Текст книги "Кольцо времени"

– Напоминает Римский акведук, – сказал Стас.

– Скорее, остатки Мытищинского водопровода недалеко от платформы «Лось», – добавил Юра.

– А давайте спросим у водителя, – обратилась Тамара к сидящему впереди Бондарю.

Водитель охотно объяснил, что справа от дороги проходят остатки наземной части знаменитого водопровода «Acquedotto Pisano», сооруженного в средние века. Через него в Пизу поступала чистая целебная вода из горных источников.

– А где этот «акведотто» берет начало? – вдруг спросил Вовка, который доселе молча смотрел в окно, – случайно не у Водопровода Медичи?

Водитель резко сбавил скорость, отчего разместившийся на коленях у Стаса Вовка крепко стукнулся лбом о затылок сидящего перед ним Бондаря. Бондарь крякнул от неожиданности, а водитель несколько раз перекрестился слева направо, бормоча неразборчивую молитву, из набора слов которой смутно знакомыми Юре показались только «бенедиктус», «доминус» и какой-то «ора пронобис».

– Паки и паки... иже Херувимы... эх, житие мое! – сострил Юра, но, напоровшись на выразительный взгляд Стаса, быстро замолчал.

– Не говорите под руку! – прошипел Бондарь. – Здесь такие упоминания считают дурной приметой.

Водитель успокоился, автомобиль вновь набрал скорость, приличествующую езде на хороших итальянских автострадах.

Однако, через полкилометра на проезжей части прямо перед машиной неожиданно возникли две старушенции. Они явно намеревались перейти дорогу, но обратить внимание на машину, мчащуюся со скоростью сто десять километров в час, им было, по-видимому, недосуг.

Автомобиль резко затормозил и его развернуло. Пассажиры повалились друг на друга, а старушенции шарахнулись в разные стороны. Водитель разразился длинной ругательной тирадой. Бондарь немедленно вступил с ним в пререкания. Идиотская ситуация явно затягивалась.

– Что он говорит? – нервным тоном спросила Тамара.

– Эти старые бандероли, – резко повернувшись, ответил Бондарь, – в неположенном месте покинули Area Pedonale – пешеходную зону. Тротуар! Водитель резко тормознул, ну и... В общем, «дурная примета», кажется, сработала. Я его очень хорошо понимаю, но так высказываться о женщинах... да еще о пожилых...

«А сам-то...», – подумал Стас, но вслух ничего не сказал.

Бондарь вновь развернулся к водителю и жаркая перепалка возобновилась.

– Ах, «ареа педонале», «ареа педонале»! – передразнил Юра, – Конечно, из-за этих двух педоналий мы чуть не угодили в одну из опор Пизанского акведука! Теперь это рулило, – он кивнул в сторону орущего водителя, – не захочет везти нас дальше.

– Куда он денется! – бросил Бондарь, отвлекшись на мгновение от перепалки на итальянском языке, чтобы тут же вернуться в нее обратно, – Vaffanculo! Io ti pago e ci porterai dove ti diro' io![20]20
  "[...


[Закрыть]! Я тебе плачу, и ты повезешь нас туда, куда тебе скажу я!" (итал.)] – кричал он, отчаянно жестикулируя и тыкая себя пальцем в грудь.

– По-моему они перешли на мат... – сообщил Стас, уже не пытаясь вслушиваться в беседу. – Но наш мат выразительней, больше оборотов.

Неизвестно, что еще сказал Бондарь водителю, но тот вдруг послушно завел мотор и повел машину дальше.

Через несколько минут путь запетлял по горному серпантину. Глазам путешественников открывались виды, достойные кисти Боттичелли: оливковые рощи, покрывающие склоны, прорезывались маленькими горными деревеньками с непременными церквушками. На некоторых склонах росли могучие леса Ливанского кедра, а на небольших плато серели руины древних замковых построек. Далеко внизу был хорошо виден город.

– А во-о-он Башня! Видите? – Вовка заерзал от нетерпения.

На въезде в очередную горную деревушку Бондарь увидел небольшую таверну и попросил водителя остановить машину.

– Вы как хотите, но я после пережитого стресса хочу вина! – с этими словами он направился ко входу в заведение. Слегка обалдевшая компания, включая водителя, устремилась за ним. По дороге Тамара сказал Стасу:

– Обрати внимание, какой здесь чистый воздух. Его хочется не выдыхать, а пить. Как родниковую воду.

Таверна оказалась небольшим деревянным помещением со стойкой в углу. По стенам на специальных деревянных полках были расставлены пузатые бутылки, висели связки лука, чеснока и перца.

– Какая самобытность, – заявил Стас, – смотрите, плетеные корзины висят на стене не для красоты, а потому, что так удобнее.

– Между прочим, что касается красоты, то лучшего интерьерного решения и не придумать – оно продиктовано самой жизнью. – Тамара подошла к стене и потрогала самую большую корзину.

К гостям вышел хозяин – толстый усатый итальянец доброй наружности. Он был очень рад посетителям: широко улыбнулся и жестами пригласил сесть за стол.

Через несколько минут на столе красовалась бутыль красного вина, странной формы сыр и блюдо с темной копченой ветчиной.

– Я только сейчас понял, что опять проголодался, – сказал Вовка, уминая пятый кусок ветчины.

– Эй! Водителю не наливайте! – испугался Стас.

– Друзья мои, спокойно, – ответил Бондарь, – в Италии не возбраняется отведать немного вина, даже если ты за рулем.

Узнав, куда направляются его гости, хозяин проникся к ним еще большим уважением и сделал при оплате солидную скидку.

– Даже не ожидал, что в этой горной глухомани принимают к оплате наши пластиковые карточки, – удивился Стас.

Хозяин проводил гостей до машины, пожелал счастливого пути и хорошего дня.

– Нет, Италия – это определенно счастливая страна, – провозгласил Юра, садясь в машину.

Монастырская стена выросла из-за поворота совершенно неожиданно. Бондарь предложил водителю пройтись с ними по монастырю, но тот изъявил желание подождать путешественников в машине и заодно подремать.

– Дело хорошее, – сказал Стас.

На входе в монастырские ворота гостей встретил пожилой сторож. Внимательно оглядел всех пришедших, задержавшись взглядом на лице Бондаря. Жестом пригласил следовать за ним.

К прохладе древних каменных плит примешивались запахи сушеных трав и имбирной настойки – едва уловимые ароматы прошлого. Гости пересекли светлый внутренний двор, над которым возвышался большой циферблат с одной стрелкой, навечно застывшей между цифрами два и три.

– А почему часы не работают? – полюбопытствовал Вовка.

– Уникальный механизм был украден много лет назад, – терпеливо объяснил сторож, – а новый так и не сделали. После того, как монастырь превратили в музей, средств на его содержание выделяется все меньше.

– А я был уверен, что монастыри и церкви закрывают только у нас, – сказал Юра.

– Монастыри и церкви не закрывают, – спокойно ответил сторож, – их упраздняют. Если, к примеру, все монахи умерли, а приход распался.

– Все монахи этого монастыря умерли? – спросил Юра.

– В основном... – тихо ответил сторож. – Но бродит в здешних местах легенда, что часть братьев этой обители ушла куда-то высоко в горы, где нашла убежище в пещерах и развалинах древних построек, оставленных неизвестно кем. И тайно молится там о судьбе мира...

Путешественники молчали.

– Но это всего лишь легенда, – добавил сторож. – Одна из многих, что рассказывают местные старожилы.

Помолчав немного, сторож двинулся дальше по гулкому полутемному коридору.

– Здесь, в монастыре Картезианского ордена, – продолжал он, – когда-то жили тридцать братьев. Каждый из них имел собственную келью и маленький внутренний дворик с садом и розарием, которые, по замыслу, изображали Рай.

Сторож повернул ключ и открыл одну из многочисленных дверей в стене.

– Действительно, очень приятное место, – сказал Тамара.

Сад и розарий занимали небольшой квадратный внутренний дворик. Сторож объяснил, что каменный пол устлан толстым слоем земли и засажен розовыми кустами.

– Я хочу сесть вон на ту скамейку и подумать о бренности бытия... – сказала Тамара.

Слова ее не разошлись с делом. Юра и Стас последовали Тамариному примеру и сели рядом.

Скамейка нагрелась на солнце, и сидеть на ней было тепло и очень уютно. На лежащую здесь же каменную плиту с высеченной витиеватой латинской фразой вбежала юркая ящерица. С любопытством посмотрела в сторону Тамары и убежала прочь по каким-то своим делам.

– Стас, а что здесь написано? – спросил Вовка, потрогав надпись на каменной плите.

Стас нахмурил лоб и понял, что у него нет никаких идей.

– Григорий Ефимович, помогите, пожалуйста...

Бондарь поводил пальцами по буквам, пошевелил губами и сказал:

– С некоторой натяжкой можно перевести, как «Летай иль ползай, конец известен». Спорное утверждение. Особенно когда... – он вдруг закатил глаза и процитировал, – «...когда над тобой ослепительно чистое небо, вокруг поют птицы, а воздух напоен ароматами гор и позднего лета...».

– А это кто? – спросила Тамара, поднимаясь со скамейки.

– Антонио Финнокьяро. Флоренция, шестнадцатый век. В переводе Толоконникова.

Сторож провел путешественников по длинному коридору, открыл дверь и сказал:

– Мы с вами попали в основную церковь монастыря.

Юра в этот момент хотел что-то спросить у Бондаря, но, взглянув на него, увидел, что тот побледнел. Юра решил отложить свой вопрос. Однако Бондарь очень быстро совладал с собой и шагнул за порог массивной двери. Юра немного задержался у входа и внимательно оглядел интерьер церкви.

– В богослужениях Картезианского ордена никогда не использовался орган, – продолжал объяснять сторож.

Бондарь машинально бубнил перевод. Стас горячо объяснял Тамаре:

– Видишь, древние фрески изображают жизнь святых в ее средневеково-католическом понимании: «Верь и не усомнись!». Кто бы с этим спорил, но зачем же вот так грозно и с таким выражением лица, как вон у того лысого монаха на стене?

Звуки человеческой речи ударялись о высокие своды, соединялись в странном симбиозе, и уже казалось, что это статуи святых, стоящие у стен, о чем-то беседуют между собой.

Сторож достал из кармана небольшой пульт дистанционного управления и нажал одну из кнопок. Церковь наполнили сдержанные звуки григорианского хорала, льющиеся из невидимых колонок.

– Эти ноты не так давно обнаружили в библиотеке монастыря, – пояснил сторож.

– Они были написаны на нотоносце из четырех линеек – пятую в то время еще не изобрели.

«Libera me, Domine-e, de morte aeterna-a...»[21]21
  «Освободи меня, Господи, от смерти вечной» (лат.)


[Закрыть], – негромко, но внятно раздавалось под сводами. Казалось, все окружающее пространство внимало этим словам: слегка померк свет за узкими окнами, – очевидно солнце прикрылось небольшим облаком, – строже стали лица монахов на древних фресках, заострились контуры мраморных статуй у стен...

– Кто это исполняет? – тихонько поинтересовалась Тамара. Бондарь перевел ее слова.

– Хор Пизанского Университета, – ответил сторож, слегка уменьшив громкость.

– Точнее, мужской ансамбль.

– Красиво... – сказала Тамара.

– Похоже на «Энигму», – после небольшой паузы прокомментировал Стас. Он уже открыл рот, чтобы сказать про нехватку ударника, синтезатора и «охов-вздохов», но осекся под осуждающим взглядом Тамары.

Вовка тронул Юру за локоть:

– А что же с монахами-хранителями?

– Боюсь, что здесь нам нечего ловить, – ответил Юра, – Монастырь давно умер.

Потоки света, льющиеся из верхних окон, устремлялись к роскошному алтарю, высеченному из единого куска сиракузского мрамора. Тамара подошла и погладила его руками. Теплый на вид мрамор оказался неожиданно холодным, но этот холод почему-то не вызвал желания резко отдернуть руку.

– Идемте, друзья, – сказал Бондарь, – монахов тут давно нет, да я это и так знал. Я пытался найти следы... Но и их нет.

– А что за следы? – спросил Юра. Он видел, что Бондарь мрачнел на глазах.

– Следы тех, кто точно укажет нам место Подземного Храма.

– Но ведь есть легенда о монахах, ушедших в горы...

– Таких легенд, Юра, я могу рассказать Вам с десяток, – ответил Бондарь, – но, к сожалению, ни одна из них не способна указать нам путь. Признаюсь, не очень мне хочется лезть завтра в Водопровод Медичи и брести там наугад, но... видно, так надо.

На выходе из монастыря сторож попрощался с путешественниками, еще раз внимательно посмотрел на Бондаря и закрыл ворота изнутри.

"...и догорает позолота

в тени громадных базилик",

– вдруг процитировал Юра. И добавил, – не помню, кто сказал...

Низко по небу плыли пушистые кучевые облака. Путешественники невольно залюбовались ими.

– Мне кажется, – сказал Стас, – что именно на таких вот «итальянских» облаках русским святым являлась Богородица.

– Да, Станислав... Россия и Италия очень тесно переплелись друг с другом на каком-то невидимом уровне, – ответил Бондарь. – Ведь недаром часть кремлевских соборов строил заезжий итальянец Фиораванти, а в Венецию специальные водостойкие сваи поставлялись из Перми. Вот и «поезд-призрак» пропал в Италии благодаря «русскому следу»...

Подошла Тамара:

– Григорий Ефимович, Вы даже не представляете, как я счастлива, что я здесь. Вы подарили нам всем сказку.

Она приблизилась к Бондарю и нежно чмокнула его в щеку. Бондарь ощутимо растерялся, но как-то сразу перестал мрачнеть.

– Тамарочка, ну... это вам всем спасибо... Да и «сказка», как Вы выразились, еще не закончена... Гхм... – Бондарь еще немного посмотрел на облака, затем вдруг сладко с хрустом потянулся и сказал, – ну что же, друзья. В конце концов, что будет завтра, то будет завтра. А жить, как говорят итальянцы, надо в отсеке сегодняшнего дня.

– Как это? – спросил Вовка.

– Очень просто. Каждый день – это отдельная жизнь. И надо прожить ее с удовольствием.

В город попали уже под вечер. Бондарь расплатился с таксистом и попросил подать машину к гостинице завтра к восьми утра. На вопрос «Куда ехать?» он уклончиво ответил: «Там будет видно».

Бондарь предложил побродить немного по окрестным улочкам – «пообщаться с Городом». На одной из маленьких старинных площадей, к которой вывел короткий узкий переулок, обнаружился небольшой кинотеатр с ностальгическим названием «ODEON». У входа висела афиша дзеффирелливской «Травиаты». Бондарь вытаращил глаза:

– Боже! «Травиата» на большом экране! Друзья, нам феерически повезло. Ближайший сеанс через полчаса.

Стас криво усмехнулся, когда Вовка с неподдельной тоской поднял на него глаза. Юра с Тамарой не прореагировали никак.

– Давайте поступим таким образом, – сказал Бондарь, окинув взглядом компаньонов. – У кого нет желания смотреть экранизацию творения великого Верди, может поступить в соответствии со своими планами. Через два часа встречаемся в гостинице, потом идем ужинать. Идет?

– Григорий Ефимович, я пойду с Вами, – ответила Тамара и взяла Бондаря под руку.

– И я... – Юра испытал что-то вроде укола ревности.

– А мы, наверное, еще погуляем, – произнес Стас, ощущая на себе благодарный Вовкин взгляд.

– Вот и отлично! Станислав, возьмите, на всякий случай, адрес гостиницы. – Бондарь вырвал листок из записной книжки в кожаном переплете, нацарапал что-то ручкой и протянул Стасу. – Кстати, через улицу есть неплохой развлекательный центр с игровыми автоматами нового поколения. Уверен, что человек в двенадцать с половиной лет способен оценить их по достоинству.

Бондарь подмигнул Вовке и незаметно вложил в его руку купюру в пятьдесят тысяч лир, шепнув на ухо:

– Играть надо вдоволь!

Вовка просиял.

Через пару часов Стас и Вовка были в гостинице:

– А как я его лазером – бац! А он меня бластером, но я увернулся, а он опять... – Вовка явно находился под впечатлением новых электронных игр.

У входа в гостиничный ресторанчик их поджидала Тамара. Она выглядела весьма довольной и с видимым удовольствием мурлыкала вердиевское: «...Напо-о-олним бокалы полне-е-е и выпьем друзья за любовь...».

– Не вижу препятствий! – весело заявил Стас и по-дружески обнял Тамару за плечи. Вовка засмеялся. В этот момент по лестнице спустились Бондарь и Юра, и вся компания направилась в ресторан.

По номерам разошлись далеко заполночь – усталые, но веселые.

– «В маленькой гостинице пусто и темно...», – напевал Стас, выходя из душа.

Вовка уже лежал под легким одеялом и задумчиво глядел в потолок.

– Спокойной ночи, – сказал Стас, гася свет.

– Ага... – ответил Вовка и зевнул.

Стас долго не мог заснуть – его одолевали мысли о завтрашнем походе в Пизанские горы к загадочному Водопроводу Медичи. Но мысли были рваными и ничего конкретного Стас из них не почерпнул.

– Ты не спишь? – раздался из темноты Вовкин голос.

– Нет.

– Стас... можно я к тебе лягу? – по голосу ощущалось, что Вовка очень смущен.

– Ну... валяй. Только одеяло свое захвати и подушку, – Стас подвинулся, уступая ему место у стенки.

Вовка быстро расположился рядом и благодарно посопел.

– Боишься?

– Стас... как ты думаешь, Бог все-таки есть?

– Конечно... – Стас слегка опешил от такого вопроса и приподнялся на локте.

– Что-то случилось?

– Но ты же некрещеный, – Вовка потрогал висящий на шнурке серебряный крестик, подаренный отцом.

Стас вздохнул:

– Некрещеный... Я собирался, а тут вся эта катавасия началась. Надо было перед Италией, да тоже все как-то не сложилось. Вернемся – окрещусь обязательно. А в крестные позову Андрея Борисовича... Как ты думаешь?

– Хорошо... Стас, а почему Бог сделал так, что папа... – Вовка шумно сглотнул.

Стас помолчал немного, пытаясь подобрать нужные слова.

– Твой папа... Понимаешь, он сам решил забраться в этот поезд. По своей воле. А Бог, я уверен, сделает так, что он обязательно вернется. Ты мне веришь?

Вовка помолчал. Потом спросил:

– А почему Бог не хочет уничтожить зло? Ведь Он же всемогущий.

– Зло творят люди, – ответил Стас, немного подумав. – Каждый, хоть немного, но творит. Значит, придется уничтожить всех людей. А Бог, Он не только всемогущий, Он еще и... человеколюбец («Господи! Еле вспомнил...»).

– Можно ведь уничтожить только злых людей.

– Однозначно злых людей не бывает. Все мы в чем-то бываем злыми, а в чем-то добрыми. И всю свою жизнь человек делает выбор между добром и злом. И очень важно, чтобы выбор этот был сделан не из-за страха перед Страшным Судом, а... – Стас запнулся на мгновение – Понимаешь, человек должен сам почувствовать, в чем Истина. Ведь Иисус никого не тащил за руку. И сборщику налогов, и падшей женщине Он говорил: «Ты можешь пойти с нами». А вот идти или нет, каждый из них решал сам... – Стас потрепал Вовку по лохматой макушке. – Поздно уже. Спи, философ. Богослов.

Вовка перевернул подушку холодной стороной вверх и уткнулся Стасу в плечо. Какое-то время он еще думал над услышанным, но вскоре начал проваливаться в облако сна. Оно было мягким, белым и пушистым – очень похожим на то, что висело сегодня над Полем Чудес.

Юра проснулся рано утром от громких воплей на улице. Бондаря в комнате не было. Юра поднялся с кровати, сладко потянулся, подошел к открытому окну и полной грудью вдохнул запахи итальянского летнего утра: буйной зелени, незнакомых цветов, свежесваренного каппуччино из бара внизу, сдобной выпечки и молочного шоколада из ближайшей кондитерской. Бондарь, одетый в синий спортивный костюм, стоял внизу и на повышенных тонах общался со вчерашним водителем такси. Водитель темпераментно жестикулировал и регулярно взывал к Мадонне. Бондарь, утирая пот цветастым платком, отвечал ему громко, но лаконично.

Юра зевнул, лег животом на подоконник и спросил:

– Что, везти не хочет?

Водитель и Бондарь как по команде замолчали и подняли глаза к окну на втором этаже.

– Не волнуйтесь, Юра, за ту сумму, что я ему предложил, он доставит нас на своей колымаге до Сицилии и обратно! Передайте всем, что сбор через пятнадцать минут в ресторане. Надо плотно позавтракать – дорога предстоит неблизкая.

Юра поднялся с подоконника, оттолкнулся от него, еще раз зевнул, и, вяло переставляя ноги, отправился в душ. После душа он присел на кровать и, достав из хитрого кармана в дорожной сумке тетрадь, не без удовольствия перелистал ее. Тетрадь была неким подобием дневника. Поначалу Юра собирал материал для статей, которые рассчитывал написать после завершения всей этой истории. Но материала теперь вполне могло хватить на приличную повесть. Юра довольно улыбнулся и положил тетрадь на прежнее место.

Завтракали молча. Заспанная Тамара, лениво болтая ложкой в чашке остывающего каппучино, спросила:

– А вещи брать с собой?

Бондарь вытер губы салфеткой и ответил:

– Хочется надеяться, что мы все-таки вернемся, так что не стоит перегружаться лишним скарбом. Но одеться лучше посвободней. Кто знает, через какие дебри придется пролезать.

Когда компания вышла из гостиницы, угрюмый водитель завел мотор. Бондарь вновь занял место на переднем сидении, остальные разместились сзади.

– Хочу все-таки разглядеть этот Ваш АКВЕДОТТО, – сказала Тамара и села на этот раз с краю.

Когда автомобиль выехал из Пизы, Бондарь нарушил общее молчание:

– Очень вас прошу, друзья, соблюдайте осторожность, – сказал он, развернувшись вполоборота, – все-таки аномальная зона.

– Мы всегда осторожны, – ответил Стас. – Потому что две здоровенные аномалии давно уже ходят за нами по пятам.

– «Двое из ларца, одинаковых с лица», – подхватил Юра.

– «Мы с Тамарой ходим па...», – начал было Бондарь, но тут же спохватился, – Ох, Тамарочка... извините Бога ради, – и незаметно подмигнул Юре.

Юра невольно заулыбался, а Тамара хмыкнула и со снисходительной полуулыбкой покачала головой.

Вовка молча сидел на коленях у Юры и, прислонившись к холодному стеклу лбом, продолжал смотреть на проносящийся мимо пейзаж. Та веселость и беззаботность, что овладела им по приезде в Италию, как-то сама собой отступила, осталась во вчерашнем дне. Ему никто толком не объяснял, зачем они едут и куда, но сейчас это было и не нужно. Вовка чувствовал, что сегодня произойдет что-то очень важное. Что-то, к чему они со Стасом так долго шли.

– Я вот все думаю, – после очередной затянувшейся паузы начал Юра, – если Мироздание действительно многогранно и каждая «грань» – один из вариантов развития соседней, значит, в соседнем мире можно встретить своего двойника?

– Сомневаюсь... – не сразу ответил Бондарь. – Во-первых, в природе Вселенной, скорее всего, не может существовать ничего одинакового. Если, конечно, это не исключение из правил. Так что любые дубликаты, по всей видимости, исключаются. А во-вторых, бессмертная душа, как известно, не матрицируется, это философская аксиома. Наверняка «двойником» окажется просто очень похожий человек. И внешне, и по характеру, и по судьбе... – он снял очки и принялся энергично их протирать, – но, согласитесь, чтобы встретить похожих людей, совсем не обязательно «пересекать грань».

– Достаточно сходить на конкурс двойников, – ответила Тамара.

– Тамарочка, превосходный пример! Браво, дорогая моя! – Бондарь повернул голову и уважительно посмотрел на Тамару. – Ведь любой из этих «двойников» есть один из вариантов развития внешности, характера, а порой и судьбы своего «оригинала», не правда ли?

– Да, – вступил в разговор, молчавший доселе Стас. – Мне вообще иногда кажется, что другая страна – это тоже в чем-то «другая грань». По сути – другой мир, хотя во многом и похожий на наш.

– Другой город – тоже другой мир, – сказал Юра, – а значит и он – «другая грань».

– Как знать... – Бондарь рассеянно смотрел на мелькающие за окном арки развалин акведука. – Иногда и соседняя улица может стать «другой гранью». Впрочем, смотря какую модель Кристалла Вселенной брать за основу. Если «египетскую», которую использует в своих книгах Рыбаков, то вряд ли. По ней «Малый Кристалл», например, вторую Солнечную Систему, можно вырастить в специальном сосуде, вроде котла. Но в таком случае, неизвестно, кто и в каком «котле» вырастил наш с вами мир. Да и о параллельности миров говорить уже не приходится. Скорее, о «вложенности»... А это совершенно другой аспект.

– Я читал Рыбакова, – сказал Стас, – но у него из «Малого Кристалла» в «Большой» можно попасть только в момент смерти и при весьма стрессовых обстоятельствах. И то, если в «Большом Кристалле» есть двойник.

– В том-то и спорность этой теории. Все сводится к сильнейшим эмоциональным переживаниям в момент смерти. Некрофатализм какой-то.

– Интересно, что за сильные эмоции можно испытывать в момент смерти, кроме страха перед самой смертью? – спросила Тамара.

– Тамарочка, послушайте меня, повидавшего жизнь «старого таксофона», и постарайтесь мне поверить, – Бондарь, наконец, перестал протирать очки и водрузил их на нос. – Самая сильная эмоция – это сожаление об упущенной возможности. И не важно, когда она наступает – в расцвете сил или на смертном одре. Запомните, в старости и перед смертью человек жалеет, в основном, не о том, что он сделал, а о том, чего он НЕ СДЕЛАЛ.

– Сожаление об упущенной возможности... – тихо повторила Тамара. – Что ж, возможно, Вы правы... – она отвернулась к окну.

– Философские концепции Крапивина и Баха, – продолжал заливаться соловьем Бондарь, – лично мне более симпатичны: Кристалл Мироздания замкнут в бесконечное кольцо, «грани»-миры находятся очень близко друг от друга. А сквозь них проходит Дорога...

– Которую «...да осилит идущий»? – иронично спросил Стас.

Юра, «крапивинский» багаж которого ограничивался исключительно «Мальчиком со шпагой», читанным в годы пионерской юности в рамках школьной программы по литературе, многозначительно молчал, глядя на Бондаря. Тот вздохнул.

– Может быть... – он рассеянно покивал головой. – Пожалуй, Дорога – один из самых поэтичных образов Абсолютного Пути... Так вот, «грани» Вселенной находятся так близко друг от друга, что кое-где сливаются и переплетаются. Потому и возникают эффекты вроде «поезда-призрака». Причем, заметьте, эта точка зрения совершенно не противоречит ни научным, ни религиозным постулатам: она вполне вписывается и в классическое восприятие Сотворения Мира, и в популярную идею о множественности миров. Универсальная теория!

– Но ведь в Библии об этом ничего не сказано, – попытался возразить Юра.

– Еще не хватало! – Бондарь повернулся к Юре всем корпусом. – Библия, голубчик мой, – это книга спасения души человеческой, а никак не справочник по физике Вселенной. Но иносказательные намеки на детали мироустройства в христианской духовной литературе есть: там открытым текстом сказано, что «Господь создал мир единый, но многообразный». Что Вам еще нужно? Подробное описание того, как все это работает? А может быть, лучше подумать, отчего Всевышний скрыл это от сотворенного им человечества?

– От адептов «головастого культа» он это почему-то не скрыл, – сказала Тамара.

– Адепты культа «Двенадцати Голов», – размеренно заговорил Бондарь, вновь стащив с переносицы очки, и потрясая ими в воздухе в такт словам, – связаны отнюдь не со Всевышним. И еще неизвестно, что им открыто, а что нет.

Тамара, глядя в окно, вздохнула, но ничего не ответила.

Тишина всеобщего размышления, казалось, обладала магией.

– И еще есть мнение, что каждый поступок человека создает мир, параллельный нашему... – нарушил молчание Стас.

– Друзья мои, не будем спорить, – сказал Бондарь. – В конце концов, все это, повторяю, только гипотезы. Не думаю, что мы когда-нибудь поймем, как работает вся эта «механика небесная», но я не могу отказать себе в удовольствии лишний раз порассуждать на сию тему в философски подкованных компаниях. Вроде нашей с вами.

– Если Италия – «другая грань», – улыбнулась Тамара, – то эта грань прекрасна.

Вся компания тоже невольно заулыбалась. Таким образом, итог дискуссии был подведен, и в салоне машины вновь воцарилось молчание.

Водитель свернул у подножия одной из гор. За поворотом показалась грунтовая дорога, уходящая вверх по склону. После ухоженных пригородных автострад она выглядела заброшенной ослиной тропой. Впечатление усиливал стоящий сбоку изрядно потертый и покосившийся знак «кирпич» явно кустарного происхождения.

– Кто-то позаботился о незваных гостях, – пробормотал Стас.

Проехав после знака еще метров триста в гору, водитель заглушил мотор и, сказав «Basta!», убедительно потянул на себя ручной тормоз. Бондарь вздохнул:

– Приехали... Боюсь, дальше он не повезет нас даже за сокровища Ватикана.

Он достал бумажник и отслюнявил водителю обещанную сумму. Водитель буркнул «Buona Fortuna!»[22]22
  Желаю удачи! (итал.)


[Закрыть] и поспешил удалиться прочь, характерным жестом покрутив пальцем у виска, и не обращая никакого внимания на предложение Бондаря приехать сюда часа через четыре, чтобы забрать путешественников назад в город. Посмотрев вслед удаляющейся вниз машине, компания потянулась по дороге, идущей вверх по склону.

– Удивительная тишина... – сказала Тамара, – даже птиц почти не слышно.

Под ногами прямо из земли кое-где проступали остатки древней покатой кирпичной кладки.

– Что это? – спросила Тамара у Бондаря.

– Под нами находится часть древнего трубопровода. Может быть, именно он когда-то соединялся с акведуком.

С горы открывался удивительный вид: от оливковых рощ склоны казались плюшевыми, деревья слегка колыхал ласковый ветерок, а выше по ходу простирался мощный готический лес, пронизанный лучами августовского солнца.

– Ого... – Юра потрогал ногой, а потом нагнулся и поднял с земли невероятных размеров кедровую шишку. – Прямо мутант!

– Вовсе не мутант, – возразил Бондарь. – Обыкновенная шишка обыкновенного ливанского кедра. Притом не самая большая.

Тамара взяла шишку из рук Юры, внимательно рассмотрела, покачала на лодони.

– Обязательно возьму такую на обратном пути. На память. А впрочем... – Тамара открыла висящий на плече небольшой рюкзачок из темно-коричневой кожи, купленный в Милане, и шишка исчезла в его недрах. – Кто знает, каков будет обратный путь...

Словно из ниоткуда перед путешественниками выросло странное сооружение. Мощное, высотой с двухэтажный дом, украшенное полуразрушенными порталами и остатками стилизованных античных колонн. По всему периметру шла непонятная надпись.

– Напоминает латынь... – сказал Стас.

– Нет... – Бондарь внимательно вглядывался в написанное. – Скорее это напоминает ранний тосканский диалект. Тут написано что-то про воду, дающую жизнь. Конечно! Как я сразу не понял – это так называемая «Чистерна». Один из древних отстойников. Войдем?

Не дожидаясь ответа, он стал подниматься по крутой каменной лестнице. Сквозь трещины между ступенями прорастали трава и миниатюрные кусты.

– Интересно, сколько времени тут никого не было? – спросила Тамара, поглаживая рукой остатки перил.

– Не знаю, но, наверное, очень давно. – Бондарь потянул на себя приоткрытую железную дверь. Ее скрип взорвался внутри здания мириадом звуков, повторяемых звонким эхом.

– Вот это акустика! – восхитился Стас, вслед за Бондарем протискиваясь в проход. Следом за ним в дверь пролез Вовка. Вдвоем со Стасом они навалились на дверь и отодвинули ее еще на десяток сантиметров.

– Какой сюр... – оценила Тамара, остановившись у входа.

Сводчатое помещение было залито рассеянным солнечным светом, струящимся из окон под потолком и в боковых стенах. Через два метра от входа пол резко обрывался и уходил вниз, в трехметровой глубины бассейн, несколько веков не знавший воды. Над противоположной стеной бассейна красовались три барельефа, изображавшие античные маски с широко открытыми ртами.