Текст книги "Царская рать"

Кроме врага.

«А тогда ведь будет уже поздно», – сказала она.

– Наконец-то, – сказала она, оглядывая вновь герметичную машину.

Тим опустил свой свольвер.

– Ну что, пойдёшь чинить, мученик? – сказала молодая женщина, встав к нему лицом.

По опущенному лицевому щитку стекали прозрачные капли. Тим молча передал ей свой тяжёлый автомат и пошёл на ту сторону машины. Теперь она стояла нормально на мягкой пожухлой хвое с травинками, а не по колено в земле. Тим пошёл бодрее. Всё было не так уж плохо. Часа через два он её починит, а вечером за чаем можно будет рассказывать Крису об этом приключении.

Вот будет смеху.

Но через два часа он её не починил. Чтобы это сделать в данных условиях, нужно было два человека и дополнительный инструмент.

– Что делать? – спросила Ирина у подошедшего усталого Тима.

У неё за спиной было тёмное бревно с бугристой мокрой корой. Оно было длинное, как вездеход и доходило ей до пояса. Тим чувствовал слабость. Неприятно свербило в горле.

Он кашлянул.

– Ты же больной совсем, – вдруг сказала Ирина и взяв его за руку, повела к машине.

Задний люк открылся, образовав прозрачный квадрат в сорока сантиметрах над землёй. В машине было тепло и сухо. По прозрачной заплате барабанил дождь.

– Фу, гадость, – сказала Ирина, увидев толстого чёрно-серого слизняка на прозрачной стенке машины между задним и передним сиденьями.

Она осмотрелась в поисках чего-нибудь, забыв, что она в перчатках.

– Дай-ка, – сказал Тим и выкинул его во вновь откинувшийся люк.

– Что теперь делать будем? – сказала Ирина. – До ночи не дойдём.

– Давай Крису позвоним, – сказал Тим.

– Крис сам знает, что ему делать, – поучительно оказала она.

Сейчас главное было не привлекать к себе внимания. Как им, так и Крису. Потому что в случае чего она хотела бы ещё раз его увидеть.

– Включи свет, Тим, – сказала она, безуспешно нажав несколько раз себе на рукав у запястья.

– Не работает, – сказал Тим.

– Пусти-ка, – проговорила она и опустившись на колени, стала осматривать освещённый ворсистый пол между сиденьями.

– Ир, датчики заработали, – сообщил он со своего места впереди через минуту.

– Ну тряхани её, – ответила она откуда-то из-за ящиков сзади.

Машина чуть повернулась на одной гусенице.

– Ну что? – сказала она, встав и убирая волосы со лба.

Её нехитрая причёска совсем растрепалась.

– Ничего, – сообщил он.

– Не ничего, а никого, – уточнила она, как учительница в классе.

– Ага, – согласился он.

– Ну ладно, – сказала она облегчённо и чуть нагнувшись, залезла с ногами на заднее сиденье.

В багажном отделении можно было стоять не нагибаясь. Во всяком случае, им с Тимом. Зелёные цифры в углу экрана в спинке сиденья перед ней мирно показывали пять двадцать пять.

«Если надо, Крис сам позвонит», – подумала научная сотрудница Ирина Постышева.

Вся надежда была на слой поглотителя на основе рувиния. Этот маленький вездеход был довольно неуловим. Если не считать карликов.

– Ты есть не хочешь, Тим? – спросила она, оглядывая серую полумглу леса справа от себя.

– Не… – протянул он, чуть откинув сиденье. – Поспать бы.

– Тебе надо бульону выпить, – озабоченно сказала она. – Дай-ка я тебе ещё лекарство дам.

– Опять укол что ли?

– Таблетку, – успокоила она, доставая коробочку из ближайшей аптечки слева от себя.

– А теперь что делать? – поинтересовался он, выпив из термофляги куриный бульон.

Ему как-то не верилось, что делать больше нечего. Особенно, если тут рядом враг. Может, его и нет, конечно. Кто их знает. Разведут панику. А потом скажут: «Молодцы, товарищи!»

С честью вышли из испытания…

– Ну ладно, спи, – снисходительно сказала сзади Ирина. – Будем ждать звонка, или утром пешком пойдём.

Они замолчали. По крыше посыпались капли. Снаружи в темнеющем вековом лесу было промозгло и сыро. Дождь зарядил надолго.

– Тарантул не прокусит, – удовлетворенно сказал Тим, откинувшись и глядя вверх на полосу заплаты. – Или змеюга…

– Здесь тарантулы не водятся, – отрезала она.

Ей было неохота перебираться опять за штурвал.

– А ужинать? – вспомнил он.

Куриный бульон на эту роль не подходил.

– Сейчас, только бутерброды возьму, – сказала она.

Она села за правым штурвалом через проход от Тима, разворошив один из ящиков с едой и притащив коробку с пирожками.

– Печёные? – спросил Тим.

– Ага, – кивнула она.

– Дай один, – сказал он.

– Бери, – протянула она.

Пирожок был уже горячий.

– Расскажи ещё чего-нибудь, Ир, – попросил он.

– Шутишь, что ли? – сказала она. – Ты же спать хотел.

– Чего-то не хотца, – сказал он, ухмыляясь с пирожком во рту.

Таблетка видно уже подействовала.

– Тебе какие конфеты больше нравятся? – спросила она.

– Клюква в сахаре.

– Оно и видно, – сказала она.

Это было конечно лучше, чем «шоколад с изюмом» или «Ну-ка, отними».

– А чем ты на каникулах занимался?

– Рыбу удил, – удивился он. – А тебе что?

– Так просто.

– А…

– Ворона кума.

– А ты чем?

– Не твоего ума дело, – сказала она. – Смотри лучше на обзор.

– Я и так смотрю, – сказал он, отвернувшись.

– Смотри, смотри, – с иронией сказала она, откусывая второй пирожок.

– Дай ещё, Ир, – протянул он руку.

– Скажи пожалуйста, – сказала она.

– Была охота, – пробормотал он.

– Здесь больше нету всё равно, – сказала она. – Принести ещё?

– Угу, – сказал юный механик.

– Ладно уж.

– Додумались, – сказала Ирина, добравшись с новой коробкой до своего места.

В фанерной коробке с автоподогревом лежали два больших пирожка, толстые, как киты.

Они были с запеченным сыром и колбасой.

– Мой любимый размер, – сказал Тим и протянул к ней руку, широко улыбаясь и весело блестя голубыми глазами.

– Не лезь, – сказала она, легонько шлёпнув его по руке. – Где тебя только учили.

– А что… – сказал он.

В девушке шевельнулась жалость. Таким трудно удержаться во Флоте. Слишком мало робости… в подобной ситуации.

– Не умеешь себя вести, вот что, – сказала она.

По крыше просыпался град капель. Оба непроизвольно подняли голову. В вышине меж густыми кронами темнело серое небо.

– Дождик… – задумчиво произнесла Ирина, глядя в лес перед собой.

Тим откусил горячий пирог.

– Ты плохую погоду любишь? – спросила она.

– А ты в грязи валяться не любишь? – спросил он.

– Не очень, – сказала Ирина, сдерживая смех. – Пойди гермодуш прими.

Их лица были в сером полумраке дождя.

– Сейчас, – буркнул Тим, жуя пирог.

Она упустила это из виду. Надо было, конечно, раньше сказать. Да и Тим тоже хорош… Перемазался в земле, как поросёнок.

И забыл.

– Хорош, нечего сказать, – сказала она. – Всю машину перепачкал.

Тим доел пирог и молча поднялся с места.

Он добрался до своего места чистенький как огурчик и почти сухой. Душ принимался в полном облачении, только без шлема. Ирина о чём-то думала. На экране перед ней горели какие-то цифры.

– А ты не пойдёшь? – спросил он.

– Нет, – мотнула она головой.

«Вероятность нападения», – прочитал Тим на экране за штурвалом Ирины.

– Нам надо будет по очереди спать, – сказала она, подняв на него глаза.

Она была в каком-то необычном расположении духа. С тех пор, как они залезли в машину. И не удивительно… Она никогда не была начальницей похода. Да и сама была в походе лишь пару раз.

Настоящем.

– Ты помнишь, что Крис сказал?

– Ну?

– Баранки гну, – передразнила она.

Её глаза смеялись в полутьме машины. На лица падал еле заметный желтоватый свет от пола и совсем серый – снаружи.

– Сразу вызывай его, если что.

– Ладно, – сказал Тим.

– Ты будешь первый спать.

– Ладно.

– Давай этот свет выключим, – предложила она.

– Ладно, – сказал Тим. – А почему?

– По кочану, – сказала она. – Сам не знаешь, что ли?

Тим перепрограммировал ЦУ, и без нижнего света стало гораздо темнее. Даже темнее, чем в лесу. По колпаку стекали холодные струи дождя.

– Ну спи, – сказала Ирина.

– Ладно, – сказал Тим с открытыми глазами. – Неохота чего-то.

Ирина смотрела на него в серой полутьме.

– Ир…

– Ну?

– А какая война больше, Тридцатого года или Шестьдесят шестого?

– Это у Криса спросишь, – отозвалась она. – Он наверно большой специалист.

– А говорят, на Герре жёлтых великанов вывели.

– Вывели, – сказала Ирина в полутьме.

– И чего?

– Пока не встречала.

– А Крис встречал, говорит.

– Ну поздравь его от моего имени.

– Это знаешь кто? – сказала она, помолчав. – Андроиды… искусственные люди.

– А правда, что Федерация в союзе с карликами?

– Этот вопрос ещё не изучен, – сказала она, сделав в полутьме большие глаза.

Пахло еловой хвоей.

– А у тебя кто отец? – спросил он.

– Начгруппы в имперской страже.

– А у меня – легионер.

– Где?

– У нас. Он сейчас в отставке.

– Работает?

– Завхозом в техникуме.

– Он на войне был?

– Не, – мотнул головой Тим.

– Мой был на Марисе в 409-ом, – сказала Ирина. – Когда наши оттуда последний легион выводили.

– Понятно, – сказал Тим.

– А ты в леших веришь? – спросил он.

– Хм, – сказала она, у себя на правом сиденье.

В сером сумраке можно было с трудом различить цвет прозрачных глаз.

– Посмотри, это не он?

– Где? – всем телом вздрогнула девушка.

– Вон там, – показал он пальцем.

– Ты что, с ума сошёл!? – взвилась она, увидев его ухмылку. – Как дам сейчас!

Это была обычная шутка подмосковной молодёжи. Она тут же без церемоний дала ему затрещину. Тим этого не ожидал.

– Ты чего… – ошарашенно пробормотал он, не зная, обижаться ему или нет.

Он совсем не ожидал такой реакции.

– Впредь умнее будешь, – невозмутимо сказала она.

Тим замолчал.

– Ты чего, всегда дерешься? – сказал он немного погодя.

Ему было приятно от мысли, что больше уже не надо возиться с проклятой гусеницей. По всему телу разливалась блаженная истома. Он чуть прикрыл глаза и снова открыл их. Посреди экрана по-прежнему мерно пульсировал оранжевый кружок. Не считая остальных значков в правом углу.

Он повернул голову к Ирине.

– Когда как, – сказала она.

В отличие от полулежащего Тима, она сидела прямо и собирала в пучок растрепавшиеся волосы, сняв ярко-красный бантик-резинку.

– Ир… – сказал он.

– А?

– А почему во Флот женатых не берут?

Вообще-то она могла ему ответить, в отличие от большинства остальных курсантов. Но не должна была… именно поэтому.

– Понимаешь, – сказала она, – это связано с карликами…

«Пусть знает», – подумала она. – «Может, умнее будет».

Формально она не нарушала запрета.

– Плотская связь, даже законная, увеличивает нашу уязвимость.

– А… как же у придурков?

– Я же сказала, нашу, – сказала Ирина. – И не болтай.

Тим покосился на неё.

«Придурок» считалось ругательством. Хотя все так называли геррян, при случае. Когда не было старших. Но тут были все свои.

Сейчас.

– А почему увеличивает? – спросил он.

– Это всё, что я могу тебе поведать, – сказала она, забрав в ярко-красную бархатную резину собранный на затылке хвост тёмных волос.

– Ты будешь спать? – спросила она, кончив возиться с волосами.

– Ещё рано ведь.

– Забыл, что нам надо дежурить? – сказала она. – Если ты сейчас заснёшь, я тебя разбужу в десять. А потом снова ляжешь в два. Понял?

– А почему я первый?

– По кочану, – сказала она. – Как приказано, так и делай.

Тим ничего не ответил, посмотрев на темнеющую рядом фигуру, наполовину скрытую спинкой сиденья. Она не откинула назад своё сиденье, как он. Это был его первый поход и первая вылазка на планету… и первая в жизни ночь в дремучем мокром лесу древней Земли, затерянной в невообразимых глубинах Галактики. С капитаном НО «Скуллеа» Ириной Постышевой.

– Давай я тебе ещё лекарство дам, – сказала она.

– Разошлась, – сказал Тим. – А от чего?

– От всего, – сказала она.

– Ну давай, – сказал он с интересом.

Ирина порылась пальцами в нижней части аптечки и вытащила большую таблетку. Таблетка была выпуклая и розовая, почти как шарик.

– А чего с ней делать?

– Жуй.

– Вкусная, – сказал Тим, хрустя.

– Да? – сказала Ирина.

– Угу.

Они посидели ещё с минуту молча. По крыше барабанил дождь, шлёпая крупными холодными каплями. Над ней темнело небо среди мохнатой чернеющей хвои.

«Хорошая девка, только заковыристая больно», – подумал Тим, засыпая.

Ирина смотрела на тёмный экран чуть справа от своего штурвала. Его почти не было видно, и казалось, что красные, жёлтые и оранжевые значки висят в тёмной пустоте.

Он проснулся с чувством неуютности. Рука Ирины легко трясла его за плечо. Было темно, как в погребе. Потом он увидел цветные огоньки на пульте.

– Ты где? – спросонья спросил он.

Его экран был включён, и на нём кроме тех же значков что-то двигалось между мшистыми бурыми стволами. Дождя не было. Зелёные цифры слева от штурвала показывали 9:42.

– Что это? – тихо сказал он, выпрямившись в кресле.

Спинка сиденья автоматически поднялась у него за спиной. Рядом через проход сидела девушка. Он уловил в темноте её дыхание и дуновение от повернувшейся головы.

– Не знаю… – сказала она шёпотом.

Зверь был похож на медведя, но странной ширины и громадного роста. Бурая косматая шкура почти сливалась со стволом ели. Векторы на штурвале и на экране показывали наискосок слева от машины. Зверь повернул оскаленную морду. Глаза чуть красновато блестели. По левому краю экрана сверху вниз побежали цифры и буквы текста. «Расстояние – 29 метров», – прочитала она. Тим торопливо зашарил у себя в подлокотнике. Ирина вдела себе в ухо овальный фарфоровый шарик, надавив на кожаную затычку.

– Чудовище… – прошептала она.

«… высота – четьре метра, ширина – три метра, средняя скорость – один и шесть метра в секунду…» – тихо говорил у неё в ухе приятный женский голос.

Зверь повернулся к машине, смотря из-за раздвоенного дерева с двумя стволами. На экранчике пульта мохнатое чудище было видно до мелочей.

– Дай звук, – сказал Тим.

– Сейчас сам услышишь, – сказала тихо Ирина.

Зверь направился к ним.

Оранжевый кружок посреди экрана по-прежнему спокойно пульсировал. Боевая обстановка не изменилась… оружия не было.

Вокруг.

– Он заплату раздерёт, – схватила она его за рукав. – Скорей, Тим! Бей из ручного снаружи! – Осторожней!

Тим не нагибаясь за шлемом вскочил и затопал назад, по пути загребая с потолка боевые очки. Люк мягко отвалился вниз, пролив ему на голову несколько капель холодной воды. Надвинув со лба боевые очки, он сгрёб с держателя за спинкой свольвер и выскочил на откинутый люк.

«Молодец», – подумал он и поднял тяжёлый автомат.

Ирина повесила автомат на место.

Она сидела в машине, расширив глаза. Адский зверь приближался, не издавая ни звука и лишь шурша ветками. Чудовище было похоже на белку-летуна. До него было восемь метров. Оскаленная морда с двумя клыками весьма мало походила на медвежью.

«С Богом», – подумал Тим и выстрелил.

Голова чудовища как будто немного распухла, из глотки показалось красноватое пламя, и оно стало падать вперёд с кусками шкуры и черепа вместо головы. По лесу раскатился выстрел. Тим закрыл люк, зацепив очки за потолок.

На часах было 9:46.

– Кто это, Ир? – спросил он, снова взглянув на освещённый экран с немного неестественным цветом хвои и травы. Цвет был глубоким и черноватым.

– Сама не знаю… – сказала Ирина сбоку в темноте.

Она сидела совсем рядом, справа через проход. Со своего места Тим видел только лёгкий абрис лица девушки в слабом свете её экрана.

– Давай спать, – сказала она.

– Кто? – сказал Тим.

– Ты… или я, – ответила она.

Зелёные цифры показывали 9:48.

– А ты что, мне снотворное дала? – спросил Тим, вспомнив восхитительный вкус таблетки.

– Дала, дала, – ответила она с той же интонацией и откинула спинку своего сиденья в полугоризонтальное положение, оказавшись чуть позади него. – Чего надо, то и дала.

– А ты спать не хочешь? – спросила она нелогично.

– Не… ничего, – сказал Тим. – Когда тебя будить?

– В два, – ответила она сзади. – Если ничего не случится.

Вышла луна и осветила всё бледным светом. Тим обернулся на полулежащую Ирину. Она захотела сказать ему что-то, но не стала.

«Ладно, не буду тебя мучить», – подумала она, включив одеяльный подогрев в комбинезоне.

Вверху над ней меж мохнатых чёрных ветвей виднелся краешек белой луны.

– Ладно, Ир, – сказал Тим, увидев бледное как молоко лицо в лунном свете.

Засыпая, она прошептала губами молитву. Там, где была невидимая во тьме иконка Богородицы, кончалась трещина на прозрачной броне колпака.

– Смотри не засни, – пробормотала она уже с закрытыми глазами.

Пели птицы. Ирина проснулась и посмотрела наверх, сквозь прозрачный потолок. Она лежала на спине на полуразложенном сиденье. Уже рассвело. Меж хвойных верхушек было серое влажное небо. На часах было четыре двадцать три. Тим клевал носом у себя за штурвалом.

– Эй, ты чего? – подёргала она его за рукав.

Она специально рассчитала, чтобы он мог проспать восемь часов за два раза, а теперь… вторая вахта была сорвана. Он её не разбудил.

Вовремя.

Если Крис не приедет, они могли пройти эти четырнадцать километров самое большее часов за пять. Она беспокоилась только о Тиме. Во-первых, он был больной. А во-вторых, эта трухелоза могла быть и не с питекантропа. Он же возился в земле. И тогда неизвестно ещё, чем это кончится. Она стала вспоминать, чем замечательны эти трухелозы.

Было всякое.

«В крайнем случае, сами вызовем», – подумала она, сев и подняв сиденье.

– Привет ботаникам, – молвил Тим, встряхнувшись и повернув голову.

– Ну как ты? – спросила она, пригнувшись и заглянув ему в глаза. – Ложись скорей спать. Она сама протянула руку и опустила его сиденье, нажав ладонью ему на плечо, чтобы он лёг.

– Спи теперь, – сказала она. – Что ж ты меня не послушался?

Тим полулежал и смотрел на неё, моргая. У него в глазах была вселенская скорбь, как будто он начитался Экклезиаста. Но с морской болезнью во Флот не брали.

– Ну спи же, – сказала она.

«Этого ещё не хватало», – подумала она, лихорадочно вспоминая.

Не столько симптомы и названия, сколько лечащие средства. Но в голове крутился только эффект какого-то Марчука. Она набрала его на пульте правой рукой. Симптомы… сроки… лечащие средства и процедуры… стандартные А… стандартные Б… стационарные… Она переключила картинку. Стандартные А – ревазин. Эффективность – паллиативная, иногда – замедленная. В некоторых случаях – неэффективно.

Она снова переключила.

Прогноз – благоприятный. Один случай смерти, с возможной погрешностью 55 %. Срок излечения – минимум три дня, максимум – семь. Она выключила запрос. Подробности были ни к чему. Всё было ясно и так.

«Пациент или останется жив, или не останется жив».

Ей вдруг стало одиноко, как в пустыне. Она почувствовала, что она одна в этом нескочаемом хвойном лесу, с больным Тимом на руках.

А Крис ничего не знает.

«Ничего… Крису виднее», – подумала она, немного надув губы.

А вдруг его уже нет?.. И Уэрр с ребятами ничего не знают…

Если только их тоже не уничтожили.

Её глаза стали серо-зелёными.

Как ещё не поднятый из морской волны меч.

Аптечный ящик был под правым задним сиденьем. Ревазина было две таблетки в малюсенькой коробочке. На два дня на одного человека.

«Нy и хватит», – подумала она.

Когда Тим снова заснул, она подложила под себя ногу и принялась размышлять о своей судьбе, изредка осматриваясь по сторонам. Было тихое серое утро.

Ей было уже двадцать восемь.

Боевая система была установлена на полное слежение, так что наблюдать было особенно нечего. Машина видела дальше.

Тим проснулся около десяти. То ли болезнь, то ли лекарство давали себя знать. Она не стала его будить. Он осмотрелся и сел. Что-то неуловимо напоминало двухнедельные лесные походы и ночёвки в палатках.

– Пора и честь знать, – сказала Ирина. – Помнишь, когда лёг?

– Ну, – сказал Тим, улыбаясь.

Он был в обычном настроении.

– Во сколько?

– Ну пол-пятого, – сказал он. – Чего пристала?

– Проверяю твои рефлексы. Ладно, собирайся.

– Пешком потопаем?

– Потопаем, потопаем, – повторила она, словно выжидающе приоткрыв рот и уставившись на него зелёными глазами.

Вещи она собрала, пока он спал. И ввела команду на самоуничтожение. Оставшуюся таблетку ревазина она засунула в нагрудный карман на молнии, под клапаном. В плоских рюкзаках умещались длинные фляги с водой, лекарства и импульсные передатчики. Ну и остальная мелочь. В тяжёлых поясах – магазины и системы слежения. Она приготовила бленгер и Б-6 для Тима.

– Прямо сейчас?

Ему было жалко расставаться с машиной. За это время он к ней уже привык. Особенно после ночёвки. Он вспомнил вчерашнее утро и толстых язей в зеленоватой воде.

«Сейчас бы полавить», – подумал он. – «Бреднем».

– А ты что думал? – сказала она. – И так проспали сколько.

– А завтракать?

– Ну тащи, – сказала она.

Подкрепиться на дорогу не мешало.

– А… – осёкся Тим.

Он думал, что она принесёт сама.

– А где он тут? – спросил он, возясь среди ящиков позади.

– Не он, а она, – поправила Ирина. – Внизу у стенки посмотри.

– Чего нести? – спросил он.

– Кофе с булочками, – сказала она. – Мне семь штук.

– Как? – удивился он.

– И омаров в сметане.

– Ладно, – ухмыльнулся он.

Кофе было в термофляге, а пирожки – в коробке.

– Сбылась вековая мечта человечества, – сказала Ирина. – Тим Горкин изволил подать нам кофе с булочками.

Правильное лицо с двумя веснушками сияло, как будто она только что проснулась и умылась водой из колодца со студёной водой.

– А омары на ужин, – сказал Тим.

– Опять!? – ужаснулась научная сотрудница, увидев вчерашних «китов» с сыром и колбасой. – А ватрушек не было?

– Не-е, – сказал он довольно. – Только такие остались.

Они ему нравились.

– Хорош гусь, – сказала она.

«Кого это осенило», – подумала она.

Эти ящики с едой готовили ещё при Карелине. Как обычное снаряжение. Ей показалось, что это было целую вечность назад.

Позавчера.

– Ну пошли, – сказала она, аккуратно прикрутив крышку-стаканчик обратно к бортовой фляге, возле своего сапога.

Она сидела справа от штурвала у прозрачной стенки.

Она вспомнила одну историю, которую ей рассказывал дедушка, давным-давно.

Как два человека путешествовали на машине по древнему миру. Иx звали Мак и Лина, а машина называлась «Келвервик». Они попали в этот мир на звездолёте, но звездолёт столкнулся уже на орбите возле самой планеты с крупным метеоритом, и почти весь экипаж – кроме их командира, Менарда, спустился на планету в вездеходе высшей защиты «Кирхен». А командир не успел. Их было одиннадцать человек. И всего одна девушка, Лина. Во время спуска в «Кирхен» ударила молния, с ясного неба, и он свалился в озеро на каком-то острове в безбрежном океане.

Озеро наполовину испарилось.

А на острове жили дикари, вроде меланезийцев. Эта экспедиция была из Холландии, на звездолёте «Раннельбург». И они очень не любили дикарей, поэтому убили парочку, чтобы показать им своё место. А потом ещё больше, когда те напали на них. Но у них не было лучевого оружия, только обычные автоматы и ещё что-то, наверное.

Она уже забыла.

Сначала они пожили на этом острове, а потом увидели вдали проплывающий парусник и узнали, что на этой планете есть люди. Тогда они незаметно поплыли за ним, и приплыли к какому-то городу, примерно эпохи Средневековья прошлой эры. Там были узкие улочки, серые каменные дома, башня ратуши на площади, церковные шпили и крепостные стены.

Но это был большой город у моря.

Тогда они спрятали вездеход в лесу, а сами достали себе одежду и стали жить там в одном доме у людей. Это были старики с молодой дочкой, по имени Хелла. Но они не успели достать одежду на всех, и поэтому когда трое из них показались на рынке в своей одежде, их поймали королевские ратники и отвели в подвалы Святой Инквизиции. Правда, не без труда, потому что эти холландцы умели хорошо драться. Хоть они и оставили всё оружие в «Кирхене», но они могли хорошо драться и мечами, и ещё чем попало. Кажется, это были Дирк Стиккер, Берк Никербокер и ещё кто-то. Потом их пытали, чтоб узнать, служат ли они дьяволу.

А потом их товарищи пытались их освободить, но сначала неудачно, и ещё кого-то из них тоже схватили. И тогда те, кто остались, сходили за оружием и с боем освободили их. У местных не было огнестрельного оружия, а только луки и арбалеты. Это было ночью.

Правда, один из них уже умер от пыток.

Они ещё там пожили, и трое других начали поправляться, но инквизиторские стражники заметили, где они живут и внезапно напали на них ночью, вместе с королевскими лучниками. А у них уже кончились боеприпасы. Во время боя дом загорелся, и старики с Хеллой погибли, от стрел и от огня. Это была тоненькая девушка с рыжими волосами и наивными серыми глазами. И ещё трое из их отряда тоже погибли, отбиваясь мечами от ратников и стрелков. А за этим высоким каменным домом с узкими окнами во втором этаже была река, и остальные из отряда ушли из города через реку. Они решили уйти оттуда насовсем, и снова попытать счастья в другом месте. Они не надеялись, что за ними когда-нибудь прилетят.

Ведь никто не знал, что они живы.

После этого они полетели на «Кирхене» на восток, и уже далекым-далеко оттуда, над горами, во время извержения вулкана в вездеход попал снизу кусок раскалённой скалы, он на несколько секунд потерял управление и врезался в скалистую каменную стену. Хоть он и затормозил, но почти все из них погибли от удара. Только Мак и Ламме Гудзак очнулись через два часа и пошли куда глаза глядят, взяв скутеры и автоматы с кучей боеприпасов.

А вездеход они просто закрыли.

Но они не заметили, что Лина была жива, только она пришла в себя гораздо позже них, на следующий день. Когда они уходили, они ещё не совсем очухались, от горя и от удара об скалу. Лина очнулась в вездеходной каюте, увидела, что Мака и Ламме Гудзака нету, и пошла их искать. У этого вездехода была одна каюта и кабина рубки впереди, взади маленький коридорчик с кладовыми шкафами, а внизу машинное отделение.

Очень быстро, на следующий день, она нашла среди скал и кустарника на пологом склоне горы акиромский вездеход «Келвервик», случайно оставленный совсем другой экспедицией, о которой они ничего не знали. Это была длинная серебристая машина изящной формы, с низким капотом, а сзади – такая же, как «капля». В сиденьях и маленьких внутренних багажниках машины были запасы еды, питья и оружия. А горючего ей хватало на десять тысяч километров. Оно было почти не истрачено.

Машина была на гусеницах, средней защиты, на пять человек. Заднее сиденье раскладывалось, и там можно было спать. Такая машина была неуязвима для огня, воды и огнестрельного оружия любой мощности, кроме бронебойных снарядов. У неё была система самоуправления, самозащиты и глобальной связи. Поэтому Лине повезло гораздо больше, чем её спасшимся товарищам.

Через несколько дней, когда они ехали на скутерах по степи, вдалеке показалось полчище монголов. Они были у него на пути. Тогда они заняли оборону на небольшом пригорке и пустили в ход все свои боеприпасы. К вечеру перед ними были навалены кучи убитых и раненых, а полчище обошло их с двух сторон и ушло в сторону заходящего солнца. Ламме Гудзак был смертельно ранен во время боя короткой стрелой. Мак кое-как похоронил его и поехал по степи на юг. У него в автомате оставалось четыре патрона.

Это был автомат Ламме Гудзака.

Скоро горючее в скутере кончилось, и он побрёл пешком, и к следующей ночи дошёл до какого-то города с белыми стенами. Перед этим он немножко умылся в ручье. Может быть, это был арык. Город второпях готовился к осаде. Здесь жили смуглые люди в восточных одеждах.

На следующий день полчище осадило город, и он пал после недолгой борьбы, а Мак спасся в каменном водоёме на площади, и до глубокой ночи дышал под водой через тростинку. В городе было совсем мало эмирского войска. Ночью Мак ушёл из разорённого города, и по дороге истратил свои последние патроны. Он пробирался на юг, стараясь попасть в ещё не захваченные полчищем места. Через несколько дней он наконец добрался до страны, где правил восточный владыка – падишах. Мак раздобыл себе меч, поступил в войско и постепенно, за несколько месяцев, оказался на виду у падишаха и стал одним из его приближённых – главным мирзой-военачальником. Царство уже несколько месяцев воевало с монголами, и под умелым руководством Мака падишахское войско одержало несколько значительных побед, во-время отступая и перегруппировывая силы, а также используя войска привлечённых политикой Мака союзников. Однако силы были неравны, и в конце концов армия падишаха потерпела сокрушительное поражение.

Мак снова спасся и убежал в соседний эмират.

Он шёл по пыльной крутой дороге среди зарослей мирта, и думал, что ему незачем жить. Все его товарищи погибли, а других ему было не надо. И на Землю он никогда не вернётся. Эту планету они назвали тоже «Земля». На него напала чёрная тоска, и ему стало всё равно, что с ним будет. Когда он зашёл в дом какого-то крестьянина при дороге и попросил поесть, тот, увидя грязного нищего попрошайку, приказал ему сначала поработать как следует. Хозяин делал ещё и горшки, и Маку пришлось месить и смешивать глину. Ему было всё безразлично, и несколько недель он прожил у этой семьи в полурабстве. Он почти не умывался, и иногда вечером плакал на своей циновке в хлеву, а остальное время пребывал в отупении и безразличии ко всему.

В хлеву жили овцы.

Когда Мак был слишком нерасторопен, хозяин бил его рукой или палкой. А иногда и хозяйка тоже. Ел Мак одни ячменные лепёшки, но ему ничего и не хотелось. Совсем ничего на свете. За это время он похудел, оброс и стал смуглым, как его захудалый хозяин, от загара и пыли.

Но однажды, когда горшечник дал ему по обычаю по уху, Мак вдруг встряхнулся и убил его горшечным кругом. На него сошла былая ярость битвы, и он снова стал прежним Маком. После этого он убил хозяйку и разнёс горшки, а потом умылся в холодном арыке и найдя хозяйский топор, пошёл своей дорогой. Хозяйские дети ничего не видели.

И тогда на следующее утро, присев отдохнуть на мягкой поляне средь густых зелёных кустов, он посмотрел вверх на синее небо и вдруг услышал словно неземную музыку. Она показалась ему неземной, потому что он слишком давно ничего такого не слышал. И мелодия, и слова были ему знакомы. Это была песня Мануэля.

Над травой порхали белые бабочки.

Музыка доносилась из-за зелёных кустов с другой полянки. Он встал и пошёл посмотреть, в чём тут дело. Он думал, что наелся ядовитых ягод. На соседней полянке он увидел сидящую на траве Лину, неподалёку от длинной серебристой машины. Она сидела и обхватив колени, смотрела в небеса. Когда она обернулась, Мак увидел большие от изумления синие глаза.

Рядом с ней валялся в траве пистолет с длинным стволом.

И вот тут-то начиналось самое интересное, потому что они пустились странствовать на машине в поисках земель, где живут белые люди, и во время странствования влюбились друг в друга.

А путешествовали они больше двух месяцев.

Один раз они остановились ночевать среди бескрайних снежных пустынь Арктики. Подалёку виднелись торосы в стылом звёздном свете.