Текст книги "Внеклассное чтение. 2021"

Анатолий Остапишин

Эту историю поведала мне моя мама, которая в Великую Отечественную войну находилась на оккупированной фашистами территории в небольшом селе на Украине.

1941 год выдался на редкость урожайным. Природа сама, как будто предчувствуя большую беду для народа, стремилась к тому, чтобы люди сделали хорошие запасы для дальнейшей жизни в голодные военные годы. Да и земля украинская чернозёмная этому способствует. В садах набирали силу фрукты: наливались яблоки, груши, абрикосы, вишни, в полях до пояса, а то и выше, колосилась пшеница, овёс и другие злаковые, подсолнухи и кукуруза уже были в рост человека. Но… тут 22 июня 1941 года грянула Великая Отечественная война. Фашистские войска, несмотря на героическое сопротивление Советской армии, стремительно продвигались вперёд и… вскоре захватили практически всю Украину, насаждая на захваченной территории свой немецкий порядок.

Многие жители успели убежать подальше от линии фронта, захватив в спешке нехитрый домашний скарб да детей малых, а наша семья, в которой было восемь детей мал-мала меньше, никуда убежать не смогла, осталась в своём доме, который на совесть соорудил отец моей мамы, мой дед Иосиф Никифорович Бондаренко. Рукастый был он мужик, по рассказам мамы и односельчан, но… сорви голова порядочный. Отслужив на флоте при двух государях, встретив в составе команды крейсера Российского флота Революцию 1917 года, свержение царя Николая 2, отвоевав на фронтах Гражданской войны более 26 лет, вышел он в отставку мичманом флота в возрасте уже за сорок лет. Женился: долго выбирал себе подходящую пару и нашёл… привёз откуда-то из Польши красивую пани богатого шляхетского рода Бонду Вышнепольскую… Хорошей она женой оказалась, да и он – не промах: каждый год рожала она ему детей и… нарожала аж восемь человек. Трое умерли во время великого голода в тридцатых годах, но пятеро, в том числе и моя мама Феодосия Иосифовна выживали, как могли. А отец дом построил, не дом, а дворец для своей королевы Бонды…Ни у кого такого не было: огромный, с колоннами, как Дом культуры, с просторными подвалами под домом, со многими хозяйственными постройками. А тут, к счастью или к несчастью, и время НЭП подоспело: правительство объявило Новую Экономическую Политику, надо было поднимать страну из разрухи.

Дали свободу предпринимательству и… дед организовал артель мебельную, лозоплетения… В то время очень в моде была плетёная мебель из лозы, шла нарасхват. Даже говорили, что делали они мебель и для Черчиля, премьер министра Англии и… даже был заказ для руководителя фашистской Германии самого Адольфа Гитлера. Кто ж тогда знал, что этот человек затеет вскоре самую страшную в истории человечества войну. А чуть погодя начались времена политических репрессий, и дед мой сгинул бесследно где-то в подвалах Лубянки, то ли по доносу, то ли по пьяной глупости. А выпить он любил и здоров был в этом деле: ни одна пьяная драка не обходилась без его участия. Так и сгинул… никто так и не узнал где, за что и когда…

Фашисты в доме деда устроили комендатуру, а детей с бабушкой выгнали жить в сарай, который тоже был огромных размеров и с хорошим подполом, бетонированным… где хранились картошка и прочие припасы… кстати, здесь они не очень зверствовали, детям даже шоколад иногда давали, но расстрелы и повешения устраивали часто, сгоняя женщин, стариков и детей смотреть на это для устрашения. И… так как в нашем доме, как я сказал, находилась коммендатура, то они, переселив нашу семью в сарай, даже не лазали к нам в подполье. Очень много бродило в ближних лесах наших раненых бойцов и командиров, которые после разгрома частей не знали, куда идти: особисты таких расстреливали без всякого суда, как и фашисты.

В одну из ночей, а ночи на юге бывают очень тёмные, хоть глаз выколи, постучался в окошко сарая раненый офицер наш, как оказалось, капитан, лётчик со сбитого немцами самолёта. Ранение было в грудь, голову и ноги: идти он не мог и сил уже не было. Несмотря на то что был приказ фашистского коменданта о расстреле всей семьи за укрывательство раненых солдат, бабушка наша снесла раненого офицера в подпол и там укрыла мешками, присыпав картошкой и заставив его кадушками, которых в подполье было много. Боялись: только бы он не выдал себя стонами… Но… крепким мужиком оказался летун-капитан. Ни одним движением неосторожным, ни вздохом или стоном не давал о себе знать. Больше месяца пробыл он в подвале у нас, раны зажили, начал потихоньку ходить, и всё порывался уйти на фронт… А где тот фронт? Уже ушёл далеко, вокруг одни фашисты. Бабушка настаивала, чтобы ещё погодил уходить. Между тем уже стоял конец августа и в саду было много орехов на деревьях грецких, назре-лых еще… А они, когда незрелые, очень пачкаются, если их надкусить или надрезать кожуру… таким ядовито-жёлто-зелёным цветом, который очень плохо смывается даже хозяйственным едучим мылом. Мама моя рассказывала, что они, дурачась, раскрашивали лица этими орехами, играя в американских индейцев, и с гиканьем бегали по саду, не обращая внимания на немчуру, а те, в свою очередь, глядя на их игры, вспоминали своих детей, оставшихся дома в Германии…

И… вот однажды пошли по посёлку автоматчики с проверкой по всем домам: то ли полицаи навёли, то ли это была случайность. А офицер, уже поправившийся, был не в подвале, а лежал на печи в сарае, в ожидании ночи, чтобы уже сегодня покинуть гостеприимный дом. Бабушка, быстро сбегав в сад, принесла орехов незрелых и натёрла раненого капитана, который приобрёл необыкновенный болезненный жёлтый цвет… В момент прихода в сарайку фашистов, на печи лежал и дрожал болезненного вида мужик… к тому же скрипел зубами страшно и что-то бормотал. Картина была ужасной! А фашисты панически боялись тифа, который в те годы был очень страшной болезнью… Старшой из них, фельдфебель или унтер-офицер грозно спросил бабушку: «Вер ист дас?» Полицай тут же перевёл: «Кто такой есть?» Бабушка покойно сказала, что это брат из далёкой деревни ночью еле дошёл к ним, так как у него страшная болезнь – тиф! Немец испуганно замахал руками: «Кранк! Кранк!» Больной – то есть. «Тифус, тифус!» – выскочили они все из сарая что-то горгоча… Затем старший раздал какие-то указания, и полицай мелом большими буквами написал в нескольких местах на заборе и на стене дома слово «Тиф!» Больше немцы в дом не совались… и… полицаи почему-то тоже. Ещё через недели полторы ночью поправившийся лётчик ушёл искать или догонять своих… Выжил ли он – никто не знает… Но память о нём сохранили и бабушка и мама… По рассказам, если их не подвела память, был тот капитан родом из-под Воронежа… Орлов Иван Павлович… Если погиб – вечная ему память! Если выжил, как говорила моя бабушка, а затем и мама: «Пусть ему легко икнётся!»

Евгений Петров

В стародавние времена, когда не родилась ещё прабабушка прабабушки, обитал в наших местах многочисленный народ всадников. По всей земле не было более красивых девушек и более умелых охотников. А меха добывались такие, что ценились они во всех соседних царствах-государствах. Говорят, что проверялись меха просто: наливали в жбан воду проточную, закутывали сосуд в пушистый мех и выносили во двор на лютый мороз. Целый день и всю ночь стояла вода на морозе. После развёртывали шкуру, а вода всё так же плещется. Ни льдинки не плавало на поверхности. Если же появлялись хоть малейшие намётки замерзания, негодным признавался мех и выбрасывался. Вот и приезжали торговые люди из разных краёв за пушистыми мехами.

Мастера выполняли прекрасные вещи из металла и камня. И эти изделия также пользовались постоянным спросом торговых людей. Но не многие поделки увозились из лесной стороны в чужедальние страны. Строго берегли их всадники. Амулетами Солнечного Бога считались изделия, предназначенные только для охранения от тёмных сил. Так и жил народ всадников на ладонях солнечного бога, мирно выращивая хлебушко и славя своего прародителя – Великое Солнце.

Но совсем не мирными были те далёкие времена. То и дело нападали воинственные соседи, прельщённые мехами и жёлтым металлом. Тем более, что ходил меж ними непрекращающийся слух о святилище с огромным изваянием Солнечной Богини. Но давно уже не было этого изображения в святилище. Увезли его некогда наиболее приближённые шаманы с Манко во главе в чужедальное укромное место, в золотой рукодельный сад. Не знали этого жадные соседи. Снова и снова пытались они завладеть землёй народа всадников.

В такие дни каждый охотник становился воином, брал в руку острый меч, седлал верного скакуна и отправлялся в бой. Отразив очередную атаку, возвращались воины домой, вешали мечи на стену и вновь превращались в охотников. Много раз проходил по небу Солнечный Бог. Много раз сменялось Большое Солнце. Приходил и уходил снег. Докатились до народа всадников тревожные вести. Далеко за границами леса двинулись в путь многочисленные народы. Не простой набег приближался к домам всадников, а нашествие. Собрались люди на всеобщий Совет, стали решать, как поступить. Разгорелись бурные споры. Чуть за оружие не взялись миролюбивые до недавнего времени всадники. В конце концов, нашлось только два выхода.

Старики увели большую часть народа, не способную вести бой, глубже в леса, туда, где зима более длительная, где приходу Солнца радуются более искренне. Но не о них речь. Мужчины, полные сил, способные и любого зверя одолеть, и за народ постоять, отправились навстречу надвигающимся племенам и народам. Собирались они навек отвадить врагов от исконных святилищ. Во главе воинов встал горячий Енев. Повёл он своих сторонников против нахлынувших орд. И случилась сеча великая. Храбро и свирепо бились воины. Не склонилась победа ни на одну из сторон. Остановились противники. Задумались: продолжать битву или нет. Приготовились воины обоих народов к новой отчаянной схватке. Ещё немного и зазвучали бы снова мечи. Уже заблестели поднимаемые к небесам клинки.

И тут проявил Енев благоразумие. Выехал он вперёд и вызвал вражеского вождя на переговоры. Встретились вожди на поляне между готовыми к бою воинами. Долго беседовали, и, наконец, заключили мир между народами. Обменялись в знак дружбы оружием и доспехами. Вернулись каждый к своему племени. Предложил Енев ещё один обмен – обмен воинами в знак доброй воли. Часть всадников отправилась вместе с переселяющейся ордой и ушла в сторону заходящего солнца. Говорят, что там они долго наводили страх на жителей заката, пока не основали новые поселения, ставшие впоследствии целой страной. Но и недавние противники не все захотели продолжать долгий путь, а решили остаться в племени всадников.

Вернулся Енев в родное селение. Восторженно его встретили люди. Выдернул Енев вновь обретённый меч из ножен и засиял, засверкал клинок в лучах Солнца. Солнечным лучом казалось оружие. Преклонили все присутствующие колени перед явным проявлением солнечного благоволения. В едином порыве смешались свои и чужие. Хотя, какие они теперь чужие. Все свои перед лицом Солнечного Бога.

Словно солнечная капля метнулась на землю прямо под ноги коня Енева. Поднял главный шаман горячую каплю и поражённо протянул её на всеобщее обозрение. Солнечный лик проступил на полупрозрачном камне, тщательно прорезано даже перо, спускающееся на лоб лику. Огненные зигзаги пробежали по стали меча, смешиваясь с сиянием лика. Выступили из окружающих шаманы обоих народов. И было их ровно двенадцать. Образовали они Солнечный круг с Еневом в центре. Получилось ровно тринадцать, как раз по количеству небес. Следом выступили и шаманы Тёмного Бога, образовали ещё один круг, но уже из девяти человек, по количеству подземных миров. Так провозглашён был Енев правителем единого народа. С тех пор мудро правил он народом.

Но нет ничего вечного под Солнцем. Пришла смерть и к славному Еневу. Постарел и согнулся от множества лет великий Енев. Серым стал даже каменный Солнечный лик. Небольшим гладким, словно смазанным маслом, блестел он на лбу скакуна Енева. И лишь меч его чужеземный не претерпел никаких изменений. Ни единого пятнышка рыжей ржавчины не появилось на блестящем лезвии. Он всё ещё выглядел, словно только что вышел из-под молота кузнеца.

Умер великий Енев и был предан земле. В последний момент в могилу к нему положили чудесный меч. А ставший серым Солнечный лик сам словно спрятался в могильный холм. Искали его шаманы, искали лучшие следознатцы племени. Ничего не нашли. Снова собрались оба шаманских круга, правда, на этот раз тёмный круг внутри светлого, да и наложили на погребение Енева заклятие Огня – младшего брата Солнца. Отступили люди от священного круга, ибо кто теперь нарушит его целостность, потревожит покой усопшего, подвергнется немедленной каре Огня.

Леся Полищук

В одном старом-престаром доме была одна старая дверь. А за этой дверью – чулан. А в этом чулане жили Таракан, Сверчок, ночная Бабочка и Мышка. Хранились там старые вещи. А хозяйка дома, старая-престарая бабушка, заходила в чулан очень редко.

Жители чулана жили дружно, друг друга не обижали. Они так давно жили вместе, и так привыкли к темноте, что когда приходила хозяйка с керосиновой лампой, они прятались в потайные места, и боялись показаться. А когда хозяйка уходила и уносила с собой лампу, они садились пить чай из старых напёрстков и мечтали.

Так случилось и в этот раз. Только за хозяйкой закрылась дверь, как домовитая Мышь выбежала из своей норки и затараторила:

– Вы видели, у неё в руках было настоящее солнце.

– Давайте пить чай, – сказал старый мудрый Сверчок, – и обсудим это.

– Давайте, – сказал Таракан, – Бабочка, неси чашки.

Они расселись вокруг перевёрнутой кастрюли, которая давно служила им столом, Бабочка летала над ними и наливала из кукольного чайника чай в напёрстки, а потом и сама присела на краешек кубика, который служил стулом, и сказала:

– Вы видели, старушка снова приходила с солнцем. Ах! Как ярко сегодня светило солнце! Я еле сдержалась, чтобы не полететь к нему.

– Что ты, – сказал Сверчок, – ты же крылья обожжёшь.

– Жаль, что у нас нет своего солнца, – поддержал разговор Таракан, – вот бы старушка забыла его хоть раз, мы бы смогли лучше разглядеть друг друга. Тогда бы мы зажили, нашли бы что-нибудь вкусное и что-нибудь полезное.

– Да! – мечтательно сказала Мышка, – вкусного хочется, и мука у нас заканчивается, а ещё хочется чего-нибудь сладенького. Знаете, когда я была маленькой, мне мама рассказывала, что у людей всегда светит солнце.

– Сказки это всё, – ответил Таракан, – такого не может быть.

– Нет, не сказки, – вступился за Мышку мудрый Сверчок. – Слушайте, я расскажу вам о том, о чём мне рассказывал мой дедушка, а дедушке рассказывал его дедушка. Когда-то у людей тоже не было солнца. Но они знали, где его взять. Всё, что есть у людей, им дал Бог.

Бабочка взмахнула крыльями и взволнованно сказала:

– Бог? Кто это такой, Бог? Почему же он им дал, а нам нет? Мы тоже хотим солнце.

– Бог, дорогая Бабочка, это для людей, почти то же самое, что для нас люди. Только люди не научились нас слышать, а Бог умеет слышать людей. Люди его попросили, и он услышал. Дедушкин дедушка рассказывал, что такую просьбу люди называют молитвой. Бог их услышал, сначала он им дал большое солнце, оно светит только полдня. После люди стали молиться, и Бог дал каждому по маленькому солнцу, чтобы они могли им пользоваться всегда, как только понадобится. Именно с таким солнцем к нам в чулан приходит старушка.

Мышка заблестела глазками, помахала хвостом и оживлённо заговорила:

– А давайте мы тоже попросим Бога. Помолимся, как люди. Если Бог услышал людей, может, он и нас услышит. Сверчок, твой дедушка не рассказывал, как надо молиться, если рассказывал, то скажи и нам, и все дружно помолимся.

– И я хочу молиться, взлетела в темноту Бабочка, – стало слышно, как шуршат её крылья. Все поняли, как она взволнована.

– Ну что же, я согласен. Молиться, так молиться, – согласился Таракан. – Давай, Сверчок, научи нас.

Сверчок посидел с задумчивым видом, потом почесал лапкой голову и ответил:

– Я не очень помню, давно это было, но попробовать можно. И ещё, никто не знает, сколько раз надо молиться, и получится ли у нас что-нибудь. Я думаю, надо начать так: «Дорогой Бог! Услышь нашу молитву! Мы давно живём без солнца, тут темно и мы почти ничего не видим. Ты всемогущ, снизойди до нас, дай нам солнце!» А в конце надо сказать: «Аминь!»

С этого дня друзья три раза в день молились. Они просили Бога послать им солнце. Много ли, мало ли времени прошло, только в один из дней дверь в чулан отворилась, в неё вошла не старушка, а неизвестный человек. Друзья снова спрятались, одна мышка смело выглядывала из своей норки. Она внимательно рассмотрела человека. У него в руках было солнце, но не такое, как у старушки. Он положил его на полку, стал что-то искать, переставляя банки и коробочки, затем громко крикнул:

– Я тут не обнаружил гвозди!

– Наверное, они на улице в сарае. Сходи туда, – донеслось из-за двери.

Человек ушёл, а солнце осталось лежать на полке. Жители чулана долго не решались выйти из своих укрытий.

Наконец, не выдержала Мышка. Она пробежала по куче сложенных у полки старых вещей и оказалась рядом с солнцем. Мышка внимательно его осмотрела, обнюхала, затем позвала друзей:

– Друзья, выходите, оно не страшное, оно немного тёплое и светит. Наверное, Бог услышал наши молитвы, он нам послал солнце.

Жители чулана выбрались из своих укрытий, опасливо приблизились к солнцу, рассмотрели его со всех сторон, а когда убедились, что сбылось их желание, заговорили все разом:

– Ура! У нас теперь есть солнце! Теперь мы заживём!

– Теперь мы разыщем много еды, и нам её хватит надолго.

– Мы сможем всё рассмотреть, и друг друга тоже.

– Это Бог услышал наши молитвы.

– Надо его поблагодарить! Давайте его благодарить!

Они начали неистово молиться: «Боже! Спасибо тебе, что ты откликнулся на наши молитвы, спасибо тебе, что послал нам солнце! Аминь!»

Жизнь их, действительно, изменилась, они забредали в самые дальние уголки чулана, и хоть там света было совсем мало, смогли отыскать сухари, крупу и ещё много чего вкусного и интересного. Теперь они ещё чаще стали собираться пить чай с найденными вкусностями. Им нравилось, что они могут видеть друг друга отчётливо, ведь солнце светило почти над их столом.

Но в один из дней случилась неприятность. Во время чаепития Таракан заметил, что Мышка ест больше других, и стал возмущаться:

– А что это ты, Мышка, ешь так много? Ты тут не одна, и эти сухари Бабочка нашла, а не ты.

– Но я больше других, мне и еды надо больше. Я тоже не сидела сложа лапы, я зерно нашла, и его едят все, не только я.

– Подумаешь, зерно, ешь его сама. Сухари надо поровну поделить.

– Не надо ссориться, – вступил в разговор Сверчок. – Я думаю, еды всем хватит.

– Да-да, – поддержала Таракана Бабочка, – давайте будем делить, я ем меньше всех, а тружусь со всеми наравне. Это несправедливо.

Долго спорили жители чулана и решили делить запасы. Тут и начались настоящие ссоры. В конце концов они поделили всё, что нашли при помощи солнца, и разошлись по своим укрытиям. С этого момента они перестали вместе пить чай, реже стали разговаривать друг с другом и молились поодиночке. Затем все заметили, что солнце светит не так ярко. С каждым днём оно становилось всё тусклее и тусклее, пока однажды не погасло.

– Ну что же, этого следовало ожидать, – с важным видом изрёк Сверчок. – Это нас Бог наказал за то, что не смогли жить в дружбе и мире. Он у нас забрал солнце. А ещё, мы перестали молиться и благодарить его за то, что он нам дал.

– Давайте снова молиться, – затрепетала крыльями Бабочка.

– Давайте мириться, – предложил Таракан. – Мышка, выходи сюда, не обижайся на меня, я был не прав. Давайте Бога попросим вернуть нам солнце.

– Хорошо, я тоже хочу, чтобы солнце вернулось, давайте вместе молиться, – ответила Мышка.

И они снова стали всё делать вместе. И пить чай, и искать припасы, и молиться. Только солнце не возвращалось. Однажды они услышали, как кто-то пел песню у двери чулана:

 
Мальчика Сашу
В тёмный чуланчик
Запер на ключик
Чёртик-обманщик.
Тоненький лучик
Сквозь щёлку струился,
Светлому лучику
Мальчик молился:
«Боженька, Боженька!
Как тут темно.
Страшно мне! Плачу…
Здесь я давно».
Боженька снимет рогатую маску,
Дверка отворится.
Кончится сказка…
А в дырочку просто Фонарик светил,
Чёртик его по дешёвке купил[1]1
  Стихотворение Фиалки Че – «Чёртик».


[Закрыть].
 

Так они и живут в чулане, как жили раньше – без солнца.

Может быть, до сих пор живут.