Текст книги "Новая венгерская драматургия"

 
Ну это лишнее. Ну-ну, не стоит.
Ну будь мужчиной.
 

(Поднимает сумочку со стола. Кальману)

 
Мне пора. Пока.
 

Альма машет официантам, затем уходит. Жужи по очереди начинает снимать скатерти, за исключением круглого стола, за которым сидят Кальман и Хенрик. Роланд стирает с доски, выключает бра. Музыка смолкает. Жужи уходит. Дёзё бросает долгий взгляд на люстру, затем тоже уходит.

19

Кальман встает, делает знак Роланду.

КАЛЬМАН

 
Прошу. Вначале был двойной эспрессо…
 

Роланд с каменным лицом приносит счет. Кальман бросает на него быстрый взгляд, присвистывает. Он протягивает Роланду кредитку, Роланд проводит картой, возвращает ее. Кальман дает чаевые, машет остальным, уходя, медлит на пороге. За сценой голос радиотакси.

ГОЛОС

 
Луизы Блахи, на Луизы Блахи
 

ДИСПЕТЧЕРА

 
Еще машину… Номер сто двенадцать.
Проспект Кристины. Улица Сент-Дьердь.
Кебанья, Йожефварош, Андьялфельд.
На площадь Кирайхаго две, White Box.
 

КАЛЬМАН (в сторону)

 
Все это просто непереносимо:
Ты понимаешь, не вернуть былого,
Когда в такси знакомый слышишь адрес
Или знакомое до боли имя
– Опять волнение в твоей душе,
Такое же, как много лет назад, —
Способен ли ты противостоять
Соблазну и не выйти тот же час,
Проследовать маршрутом новой жизни?
Быть может, в ту же самую машину
Садится кто-то: путь его проложен
От А до Б, в четыре ночи, только,
Как знать, он счастлив? Может быть. Увидим. (Уходит.)
 

20

Роланд подходит к выключателю. На сцене гаснут все огни, «боковой свет» болезненно яркий. Входит Жужи уже в обычной одежде, с лиловой сумочкой. Входит Дёзё, волосы зализаны назад. Он становится перед кассовым аппаратом. Хенрик продолжает сидеть, навалившись на стол.

ДЁЗЁ (Собирается.)

 
Ну, Роли, можем подводить итог?
 

РОЛАНД

 
Поверишь ли, Дельфина не платила.
 

ДЁЗЁ

 
Немыслимо. Мы платим за нее?
 

РОЛАНД

 
Они считают, мы. Есть варианты?
 

ДЁЗЁ

 
И кто последний гость? Конечно, Хенрик…
 

ХЕНРИК (Просыпается.)

 
Да?
 

ДЁЗЁ (Подходит к Хенрику.)

 
Тут Дельфина выставила счет.
Платить тебе. Неловко, но что делать?
 

РОЛАНД

 
Наличными или кредитной картой?
 

ХЕНРИК (Сидит совершенно уничтоженный.)

 
Да?
 

ЖУЖИ

 
Четверть пятого.
 

ДЁЗЁ

 
Ну как, уходим? (Повышая голос)
Жужи, Роланд, жду вас! (Хенрику)
Ариведерчи. Бай. О ревуар.
Столы накрыли, со столов убрали,
Таков круговорот столов в природе.
Финал, по крайней мере на сегодня.
Конец, любезный! Отправляйся вон!
Мы закрываем. Закрываем, ясно? (Хенрику)
Ты заплатил?
 

ХЕНРИК

 
Нет.
 

ДЁЗЁ

 
Сделай одолженье.
 

Музыка. В окно врывается снег. Полное затемнение. Занавес.

Принцесса пирожных

Бела Пинтер

Pintér Béla. A sütemények királynője

© О. Якименко, перевод

© Pintér Béla, 2017

Оригинальное издание на венгерском языке: 2013, Budapest, Saxum Kiadó

Бела Пинтер (Pintér Béla, р. 1970) – яркий пример характерного для современного венгерского театра явления, когда автором пьесы, режиссером поставленного по ней спектакля и одним из актеров, занятых в постановке, становится один и тот же человек. При определении жанра, в котором создает свои произведения драматург, режиссер и актер Бела Пинтер, венгерские критики употребляют определение «пинтербеловский» – то есть признают, что ему удалось создать свой, оригинальный жанр. Театр Белы Пинтера носит синтетический характер и соединяет элементы музыкальных жанров (оперы, оперетты, мюзикла), гротескного фарса (и трагического, и комического), а также народной драмы. Все пьесы Пинтера исключительно театральны и неразрывно связаны с музыкальным, визуальным, техническим оформлением спектаклей, бóльшую часть которых можно увидеть на сцене театра «Скене» – культового будапештского театрального пространства, выросшего из театральной студии Технического университета. Герои пьес не абстрактные персонажи, автор сам признается, что пишет свои тексты в расчете на конкретных актеров. В своих произведениях Бела Пинтер постоянно обращается к венгерскому прошлому – историческим событиям (гротескный фарс «Kaizer’s TV. Ungarn», посвященный событиям 1848 года, или своеобразный ретромюзикл «Дьевушка» о ностальгии по «великой Венгрии»), фольклору (сделавшая Пинтера по-настоящему известным «Крестьянская опера» – барочная псевдонародная опера на сюжет Камю с крестьянскими плясками и песнями, «Крестьянский декамерон», основанный на венгерских «заветных сказках»). В 2013 году вышел сборник драм Белы Пинтера – уникальный для венгерского театра случай, когда пьесы, написанные актером и режиссером, могут восприниматься и как часть современной литературы. В 2014 году венгерские театральные критики признали пьесу Пинтера «Наши тайны» лучшей драмой года. На этот раз объектом интереса драматурга стали 1980‐е годы и движение «танцевальных домов» («танцхаз») – для венгерской молодежи того времени обучение народным танцам под руководством этнографов и специалистов по народной музыке было не просто возрождением интереса к собственной истории, но и своеобразным протестом против официальной власти.

Творчество Белы Пинтера глубоко укоренено в венгерской культуре, и представлять его зарубежному читателю довольно сложно, поэтому мы выбрали для сборника пьесу, в которой поднимаются проблемы, актуальные не только для советской Венгрии, где происходит ее действие, но и для сегодняшней России да и для любого современного общества. «Королева пирожных» (A sütemények királynője, 2004) соединяет жесткую, в духе британской новой драмы, семейную историю со стилистикой позднего кадаровского социализма. Героиня пьесы – семилетняя Эрика Кошар живет в обстановке непрерывного домашнего насилия. Насилие это не обязательно физическое: личные слабости и давление невыносимых обстоятельств настоящего (и прошлого) делают из ее ближайших родственников настоящих монстров. Уязвимость ребенка в мире среди жестоких и потерянных взрослых, детские и исторические травмы и способность (или неспособность) с ними справляться, деконструкция семейных отношений – эти и другие острейшие вопросы, стоящие перед современным обществом, рассматриваются в контексте детективной истории о маньяке-детоубийце с неожиданным финалом.

Премьера спектакля по пьесе «Принцесса пирожных» состоялась в 2004 году на сцене театра «Скене».

Действующие лица

ЭРИКА, девочка семи лет

ДЯДЯ ЛАЙОШ, классный руководитель Эрики

ТИБИ/ТИБОР, мальчик, двоюродный брат Эрики

ЗОЛИ, мальчик, двоюродный брат Эрики, брат Тиби

АНИКО, мать мальчиков, жена Мишки

ОЛЬГА, мать Эрики, жена Пишты

ПИШТА, отец Эрики

ПАПА, отец Пишты

ДЯДЯ МИШКА, брат Пишты

(Сцена: поворотный круг, в середине сидит Эрика, вокруг нее Ольга, Тиби, Золика, Анико, Мишка и Папа. На сцене несколько табуреток, доски, кирпичи – словно мы находимся в недостроенном доме. Несколько предметов: кассетный магнитофон, цитра[3]3
  Может быть заменена на гусли – в пьесе принципиально важно, что это народный инструмент, а не поп-музыка.


[Закрыть], ведро для помоев, собачья цепь.

Пишта сидит вне круга: на нем костюм литейщика, защитная маска и приделанные к голове рога, на шее – тяжелый хомут, привязанный к краю сцены. Костюм литейщика, маску и искусственные рога можно заменить, но герой должен выглядеть пугающе и забавно одновременно, словно он сошел с детского рисунка.

Дядя Лайош стоит поодаль и наблюдает за Эрикой.

Важно, чтобы актеры, играющие детей, избегали клише травести. Менять голос и изображать из себя милых деток не надо. Текст и ситуации они должны анализировать и разыгрывать в соответствии со своим реальным возрастом.)

Затемнение.

ПИШТА (голос звучит в записи). Я, Иштван Кошар, пою эту песню на магнитофон. С любовью, на день рождения дочери, Эрики, 13 апреля 1984 года. Жизнь может дать тебе много всего прекрасного – сокровища, звезды, сласти, кукол, но одного она тебе больше не подарит – нового папу.

(Звучит цитра, начинается песня.)

 
Расцвела в моем садочке незабудка голубая,
Сердце бедное болит, тяжко я страдаю,
Как умру, на погост меня отнесите,
На могилку незабудки, эх да положите.
 

(На последней строчке зажигается свет.)

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Повернись ко мне, будь добра! Ладно, если тебе так удобнее, меня это никак не смущает. Директор меня попросил как классного руководителя, чтобы я с тобой поговорил немножко. Перейду к делу. Попробую примерно описать проблему. Ты четвертый раз обкакалась в школе.

ЭРИКА. (Щиплет струны цитры.) Третий.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Нет, Эрика, извини, четвертый уже. Директор считал, а я ему верю. Но вообще-то неважно, третий или четвертый. Меня куда больше интересуют твои внутренние мотивы, то есть семейный контекст. Тут я должен заметить, что с мамой у тебя тоже серьезные проблемы.

ЭРИКА. Она что, тоже обосралась?

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Нет, до этого мы еще не дошли. Хотя лучше поздно, чем никогда. Она тоже – по моему мнению – натура крайне лабильная. Такую, как она, в школу не то что учительницей венгерского, уборщицей пускать нельзя.

ЭРИКА. Можно!

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Эрика, я тебя понимаю, но если бы твоего папу и нашего директора не связывали давние товарищеские отношения, скажем прямо, дружба, мама бы твоя уже давно здесь не работала! Но поговорим о другом! Мне стало известно, что в прошлый раз на большой перемене ты отслужила для своих одноклассников католическую мессу. Мне это, если честно, очень даже нравится, но папа твой, полковник Кошар, разве этому обрадуется?

ЭРИКА. Нет, наверное.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. У вас дома случалось такое, чтобы ужина не было?

ЭРИКА. Нет, такого ни разу не было. Только один раз, в прошлый раз, когда по средам не бывало обычно, но это только один раз было, что не было. Ну и в другие разы тоже.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Несколько раз?

ЭРИКА. Было раз, что несколько раз не было.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Отвечай честно, это очень важно. Я помочь тебе хочу.

ЭРИКА. Какой вы славный.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Я хочу стать тебе другом!

ЭРИКА. Ух ты!

ДЯДЯ ЛАЙОШ. У тебя много друзей?

ЭРИКА. Сколько надо, вообще-то только двое, и я их ненавижу.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Почему ты ненавидишь своих друзей?

ЭРИКА. Ну, я их не ненавижу.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Но сначала ты сказала, что ненавидишь?

ЭРИКА. Я?

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Да, ты.

ЭРИКА. Ладно, скажем, я их и вправду ненавижу!

ДЯДЯ ЛАЙОШ. А кого ты любишь?

ЭРИКА. Маму и Султана – нашего пса.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. И никого больше?

ЭРИКА. Нет… других тоже люблю.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Султана я знаю по твоим рисункам. Интересно, что у него на рисунках всегда пистолет зажат в лапе.

ЭРИКА. Да.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Почему?

ЭРИКА. Потому что тем, кто хочет меня обидеть, Султан из пистолета башку разнесет.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Да, это очень милая детская… деточка… Расскажи мне о своей маме!

ЭРИКА. Она часто ходит в церковь.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. А папа?

ЭРИКА. Папа целыми днями работает, как вол, как собака, как зверь, а потом напивается.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Пьет? А мама твоя как на это реагирует?

ЭРИКА. Сначала злится, а потом и сама напивается.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. А ты в такой ситуации что делаешь?

ЭРИКА. Ну, тоже пью.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Что делаешь?

ЭРИКА. Пью.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Кока-колу.

ЭРИКА. Да, кока-колу. А еще вино. Палинку, правда, не пью, мне от нее плохо.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. А от вина не плохо?

ЭРИКА. От вина бывают цветные сны.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Какие цветные сны?

ЭРИКА. Вот вы снитесь, например.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Я?

ЭРИКА. Да.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Эрика, я здесь по-настоящему.

ЭРИКА. Нет, потому что раньше вас нигде не было, а теперь вы тут.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Я и раньше тут был.

ЭРИКА. Во имя папочки, мамочки…

Пишта тянет хомут и медленно-медленно начинает поворачивать круг.

ДЯДЯ ЛАЙОШ. Эрика! Посмотри на меня! Не начинай!

ЭРИКА. Во имя папочки, мамочки и собаки моей Султана.

ВСЕ ВМЕСТЕ. Во веки веков.

ЭРИКА. Да пребудет с вами милость Винни-Пуха, любовь Серого козлика и объединяющая сила звезды Ариэля!

ВСЕ ВМЕСТЕ. И с тобой!

ЭРИКА. Товарищи! Обратимся к своей совести и осудим грехи свои, чтобы должным образом отпраздновать мой день рождения!

ВСЕ ВМЕСТЕ. Исповедую всемогущему Спасителю и вам, братья мои, многажды и много согрешил я мыслями, словами, делами и недеянием своим.

ТИБИ. Я новые песни записал, хочешь послушать?

ВСЕ ВМЕСТЕ. Грех мой, грех мой, великий грех мой. (Хор затихает и тихо молится, пока Тиби и Эрика беседуют.) Пресветлая чистая Дева Мария, все ангелы и святые и вы, братия мои, молитесь за меня Господу нашему Богу (поют до тех пор, пока Анико не произносит)

 
Господи, помилуй, Господи, помилуй,
Христе Боже, помилуй…
 

ТИБИ. Не хочешь? Ладно, тогда письку покажи. Боишься? Небось вся в говне. опять!

ЭРИКА. А вот и нет!

ТИБИ. Чего стыдиться? Ну обосралась, чего тут стыдного? Я уже тыщу раз пробовал, но не получается. Признаюсь, к этой вони привыкнуть невозможно!

ЭРИКА. А вот и не воняет!

ТИБИ. Покажи трусики!

ЭРИКА. Оставь меня в покое!

ТИБИ. Понимаю тебя, Эрика! Неприятно, когда обосралась. Не бойся, я много кому не расскажу!

ЭРИКА. Я не обосралась.

ТИБИ. Покажи трусики!

ЭРИКА. Давай лучше новые песни послушаем.

ТИБИ. Расхотелось. (Рассматривает трусики Эрики.) Уй-юй-юй. А я сошел с ума, сумасшедший я, сошел с ума. (Нажимает на магнитофоне кнопку записи и с микрофоном в руке подходит к Золике.) Раз-раз! Раз-два, раз-раз! Доброе утро! Я корреспондент карманного радио, хочу спросить, чем мастер занят?

ЗОЛИКА. (Вяжет шарф, на голове у него – индейский головной убор из перьев.) Рад приветствовать пустоголового корреспондента карманного радио и желаю ему, чтобы его укусила за жопу гигантская ядовитая анаконда в балаклаве!

ТИБИ. Благодарю за пожелания, господин говножоп, разрешите передать выигранный вами скромный приз! Тюбик вкуснейшего сгущенного молока!

ЗОЛИ. Спасибо, тупая деревенщина, но мне этой сгущенной отравы не нужно!

ТИБИ. Это не отрава, господин Скобарь! Это вкусное сгущенное призовое молоко.

ЗОЛИ. Слушай сюда, ты, скользкий слизняк-корреспондент! Засунь себе этот тюбик сгущенного говна в задницу!

ТИБИ. (Напевает.) Как увижу я тебя в платьице в горошек!

ЗОЛИ. Шел бы ты куда подальше!

ТИБИ. Извиняйте, да только эту песню шлет Тибор Кошар из Лос-Анджелеса и передает, что очень вас любит.

ЗОЛИ. Ага, и поэтому ты мне нос сломал?

ТИБИ. Это ж понарошку было, придурок! Из любви к тебе! Иди сюда! Давай как щеночки потузимся!

ЗОЛИ. Можно вас кое о чем попросить, товарищ Кошар первый?

ТИБИ. Всегда пожалуйста, товарищ крот!

ЗОЛИ. Пиздуй-ка ты отсюда, пока я тебе ноги не оторвал!

ТИБИ. Что, жердяй, жопа зачесалась?

ЗОЛИ. Можешь спокойно высосать весь этот жир из моей жопы своими пухлыми губками!

ТИБИ. Ладно, начнем сначала! Отдай перья, и я сразу уйду!

ЗОЛИ. Не отдам! Сдохну, а не отдам! Понял?

ТИБИ. Понял, жиробас! Как не понять, бегемотина! Хоть ты и жирный, но понять тебя еще можно. (Срывает перья у Золи с головы.)

ЗОЛИ. А ну отдай сейчас же, дрянь! Я своими руками это делал!

ТИБИ. Но тебе не идет! Куда тебе с таким-то пузом – как на корове седло. Ты ж не индеец.

ЗОЛИ. Нет, я индеец! Индейский вождь!

ТИБИ. Нет, вождь тут я! Если ты кем-то и можешь быть – так это максимум моим жирным, пузатым конем!

АНИКО. А ну-ка поди сюда.

ТИБИ. Не пойду! Почему только Золике можно играть с перьями? А мне никогда?

АНИКО. Я сказала, иди сюда!

ТИБИ. Мам, не сердись! Я больше так никогда не буду! Обещаю.

АНИКО. Ближе!

ТИБИ. Так нормально, мам?

АНИКО. (Бьет Тиби.) Я тебе говорила, не обижай младшего? Пока по попе не получишь, не успокоишься, так?

ОЛЬГА. Оставь их в покое! Они же играют.

АНИКО. Почему у меня дочка не родилась? Почему? За что мне эти чудовища-матереубийцы?

ОЛЬГА. Дочка тоже может много горя причинить. Правда, доча?

ЭРИКА. Да уж.

ОЛЬГА. На меня раз посмотришь – и все ясно. Стоит только посмотреть на меня, и никаких секретов. Достаточно посмотреть – по мне все видно. Все.

ЭРИКА. Но раньше ты ведь не такая была?

ОЛЬГА. Нет. Раньше у меня никаких проблем не было. Я была блестящей, неповторимой, таинственной, демонической, но в то же время соблазнительно похожей на маленькую девочку интеллектуальной секс-бомбой. Анико, пепел можешь прямо на пол стряхивать, я потом подмету. Но во время родов у меня в районе позвоночника лопнул сосуд (показывает на локоть), где-то здесь, и теперь я стала вот такая. И кто же виноват, что я такая несчастная?

ЭРИКА. Я, мамочка!

ОЛЬГА. Кто мне всю жизнь поломал?

ЭРИКА. Я, мамочка!

АНИКО. Завидую я тебе, Оленька, как ты хорошо и разумно умеешь разговаривать с ребенком! Но эти-то – жертвы аборта! С ними только криком.

ЗОЛИ. А я тоже жертва аборта?

ТИБИ. Он ведь тоже жертва аборта, правда, мам?

АНИКО. Ладно, ты не жертва!

ЭРИКА. (нараспев) Грех мой, грех мой, великий грех мой.

ВСЕ ВМЕСТЕ. (нараспев) Попроси благословенную, навеки непорочную Деву Марию, всех ангелов и святых…

ОЛЬГА…и меня, твою мать,

ВСЕ ВМЕСТЕ…помолиться за тебя Господу нашему.

АНИКО. Я молилась, чтобы у меня родилась дочка, малышка Маргит! Была бы мне помощницей во всем! Тихая, кроткая Маргит! А вместо этого родился этот монстр Тиби! Все тело шерстью покрыто! Что это, спрашиваю, обезьяна, что ли? Визжал так, будто с него кожу сдирают. Я неделю не спала! (Тиби меняет кассету в магнитофоне. Звучит песня группы ABBA «Dancing Queen».) А потом, два года спустя, этот гнусный товарищ опять меня обрюхатил! Я три тысячи шестьсот форинтов заплатила Пресвятой Деве, чтобы у меня родилась дочь. Три тысячи шестьсот форинтов! Но нет! Даже это не помогло! Как сказали, что опять мальчик будет, я два дня ревела.

ОЛЬГА. Ты Богородицу-то не вини! Сама грешница, вот и платишь! Мы все грешники. Я, правда, не знаю, какой такой грех я совершила, но Господь Всемогущий наверняка знает, почему мне, невинной, приходится страдать, вот почему я такая спокойная и умиротворенная. Настанет день, доченька, и я все равно пойду повешусь, вот тогда-то ты глаза свои и выплачешь.

Перемена света.

ЛАЙОШ. Я быстренько пробежал твое сочинение. Прочту кусочек из того, что мне больше всего понравилось. Заголовок: «Штурм Зимнего»: «…старый близорукий муравей дал знак. Ушастый Винни-Пух запалил пушки на „Авроре“, а они покорежились, и одна попала как раз в товарища Ленина. Ленин, бедненький, умер мучительной смертью и его похоронили, но на третий день, согласно писанию, он воскрес». Хочешь к этому что-то добавить?

ЭРИКА. Нет.

ЛАЙОШ. Вообще-то мне очень понравилось, Но подобные конфабуляции характерны для трехлетних детей. А тебе, Эрика, уже семь. Можешь это как-то объяснить?

ЭРИКА. Типа, нет.

Перемена света.

ПАПА. (Выключает магнитофон.) Тиби, Золи! Идите заниматься!

ЗОЛИ. Папа, я не могу заниматься, готовлю сюрприз для Эрики.

ПАПА. Тиби, зайчик!

ТИБИ. (Включает магнитофон обратно.) Я тоже готовлю сюрприз!

ЗОЛИ. Товарищ Кошар первый не готовит сюрприз, дедушка может спокойно с ним позаниматься.

ПАПА. Тиби, ты об этом не пожалеешь!

ТИБИ. Отстань, дедуля!

ПАПА. Давайте разучим «Эх, красиво селезень плавает в пруду».

ТИБИ. Да отстань ты, дедуля, а не то стукну!

ПАПА. У меня тут для тебя еще кое-что есть!

ТИБИ. Сколько?

ПАПА. Триста.

ТИБИ. Пятьсот.

ПАПА. Только триста, сынок. Остальное на лотерею.

ТИБИ. Сказал же, меньше чем за пять сотен с места не сдвинусь!

ПАПА. Тогда держи, сынок… Я как-нибудь разберусь…

ТИБИ. (Выключает магнитофон.) Ну, посмотрим, что это за дерьмо!

ПАПА. Не бей по всем струнам сразу! Вспомогательные струны только для ритма…

ТИБИ. Отвянь, дедуля! (Играет на цитре.) Как-то так?

ПАПА. Спасибо, внучек! Вот и ты ничего из моего таланта не унаследовал.

ТИБИ. Конечно.

ПАПА. Не пейте, мальчики! А то станете как ваш отец!

ЗОЛИКА. Он нам не отец! Он – гнусный товарищ!

ТИБИ. Псих!

МИШКА. Шандор Каняди. Два тополя…[4]4
  Известное лирическое стихотворение венгерского поэта, уроженца Трансильвании Шандора Каняди.


[Закрыть]

ПАПА. Помолчи, ослина бесталанная! Тиби, зайчик, вот тебе еще сотня, сыграй еще разок! (Тиби снова начинает играть, остальные подключаются.)

АНИКО. (Раздает детям конфеты.) Не успокоюсь, пока не достану вам обоим на дни рождения по золотой цепочке. Откуда возьму на них деньги, не знаю, надо будет – украду, но, может статься, попрошу в долг у товарища Пишты, а потом не отдам, скажу, не могу, но пусть я сдохну, если не достану вам по золотой цепочке! Твоя, Золи, будет плоская, золотая, в 18 карат, а на подвеске – Козерог, а твоя, Тиби, – плоская, золотая, в 18 карат, а на подвеске – Козерог.

ТИБИ. А почему Козерог?

АНИКО. А потому, дубина, что Золи родился под знаком Козерога, а ты – Водолей.

ЗОЛИ. Мамочка!

АНИКО. Что, сынок!

ЗОЛИ. Я хочу на тебе жениться.

ТИБИ. Так нечестно! Я первый хотел на тебе жениться – еще в прошлом году перед Рождеством!

АНИКО. Оба вы бабуины!

Свет на Лайоша.

ЛАЙОШ. Эрика, повторяй за мной медленно, по слогам: я не боюсь дяди Лайоша, он хочет мне помочь!

Перемена света.

Тиби включает магнитофон, звучит песня группы Alphaville «Forever Young».

ЭРИКА. Не надо вешаться, мамочка!

ОЛЬГА. Назови причину, одну-единственную причину, ради которой мне стоило бы жить!

ЭРИКА. Ради меня.

ОЛЬГА. Ради тебя? В школе мне за тебя постоянно стыдно: плохая ученица, неряха, беспричинно какаешь в штаны и наврала Лайошу Тихани, будто я пьяница.

ЭРИКА. С сегодняшнего дня я стану совсем другой!

ОЛЬГА. Я тебе не верю.

ЭРИКА. Помоги мне, Господи!

ОЛЬГА. Не поминай имя Господа всуе! Благословен будь, Иисусе Христе, Боже наш!

МИШКА, ПАПА (вместе). Служим трудовому народу! (Ольга выливает помои в таз, из которого Папа и Мишка начинают есть.)

ОЛЬГА. Хочу быть вечно молодой и никогда не стариться!

АНИКО. К обеду будет готово?

ЗОЛИ. Ну, если очень постараться…

ТИБИ. Я тоже помогу!

АНИКО. Вот и Тиби тебе поможет!

ЗОЛИ. Пусть лучше не помогает! Он все испортит!

ТИБИ. Что я испорчу? У меня с первого раза получится. Я быстро схватываю.

ЗОЛИ. У тебя же руки-крюки! Ты даже шнурки завязать не можешь!

ТИБИ. Нет, могу!

ЗОЛИ. Покажи тогда!

АНИКО. Тиби, зайчик, неужели научился?

ТИБИ. Научился, но сейчас показывать не буду!

ЗОЛИ. Жалкое животное!

ТИБИ. Ладно, хотя бы мое имя на нем напиши!

ЗОЛИ. Не помещается.

ТИБИ. Поместится!

ЗОЛИ. Влезает только «Эрике от Золи в день рождения. От сердца сердце сердцу посылает!».

ТИБИ. Неужели? А что, если я заткну эту иголку прямо в твой распухший зад?

ЗОЛИ. Мама!

АНИКО. Тиби! Еще раз увижу у тебя в руках иголку, пальцы переломаю!

ОЛЬГА. Не получилось остановить. Что-то взорвалось!

АНИКО. Оленька, ты же молодая, красивая, здоровая, не понимаю, что ты все время в панику впадаешь?

ОЛЬГА. Да, Анико, ты молодая, красивая…

АНИКО. Сейчас речь не обо мне…

ОЛЬГА. Но я-то старая, уродливая…

АНИКО. Ну, раз ты так считаешь, очень трудно будет тебе помочь! Не поверю, будто тебя этому в церкви учат!

ОЛЬГА. Но я старая, уродливая…

АНИКО. Вовсе ты не старая!

ОЛЬГА. Но я очень старая, страшная, как грех, и к тому же больная!

АНИКО. Ну вешайся тогда! Я уже и правда не знаю, что на это сказать.

Тиби выключает магнитофон, Пишта встает, круг продолжает вращаться. Пишта снимает хомут, маску и верхнее пальто. Под пальто у него форма подполковника милиции.

ПИШТА. Эрика, у твоей мамы рак. Она умрет. Ничего тут не поделаешь, дочка. Надо принять это как есть. (Вкручивает лампочку.) Вы поели?

ОЛЬГА. Да!

ПИШТА. Я не тебя спрашиваю. Вы поели, папа?

ПАПА. Поели, сынок.

ПИШТА. Вкусно было?

ПАПА. Вкусно, сынок.

ПИШТА. Привет, Золика!

ЗОЛИ. Здравствуйте.

ПИШТА. Занимались? Я тебя сейчас спрашиваю!

ОЛЬГА. Да.

ПИШТА. Тиби, слушал дурацкую музыку?

ТИБИ. Нет.

ПИШТА. Точно?

ТИБИ. Точно.

ПИШТА. Привет!

ТИБИ. Здравствуйте.

ПИШТА. Ты как меня поцеловал?

ТИБИ. То есть как «как»? Нормально!

ПИШТА. Я тебе противен?

ТИБИ. Мне? Наоборот!

ПИШТА. Почему ты тогда меня с отвращением поцеловал?

ТИБИ. Вовсе и не с отвращением!

ЗОЛИ. Теперь, когда вы сказали, точно: с отвращением поцеловал, Тиби.

ТИБИ. И вовсе мне было не противно. Я как следует поцеловал!

ПИШТА. Как следует? Это, по-твоему, как следует? Смотрите, как я сейчас поцелую вашего дедушку! Вот как надо целовать! Иди сюда, папуля, будь добр. Привет, Анико!

АНИКО. Привет.

ПАПА. Не надо, сынок!

Пишта долго целует дедушку, остальные тем временем снова начинают петь песню «Эх, красиво селезень плавает в пруду».

ЛАЙОШ (непосредственно с краю круга). У нее не рак! Я видел результаты анализов в школе! Это обычный полип – можно удалить простой операцией.

ЭРИКА. Но она умрет.

ЛАЙОШ. Она не умрет! Твой отец ничего не знает! То, что он говорит, неправда! Я – настоящий! Я к тебе подойду можешь меня потрогать!

ЭРИКА. Пожалуйста, не надо ко мне подходить!

ЛАЙОШ. (Поднимается на поворотный круг.) Но я хочу тебе доказать, что я реальное существо!

ЭРИКА. Нет!

ПИШТА. Добрый вечер!

ЛАЙОШ. Добрый вечер!

ПИШТА. Вы кого-то ищете?

ЛАЙОШ. Извините, я вам помешал музыкой заниматься!

ПИШТА. Мы можем вам чем-то помочь?

ЛАЙОШ. Извините, меня зовут Лайош Тихани, я из школы. Я классный руководитель Эрики.

ОЛЬГА. А, это вы, Лайош, ой, как я рада! Простите, вы еще не познакомились с моим мужем!

ПИШТА. Привет, я Кошар!

ЛАЙОШ. Лайош Тихани, к вашим услугам.

ПИШТА. Ты! Будем на «ты», а то я на «вы» только в песнях привык! Так что привет!

ЛАЙОШ. Привет!

ПИШТА. Значит, это ты тот самый товарищ Тихани, который собирается уволить мою жену?

ЛАЙОШ. Послушай, Пишта, это сложный вопрос… Но я сейчас не по этому поводу пришел!

ПИШТА. А я тебя иначе себе представлял.

ЛАЙОШ. Да?

ПИШТА. Твой отец как относится к тому, как ты одеваешься?

ЛАЙОШ. Никак. Его уже нет в живых.

ПИШТА. Зачем тогда пришел?

ЛАЙОШ. Типа как посещение семьи.

ОЛЬГА. Ой, я забыла! У Эрики в дневнике было написано!

ПИШТА. Что это еще за посещение семьи?

ЛАЙОШ. Хотелось бы побеседовать о проблемах, связанных с Эрикой.

ПИШТА. Каких еще проблемах? У этой девочки нет никаких проблем!

ЛАЙОШ. Да, но все равно надо поговорить.

ПИШТА. Ладно, поговорим! Эрика, поставь какую-нибудь музыку получше (Эрика включает магнитофон. Звучит «Интернационал».) А ты знаешь, что у Эрики сегодня день рождения?

ЛАЙОШ. Правда?

ПИШТА. Другого времени посетить семью не нашел, так?

ЛАЙОШ. Извините, я не знал.

ПИШТА. Не проблема. (Представляет Лайошу папу.) Познакомьтесь: мой отец.

ПАПА. Кошар!

ЛАЙОШ. Очень приятно, Лайош Тихани.

ПАПА. Во веки веков аминь!

ПИШТА. Да уж! А вот и следующее поколение. Моя невестка!

АНИКО. Кошарне!

ЛАЙОШ. Очень приятно! Как это мы раньше не встречались на родительских собраниях?

АНИКО. Не знаю! Наверное, потому, что я не хожу на родительские собрания?

ЛАЙОШ. А зря – в случае с Тиби тоже было бы о чем поговорить! Где он, кстати?

ЗОЛИ. Спрятался! Как увидел учителя, сразу спрятался!

ПИШТА. Садись, Лайош, дорогой!

ЛАЙОШ. Прости, но ты меня, кажется, этому господину забыл представить!

ПИШТА. Не забыл. Это мой старший брат, к сожалению, психически нездоров. Я им не очень-то горжусь! Была у человека нормальная работа, но ему показалось, что слишком вонючая, – ушел актером в любительский театр, пропил последние мозги, превратился вот в это… хочешь, можешь ему представиться, но я в этом большого смысла не вижу.

ЛАЙОШ. Тогда ладно!

ПИШТА. Нет уж, представься моему брату, будь добр!

ЛАЙОШ. Добрый вечер! Меня зовут Лайош Тихани! Я учитель Эрики. Мне сказали, вы психически нездоровы. То есть… я не это хотел спросить! А в каком любительском театре вы играли? Я спрашиваю только потому, что у меня тоже есть любительская студия. (Мишка убегает.)

ПИШТА. О том и речь! Давай, садись! Что там не так с Тиби?

ЛАЙОШ. У него двойка намечается по венгерскому.

ПИШТА. А ведь это ты у него по венгерскому?

ЛАЙОШ. Да.

ПИШТА. Спорим, не будет у него двойки. Мы с дядей директором потренируемся. Понял?

ЛАЙОШ. Понял. Конечно…

ПИШТА. Вот и славно. Выпей лучше смородинового вина. О чем ты хотел со мной поговорить как с родителем?

ЛАЙОШ. Я, честно, не хотел мешать, но у нас с Эрикой был один разговор… я хотел некоторые вещи раз и навсегда прояснить.

ПИШТА. Ну, доченька, о чем ты беседовала с дяденькой учителем?

ЭРИКА. Ни о чем.

ЛАЙОШ. Я бы эти вещи не хотел при Эрике обсуждать.

ЭРИКА. Я никогда этого дядю не видела.

ЛАЙОШ. Как же так, Эрика! Ты что, не помнишь наш разговор?

ЭРИКА. Нет.

ПИШТА. Не помнишь, как беседовала с дядей учителем?

ЭРИКА. Нет.

ЛАЙОШ. Это какая-то детская шалость, наверное.

ПИШТА. Доченька, так что это за человек?

ЭРИКА. Не знаю. Он хотел меня потрогать!

ПИШТА. Вот как?

ЛАЙОШ. Нет! Я хотел, чтобы она меня потрогала!

ПИШТА. Вот как?

ЛАЙОШ. Не сердись, Пишта, но мне кажется, ты сейчас что-то совсем не так понял.

ПИШТА. Доченька, ты этого человека видела когда-нибудь?

ЭРИКА. Нет, никогда. Можно я пойду выгуляю Султана?

ПИШТА. Иди!

ЛАЙОШ. Ерунда какая-то! Кошарне! Скажите уже ему, кто я такой!

ОЛЬГА. Вы там побеседуйте друг с другом! Я не могу отойти – дела домашние.

ПИШТА. Одним словом, ты хотел, чтобы девочка тебя потрогала?

ЛАЙОШ. Да, но только чтобы доказать ей, что я реально существую!

ПИШТА. Удостоверение личности предъявите! Девичья фамилия матери?

ЛАЙОШ. Балог.

ПИШТА. Где вы родились?

ЛАЙОШ. В Мишкольце.

ПИШТА. Где прописаны?

ЛАЙОШ. В Сабадсаллаше.

ПИШТА. (Говорит в рацию.) Марика, у нас тут один хиппи нашелся – Лайош Тихани, паспорт номер AU 732 423 – пробейте его, пожалуйста.

Резко выключается свет.

ОЛЬГА.

 
В сумрачном лесу Радвани
Бене Барци мертвым найден.
Прямо в сердце был он ранен.
Душегуб его убил,
Бог свидетель, порешил.
 

ЛАЙОШ. (Зажигает спичку.) Ольга!

ОЛЬГА. Этот стишок надо читать просто, без выражения, Лайош. Как будто вы новости читаете по радио.

Свет снова включается.

ПИШТА. Все в порядке. Извини, Лайош, что я тебя по нашим каналам проверил. Беда в том, что с тех пор как у Эрики сдох пес, она стала всякие глупости говорить. Вот и сейчас – я ей говорю: поставь какую-нибудь нормальную музыку, а она ставит «Интернационал»! (Выключает магнитофон.)

ЛАЙОШ. Я правильно понял – у нее песик умер?

ПИШТА. Как это случилось – понятия не имею. Золи повел его гулять, что он там с ним делал, неизвестно, но пришлось закопать труп в дальнем углу сада. У меня, правда, и без этого пса нервы ни к черту.

АНИКО. Это у него из-за того типа в балаклаве. Мужчина в балаклаве – из-за него.

ЗОЛИ. Он уже четырех детей убил. Перерезает им горло бритвой, потом насилует. Его уже дважды видели, но никто не узнал в лицо, потому что он всегда в балаклаве.

ПИШТА. Кто?

ЗОЛИ. Человек в балаклаве.

ПИШТА. Тебя кто-то спрашивал?

Тиби смеется.

ПИШТА. Тиби! А ну неси сюда дневник!

ТИБИ. Я должен тете Оле с котлетами помочь!

ПИШТА. Меня это не касается! Сейчас же чтобы стоял передо мной с дневником в руках.

ТИБИ. (Лайошу) Зачем вы пришли, вас никто сюда не звал!

ПИШТА. Ты как с учителем разговариваешь? А ну давай сюда дневник!

TИБИ. Не могу его найти, дядя Пишта. Я везде искал – и в портфеле, и среди учебников, и в школьной форме, нигде нету!

ПИШТА. Когда ты его потерял?

ТИБИ. Не знаю. Делал уроки, заметил, что нету.

ЗОЛИ. О Господи!

ЛАЙОШ. Не беда, приятель, в классном журнале все твои оценки сохранились. Выдадим тебе новый дневник.

ЗОЛИ. Извините, что вмешиваюсь, но мне кажется, я могу помочь. Я тут случайно нашел один дневник в мусорном ведре. Посмотрите, дядя Пишта! Это не Тибора, случайно? Я без очков не вижу.

ТИБИ. Чтоб ты сдох, скотина вонючая! Жирная свинья!

АНИКО. Тиби!

ПИШТА. Анико, почему ты мне не сказала, что у Тиби по стольким предметам двойки?