Текст книги "Царская рать"

«… По-моему…» – неуверенно подумал молодой учёный в бежевой форме, глядя на фигурку своей королевы в алом платье с золотыми блёстками. Что касается других пунктов…

Они не могли знать, что это – организованное действие или случайное, или же просто сбой. А от этого зависела и реакция.

«Интересно, через сколько времени они смогут его одолеть», – подумал он. – «И главное, каким образом…»

Об этом он не имел никакого понятия.

И ничего не знал о тракторе Уэрра.

Туронен почувствовал, что что-то изменилось. Словно тень от клочковатых белых облаков нашла на поле в солнечный день.

У него на браслете было 11:45.

Он не знал, что его судьба решалась в невообразимых глубинах Метагалактики. До которых были десятки миллионов световых лет…

Боевой астролёт мог долететь туда только за пятнадцать-двадцать лет. Если бы это было возможно… Хотя такие попытки предпринимались.

Впрочем, это была лишь судьба его бренного тела.

А свою судьбу он решил уже сам. Так же, как до него Мюлау, Кристоферссон, Снидур и Хельмар. И все, кто был и кто будет. Где бы они ни находились.

В данный момент.

Для пара-связи нет расстояний.

Контролёр Педерсен связался с «чужими», и в 11:45 запредельная система – рефлекторное проявление навечно осуждённого духа, ожидающего от Распределителя своей капли жизни в холоде практического небытия – «обвисла».

Оперативная система пункта вернулась к действию.

Но это никак не отразилось на экране и пультах в круглом зале у Туронена. Оперативная система проводила локализацию точки вторжения.

В 11:53 точка была локализована.

Туронен вдруг снова вспомнил, как он встретил Эйринну сегодня утром в кофейне, и что она ему говорила, и равнодушно налил себе остатки из красивой бутылочки с веткой чёрной смородины.

Просто так, для порядка.

Последние несколько минут у него как-то пропал интерес к происходящему. На душе было тоскливо и одиноко. Спящий Моргентау в кресле напротив давно стал предметом обстановки.

Всё это было уже не важно.

Впечатление словно от тени на поле не проходило. Он наконец отпил глоток из высокого тонкого бокала. В голове было немного легко. Наружная дверь открылась, мягко раздвинувшись. Туронен неловко вскочил, опрокинув бокал, и достав из кармана бежевых брюк транквилизатор Моргентау, выстрелил себе в глаз. Наряд Внутренней охраны во главе с офицером не ожидал этого и не успел среагировать.

* * *

– А зачем у вас чемодан? – спросила Ирина, отступив в глубину широкого коридора перед закрьшшимся люком с тонким красным ободком.

«Розарий», – подумал Уэрр, снимая со спины набитый рюкзак с Кириными вещами.

Он знал, что у неё там три коробки с пастилой и плюшевый мишка. Ирина в больших чуть розоватых очках, отступившая в тень широкого «коридора».

В этой мысли было что-то необычное.

Раньше он знал её как оперативницу НС где-то в нижних этажах серебристого колокольчика «Скуллеа». А не как слегка любопытную практикантку в рейтузах и джемпере. Словно в холодный осенний день. Между нижними и верхними этажами звездолёта был технический блок.

– Вы понимаете, Ира, – смущённо сказал ярко-рыжий доктор. – Я бы хотел обсудить это в кают-компании. Если вы не возражаете.

– Не возражаю, – сказала она и повернулась, чтобы проводить их к лифту.

Она уже смыла свои сапоги, сунув их по очереди в стенную мойку.

В конце полутёмного коридора был лифт, и в стороны уходил вглубь трактора ещё один коридор. Он был немного уже, и тоже освещен слабыми аварийными лампами.

В кремовой стенке открытого лифта светились большие клавиши тёмно-сливового цвета. Доктор Уэрр с интересом осматривался по сторонам.

– Как темно… – сказала Эйринна.

В этом лифте помещалось человек десять.

– Крис, мы идём в кают-компанию, – сказала Ирина, встав спиной к стенке.

– Ладно, – буркнул Крис у неё в ухе.

Доктор Уэрр сел с краю, пропустив Эйринну и Киру за стол.

– Ну вот… – сказала Ирина, усевшись на диване напротив.

Некоторое время две молодые женщины глазели друг на друга. Они были чем-то похожи. То ли формой лица с пучком позади, то ли выражением…

– А как твоя фамилия? – поинтересовалась Ирина.

Они уже познакомились снаружи под голубым небом, возле высоких колючек с фиолетовыми головками средь густой полевой травы.

«Действительно», – подумал Уэрр с некоторым смущением.

Он сидел сбоку от них, поглядывая на дверь.

У этих диванов были мягкие спинки и деревянные сиденья с кожаными вкладками, как в столовой. Между тёмно-красными диванами был длинный стол светло-медового цвета. Он слегка поблескивал от матового белого света с низкого потолка.

– Радон, – сказала Эйринна.

– А я Ирина Постышева, – сказала Ирина и погрызла ноготь, посмотрев на рыжего доктора.

Вообще-то она не имела такой привычки.

– Можно я выйду, доктор? – попросила Кира, встав.

– Пожалуйста, Кирочка, – сказал он и пересел на сторону Ирины.

Кира принесла сразу шесть бутылочек сока и поставила их на середину. В пустынном тракторе она была как буканьер в покинутом городе. Она не любила самоограничений.

– Кто хочет есть? – спросила она.

– Подожди, сейчас Тим придёт, – сказала Ирина на диване около доктора. – Он у нас этим славится.

– Здравствуйте, – сказал Крис, шагнув в переднюю часть грушевидной кают-компании из обитой деревом двери рядом с Уэрром.

Расширяющаяся часть комнаты виднелась за полузадёрнутым с двух сторон тяжёлым зелёным занавесом. Оттуда слышалась тихая музыка. Рядом с Крисом был молодой парень с голубыми глазами. Кира ахнула и опустила руки, так и не успев сесть. Она не видела Криса целую вечность.

Уже вторую неделю.

– Ну вот, все и в сборе, – довольно потёр руки Уэрр. – Вы, Тим, садитесь со мной.

– Знакомьтесь, – добавил он.

– Тимофей, – слегка оробев сказал Тим восхитительной незнакомке со смешливым блеском в тёмно-голубых глазах.

Правда, это заметила только Ирина.

Киру он уже видел в день высадки и считал дело исчерпанным. Тем более, что в данный момент та была занята Крисом, лобызая его по очереди в обе щеки.

– А Киру вы знаете? – нагнулся к Тиму доктор Уэрр.

– А это мой Крис, – сказала та, представляя его Эйринне.

– Твой жених? – спросила заинтересованная Эйринна.

– Нет, – чуть покраснев, сказала Кира. – Ведущий стрелок.

В Мака она была чуть-чуть влюблена. Но не в Криса. Но всё это было раньше… До той встречи на «птице».

– Разбирайте сок, товарищи, – сказала Ирина, украдкой взглянув на доктора.

– Мне малиновый, – протянул руку Тим.

Доктор весело посмотрел на него. Его среднегерманский был так же простодушен, как и манеры. И в этом было что-то располагающее.

– Доктор, вы обещали нам что-то рассказать о чемодане, – напомнила Ирина, поглядывая на хорошенькую сверстницу с большими голубыми глазами и почти таким же пучком каштановых волос на затылке.

– Крис, я перевожу к вам Киру и забираю Ирину, – сказал Уэрр, пощипывая ярко-рыжую бородку. – Какие у вас будут возражения? И у вас тоже, Ира.

– Киру?.. – проговорил Крис в замешательстве.

Вообще-то он уже привык к Ирине и её воспитательному тону, слегка напоминающему младшие классы школы. Но Кира… Он пожал плечами.

– А почему, доктор? – спросил он и с радостью, и с какой-то грустью.

– Потому что вы с Кирой направляетесь в дальнюю разведку НУ, к мэтру Соколову. Особым приказом командования. Место и время – десант «Скуллеа» на Ильме.

У Криса был такой вид, как будто ему подарили блестящий красный велосипед на день рождения. Но лёгкая грусть всё же не уходила.

– А другая причина – особого порядка, – сказал доктор.

Ирина смотрела на него, ничего не говоря.

– Как я понимаю, возражений нет, – подытожил Уэрр. – А у вас, Ира?

Она только помотала головой.

У доктора возникло чувство чего-то родного и близкого… Сегодня ночью ему приснился очень хороший сон. Только он его позабыл.

– Ну тогда если хотите, Ира, пойдите соберите свои вещи. Вместе с Кирой. Заодно поможете ей разместиться в своей каюте. Её вещи в лаборатории. Только, пожалуйста, побыстрее, барышни. Минут тридцать вам хватит?

– Хорошо, доктор, – пролепетала Ирина и поднялась с дивана.

Она была похожа на первоклассницу, впервые в жизни вызванную к доске. И ей казалось, что все на неё смотрят. Отчасти так оно и было.

Крис смотрел на неё, как будто никогда раньше не видел. А Тим допивал малиновый сок. В тяжёлом дне бутылочки был магнит. Месяца два назад Вовка Карпов доказывал, что далёкие потомки будут ломать голову над загадкой высокой бутылочной культуры без признаков стаканов.

Это было на Московии, в скоплении Мера.

– А можно, я тоже пойду, доктор? – спросила Эйринна, видя, что Тим как-то странно на неё смотрит.

Он никогда в жизни не видел внешних германцев. Тем более женщину. И тем более такую… Но она этого не понимала.

Как надо.

– Можно, – сказал доктор, нахмурившись.

Он не знал, когда будет атака.

– Я буду в твоей каюте, ладно, Ира? – сказала Кира, выходя с ней за дверь. – Пошли, Эйри.

Дверь послушно задвинулась с лёгким приятным звоном.

– А теперь обсудим мужские дела, – сказал Уэрр, взяв со стола оставшуюся запотевшую бутылочку с красно-оранжевой наклейкой.

Это был рябиновый сок.

– Дуралей ты этакий, – сказала Ирина. – Кира, проследи, чтоб он принял таблетку, хорошо? Я тебе потом позвоню… Если смогу, – оглянулась она на Уэрра.

Было уже четыре часа.

Солнце начинало клониться к западу. Уэрр посмотрел на солнце, прикрыв глаза ладонью. Порывы ветра гнули к земле фиолетовые головки высоких цветов.

– Я думаю, мы ещё будем ходить друг к другу в гости, – сказал доктор, оторвавшись от солнца в голубой вышине.

Над дальним лесом тянулись рваные тучи.

– Чур, мы теперь пойдём, – сказала Кира. – Правда, Тим?

– Угу, – буркнул тот.

– Ну, пошли? – сказал Уэрр, снова осматривая необъятные голубые просторы.

У него на спине был опять рюкзак, а у Эйринны – жёлтый чемоданчик. Теперь она была не в шляпе, а в защитном шлеме, как у Киры и у доктора Уэрра. По краю ближнего леса бродили два тёмно-рыжих медведя.

– Смотрите, доктор, – сказала Кира, протянув руку.

В другой руке она держала оружие.

Вдалеке в полях за рекой медленно двигалось тёмно-серое стадо мастодонтов. Оно медленно приближалось к пересечению их тропы.

– Крис, разгони их «лепёшкой», – сказал Уэрр, кивнув.

Крис был в рубке трактора.

– Ну пока, Эйри, – сказала Кира, обнявшись с чуть взгрустнувшей Эйринной.

Та подняла жёлтый чемоданчик, из ковыля с фиолетовыми цветами.

– До свидания, Ира.

Поцеловав Киру, Ирина что-то шепнула ей на ухо.

На этот раз она была тоже в защитной полевой форме.

– Да? – слегка иронически сказала та, мельком оглянувшись на Тима. – А у нас наоборот.

Они снова надели шлемы.

На поле и реку набежала лёгкая тень от рваного облака с серым краем. Облака постепенно сгущались, превращаясь в тёмно-серые дождевые тучи.

– Будь здоров, Тим, – сказала Ирина, подержав его за руку.

Доктор Уэрр ждал их в семи шагах в шуршащей о сапоги траве с желтоватыми метёлками, По реке шла мелькая рябь. Он уже попрощался с Тимом и Кирой. Эйринна брела к нему с чемоданчиком, трогая серебристым концом лазера полуоблетевшие шарики одуванчиков.

– Пока, Ир, – сказал Тим.

– Пока, пока, – сказала Ирина и повернувшись, пошла.

Она должна была идти впереди.

Около доктора она оглянулась. За тёмно-зелёными фигурками Тима и Киры высилась матовая чёрная скала. А внизу – чёрные ленивцы и траки исполинской гусеницы.

Собиралась гроза.

С утра зарядил дождь. По стеклу стекали крупные капли. Небо заволокло низкими серыми тучами. Тёмный бор ещё больше потемнел и нахмурился. Могучий дуб возвышался из поникших метёлок ковыля и стройных свечей шалфея. А дальше простиралось широкое поле, до синей полоски далёкого леса. Где-то там в другом тракторе были Крис и Тим…

Ирина снова взяла себе каюту на общем этаже, но она была уже немного другая. В холодном воздухе слегка пахло сырым деревом и мшанками.

«Как в лесу», – подумала она, чуть потянувшись.

Вместо того, чтобы взять свои записи и идти в лабораторию, она разлеглась на кровати, накрывшись мягким верблюжьим одеялом. Она лежала на животе и смотрела в окно.

В горле слегка першило, и ничего не хотелось делать.

«Поспать бы сейчас», – вяло подумала она.

Но доктор Уэрр попросил её после завтрака посмотреть руку Торстена. Тот сунул её куда-то в гусеницу. Во время землетрясения.

«Олух царя небесного», – подумала она.

Ей захотелось чаю с малиновым вареньем. И совсем не хотелось вставать и вообще двигаться. Она ещё не поняла, что простудилась.

– Ира, вы где? – спросил Уэрр у неё в наушнике.

Теперь приходилось даже спать с наушником в ухе.

«Лёгок на помине», – подумала Ирина.

Ей было грустно одной, и серый дождь навевал грустные мысли.

– Здесь, – сказала она, подняв глаза на серые небеса за окном.

Она лежала, уткнувшись подбородком в вышитую подушку.

– А именно? – учтиво осведомился доктор.

Он не любил общаться с нарукавником.

– У себя, – вздохнув, сказала она.

Она вспомнила утреннюю Эйринну сегодня за завтраком.

– Вы сейчас заняты?

– Не… нет, доктор, – сказала практикантка в рейтузах и дырявой коричневой кофте с воротничком, чуть хлюпнув носом. – Не очень.

В наушнике было молчание.

«Пропал куда-то…» – грустно подумала Ирина.

– Хандрите, барышня? – произнёс голос Уэрра у неё в ухе.

– Просто лежу и смотрю в окно, – сказала она.

– И всё? – недоверчиво спросил доктор.

– И размышляю, – прибавила она.

«Сказать ему, что у меня зуб болит», – подумала она, взглянув на ползущую по стеклу каплю.

Машина делала то же, что и в тракторе Криса.

«Как они там…» – подумала она.

Кроме явной температуры, у неё действительно побаливал зуб.

..Наверно, тридцать семь и пять», – подумала она.

– Сейчас я вас навешу, – сказал мягкий баритон и пропал, как будто его и не было.

Она этого не ожидала.

«Вот ещё…» – подумала она.

Ей не хотелось подниматься и одеваться. В теле чувствовалась разбитость, как после дневного перехода на боевой практике.

«Надо аспирин принять», – подумала она, сев на кровати.

Верблюжье одеяло наполовину сползло на паркет медового цвета. Но ей не хотелось шевелиться, даже самую малость. В дверь постучали.

– Можно? – спросил Уэрр за овальной дверью каюты.

С той стороны в ней был круглый плафончик звукового общения. И с этой тоже… Он слегка осветился тёмно-зелёным светом.

– Ага, – сказала Ирина, растерявшись. Он был совсем недалеко.

Дверь открылась.

Уэрр был как всегда в белом с иголочки кителе с алыми нашивками ментора. На него обратились чуть покрасневшие круглые глаза за очками с прозрачной голубой оправой. Стёкла напоминали по форме каплю с хвостиком.

– Вы не плакали? – спросил он тихо.

Ему захотелось что-то для неё сделать, пусть даже неположенное по уставу.

– А что, нельзя? – сказала она, надув губы и нагибаясь за съехавшим на пол одеялом.

– Хм, – сказал сбитый с толку Уэрр. – Позволю себе заметить… Можно мне тут у вас присесть?

«Ну и пожалуйста», – подумала она, кивнув.

До него она явно лежала. но ему почему-то не хотелось уходить. Над бескрайним промокшим полем клубились сизо-серые тучи.

– М-мм… – начал он, не зная, что делать дальше.

Практикантка с чуть покрасневшими глазами смотрела на него в ожидании.

«Опять вляпался», – подумал он. – «Куда ты лезешь…»

– Вы лежали?.. – спросил он.

– Ага, – сказала она.

«Догадайся», – подумала она про себя.

– Просто я заболела, доктор, – сказала она. – Простудилась, наверное.

«А ещё доктор», – подумала она про себя.

Она и не думала плакать.

«А ещё доктор», – подумал он, чуть покраснев. – «Болван».

– Ну-ка ляжьте, сударыня, – сказал он, встав и пересев на её кровать. – На спину.

– Тридцать семь и пять, – сказал он, приложив ей ко лбу руку.

Ирина смотрела на него с подушки круглыми как у Буратино глазами. Она никогда не представляла его в такой роли. Одеяло валялось сбоку у стенки, открывая дыру у неё на рукаве.

«Ну и пусть», – подумала она.

– Дайте-ка руку, – сказал Уэрр.

Она протянула руку.

– Для начала принять два аспирина, – сказал он. – А завтра посмотрим. Да, и обязательно выпить чаю с лимоном. Две кружки. Где у вас тут буфет? Ах да…

Он встал, подошёл к деревянной дверце с фигурными окошечками и открыв её, разложил узкий столик на уровне живота.

– Ну вот и готово, милочка, – сказал он, поставив небольшой поднос на низкий столик у изголовья кровати, под окном обзора.

Поднос тускло блестел зеркальной сталью. На нём стояла белая фарфоровая кружка с крепким чаем и лежали два запасных кусочка сахара. В чае плавал жёлтый кружок подавленного лимона.

– Где же у вас тут… – озабоченно сказал он, осматривая толстый торец столика. – Ах, вот она где.

– Спасибо, – промолвила Ирина, снова садясь и опустив ноги в старых вязаных носках на пол.

– Только сначала таблетки, – сказал доктор Уэрр, положив перед ней два кружочка размером с леденец.

Ирина послушно засунула их в рот. Они были нежно-лимонного вкуса. Она вспомнила, что у них в тракторе аспирин был малинового цвета.

– Ну, не буду вам мешать, сударыня, – сказал Уэрр, видя, что она взялась за кружку. – Когда выпьете, я приду и сделаю вам ещё, хорошо?

– А вы… не будете пить? – спросила она, немного растерявшись.

Она вспомнила Эйринну сегодня утром на зарядке. Ковёр здесь в салоне был густой и пушистый, как новозеландская овчина.

Не то, что она…

– Я? – остановился он. – А почему бы и нет, в самом деле? А я вам не помешаю?

– Догадайтесь, – сказала она.

Доктор Уэрр потеребил свой красно-рыжий ус.

– Тогда не взыщите, – сказал он, слегка разведя руками. – Мне тоже хочется чаю. А коньяку у вас нет?

Ирина округлила глаза.

– Ах да… – виновато сказал он, зачем-то посмотрев на ещё не убранный чемодан.

Она хранила в нём всякие ненужные вещи, – вроде запасных очков и толстых маминых носков из желтоватой некрашеной шерсти.

– У меня есть рижский бальзам… – сказала она нерешительно. – Вон там, доктор… в чемодане.

Рыжеволосый доктор покачал головой.

– Вот вы чем увлекаетесь, милочка, – сказал он, направляясь к чемоданчику.

– Это мне один знакомый подарил, в отпуске, – сказала она, чуть покраснев. – Он сейчас в Риге работает.

Это внезапно придало её лицу особую прелесть.

– Откройте крышку, – сказала она. – Он там справа, где тёмно-синяя беретка.

На коричневой бутылке были слова на вымершем латышском языке с латинским шрифтом. Она была довольно маленькая.

– Ну что ж, попробуем, – сказал доктор, бодро поднеся свою кружку к губам.

Практикантка смотрела на него в ожидании, приоткрыв рот. Веснушки стали почти незаметны даже вблизи. Она сидела напротив него за маленьким столиком под окном обзора.

– А что тут написано, Ира? – спросил Уэрр, чуть-чуть отпробовав свой пахнущий душистыми травами чай.

– «Рижский бальзам. Старинный рецепт», – сказала она.

– Вот как, – улыбнулся доктор, потеребив свой бакенбард. – Вы не чужды лингвистике, моя милая?

– Нет, – помялась она. – Просто он мне сказал.

– А, – понимающе кивнул доктор.

Ирина подняла голову, и их глаза встретились. Доктор Уэрр потупил взгляд, посмотрев на подавленный лимон в своём чае.

Он был её куратором по линии ТО. Но она про это не знала. И не имела понятия о главном назначении этой службы. Вообще говоря, он не должен был переводить её из трактора Криса. Но бывают случаи… Шансов выжить у них было не больше одного к семи.

Последние дни он думал о своём назначении в этой жизни. Через месяц-другой, на «Скуллеа» его должны были посвятить в монахи-Наставники. Но он вдруг понял, что желание повлиять на судьбу одного человека у него было сильнее.

В данном конкретном случае.

Собственно, он уже всё решил – ещё там, на тракторе Криса. И для этого заставил себя пойти сюда из верхней рубки. Точнее, не сюда, а в лабораторию. Ему хотелось посмотреть на неё поближе. Но он совсем не знал, чем это чревато.

Лично для него. … – Ира, – мягко сказал Уэрр. – Можно задать вам один нескромный вопрос?

Он никогда не читал личных дел. Конечно, кроме служебного долга. На него ожидающе смотрели круглые зелёные глаза.

– Я вас люблю, – произнесла практикантка, и вдруг скривив губы, горько расплакалась.

– Тогда второй вопрос отпадает, – пробормотал он себе под нос, чуть покраснев.

Долговязый доктор Уэрр поднялся с места и подойдя к Ирине, по-интеллигентски взял и поцеловал её руку. По-другому он не умел.

Она мягким движением обхватила рукой его склонённую голову и прижала её к своему сердцу в коричневой кофте. Сердце Уэрра растаяло.

«Так просто», – подумал он, снимая с себя её руку, чтобы сесть рядом и посмотреть на родное и чуть заплаканное лицо с двумя веснушками у самого носа. В нём была его судьба.

– А откуда ты узнал, что я проснулась? – спросила Эйринна.

– Доктор сообщил, – сказал Торстен у двери. – А ему Кира сказала. Она координатор.

– Ну да, – сказала она.

– Нет, правда.

Он положил руку на дверь.

Док приказал сразу после завтрака идти в лазарет. Речь шла о предыдущей ночи. Хотя ему казалось, что прошла уже вечность.

– Куда это ты торопишься? – спросила она. – На перевязку, что ли?

– Угу, – кивнул Торстен.

Он уже минут пять не мог выйти из столовой на общем этаже.

Она закрыла посуду в мойке прозрачной крьшкой и подошла поближе.

– А ваш доктор случайно не шпион? – сказала она. – Он шпарит по-дански так же, как я.

– Что ты, дура, что ли, – сказал он, снова опустив руку. – Это у вас там на каждом шагу шпионы.

– А у вас троллей выводят, – сказала она, моргнув.

– А у вас… – начал он и осёкся.

«Вспоминайте меня…» – снова услышала она.

Словно в холодную зимнюю ночь. Оба замолчали. Только думали они совсем о разном…

– Ну пока, – сказал он наконец и снова поднял руку к бледно-розовой бархатной двери в квадрате из лакированного дерева.

Он чувствовал себя вшиво, как будто сел в гостях на горячий пирог с капустой.

– А ты здесь будешь? – спросил он, держа руку на двери.

– Как бы не так, – сказала она. – Всю жизнь мечтала.

Белобрысый парень немного растерянно постоял, смотря на неё. На тёмно-голубые глаза с густыми ресницами.

– Не умеешь ты с мужчинами обращаться, – вздохнул он.

Эти слова частенько повторял в шутку его отец. Он был лесником в Уппланде, и мог представить в лицах любого соседа или сказочный персонаж. Причём так забавно, что всегда вызывал у мамы мелодичный смех.

Дверь осталась закрытой.

– Подскажи, – сказала она.

– Ну-у, – пробормотал он, нажимая на бледно-розовый бархат.

Дверь сдвинулась, и он немного боком вышел из столовой, не в силах отвернуться от тёмно-голубых глаз с длинными ресницами.

В коридоре было совсем прохладно и пахло дождём.

Дождь всё лил, лил и лил.

Кира читала книжку про пиратов на верхней полке у себя в каюте. Полка была обтянута покрывалом из некрашеного грубого полотна. Вообще-то, книжка была не про пиратов, а про скитания и злоключения одного парня. Иногда они были довольно смешны.

Кира читала, прикусив губу, чтобы не рассмеяться.

Она была в короткой юбке и старой чёрной кофте с длинными рукавами.

«Как почивали? – спросил Джак у молодого маркиза.

«Пренеприятнейше, – ответил тот, стряхивая с себя колючки провансальского репья. – Как свинья в жидовском хлеву».

За окном всё лил дождь.

На речной глади были круги от пузырей, а по стеклу стекали в траву крупные капли. Обзор был на уровне мокрой травы, как низкое окно.

«… Роган схватился за ножку увесистой табуретки.»

Позавчера, за ужином после лесного пожара, доктор Уэрр назвал её «грозой табуреток». Снаружи густела ночь… Кира подумала о Маке с Питом. Может, они уже совсем близко, в системе… Она радовалась встрече, и это смягчало грусть от предстоящего расставания.

И тогда уже чуть старомодный доктор с ярко-рыжими разбойничьими бакенбардами останется здесь, на этой планете. Наверно, тарелка привезёт им замену с «Ромашки». И когда они ещё встретятся…

«А может быть, он погибнет…» – подумала она.

Но она в это не верила.

Дождь всё лил, лил, и лил.

И грустно ей было совсем не от того. И не от того, что по прозрачному окну стекали капли затянувшегося дождя. Постепенно наступала осень…

«А вот я не желаю, – ухмыльнулся жирный как боров причётник. – Эта девчонка моя.»

Этот Тим был неплохой малый. Только всё время улыбался. Он был совсем новичок, только с лунной базы. У старой Земли, в Солнечной системе.

«Хоть завязочки пришей», – подумала она.

Тим был в самом низу, в роторном отсеке главного преобразователя. Пора было делать профилактику всей силовой части. Это была работа дня на четыре, не меньше. Он работал с «книжкой» переносного пульта. Конечно, в основном всё было в ажуре, но сейчас он собирался наращивать слегка изношенный девятый цилиндр. Для этого он надел защитный костюм с лёгкой шлемомаской и разобрал три метра стены в широком осевом тоннеле с вогнутым потолком. Тоннель длиной метров в десять упирался в лифтовую нишу, через которую можно было пройти в главный продольный коридор. В середине стены тоннеля была дверца винтового трапа. Этот тоннель иногда называли «прямой кишкой». В отсутствие девушек.

Длинный прозрачный цилиндр был уже отведён на шарнире в сторону. Тим закрепил на нём распылитель и включил чёрную резиновую кнопку на громоздком инструменте в виде толстого разводного кольца квадратного сечения с двумя «лягушачьими лапами» ускорителей. От «лап» шли в стену металлизированные шланги.

Кольцо поблескивало матовой сталью.

Распылитель тихо зажужжал, замигав двумя индикаторами – зелёным и красным. Бросив на него снисходительный взгляд, Тим пошёл обратно, снимая на ходу неудобные защитные перчатки. Они были белые, как белые резиновые рубчики потёртого пола. На подъём по всему цилиндру распылителю требовалось три часа.

Coloniа…

По тёмному океану скользил большой корабль на изогнутых крыльях, со светящимися в темноте большими иллюминаторами. В беззвёздном небе клубились невидимые тучи.

Это был один из последних лайнеров дальнего следования, оставшихся от старого времени.

В могучем лайнере было всего двадцать четыре пассажира, и среди них Иоганн Фальк из далёкой снежной страны. Это был молодой парень в чёрном берете, вишнёво-красной бархатной куртке и заправленных в ботфорты джинсах.

Ему пришлось копить на это долгое путешествие целый год. Только билет компании «Вуастр» стоил двадцать шесть золотых ливонских марок. А ещё почти две недели пути из Санкт-Петербурга…

После безлюдных поросших лесами холмов южной Галлии Арль поражал своей многолюдностью. В нём было почти девяносто тысяч жителей.

По странному повороту судьбы Иоганн Фальк ехал вслед за боярышней Марией Растопчиной не в занесённую снегом Москову, а на грай света в вице-королевство Мальдонадо, где белошерстных слонов было больше, чем людей.

Иоганн сидел в салоне на верхней палубе, сунув вишнёвый чубук в отворот ботфорт, и вспоминал превратности дальнего пути. За всю свою жизнь он никогда не отлучался из дому дальше Ревеля, по делам своего отца.

А теперь…

Молодой парень вздохнул, вспомнив синеглазого старика с чуть покрасневшим словно от вечной простуды кончиком носа.

Последние зимы в Санкт-Петербурге были необычайно суровыми и снежными. В салонах поговаривали о большом Оледенении и замерзании всего Ботнического залива.

Это была самая модная тема.

В освещённом салоне на верхней палубе он был один-одинёшенек. Остальные пассажиры уже ужинали в салоне-ресторане внизу, у самой кромки гладких тёмных волн за большими круглыми иллюминаторами из сверхпрочного ремагита.

Когда-то давным-давно, когда в Швабии и Баварии ещё не рыскали по лесам стаи волков, такой материал делали для воздухолётов.

Но Иоганн про это не знал, а воздухолёты видел только на картинках в старых книгах. И ему не очень верилось, что они и вправду могли летать. Хотя об этом учили в лицее.

Он вспоминал, как за окном некогда бесшумного, а теперь дребезжащего полупустого спального вагона проплывали леса и горы Франконии и Маркоманнии, с изредка виднеющимся вдали над угрюмой зеленью елей и почти облетевшей красной листвой шпилем затерянного замка или церкви в одиноком селении.

Советник Шнитке говорил, что можно добраться и дилижансом или верхом, – но не так надёжно, как на поезде. И почти с такими же расходами.

А на поезде всегда наберётся человек пятьдесят пассажиров, не считая команды.

На второй и первой палубе не было ни души. На старинном лайнере пустовало около сотни кают. Иоганн спустился в нижний салон с коричневыми кожаными диванами вдоль стенок. За наполовину стеклянной дверью играла тихая музыка. Здесь сохранились даже старинные звуковые аппараты.

Лайнер чинили в АрЛе мастера Компании, знающие секреты старых вещей. По правде говоря, Иоганн не поплыл на дешёвом паруснике не только из-за трёхмесячного пути и большей опасности от бурь. Ему втайне хотелось своими глазами увидеть чудеса старинной техники.

А парусник с машиной был лишь немного дешевле лайнера. Поэтому он проработал в мастерской отца лишний месяц. Садясь за пустой столик у большого иллюминатора, юноша немного загрустил. Он вспомнил своих родителей и сестру в далёком северном городе у замёрзшей реки под белым снежным покровом.

И глаза тоненькой как былинка семнадцатилетней девочки.

И пожалел о том, что истратил деньги на этот лайнер вместо того, чтобы купить автоматический «ругер». Его новенький мушкетон стоял в двухместной каюте за дверцей зеркального стенного шкафа с блестящими медными ручками.

Его порция была уже на столе. Поодаль за потёртым буфетным прилавком улыбнулась симпатичная полноватая стюардесса по имени Алина.

Сегодня на ужин была жареная треска с картофельным пюре, бутерброд с чёрной икрой и компот из сухофруктов. И по желанию – чай.

… Крис сидел всё в той же нижней рубке. Мелодично звенел сигнал наружного вызова. На обзоре внизу пульсировал сиреневый кружок размером с кулак.

Coloniа растворилась в воздухе.

Дождь уже кончился, но трава за окном была совсем мокрая. С неё так и сыпались капли. Небо в углу справа чуть-чуть прояснилось бело-голубыми разводами. Обзор был на уровне человеческого роста. Крис вскочил, схватившись руками за пульт. К наружному вызову присоединился внешний, от доктора Уэрра. Рядом с сиреневым кружком замигал и лазоревый огонёк.

– Здравствуйте, товарищи, – сказал с пульта незнакомый мальчишеский голос.

Крис мигнул от неожиданности.

Пит задумчиво жевал орешки в шоколаде. Вообще-то он предпочитал просто орешки, но других под рукой не было. После Ильмы они должны были идти снова на Мею, и мэтр Соколов достал свой неприкосновенный запас. Хотя раньше он этого никогда не делал.

Мак ползал где-то в подполе, «вытирая пыль» с ёмкостей, батарей, движков, сердечника и прочего технического хозяйства. Он считал, что это мужская работа. Пит тоже так думал, но был вполне доволен своим положением здесь, в каюте.

В отличие от Мака, ему никогда не было скучно. Он полулежал, прислонившись спиной к прохладной кожаной стенке и наблюдая за безмолвной сменой созвездий на экране обзора. И жалел, что воскресенье только один раз в неделю. Для сверхприближения машина давала логическую модуляцию, но отсюда из системы Ре Гею и Арес было видно в натуральном увеличении. Как Утреннюю звезду на ночном небосводе. Коротко прозвенел где-то под столом сигнал, и голос Мака сказал: