Текст книги "Царская рать"

В рассеянном свете ниши сияли металлические ручки скрытых в белой кожаной стене шкафов с мерцающими кодами. Долговязый советник внешней безопасности вложил большой палец левой руки в углубление ручки вверху и щёлкнув дверцей, достал новый магазин для своего карманного разрядника. Отделив рукоятку, он вставил её в опустевшее гнездо внутри шкафа. Лунц машинально пощупал разрядник у себя на поясе под форменной фуфайкой на молнии. В улицах подвальных ярусов было как всегда полутемно. Пройдя мимо решёток первого питомника, они дошли до второго и Лунц жестом подозвал солдата в песочно-жёлтом пуловере.

– Ваппенмейстер Густавсон, – звонко доложил тот, щёлкнув каблуком и не спуская глаз с Лунца.

Ему нравилась вышколенность Внутренней охраны. Она входила в особые части Министерства, но это было совсем другое дело… не то, что регулярная охрана. Две роты Внутренней охраны находились в двойном подчинении у Лунца и начальника СИС.

– Откройте, – приказал Лунц.

«Быстрее бы отвязаться», – подумал он, посмотрев на светящиеся цифры на шлеме солдата.

Было уже восемь часов с минутами.

Главный советник даже в молодости не любил шумные компании и сборища. Он был не особенно общителен, а теперь на склоне лет стал немного домоседом. На курсе в институте у него было прозвище «Паук», и оно как-то закрепилось за ним, перейдя неведомыми путями из института в Академию Министерства. Лунц был магистром Целевой стратегии – дисциплины малоизвестной за пределами Министерства, даже в Военном ведомстве. Генералы представляли себе Цивилизацию как нечто вроде ещё одной Федерации из глубин Метагалактики, только более древней. Для них этого было достаточно, за исключением особых случаев.

Которыми занималась СД.

… Лунц знал, что младший персонал, особенно из оперативного сектора, частенько называет его «Пауком», и это льстило его самолюбию.

Нажав на запястье, солдат с негромким лязгом поднял калитку в решётке. Стальная решётка до потолка отделяла просторную овальную нишу от полутёмной улицы. Три большие решётчатые двери вели из ниши во внутренние сектора второго питомника. Яркий свет из ниши освещал улицу светлым пятном.

– Кто на дежурстве? – поинтересовался Шницзекер.

– Бакалавр Кох, – ответил ваппенмейстер Густавсон, всё так же прямой как столб.

– Ладно, – кивнул Шницзекер и зашагал за Лунцем, с ленивой ухмылкой подмигнув незаметным глазкам наблюдательной связи в стене.

За пультом в фойе первого сектора сидел ещё один охранник.

– Капрал Эриксон, – отчеканил он, замерев столбом.

– Откройте, – приказал по-хозяйски Лунц.

По нему было совершенно незаметно, что он знает о присутствии Шницзекера.

Солдат нажатием кнопки поднял вверх блестящую никелем гибкую секцию ещё одной решётки. Внутри в большой нише наподобие алькова сидел за конторкой Бальтазар Кох и ел бутерброд с длинной селёдкой. Это был тщедушный молодой человек лет тридцати с зачёсанными на лоб редкими рыжеватыми волосами. Он был в белом халате с погонами капитан-лейтенанта Научной службы. Оторвавшись от селёдки, бакалавр без энтузиазма отдал честь и вяло протянул руку Лунцу и его спутнику. Внутренне поморщившись, Лунц бесстрастно пожал протянутую руку, не снисходя до улыбки. Главный советник умел обращаться с подчинёнными.

В проект брали только лучших без права перехода, а Кох был не последним из них, получив статус магистра аккордата в двадцать четыре года.

– Мы сами, херр Кох, – сказал Лунц, получив из рук дежурного биолога листок дневной сводки.

Вдоль широкого и низкого как подземный переход коридора тянулись светлые вольеры с уходящим вверх потолком. За шарнирной решёткой из тонких блестящих прутьев сидела поодаль человекообезьяна в комбинезоне и игралась с логосом подпредельной системы.

– Ксаверий, – негромко позвал фон Шницзекер, взявшись обеими руками за прохладные гладкие прутья.

Тот сразу оглянулся, приоткрыв рот… или пасть. Уродливость почти безволосого лица была одновременно чем-то притягательна и отталкивающа.

«Человеческая сметливость на зверином лице», – подумал фон Шницзекер. – «То есть, морде».

Чем-то он напоминал его бывшего шефа.

«Аbsit invidia», – лениво подумал он.

На мимику Морданчика было любопытно смотреть, как на голову урода в большой банке в кунсткамере. Или на опыты особого допуска. Человекообезьяна серии «Ролинда» вскочила с роскошного кожаного табурета и чуть вразвалочку подошла к блестящей решётке. На розоватом лице, шее и руках виднелись редкие белые волоски. Морданчик был альбиносом.

Культиваторы уже получили от него потомство различных вариантов, от ноля до восьми лет. А генотехники – необходимое количество двойников. Серии выводились только по мужской линии, ввиду неперспективности женской. «Отклонений нет», – прочёл Лунц в сводке.

– Ксаверий, хозяин, – проговорила человекообезьяна с хитрой улыбкой.

Фон Шницзекер как всегда слегка ухмыльнулся. Человекообезьяна говорила с лёгким акцентом, и он сильно смахивал на медийский.

«Подставить бы тебя по 58-ой», – подумал с ненавистью Лунц.

Но подставить резидента СИС на тайной базе было так же трудно, как умереть от удара молнии. И главное, почти так же опасно.

– Докладывай, – кинул Лунц обезьяннику.

– Очередную программу тренировок прошёл успешно. Руководил бакалавр Визенталь. Дай сыру, хозяин, – проговорила человекообезьяна, слегка открывая верхние зубы у краёв рта.

Рот был большой, как башмак, и такой же формы. Фон Шницзекер с интересом смотрел на розоватую морду. Её ужимки производили странное впечатление: за хитрым блеском в глазах был явно человеческий взгляд. Морданчик пошёл внешностью в отца, а умом – в мать.

«Очень интересный генотип», – как любил приговаривать доктор Брогеманн.

– Показывай, – приказал Лунц, немного любуясь своим подопечным, как хороший дрессировщик на арене.

Обезьяна чуть вразвалочку пошла к симулятору А. Руки под белым комбинезоном были слегка длиннее человеческих, а спина – явно шире. Отец Морданчика был из гориллоподобных седьмого вида. Этому экземпляру было шестнадцать лет. Он был произведён ещё при первом главсоветнике, Армане.

Машина так всегда тихо загудела похожим на человеческое «а-аааа» звуком, и через полминуты по коже Лунца поползли мурашки. Но он жадно наблюдал, как Морданчик в белом комбинезоне управляется с запредельной системой.

Годфри и Скевац кончили молиться далеко заполночь. А завтра было их дежурство у первой шахты. От боепоста до первой нижней площадки было всего двадцать восемь саженей грунта и сланцев. Шахта четырёх саженей в диаметре выходила под скальную глыбу ледникового происхождения высотой в тридцать локтей. Наверху глыбы рос барбарис и цветущий репей. А также скрывались оружейные люки.

… Они познакомились с Эйринной в «аппендиксе» пятого яруса. Здесь были два магазинчика, парикмахерская и буфет. В одном магазинчике продавали разную мелочь, а в другом – только книги, журналы и музыку. Эйринна сидела в буфете за круглым столиком и плакала. Всем троим было по двадцать восемь лет.

Вообще-то это было почти незаметно, но Годфри заметил и подошёл. Он просто попросил разрешения присесть за её столик, а Снидур Скевац уже присоединился на правах его спутника. Оба оказались здесь сразу после смены, не успев ещё снять немного громоздкие боевые комбинезоны со встроенными магнитными отражателями. Шлемы они оставили наверху в «голубятнике».

«Плачем?» – спросил Годфри у молодой женщины с чуть припухлыми губами.

«А вам-то что?» – сказала она.

Перед ним была просто ровесница.

Годфри был белокурый молодой человек с невинньми голубъми глазами и нежной как у девушки кожей. Его отец был старый адмирал Хевдур Годфри, куратор группы армий «Север» в штабе Военного ведомства. Старик был твёрдокаменным последователем Лютера и с холодцой относился к Унии. Всё это вместе взятое обеспечило его сыну место на одной из станций «Урануса», несмотря на систему сверхсекретных тестов Министерства.

Ибо Хельмар Годфри был таким же фанатиком и романтиком, как и его отец.

– Как что? – сказал Скевац и поднял беспомощно лежащую на коленях руку.

Она не сопротивлялась в непривычно грубой руке солдата.

Ёе хозяином был куратор научной части Мейнар, довольно въедливый и плешивый старикашка лет шестидесяти. И не очень-то опрятный. Свой возраст он ей не догладывал.

Через минуту они уже недоверчиво слушали историю о «контрольном опыте» и переводе». Эйринна чувствовала, что говорить нельзя – и что это её единственный шанс.

А какой, она не знала.

Потому что эти парни ничего не могли сделать, даже если бы и захотели. А лицо белокурого Хельмара расплылось в слегка недоверчивой улыбке. Но он был очень внимателен. Эйринна видела, что он не пропускает ни единого слова. И это придавало ей надежды.

А солдаты наивно полагали, что вне каюты их никто не слышит. Но на этот раз они не ошибались. Оператор просмотра пятого яруса уполномоченный Хайманн немного отвлёкся, занявшись подпиливанием своих ногтей. Правда, он уловил кое-что из разговора, но счёл это обычными сальностями. Поэтому окончив последний ноготь на левой руке, он внимательнее вгляделся в лицо молодой женщины, приблизив изображение в левом секторе длинного как полукольцо экрана. Перед ним были простодушные голубые глаза и чуть припухлые губы.

– Ядрёна мать, – смачно выговорил он, покачав головой и машинально протянув руку к кнопке повтора записи.

– Шлоссе, к тебе шеф идёт, – раздалось у него в ухе.

– Ага, – сказал он и быстро осмотревшись, смахнул с пульта перед собой пару обрезков ногтей и поправил стоячий воротничок серой гимнастёрки.

Лицо Снидура Скеваца было залито нежным румянцем. Эйринна невольно засмотрелась на него. Холодная голубизна горного озера и чуть квадратный подбородок. Он считался красавчиком, со своими чёрными кудрями.

– А… ты… – промямлил он.

Они были уже на «ты». Эйринна на секунду опустила глаза. Она знала, что он в неё влюбился. В неё часто влюблялись.

Но что толку…

– Подожди до завтра, – сказал Годфри с каменным лицом.

Он уже знал, что это не пустые россказни. Он довольно хорошо разбирался в людях. Эйринна чуть заметно покачала головой, рассеянно убрав со лба за ухо несколько выбившихся волос.

– Не беспокойся, – добавил он, взяв её за руку.

Перед ней на столе с мраморными прожилками стоял пустой белый стакан от кофе. Она почувствовала, что для него ничего не значила смерть. Как будто прикоснулась взглядом к чему-то массивному и недвижимому, как вечность.

– Сам сказал… – всё ещё непонимающе проговорил Снидур.

Алый румянец уже начал бледнеть. Эйринна задумчиво взглянула на него. Он был всего лишь солдатом из Внешней охраны и ничего не знал о том, зачем на базе доминаты.

По-настоящему.

– Дура ты, – сказал он.

– Сам ты дурак, – возразила она, как нечто само собой разумеющееся.

Ребята конечно иногда отпускали разные шуточки, но Снидур был лучшего мнения о человеческой натуре. А доминаты в сущности такие же люди, как и свободные. Только обращенные из еретиков.

У них в каюте было шесть человек, в основном из Западных земель. Доминаты там были почти в каждом доме. А Годфри и Скевац были родом из Рагнахайма.

– Дело не в этом, – невинно сказал Хельмар. – Ты когда выходишь?

Снидур подозрительно покосился на него.

– Завтра, – тихо произнесла Эйринна.

На несколько минут она позабыла тошнотворное отвращение и страх приговорённого к смерти. А теперь они вернулись.

– Со своим? – спросил он.

Она кивнула.

В салонах и коридорах пятого яруса появились солдаты второй смены в лёгкой форме Внешней охраны. За столиком поодаль у стены расположилась шумная компания из трёх парней. Один из них был из соседней двадцать пятой каюты.

– Привет фанатикам! – крикнул он.

– Здорово, Олаф, – кинул Годфри через плечо.

Он сидел к ним спиной.

– Вот девку отхватили, – вполголоса сказал другой, с завистью окинув взглядом Эйринну и её спутников.

Они знали по именам почти всех ребят своей роты. А в регулярной внутренней охране служили в основном гвардейцы из Маркграфства. У них был почти незаметный и чуть мягкий северный говор. «Пехота» их не любила и редко появлялась в шестом ярусе.

– Хм, – хмыкнул Олаф и налил себе пива. – Можешь не завидовать.

Воздержавшись от дальнейших объяснений, он отхлебнул сразу пол-кружки «шведского». Он знал набожных Хельмара и Снидура как облупленных.

– Этот козёл меня сегодня достал, – сказал он, отдуваясь.

– Виндимир? – хрипло пробасил верзила слева от него.

Эйринна видела только его широкую спину в гимнастёрке такого же цвета, как у её защитников. У внешней охраны была маскировочная форма.

Они загалдели.

К оператору СИС присоединились два оператора СД. Только совсем в другой части пункта и в другой обстановке. Они работали за пультом друг против друга в полутёмном и круглом как диск помещении в особом подвальном ярусе, о котором мало кто знал. Операторы двух служб знали о существовании друг друга, но почти никогда – в лицо или по имени.

СД работала в другом режиме.

А их запись просмотра хранилась «вечно». Только оператор СИС Шлоссе этого не знал. Впрочем, и операторы СД не могли знать, что это на самом деле так.

Только не у людей…

Годфри смотрел на Эйринну и думал. Вообще-то у него давно были сомнения по поводу этой Станции… а может, и всего проекта «Уранус». Но главного он не мог понять. И чувствовал, что вряд ли это ему удастся. Кто такие чужие? И за кого они? И что стоит за Мейнаром? Он не знал, в чём состоит задача проекта и конкретно их Станции. А если и подозрения Эйринны о «переводе» – правда, то значит, замешано всё начальство?

И главное, что тогда делает СД?

– А почему ты не сказала… – он умолк, сам не зная почему.

Эйринна смотрела на него, чуть расширив глаза.

На парня с нашивками взводного на миг вдруг повеяло совсем иной жизнью. Он вспомнил, что перед ним домината. Девушка из подчинённого сословия.

«Ну и что?» – подумал он, пожав плечами.

Ему вдруг пришла в голову мысль подать Ульфиласу рапорт о женитьбе. И точно такая же идея пришла в голову Снидуру. Оба ещё раз бросили взгляд на сидящую за столиком Эйринну.

«Молодая козочка», – почему-то подумал с досадой Хельмар.

Синие глаза Эйринны непонимающе раскрылись. Она перевела взгляд с одного на другого. Она пока не понимала, что они будут делать.

И что они могут…

«Хм», – усмехнулся про себя Хельмар.

«Ничего не выйдет», – с досадой подумал Снидур.

И он думал не о своём, отце, а о Мейнаре. И его компании. Вот если бы знать обо этом заранее… хотя бы за три месяца.

Или месяц.

– Я пойду, – сказала Эйринна, взглянув на часы с крышечкой.

Она встала, и синее платье в горошек слегка обвилось вокруг круглых колен. Снидур и Хельмар тоже поднялись в своём громоздком одеянии, словно рыцари в доспехах.

– Приходи сюда завтра в свободное время, – предложил Хельмар. – Как сейчас.

Эйринна потупилась и подняла на него полные слёз глаза.

– Я наверно не смогу, – сказала она обречённо.

«Как это так может быть?» – подумал Снидур, невольно залюбовавшись его. – «Опыты… и Мейнар».

– Возьми мой номер, – сказал он, неловко коснувшись своим запястьем её.

На эластичном браслете Эйринны на миг вспыхнула зелёная звёздочка.

Она повернула налево и скрылась в боковом коридоре. Ребята за столиком у стенки на секунду замолкли, проводив её глазами. Годфри и Скевац были уже под низким белым сводом аппендикса, направляясь к себе в каюту. Пол еле заметно тронулся под ногами от далёкого землетрясения.

А ночью они молились о том, чтобы Господь научил их, что делать.

– Я не имею ничего против, но наши друзья не могут с ними работать, – говорил тщедушный чернявый человечек Советнику СД фон Глезенаху. – Вы поймите меня правильно. Успешная работа Станции для нас на первом месте. А мне поручена связь, как вы сами хорошо знаете. Так что вы уж постарайтесь. Мне нужны результаты не позднее пятого числа. Он откинулся на слегка опустившейся спинке сиденья и молча уставился на грузного и мрачного фон Глезенаха, чуть приблизив его лицо на большом экране. Экран был на стене перед ним на расстоянии вытянутой руки, если придвинуться вплотную к столу.

Глезенах сидел насупившись и ничего не отвечал. В его колючих глазках на широком чуть жабьем лице не отражалось никакой мысли. Он взвешивал, кто ему дороже обойдётся, Годфри или контролёр. Контролёр сидел на Западном континенте, а сынок штаб-министра – в Дунгарии. Контролёр Станции по штату никогда не выходил наверх, насколько он знал. А ещё эти «друзья»…

«Приходится терпеть это глупое животное», – снисходительно думал контролёр Педерсен, как думают о ползающей на столе мухе.

Конечно, для Годфри не подходила смерть от неизвестной болезни. Да и вообще смерть в небоевой обстановке. Но контролёра это не волновало. У него были свои установки, и остальное не имело значения. Он был не последний в Братстве, хотя и не был главой ячейки. Но это всё впереди. Он знал, что Братство не ставило своих людей на видные места в СД, да и в других ведомствах, потому что это могло открыть их для случайного удара со стороны диких, ещё не обузданных сил в Церковной коллегии, Синоде или в СИС. Или вот как сейчас.

«Мы – армия Ночи», – как объяснял наставник. – «И наша сила – в покрове темноты».

Контролёр Педерсен чувствовал некоторое злорадство, разглядывая Глезенаха, как бывало в детстве при виде лягушки на пути маршевого автобуса.

Он был родом с Герры.

Он гордился своей тайной властью. В сущности, он был здесь первым лицом, а не Лунц. И тем более не этот шпенёк Арвидас, который даже не подозревал о его существовании. Только три человека на Станции были официально осведомлены о его роли, кроме него самого – Лунц, Шницзекер и Глезенах. А его заместителей не знал даже десятый отдел, по линии которого он был формально направлен. Это были члены его ячейки.

И он знал, что ячейка здесь не одна.

– Я сообщу вам о решении до пятого сентября, – сказал фон Глезенах и отключился.

Но изображение на стене у Педерсена лишь слегка дрогнуло. И Глезенах прекрасно знал об этом. Потому что в руках контролёра была внештатная оперативная система «Кронос». Единственная запредельная система вне подвалов научного сектора.

Фон Шницзекер со скучающим видом смотрел на полупустые ряды тёмно-красных лакированных скамей. Чуть впереди него справа от прохода виднелась плешь тихого как мышка Кристоферссона. Пастор уже закруглялся. Лунц и его подручный Мюлау были как всегда слишком заняты, чтобы заглянуть утром по дороге на службу в часовню директивного яруса.

Утренняя пятиминутка в уютной мягкой гостиной Лунца, за чашечкой кофе со сливками и последними похабными анекдотами. Мюлау был чем-то похож на своего шефа фон Глезенаха. На длинном лице Шницзекера играла чуть ленивая презрительная улыбка.

Он уже чувствовал слюнявое предвкушение этих кабанов. Опыт особого допуска был назначен сегодня на девять вечера. У него он вызывал лишь лёгкую брезгливость. У фон Шницзекера была другая слабость. У него был научный склад ума.

Мюлау и Лунц ехали в спецлифте с застывшим охранником. Он был как восковой. По своему обыкновению, Лунц исподтишка наблюдал за ним. У того не шевелились даже глаза. «Уколоть бы тебя в зад», – подумалось Лунцу.

У него было игривое настроение после удачной ночи.

Мимо открывшейся дверцы лифта проходил Шнитке с дежурным офицером охраны. Сейчас сменялись все внутренние посты на этом ярусе.

«Вы какие курите?» – спросил Шнитке. – «С ментолом», – и оба расхохотались.

Мюлау выкатился вслед за Лунцем, и они неторопливо зашагали по широкой улице первого яруса. Было заметно утреннее оживление. Из караульной ниши в дальнем конце показался ночной наряд во главе с разводящим.

Лунцу нравился Мюлау.

С ним легко было найти общий язык. Они понимали друг друга с полуслова. В отличие от почти всех остальных чинов пункта.

– Вы знаете сегодняшнюю? – спросил он, надеясь услышать что-нибудь пикантное.

– В саком смысле? – спросил Мюлау, хитро блеснув стёклами круглых очков и вытаскивая платок из кармана кремовых галифе.

Он был чуть ниже и толще Лунца.

– И в прямом, и в обратном, – пошутил Лунц добродушно.

– Служебная тайна, – сказал Мюлау со смешком. – Но у вас есть ещё время.

Он знал, что тут Лунц остался ни с чем. И что это отчасти повлияло на выбор. И что теперь для Лунца было уже поздно. В день опыта особый режим, и контролёр сам следит за этим.

– Хм, – недовольно хмыкнул Лунц.

– Завтра дашь отыграться, Стиг, – донеслось из ниши.

– Тшш, – зашипел кто-то.

Солдаты общей охраны стояли навытяжку лицом к улице. Третий сидел за пультом. Лунц прошёл, не замечая их и как всегда наслаждаясь своим эффектом на подчинённых.

– Да… – произнёс он, всё ещё с сожалением думая о симпатичной Эйринне. – Эта у старикашки была ничего.

Мейнара он не любил.

– Как амброзия, – согласился Мюлау, входя вслед за Лунцем в дверь кабинета и не обращая внимания на кивок вскочившего адъютанта.

– Сами небось это не жрут, – проворчал Хирли Лундквист, недовольно ковыряя вилкой картофельный комок в форме аккуратной бочечки и бросив серо-стальной взгляд на сидящего за соседним столом.

Взгляд был просто холодный как сталь.

Стройный молодой человек с тёмными глазами был в коричневой форме Технического сектора. Он был из пункта на Западном материке и пришёл сюда, в столовую Общей охраны седьмого яруса, по совету Ли Кристоферссона. В это время здесь обычно никого не было.

Кристоферссон кинул чуть обиженный взгляд на рассевшихся неподалёку солдат. Встреча с Наставником была для него окном в неведомую даль Цивилизации. Он надеялся на продвижение на главу ячейки… и он был уже ко многому подготовлен, за годы в Братстве. Ведь Цивилизация была – реальная и осязаемая Истина.

Молодой человек не обернулся.

– А ты на свои питайся, – сказал второй солдат, невозмутимо уплетая «бочечки» со сливовым соусом.

Правда, без соуса они были действительно малосъедобны.

Солдаты были похожи как братья: такие же серые глаза и узкое лицо с прямым носом, как на картинках про викингов. Только без бороды: на Станции служили только Особые части.

Из трёх ведомств.

Молодой человек словно нехотя задал пару ничего не значущих вопросов, глядя на вяло жующего собеседника и словно зацепляясь за него глазами. Он взял себе только стакан для кофе. Остаток кофе стоял на круглом столе в кувшинчике на двоих.

– Хотите кофе? – спросил солдат, уходя вслед за Хирли и показав на блестящий кувшинчик на оставленном столе.

– Сегодня вы останетесь после опыта, – сказал молодой человек Кристоферссону, проигнорировав вопрос. – И будете введены в наш круг.

Солдаты были уже в широкой арке, выходящей в параллельный улице коридор. У су-контролёра в форме ротмистра Научного сектора захватило дух. Он ждал этого момента давно, очень давно. Практически с момента вступления в Братство.

«Значит, Наставники собраны», – подумал он со странным и приятным ощущением в животе.

– Да, – сказал молодой человек, чуть отпив из стакана кофе, как воду.

«Ку» готовился к открытию Двери для роя. Эти действия он совершал миллионы раз и миллионы временных единиц. Он – головной компонент Дверной системы 100011011100100111100101001. Координаты точки питания были получены. Начался финальный отсчёт.

Точка питания была на планете Ильма.

* * *

– Сам не знаешь, что ли? – сказала она, когда Тим плюхнулся на сиденье слева от неё. Машина рванула с места, почти сразу оказавшись среди тёмной зелени кустарника. Тонкие ветви царапнули о мягко захлопнувшиеся с двух сторон прозрачные люки. Машина уже покачиваясь шла вверх по склону меж мощных стволов, нырнув в заросли подлеска и круто объезжая поваленную пихту, показавшуюся за ним. Дерево было сломано чуть ниже середины ствола. Ирину прижало к прозрачной стенке.

– Куда ты так разогнался? – сказала она.

– Чего не знаешь? – ответил Тим вопросом.

Она посмотрела на него с любопытством.

– Как себя вести, – сказала она после некоторой паузы.

Машина круто взяла вправо, и Ирину бросило к Тиму.

– Ой, – сказала она, упёршись в него ладонью и отодвигаясь назад к прозрачному борту справа.

Оставленная на сиденье каска свалилась в проход и покатилась назад, в багажное отделение. Ничего не говоря, веснушчатая научная сотрудница нажала на клавишу пристяжного ремня и вжалась в спинку сиденья, глядя вперёд на сумрачный лес с тёмно-зелёным кустарником.

Тим не понял, но не стал переспрашивать.

Машина вышла на широкую поляну изогнутым клином и с ходу перелетела через ручей, ударившись днищем о берег. Эластичный ремень вдавился Ирине в живот, заставив её выдохнуть вместо вдоха. Тим стукнулся макушкой о потолок. Потолок был покрыт невидимым эластиком.

Ветви елей раскачивались от ветра.

По борту стекала прозрачная вода из ручья. Ирина ничего не сказала, посмотрев с ироническим любопытством на прикатившуюся каску, обтянутую голубой джинсовой материей. Только не из хлопка. Ей было интересно, что будет дальше.

Слегка взревев, машина пересекла поросшую одуванчиками обширную поляну с плавным спуском и вновь оказалась в сени леса. По прозрачному колпаку захлестали ветки орешника. Поляна напомнила Тиму спину кита.

Ирина отключила звук, и внутри стало тихо, как во сне.

– Едь потише, – попросила она.

Тим сбавил скорость.

– Ты по навигатору идёшь? – спросила она.

– Угу, – кивнул он.

– Он тебя не поцарапал?

Тим мотнул головой.

– Я думал, ты его с собой возьмёшь, – признался он.

– Ты что, спятил? – удивилась она, скосив глаза на экран слева от себя.

Тим широко улыбнулся. Ему было весело. Машина продиралась сквозь густую колючую хвою, замедлив ход до скорости быстрого шага. Зато и трясти стало меньше.

Пахло ёлкой.

– Не гони пока, ладно? – сказала девушка, схватившись за его плечо. – Я пойду Крису сообщу.

За свою долгую жизнь она ещё не была в таком положении. Одна и с новичком на руках. Буквально со школы. В боевой обстановке.

Установка особой связи была размером с тумбочку и еле влезала в люк над багажным отделением. Она стоила по смете как два таких вездехода. Потому что в ней были нейтридные стенки. Ирина пробралась назад по качающемуся под ногами полу прохода, чуть не наступив по дороге на свой шлем с прозрачным щитком.

До трактора было ещё четырнадцать километров.

– Кинь контактор, – сказала она сзади.

Эта установка не была автономной: она не имела своего навигатора. Тим оглянулся, бросив назад плоскую оранжевую коробочку с пульта. Пол под Ириной тряхнуло, и коробочка пролетела мимо её протянутой руки. Хвост каштановых волос коснулся прозрачного потолка.

– Ой! – вскрикнула она, провожая глазами что-то в лесу.

У неё даже побледнели веснушки.

– Ты чего? – спросил Тим, вновь оглянувшись.

Ему было некогда смотреть назад.

У корней красноватого кряжистого дерева тёмно-бурый лев с поднятой оскаленной мордой прижимал ещё живую жертву. То ли это была лань, то ли поросёнок.

– Закон природы, – изрёк Тим, не оборачиваясь.

– Это не оправдание, – возразила Ирина учительским голосом. – Остановись, пожалуйста.

Ей была противна оскаленная пасть с клыками как у матёрого вепря.

– Зачем? – спросил Тим.

– Буду я тебе докладывать, – сказала она и устроилась на ящике с горючим.

Пока машина останавливалась, она подняла с пола контактор и пришлёпнула его к гладкому боку установки. Контактор примагнитился, как приклеенный. Пол был резиновый, с дюралевыми узорами.

– Не ротозейничай тут, – сказала она и скрылась за дверцей в кабинке.

Тим обернулся и увидел закрывшуюся дверцу.

Вокруг был незнакомый и чужой лес. Вверху шумели деревья. Тим уже включил звук. Он не любил ездить без звука. Он был один во всём мире. Где-то там был Крис… И совсем далеко, на другом конце земли – Уэрр.

Тим крепче сжал рукоятку штурвала. Он держал его одной рукой. Машина была в боевом режиме. Длинный и узкий экран информатики поверху пульта не зажигался. С соседнего дерева слетела крупная птица с нежно-коричневым оперением, похожая на филина «Эрос Гипербореа» на картинке в учебнике прошлого года.

– Крис, отвечай, – мелодично позвала Ирина у него за спиной.

– Поехали, что ль? – сказал Тим.

Он опять немного замечтался.

– Ага, – сказала Ирина.

Машина тронулась, мягко ворочаясь на кочках.

– Что ага? – спросил голос Криса.

– Ничего, это я Тиму, – отмахнулась Ирина, усаживаясь на тот же ящик.

Он стоял на торце, чуть покачиваясь на рёбрах. Машина ползла вверх между могучими стволами с коричневой изборождённой корой. Туманный пучок света сверху упирался прямо в кустик с тремя гладкими красными ягодками посреди ковра тёмно-зелёных трилистников.

– Что там у вас случилось? – спросил Крис.

Произошло что-то непонятное.

Ирину бросило в стенку, и, почувствовав острую боль в шее от удара головой о покатый прозрачный колпак позади, она оказалась на шершавом прохладном полу, заваленная и придавленная ящиками. Один из них больно врезался ребром в плечо выше локтя. За секунду до этого до неё донёсся лёгкий треск и потом короткий и сухой звук, словно оглушительно лопнула натянутая струна.

Машина не двигалась.

– В чём дело? – напряжённо спросил голос Криса.

Колпак над Ириной треснул пополам, как яйцо из сверхупругой брони. Чем он раньше и был. Но самое главное – из трещины шириной в руку капало что-то вязкое и прозрачное в лесном сумраке. Пахло смолой. На передней половине «капли» вдоль трещины лежал тёмный бугристый ствол дерева в два обхвата. Из него и капало на шлем между сиденьями. Ирина встряхнулась, мотнув головой.

Тима не было.

То есть он был, но виден был только его неподвижный рукав. И край стриженой головы из-за сероватого холста сиденья.

– В чём дело, Ира? – повторил громче Крис.

– Сейчас, – пробормотала она, выбираясь из-под угластых ящиков.

– Крис, на нас упало дерево, – сказала она, пробираясь вперёд под капающей смолой.

– У-ух, – ухнула какая-то доисторическая птица где-то совсем рядом.

Молодая женщина вздрогнула.

Тим лежал на панели управления лицом вниз. Ирина вытащила проворными пальцами из спинки сиденья упаковку реанимационного укола, пощупав другой рукой стриженую голову Тима. Блестящая сиреневая обёртка полетела на сиденье.

Крови не было.

– Дальше, – терпеливо проговорил голос Криса.

– Крис, подожди немного, ладно? – сказала Ирина. – Я тут с Тимом управлюсь.

«А вдруг не смогу?» – промелькнуло у неё в голове.

– Что с ним? – сказал голос Криса.

Он говорил сзади, как будто сидел в матовом ящике установки особой связи. Лиловый ящик стоял позади всего остального, около самой двецы вниз.

– Ударился головой, – сказала она, раздавив на защитном рукаве Тима мягкую ампулу и заботливо поддерживая его голову.

– Обо что? – терпеливо спросил Крис.

– О стекло, – передразнила она его вопрос, немного потирая место укола.

– Слушай… капитан, доложите обстановку, – проговорил Крис, сдерживая справедливое раздражение.