Текст книги "Как проиграть в любви"

Глава сорок седьмая
Райан

Представлять тебя обнаженной – самое продуктивное, что я сделал за весь день.

Даллас

– Даллас уже рассказал тебе, что я застукал их за сексом?

Вот почему эти парни такие? Мне хотелось уменьшиться, слиться с обивкой дивана, а еще лучше – провалиться в бездонную черную дыру.

– Что за хрень?! Кто так вообще делает? Райан же сидит здесь, придурок. Нельзя ли без грубостей?

Я слегка толкнула его локтем, чтобы он заступился за меня или по крайней мере дал понять брату, что комментарий был грубым. Нельзя же говорить первое, что приходит в голову. Или – я не знаю – по крайней мере не делать этого в моем присутствии?

Ребята продолжили обсуждать драму с Тиффани; Дюк рассказал про несколько столкновений с фанатками, сталкерами и мегафанами, потерявшими всякие границы. Поделился историей о Поузи и о том, как однажды спровоцировал драку с одним из ее кавалеров, еще до того, как они начали встречаться.

Я узнала, что у них один и тот же агент, Эли Коэн, и что близнецы еще ни с кем не подписали контракт. Они болтали об Эли и его девушке, их круг доверия кажется невероятно узким. Дюк задавал вопросы обо мне: откуда я (Иллинойс), что мои родители думают обо всем этом (папа в восторге, мама в ужасе), какая у меня специальность (массовые коммуникации). Он не милый и пушистый, но и не полный грубиян. А еще… Сходство между четырьмя братьями поразительное; я бы догадалась, что они братья, даже если бы никогда не видела их вместе в одной комнате и никто не сообщил бы мне, что они родственники. Здоровенные. Угрюмые (за исключением оптимистичного и жизнерадостного Дрю). Густые брови. Толстые шеи. Мощные мышцы. Загорелые. Дюк выглядит дорого – как мужчина, который может зайти в элитный универмаг и купить все что пожелает, потому что может. Дорогие кроссовки. Спортивные штаны, которые, вероятно, стоят дороже, чем вся моя одежда. Худи с капюшоном из ткани, высокое качество которой видно даже оттуда, где я сижу. Он небрит, но стрижка свежая. Волосы короче, чем у его братьев, но такого же цвета. Интересно, они похожи на свою мать, или на отца, или на обоих? Когда они смеются, у них одинаковые улыбки. И голоса у них тоже похожи. Тот же техасский говор. Когда они улыбаются, я не могу не заметить, что у них одинаково ровные белые зубы. Аж противно – настолько хороши собой эти мужчины, и на краткий миг я понимаю Тиффани в том, что она попытала счастья, хотя и выбрала самое неподходящее для этого время. Я сказала – на краткий миг. Очень краткий.

Мне становилось все труднее концентрироваться на словах, слетающих с их губ, по мере того как я все больше сосредотачивалась на их общих чертах и их дьявольски привлекательной внешности. Невозможно поверить, что у Дюка и Далласа был небольшой опыт свиданий до того, как появились мы с Поузи, но не похоже и на то, что они большие любители потрахаться.

Прежде чем Дюк ушел, он спросил, не хочет ли кто-нибудь из нас пойти поужинать; ни у кого из парней не было настроения появляться на публике, они устали после матча, хотя, думается, Даллас – единственный, кто сегодня действительно всласть поиграл.

– Не хочешь остаться на ночь? – спросил Дрейк старшего брата, когда тот встал, подняв руки над головой и потягиваясь в разные стороны.

Дюк помотал головой:

– Нет, хочу успеть на обратный рейс. В понедельник вечером у меня матч, так что завтра мы с Поузи собираемся провести день на диване. Ленивые воскресенья – это в ее духе. – Он подмигнул мне.

– Уже улетаешь? – Даллас почесал затылок. – Ты же только что приехал.

Дюк накинул черное пуховое пальто:

– Я обещал Поузи, что вернусь вечером, так что да, полечу. Ничего страшного, братишка. – Он потрепал Далласа по голове, взъерошив ему волосы. – На самом деле я просто хотел проверить, как вы тут. Знаю, что у вас всех была сложная неделя, и хотел убедиться, что вы остаетесь в здравом уме.

Мое сердце сжалось. Мне стало грустно оттого, что у меня никого нет; вообще, я всегда хотела старшую сестру. Черт возьми, я бы и от младшей не отказалась, особенно теперь, наблюдая, как они вчетвером обнимаются, прощаясь.

– Держитесь подальше от неприятностей, – предупредил Дюк, прежде чем выйти на крыльцо. Затем повернулся ко мне: – А ты держи себя в руках, Райан. Тебе это пригодится. Но в основном развлекайся – и не позволяй этому придурку делать глупости.

Я улыбнулась и захихикала, как дурочка:

– Посмотрим, что я смогу сделать.

Так же быстро, как появился, легендарный Дюк Колтер, забравшись в арендованный пикап, припаркованный на обочине, исчез. Свет задних фар постепенно удалялся и в конце концов совсем пропал из виду, когда машина свернула налево.

Даллас обнял меня за талию, притянул к себе и поцеловал в макушку:

– Голодна?

Я кивнула. Я не обедала и ничего не ела с тех пор, как мы с Кайлом, которому я, кстати, обязательно должна сообщить новости, как и обещала, уехали на стадион.

– Нам нужно поесть, а потом пойдем в постель. Может быть, на этот раз нам не помешают.

Девушке остается только надеяться.

Глава сорок восьмая
Даллас

Когда во время поцелуя в легких не хватает воздуха – вот что такое романтика.

Дрейк Колтер

– Господи, Райан…

– О черт…

В мозгу не осталось ни одной нормально функционирующей нейронной связи, чтобы я мог составить членораздельное предложение, да я и не пытался. Фразы из двух-трех слов – это все, на что я был способен, наблюдая за тем, как макушка Райан движется вверх-вниз.

Она присоединилась ко мне в душе – для нас обоих это было впервые. Мой брат как‐то рассказывал о том, как это сексуально – принимать душ со своей подружкой, когда оба партнера мокрые, намыливают друг друга и все такое. Правда, у них был период, когда Поузи постоянно пыталась напугать его, пока он стоял в душе за шторкой. Несколько раз он срывал всю конструкцию, доходило даже до того, что в ее ванной отваливался гипсокартон.

Но я отвлекся. Райан стоит передо мной на коленях, на кафельном полу, глаза закрыты, она продолжает ласкать меня и делает это очень искусно. Серьезно, это нереально возбуждающее зрелище. Так чертовски сексуально. Я не знаю, что влажнее, вода или ее рот. Одной рукой я держусь за стену; это нужно мне для опоры, иначе, клянусь богом, мои ноги могут подкоситься, пока пальцы ее свободной руки ласкают меня, большой палец двигается по кругу, и от этого мои глаза чуть не вылезают из орбит.

– Черт… черт… – стону я. – Черт…

Положив одну ладонь ей на затылок, я медленно направляю ее. Да, сделай это, моя детка… Да, возьми его… Ласковые слова слетают с моего языка так, будто я первый их придумал, что-то вроде «малышка», «детка», «крошка». Я так чертовски сильно хочу получить удовольствие, поэтому специально двигаюсь медленно. Я отстраняюсь и поднимаю ее. Сажаю на маленькую скамеечку, которая стоит в моей душевой, встаю на колени. Беру ее ноги и кладу их себе на плечи, раздвигая ее бедра. Райан запрокидывает голову. Теплая вода брызжет мне на спину. Не могу дождаться, когда дотронусь губами до ее сладкой, горячей киски. При первом же прикосновении она стонет; при втором немного шире раздвигает ноги на моих плечах. Мои руки скользят вверх по ее гладким ножкам, вниз по бедрам – хочу возбудить ее так же сильно, как она меня.

– Такая горячая, красивая, – бормочу я.

Не думаю, что Райан меня слышит, не сейчас, когда ее глаза закрыты. Она затерялась где-то в своем собственном мире, ее таз медленно двигается, зубы прикусывают нижнюю губу. Ресницы трепещут. Когда наши глаза встречаются, ее ноздри раздуваются, рука Райан тянется ко мне, касается моих волос. Пальцы царапают кожу головы. Я издаю стон, когда ее ногти впиваются в кожу. Черт возьми, да… Потом она, как кошка, вонзает коготки мне в плечи, и от этих острых ощущений моя плоть становится твердой как камень. Я никогда не был фанатом боли во время секса, но по какой-то причине нервные окончания отзываются, и мне хочется еще. Я целую Райан, как будто это моя работа, долго и целенаправленно, желая довести ее до оргазма. Ее грудь покачивается от движения, блестя от воды в душе, соски сморщенные и розовые. Черт возьми, хочу поцеловать их тоже. Я не могу насытиться Райан Уинтерс.

Мы занимаемся сексом в душе. Мы занимаемся сексом в спальне. Мы занимаемся сексом на кухне, когда близнецы уже давно спят, а мне в полночь приспичит чего‐нибудь пожрать. В тот раз, когда я посадил ее на кухонный стол, она взвизгнула и пожаловалась, что ей жестко и ужасно холодно, но как только я взял ее ноги и обернул их вокруг своего торса, все стало неважно.

– Я люблю, когда ты ласкаешь меня, – простонала она, сжимая мои ягодицы.

«Я люблю, когда ты ласкаешь меня…» «Люблю, когда ты ласкаешь меня…» «Люблю». Это слово заставило меня вздрогнуть, но я решил подумать об этом потом. Нет, слишком рано. Я продолжал двигаться, сливаясь с ней. На вкус она была как свежая нарезанная клубника и сливки. «Люблю». Да, определенно слишком рано.

– Боже, ты такой большой.

Льстишь моему самолюбию? Возможно, но я приму это. Так горячо. Так сексуально.

Глава сорок девятая
Райан

– Не обламывай мне тут весь вайб.

Уинни – Сэв

– Можно тебя на минутку?

Голос донесся как будто из ниоткуда, перепугав меня до чертиков. Я повернула голову и мгновенно выпрямилась. Тиффани. Р-р-р-р! Из всех возможных случаев, когда она могла бы прийти ко мне, этот самый неподходящий. Нам пора идти, а она последний человек во всем мире, которого он хотел бы видеть, особенно за разговором со мной.

Я прошла мимо нее, направляясь к машине Далласа, не желая вступать с ней в пререкания, а это, по моим предчувствиям, и должно было произойти; иначе зачем Тиффани прятаться в тени и подкрадываться ко мне со стороны своего крыльца? Она явно ждала, когда я выйду на улицу. По крайней мере, она не стала заходить во двор к парням. Мне хотелось сказать ей: «Через три секунды Даллас выйдет из парадной двери. И когда он появится, тебя не должно быть поблизости…»

– Пожалуйста! – умоляющим голосом выпалила она.

Я продолжала ее игнорить.

– Райан. Пожалуйста.

Ее привычное обращение ко мне заставило задуматься и остановиться посреди тротуара.

– Это займет всего минуту, клянусь.

Я не полная сука, у меня есть чувства, и я верю во второй шанс – не то чтобы я собиралась ей его дать, но сейчас, когда она так настойчиво требует моего внимания, мне стало любопытно послушать, что она хочет сказать. Либо Тиффани не хватает мозгов, чтобы понять, что я не заинтересована в общении с ней, либо она искренне сожалеет. Интересно, какая из этих причин ею движет, а чтобы узнать это, надо остановиться и поговорить с ней. Верно? Верно.

Она истолковала мою нерешительность как согласие и торопливо пересекла двор, не останавливаясь, пока не оказалась передо мной. Я скрестила, потом опустила руки, снова скрестила их и в конце концов решила засунуть в карманы куртки в ожидании, когда она перейдет к делу. Бросила взгляд на открывающуюся дверь. Даллас замер на пороге, увидев на лужайке меня вместе с Тиффани, но не подошел – жестом я показала ему, что у меня все в порядке. Тем не менее он остался наблюдать за нами, стоя у двери, как часовой на посту, не спуская с нас своих ястребиных глаз.

– Что ты хочешь сказать, Тиффани?

Она обхватила себя руками, как бы защищаясь:

– Я хочу попросить прощения.

Я склонила голову набок, не позволяя выражению своего лица измениться ни на секунду.

– За что же?

Моя мама часто так делала, когда я была маленькой; я за что-нибудь извинялась, поняв, что она расстроена, и тогда она просила меня уточнить, за что именно. Она хотела, чтобы я извинялась только тогда, когда действительно о чем-то сожалею и знаю, за что мне надо извиняться. Теперь я проделывала то же самое с Тиффани.

– Прости, что тебя подставила. – Судя по тому, как она теребила край своей серой толстовки, ей было неловко.

– Но ты подставила не меня. А Далласа.

Бросив взгляд за ее плечо, я увидела, как на крыльцо вышли две девушки в халатах, наблюдая за нами, как за участницами какого-то второсортного телешоу. И, возможно, так оно и было. Потенциально ситуация могла закончиться на драматической ноте. Как и Даллас, они не двигались с места. Что ж, отлично. Зрители – как раз то, что мне нужно.

Тиффани предприняла другую попытку:

– Я имела в виду, что прошу прощения за то, что подставила его. Понимаю, что это все тебя расстроило.

Это расстроило меня, да уж, как расстроило бы любого. Я дала ей возможность высказаться, не пытаясь из вежливости или чтобы помочь ей заполнять паузы пустыми словами.

– Я не подумала. Меня… – Она с трудом подбирала слова, и я не могла решить, искренне она говорит или нет. – Немного занесло. Когда папарацци связались со мной, я подумала, какого черта, почему бы и нет?

Почему нет? Видишь, как просто…

– Сколько они тебе заплатили?

– Немного.

– Сколько? – Я вытащила руки из карманов и на этот раз решительно скрестила их на груди.

– Пятьсот.

Эта девушка пыталась разрушить мои отношения из-за пятнадцати минут славы и пятисот долларов? Вот это да.

– Не впечатлена, – заявила я. – Что, помимо алчности, тобою двигало? Тебе нужны были только деньги или ты действительно хотела бы с ним переспать?

Она попятилась с оскорбленным видом:

– Что-что, прости?

– Он сказал мне, что ты предлагала ему секс, – сказала я медленно, чуть ли не по слогам, желая смутить ее единственным доступным мне способом.

Я не из тех соплячек, которые пойдут плакаться прессе, так что это останется между нами, если, конечно, она снова не пойдет на сделку с журналистами, как в прошлый раз, когда не добилась своего.

– Что?! – возмутилась Тиффани. – Зачем он это сделал?

Зачем он сказал мне об этом?

– А тебе-то что? – фыркнула я. Неужели она серьезно? – Он сказал мне об этом, потому что я его девушка. И ты об этом знала.

Она ухмыльнулась:

– Скажу в свою защиту, что это была шутка. И кстати, многие парни согласились бы на такое предложение.

Я не знаю, что он в тебе нашел… Вот что читалось в ее взгляде и тоне. Ты обычная. Скучная. Брюнетка.

– Если никто не смеется, это не шутка. – Я сделала паузу. – Ты смеялась, когда говорила это?

Я собиралась сохранять спокойствие, но все-таки вышла из себя. Она пожала плечами.

– И как это понимать? – Я повторила ее жест.

Черт, я прямо-таки взбесилась. Сарказм – не мое второе имя, но в ту секунду мне хотелось, чтобы мои стрелы попадали в цель.

– Так как, ты смеялась, когда предлагала переспать моему парню?

Лицо Тиффани раскраснелось, и сомневаюсь, что от холода или ветра. Кончики ее ушей тоже стали пунцовыми.

– Знаешь что, я пришла извиниться, а ты ведешь себя как стерва.

Это я-то стерва? Ни хрена себе!

– А ты знаешь, что мне пришлось не ходить на занятия после того, как появилась фотография с тобой? Что мои родители разочаровались во мне? Что я не могла ходить на работу? Что я пересматривала каждое принятое мной решение, и все потому, что тебе хотелось попасть в новости. – Я засмеялась. – А теперь ты стоишь здесь и извиняешься, объясняя это тем, что тебя «немного занесло».

Я изобразила в воздухе кавычки. Больше сарказма. Отлично, Райан.

– Слушай. Я не могу стоять здесь весь день и спорить с тобой. Мне нужно вернуться домой, чтобы переодеться на работу. Но я принимаю твои извинения, и мы можем договориться не путаться друг у друга под ногами.

– Даллас уже сказал, что мне нельзя приходить.

Я кивнула:

– Хорошо. Честно говоря, я тоже не хочу видеть тебя в доме.

И во дворе. И на улице.

– Разве это справедливо? Когда моим соседкам по квартире разрешают заходить.

А это хорошая идея.

– Как насчет того, чтобы я поговорила с парнями о том, что их тоже не стоит пускать?

Ха-ха, как тебе такое? Я сделала глубокий вдох. Один. Два. Три. Четыре…

– Не делай этого! – взмолилась она. – Шеннон действительно нравится Дрейк. Она бы очень разозлилась, если бы ее не пускали в дом из-за меня.

Угадайте, кто мне не нравится? Эти девушки. Они кажутся такими фальшивыми и пустыми и совершенно не соответствуют моей реальности. И реальности Далласа. Во мне бушевала буря, и это была не вина.

– Слушай, не стой у меня на пути, а я не буду мешать тебе. Звучит вроде неплохо?

Тиффани ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия.

– Хорошо.

– Ну и отлично. – Я помолчала. – Что-нибудь еще или мы обо всем договорились?

Тиффани прищурилась:

– Договорились.

По ней не скажешь. Это чувствовалось в изгибе ее бровей и в прищуре голубых глаз. Черт. У этого котенка есть темная сторона. Я посмотрела ей вслед. На ней была серая толстовка с капюшоном и спортивные шорты – все еще недостаточно теплая одежда для нашего климата. Но одеваться по погоде явно не входит в ее приоритеты. Главное – показать свои гладкие загорелые ноги. Противно. Я наблюдала за упомянутыми ножками, пока они не вернулись на свое крыльцо, где им самое место. Кивнула Далласу, который сказал что-то оставшимся дома братьям, закрыл дверь и медленно спустился вниз. Вздох.

Глава пятидесятая
Даллас

Никогда не забуду ту вечеринку по случаю дня рождения друга, когда во время игры в «Правду или действие» кто-то заставил меня пойти домой.

Дрю о вечеринке, на которую онходил в средней школе

– Детка? что-то не так?

Райан лежала на кровати, уставившись в потолок, погруженная в свои мысли, с тех пор как вернулась домой с занятий.

Я приехал пораньше, чтобы посмотреть футбольный матч Дюка у нее дома, принес ужин и все такое. Выражение удивления на ее лице было для меня достаточной наградой. Накормил девушку – сделал доброе дело. Похоже, я уже кое-что смыслю в этой игре в бойфренда. Всего лишь бургеры и картошка фри, но зато бесплатно.

– Детка?

Мне нравится называть ее так, и я думаю, ей нравится это слышать, потому что каждый раз, когда я это говорю, она застенчиво улыбается.

Весь день она была такой тихой. Я поставил трансляцию на паузу: Дюк Колтер замер на экране, стоя за боковой линией, закутанный в плащ с подогревом, с открытым ртом, в который тренер брызгает водой. Когда-нибудь на этом месте буду я. Возможно, в следующем сезоне. Я вздрогнул от этой мысли.

– Ох, никак не могу выбросить из головы этот разговор с Тиффани! – сказала она наконец без уверток и дальнейших расспросов.

Одна из черт, которые нравились мне в ней с самого начала, – честность и прямота.

– Мне кажется, она просто ничего не поняла. – Райан вздохнула. – И это бесит.

– Почему это тебя так беспокоит?

Райан пожала плечами:

– Сама не знаю.

Помедлив, она добавила:

– И этот ее взгляд… Не знаю, у меня такое чувство, что она на этом не остановится.

Да, скорее всего. Прилипалы пятой терминальной стадии, такие как Тиффани, – это сорт людей, которые никогда от вас не отвянут, как бы вам того ни хотелось. Они затаятся и будут ждать, когда у вас упадет какой-нибудь кусочек или крошка, чтобы тут же на это наброситься. Ждут, когда появится малейшая щелочка, в которую можно пролезть…

– Не давай ей беспокоить тебя, хорошо? Я поговорю с парнями, объясню им, и на этом все закончится. Лады?

Райан подняла руку и коснулась моей щеки. Медленно улыбнулась:

– Ладно.

Я поцеловал ее, повалив на подушки на кровати. Пенопластовый контейнер с гамбургерами стоял тут же, в пределах досягаемости. Если бы это не создало лишнего беспорядка, я бы, наверное, спихнул эту чертову штуку на пол, чтобы не мешала.

– Знаешь, что тебя развеселит? – прошептал я. – Хм… Игра в «Правду или действие».

Идея пришла мне в голову внезапно. Хотя я и не был в настроении для игр, Райан нужно было отвлечься от этой долбаной соседской девчонки. Не хватало еще, чтобы эта телка испортила мне вечер, – она и так натворила достаточно.

Райан прикусила нижнюю губу:

– Правда.

Напевая и кончиком пальца рисуя сердечко вокруг ее обнаженного пупка, я спросил:

– Когда ты поняла, что уже не ненавидишь меня до глубины души?

Она удивленно на меня посмотрела:

– Я никогда тебя не ненавидела.

– Но я же тебе сначала не понравился…

– Нет, не понравился. В том, что ты порвал со мной от имени Диего, не было никакого смысла.

С ним, кстати, она до сих пор не общается.

– Может, это судьба, – поддразнил я.

Она хлопнула меня по руке:

– Ха-ха.

Но я серьезно. Не хочу показаться слащавым и сентиментальным, но, может быть, это было частью божьего плана…

– Все ведь имеет какую-то причину, да?

– Да. Может быть.

Прошло несколько мгновений.

– Итак? Каков твой ответ? Когда я начал тебе нравиться?

Она пожала плечами:

– Не знаю. Наверное, когда ты пришел и впервые сел рядом со мной на лекции. На самом деле меня это совсем не раздражало… Я подумала, что ты симпатичный.

– Симпатичный! Ты думаешь, я симпатичный?

Она никогда раньше так меня не называла.

Она закатила глаза, как будто ей стало неловко за свои слова:

– Ты и сам знаешь, что симпатичный.

Что ж, да, но одно дело, когда случайные люди называют тебя симпой или секси или когда твоя собственная мать говорит тебе, что ты симпатичный. И совсем другое, когда девушка, к которой ты испытываешь чувства, говорит тебе, что считает тебя милым.

– Я тоже думаю, что ты симпатичная. – Я поцеловал кончик ее милого носика. – Очаровательная и сексуальная.

– Правда или действие? – спросила она, возвращаясь к теме.

– Правда.

Конечно же. Райан постучала себя по подбородку, придумывая вопрос.

– Хм… О! Когда ты понял, что я тебе нравлюсь?

Я засмеялся:

– В тот день, когда сидел в аудитории, посмотрел на тебя и подумал, что ты симпатичная. На тебе не было шапки, и в то время я не знал, что ты – это ты. Я просто подумал, что ты симпатичная девушка в водолазке.

Райан тоже рассмеялась:

– Мне нравятся водолазки.

– Знаю.

И она выглядит в них сексуально, потому что они обтягивающие и делают ее грудь огромной. Я погладил ее грудь через футболку, а она положила мне руку на затылок и притянула для поцелуя.

– Поцелуй меня так, как будто хочешь сказать этим, насколько я тебе нравлюсь, – шепнула она.

– Куда? – прошептал я в ответ.

– В губы, дурачок.

– У-у, – протянул я разочарованно. – А я-то подумал, может, ты имела в виду, что я должен поцеловать твою киску.

Сладкая. Гладкая. Моя.

– Может быть, ты сможешь сделать это позже.

Наши губы встретились, поцелуй был медленным и сосредоточенным. Не таким, как обычно. Лучше. У нас было несколько испытаний. Мы уже преодолели несколько препятствий, стоявших на нашем пути, и мы преодолели их вместе. Она моя лучшая подруга. Чертовски удивительно, не правда ли, если подумать?

– Если бы кто-нибудь сказал мне несколько недель назад, когда Диего Лоренц предложил мне деньги за то, чтобы я поговорил с тобой, что ты и я будем лежать вместе в постели, есть бургеры из пластикового контейнера и ты станешь моим лучшим другом, я бы сказал такому полоумному: отвали!

Райан захихикала, проведя рукой по моей небритой щеке:

– Это так мило.

Мы засмеялись вместе.

– Да, милашка – мое новое второе имя.

– Мне нравится, что ты вдруг стал таким чувствительным.

– А я стал?

– Да. Ты любишь держаться за руки и ждать меня после занятий. И когда у меня тяжелый день, ты пытаешься подбодрить меня. Я ценю это.

Прикол.

Я пожал плечами:

– Наверное, мне нравится держаться за руки.

И ждать ее после занятий. И трогать ее задницу на людях, когда никто не видит. Нравится задевать ее грудь рукой и делать вид, что это случайно. Но это не случайно. Я делаю это нарочно. Ха!

– И что же будет дальше? – спросила Райан.

– Что ты имеешь в виду?

– После окончания этого футбольного сезона?

Я подумал.

– Как только сезон закончится, начнется настоящая тяжелая работа. Я поеду на скаутские сборы, затем выступлю в драфте. Ты можешь поехать со мной, если хочешь.

Я хочу, чтобы она была там со мной. Дрейк и Дрю, конечно, поедут, а еще Дюк и Эли, но Райан – та, кого я хочу видеть там рядом с собой больше всех. Если она, конечно, сможет вытерпеть меня до тех пор.

– Хорошо.

Я наклонился и поцеловал это простое «хорошо», слетевшее с ее губ.

– Напомни мне отправить этому придурку Диего открытку с благодарностью, хорошо? Он оказал мне величайшую услугу всех времен и народов.

– Можно я тоже подпишу ее?

Я кивнул:

– Черт возьми, да, мы подпишем ее вместе. Вот будет ржака.

– А что там будет написано?

Я посмотрел в потолок в поисках вдохновения:

– «Дорогой Диего, от всей души позволь поблагодарить тебя. Я думал, что делаю тебе одолжение, но все вышло наоборот. Ты потерял девушку, а я ее нашел».

Райан изумленно подняла брови:

– Зай! Да ты мастер слова! – Она выбралась из-под меня, схватилась руками за край своей футболки и стянула ее с себя через голову: – И это так сексуально.

О да, это так. Как и голая грудь моей девушки, когда она бросила свою футболку на пол и потянулась к моим штанам. Ну что ж. Поехали.