Текст книги "Царская рать"

– Готово, док, – сообщил парень в белой гимнастёрке.

Кира скептически посмотрела на него.

– Измазался весь, – сказала она.

Они были уже пристёгнуты.

Вездеход повело в сторону и наклонило под углом в тридцать градусов. Он оторвался от земли. У них в обзоре верхушки скал качнулись вниз, открывая салатовую полосу реки меж отвесными скалистыми стенами.

– Знаю, Торстен, – ответил откуда-то мягкий баритон.

Из рубки наверху.

А прямо перед ними, чуть ниже, по реке шёл матовый вал светло-зелёной воды. Это было потрясающе. Вездеход вздрогнул, чуть упав вниз, и снова пошёл вверх и назад. На секунду на просторном как небо обзоре осталась одна небесная синь.

– У-ух, – невольно выдохнула девушка со снятым шлемом в руке.

Ей показалось, что он сейчас перевернётся. Торстен весело смотрел вперёд. Он любил приключения… хоть и опасные.

Особенно опасные.

– Семь баллов, – сообщил он. – Ещё толчок идёт.

Откуда-то смутно послышались тупые удары, как камешки по песку. Взбесившийся поток бросал в вездеход град тяжёлых глыб.

– Сделай звук, Торстен, – сказала Кира.

Она шевелила губами, читая красные надписи на экране. Их стало гораздо меньше. В середине ушла в сторону светло-зелёная река и дальний берег с тёмными карликовыми соснами.

И скалами.

На обзоре осталась одна небесная синь, сразу сменившись картиной ущелья с бурлящим салатовым потоком далеко внизу. Торстен набирал комбинацию на пульте.

Вездеход поворачивал.

– Готовность к бою, ребята, – сказал голос Уэрра.

Торстен недоумённо посмотрел на Киру. Она ответила ему взглядом наивных синих глаз. Торстен понял… он вспомнил про геонаводку.

– Есть, док, – сказал он.

Кирин шлем качался пристёгнутый к подлокотнику. На экране вместо неба разворачивался приближаясь хвойный лес. Вездеход неровно шёл на снижение, слегка опустив корму. Мягкий ковровый пол бледно-вишнёвого цвета в нижней запасной рубке шёл вниз к двери позади них. Громадный кедр с чешуйчатой красноватой корой закрыл ветвями обзор, и под чётко различимый хруст, сминая вековые деревья, трактор осел на землю, немного накренясь вперёд и вбок.

– Приехали, – сказала Кира.

Но красные надписи не погасли.

ЭВМ не могла определить вероятность нового толчка, метаясь между нолём и половиной, на полукруглом зелёном графике внизу окна. Торстен пожалел, что нет времени на разработку. Трактор дёрнулся и поехал. Склон шёл вниз, но экран перед Кирой то поднимался, то падал. Снова началась медленная качка, и на экране снова появились словно мохнатые тёмно-зелёные хвойные дебри на высоте двенадцати метров от земли. Они уходили вниз, частично открывая небо и заменяясь такими же мохнатыми дебрями. Вездеход с лёгкостью ломал деревья в три-четыре обхвата, качаясь словно на ухабах.

– Идите сюда, – проговорил мягкий голос Уэрра.

Кира начала отстёгиваться, посмотрев вправо на серую стенку с кожаной дверцей лифта. До неё было метра два. Она взяла свой оцарапанный шлем и встала на качающийся как в бурю бледно-вишнёвый ковёр пола.

– Пошли, – сказал Торстен, ухватившись за спинку её кресла, чтобы не упасть.

– Садитесь, Кира, – пригласил доктор Уэрр, увидев показавшуюся из лифта девушку.

Вездеход полз вверх по дремучему вековому лесу.

Она отпустила края дверного проёма и перебралась в ближайшее кресло. Торстену пришлось добираться дальше. Кира с интересом смотрела, как он, балансируя и ни за что не хватаясь, идёт по вздымающемуся как палуба полу. Доктор проводил его взглядом и отвернулся к экрану. Дверца лифта мягко защёлкнулась. Этот лифт был такой же, как и наружный, – освещенная труба с подъёмником. Только «пятачок» не с алой резиной, а с зелёной.

Кира привесила на спинку свой шлем, а Торстен первым делом уставился на красные цифры внизу экрана. Машина наконец определилась, установив вероятность толчка в двенадцать процентов на следующие два часа.

– Какая точность, – съязвил Торстен.

– Записать ему поощрение или порицание? – задумчиво сказал доктор, глядя на обзор.

– Почему? – притворно спросил Торстен.

– Вот и я так думаю, – сказал доктор, скосив глаза на Киру.

– Ничего ему не надо, – сказала она. – Лучше оставьте его без ужина.

– Вы же первая, барышня, понесёте ему тайную передачу, – грустно покачал головой доктор. – Но я подумаю.

– Я и так худой, – сказал Торстен, слегка порозовев. – Не то что некоторые.

– Ты на кого это намекаешь? – возмутилась Кира.

Позавчера она показывала Торстену свой фотоальбом, в котором был её дядя, сорокалетний здоровяк в форме Имперской стражи.

– На свою бабушку, – огрызнулся Торстен.

– Ты не прав, мой друг, – сказал доктор Уэрр. – Это невежливо.

Он ожидающе замолчал.

– Извини, – буркнул Торстен.

– Обещай, что больше не будешь, – сказала Кира.

– Чего? – спросил парень.

Доктор Уэрр подтвердил вопрос, заинтересованно оглянувшись.

– Ну… не слушаться старших, – сказала она, не поняв вопроса.

– Обещаю, – невольно улыбнулся Торстен. – И тебя тоже, поняла?

– Угу, – кивнула Кира.

– А в этом что-то есть, – сказал доктор Уэрр, посмотрев на них по очереди с довольной улыбкой. – Хотя и стилистика хромает. – Будем считать, что вопрос исчерпан, – добавил он.

Трактор ехал, чуть накренившись на левый бок. Торстен опустил взлохмаченную голову, сосредоточенно рассматривая свою руку. Свой шлем он бросил в нижней рубке.

– Доктор, у меня синяк, – сказал он.

– Ты свободен, – сказал Уэрр.

Он изучал сиреневую информатику повреждений. Обшивка была цела, хотя кое-что и пострадало внутри под вмятинами от глыб. Особенно большая лучевая пушка на корме.

– Ты что, спятил? – сказала Кира, добравшись до Торстена и вцепившись в его кресло. – Идём в лазарет.

Ладонь между большим и указательным пальцами наливалась густой синевой.

– Давай лучше лёд положим, – сказал он.

– Пошли, – потянула его Кира за измазанный рукав.

– Торстен, – оглянувшись, чуть покачал головой Уэрр.

– Слушаюсь, – пробурчал Торстен.

– Не забудьте про аврал, – сказал Уэрр, ещё раз обернувшись.

Дверца лифта защёлкнулась за ними. Снова явственно запахло персиками. На спинке Кириного кресла болтался её шлем.

– Мистика, – пробормотал доктор Уэрр, слегка откинувшись назад и поборов искушение задрать ноги на пульт.

Он всё ещё изучал список повреждений, держась за штурвал правой рукой, с большим пальцем на вогнутой жёлтой клавише. Большую пушку можно было исправить. Но только остановившись часа на четыре и послав Торстена с Кирой на крышу. А трактор был в боевой обстановке второй степени.

Учитывая сегодняшнее…

Он посмотрел в левую сторону экрана, где мелькал отчёт о землетрясении. ЭВМ пока допускала искуственное происхождение с такой же лёгкостью, как и естественное. Вездеход снова двигался вверх по заросшему могучими тёмно-зелёными кедрами склону. Уэрр вгляделся в потемневший экран и вдохнул полной грудью живительный лесной воздух. За окном собиралась гроза.

Наклон пола дошёл до 40°.

«Камень, что ли», – подумал Уэрр.

Машина подрезала стволы, чтоб не становиться на дыбы. Вообще-то они не представляли трудности для девяти миллионов лошадиных сил, но иногда ей просто не хватало собственного веса, особенно на подъёмах. На экране был значок СВЧ, а на штурвале горел маленький оранжевый огонёк.

Уэрр хотел спросить «как дела», но решил не беспокоить лишний раз молодёжь.

«Пускай сами», – подумал он.

– Это хуже, чем ты думаешь, – сказала Кира, повернув поудобней его ладонь.

За время своей не очень долгой службы она прекрасно усвоила одну вещь: любой солдат боится остаться калекой, а не смерти.

– Ты думаешь? – с тревогой произнёс Торстен.

– А теперь ложись в постель, – сказала Кира, быстро сделав три укола и обмотав руку специальным пластырем.

– Ты чего? – упавшим голосом сказал Торстен, ещё не сознавая до конца сказанного, но уже с нехорошим чувством внутри.

Проснулись смутные ассоциации с деловито жужжащими пчёлами за низкими окнами и воблой под подушкой. Настроение было испорчено.

Как будто его отправили спать в новогоднюю ночь.

– Отстань, – сказал он.

– Доктор, Торстен не хочет ложиться, – сказала Кира, нажав на кнопку у себя на запястье.

– … Зачем? – не сразу отозвался доктор Уэрр.

– Ну… ему надо лежать в лазарете, – объяснила Кира.

– Это необходимо? – спросил доктор Уэрр.

В его голосе было лёгкое удивление.

– Я же здоров, – вставил Торстен, чувствуя искреннюю обиду.

Как в далёком детстве, когда его обманули, подсунув пустой фантик вместо конфеты. После ёлки в МИДе, где работал его папа.

– Замечание, Торстен, – сказал доктор Уэрр.

– Ему нельзя шевелить рукой, – сказала Кира. – А мы с вами и так справимся, – добавила, она, показав Торстену язык. – Без него.

– Ну, потерпите, товарищ, – сказал Уэрр тоном искреннего сожаления. – Только будьте начеку. Считайте себя на дежурстве. И слушайте своего доктора.

Воцарилось молчание. Кира укоризненно глядела на Торстена. Он молчал, уставившись сквозь серую кожаную стенку кабинета.

– «Доктор», – фыркнул он, встретившись с девушкой взглядом.

Как две стрелы из одного колчана.

Они сидели за процедурным столиком в небольшом углублении стены. За Кирой соединялся с потолком гладкий медсканнер желтовато-серого цвета. В отверстие сканнера за её плечом виднелась овальная дверь лазарета.

– Переставь нарукавник, – сказал он, положив на стол руки и прислонясь плечом к серой стенке.

– Ну, чего ж ты не ложишься? – спросила она, пристегнув ему нарукавник и встав.

– Мне и так хорошо, – сказал Торстен.

Она остановилась, не зная что делать.

– Сейчас, – буркнул он, увидев упрёк в её глазах. – Куда?

– Куда хочешь.

Она балансируя подошла к тумбочке, включив общий экран. Вездеход опять полз вверх, чуть накренясь на левый борт. Пол стал покатым, как горка. Он подскакивал под ногами, ощутимо передавая неслышимый треск. На экране стояла серая стена ливня. Сверкнула первая молния.

– Подожди, – сказала Кира, уцепившись за ручку на гладкой поверхности тумбочки и случайно ткнув пальцем в какую-то кнопку.

На обзоре внизу замигал красный сигнал. Вездеход ухнул вниз, уменьшив наклон. Кира спружинила ногами, как на качелях.

– Пошли, – сказала она, подойдя к Торстену по прыгающему полу.

Торстен взял её за руку и спокойно дошёл до своей кровати, которую она ему выбрала. Ловко подогнув колено, он поддержал девушку, когда пол снова вдруг пошёл вверх.

– Спасибо, – сказала она.

– А теперь что? – сказал Торстен, сев на кровать.

Кира села на кровать напротив, и держась за тумбочку, набрала комбинацию на её округлом кожаном боку. Сверху на тумбочке был вдавленный столик в виде серого эмалевого подноса с бортиками. На нём одиноко стояла шахматная пешка.

Кровать Торстена начала изгибаться, образовав нечто вроде кресла.

– Я тебя пристегну, – сказала Кира. – Только тебе нельзя шевелить рукой. – Подожди, – сказала она и пошла в операционную за лёгкой раздвижной дверью.

– Угу, – сказал пристёгнутый Торстен. – Принеси заодно кеды! – прибавил он, войдя в свою роль.

Пол снова начал вздыматься, и его ноги оказались на уровне головы. За экраном свирепствовала буря. Там было почти темно, по сравнению с уютным светом лазарета.

– Не болтай, – сказала Кира, скрывшись за открытой раздвижной дверью из тёмных лакированных планок.

Чёрные сапоги девушки неслышно ступали по мягкому серому ковру. Они были высотой до половины колена. Такие же, как и у него.

– Наклонись немного, – сказала Кира с повязкой в руках, схватив его за плечо, чтобы не упасть.

Торстен оторвался от рассматривания своих чёрных сапог с тупыми носами и дал ей повязать себе руку. Он немного задумался.

– Тебе никуда не надо, Эрик? – спросила она, стоя возле кровати и чуть нагнувшись к ручке на тумбочке.

– Не беспокойся, без тебя доберусь, – сказал он. – Спасибо, Кира, – добавил он, пожалев девушку. – А кеды принесёшь?

– Я тебе лучше тапочки дам, – сказала Кира.

Вездеход чуть съехал вбок, как будто на огромных брёвнах, и снова упорно пополз куда-то, накренясь на левый борт. Достав тапочки из стенного шкафа, Кира села на кровать, сменила ему обувь и положила сапоги в стерилизатор под кроватью, время от времени хватаясь за что попало. Стерилизатор был похож на холодильник со сдвижной деревянной дверцей.

– Ну, я пошла, – сказала она. – А то меня Уэрр ждёт.

– И долго мне здесь торчать? – полюбопытствовал Торстен.

– Сутки, – сказала Кира, держась за спинку его кровати. – А там видно будет.

– Я тебе обед принесу, – сказала она, поглядев на зелёные стрелки.

– Передавай доку привет, – сказал Торстен, устраиваясь поудобнее.

– Да ну тебя, – сказала Кира и ушла.

Уэрр что-то мурлыкал себе под нос, время от времени поглядывая на складной экран перед собой. Там Кира возилась с Торстеном в уютном салоне лазарета. А на обзоре шумел лес в тёмной пелене дождя, с оглушительным треском возникающих из тёмно-зелёных ветвей двухметровых стволов и белыми вспышками молний.

«Крутится, вертится, хочет упасть…» – напевал он, наблюдая разбушевавшиеся стихии.

Вероятность толчка упала почта до ноля.

«Если машина не врёт», – подумал он.

– Вот и я, доктор, – сказала Кира, появившись из лифта.

Вездеход завис в пустоте и начал падать. Секундное состояние невесомости сменилось ощущением погружения, как будто они нырнули в воду. Ещё через мгновение погружение закончилось, они закачались, как на волнах, и машина пошла ровно вниз. На экране за серой мглой, в необозримой дали над сплошной тёмной зеленью качались миниатюрные верхушки лесных великанов. Кира смотрела на них, широко раскрыв глаза. Словно она сама парила под такими далёкими облаками. И ей надо было вон на ту крохотную качающуюся верхушку, насквозь промокшую от дождя, с еле различимым красноватым стволом.

Она стояла и смотрела, слегка раскрыв рот.

Дверь лифта под её рукой послушно оставалась открытой. Чёрная громадина в сером ливне шла на снижение плавно, как самолёт.

– Садитесь, Кира, – предложил доктор, обратив к ней длинное доброе лицо с рыжими бакенбардами.

– Я… ну ладно, – сказала она и прошла к своему сиденью.

Пол под ногами почти не колебался.

– Ну как там наш товарищ? – спросил Уэрр мягким голосом.

В нём было что-то от вкрадчивого экзаминатора.

– Сильное повреждение тканей, с двумя трещинами, – робко сказала она. – Я думала, может быть омертвение…

– Не стесняйтесь, Кира, – сказал Уэрр., как-то по-детски улыбаясь. – Я ведь не хотел вас смущать.

– А какая густота? – спросил он, чуть помолчав.

– 0,3, – ответила Кира.

– Ну, я думаю, обойдётся, – добродушно сказал он.

– Торстен, включи себе рубку, – добавил он, обратившись к экрану.

– Есть, док, – бодро отозвался голос Торстена.

Он что-то жевал.

– Чего ты там жуёшь? – спросила Кира.

– Что в тумбочке нашёл, – сказал голос Торстена.

– А рукой не шевелил? – озабоченно сказала она.

– В пределах разумного, – ответил Торстен из недр сухопутного корабля.

– Доктор, – растерянно сказала Кира.

– Торстен, я подтверждаю лечение, – строго сказал Уэрр, повернувшись к складному экрану на пульте. – Изволь слушаться.

– Есть, док, – сказал Торстен не так бодро.

Чёрная гора трактора приземлилась на лес, ломая с треском могучие трёхсотлетние кедры. Девушка и не заметила, что в рубке был включён звук. «0,2», – прочитала она на экране внизу. Зелёные буквы переливались, точно жидкий малахит. «Вот оно что», – подумала она про ровный шелестящий шум.

Вездеход снова поехал, с еле заметным наклоном пола вперёд. Дверь рубки позади стала немного выше них. На экране появились сразу три тёмно-красных ствола и почти одновременно хрустнув, стали падать вперёд в серую пелену дождя. Стало немного светлее. На одном из стволов Кира заметила мохнатого зверя.

Обзор был на уровне трёх метров от земли.

Хруст стал гораздо слабее. Кира покосилась на Уэрра. Полыхнула ослепительная молния и почти тут же раздался несильный гром.

«Вполголоса», – подумала Кира.

Уэрр молча смотрел вперёд.

«Вот странно… и здесь то же самое», – подумала она про девственный хвойный лес.

Но деревья были какие-то тонкие, всего полметра толщиной. Стало ещё светлее… Уэрр молча смотрел вперёд на сереющий дождь над кочковатой зелёной степью. Прибитая дождём трава вдруг поднялась вплотную к ним, и внизу на экране появилась чёрная, местами мутная полоса. В ней что-то барахталось.

У Киры появилось ощущение зыбкости.

Впритык к стеклу лежали под дождём длинные широкие травинки болотных растений, как будто она смотрела на них, лёжа на пузе.

– Хм, – смущённо сказал Уэрр.

Пол под ногами слегка задрожал, и вездеход со слабым чавкающим звуком снова чуть поднялся и поплыл над травой, словно древняя машина на воздушной подушке.

Кира поняла, почему он смутился.

Она очарованно смотрела на звездолётчика в белой форме. Перед ними расстилалась кочковатая равнина в серой пелене дождя.

* * *

– Надеюсь, вы понимаете, что от вас требуется, – сказал советник первого ранга Лунц. – Рота охраны в вашем ведении.

– Знаю, – развязно сказал обер-лейтенант Родлин.

– Почему же ваши солдаты что-то болтают? Намекните им при случае, что вам всё известно.

– Ладно, – сказал Родлин. – Этот Арвидас у меня в печёнках сидит. Если б не он…

– Без него нельзя, к сожалению, – отрезал Лунц, подняв на него бесцветные глаза. – Вы свободны.

– Вы сегодня будете в салоне? – спросил Родлин, встав.

– Нет, – сказал Лунц. – У меня много работы. Кстати, проверьте сегодня Шваммера. Не забудьте.

– Есть, херр полковник, – сказал Родлин, щёлкнув каблуками.

Лунц проводил его взглядом и устало потёр лоб и морщинистые веки. Сегодня ему предстояло писать годовой отчёт и очередное донесение в Центр. Он придвинул к себе тонкое табло логоса. Оно загорелось нежно-зелёным светом.

«Канцелярия Министра по Техническому Сотрудничеству…» – начал он.

Рука привычно набирала стандартные строчки заголовка.

«Годовой # 16», – закончил он и посмотрел в распечатку учёного совета.

«Экспериментальная часть», – пробормотал он про себя, пошевелив мягким носом словно от понюшки табаку. – «Результаты за 434 г. А»

«За истёкший год особи первого поколения обоих полов достигли 15–16 лет. Вывелось второе поколение первичного, вторичного и перекрёстного происхождения с межвидовыми вариациями. Результаты по физическим, психическим и интеллектуальным характеристикам были весьма интересными…»

«Это мы выпустим», – пробормотал он себе под нос, почесав сероватую лысину.

Под потолком нежно прозвенел сигнал гонга. Было пять часов вечера.

Вздохнув, Лунц поднялся с места и мягко ступая коричневыми юфтевыми сапогами, подошёл к выпуклым дверцам встроенного буфета. Они матово поблескивали эмалью болотного цвета.

«Родлин уже в биллиардной ошивается», – подумал он.

Отворив левую половину, он достал оттуда закрытый поднос из лёгкого пенопластика. Поднос приятно грел руку. Мысли советника отвлеклись.

Он вспомнил об Улле и немного разомлел.

«Слишком много прыти у этого молокососа, – подумал он. – Надо будет его укоротить».

Кабинет главного советника Станции был в форме неправильного кренделя. В глубоком зеркале вогнутой стены он видел слегка изгибающуюся двустворчатую входную дверь с блестящими как золото краями. Она была обита изумрудным бархатом.

На обширном поле серого стола с тёмно-красным и зелёным квадратами для бумаг ароматно дымились тефтели с густой красной подливкой. Советник благодарно потягивал носом от удовольствия. Руперт и на этот раз постарался исправить положение.

Советник был на диете.

– Херр Лунц, к вам Ульфилас, – приглушённо сказал голос с окаймляющего стол серого пульта с двумя тёмными экранами по бокам.

– Меня нет, – сказал слегка поморщившись Лунц.

– Понял, – тихо сказал голос.

Эти армейские повадки вызывали в нём брезгливое раздражение. Помедлив, он снова принялся за восхитительные тефтели, разрезая их на половинки и аккуратно накалывая на вилку с округлой серебряной ручкой. Он был чем-то недоволен.

«Надо доложить о нём в Центр», – подумал он, жуя мягкую сочную тефтелю с чесночным соусом.

У него не выходило из ума неуловимо нахальное лицо с чёрными усиками. Советник не любил делиться своим добром, включая доминату. Во всяком случае, не так.

Шёл третий год его пребывания в этой дыре. Условия здесь были неплохие, но… в системе не было ни единого линейного астролёта. А ещё эти… Лунц невольно поёжился от явственного ощущения лёгкого морозца вдоль спины. Левый экран на пульте бледно осветился, тихо прозвенел сигнал, и по нему пошли буквы.

«Легки на помине», – подумал Лунц, суеверно подув через левое плечо.

Он не верил в сказки про ад, но многолетние привычки брали своё. Ещё с детства, когда противная строгая нянька пугала его Букой и Чертякой.

Он пошлёпал мясистыми губами.

Это была внеочередная связь. Ощущение морозца слегка усилилось. Но к этому он давно привык. За это здесь и платили тройную ставку, не говоря уже о других льготах. «Sine qua non», как любил выражаться опер-интендант Ференц Магер, откупоривая очередную бутылку.

«Противная сторона, – прочитал он. – Лунные спутники закрыты. Лунная станция закрыта. Связь с планетой 4 закрыта. Земные спутники заменены. Планетоход А движется к планетоходу Б. Планетоход б1 движется к планетоходу Б. Конец сообщения.»

Лунц проглотил очередную порцию и протянул руку за изящной белой чашкой в нишу стола. В ней было горячее кофе со сливками. Совсем немного, пол-порции. Лунц откинулся в мягком кожаном кресле со спинкой до головы и с наслаждением отхлебнул густой ароматный напиток.

Он не любил пить кофе во время еды.

Приятно расслабившись, полулёжа в мягком кресле как в тёплой пуховой перчатке, он поразмышлял некоторое время о будущем назначении в стольном городе Рагнахайме. Если всё будет, как сейчас. Осталось уже немного… Скорее всего, в башне короля Локка.

Советник слегка прикрыл глаза.

Громадная квадратная башня из массивных почерневших камней светится узкими глубокими окнами кабинетов и залов. И прохожие молокососы изредка оглядываются на далёкий желтоватый свет, замирая от сладкого любопытства и сознания своего ничтожества. На миг он как будто вернулся в далёкое прошлое.

А у него будет своя гостиная…

Допив кофе и вложив чашку в глубокую нишу, он оглянулся на мягкий как лепёшка чёрный кожаный диван в уютном тупичке кабинета у себя за спиной и снова принялся за работу. Но мягкий диван со складками и нежные лайковые подушки в форме округлых квадратов ещё некоторое время оставались в его воображении, так что он сладко причмокнул, слегка навалившись на подлокотник. Справа от него был полукруглый закуток для работы с логосом, с низким вогнутым потолком из разбитого на квадраты матового стекла.

Матовые квадраты были белые и пастельно-розовые.

Жирные пальцы советника побежали по клавиатуре. Предстояло посидеть ещё часа два-три. А потом ещё сходить в нижний уровень к Морданчику. Доктор Хайзе докладывал на прошлой неделе… но сначала надо посмотреть самому. Отчёт может подождать до субботы.

Думая о своём, Лунц почти автоматически набирал на логосе годовой отчёт. Собственно, его дело было только проверить и подписаться, как куратору Станции. Ну и вставить пару-другую замечаний и выводов. Тут и была вся соль.

По лицу главного советника скользнула тень самодовольной улыбки.

«Хорошо бы успеть с Морданчиком», – подумал он. – «Если это включить в итоговый рапорт…»

Конечно, перспектива здесь сидеть ещё год не приводила в восторг, но дело стоило того. Тут уже пахло Рейхсканцелярией… Если не опередят на других станциях или ещё где-нибудь. В «Плутоне» или «Нептуне». Как главный советник «невидимого» Министерства, Лунц был осведомлён о многом, хотя и не официально. И поэтому носил в себе неотключаемый вживлённый терминатор. Как и все советники субколлегиального уровня.

Справа появилось длинное и чуть ленивое лицо фон Шницзекера.

– Лунц, вы пойдёте сегодня вниз?

– Часа через полтора, – сказал Лунц, взглянув на время внизу экрана.

– Я с вами, если не возражаете, – сказал советник СИС.

– Не возражаю, – коротко ответил Лунц.

«И чего ему надо?» – подумал он.

– Зайдёте в бар? – спросил фон Шницзекер, улыбнувшись ленивым лицом.

– Хорошо, – сказал Лунц и отключил связь.

Скучающий адъютант внутренней службы вскочил на ноги и вытянулся, красиво отдав честь. Это был Харриер, всегда дежуривший во вторую смену. Кивнув, Лунц вышел из приёмной в подъездную нишу ярко освещенной улицы. Ниша простреливалась насквозь не только микрокамерами, но и оружием трёх видов. Вдоль стен, плавно переходящих в потолок, горели два ряда круглых плафонов. Время от времени левая стена отступала, образуя широкие ниши с ведущими в кабинеты администрации двустворчатыми дверями. В ста саженях от него улица упиралась в массивные двери малого зала. Общие помещения располагались выше, на втором уровне.

В это время все кабинеты были обычно пусты, кроме кабинета дежурного куратора и адъютантов в приёмных. Нa улице никого не было.

– У него губа не дура, – донёсся до советника зычный голос из ниши регулярной охраны на правой стороне напротив приёмной Лизингофа.

Раздался смех.

«Кто это там так разорался?», – мстительно подумал он, неслышно ступая мягкими сапогами.

Двое солдат сидели за столиком лицом к улице, а третий развалился на полукруглом диване в глубине во всю ширину ниши и явно спал. Диван был длиной в три человеческих роста, и нарушитель разлёгся в аккурат посередине. В момент, когда Лунц его увидел, от головы спящего отскочила метко пущенная пробка от стоящей на столике бутылки с лимонадом «Киршвассер». Впрочем, бутылки были три. Через секунду верзила саженного роста стоял, осоловело уставившись в лицо советнику и нащупывая руками отсутствующее оружие.

– Встать, – тихо сказал советник, хотя все уже стояли, вытянувшись в струнку.

– Херр полковник, капрал Зиммлиц. На посту происшествий нет, – отчеканил левый у столика.

– Вы, – указал Лунц пухлым пальцем на верзилу.

– Ваппенлейтер Линц, – громко и хрипло отчеканил тот, щёлкнув каблуками.

– Под арест, – произнёс Лунц тем же голосом, дёрнув губой и внимательно посмотрев на двоих у дежурного столика. – А вам – взыскание. За болтовню на посту, – добавил он, повернувшись ко второму солдату у столика. – Исполнить после смены.

– Ваппенмейстер Роде, – зычно отчеканил тот, не пошевелившись и не отводя от лица советника отсутствующий взгляд.

– Знаю, – без выражения сказал Лунц и скользнув глазами по верзиле у дивана, пошёл дальше.

Капрала Зиммлица он знал по вечеринкам у доктора Гроссе. И знал, что это он бросил пробку. Он был племянником какой-то шишки в СД.

В следующей нише справа был уже открытый заказанный лифт. Слегка мигнув светящейся малиновой полоской вдоль потолка, он плавно пошёл вниз. Между первым уровнем и нижними этажами было двадцать саженей скальной породы – чёрно-серого гранита.

Здесь внизу был широкий коридор немного другой конфигурации – как тоннель под аркой моста. Вогнутый потолок светился белым матовым светом. А далеко наверху под синим осенним небом колосилась доисторическая алтайская степь. До неё было так же далеко, как от неё до облаков.

Отсюда.

Свернув в сводчатую нишу, Лунц оказался в полутёмном зале бара. Он был почти пустой. В круглом закутке в дальнем углу скучал фон Шницзекер, лениво пересчитывая кисточки на бахроме своего кошелька. Он сидел у круглого стола посреди закутка, вытянув под него длинные ноги. Полированный стол блестел красным деревом.

Этот закуток называли «пятачком».

– Моё почтение, – сказал он, сделав вид, что привстал к отклонившему деревянную дверцу коллеге.

Дверца была как в древних салунах киностудии «Свартборд».

– Всё играетесь со своим кошельком, – заметил двусмысленно Лунц, садясь напротив на красный кожаный диван.

Диван опоясывал закуток вдоль бежевой стены и полукруглой красной перегородки из лакированного дерева, почти в рост человека.

– Безобразие, – проворчал себе под нос Лунц, покосившись в сторону бара шагах в двадцати от них.

Домината сидела на крутящемся табурете по ту сторону стойки, полуразвалясь спиной к буфету с резными окошками, и полузакрыв глаза, казалось, дремала. В ушах у неё были невидимые наушники.

«Ниела», – отметил он про себя.

Он знал по именам всех обитателей своего пункта.

– Как у вас дела с теми двумя? – негромко добавил он.

Бар был виден за низкой крутящейся дверцей закутка.

– Эти? – протянул долговязый Шницзекер. – Пока никак, – щёлкнул он языком и замолчал, словно ожидая дальнейших расспросов.

«Вонючая привычка», – подумал Лунц, зорко следя за Шницзекером колючими глазками.

Он был уверен, что у того считывающая машинка. К сожалению, этот выскочка майор был особоуполномоченным СИС. По-настоящему он подчинялся только своему ведомству на Сканде.

– Что будете пить? – услужливо спросил фон Шницзекер.

– Ничего, – холодно сказал Лунц. – Я занят. Вы пойдёте со мной?

– Если вы не возражаете, – протянул тот, потягивая из соломки свой розовый коктейль.

– Ну пойдёмте.

Из неосвещённой ниши светлого коридора в бар забрели двое в бежевой форме Оперативного отдела Министерства. Вообще-то отдел был штатский, но в проекте «Уранус» учёная братия зачислялась на военную службу. В Министерстве далеко не все знали о существовании этой формы, не говоря уже о том, чтобы видеть её.

Тот, что повыше, мельком осмотрев уютный полумрак помещения, заметил в кабинке большую полуосвещённую лысину Лунца. Он что-то пробормотал про себя, и они с товарищем направились к доминате. Это был Поппензайдер и один из его молодых сотрудников. У стойки витал лёгкий запах дорогих ароматических сигарет.

– Пойдёмте, – согласился фон Шницзекер и словно нехотя поднялся, выпростав свои длинные ноги из-под тяжёлого крутящегося стола из красного дерева.

Проходя мимо стойки, они издалека кивнули двум учёным мужам. Молодой был слегка под хмельком. Но в «Уранусе» на многое смотрели сквозь пальцы, хотя и неофициально.

«Старый х..», – подумал Лунц про Поппензайдера.

Ему тоже нравились доминаты с Донны. Такие, как Улла. Но в Ниеле было нечто… особенно большие простодушные голубые глаза. В каждой женщине есть своя прелесть, как любил говаривать его батюшка.

«Интересно, кто их отбирает?» – подумал Лунц.

Доминат присылали по направлению какого-то секретного отдела в Центре. Во всяком случае, главными критериями были внешность и самостоятельный ум. Почти все относились ко второй группе. Причём тут внешность, Лунц не знал… и это его мало интересовало. Наука не была его страстью. А проект был секретным.

– Вы уже послали отчёт? – спросил Шницзекер по дороге к служебным лифтам.

– Нет, – сказал Лунц.

«Всё вынюхиваешь», – подумал он с внезапной злобой.

Они вышли с другой стороны, через задний ход, и теперь шли по светло-серому коридору в два раза уже улицы. Допуском в эти коридоры обладали только советники.

– Погодите, – проговорил фон Шницзекер, проходя мимо оружейной ниши.