Текст книги "Хрущёв и Насер. Из истории советско-египетских отношений. Документы и материалы. 1958–1964"

Долгий разговор в саду
Из книги М.Х. Хейкала «Насер. Каирские документы»

Они (Насер и Хрущёв. – В.Б.) встретились в лобби штаб-квартиры ООН в известное, буйное открытие сессии 1961 года,[53]53
  Автор ошибся. Это было осенью 1960 года.


[Закрыть] когда Хрущёв взял Нью-Йорк штурмом, давая пресс-конференции с балкона российской миссии как неправдоподобная Джульетта и стуча башмаком по трибуне. Насер предложил встретиться, и Хрущёв согласился, «потому что у нас много проблем, которые нужно решить».

Они встретились 24 сентября в Глен Ков, на великолепной русской дипломатической вилле, стоящей на просторном участке района миллионеров в Лонг Айленд. Они беседовали полтора часа, но не очень серьёзно, потому что Хрущёв предупредил Насера: «Это место прослушивается, мы обнаружили микрофоны». Второй раз они встретились 30 сентября, но на встрече присутствовали и другие люди, представители ряда неприсоединившихся стран, так что поговорить серьёзно было невозможно. Затем, 2 октября, они общались больше трёх часов в саду Глен Ков, вдали от микрофонов.

Насер подтвердил свою позицию, сказав Хрущёву, что хотя он запретил коммунистическую партию Египта, это случилось потому, что коммунисты давали неверный анализ перспектив развития страны. Он не принимает участия в мировом антикоммунистическом крестовом походе и не является антикоммунистом. «Как я сказал Вашему послу, Вы – мой друг, и Вы коммунист. Тито мой друг, и он коммунист».

Хрущёв фыркнул: «Тито не коммунист. Он король».

Беседа была обширной, и Насер покинул её с ощущением, что часть их ссоры прошла, но отношения между ними остались прохладными.

Heikal, Mohamed. Nasser. The Cairo documents.

London, 1972. P. 140.

V. Поездка в Египет[54]54
  Официальные документы о визите Н.С. Хрущёва в Египет опубликованы в сборнике: Асуан – символ советско-арабской дружбы. Пребывание Первого секретаря ЦК КПСС, Председателя Совета Министров СССР Н.С. Хрущёва в Объединённой Арабской Республике. 9-25 мая 1964 года. М., 1964.


[Закрыть]

На теплоходе с Н.С. Хрущёвым из Ялты в Александрию
Из книги М.Х. Хейкала «Сфинкс и комиссар»

После ужина мы разошлись по каютам. Вскоре ко мне пришёл секретарь Хрущёва и сказал, что тот хочет меня видеть. Я нашёл его в гостиной, примыкающей к его каюте. «Кстати, – сказал он, – я хотел спросить Вас, что Насер ожидает от моего визита». Я ответил, что он хотел бы получить кредит в 200 миллионов рублей. «Что?» – взорвался Хрущёв. «Двести миллионов рублей для нашего нового плана индустриального развития», – повторил я. Хрущёв сказал что-то секретарю, что переводчик мне не перевёл. Я спросил, о чём шла речь. «Погодите, погодите», – прервал Хрущёв. Тут появился капитан корабля и отдал честь. Хрущёв что-то сказал ему, и я вновь обратился к переводчику с вопросом. На что он ответил: «Товарищ говорил, что поскольку Ваш запрос невыполним, то он отдал капитану приказ повернуть назад, в Ялту». Хрущёв сурово посмотрел на меня. «Теперь серьёзно, – сказал он. – Ваше последнее слово?» «Господин Председатель, – начал разъяснять я, – у меня нет никаких полномочий вести переговоры. Я просто повторяю то, о чём мне говорили». «Мы дали вам достаточно, – сказал Хрущёв. – Высотная плотина, первая и вторая очередь, большой кредит на индустриализацию. Слишком много. Ста миллионов рублей вполне достаточно». «Господин Председатель, – сказал я, – позовите, пожалуйста, капитана ещё раз».

«Зачем?» – спросил он. «Мне нужна одна из его шлюпок, – объяснил я, – чтобы доплыть до Ялты. Если я вернусь без 200 миллионов рублей, Насер откажется иметь со мной дело». «Хорошо, – пробурчал Хрущёв, – посмотрим». <>

Следующий день был четвёртым днём нашего путешествия, и «Армения» приближалась к берегам Египта. Утром Хрущёв и я вели долгую дискуссию, во время которой он начал говорить об арабском единстве. Он настаивал на том, что единственным реальным единством может быть только единство рабочего класса во всём мире. Тут я совершил ошибку, затронув запретную тему. «Господин Председатель, – сказал я, – единства рабочего класса недостаточно. Посмотрите на себя и Китай. В обеих странах у власти пролетариат, а вы ссоритесь, и я думаю, что эту ссору по крайней мере частично вызывает национализм». «О, – вздохнул Хрущёв, – всё намного сложнее». «Хорошо, господин Председатель, но вы говорили о Великой Отечественной войне, и вы сами сказали мне, что в начале войны партия растерялась и что именно народ выдержал первоначальный шок и дал возможность партии сплотиться». «Вы неверно меня поняли, – ответил Хрущёв. – Народ ничего не сможет сделать, если его не организовать».

Затем Хрущёв начал спрашивать, почему мы арестовываем коммунистов и как поднять этот вопрос перед Насером. «Все коммунисты выпущены из тюрем», – сказал я. Тогда он продолжил задавать вопросы, на самые разные темы: ислам; роль мулл; размеры и численность населения Каира, Египта и других арабских стран; говорим ли мы на одном и том же языке; чем занимается Арабская Лига; что пошло не так у Касема, и так далее.

Мы должны были приплыть на следующее утро, и после обеда я вышел на палубу с маленьким транзисторным радиоприёмником, чтобы послушать новости из Каира. Каждый выпуск новостей был полон сообщений о подготовке к визиту Хрущёва. Тут подошёл сам Хрущёв и спросил меня, что я услышал. Я вкратце рассказал. И тут он говорит: «Есть один вопрос – правда, я не знаю, стоит его задавать Вам или нет. Ладно, я человек откровенный. Я получил сообщение, что ваше правительство делает всё возможное для того, чтобы не дать людям выйти встречать меня на улицы». «Господин Председатель, – ответил я, – нет ничего более далёкого от истины, чем это». «Ну, похоже, что они не хотят, чтобы мне был оказан широкий приём», – пожаловался Хрущёв. «Сказать Вам кое-что? – ответил я. – На Востоке, если вы чей-то гость, то, как принимают гостя, отражается не на нём, а на хозяине. Если гостя принимают холодно, то это оскорбление для хозяина, а не для гостя. Люди, которые передали Вам эту информацию, ничего не смыслят в том, как это бывает на Востоке». «Хорошо, – ответил Хрущёв, – посмотрим».

Во время последнего ужина на борту Хрущёв начал с большой рюмки коньяка, а затем выпил и вторую. «Папочка, достаточно!» – воскликнула

Рада. «Нет, нет, – ответил Хрущёв, – Это моя последняя рюмка коньяка. Завтра я стану мусульманином, как Насер».

Все пошли спать рано. Наутро, когда я одевался, Хрущёв прислал ко мне своего переводчика с просьбой зайти к нему. Я поспешил в его каюту. Хрущёв уставился на меня. «Вчера я говорил Вам, что ваше правительство намерено понизить уровень моего приёма, – сказал он. – Сейчас я имею доказательство. В Александрии меня должен встретить Амер, Насер приезжать не собирается. Вы следуете протоколу, поскольку Насер глава государства, а я только премьер-министр». «Этого не может быть, – ответил я. – это какая-то ошибка». Но Хрущёв настаивал на том, что именно так ему и сказали.

Через некоторое время, когда теплоход вошёл в территориальные воды Египта, к нему приблизился катер, на борту которого был маршал Амер. Насер ждал на причале. Недоразумение развеялось, и Хрущёв повеселел. Он спрашивал всех, понравилось ли им путешествие, и особенно трёх находившихся на борту журналистов – Аджубея, Сатюкова и меня, называя нас «длинноносыми вторженцами».

Приём, оказанный нам, когда мы сошли на берег, невозможно описать. Несколько факторов способствовали этому. Престиж Насера был в зените, а Хрущёв стал легендарной фигурой, причём не только в Египте. До Каира мы добирались на поезде, а с вокзала кавалькада автомашин двинулась к дворцу Кубба, отведённому под резиденцию Хрущёва. Когда мы прибыли во дворец, я спросил его: «Ну, что Вы об этом думаете?» В его глазах стояли слёзы. Никогда и нигде его не встречали так, как толпы египтян в этот день.

Heikal, Mohamed. Sphinx and Commissar.

P. 133–135.

«Я очень хотел поехать в Египет»
Из воспоминаний Н.С. Хрущёва

Мечтой египетского народа было использовать в своём хозяйстве мощную реку Нил. Конечно, она использовалась с древних времён, но тут имеется в виду использование гидроресурсов, то есть заставить Нил вертеть турбины, чтобы получить электрический ток для хозяйственных нужд Египта.

Когда Насер пришёл к власти, то этот вопрос стал подниматься наиболее активно, были какие-то переговоры. Была достигнута договорённость с международным или национальным банком США. Для постройки плотины Египту обещали кредиты. Египтяне обольщали себя надеждой, что наконец-то они реализовали свою мечту. Но так как Египет вырвался из фарватера политики США, Англии и Франции, что раздражало империалистов, то в первый же день было объявлено, что обещанные кредиты египтянам банком предоставлены не будут. Это очень взорвало Египет и его президента Насера. Насер объявил, что Египет национализирует Суэцкий канал. Из-за этого международная политическая температура опять подскочила вверх, к напряжению.

На Суэцком канале, был, главным образом, кажется, французский обслуживающий персонал – лоцманы и другие служащие. Они были отозваны. Египет оказался без кадров. Запад считал, что Египет сам себя дискредитирует, не справившись с трудностями, канал перестанет действовать и это создаст для Египта финансовые и политические трудности, так как до этого существовала международная договорённость и был установлен порядок пользования Суэцким каналом.

Египетское правительство обратилось к нам с просьбой оказать ему помощь. Мы эту помощь сейчас же оказали. Дали своих лоцманов, инженеров, чтобы египтяне безболезненно могли освоить управление Суэцким каналом. И это хорошо получилось. Но накал был невероятный. Однако такая необдуманная даллесовская политика, политика с позиции силы помогла сблизиться нам с Египтом, а Египту было легче разобраться, кто его враги, а кто друзья. Хотя другой раз наша печать и выступала с какими-то критическими замечаниями, но всегда в трудную минуту для Египта мы вставали на его сторону и поддерживали справедливую борьбу египетского народа против колонизаторов, за укрепление своей независимости.

К нам стали приезжать египетские военные делегации, возглавляемые Амером – главнокомандующим египетской армии. Мы вели с ними переговоры и оказывали помощь, в которой они нуждались. В то время они уже были довольно подкреплены нашим вооружением. Мы им давали торпедные катера, вооружённые ракетами. По-моему, дали несколько подводных лодок, продавали сторожевые катера и другое вооружение, не говоря уже о том, что продавали самолёты. По-моему, даже договорились о лицензии на производство самолёта «МИГ-21». А может быть, я ошибаюсь. Но почему я об этом говорю? Потому что для нас это уже не было секретом. Чертежи и технологию производства «МИГ-21» мы давали Индии, поэтому и Египту могли дать. А если не давали, то только лишь потому, что они не просили, не надеясь, что могут справиться с этим. По-моему, они не просили и сейчас их не производят.

Египтяне стали обращаться к нам с предложением, чтобы мы согласились построить Асуанскую плотину. Сначала мы от этого отказывались. Думаю, что с убедительной просьбой, в которой был добрый, дружеский нажим, им посоветовал обратиться к нам Тито. Он посоветовал уговорить нас согласиться на строительство Асуанской плотины. Почему я так думаю? Когда мы встречались с товарищем Тито и беседовали на разные темы, то всегда обменивались мнением о Египте. Тито всегда стоял горой за Египет, хвалил Насера и доказывал, что им надо помогать. В этом он был абсолютно прав. Жизнь и история подтвердили правильность его рассуждений по этому вопросу. Сейчас мы имеем самые лучшие отношения с Египтом. А это – в интересах Египта, Советского Союза и всех прогрессивных сил.

Сначала этот вопрос поднимался при разговорах с нашими посольскими работниками в Египте. Потом приехал Амер. Амер трагично закончил свою жизнь – покончил жизнь самоубийством. Египетская армия потерпела катастрофу и он, как главнокомандующий, естественно нёс за это ответственность. Персонально он в какой-то степени был виновен в том катастрофическом поражении, которое потерпела армия. Мне, конечно, трудно об этом судить. Но на меня он производил хорошее впечатление, впечатление порядочного, преданного делу египетского народа человека. Это был человек, который понимал необходимость дружеских связей и братских отношений между народами Египта и Советского Союза. Амер на меня очень сильно и подкупающе действовал. Я с ним проводил беседы и относился к нему с доверием, считая, что он честный человек, что к дружбе между нашими народами подходил не конъюнктурно, а искренне верил в то, что дружба с Советским Союзом в интересах египетского народа, в интересах поднятия его экономики, культуры и благосостояния.

Амер приезжал несколько раз. Он всегда просил встречи со мной, и мы на это соглашались. По решению ЦК я с ним встречался, выслушивал его, высказывал наши соображения. Приехал он опять. Он умел проявить свою настойчивость, но не назойливость. Он старался убедить собеседника, что сильный Египет в интересах Советского Союза. У нас, мол, сейчас слабая экономика, а без Асуанской плотины нельзя поднять экономику

Египта. Энергетика Египта слаба, а Асуанская плотина даст возможность на треть увеличить поливные земли. А это же огромное богатство для страны и народа.

«Мы с этим, – говорю, – согласны, это верно. Но это потребует больших капиталовложений, а нам это не под силу».

После встречи мы у себя в правительстве и ЦК партии обменялись мнением, как нам поступить. Поручили нашим экономистам, Госплану изучить предложения. Они долго изучали и доложили о том, сколько это может стоить и за какое время мы можем построить эту Асуанскую плотину, что это даст. Было высказано мнение, что эта сделка для нас может быть выгодна политически и экономически. Но нужно понимать некоторую условность экономической выгоды. Выгода в том, что мы укрепляем своего друга, укрепляем его экономически. А, следовательно, закрепляем за нами его дружеские отношения. Это уже вопрос политики. Что эти деньги не бросовые. Они нам будут возвращены в виде поставок. Египет может нам поставлять лучший хлопок – египетский длинноволокнистый, рис и другие товары.

Одним словом, эти деньги не дарственные, а кредит, который будет нам оплачен реально. Кроме того, мы получаем неоплатный выигрыш – доверие египетского народа. И не только египетского народа, а всего арабского мира и народов других слабо развитых стран, особенно Африки, которые увидят, что существует Советский Союз и на него можно опереться, что он бескорыстно и с пониманием относится к нуждам народов, высвобождающихся из колониальной зависимости империалистических держав. Так что здесь главным образом это для нас имело политическое значение. А политический интерес иной раз бывает важнее экономического. Что значит укреплять Египет, укреплять арабские страны и закреплять их дружеские отношения с нами? Это значит ослаблять враждебный нам лагерь. Если мы не будем бороться за укрепление наших связей с освобождающимися народами, то империализм будет искать каждую щель, чтобы закрепить эти народы за собой, противопоставив таким образом против нас обширные территории и большие силы. А это вынудит нас больше тратить на содержание нашей армии, наших вооружённых сил. Вот так это оборачивается. Вроде мы на этом проигрываем, а если изучить глубже, то получаем выигрыш.

Поэтому, когда мы всесторонне обсудили и взвесили, то пришли к выводу, что можем построить эту Асуанскую плотину, что она нам посильна при таких-то ассигнованиях и за такое-то время мы можем справиться с этим делом. Мы согласились. Подписали договор с Египтом о строительстве Асуанской плотины.

Когда мы вели переговоры, то Египет настаивал, чтобы мы выступали в качестве подрядчика, взяли обязательство столько-то построить, в такое-то время. А потом они начнут расплачиваться за капиталовложения, то есть компенсировать наши затраты. Мы ещё раньше отказались от такой формы сотрудничества с другими странами. Отказались на том основании, что если мы будем как подрядчики, следовательно, будем нанимать египетскую рабочую силу и выступать как администраторы. При этом всегда могут возникать конфликты между нами, как подрядчиком, и работающей у нас наёмной египетской рабочей силой. Поэтому египетский народ будет рассматривать нас как эксплуататоров, а не как друзей. За наши кредиты мы строим Асуанскую плотину – это одна сторона, а с теми, которые у нас работают, мы сталкиваемся в другом качестве, то есть не как страна, которая дала кредиты, а как страна, ведущая эти работы на подрядных условиях. Мы нанимаем рабочую силу, оплачиваем труд, поэтому конфликты будем иметь с рабочими, с населением Египта. Этого мы не хотели, поэтому и отказались во всех странах, куда давали кредиты. Когда договаривались с Индией построить для них металлургический завод и другие промышленные предприятия.

Такая же политика, по-моему, проводится и сейчас, потому что она единственно правильная и единственно разумная. Поэтому мы отказались и сказали египтянам: «Вы беритесь строить, а техническое руководство полностью за нами. Изготовление оборудования наше, проект будет разработан нашими специалистами, но доложен будет вашему правительству. Вы будете его рассматривать и утверждать».

Таким образом, шаг за шагом наши отношения с Египтом улучшались, даже стати перерастать в дружеские. Заключение договора о строительстве Асуанской плотины, понимание египетского руководства повернули в сторону понимания нашей политики как дружеской. Такое понимание было не только у Египта, а и у всех стран, которые становились на путь борьбы за своё освобождение или освободившихся от колонизаторов и вставших на путь перестройки своего хозяйства на новых началах. Я говорю «на новых началах», имея в виду социалистический и пока не социалистический путь. Но мы уверены, что люди, освободившиеся от колониального гнёта, вставшие на независимый путь, на путь самостоятельной жизни и политики, рано или поздно поймут необходимость, полезность, прогрессивность пути социалистического строительства. Мы понимали, что надо проявлять терпимость, не навязывать идей собственного понимания строительства социально-политического общества, дать возможность людям самим придти к этому, самим сделать выбор социалистической системы. Тогда они будут бороться за создание такой системы, за её укрепление и развитие.

Нужно сказать, что наши специалисты самые опытные в гидростроительстве. И это не хвастовство, а реальное понимание создавшихся условий. За короткий отрезок времени нашими инженерами, учёными были созданы проекты для осуществления строительства самой грандиозной гидростанции. Создана самая мощная гидротурбина. Поэтому были накоплены большой опыт и большая практика. На основе этой практики наши инженеры имели возможность сделать обобщение и придти к более прогрессивным техническим решениям научного характера.

Сейчас я не могу сказать, инженеры каких стран разрабатывали проекты строительства Асуанской гидроплотины. Но когда их изучали наши инженеры и учёные, то считали, что можно найти более прогрессивные и экономичные способы строительства гидростанции. Следовательно, более рационально, экономически эффективнее решить эти вопросы, создать лучшие эксплуатационные условия этого гидроузла.

Я уже забыл, какие предложения и положения были заложены в проектах западных стран. Да это сейчас и не столь важно для моих воспоминаний. Потому что это относится к вопросам техники. Кто захочет познакомиться, он, конечно, это будет искать не в моих воспоминаниях. По этому поводу сейчас имеется литература, а в будущем она, видимо, войдёт в классические произведения о гидростроителях. Поэтому Асуанская плотина займёт своё место в этой технической литературе.

Египетские руководители стати ставить вопрос о том, чтобы советская делегация приехала в Египет, чтобы познакомиться на месте и завязать более тесные дружеские отношения. В то время я занимал высокое положение, поэтому, когда разговаривали со мной, то прямо говорили, что приглашают меня. Я очень хотел поехать в Египет. Это не только моя мечта, а каждого человека, который хочет знать, созерцать, прощупать жизнь других людей, а особенно египтян. Египет – это колыбель человеческой цивилизации. Поэтому он нам представлялся нечто таинственным, не разгаданным, где накоплен огромный исторический опыт человечества. На такую страну, конечно, интересно было взглянуть.

Мне было понятно, почему египтяне хотели, чтобы нашу делегацию возглавлял я. Я занимал соответствующее положение в своей стране, а они хотели завязать более дружеские отношения, преследуя свои цели, то есть получение от нас экономической помощи и поддержки политики, которую проводило и проводит египетское правительство. Поэтому они считали, что лучше всего об этом можно было бы договориться со мной.

Они приглашали приехать к моменту закладки строительства Асуанской плотины. Но я тогда поехать не имел возможности, были какие-то другие вопросы, которые меня занимали. Как я уже говорил, к нам приезжал Амер и ставил вопрос о том, чтобы мы оказали помощь, взяли на себя обязанности построить для Египта Асуанскую плотину. Были и прочие разговоры вокруг Асуанской плотины или вокруг вооружения и перевооружения египетской армии, оказания ей экономической помощи. И когда ставился вопрос о моём приезде, я всегда в шутливом тоне говорил: «Вы приглашаете меня в то время, когда коммунисты у вас сидят в тюрьмах. По вашему закону коммунисты не имеют права на легальное существование. Поэтому партия существует нелегально. Мы знаем, что она существует, знаем руководство египетской компартии и знаем, что большинство из этого руководства сидит в тюрьме. Поэтому я не хочу подвергать себя такой же опасности и составлять компанию очень хорошей компании коммунистов, которых мы уважаем и которых вы содержите в тюрьме. Всё-таки это негоже, тем более мне – коммунисту. А вы же знаете, что я коммунист. Тут не требуется каких-либо агентурных донесений. То, что я коммунист, это известно. Я боюсь угодить в тюрьму, не хочу увеличивать тюремное население в Египте». Амер всегда смотрел, качал головой и улыбался: «Нет, у вас не совсем правильная информация».

Многие, в том числе и египетские руководители, начинали доказывать, что египетские коммунисты не такие, как в Советском Союзе, поэтому, мол, вынуждены это делать в интересах своего народа, своего государства. К сожалению, такие доводы я слышал не только от египетских руководителей, но и от руководителей других стран. «Нет, – говорю, – эти сказки мы уже слышали от руководителей тех государств, в которых коммунисты сидят в тюрьмах или находятся в глубоком подполье. Они объясняют, что посадили их потому, что это не такие коммунисты, как в Советском Союзе».

Это я знаю из своей практики в Советском Союзе. Помню, во время гражданской войны в 1920 году в Краснодаре мне приходилось беседовать с некоторыми интеллигентами, с которыми приходилось соприкасаться. Особенно после проведённого нами в 1920 году в Краснодаре так называемого ущемления буржуазии. Это мы проводили под руководством Фурманова. Фурманов тогда был начальником Политуправления и возглавлял проведение этой кампании. В доме, в котором я жил, были очень интересные и хорошие люди. Но они имели неправильное представление о социализме, об Октябрьской революции и коммунистах, участвовавших в революции и продолжавших укреплять её завоевания. Ленина они одобряли. Помню, один житель-актёр говорил: «Мы за Ленина, за московских коммунистов, потому что московские коммунисты не такие, как краснодарские». Мы им разъясняли, довольно горячо спорили. Так что аргумент, выдвигаемый египетскими руководителями, для меня был не новым.

Время шло. Работы по строительству Асуанской плотины проводились успешно. Проводились работы по строительству заводов, фабрик. По-моему, мы оказывали техническую помощь, давали кредит для строительства металлургического завода. Строил Египет, но мы кредитовали это строительство, осуществляли своё техническое руководство. Фактически этим строительством руководили наши инженеры. Этим всё больше мы внушали доверие руководителей Египта. Росли симпатии к нашему руководству, нашему народу и государству.

Нужно сказать, что египетское руководство сложилось из офицеров, из какой-то средней буржуазии. Это люди, имеющие какое-то имущественное положение, которое позволяло им получить как общее, так и военное образование. Среди этого руководства были люди разного социального положения и разного материального обеспечения, выходцы из разных слоёв. Поэтому внутри этого руководства не было социального монолита. Это вполне естественно. И со стороны руководства было разное отношение к нам. Когда идёт этот процесс, то это наблюдается везде, во всех странах мира, потому что процесс проходит болезненно.

Сейчас фактически только что закончилась гражданская война в Нигерии, продолжавшаяся два с половиной года. Это происходило в результате того, что хотя страна и освободилась от колониальной зависимости Англии, но сложившееся руководство было не монолитно, подвергалось разному влиянию, преследовало разные интересы. Такое же разношёрстное руководство по своему социальному составу на первых порах было и в Египте. Думаю, что сейчас оно сцементировалось. Потому что прошло много времени, реакционные силы отсеялись, их отсекли, сейчас выросли новые, которые поддерживают правительство, проводившее политику социалистического строительства – они так это формулируют. Сначала они говорили об арабском социализме, потом стали говорить о социализме научном, что политику строительства они проводят на научной основе.

Строительство Асуанской плотины сблизило нас не только с египетским руководством, но и с египетским народом. Потому что приехали наши инженерные и рабочие кадры ведущих профессий. Они вплотную столкнулись с египетскими инженерами, техниками и рабочими. А египетские рабочие – это крестьяне, приходившие на это строительство. Наши инженеры и рабочие обучали их, вместе с ними работали на одних машинах – экскаваторах, автомашинах. Таким образом, были равные условия. Это больше сближает и располагает друг к другу, создаётся доверие между людьми.

Строительство Асуанской плотины подходило к первому завершающему этапу, то есть перекрытию русла. Этим создавались основы для строительства. Потом уже идёт наращивание плотины и монтаж гидротурбин.

Египтяне стали проявлять большую настойчивость, чтобы на это торжество приехал я. Если не сказать великое торжество. Потому что для них Асуанская плотина – что-то особое, священная мечта египетского народа.

Ну, мы при переговорах отшучивались тем же. Но это была не только шутка, а указание на неправильную политику, которую они проводят в отношении прогрессивных сил страны. Поэтому, когда египетский посол приходил ко мне по поручению египетского правительства с приглашением, я говорил: «Ну как же я могу поехать к вам?» А Галеб такой человек, он понимал это. А здесь доверие к нам и лично ко мне очень возросло. Потому что когда в Сирии выросли силы, которые были против объединения, которые стояли на позициях разрыва этого объединения, выхода из Объединённой Республики, Галеб при встрече смотрел на меня, улыбался и на вопрос, как у них прошло с Сирией, отвечал: «Прошло так, как вы говорили».

Как раз когда активные силы встали за выход Сирии из соединения, маршал Амер находился в Сирии. Он там был задержан, находился под домашним арестом. Я уж не помню, в каком виде, но какое-то время был пленником Сирийского государства. Потом они его выпустили.

Провал объединения Египта с Сирией ещё больше повысил наш авторитет в глазах Насера и других руководителей Египта. Потому что получилось так, как мы понимали и о чём предупреждали. Есть письма, которые мы посылали Насеру и которые рассылались нами другим странам для ознакомления с нашими взглядами и пониманием этого вопроса. Получилось буквально так, как мы понимали, как я изложил в своей беседе Насеру, а потом подтвердили в письме Насеру и Касему. Может быть, мы Касему не оставили этого письма, а просто ознакомили, как и руководителей других стран. В общем, тут наш авторитет ещё больше поднялся в глазах Насера и других руководителей. А мы действительно искренне были на их стороне, искренне делали всё, что было в наших силах по укреплению режима, созданного в Египте. И терпимо относились к тому, с чем были не согласны. Потому что мы считали, что это внутреннее явление, что придёт время, когда они сами убедятся в своём неправильном понимании этого вопроса. Поэтому критиковали их в шутку, в печати выступали с критикой внутренней политики и в отношении коммунистической партии Египта, но с другой стороны помогали всем, чем могли, для укрепления этого государства – как его вооружённых сил, так и экономики.

Когда пришло время перекрытия русла Нила, они настойчиво стали просить приехать. Приехать не только к моменту перекрытия, а заранее, чтобы свободно пожить, ознакомиться с Египтом, провести полезные беседы. И тут они сказали, что у них буквально несколько коммунистов находятся в тюрьмах, но президент, мол, сказал, что к нашему приезду они все будут выпущены.

Мы согласились на такую поездку. Это было в мае месяце 1964 года. Я возглавлял эту делегацию. Меня сопровождали министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко, заместитель министра обороны Гречко и другие товарищи. Гречко сопровождал потому, что мы ожидали, что будут поставлены какие-то военные вопросы. Потом мы хотели, чтобы Гречко позанимался с военными товарищами из Арабской Республики. Громыко был полезен и необходим по вопросам международной политики.

Встреча была устроена соответственно моему рангу и нашим отношениям. Хорошая встреча. Беседы, которые мы имели за время моего пребывания, тоже были очень хорошими, дружественными. Мы ознакомились с городами, с объектами, которые при нашем содействии были выстроены и уже работали, давали продукцию. Это очень подняло наш авторитет. Например, мы построили завод по изготовлению лекарств. До этого они платили огромные деньги на покупку этих лекарств в Англии и вдруг стали производить сами. Это создало большие возможности для пользования этим лекарством. Потому что в Египте люди очень бедные, малообеспеченные, и дорогое лекарство било по карману бедных людей. И вдруг они стали получать возможность дешевыми средствами удовлетворять запросы народа.

Мы ездили на ряд заводов, смотрели, и везде народ с большой симпатией нас встречал и выражал радость, что мы оказываем помощь в строительстве заводов и фабрик. Кроме того, тысячи людей получили работу.

Настал день перекрытия. Были готовы отводные туннели для того, чтобы пустить воды Нила по другому руслу и создать условия для возведения плотины и монтажа оборудования. Мы с Насером поехали на Асуанскую плотину поездом. Нужно сказать, что Насер произвёл на меня очень хорошее впечатление. Насер для египтян был буквально вождём. Авторитет его был колоссальный. Встречали его с большим энтузиазмом: Насер! Насер! Насер! Ну, я знаю, как это другой раз делают, когда искусственно создают условия. Конечно, и в Египте это делалось. Но я видел и неподдельный энтузиазм, который выражал народ Египта в адрес своего президента и других руководителей. Но главным образом Насера.