Текст книги "Софиология и неопатристический синтез. Богословские итоги философского развития"

Однако эта история идей и людей не имела бы такой ценности, если бы не поздняя софиология самого Карсавина. Он не стал всемирно признанным православным богословом, как Флоровский; не стал и, как считают некоторые, православным еретиком, как Булгаков. Будучи обыкновенным политическим заключенным, умирающим в Абези от туберкулеза, Карсавин был вынужден в предельно ясной и лаконичной форме (к тому же в очень короткий срок) сформулировать особенности своей собственной философской системы. Разумеется, она отличается и от онтологической модели Булгакова середины 1920-х гг., и от модели Флоровского того же периода. Но сам язык карсавинской софиологии возвращает нас к дискуссиям тех лет, воплотившихся, в частности, и в переписке между Булгаковым и Флоровским:

София, Премудрость Божия (евр. Хокма) – прежде всего наименование Логоса, по смыслу близкое наименованию Его Умным Миром. Но Логос воплотился: чрез Смерть-Воскресение всегда будучи Богом, стал и творимым миром – Человеком. Поэтому именем Софии можно назвать – и называют – тварность (курсив мой. – А. Р. Здесь и далее: курсивами отмечены терминологические совпадения карсавинского текста с позициями Булгакова и Флоровского), тело Богочеловека, человечество, высшею индивидуациею которой является Богоматерь, Дева Мария, сливающаяся, как свидетельствует культ, с Софиею (курсив мой. – А. Р.). София – совершенное человечество (и в нем мир), или Церковь, которую ап. Павел[339]339
  Выделено Л. П. Карсавиным.


[Закрыть] называет телом Христовым. В этом аспекте Софии напрашивается отожествление ее с Адамом Кадмоном. Однако София – тварность и потому вечная Женственность, апокалиптическая «жена, облеченная в солнце», и Приснодева, Мать и вместе с тем невеста Логоса, тогда как в Адаме Кадмоне тварное сливается с Божественным. <…> София же совершенное человечество, которое вполне приняло Бога и стало Личностью, Божественной Ипостасью, а потому существует как бы миг мгновенный, чтобы жертвенной своею Смертью воскресить умершего ради нее Бога. София – потенциальная личность, так как тварной личности нет, или «ипостасность», но, разумеется, не ипостасность Пресв. Троицы, что делало бы Троицу Четверицей.[340]340
  Карсавин Л. П. Комментарии к сонетам и терцинам. София. IV. 55 // Ванеев А. А. Два года в Абези. Брюссель, 1990. С. 326–327. Текст «Комментариев» – конца 1951 г. Как видим, кто занял какую кафедру и какие дисциплины будет читать – становится уже абсолютно неважным.


[Закрыть]

Для Карсавина, как и для Флоровского и Булгакова середины 1920-х гг., проблема соотношения между Бытием Абсолютным и бытием тварным, между Творцом и тварью решается с помощью концепта (или мифологемы) Софии (приведенный выше фрагмент содержит непосредственную дискуссию с «Ипостасью и ипостасностью», при прямом заимствовании самого термина «ипостасность»). Не свободна от такого решения и система Карсавина. Учитывая предыдущие полемики, их опыт, их язык, Карсавин пытается снять противоречия этих систем, но вместо этого создает все новые, осуществляя, как и Булгаков и Флоровский, «вечное возвращение» к истокам философии.

* * *

Да и, собственно, в самой переписке между Булгаковым и Флоровским мы не находим интеллектуального противостояния. Скорее Булгаков предостерегает Флоровского от фактически инструментального использования русской религиозной метафизики для достижения своих личных целей. Богословие Флоровского, особенно в начале его становления, чрезвычайно зависимо от булгаковской онтологической модели как от модели, от которой он отталкивается для построения собственной. Фраза «Платон мне друг, но истина дороже» прекрасно применима и к взаимоотношениям Булгакова и Флоровского в середине 1920-х гг.; однако вторая, неизвестная доселе часть переписки прекрасно демонстрирует то, что «Платон мне друг». Сейчас, более восьмидесяти пяти лет спустя, нам сложно представить, «насколько тверды и самоотверженны миряне парижские» были в то время. Однако то, что парижские философы и богословы были тверды и самоотверженны в честности собственной мысли, в мужестве философского диалога, кажется, не подлежит сомнению.

* * *

Как уже отмечалось выше, некоторые из публикуемых писем, особенно из первой части переписки, были уже введены ранее в научный оборот. Это письма первое,[341]341
  Козырев А. П. Прот. Сергий Булгаков. О Вл. Соловьеве // Исследования по истории русской мысли. Ежегодник за 1999 год [3] / Под ред. М. А. Колерова. М., 1999. С. 205–207; процитировано с сокращениями: Козырев А. П. Соловьев и гностики. М., 2007. С. 391.


[Закрыть] второе[342]342
  Козырев А. П. Прот. Сергий Булгаков. О Вл. Соловьеве. С. 207–211; процитировано с сокращениями: Козырев А. П. Соловьев и гностики. С. 391–392.


[Закрыть] и четвертое;[343]343
  Письма Г. Флоровского С. Булгакову и С. Тышкевичу // Символ. 1993. № 29. С. 202–207. Эта публикация была осуществлена А. М. Пентковским по ксерокопии, предоставленной о. Алексием Князевым.


[Закрыть] для настоящей публикации они были выверены по автографам, хранящимся в АСБ ССПБИ. Эти письма практически не были никак откомментированы. Недавняя публикация писем в Вестнике РСХД, предпринятая Н. А. Струве (Вестник РСХД. №№ 196, 198, 199), несмотря на всю свою научную ценность, также не является полной. Настоящая публикация, выполненная независимо, в рамках самостоятельного исследовательского проекта, надеемся, будет служить важным дополнением к ней. Разночтения между опубликованными версиями писем и настоящей публикацией мы не отмечаем специально, чтобы не увеличивать объем комментария. Корпус писем Г. В. Флоровского к С. Н. Булгакову составляет одну единицу хранения: Кор. XIII. Папка 69. Ед. хр. 13. При настоящей публикации учтены особенности правописания Г. В. Флоровского: характерное написание отдельных терминов, например «официальный»; слитное, раздельное или через дефис написание частиц; выделение/невыделение запятыми ввводных слов и выражений. Авторские подчеркивания сохранены, учтены стилистика и особенности пунктуации. Угловыми скобками <> обозначены границы необходимых по смыслу публикаторских вставок. Единичные случаи непрочитанных слов помечены стандартным словом <нрзб.>, также заключенным в угловые скобки; слово, разобранное лишь предположительно, помечено знаком вопроса <?>. Я приношу искренние извинения моим читателям за невозможность оперативной сверки с оригиналом.

Подстрочные примечания, несмотря на их предварительный характер, ибо работа над ними еще далеко не завершена, а восстановить всю полноту контекста взаимоотношений между прот. С. Н. Булгаковым и прот. Г. В. Флоровским возможно лишь при полной публикации их двусторонней переписки, носят троякий характер. В текстологических примечаниях, – это преимущественно маргиналии самого Г. В. Флоровского, – сохранены авторские вычеркивания, замены слов, а слова, вписанные поверх строки, заключены в квадратные скобки []. Второй моей задачей была стандартная – уточнение ссылок, перевод иноязычных слов и выражений, краткая характеристика упоминаемых в тексте лиц; при этом биографические сведения о таких персоналиях, как Тертуллиан, В. С. Соловьев, Н. О. Лосский и под., библиографические ссылки на такие классические тексты, как Migne, «Точное изложение православной веры» прп. Иоанна Дамаскина и под. специально не оговаривались – из уважения к читателю. И наконец, третьей темой примечаний стала реконструкция контекста «времен и мест» обоих участников переписки, возможная путем использования современных ей писем и мемуаров, авторами которых были и восторженные апологеты обоих мыслителей, и равнодушные зрители эпохи.

* * *

Пользуясь случаем, я выражаю благодарность всем тем, кто «делом, словом или помышлением» способствовал появлению на свет этой публикации: протопресвитеру о. Борису Бобринскому, первому представителю Православного Богословского института св. прп. Сергия Радонежского в Париже, давшему мне доступ к документам булгаковской коллекции Подворья, прот. Николаю Озолину и прот. Николаю Чернокраку, без чьего благословения эта публикация в принципе не могла бы состояться; бывшим и нынешним сотрудникам библиотеки Подворья Светлане Николаевне Ершовой и Эмили Паневой, оказавшим мне неоценимую помощь в подборе и копировании документов; Татьяне Викторовой, составившей полный и качественный каталог АСБ ССПБИ; Александру Медведеву (Тюмень); наконец, редактору настоящего сборника К. М. Антонову – за доброжелательное участие и долготерпение.

Ключевые слова: С. Н. Булгаков, Г. В. Флоровский, Л. П. Карсавин, спор о Софии, сущность, ипостась, ипостасность, Абсолютный Субъект, творение, тварность, софиология, диалог, биографический контекст.

«I do not know, so far as steadfast and selfless Parisian laymen…»: fifteen letters to the friend. The Letters fr. Florovsky to fr. S. Bulgakov (1925–1943)

A. Reznichenko

The article and the publication are dedicated to histories of the intellectual attraction / repulsion two outstanding representatives of the russian intellectual culture of ХХ centuries – S. N. Bulgakov and G. V. Florovsky. This history, as into a mirror, was reflected in their theoretical creative activity (the conceptual opposition of the work «The hypostasis and the hypostasisness» and «The creature and the creatureness), – and in their letters. The letters Florovsky to Bulgakov possible to divide into two greater groups: this letters Florovsky out of Prague (1925–1926), – and letters between 1938–1943. This dialogue reaches most intellectual fullness in) 1925–1926 years, having rendered significant influence upon following russian philosophical tradition.

Keywords: S. N. Bulgakov, G. V. Florovsky, L. P. Karsavin, the discussion about Sophia, an essence, a hypostasis, а hypostasisness, The Absolute Subject, a creature, a creatureness, a sophiology, a dialog, a biographical context.

Письма
Г. В. Флоровский – о. С. Булгакову (1925–1943)

1

Praha Bubeneč kb. 597 č. b. 36.

30. XII. 1925

Дорогой[344]344
  Приписка – авторская сноска на левом поле первого листа: О Братстве я держусь своего прежнего мнения, – и не из упрямства, а потому, что иначе не могу. А углублять тему, это значило бы травить не только свои, но и чужие раны. В правом верхнем углу первого листа: Не забывайте нас в Ваших молитвах.
  Преданный Вам,
  Г<еоргий> Флоровский.


[Закрыть] отец Сергий, спасибо за память. Примите от всех нас сердечный Рождественский привет и поздравления с наступающим Новолетием. Дай Бог, чтобы в новом году выяснилась и упрочилась судьба Богословского Института и чтобы можно было в его работу внести строгий порядок и планомерность. Вы меня очень обрадовали положительной оценкой теперешнего состояния Академии, – все время доходили вести скорее неутешительные и даже тревожные (имею в виду летние рассказы Л<ьва> А<лександровича> Зандера[345]345
  Лев Александрович Зандер (1893–1964) – преподаватель Свято-Сергиевского института, последователь и популяризатор учения о. С. Булгакова, публицист, художник и иконописец, один из основателей РСХД. В период формирования преподавательского состава института (1925–1926) читал лекции по гносеологии и онтологии: «При втором разговоре с С<еменом>Л<юдвиговичем Франком> выяснилось, что он очень хочет читать вторую часть гносеологии, которую я передал для чтения Льву Александровичу – конечно, это превосходное решение вопроса, а Л<ьву> А<лександровичу> легче скорее готовиться к вопросам онтологии – столь ясным в части своей (материализм, спиритуализм и пр<очее>)» (Письма В. В. Зеньковского к прот. С. Н. Булгакову // АСБ ССПБИ. Кор. XIII. Папка 69. Ед. хр. 6, письмо от 1/14 января 1926). Здесь и далее комментарии в силу необходимости носят выборочный характер. Я выражаю благодарность Н. А. Дмитриевой и Петру Михайлову за помощь в расшифровке и переводе некоторых немецкоязычных слов и древне– и новогреческих выражений.


[Закрыть] и др<угих>, замечания В<асилия> В<асильевича> З<еньковского>[346]346
  Ср.: «Позвольте прежде всего обратиться к Аржерону. Не буду сейчас касаться всего того, что во мне родилось в виде отзвука на конференцию, но коснусь для нас главного: того нехорошего осадка, который остался у Кульмана и который, естественно, не может не отразиться на его оценке всего дела Академии. Это последнее имеет такое существенное значение, что если К<ульман> растеряет веру в Акад<емию>, то это будет ее крахом. Посылаю Вам письмо Кульмана, насколько тепер<ь> вижу – написанное гораздо более сдержанно и осторожно, чем его же впечатления, пересланные мне Зандером» (Письма В. В. Зеньковского к прот. С. Н. Булгакову // АСБ ССПБИ. Кор. XIII. Папка 69. Ед. хр. 6, письмо от 5 августа 1925 г.).


[Закрыть] и т<ак> д<алее>). В конце концов<,> этого и следовало ожидать и никак нельзя было рассчитывать сразу и вдруг спаять разных и друг для друга новых людей в то живое и соборное единство, которым и должна, и только и может быть подлинная пастырская школа. Но с тем вместе у меня не было сомнения, что с помощью Божьей рано или поздно все шероховатости сгладятся. Не скрою, что в глубине души завидую Вам и сожалею, что уже теперь не с Вами и не имею утешения в живой и осязательной работе. Меня очень тяготит то вынужденное отшельничество и одиночество, на которое я обречен по совокупности обстоятельств. Все мое время уходит на замкнутую и одинокую книжную работу, на чтение и писание. В этом есть свой плюс, но зато усиливается и без того присущая мне нелюдимость, а я совсем отвыкаю от общения с людьми. Впрочем, за последнее время у меня начинают налаживаться добрые и дружеские отношения с Н<иколаем> О<нуфриевичем> Лосским. Смею считать, что они быстро и неуклонно возрастают за последнее время. Вас может быть удивит, что я с ним сошелся даже в суждении о религиозном смысле творч<еского> пути Соловьева.[347]347
  Н<иколаем> О<нуфриевичем> Лосским ~ о религиозном смысле творч<еского> пути Соловьева. – О современных этому письму взглядах Н. О. Лосского на религиозный смысл творческого пути В. С. Соловьева и его последователей см.: Лосский Н. О. Вл. Соловьев и его преемники в русской религиозной философии. Преемники Вл. Соловьева // Путь. 1926. № 2. С. 19–28; № 3. С. 14–28.


[Закрыть] Сейчас мы предполагаем организовать privatissimum[348]348
  Privatissimum (лат.) – здесь: частный семинар.


[Закрыть] по изучению отеческих творений. О своей работе пока говорить не буду. Рассчитываю вскоре свидетельствовать о том не словами, а делами. Тема о Соловьеве снова приобрела для меня остроту, – и как историческая, и как систематическая. И в конце концов я чувствую, что мое доселешнее суждение было, пожалуй, даже слишком мягким. Впрочем, знаете ли, кто толкнул меня в сторону еще большей непримиримости? Автор «Тихих Дум»[349]349
  Впрочем, знаете ли, кто толкнул меня в сторону еще большей непримиримости? Автор «Тихих Дум». – Ответ прот. С. Булгакова: «Страницы из Тихих дум, которые вы, очевидно, разумели, сгорели еще раньше, вместе со всей Шмидтологией. Мне нечего идеологически защищать против Вас во Вл. С<оловье>ве, я с особой очевидностью для себя это почувствовал, когда была его <…> память. Есть разница эмоционально-психологическая, кроме того, что для меня он остается одним из “отцов”. Есть закономерно возникающие в душевности (не духовности) “трансцендентальные иллюзии”, которые тают просто при переходе в духовную жизнь. В С<оловье>ве мне кажется известное религ<иозное> несовершеннолетие. С его свойствами – дилетантизмом, экспериментированием, полетами воображения и проч. Tel quel он просто религиозно неубедителен и неавторитетен, не старец, а всего писатель (впрочем, совершенно то же я думаю и о Д<остоевско>м). Я согласен с вами, что подлинная жизнь в Церкви означает даже не преодоление, а освобождение или перерастание С<оловье>ва, он там не питает» (Булгаков – Флоровскому. С. 204).


[Закрыть]… Кстати, попадался ли Вам 25 № «Веры и Родины», посвященный «защите» Соловьева. Как раз вчера Н. О. <Лосский> возмущался в беседе со мною грубостью кат<олических> приемов «полемики». Что значит намек на сожжение сочинений Соловьева в Сов<етской> России? Что касается меня лично, то я ощущаю отталкивание от Сол<овьева> по всей линии как личный религиозный долг и как очередную задачу соврем<енной> русской рел<игиозно>-фил<ософской> мысли. И чрез это отречение мы освободимся и от всей смутной традиции, ведущей чрез масонство к внецерковной мистике мнимых тайнозрителей дурного вкуса, – а именно эта традиция, по моему чувству, сковывала наши творческие силы. В «Дом Отчий» надо войти обнаженным от мирской мудрости, и там вооружиться наново, новым богатством и благодатной панагией. А о Соловьеве надлежит слагать не панегирики и чуть ли не акафисты, а слезные заупокойные моления, – о душе смутной и бездомной.[350]350
  Приписка – авторская сноска на левой стороне второго листа: Мне иногда кажется, что Sancta Fides способна в порядке тактического обмана беатифицировать Соловьева (подобно Зинаиде Волконской), и эта новая лесть, м<ожет> б<ыть>, откроет глаза его неумеренным прав<ославным> чтителям.


[Закрыть]

2

Praha Bubeneč Bučkova ul. 597 č. b. 36.

<январь 1926>

Дорогой Отец Сергий!

Узнал о Вашей болезни,[351]351
  Узнал о Вашей болезни. – см.: «Я заболел в день преп. Серафима, и первые два дня оставался на ногах и чувствовал себя легко. Но с третьего дня поднялась температура, и я почувствовал, что я вступил в тяжелую и опасную болезнь. Изо дня в день поднималась температура. Страдания были очень велики, особенно ввиду того, что я не спал ночью, и сознание мое, как мне, по крайней мере, казалось, не затемнялось ни на минуту. Время стало. Я не знаю, месяц или год продолжалось мое горение. Во всяком случае, того, что в нем совершилось, нельзя измерить временем, тем более столь кратким. Я жил с такой интенсивностью и напряженностью, всеми силами своей грешной и кающейся души, что минуты вмещали просветы в вечность» (Булгаков С., прот. Моя болезнь // Булгаков С., прот. Автобиографические заметки. 2-е изд. Париж, 1991. С. 512).


[Закрыть] и спешу пожелать Вам скорейшего и благополучного выздоровления.

В<асилий> В<асильевич>[352]352
  Зеньковский.


[Закрыть] передал мне предположение вызвать меня после Пасхи в Париж для прочтения курса естественно-научной апологетики и указал сообщить о своем согласии Вам. Я не только с охотой, но и с радостью приму такое послушание. Прежде чем обсудить матерьяльную сторону моей поездки, я хотел бы точно договориться в существе порученного мне курса. Это должен быть курс элементарный и доступный. Но каков его объем (число лекций в целом) и содержание, – должен ли это быть курс ест<ественно>-н<аучной> апологетики в узком смысле или нечто более общее, соответствующая часть т<ак> н<азываемого> основного богословия, куда входят и начала ест<ественно>-н<аучной> апол<огетики>. Яснее сказать, я представляю себе ряд руководящих чтений – беседы на тему: наука и вера, – в которых должны быть разобраны примерно следующие вопросы: о доказательствах бытия Божия (и об опровержениях его), о религиозной природе научного познания и об его ложных формулах, о тварности или вечности мира, о чуде, чудесах и «законах природы», о существовании и бессмертии души, о происхождении человека, о целесообразности в природе, о цели и конце мирового процесса. Иными словами, нужно поставить и разъяснить те вопросы, по которым «наука» дала якобы несовместимые с христ<ианской> верою и с откровением ответы и выяснить смысл христ<ианских> ответов. Рассмотрение отдельных научных теорий («дарвинизма», «материализма» и пр.) д<олжно> б<ыть> вставлено в более общую рел<игиозно>-мет<афизическую> рамку, без того, однако, чтоб изложение потеряло пропедевтический характер. По обстоятельствам нашего времени следует с некоторою подробностью остановиться на «материализме», насаждаемом теперь в СССР, и изложить его историю. Я сейчас только бегло набрасываю примерный план. Получивши от Вас более точные указания, я разработаю подробную программу и распределю матерьял в потребное количество лекций. Принимая во внимание, что питомцам нашего Бог<ословского> Инст<итута> придется в будущем бороться с въедливой материалистической заразой, с дурными навыками полу знания, приходится придать курсу ест<ествено>-н<аучной> апологетики большую полноту и подробность, нежели то требуется по существу дела и общим строем богосл<овской> школы. Я не знаю, какое число часов будет мне представлено, и, сказать в сторону, я не стал бы его преувеличивать, т<ак> к<ак> подготовка курса возьмет у меня много времени и заставит изменить планы своей работы. Однако, я приемлю такое задание по совести, и вижу в этом счастье для себя лично использовать для блага Церкви те немалые знания, которые я когда-то накапливал впрок, точно и в самом деле предвидел чтение ест<ественно>-н<аучной> апологетики. И рад браться за дело, т<олько> его надо сделать lege agere.[353]353
  lege agere (лат.) – законным путем.


[Закрыть] Не забываю элемент<арного> характера курса, но это только увеличивает трудность и затрудняет сокращение. В среднем счете, мне кажется, нельзя обойтись меньше, чем 25 часами (minimum), – а лучше бы и 30, с тем, чтобы распределить их не меньше, чем на 4 (или 5 недель). Если бы это оказалось по фин<ансовым> соображениям затруднительным, то я не стану возражать. Во вс<яком> случае, я очень прошу возможно скоро сообщить мне о времени желат<ельного> приезда, о сроке пребывания, о числе часов и о программе. Кроме того, я очень просил бы, если возможно, приобрести для библиотеки Инст<итута> книжечку Лаппарака, La science et l’apologėtique (кажется, так), и прислать мне ее на время. Это – курс, читанный им в Кат<олическом> Институте, и, наск<олько> я знаю, самое авторитетное изложение ест<ественно>-н<аучной> апологетики, хотя и не полное (был и р<усский> перевод, Глаголева).[354]354
  …был и р<усский> перевод, Глаголева. – Сергей Сергеевич Глаголев (9 (21).10.1865 – 2.10.1937) – историк религии, автор работ по основному богословию и апологетике; автор журнала «Богословский Вестник», «Вера и разум», «Душеполезное чтение», «Православное обозрение», «Странник» и др.


[Закрыть] Другие пособия я рассчитываю достать здесь, – в частности, вероятно, мне удастся познакомиться с совр<еменной> совдепской агитационной литературой, чему я придаю особенное значение. Должен прибавить, что намеченный выше общий план курса встретил сочувствие и одобрение Н. О. Лосского.

Само собою разумеется, что пребыванием в Париже я хотел бы воспользоваться и для того, чтобы прочесть в Bibl<ioteque> Nat<ionale> несколько книг, нужных мне для работы о славянофилах и Соловьеве, – в частности, Борда-Дюмулена, у которого Сол<овьев> находил корни Хомяковского учения о Церкви (что́ мне представляется очень сомнительным). Не знаю, насколько это удастся по условиям акад<емического> преподавания и можно ли будет пробыть в Париже неделею дольше, чем это нужно для чтения курса (вопрос касается ведь и помещения). Впрочем, все это еще далеко впереди. Как видите, я с жаром и вниманием встречаю неожиданное предложение неожиданного курса, и уже немного увлекаюсь. Перспективы живого дела очень захватывают особенно среди теперешнего здешнего сонного угасания.

На днях я был в Эммауссенском монастыре,[355]355
  …я был в Эммауссенском монастыре. – Монастырь Эммаус («Монастырь на Словенах», XIV в.), основанный Славянским бенедиктинским орденом по приказу Карла IV в Праге, располагал к 1920-м гг. прекрасной библиотекой.


[Закрыть] и собираюсь с будущей недели систематически заниматься в его библиотеке, где кроме старых книг обнаружились еще нужные мне журналы – Revue Neoscolasique и R<evue> Thomiste.[356]356
  Revue Neoscolasique и R<evue> Thomiste (фр.). – «Неосхоластическое обозрение» и «Томистское обозрение» (журнал начал выходить в 1893 г. в Париже и существует до сих пор) – французские богословские журналы.


[Закрыть] С Н. О. Лосским мы задумали privatissimum по изучению Точного изложения преп. Иоанна Дамаскина. Меня очень радует живая отзывчивость Лосского. В нем как бы размягчается философская скорлупа, точно ему становится скучно в его благоустроенной системе. – Мои личные занятия идут ни шатко, ни валко. Пробую приняться за писание о Соловьеве. При личном свидании я рассчитываю иметь возможность прочесть Вам уже готовые главы. И в ходе работы предо мной обнаруживаются все новые доводы в пользу моего понимания и творческого пути, и филос<офского> дела Соловьева. В конце концов, для церковного сознания он останется «внешним», к<ак> бы мы его ни любили, как бы мы ни были (и не должны были бы быть) ему благодарны. Все же он был не церковным мыслителем, а вольным теософом, «дивинистом», как любил себя называть C<ен->Мартэн. И рел<игиозная> метафизика Сол<овьева> еще не филос<офское> исповедание церковного опыта, а умозрительное построение романтической души. Его экклессиология бедна и невыразительна. Я чувствую себя в силах объективно и спокойно оправдать такой приговор.

Прошу передать от меня сердечный привет Елене Ивановне[357]357
  Булгаковой (урожд. Токмаковой, 26.II (11.III).1868 – 14 (27).I.1945), жене прот. С. Н. Булгакова. О семье прот. С. Н. Булгакова см.: Половинкин С. М. Семья свящ. Сергия Булгакова // С. Н. Булгаков. Религиозно-философский путь. М.: Русский путь, 2003. С. 9–28.


[Закрыть] и всем в Академии, кто знает и помнит меня.

Верный и преданный

Г<еоргий> Флоровский

P. S. Я задержался отсылкою этого письма, и от В<асилия> В<асильевича> узнал, что в начале этой недели Вы возвращаетесь в Париж. Поэтому присоединяю несколько подробностей насчет моей поездки в Акад<емию> с просьбою передать их С<ергею> С<ергеевичу> Безобразову[358]358
  С<ергею> С<ергеевичу> Безобразову. – Сергей Сергеевич (Кассиан) Безобразов, (1892–1965) – историк Церкви и богослов, с 1925 по 1965 г. – преподаватель ССПБИ (профессор Нового Завета); с 1932 г. принимает монашество под именем Кассиан, с 1947 г. – епископ Катанский и ректор ССПБИ.


[Закрыть] вместе с моим серд<ечным> приветом. Из его последнего, уже давнего письма я не вполне понял, устраняется ли окончательно невозможность моего приглашения на май, – С<ергей> С<ергеевич> писал мне только о фин<ансовой> невозможности приезда в марте. Узнав об этом, В<асилий > В<асильевич>[359]359
  Зеньковский.


[Закрыть] убеждал меня, что в течение марта фин<ансовые> обстоятельства должны улучшиться, и майская поездка д<олжна> оказаться возможной. Я не хочу вмешиваться в Акад<емические> планы, но, не говоря о – понятных из сказанного выше – личн<ых> (хотя и не эгоистических) мотивах желать поездки к вам, мне необходимо знать заблаговременно, должен ли я готовиться к курсу апологетики, или могу пока считать себя от этого свободным, и употребить свое время иначе. Во всяк<ом> случае, и для паспортн<ых> хлопот нужно окончательное осведомление получить возможно заблаговременно. Мне очень неприятно писать об этом, ч<то>бы не получилось впечатление, что я навязываюсь, но, с др<угой> стороны, я еще более боюсь оказаться застигнутым в расплох. В связи с нашим патристич<еским> сем<инаром> мое внимание оттянуто теперь в IV в., к каппадокийскому богословию. А параллельно с этим я пытаюсь изложить и истолковать учение Соловьева об Абсолютном.

В воскресенье я ездил в Ирни Клановице, читать в тамошнем студ<енческом> кружке (предс<едатель> Кульман[360]360
  Ирни Клановице, читать в тамошнем студ<енческом> кружке (предс<едатель> Кульман). – Йирны Клановице – в 1920-х гг. пригород Праги. Густав Густавович Кульман (Gustave Kullmann, 1896–1961) – швейцарец, родившийся в Голландии; юрист, общественный и религиозный деятель (см. о нем: За рубежом: Белград – Париж – Оксфорд: (Хроника семьи Зерновых) (1921–1972) / Под ред. Н. М. и М. В. Зерновых. Париж: YMCA-Press, 1973).


[Закрыть]) о Влад<имире> Соловьеве, – по их просьбе. Поездкой своей я достаточно удовлетворен. В<асилий> В<асильевич> угрожает мне еще перспективою приглашения во Вшеноры и в Свободарню,[361]361
  Вшеноры и в Свободарню. – Вшеноры – пригород Праги. Свободарня – известное русское студенческое общежитие в Праге. См.: Козырев А. П. Комментарии // Булгаков С., прот. Из памяти сердца. Прага [1923–1924] // Исследования по истории русской мысли. Ежегодник–1998 [2] / Под ред. М. А. Колерова. С. 112.


[Закрыть] где, повидимому, нигилистическое и атеистическое одичание достигли значительной силы (в Свобод<арне>, конечно).

Прилагаемый листочек прошу при случае передать А<нтону> В<ладимировичу> Карт<ашеву> и со своей стороны поддержать излагаемую там просьбу. Кроме того<,> я прошу Вас передать от имени нашего семинара просьбу к Л. А. Зандеру наблюсти за тем, ч<то>бы А<нтон> В<ладимирович> исполнил нашу просьбу, либо хотя бы уведомил немедля об ее неисполнимости.

Серд<ечный> привет от Кс<ении> Ив<ановны>[362]362
  Кс<ении> Ив<ановны>. – Ксения Ивановна Флоровская (в девичестве – Симонова, ум. в 1977), жена Г. В. Флоровского с 1922 г.


[Закрыть] и от меня Елене Ивановне. Низко кланяюсь С<ергею> C<ергеевичу>, Л<ьву> А<лександровичу> и прочим. Не забывайте о нас.

Ваш сердцем Г<еоргий> Фл<оровский>

P. S.[363]363
  На листочке еженедельника. Вверху слева вычеркнуто Флоровским: V PRAZE, dne…


[Закрыть] Если Вам представится случай, не откажите прислать мне давно обещанную фр<анцузскую> книжку о Соловьеве (о Мировой Душе). Нет ли у Вас книжки о Соловьеве – d’Herbigny. Мне было бы очень желательно и полезно снова иметь ее на некоторое время под руками, а в Праге, к сожалению, до сих пор я ее нигде не нашел.

Прошу передать от Ксении Ив<ановны> и от меня сердечный привет и поздравление Елене Ивановне. Как ее здоровье?

Кланяюсь С. С. Безобразову и Л. А. Зандеру. Сергею Сергеевичу я писал еще на Пасхе и не получил ответа. Неужели он гневается на меня, и за что же?

Еще раз приветствую и кланяюсь,

Ваш Г<еоргий> Флор<овский>