Текст книги "Новая венгерская драматургия"

2. Явление Эрнеллы с семейством

В гостиную входит Эрнелла, внимательно осматривает комнату. Музыка постепенно затихает. Эрнелла собирается снять обувь. Шепотом говорит с идущей следом Эстер.

ЭРНЕЛЛА. И в довершение всего на двадцать третьем километре кончился бензин…

ЭСТЕР. (насчет обуви) Не надо…

ЭРНЕЛЛА. Я все равно сниму…

ЭСТЕР. Правда, не надо…

ЭРНЕЛЛА. Ладно… Пыталась тебе дозвониться, но телефон сел… шесть километров толкали машину до заправки, а там выяснилось, что дизеля у них нет, пришлось там и оставить…

ЭСТЕР. Как вы сюда-то добрались?

ЭРНЕЛЛА. Пешком.

ЭСТЕР. Мамочки…

В гостиную входит Альберт с двумя сумками.

ЭРНЕЛЛА. Поставь, потом занесем. Притащите пока остальные.

Альберт ставит на пол сумки, Эрнелла их забирает.

ЭРНЕЛЛА. Куда поставить? Чтоб не мешали?

ЭСТЕР. Давай сюда, в спальню.

Эрнелла направляется с сумками в спальню.

ЭРНЕЛЛА. Я вечно спрашиваю, не пора ли бензин залить – уже стрелочка на красном, а он – нет, нет, еще на 20 километров хватит. Хорошо еще не посредине тоннеля встали, как в Италии было. Точно не помешаем?

ЛАУРА. Добрый вечер.

ЭСТЕР. Да что ты.

Лаура заходит – в руках у нее еще две сумки.

ЛАУРА. Добрый вечер.

ЭСТЕР. Привет, Лаура! Как ты выросла!

ЛАУРА. Куда поставить?

ЭСТЕР. Дай сюда, я занесу. Там еще много?

ЛАУРА. Есть еще.

Лаура выходит. Эстер заносит сумки в спальню. Входит Альберт с новыми сумками, которые Эрнелла уносит в спальню.

ЭРНЕЛЛА. Ферма там на самом деле была просто чудесная, погода только кошмар. Ветер, сырость. Топить они дома не топят, внутри не разденешься даже. Ну и сами шотландцы. Поначалу такие дружелюбные, а потом зубы-то показали. Альберту с ними трудно было уживаться. Под конец совсем тяжело стало…

Заходит Лаура – в руках у нее еще сумки.

ЛАУРА. А еще там сад был, красивый, и целое стадо коз. Мистер Колл дал мне козленочка, он только родился, то есть он мне сказал, что пока мы там живем, этот козленочек будет мой, а у мамы-козы воспалилось вымя, она не могла его кормить, и я его поила из бутылочки…

Эстер выносит вещи. Альберт заходит с новыми сумками. Эрнелла выходит за сумкой.

ЭРНЕЛЛА. Альберт вообще, если ему что-то интересно, очень хорошо может это сделать, но почему-то все время теряет запал и впадает в скуку… Сил нет, только бы принять горизонтальное положение, лечь в кровать рядком, в обнимку…

Заходит Лаура еще с одной парой сумок.

ЛАУРА. И все время дул ветер, даже внутри приходилось кутаться, они дома не топят, мы всегда в одежде спали, рядком, в обнимку… мышей в доме было полно, одна мне аж в джинсы залезла, потом на руку…

Эстер выносит сумки. Альберт приходит с новыми. Эрнелла уносит их в спальню.

ЭРНЕЛЛА. В доме было полно мышей, они всюду залезали, вообще-то они очень дружелюбные, но потом зубы-то показали, мы уже и яд сыпали, и мышеловки ставили, а их только больше стало…

Заходит Лаура с сумками.

ЛАУРА. Шесть километров толкали кровать, в обнимку. К концу стало уже совсем тяжело. Лежали рядышком у заправки, все время шел дождь, не топили…

Эстер выносит сумки. Заходит Альберт с сумками.

ЭРНЕЛЛА. Потому что у него жена недавно умерла, и он один остался со всей живностью, а с животными выходных-то не бывает, они в отпуск не ходят, поить-кормить их надо…

Заходит Лаура с сумками.

ЛАУРА. Животных там было очень много, лошади, голуби декоративные, еще нутрии, гуси, свиньи, коровы, козы, индюки, павлин… а павлина я один раз загипнотизировала в часовне, он там стоял на алтаре во время мессы и сказал: во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

В конце всего балета Эрнелла, Лаура и Альберт оказываются в спальне, но потом снова выходят из прихожей и рассаживаются вокруг стола. Эстер выходит из спальни и говорит, обращаясь внутрь спальни. Музыка постепенно затихает.

ЭСТЕР. Если замерзнете, в шкафу есть еще одно покрывало, но можете батарею подкрутить на потеплее, только ничего на нее не кладите, а то термостат вылетит. Нужно будет что-то, говорите, не стесняйтесь…

Эстер закрывает дверь в спальню. Из детской в гостиную выходит Фаркаш.

ФАРКАШ. Что происходит?

ЭСТЕР. Эрнелла с семьей…

ФАРКАШ. Это я понял… Но что они у нас забыли? Случилось что?

ЭСТЕР. Бензин кончился – прямо на шоссе, шесть километров толкали машину до заправки, а там выяснилось, что нет дизеля, телефон сел, позвонить не могли, пошли пешком.

ФАРКАШ. Как это пешком? Альберт – идиот… почему не мог на попутке до другой заправки доехать с канистрой?

ЭСТЕР. Не знаю.

ФАРКАШ. А почему они вернулись? Что произошло?

ЭСТЕР. Понятия не имею. Эрнелла сказала, что Альберт не поладил с местными.

ФАРКАШ. А когда они уезжали, чего он только не плел, типа, десять лет ноги его в этой стране не будет. Спрошу у него завтра: Альбертик, помнишь, как ты год назад сказал, что…

ЭСТЕР. Ради бога, не начинай опять. Какой смысл ворошить…

ФАРКАШ. Ему везде через какое-то время вонять начинает.

ЭСТЕР. Будь великодушен, оставь его в покое…

ФАРКАШ. Да, да, конечно, я и не хотел вспоминать… в конце концов, он своим возвращением признает, что я тогда был прав… Они в кровати-то поместятся? Матрац не надо надуть?

ЭСТЕР. Сказали, им так нормально. Так и лежат рядком, одежду сняли, как селедки в банке.

3. Доказательство

Альберт, Эрнелла и Лаура сидят за столом. Фаркаш и Эстер – на диванчике рядом.

ЭРНЕЛЛА. Не ссорьтесь. Почему это сейчас вдруг так важно стало?

АЛЬБЕРТ. Я не говорил, что еще десять лет ноги моей здесь не будет, просто сказал: через десять лет вернемся.

ФАРКАШ. А вот и нет. Ты сказал, что десять лет ноги твоей в этой стране не будет. Сто процентов помню, четко помню.

АЛЬБЕРТ. Не надо мне объяснять, будто ты четко помнишь, что я десять лет назад говорил.

ФАРКАШ. Не десять, а один только год назад. А помню я, кстати, потому, что подробно записал все, что в тот день произошло, себе в дневник, когда вы ушли.

ЭСТЕР. Правда, хватит ругаться. Неприятно все это слушать…

ФАРКАШ. Мы не ругаемся, просто беседуем.

Фаркаш выходит.

АЛЬБЕРТ. Точно, не говорил я этого…

ЭРНЕЛЛА. Хорошая квартира. Жалко, что съемная. Сколько, кстати, платите в месяц?

ЭСТЕР. Очень много.

ЭРНЕЛЛА. Ипотеку взять не хотите?

ЭСТЕР. Тридцать лет выплачивать придется. Умереть можно, пока выплатишь. И потом, не факт, что мы тут всю жизнь захотим жить.

Лаура водит пальцем по краю винного бокала. Эрнелла забирает у дочери бокал.

ЭРНЕЛЛА. Но так получается, что у вас ничего нет. Все ваши деньги идут в карман хозяину. Сколько платите в месяц?

ЭСТЕР. Если посмотреть, какого размера квартира, плюс в самом центре – не так уж и много.

ЭРНЕЛЛА. Сколько?

ЭСТЕР. Не так уж и много.

Лаура начинает водить пальцем по краю другого бокала. Эрнелла и его забирает.

ЭРНЕЛЛА. Не представляю, как бы я всю жизнь могла прожить в съемной квартире. Сад хотела бы?

Входит Фаркаш, листая дневник.

ФАРКАШ. Вот, нашел. Среда. Альберт опять оставил… так, не суть… вот оно: «И когда обратно собираетесь?» Это Эстер спросила. Эрнелла: «Посмотрим, мы ничего не теряем, если не получится, всегда можем вернуться сюда. Разве нет?!» Альберт: «Ноги моей не будет в этой гребаной стране еще лет десять как минимум. Человек не выбирает, где ему родиться, но может выбрать, где подохнуть». Я: «Если все так будут думать и все уедут, кто тогда дома останется? Да вы через год сюда вернетесь». Альберт: «Черта с два! Десять лет, я сказал. Минимум». Я: «Поживем – увидим. Пусть я ошибусь». И так далее… Альберт берет пиво из холодильника…

Пауза. Фаркаш, торжествуя, поднимает голову.

ЭСТЕР. Ну что, теперь доволен?

ФАРКАШ. В смысле?

ЭСТЕР. Доволен?

ФАРКАШ. Я не доволен, но он действительно так сказал.

Выходит.

ЭРНЕЛЛА. Ой какая чашечка!

ЭСТЕР. Папа подарил. Давно с ним говорила?

ЭРНЕЛЛА. Давно.

ЭСТЕР. Могла бы позвонить.

АЛЬБЕРТ. Принеси отцу пива.

Лаура выходит за пивом. Эстер в этот же момент встает.

ЭРНЕЛЛА. Курите в квартире?

Эстер садится напротив Эрнеллы.

ЭСТЕР. Нет, только на площадке.

ЭРНЕЛЛА. Тогда бог с ним, не важно.

ЭСТЕР. Можем выйти.

ЭРНЕЛЛА. Не важно.

ЭСТЕР. Давно опять куришь?

ЭРНЕЛЛА. Не знаю, давно. Но теперь и правда хватит.

Лаура входит, спотыкается в дверях о порог, растягивается на полу.

АЛЬБЕРТ. Доброе утро! Позвольте представиться. Меня зовут Лаура Штерн, мне десять лет. Я занимаюсь плаванием, баскетболом, играю на пианино, родители тратят на меня кучу денег, но ходить нормально я до сих пор так и не научилась…

ЛАУРА. Я не увидела!

АЛЬБЕРТ. Чего ты там не увидела?

ЭРНЕЛЛА. Почему она тогда на полу, если не увидела?

АЛЬБЕРТ. Что она должна была увидеть? Там нет ничего. Она куда ни пойдет, все кругом валится.

ЛАУРА. Не все.

ЭРНЕЛЛА/АЛЬБЕРТ. Куда собралась?

АЛЬБЕРТ. Волосы поправь.

Лаура поправляет волосы, но тут же снова их взъерошивает.

ЭРНЕЛЛА. Поправь волосы.

Лаура поправляет волосы, но тут же опять их взъерошивает.

АЛЬБЕРТ. Что улыбаешься?

ЛАУРА. Я не улыбаюсь.

ЭРНЕЛЛА. Волосы поправь. Зрение испортишь.

Лаура нарочно громко топает. Опять что-то опрокидывает. Захлопывает за собой дверь. Альберт встает, направляется следом.

АЛЬБЕРТ. Дверью не хлопай!

ЭРНЕЛЛА. Не приставай к ней… не надо…

АЛЬБЕРТ. Лаура…

ЭСТЕР. Лауру не слишком выматывают все эти переезды? Мы когда поехали с Бруно в Португалию, он заикаться начал.

ЭРНЕЛЛА. Вовсе нет! Она вообще не заикается.

ЭСТЕР. Я не то хотела сказать, не в смысле, что она заикается, просто… Как она там с шотландскими детьми, нормально?

ЭРНЕЛЛА. Моментально вписалась, язык выучила – моргнуть не успели. К концу года уже была среди лучших учеников – даже тех, у кого английский родной. Написала тут сказку на английском – двадцать страниц, с кучей разных шотландских выражений.

ЭСТЕР. Бруно тоже всякие сказки придумывает. Фантазия потрясающая.

ЭРНЕЛЛА. И у Лауры.

ЭСТЕР. И у Бруно.

ЭРНЕЛЛА. Я ее еще в баскетбол отдала, чтобы каким-то спортом тоже занималась.

ЭСТЕР. А плечи у нее от этого не будут слишком широкие?

ЭРНЕЛЛА. Я только на уровне хобби разрешаю. О профессиональном спорте и речи не идет.

ЭСТЕР. Профессиональный спорт – самая большая дикость.

Возвращается Фаркаш.

ЭРНЕЛЛА. Соревнования зато – дело полезное. Соперничество.

ЭСТЕР. Соперничество я тоже не люблю.

ЭРНЕЛЛА. Вся жизнь – игра на выбывание. Соревнования учат.

ЭСТЕР. Чему?

ЭРНЕЛЛА. Соревноваться.

Возвращается Альберт. Садится туда, где сидел до этого.

ЭРНЕЛЛА. Ну что?

Альберт садится.

ЭСТЕР. Забавно, что ты всегда садишься именно туда. В прошлый раз тоже там сидел.

АЛЬБЕРТ. Разве?

ЭСТЕР. Это теперь твое место… Когда вы у нас.

ФАРКАШ. Вообще-то это мое место.

АЛЬБЕРТ. Я пересяду, я не знал…

ФАРКАШ. Ни в коем случае, я не для этого сказал, сиди спокойно. Мне и тут… и тут хорошо.

ЭСТЕР. Ну и как там было? Расскажите что-нибудь.

ЭРНЕЛЛА. Хорошо было. Не сравнить.

ЭСТЕР. А что там не так, как у нас? Зарплаты выше, это понятно…

ЭРНЕЛЛА. Не в этом дело, а в этой, как ее… mentality?

ФАРКАШ. Ментальности.

ЭРНЕЛЛА. Да, ментальность другая. Вот, к примеру, когда Лаура последний день пошла в школу, я сказала учительнице, мисс Уильямс, что у Лауры это последний день в школе. И учительница зашла в класс и сказала: дети… у Лауры… Лаура…

АЛЬБЕРТ. Лаура сегодня с нами последний день…

ЭРНЕЛЛА. Это ее последний день в школе. Лаура приехала из Венгрии и теперь уезжает обратно домой. Учительница достала карту Европы, показала, где Венгрия, и они целый день говорили про Венгрию. Можешь представить, чтобы у нас, в Венгрии какой-нибудь учитель проделал бы то же самое с ребенком из Пакистана, скажем…

АЛЬБЕРТ. Или из Черногории…

ЭРНЕЛЛА. А тут что? Альберт вчера подходит у заправки к одному типу, просит довезти до следующей заправки. И что он слышит в ответ? Как он сказал?

АЛЬБЕРТ. Это тебе не такси, извини.

ЭРНЕЛЛА. Это тебе не такси, извини.

АЛЬБЕРТ. Да, так все и было…

ЭРНЕЛЛА. Так завелся, что сказал: пойдем пешком.

АЛЬБЕРТ. Очень уж он меня достал…

ЭРНЕЛЛА. Но вообще-то он был прав…

ФАРКАШ. Да, но если один – дурак, это еще не значит, будто все дураки. Своих придурков везде хватает.

АЛЬБЕРТ. Только здесь на десять человек девять придурков, а там придурок – один из десяти.

ФАРКАШ. То есть тут у нас все дураки, получается, за исключением одного.

Пауза.

ЭРНЕЛЛА. Пойдем покурим?

ЭСТЕР. Я так рано с утра обычно не курю.

ЭРНЕЛЛА. А я выйду.

Эрнелла выходит. Пауза.

ЭСТЕР. Пойду покурю.

Выходит. Альберт и Фаркаш остаются вдвоем. Из детской слышен голос Бруно.

БРУНО. Мама! Мама! Я проснулся!

Фаркаш поднимается, заглядывает в детскую.

ФАРКАШ. Хорошо, Бруно, я вижу, что ты встал. Тише! Не вопи, ты не в зоопарке! Мама вышла… В магазин пошла. Сейчас вернется. Представляешь, Лаура с родителями приехала! Помнишь Лауру? Иди, поиграйте с Лаурой!

Фаркаш и Бруно выходят из детской.

ФАРКАШ. Лауру позовешь?

АЛЬБЕРТ. Ага.

Альберт заходит в спальню.

АЛЬБЕРТ. Лаура! Иди сюда, поиграйте с Бруно!

Лаура выходит из спальни. Дети смотрят друг на друга, но играть не начинают.

ФАРКАШ. И что? Не забыли друг друга? (Лаура делает шаг вперед.) Смотри, как Лаура выросла. (Бруно подходит поближе.)

АЛЬБЕРТ. Ну! Поиграйте во что-нибудь. (Лаура делает шаг вперед.)

ФАРКАШ. Постройте что-нибудь вдвоем или, не знаю, порисуйте!

АЛЬБЕРТ. А? Лаура! Сколько всяких игр! (Лаура делает шаг вперед.) Бруно! Ты любишь играть?

БРУНО. Совсем дурак, что ли?

ФАРКАШ. Бруно, ты как разговариваешь?

АЛЬБЕРТ. (Смеется.) Не страшно… ребенок еще…

ФАРКАШ. Знаешь что? Покажи-ка Лауре Молнию Маккуина и Дока Хадсона.

Лаура и Бруно уходят в детскую.

ФАРКАШ. Ничего, притрутся еще друг к другу. Еще пива?

Из соседней комнаты слышен плач Лауры. Девочка с ревом выбегает из детской, обхватив голову руками, исчезает в спальне. Альберт вскакивает и заходит вслед за Лаурой в спальню.

АЛЬБЕРТ. Сказал же, дверью не хлопай!

Фаркаш открывает дверь в детскую.

ФАРКАШ. Бруно! Что ты натворил?

Фаркаш хватает Бруно за руку повыше локтя и тащит через гостиную. У Бруно на голове маска Дарта Вейдера, в руке – ножка от стула.

ФАРКАШ. Иди сюда! Идем! Проси прощения!

БРУНО. Не могу.

ФАРКАШ. Здрасьте!

БРУНО. Ты что, дурак?

Оба заходят в спальню. Оттуда слышны крики и плач.

АЛЬБЕРТ. Дай посмотрю! Всего-то царапина.

ЛАУРА. Больно. Очень!

ФАРКАШ. Проси прощения!

БРУНО. Дурак, что ли?

ЛАУРА. У меня две дырки в голове.

АЛЬБЕРТ. Хватит симулировать! Какие дырки, не видно ничего. Зачем ты притворяешься? Кто из вас начал?..

БРУНО. Не я!

ФАРКАШ. Прощения попроси, будь добр!

Из прихожей появляется Эстер. Смотрит в сторону спальни. Из прихожей слышен голос Эрнеллы.

ЭРНЕЛЛА. Я закрою дверь?

ЭСТЕР. Да, только задвижку приподними чуть-чуть!

Бруно выходит из спальни и сразу направляется к Эстер.

БРУНО. Мама! Мама! Папа мне руку зажимал!

Из спальни выходит Фаркаш. Эстер сразу начинает на него кричать.

ЭСТЕР. С какого ляда ты ему руку зажал?

Эрнелла входит в гостиную.

ЭРНЕЛЛА. Что произошло?

ФАРКАШ. Он стукнул Лауру по голове ножкой от стула!

ЭРНЕЛЛА. Кто? Альберт?

ФАРКАШ. Нет! Бруно!

Эрнелла поспешно ретируется в спальню. Оттуда слышна ругань, потом голоса постепенно затихают.

4. Фаркаш с женой ссорятся

ЭСТЕР. Какого черта надо было ему руку зажимать?

ФАРКАШ. Он девочке голову до крови разбил ножкой от стула!

ЭСТЕР. И поэтому надо было ребенка покалечить?

ФАРКАШ. Не кричи так! Все же слышат…

ЭСТЕР. Мне плевать, пусть слышат!

ФАРКАШ. Ей-богу, как цыгане…

БРУНО. Она Дока Хадсона забрала!

ФАРКАШ. Видишь, что происходит, когда ты там себе покуриваешь спокойненько…

ЭСТЕР. На пять минут нельзя с тобой ребенка оставить?

ФАРКАШ. Как что, так сразу я! Не он, а я. Вот он убьет кого-нибудь – я и тогда наверняка буду всему причиной.

БРУНО. Не ссорьтесь! Вы оба правы.

ФАРКАШ. Из-за тебя и ссоримся, сыночка! Если бы ты не полез драться, ничего бы этого не было.

ЭСТЕР. Вот именно об этом и пишет Векерди – опаснее всего разбудить в ребенке сознание вины.

ФАРКАШ. Хватит этих теорий. У каждой эпохи свои дурацкие теории, а потом выясняется, что все они – полная фигня.

ЭСТЕР. На две минуты – и то нельзя его с тобой оставить, с ума сойти…

ФАРКАШ. Будь он нормальный, можно было бы и оставить. Но если у него первый позыв – человеку ножкой от стула по голове настучать! Мы что, и это теперь должны терпеть! Откуда это у него? Я таким не был, это факт. Спроси у мамы у своей!

ЭСТЕР. Потому что вам всем слова не давали сказать.

ФАРКАШ. Но я все равно таким агрессивным не был. Как отец твой, как твоя сестра. Смесь деда и тетки – такой же скрытный и агрессивный…

ЭСТЕР. Как ты можешь говорить такое о собственном ребенке?

ФАРКАШ. Не буду врать. Не буду делать вид, типа, ой, лапочка какая, если чувствую совсем другое.

ЭСТЕР. Это ужасно! Очень больно.

ФАРКАШ. Мне тоже больно, но я не знаю, что делать. Я это с самого его рождения чувствую. Он когда кричал – и то не потому кричал, что у него живот пучит, а потому что уже тогда нарочно все делал.

ЭСТЕР. Что он делал нарочно? Двухмесячный младенец?

ФАРКАШ. Я могу отличить, когда ребенок плачет, потому что у него болит, от того, как он кричит, когда хочет специально подействовать на нервы.

ЭСТЕР. Двухмесячный младенец! Ты хоть соображаешь, что говоришь?

ФАРКАШ. Соображаю.

ЭСТЕР. Тогда давай, скажи, что думаешь!

ФАРКАШ. Что я думаю?

ЭСТЕР. Почему не хочешь сказать? Боишься? Смелости не хватает?

ФАРКАШ. Что я не хочу сказать?

ЭСТЕР. Что ты его не любишь. Что он тебя раздражает.

ФАРКАШ. Речь не о том, что я его не люблю, но бесить меня он бесит, это факт.

ЭСТЕР. Ты его не любишь…

ФАРКАШ. Зачем это с таким пафосом повторять?

ЭСТЕР. Не любишь собственного ребенка…

ФАРКАШ. Это ты во мне разжигаешь. Ты хочешь, чтобы я его не любил.

ЭСТЕР. Я хочу?!

ФАРКАШ. Зачем заладила тогда?

ЭСТЕР. Поверить не могу, вот зачем.

ФАРКАШ. Во что? В то, что сама придумала? Это ты все придумала. (Встает.) Ну все, с меня хватит! Где моя сумка? Серьезно… И эти еще сюда заселились… Потом зайду за вещами, а вообще, можешь себе оставить.

Фаркаш выходит. Эстер остается одна, начинает плакать.

БРУНО. Мама, ты обещала, что не будешь курить.

ЭСТЕР. Я не курю.

БРУНО. Нет, куришь.

ЭСТЕР. Не курю.

БРУНО. Куришь.

ЭСТЕР. Бруно, если мы так будем друг с другом разговаривать, лучше вообще не будем говорить.

БРУНО. Тогда не будем говорить.

ЭСТЕР. Будем, только как следует.

БРУНО. Нет, плохо будем говорить!

ЭСТЕР. Пойдем поиграем на площадке. Идем, прекрати!

Эстер вытаскивает Бруно, схватив за обе руки.

5. Принюхиваются

Альберт высовывает голову из дверей спальни. Выходит в гостиную, смотрит в сторону прихожей. Заходит обратно в спальню. Эрнелла выходит из спальни.

ЭРНЕЛЛА. Ушли?

АЛЬБЕРТ. Ага…

Альберт и Эрнелла обходят квартиру. Принюхиваются. Начинают чувствовать себя как дома.

ЭРНЕЛЛА. Смотри, какая славная детская!

АЛЬБЕРТ. Я видел.

ЭРНЕЛЛА. Здорово они все устроили! Гляди-ка, я тоже говорила, что письменный стол надо под кровать-чердак поставить. Лаура! Тут пианино есть. Не хочешь поиграть?

ЛАУРА. Видела уже. Говно, а не пианино.

ЭРНЕЛЛА. Как это говно?

АЛЬБЕРТ. Не говори так.

ЛАУРА. Ты же говоришь.

АЛЬБЕРТ. Девочкам нельзя.

ЛАУРА. Почему это девочкам нельзя?

АЛЬБЕРТ. А по-твоему, почему?

Лаура выходит.

ЭРНЕЛЛА. Да, такую квартиру топить никаких денег не хватит.

АЛЬБЕРТ. Ага. И печка работает? Нет. Просто так приварена. Декоративная. Но вообще роскошно.

ЭРНЕЛЛА. Ее им тоже папа подарил. Знаешь, сколько такая стоит? Полмиллиона, не меньше.

АЛЬБЕРТ. А то и больше. Начало века.

ЭРНЕЛЛА. Вот бы нам такую, в наш дом.

Лаура заходит, проходит в другую комнату.

ЛАУРА. В какой такой наш дом?

ЭРНЕЛЛА. Ну, когда у нас будет дом. Сколько они за квартиру платят?

АЛЬБЕРТ. Сотни две, точно.

Альберт встает.

ЭРНЕЛЛА. А то и больше двух. Сколько тут квадратов? 120–130?

АЛЬБЕРТ. Какие 130? Не будет 130. Изоляция-то, смотри, дрянь. Так и тянет холодом. Улицу топят.

Альберт поверяет пальцем изоляцию на среднем окне.

ЭРНЕЛЛА. А удобно, наверное, когда у тебя все под рукой (выглядывает из окна на улицу) – не надо десять километров бежать до ближайшего магазина. Выскочил – тут тебе и 24 часа, и химчистка, и аптека, и кафе…

АЛЬБЕРТ. Хватит, нечего весь город перечислять.

ЭРНЕЛЛА. И комиссионка, и чай и специи, и итальянские деликатесы, правда, все рядом, с ума сойти.

Пауза.

Альберт стоит неподвижно посреди комнаты.

АЛЬБЕРТ. Что-то они долго!

ЭРНЕЛЛА. Поесть не хотите? Я жутко проголодалась.

АЛЬБЕРТ. Я тоже.

Снова входит Лаура.

ЛАУРА. И я.

ЭРНЕЛЛА. Посмотрю, есть ли там что перекусить.

Выходит.

АЛЬБЕРТ. Сегодня какой день недели?

ЛАУРА. Пятница.

АЛЬБЕРТ. А я думал, понедельник… Почему я думал, понедельник… Эрнелла! Почему я подумал, что сегодня понедельник?

Входит Эрнелла, выставляет на стол еду.

ЭРНЕЛЛА. Все у них био. Биокетчуп, биочипсы, биокола… С ума сойти…

АЛЬБЕРТ. Почему я подумал, что сегодня понедельник?

ЭРНЕЛЛА. Не знаю. Может, потому что на работу сегодня не пошел.

АЛЬБЕРТ. Но я и по пятницам не ходил.

ЭРНЕЛЛА. Тогда не знаю. Сядь на свое место.

АЛЬБЕРТ. Ой, и правда, что это я! Приятного аппетита!

Музыка постепенно начинает звучать все громче – King Crimson – Larks’ Tongues In Aspic.

ЭРНЕЛЛА/ЛАУРА. Приятного аппетита!

Все трое начинают есть. В конце обеденной хореографии музыка медленно затихает.

АЛЬБЕРТ. Надолго же они.

Лаура встает, идет в сторону детской.

АЛЬБЕРТ. Ты все?

ЛАУРА. Да.

АЛЬБЕРТ. А спасибо сказать?

ЛАУРА. Это же не вы купили, а Фаркаш и тетя Эстер.

АЛЬБЕРТ. Лаура!

ЛАУРА. Что?

С грохотом захлопывает за собой дверь детской.

ЭРНЕЛЛА. Оставь ее в покое… По-моему, все эти переезды ее немножко вымотали.

АЛЬБЕРТ. Конечно… Что это за разговоры – Фаркаш и тетя Эстер купили?

Входит Лаура с красками в руках.

ЛАУРА. Можно я этими порисую?

ЭРНЕЛЛА. Что это?

ЛАУРА. Витражные краски.

ЭРНЕЛЛА. Можно, наверное, только следи, чтобы на стену не попало.

Лаура начинает рисовать на средней створке окна.

Пауза.

АЛЬБЕРТ. Охрененно большая эта квартира. Я б тут хотел пожить.

Эрнелла находит альбом с фотографиями, начинает его листать.

ЭРНЕЛЛА. Да уж… Но ты видишь, как они между собой? И зачем вся эта огромная квартира, печка, гиперсупердетская. Не дай бог такую жизнь, чтобы с утра до вечера друг друга ненавидеть…

АЛЬБЕРТ. Да, тяжело небось с Фаркашем.

ЭРНЕЛЛА. Всегда оба виноваты.

АЛЬБЕРТ. Ага. Мы с тобой хотя бы любим друг друга.

ЭРНЕЛЛА. Ты меня любишь?

Альберт что-то бормочет.

ЭРНЕЛЛА. Что? Какой Фаркаш юный был… Думала, он никогда не постареет…

Альберт подходит к Эрнелле.

АЛЬБЕРТ. Ага. Конкретно поседел. Но ничего удивительного. А Бруно-то они действительно многовато свободы дают…

ЭРНЕЛЛА. По крайней мере, ребенок хоть чувства свои выплескивает…

Альберт с Эрнеллой вместе рассматривают альбом.

ЭРНЕЛЛА. Тебе бы тоже такая белая рубашка пошла.

АЛЬБЕРТ. Это где они?

ЭРНЕЛЛА. В Италии, по-моему.

АЛЬБЕРТ. В гостинице жили…

ЭРНЕЛЛА. Да…

АЛЬБЕРТ. А это где?

ЭРНЕЛЛА. Не знаю, классное местечко.

АЛЬБЕРТ. Ой, смотри! Мехико.

ЭРНЕЛЛА. А это Париж.

АЛЬБЕРТ. С чего это ты взяла?

ЭРНЕЛЛА. Там сзади Эйфелева башня.

АЛЬБЕРТ. И правда. Но это же пригород какой-то.

Эрнелла откладывает альбом с глубоким вздохом.

ЭРНЕЛЛА. Катаются по всему миру.

АЛЬБЕРТ. Ты что, делаешь вид, будто мы с тобой по всему миру не покатались уже?

ЭРНЕЛЛА. Когда мы с тобой последний раз туристами ездили?

АЛЬБЕРТ. Ты только что из Шотландии приехала, твою-то мать. Всю Европу насквозь прочесали.

ЭРНЕЛЛА. Ну, турпоездкой я бы это не назвала…

АЛЬБЕРТ. Другие вон всю жизнь в своей деревне сидят.

ЭРНЕЛЛА. Ты про бабушку свою? Куда мы ездили туристами за последние пять лет?

АЛЬБЕРТ. А на какие шиши?

ЭРНЕЛЛА. В том-то и дело.

Пауза.

АЛЬБЕРТ. Спросила Эстер?

ЭРНЕЛЛА. Нет еще. Не хочу сразу с этого начинать. Но ты не волнуйся, спрошу.

АЛЬБЕРТ. Сколько хочешь попросить?

ЭРНЕЛЛА. Сколько попросить? Сто? Сто пятьдесят?

АЛЬБЕРТ. Думаешь, у них есть столько?

ЭРНЕЛЛА. Не дури, вокруг-то посмотри.

АЛЬБЕРТ. Тогда двести проси.

ЭРНЕЛЛА. А с машиной что будем делать? Не дай бог ее заберут, я тогда точно с ума сойду!

АЛЬБЕРТ. Не заберут…

ЛАУРА. А что с машиной?

АЛЬБЕРТ. Ничего.

ЭРНЕЛЛА. Давно надо было тебе за ней сходить!

АЛЬБЕРТ. Уймись! Как я пойду? Я на ногах еле стою.

ЭРНЕЛЛА. Почему тогда Фаркаша не попросил, чтобы он отвез?

АЛЬБЕРТ. Да уж, отвез бы он…

ЭРНЕЛЛА. Что «да уж»? Всяко бы отвез.

АЛЬБЕРТ. Конечно… А на что я заправляться буду? Я тебя спросил: ты у Эстер спросила уже?

ЭРНЕЛЛА. Спрошу.

АЛЬБЕРТ. Возьмешь у нее деньги, и я съезжу на такси. Плевать.

ЛАУРА. Мы тут долго еще пробудем?

АЛЬБЕРТ. А что? Тебе здесь плохо? Мы ж только приехали.

ЛАУРА. А потом куда?

ЭРНЕЛЛА. Сначала машину надо сюда привезти, потом подумаем, куда дальше.

ЛАУРА. Жить-то мы где будем?

АЛЬБЕРТ. Лаура!

ЛАУРА. Что опять не так? Я только спросила, где мы будем жить.

ЭРНЕЛЛА. Действительно! Спросила и спросила, что такого? Интересно ребенку.

АЛЬБЕРТ. Мне тоже интересно, но я с вопросами ко всем не пристаю.

Пауза.

Эрнелла сидит у стола.

Альберт – на скамеечке у печки.

ЭРНЕЛЛА. Вот бы хорошо было, если бы они не вернулись!

ЛАУРА. Они не вернутся?

ЭРНЕЛЛА. Вернутся, это я просто сказала, как было бы хорошо, если бы… если бы.

ЛАУРА. Почему хорошо?

ЭРНЕЛЛА. Потому что тогда бы мы здесь жили. Ты бы не хотела?

ЛАУРА. Нет.

ЭРНЕЛЛА. Почему?

ЛАУРА. Потому что здесь животных нет.

ЭРНЕЛЛА. Зато у тебя была бы своя комната.

ЛАУРА. Но я очень скучаю по животным.

Сдерживает слезы.

ЭРНЕЛЛА. А теперь что?

ЛАУРА. Обратно хочу! По козочке очень скучаю.

ЭРНЕЛЛА. Вот будет у нас дом, там всякие животные будут – козочки, уточки, жеребятки.

ЛАУРА. Но я в Шотландию хочу, обратно.

ЭРНЕЛЛА. Туда мы сейчас не поедем.

ЛАУРА. Почему?

АЛЬБЕРТ. Лаура, прекрати, будь добра!

ЛАУРА. Не хочу быть здесь. Ненавижу. Тут все только хуже.