Текст книги "Внеклассное чтение. 2021"

Александр Колупаев

Патрикеевна

Лиса осторожно втянула воздух ноздрями. Пахло снегом. Пахло морозом и голодом.

Всё началось пять дней назад. Она прытко бежала по весенним проталинам, теплый, пусть и немного сырой воздух первых дней апреля, пьянящий запах прелых листьев – всё говорило о близкой весне, о скором лете. Будет много пищи – голодные дни уйдут навсегда. Ей удалось поймать мышь, беззаботно шуршавшую в пожухлой траве. Чутьё подсказывало лисе, что тут есть чем поживиться.

Громыхнуло, раскатилось. Весенняя гроза принесла дождь. Сначала теплый, потом холодный, скоро вода сменилась пушистым снегом и опять дождём. Охотиться больше не имело смысла. Мыши забились в норки, и остальная живность тоже успела попрятаться.

Лиса, встряхнув с шубки воду, уже подступающую к телу даже через густой подпушек, направилась было к знакомому муравейнику. Два часа назад по куче веточек и другого мелкого мусора ползали ленивые от ещё холодного воздуха муравьи. Лиса слизнула одного розовым язычком. Нет, муравьи не входили в её меню! Попав на язык, норовили ущипнуть его, выделяли кислую жидкость. Но сейчас – весна, и лисе хотелось кисленького. Может, потому что у нее были малыши? Лисята подросли, и им требовалось много молока, поэтому ей нужно было много пищи.

Шёл снег, муравьи попрятались, да и лиса мёрзла в мокрой шубке. Вздохнув, она потрусила к норе. Своей норой она очень дорожила и даже гордилась. Ещё бы: когда барсук закончил копать свои роскошные апартаменты, она обежала всю территорию и, поднимая роскошный хвост, оставила пахучие метки. Этот чистюля, полосатый барсук, слинял на второй день, не выдержав её резкого запаха. Осмотром норы лиса была очень довольна. Две скалы, опершись вершинами, расходились внизу, и нора ныряла под них довольно глубоко. Было сухо, тепло. Бывший хозяин натаскал мягкой подстилки, а два выхода гарантировали двойную безопасность. Лисе так понравилось своё новое жилище, что она сразу осталась там ночевать. Только на утро она тщательно осмотрела окрестности: будет, где подрастать и играть её детям.

Зима прошла довольно удачно: пищи было достаточно, и к началу марта два беспомощных тёплых комочка возились, припав к её соскам.

Сегодня ей впервые не хотелось спешить домой. Лисята в прошлый раз уже встречали её у входа. Она принесла им мышку, но они, немного поиграв добычей, стали тыкаться мордочками в её живот. Сегодня она была голодной, у неё будет мало молока, и лисята будут скулить от голода. Немного удалось перекусить мышкой, нетронутой детьми, это успокоило.

Снег кончился на четвёртые сутки. Лисе казалось, что от голода у неё в желудке полыхает пожар. Она привычным движением лизнула снег, и огонь в желудке сменился холодом. Мелкая противная дрожь пронзила тело, и она поняла – голод отнял почти все силы. Она даже не думала о детях. Их поскуливание выгнало лису из норы.

Сегодня, казалось, всё располагает к удачной охоте – небольшой снег мягко пружинил под лапками, острые ушки ловили малейшие звуки. Тонкие чёрные кисточки на них вибрировали от малейшего ветерка и поворачивали остроносую мордочку, так что все запахи становились понятными. Чу! Слабый шорох мышиных лапок, тихое попискивание – и лиса замерла напряжённым изваянием. Высокий прыжок – лапками и мордочкой в снег! Что это? Снег разлетелся пушистым облачком и больно ударил лису по мордочке. Она даже взвизгнула от боли. Второй бросок – и опять снег, в который она всегда ныряла с головой, чтобы схватить добычу, больно ударил её. Она затрясла головой и в недоумении села. Голодный желудок, казалась, слипся и отзывался болью. Лиса осторожно ткнулась носом в снег. Без результата. Корка льда надёжным панцирем прикрывала добычу. Лиса тихонько заскулила и вспомнила об озере. Там она, наверняка, найдёт пищу.

Странное дело, но изредка её заклятые враги, люди, оставляли на льду рыбу.

Первый раз у неё это случилось неожиданно. Когда она пробегала возле озера, сторонясь странной норы людей, то словно натолкнулась на невидимую стену. Резкий запах исходил от странного широкого следа. Запах был от гремучего чудовища, которое изредка проглатывала людей. Лиса не знала, где нора этого страшилища, но так как оно ело этих хитрых и очень опасных людей, то уж её-то проглотит, не особо напрягаясь. Правда, запах уже был слабым, чудище проползло давно и явно направлялось к норе людей. Странные эти люди – делают нору наверху! Видно издалека, вот и чудище, воняя и плюясь дымом, направилось прямо к этой нелепой норе. Сожрёт…

Лиса с отвращением перепрыгнула через след, теперь уже не опасного чудища, и вышла на озеро. Недалеко от берега, во льду, была видна дырка. В ней плескалась и слабо дышала вода. Вода пахла рыбой и лягушками. Лиса облизнулась, лягушки – это вкусно! Летом, когда тепло. А вот рыба…

Эти странные люди могли вынимать рыбу из-под воды. Много рыбы. И даже теряли её возле дырок, проделанных во льду. Вот и сейчас, испытывая муки голода, она бегала от одной лунки к другой. Запах говорил, что рыба лежала здесь, лежала…

Но её нет – забрали люди или вороны. Вот только этот вкусный запах тонкой ниточкой вился по следу, ведущему к норе людей. Лиса села, повертела остренькой мордочкой и даже тихонько тявкнула. Голод погнал её по ниточке запаха.

Нора людей показалась не такой уж и страшной. В быстро сгустившихся сумерках, крадучись, она обошла её со всех сторон. Запах рыбы, с одной стороны, просто дурманил. Лиса сунула нос в щель между досками – есть, пища там! Она лихорадочно заработала передними лапками. Мёрзлая земля не поддавалась. Протолкнула нос посильнее, так что даже зубы зацепились за края досок. И – о чудо! Одна доска сдвинулась в сторону, открывая доступ к спасительной пище. Лиса втянула тело вовнутрь, вон там, там, в углу, пища и спасительная тяжесть в желудке. Вдруг что-то легонько зацепилось за ноготь задней ноги, и неожиданно гибкое, но без тела, лап и острых зубов, свалилось сверху и схватило её. Лиса крутнулась, попыталась укусить невидимого врага, но тот, молча, мёртвой хваткой, спутал ей челюсти. Она попыталась ещё раз освободиться, забилась, задёргала лапами, но сделала ещё хуже. Враг более цепко схватил её, и к тому же раздался звук колокольчика.

Противно заскрипела дверь, свет фонаря залил всё вокруг:

– Так вот кто тут устроил переполох! Что, рыжая плутовка, рыбки захотелось?

Лиса пришла в ужас: так близко возле неё никто из людей не был. Задёргалась, теряя остатки сил, и чуть не задохнулась – невидимый и сильный враг стиснул ей горло.

– Ты, рыженькая, не дёргайся, вишь как сеть тебя спеленала. Сейчас распутаем тебя. Эко тебя замотало! Без ножа не распутаешь – потерпи!

Человек ушёл. Лиса тихонько попыталась двинуться – не получилось.

Враг вернулся, и от него остро запахло металлом. Всё. Она зажмурила глаза. Что-то заскрипело, и хватка врага на её горле разом ослабла.

– Лапки тоже спутала, давай я тебе задние освобожу, – человек что-то делал, голос его звучал ровно и спокойно. – Вот только что мне с тобой потом делать? А вот что: мы давай сеть разрежем в зимовке.

Человек легко подхватил лису и понёс куда-то. Открыл дверь, и тёплый воздух, пропитанный дурманящим запахом пищи, вскружил ей голову.

– Вот теперь вызволим тебя из плена, – человек резал ножом, с каждым его движением враг отступал от её тела.

– Свободна, Патрикеевна! – он издал странные звуки, словно кукушка.

Лиса рванулась от него в сторону, забилась в угол, взглянула вверх, прыгнула на горочку, там лежали сучки, веточки и поленья. Они с грохотом посыпались вниз, лиса метнулась в другой угол и замерла там.

– Ты, лиса-Патрикеевна, тут мне не бузуй! Вот давай я сделаю фотосессию с твоей персоной – и свободна! У тебя, наверное, детки есть, когда тебя из сетки вызволял, соски на животе вон как натянули. Э-э-э, да ты никак есть хочешь! Голодная, даже не побоялась к жилью подойти! Давай тебя кормить будем!

Лиса прислушивалась к звукам, которые издавал этот странный человек. Он не убил её сразу, принёс туда, где было лето, а значит и пища. Ужас прошёл, отчаяние сменилось лихорадочным поиском пути к спасению. Лиса осторожно потянула ноздрями воздух.

От человека пахло цветами. От человека не пахло тошно – противным запахом палки, сеющей смерть. Он не делал резких движений и смотрел не в упор на неё, а немного в сторону.

– Да ты, Патрикеевна, как я вижу, отощала совсем! Раз пришла в гости, давай я тебя попотчую, вот рыбка осталась после ухи, да и жареной щуки половина. Понимаю, маловато будет, да и возьмёшь ли из рук?

Человек встал, лиса вжалась в угол. Он достал из кастрюли, стоящей на полке, два куска рыбы и, звякнув сковородкой, ещё один – большой кусок.

– Вот, смотри: я положу на пол и подвину к тебе, да вот хотя бы этой веточкой.

Он медленно стал двигать кусок к ней. Лиса настороженно следила за новым врагом. Ветка ползла к ней, распространяя такие запахи пищи, что лиса облизнулась, но на провокацию не поддалась и резко щёлкнула зубами по кончику палки.

Человек снова издал быстрый звук кукушки:

– Да ты, Патрикеевна, прямо агрессор какой! Давай я поближе подвину рыбку к тебе. Может, насмелишься поесть, а я фотоаппарат приготовлю, – он медленно взял с полки странно пахнувший предмет и сел на стул.

Лиса неожиданно легла на пол, её мордочка была совсем недалеко от рыбы. Она и сама не понимала, зачем это сделала. Силы оставили её. Сердце колотилось в груди. Человек, пахнущий цветами, пахнущий летом, отдал ей пищу. Пищу никто не отдаёт, пищу добывают и защищают от других.

Запах рыбы просто одурманивал. В желудке возникли голодные спазмы, и лису вырвало бы на пол, если бы там был хотя бы маленький кусочек пищи. Она опустила голову на передние лапы, глаза увлажнились, словно от жалости к себе, и вдруг, сама не понимая, что делает, поползла к пище. Легонько лизнула её языком, глянула на человека: он сидел и ничего не делал! В другое время она бы одним движением проглотила этот кусок. Сейчас она осторожно откусила от него маленькую крошку и приготовилась отпрыгнуть в сторону: вдруг он будет защищать свою пищу! Нет, даже не шевельнулся.

Ничего вкуснее в своей жизни она не ела! Раз – и куска как не бывало! Какое ликующее тепло разлилось по телу! Пусть пищи было мало, но она поела, и голодная смерть от бессилия ей не грозит! Не зная, что это с ней происходит, она пружинно встала на лапы и спокойно съела всю рыбу. Какая блаженная тяжесть в желудке!

Человек потихоньку направил в её сторону небольшой предмет с круглым глазом, что-то щёлкнуло, яркий свет заставила лису метнуться в угол.

– Как тебя вспышка испугала! Ладно, давай отложим фотографироваться на завтра. Ты же не утерпишь, обязательно придёшь! Знаю я твои хитрости и твоё любопытство! Однако ты не поела вволю, а до норы тебе версты четыре лапы по чарыму бить. Пожертвую я тебе свою колбасу, мне всего два дня осталось. Перебьюсь на рыбе, окорочках, хлебе.

Лиса уже не так настороженно смотрела, как человек отодвинул доску в стене и достал из большого дупла странный предмет. Это было похоже на свёрнутую в кольцо змею, толстую и неподвижную, вот только запах… Пахло мясом и чем-то остро незнакомым. Человек медленным движением бросил предмет лисе. Она отпрыгнула в угол.

– Бери, не бойся, это тебя подкрепит!

Вдруг лиса поняла, что этот человек совсем необычный. Он пахнет цветами, в его норе всегда лето и всегда много вкусной сытой пищи. Нет, он не стал менее опасный, кто их знает этих людей, вдруг достанет гремящую палку и тогда – смерть. Но что-то подсказывало ей, что этот – не достанет. Вон сколько пищи ей оставил. И этот кусок она тоже возьмёт. Разгрызёт на части, не разжёвывая, проглотит. Она знала, что отрыгнёт их лисятам, и они съедят принесённое мясо, так как молоко у неё будет только завтра. Лиса спокойно взяла эту холодную змею, разгрызла на части и, давясь, проглотила.

– Ага, вот ты и запасы стала делать! – человек поднялся, лиса насторожилась, но не сдвинулась с места.

– Что ж, пора гостье и честь знать! Если ещё за рыбкой придёшь, так в сети не попадайся. Ладно, не волнуйся, я их в ящик уберу. Давай, беги домой, твои детишки от голода плачут, – он открыл двери.

Пахнуло холодом ночи. Лиса недоверчиво смотрела, как человек тихонечко, боком, отходил от двери, открывая ей путь на свободу. В два прыжка она достигла дверного проёма и скрылась в ночной темноте. Нет, она не побежала без оглядки и не стала прыгать из стороны в сторону, спасаясь от смертельного грома. Она знала: человек, повелевающий летом, человек, пахнущий цветами, – не может этого сделать. Обернулась – он стоял возле открытого входа в свою нору и смотрел ей вслед.

До скал она добежала легкой рысью, остановилась только однажды у тихо журчащего ручейка. Лакала вкусную воду, и жизнь возвращалась в её измученное голодом тело. А часом позднее она блаженствовала на тёплой подстилке, ощущая на своём животе лапки лисят. Они наелись принесённой пищи и забылись беспечным детским сном.

Завтра она вспомнила всё, что случилось с ней, как кошмарный сон. Вот только смутное беспокойство и любопытство гнали её к норе этого человека. С горочки она видела, как он что-то делал у своей норы, как ходил на озеро и сидел там неподвижно и долго на льду, изредка взмахивая рукой. На следующую ночь она подошла поближе и сразу учуяла запах рыбы. Две довольно большие рыбины лежали недалеко от норы человека. Она долго ходила около них кругами, опасаясь подвоха, пока не учуяла тонкий запах цветов. Взяла одну рыбину, вторая выскальзывала из пасти, унесла её и спрятала под кустом. Вернулась за второй, отошла на безопасное расстояние и съела её. Эту, вторую рыбу, долго грызли лисята, ворча друг на друга.

Следующий день выдался тёплый. Весна возвращалась в эти края, и лиса побежала к норе человека. Какая-то смутная тревога не покидала её. Ещё издали она разглядела чёрное чудовище с большими глазами, стоящее у норы человека. Оно спало, и люди беспечно расхаживали рядом. Глупцы! Бежите, пока оно не проснулось!

Но они что-то складывали возле чудовища, трогали его, отчего оно распускало крылья то с одной, то с другой стороны. Лиса даже взобралась на пригорок, так ей хотелось предостеречь человека, приручившего лето, от смертельной опасности. Но он сам залез в пасть этого чудища – нет, вот сумел вырваться, поднёс к глазам две трубочки с блестящими зрачками и зашёл в дом. Вынес оттуда что-то, положил на то место, где раньше лежала рыба, и помахал рукой лисе.

Она перебрала передними лапками. Всё-таки он послушался её. Но тут злой человек, лиса знала: от него противно пахло трубкой, сеющей смерть, тот сам пошёл в пасть чудищу, и оно проглотило его! Так ему и надо!

Странный человек подошёл к чудовищу и снова помахал ей рукой. Лисе даже послышался его голос. Она в недоумении села и обвила свои ноги хвостом. Было от чего. Чудище, проглотив его, выплюнуло клубок синего дыма, дёрнулось и резво побежало прочь от норы.

Лиса не знала, что такое жалость.

Через некоторое время она поняла, что чудище, сожравшее людей, не вернётся к норе, и осторожно подошла. Два вкусно пахнущих куска куриного мяса ждали её. Она ела их, не торопясь, и ощущала тонкий запах цветов, запах лета.

Владимир Косарев

Физкультура

В школьном спортзале всегда происходят удивительные вещи – сами собой вырастают из пола турники, сползают с потолка канаты, раскладываются брусья. И всё это происходит незаметно, как по волшебству. Вроде пришёл на урок, заглянул в зал – ничего нет, на минуту в раздевалке задержался, вышел на построение – уже всё установлено.

Учитель физкультуры Юрий Анатольевич Пантелеев пронзительно свистнул в свисток и дал команду:

– Класс, равняйсь! Смирно! Слушаем план урока: пять минут пробежка, затем отжимания, челночный бег, подтягивание. Подтягивание для мальчиков, девочкам наклоны и прыжки. Потом, если время останется, поиграем в баскетбол.

У Вовки Крылова при слове «подтягивание» позеленели уши. Снова подтягивание! Вот что угодно, только не это! Вовка великолепно бегал на лыжах, стометровки, отжимался и прыгал, но подтягивание – это было роковое наказание. И в прыжке в длину с места Крылова никто победить не мог – рекорд класса уверенно держался за ним. Но вот это подтягивание…

Вовка ярко представил свой позор – он висит на турнике, словно сосиска, дёргается и не может дотянуться подбородком до перекладины. А ведь девчонки будут смотреть на это всё. Нет, только не турник! Только не подтягивание. Кросс хоть весь день готов бегать, мячи метать, в высоту прыгать да хоть на скакалке под музыку!

Пантелеев свистнул, и класс побежал разминаться.

– В свободном темпе! Не форсируем! – командовал учитель. – Кто хочет быстро, бегите быстро.

Кто-то из девчонок запищал:

– Юрьтолич! Юрьтолич! Я устала! Я не могу бегать.

Учитель невозмутимо отреагировал:

– Не можешь бегать, иди пешком в быстром темпе. Делай растяжку, если совсем сил нет. А не можешь и этого – получай освобождение и пиши доклад. Тему я дам. Две минуты, ребята! Руками помогаем. Наклоны на ходу, растяжечку! Вот! Так! Минута, ребята!

Бежали кто как, главное – размяться. Пантелеев посмотрел на секундомер – время вышло – снова свистнул.

– Построились! На первый-второй рассчитайсь! Первые номера отжимаются, вторые считают. Затем меняетесь. Мальчики от пола, девочки от скамейки. Нормативы: мальчики – тридцать раз, девочки – пятнадцать. Начали!

Вовка Крылов всегда со Славкой Васильевым в паре был – так совпадало на каждом уроке физкультуры. Лучшие друзья в жизни, за партой вместе сидели и в строю по росту всегда рядом.

Отжимание – это ерунда, это можно сделать, это как самолётик из листика сложить. Легкотня! А учитель ходил по залу и подбадривал:

– Отжимаемся, ребята, отжимаемся! Шамсеев, глубже отжимания делай! Линия спины ниже линии локтей! Вдох-выдох! Вдох-выдох! В спецназе бойцы вообще только на кулаках отжимаются, таким образом тренируется мощный удар.

И тут же показал, как отжимаются в спецназе на кулаках. Потом легко вспрыгнул на ноги и улыбнулся:

– К концу года вы у меня все так отжиматься будете!

Кто-то из парней недовольно пробурчал:

– Романенко бы точно в спецназ взяли. Она мне вчера так по затылку двинула – искры посыпались! Натренировала где-то удар…

Народ захихикал, а Пантелеев строго погрозил:

– И правильно двинула! Если будешь девочек обижать, то я тебе тоже двину!

Отжались, сели на скамейку передохнуть.

А Юрий Анатольевич уже расставлял кубики для челночного бега. Туда-сюда пробежаться, тоже легкотня. По этому поводу Крылов даже не переживал. Отбегали быстро. Как всегда, под смешки да хаханьки.

Учитель снова пронзительно дунул в свисток:

– Девочки, делаем наклоны и прыжки! Марина Охотникова, ты старшая! Мальчики – к перекладине. Первые номера подтягиваются, вторые считают! Потом меняетесь!

Класс расползся по залу. Вовка Крылов шёл к турнику, как к расстрельной стене. Хорошо Евсикову или Черкашину – они от природы здоровенные, подтянутся хоть двадцать раз, а он? Даже Олег Суровцев – худой, как циркуль, – а подтягиваться умеет. Железные кости у него там внутри, что ли? Зато у Вовки руки длиннее, он в защите под кольцом никому бросить не давал, даже Суровцеву.

Вот подтянуться тяжело. Если бы разрешили с рывками – можно было и пятнадцать раз сделать. При рывке турник сам пружинит и выносит наверх, как волна. Но Пантелеев строгий, заметит – даст по шее.

Подтягиваться можно было не по порядку, кто как хочет. Самые сильные уже подтянулись и не смотрели на других. Вовка, как мог, оттягивал свою очередь. Думал, может, времени не хватит? Может, учитель передумает? Но Пантелеев хотел сделать из каждого ученика олимпийского чемпиона, не меньше. Поэтому программа урока выполнялась всегда полностью, хоть пожар начнись или землетрясение.

Участи своей избежать не удалось! Славка быстро подтянулся положенные двенадцать раз и махнул рукой:

– Давай, Вован! Сам посчитай там.

Вовка бодро зацепился за перекладину и начал упражнение:

– Раз! Два! Три!

Три раза всегда легко даются, с остальными тяжелее.

Огляделся – вроде никто не смотрит, все делами заняты. Лёха Лаптев с Русланом Газизовым уже пошли в тренерскую комнату получать баскетбольные мячи. Он висел без присмотра. Повезло.

Кое-как Вовка вытянул пять раз. Отцепился от турника, спрыгнул на пол.

– Восемь раз… в следующий раз лучше подтянусь… – соврал он зачем-то Славке, которому и дела-то не было. Тот был уже готов отвинчивать турник, чтобы освободить зал для баскетбола.

Пантелеев выдал мячи, ребята быстро открутили турник и задвинули его к стене. И всё, и никаких удивительных чудес. Наконец-то любимый баскетбол. Наигрались до ушей. Юрий Анатольевич сам и играл, и одновременно судил. Свистел нарушения и всё кричал:

– Попадать! Попадать! Попадать в корзину! Два шага – бросок! Попадать!

Физкультура, как обычно, была последним уроком, поэтому учитель разрешил задержаться и поиграть ещё. Девчонки все собрались и утопали по домам, а парни атаковали кольца ещё часа полтора. Когда устали так, что еле ноги двигали, Пантелеев стал выгонять всех из зала.

– Учителя пожалейте! Мне обедать надо! Учителя тоже люди и хотят есть!

Ребята, смеясь, уходили в раздевалку.

Вовка переоделся последним и ждал Юрия Анатольевича у дверей в коридоре. Физрук закрыл зал, сдал на охрану ключи и хлопнул Вовку по плечу:

– Пошли домой, сосед!

Но Крылов опустил глаза и покраснел так, словно его при всём классе поцеловала первая красавица Оля Пьян-ковская:

– Юрьтолич… мне это… ну…

– Что? – спросил Пантелеев.

Крылов мялся и раскачивал портфель. Слова застряли где-то в груди и никак не выползали наружу.

– Ну, говори уже, Володя!

Крылов поднял глаза и выпалил:

– Подтягиваться я не умею! Не могу, когда все смотрят! Наизнанку меня выворачивает…

Пантелеев понимающе покачал головой и приобнял Вовку за плечо, произнеся:

– Пошли, по дороге разберёмся.

Они вышли из школы и направились в сторону дома. Жили в одной пятиэтажке, только в разных подъездах.

Учитель закинул сумку на плечо и сказал бесхитростно:

– Я, брат, по секрету тебе скажу, я тоже подтягиваться не умею!

У Вовки глаза выпали из орбит и покатились по асфальтовой дорожке от удивления.

– Да, да, – продолжал учитель, – не умею! Представь себе! Но на норматив всегда подтянусь!

Вовка молчал, волосы на голове встали дыбом от услышанного.

Учитель продолжал:

– Любое физическое упражнение, это же сокращение мышцы. А мышца управляется мозгом. Всё основано на нервном рефлексе. Если ты дашь команду мышце, она начинает сокращаться и делает упражнение. Понимаешь меня?

Крылов кивнул.

– Так вот, – Пантелеев поздоровался с каким-то прохожим и продолжил. – Психология, порою, сильнее физиологии. Ты про эффект плацебо слышал что-нибудь?

Парень помотал головой.

– Найди и почитай! Интересный эффект применяется в различных терапиях. – Затем учитель важно подчеркнул: – Главное – настроить своё мышление, заострить внимание и сконцентрироваться на задаче. И ты сможешь. Ты же не дистрофик? Нет! Плаваешь хорошо?

Вовка утвердительно кивнул:

– Озеро в Ягодном переплывал. Туда-обратно.

Юрий Анатольевич показал большой палец:

– Выходит, мясо в плечевом поясе есть! И отжимаешься нормально. А значит, подтягиваться ты тоже можешь. Главное – расширяй сознание, не позволяй ему ограничивать твои возможности. Сознание бесконечно! Оно как вселенная. И если ты что-то по-настоящему захочешь, организм тебе всегда поможет. История знает случаи, когда спортивно совершенно неподготовленные люди выполняли немыслимые физические действия. Перепрыгивали забор, например, спасаясь от собаки. Речь сейчас не о собаке, я понимаю, но и ты меня пойми. Я хочу сказать, что твои возможности намного шире, чем ты представляешь. Тренируй сознание, Вовка, и всё получится. Поверь в себя. Норматив на «четвёрку» – десять подтягиваний. Десять! Всего лишь. Тебе это нетрудно, я верю, и ты поверь.

Они остановились на распутье тропинок. Вовке – влево, Пантелееву – вправо. На прощание учитель ещё раз хлопнул Крылова по плечу и подмигнул:

– Норматив на «четвёрку» – десять раз. И тогда итоговая годовая будет «пять». Тренируй сознание! Тренируй.

Вовка долго ковырял ключом замочную скважину и напряжённо думал над словами учителя. Как его тренировать, сознание-то? Это же не бицепс. И гантель к сознанию не привяжешь…

Он весь вечер молчал, сидел у себя в комнате и рисовал в тетрадке турники разных конструкций. Тренировал сознание. На следующий день Вовка встал в шесть утра. Нарочно так рано, чтобы никто не видел. Выбежал во двор, где между старых тополей был привинчен турник. Невесть кем и когда привинчен, но он был там всю жизнь. И даже не турник в широком спортивном смысле, а просто железная труба.

Вовка присел, спружинил ноги и подпрыгнул, ухватившись за трубу. Повис, набирая воздуха в лёгкие. Мимо дома прошли люди – спешили на работу ранние пташки. Вовка тут же спрыгнул и устало встряхнул руками, словно только что проделал тысячу упражнений. Но никто даже не обратил на него внимания. Мало ли сумасшедших в городе по утрам занимается физкультурой? Вторая попытка. Теперь точно никого нет. И из окон вроде никто не наблюдает. Труба не пружинила, как гимнастический турник в зале, не помогала, она была укреплена мёртво, даже не гнулась. Вовка подтянулся на силе три раза и всё. Кончилась энергия.

– Чёрт! – выругался громко сам на себя.

Решил так – три раза не хватит. Нужно пять хотя бы. И каждый день стараться прибавлять по разу.

Только повис в третьей попытке, как из второго подъезда вышла одноклассница Наташка Зверькова. Она по утрам выгуливала своего домашнего животного – то ли собаку, то ли мешок на палочках.

У Вовки от ужаса похолодели ноги. Ну что не спится человеку по утрам, а?

– Привет, Вовочкин, – ехидно поздоровалась Зверькова. – Занимаешься? Похвально… Молодец. Донни, иди, гуляй! Гуляй!

И подошла прямо к нему, к Вовке, к тополям!

«Донни у неё… Ну и шла бы со своим Донни!» – в досаде подумал Крылов.

– А я спать хочу, – грустно сказала Наташка и посмотрела на Вовку, захлопав длинными ресницами. А тот продолжал висеть на трубе, покачиваясь, как оборванный электрический провод.

Крылов глубоко вдохнул и из последних сил, преодолевая невероятное напряжение, подтянулся три раза. Спрыгнул. А эта стоит, смотрит. И ехидничает ещё:

– Что так мало, Вовочкин? Три раза всего?

Вовка сделал несколько наклонов и делово, по-взрослому, отчеканил:

– Система такая! Понимать надо. Несколько подходов по малому количеству раз.

Но Зверькова, кажется, совсем не поверила Вовкиной «системе».

Он пошёл домой, кляня себя, думая, что теперь весь класс узнает и начнёт обсуждать его, Вовкино, поражение. Чёрт бы её побрал эту Зверькову! Вылезла со своим Донни. Вовка скорчил рожу и передразнил:

– Донни! Тьфу!

«Тренируй сознание!» – звенели в мозгу слова физрука. Легко сказать… Идите и расскажите это Зверьковой, которая не спит по утрам, как нормальный человек!

И думалось Вовке в то утро много всего. И о сознании, и о физкультуре, и вообще, о жизни. И Зверькову он обсуждал мысленно: «А кто она мне? Брат родной что ли? Какое ей дело, сколько раз я подтягиваюсь? Пусть лучше своего Донни поменьше кормит, а то ползает по газону колобок какой-то».

«Тренируй сознание!»

Он трогал мышцы на груди – потвердели, нет? Вроде немного есть. Или нет?

Сомнения одолевали, летали как мухи над тарелкой варенья, – сможет ли он, сумеет? Натренируется ли его спортивное сознание? Но он же Вовка Крылов! Он же на юношеский разряд по лыжам идёт. Выпадет снег – Юрий Анатольевич устроит сдачу зачёта. У него, у Вовки Крылова, пять грамот только за прошлый год! По истории за олимпиаду, за районные соревнования по прыжкам в высоту, ну ещё там всякие…

Без подтягивания тоже можно было пятёрку в году заработать. Но это как-то не клеилось. Что-то было в этой пятёрке подпорченное. Словно купил шоколадку, откусил уголок и снова аккуратно в фантик упаковал. Она вроде и целая, но уже не то!

А Славон Васильев подтягивается. И Руся Газизов. И Диня Косвинцев. И Саня Шитов. И Макс Кучер. Да все практически из класса. Недаром же школьную эстафету выигрывали. «Спортивный класс» – все учителя про них так говорили. А если тут вдруг выяснится, что Крылов не сдал норматив по подтягиванию? Что Алла Ефимовна скажет?

Что же ты, сознание, не тренируешься? Давай уже, пожалуйста. Никак нельзя Вовке Крылову без подтягиваний. Он им всем покажет! Потому что он – Вовка Крылов, а не кто другой!

Он шёл в школу, смотрел в серый асфальт и размышлял обо всём этом. Не бывает такого, чтобы человек задумал, а оно не сбылось. Если человек хороший, то всё обязательно сбудется. А Вовка Крылов – без сомнения – человек хороший.

Он улыбнулся. «Пусть через недельку эта Зверькова со своим колобком выходит, ничего. Посмотрим ещё, кто кого…»

К весенним каникулам Вовка Крылов уверенно подтягивался десять раз. Не болтался, как сосиска, не трепыхался, и не хитрил. Годовая пятёрка по физкультуре лежала в кармане, тёпленькая…