Текст книги "Миро-Творцы"

Следом за Эвой вся компания поднялась метров на десять, где обнаружилась новая дверь, совсем крохотная. И эта уже вывела их на узкий балкон, протянувшийся вдоль стены под самым потолком. Неизвестно, для кого предназначалось сие укромное место, но вид отсюда открывался замечательный. Из осторожности прикрывшись невидимостью, разведчики выбрались из шахты и залегли за низким парапетом.

А посмотреть было на что. Действо внизу, на освещенной напольными лампами площадке, и впрямь напоминало шабаш. Либо бал сатаны, как изобразил его незабвенный Булгаков. Правда, здесь не гремела музыка и не кружились в шальном веселье пары, зато хватало выряженных мужчин и обнаженных женщин, и вытворяли они странное. То есть никаких особых безобразий, все чин по чину, будто снималось кино, – но отвращало это не хуже картинок Босха.

В середине зала, на невысоком постаменте, помещалось огромное круглое зеркало. По его центру восседала царственная дама в сияющей короне, расплющив широкий зад о стекло и уложив маленькие ступни на пышные бедра. (Видимо, это и был идеал, к коему стремилась Алиса.) Расправив великолепную шею, она глядела вверх, а руки разбросала по сторонам и медленно поворачивалась в талии, выказывая невероятную гибкость. Ее хватало на полный оборот, прежде чем торс возвращался в исходную точку, взметая дынеобразные груди. Вокруг царицы, отслеживая ее вращение, двигалась цепочка, составленная из восьми бритоголовых голышек. Вскинув мягкие попки, почти смыкаясь губами, они брели на четвереньках друг за другом, синхронизированные с железной четкостью, и что-то невнятно подвывали на варварский мотив – в едином ритме, в один голос, аккомпанируя себе шлепками подошв и ладоней. А над зеркалом разливалось в купол мертвенное сияние, похожее на светящийся воздух, виденный Вадимом в Подземелье, – да еще и пульсировало в такт мелодии.

– Что они поют? – чуть слышно спросил Брон.

– “Покатаюся, поваляюся, Ивашкиного мяса поевши…” – с усмешкой перевел Вадим. – Примерно так, если не вдаваться. Ты вон туда посмотри!

И он указал на чудну ю белесую сферу, зависшую в воздухе против них, как раз над центром зеркала, и напоминавшая то ли гигантское яйцо, то ли исполинский глаз. Скорее все же глаз, потому что снизу к сфере лепилась линза, похожая на зрачок, и оттуда изливался темный луч , расширяясь к полу настолько, что охватывал все зеркало. Казалось, сфера опирается на этот луч , настолько он выглядел плотным.

– Мы думали, – продолжал Вадим, – что где-то, перед тивишной камерой или даже Окном, сидит колдун и пялится во всю мочь, чтоб нагнать страху на наших овечек. Но ведь сознание колдуна лишь отражение Тьмы, а его властный луч – бледное подобие первородного! Вот кто-то и соорудил этот Глаз, единственным назначением которого является создание луча – достаточной Силы, чтобы подмять миллионы. Наверно, Глаз даже наделен сознанием, иначе не смог бы хранить в себе Тьму. Через Глаз она изливается в реальность, а тот хороводец, – он кивнул вниз, – как раз и кодирует луч нужным образом, прежде чем отправить через Зазеркалье к тивишникам. Судя по всему, Окном тут служит зеркало, по которому разгуливают эти крали.

– И кто ж они? – снова спросил Брон, больше интересуясь плешивыми прелестницами, чем безликим Глазом. – Экие пышки!..

– Ведьмы Загорья, – ответил Вадим, поглядев на безразличную Эву: “Что, пришла ночь истины? Теперь-то ты не спишь!” – Точнее вампирши, поскольку подчинены Пирамиде. Еще их называют ткачихами судеб. Они так наловчились загонять людей в кольцевые коридоры, скопированные с Зазеркалья, что лишь немногим удается выломаться из колеи. Но чтобы человек послушно трусил по кругу, надо наложить на его сознание матрицу – то бишь заклятие. Этим они сейчас и занимаются.

Наверное, не только они. Вокруг колдовского круга, залитого сиянием, точно съемочная площадка (жаль, что крепостные этого не видят!), сновали в сумраке десятки фигур – вперемежку мужских и женских, одетых и нагих, Истинных, уже наделенных Силой, и заурядов, медленно умирающих.

Среди мужчин преобладали оборотни – громадные, жуткие на вид, однако вполне ручные. Было их пара дюжин, но ощущался явный недобор: видимо, из-за отсутствия Куницына с его “птенцами”. Каждым двум чудищам приходилось вкалывать за троих, а кому это понравится?

Зато куда больше тут собралось Паучьих прислужниц. Эти тоже были выряжены в стиле военизированного стриптиз-варьете (смесь казармы и борделя), а формы обрели под стать хозяйкам. Повинуясь безмолвным командам, хищные красотки то курсировали по залу, деловитые как муравьи, то принимались кружиться, всплескивая руками, – по одной, по двое, по несколько, иногда вовлекая в танец громадных самцов, чтобы те поднимали их выше. На фоне коричневых или бурых тел, черных нарядов, отчетливо выделялись ногти, губы и соски танцорок, будто нарисованные кровью.

Находясь в толпе, трудно было бы различить в этой сумятице смысл, но сверху картинка виделась иначе. В здешней толкотне угадывалась четкая, выверенная до деталей система. Каждый из участников действа будто тянул за собой нити, разбрасываемые Паучихами, и колдовскую пряжу увязывали в невообразимую конструкцию, формируя будущее для сотен тысяч крепостных.

Несмотря на всю дрессуру, оборотни не могли долго обходиться без плотских утех и, если подпирало, совокуплялись прямо между столиками, не обращая внимания на соседей. Пары формировались спонтанно, без всякого разбора – хватило б желания. Иногда вспыхивали и тут же гасились хозяевами-вампирами жаркие стычки: кто-то у кого-то что-то перехватил или кто-то кому-то отказал, слишком поглощенный работой. Чтобы притушить Голод, на столах не оскудевал запас мяса, сочащегося свежей кровью. А в дополнение меж тарелок расставили объемные чащи с багряной жидкостью – “напиток героя”, по выражению викингов. (Хотелось верить, что ее не сцеживали из умирающих жертв.) И прочие надобности оборотни удовлетворяли с неописуемой простотой. Однако затем сразу включались в общее действо, спеша наверстать упущенное.

Кроме оборотней в зале хватало других Слуг, рангом пониже. Они тоже старались вовсю, подсобляя старшим товарищам, однако, в отличие от тех, вольностей себе не позволяли. (Разве кто из прислужниц проявит инициативу.) Среди них Вадим распознал нескольких творцов, включая Низинцева. Тот выглядел потерянным, будто спал на ходу. Вероятно, так и было: все казалось бедняге жутким сном и вспоминалось урывками, – а очухиваясь по утрам, он костерил себя за вчерашний перепой, навеявший такие кошмары. Ведь Тигрий уже наполовину мертвец, и дневная суета только маскировала его агонию.

Пригнали сюда и обычных разносчиц – совершенно нагих, будто одежда им не полагалась по статусу. Все они были стройные, миловидные, наверняка набранные из Студийных старлеток или даже тивишных звезд, днем блиставших роскошными туалетами. Обращались с ними без церемоний, иногда даже заваливали на столик, достоянием наружу, и быстренько сбрасывали напряг. Однако членовредительств не допускали, берегли Храмовое добро – видно, и звероподобные оборотни прониклись этим запретом накрепко. А девицам все было до лампочки – они бродили как сомнамбулы, исполняя обязанности, а по утрам наверняка забывали здешнее непотребство. (Хотя на Студии хватало и собственного, вполне привычного.)

В бригаду разносчиц затесалось пяток парней, довольно изящных и тоже голых. Вели они себя нетипично – сообразно их и воспринимали. И подминали с той же непринужденностью, если подворачивались под руку. (Руку ли?) К своему удивлению, Вадим разглядел среди них Милана, сладенького блондина-управителя.

Были здесь и Леднев с Волковым. Первый к ночи на удивление посветлел, будто смыл грим с лица и рук, и теперь смахивал на альбиноса, однако в поведении изменился мало: так же собран, невозмутим, деловит. Зато “его превосходительство” Волкова было не узнать. Обычное благодушие пропало из его лика, как и плавность из движений, черты заострились, плечи расправились, взгляд потемнел. Чем-то он даже напоминал своего тотемного зверя – матерого волчищу, задравшего не одну отару овец. Впрочем, с истиной это расходилось не сильно.

Конечно, оба были в ранге вампиров. Несмотря на разницу в возрасте, стаж у них отличался мало – соответственно и Сила разнилась не слишком. Взаимной неприязни они не скрывали, однако это не мешало им исполнять общую задачу. Разбросав незримые щупальца, вампиры дирижировали своими “птенцами”, подлаживаясь под кропотливое, массированное колдовство Паучих.

– Все ж мне по душе, что они голенькие! – сказал Брон, кивая на хоровод. – Правда, эдакие зады можно использовать взамен подушек.

– Это не та нагота, – откликнулся Вадим. – Не ведьмовская. Это их способ охоты. Так они притягивают взгляды, чтобы надежней зацепить жертву. Затем подправляют себя под ее вкусы, чтоб сомкнуться с ней без зазоров. – Будто невзначай он снова глянул на Эву: “Знакомые повадки, а?” – У них потрясающая Текучесть!.. А уже после выпивают беднягу досуха, оставляя лишь оболочку.

– А чего пьют? – заинтересовался Гризли. – Тоже кровь?

– Жизнь. И Силу. И Хаос. Напрямую, в процессе соития, – оттого и прозваны Паучихами. Редкому паучку удается сбежать, вволю натешась.

– Например, тебе? – вставила Кира, невинно улыбнувшись.

– А что ж они такие пышные? – удивился Брон. – Ну, прямо амфоры!

– Значит, таков общекрепостной стандарт, – ответил Вадим. – Не исключено, зрители что-то замечают за Студийной лабудой – оттого их не оторвать от экранов.

– Если б они видели! – хмыкнул князь. – Особенно ту, что в центре. Какой пейзаж, вах!.. Кстати, у нее-то какой статус?

– Вот она и есть настоящая колдунья, а прочие у нее в подручных. Кажется, ее зовут Лин, и в жилах течет царская кровь… А может, не только у нее, – внезапно добавил Вадим. – Кто желал возродить в России монархию? Вот вам готовые Рюрики – не угодно ли породниться!.. Кстати, у вампиров, если помните, кровь отдает голубизной.

Он замолчал, пытаясь понять, чего именно добиваются вампиры, подсобляющие царевне-колдунье. Неспроста же нынешняя Программа перевалила за полночь и отличалась повышенной притягательностью – чтобы ни у одного крепостного, как бы ни хотелось ему спать, не поднялась рука выключить тивишник. Стало быть, тут заваривалась каша покруче обычной! Будто вампиры учуяли неладное и готовились нанести превентивный удар. А за ценой, конечно, не постоят – даже если придется жертвовать половиной стада, столь долго и бережно взращиваемого.

Похоже, в зрительских душах раскручивали Резонанс. Большинство измельчало уже настолько, что достигло потребного единообразия и вполне могло откликнуться на внушаемую вампирами эмоцию. Эффект толпы в масштабах Крепости – “из искры возгорится пламя”! Достаточно побросить подходящую страстишку: страх, злобу, зависть, – чтобы та запылала по всему городу, словно лесной пожар. И тысячи озверелых тивишистов кинутся крушить тех, на кого укажут самые активные. А активистов у нас хватало всегда!..

Пожалуй, пора встрять, подумал Вадим. Конечно, бестактно мешать занятым… хм… людям. Но если они доведут затею до завершения, то от Свободных Зон камня на камне не оставят!.. Не говоря о тамошних жителях. Уж с ними-то посчитаются – за чрезмерный достаток и лишние вольности.

Переглянувшись с Броном и Гризли, он подобрался, готовясь прыгать на центр Окна, чтобы сразу, не мелочась, захватить в плен колдунью. А затем проверить, хватит ли на всю здешнюю стаю мощности его зеркал . И как понравится ей молнии да огне -шары .

Но тут от входа раздался треск, массивные створки с грохотом рухнули, и в зал ворвалась плотная свора серков, врезаясь в толпу. Если б тут собрались зауряды, эффект оказался бы ужасающим, – да с них хватило б и одного исполина, уже наполовину обернувшегося Мстителем!.. К счастью, серки еще не озверели настолько, чтобы рвать подвернувшихся девиц на шматочки, – однако вожделели их до безумия.

Внезапный и слаженный штурм поначалу ошеломил оборотней. Многие оказались опрокинутыми прежде, чем сообразили хоть что-то, двоим свернули толстенные шеи (“ох и трудная эта работа!”), одного даже загрызли. Но было их все же намного больше, да и вампиры быстро разобрались в ситуации и уже организовывали оборону. Хотя вперед пока не лезли – берегли себя, драгоценных.

К колдовскому кольцу серки не прорвались. Для верности на их пути встал Леднев, окружив себя лучшими слугами. За ним плотной стеной выстроились прислужницы, оберегая своих хозяек. Ударившись о заслон, атакующий клин расплескался по сторонам, вовлекая в потасовку все больше нежити. Прикрываясь оборотнями, Леднев пытался зацепить кого-нибудь из серков властным лучом , будто именно у него открылись вакансии. То ли он оказался ответственнее Волкова, то ли инициативнее, то ли не столь озабочен выживанием – во всяком случае, выкладывался куда больше старшего наперсника, действовавшего лишь “за страх”.

А скоро оборотни сами ринулись в атаку, набрасываясь на серков по двое-трое, пока те пытались уволочь захваченных самок, зажав под мышками. Задача нежити осложнялась тем, что укротить дебоширов следовало без крайних мер: убийств или глубоких ранений, – и это выравнивало силы. К тому же, привлеченные шумом баталии и женскими воплями, в пролом ворвались еще пятеро буянов, пылающих гневом и неспадающей похотью. И тут чаша весов опять закачалась. А если сбегутся прочие серки!.. Как тогда с численным перевесом?

– Ну, натворили дел! – хмыкнул Брон, качая головой. – Кто мог ожидать?

– Не иначе Юстиан с Гогой наворожили, – откликнулся Вадим. – Они же обещали подправлять сюжет!..

– Может, нам тут и делать нечего?

– Если бы! – буркнул Вадим, устремляясь сознанием к Глазу.

Очень ему не хотелось туда соваться. Даже сумеречное Зазеркалье казалось родным в сравнении с холодом и мраком, веющим от странного существа. Подумаешь, Зазеркалье!.. Всего лишь Подвал Вселенной, преддверие Порядка. А вот внутри Тьмы любому покажется кисло. Что там можно понять, до чего докричаться? Самому бы не увязнуть.

Все же Вадим проник облаком в сознание Глаза, в общем-то мертвое – мертвее любого из колдунов, а может, и загадочного их властелина. Однако продолжающее безмолвно вопить от боли и ужаса, будто терпеть такую стужу было не под силу и мертвым.

Что есть Тьма? – убеждал он себя. Всего лишь наше неумение узреть Свет, наша слепота! У нее нет надо мной власти, ей не за что зацепиться во мне – значит, и бояться нечего.

Так что ж происходит? Луч Глаза создает на зеркале лишь половину оборота, иначе бы Паучихи там не удержались. Но сам проходит его насквозь, уже насыщенный здешними чарами, и устремляется по Зазеркалью к тивишникам, впечатывая заклятие в души зрителей. А значит, можно попытаться устроить ночь открытых Окон. «Если повезет чуть-чуть…»

– Упритесь крепче, – призвал Вадим. – Сейчас тут “грянет буря”!

Богатыри послушно растопырились меж парапетом и стеной, притиснув ведьм к себе, напружинили мысле -тела , будто покрывшись блестящей пленкой – той самой, что делала непрошибаемыми доспехи Шершней. На всякий случай Вадим растянул над балкончиком еще и свою Защиту. Ну, можно начинать…

Зеркало вдруг исчезло, распахнув посреди зала устрашающий провал – то ли жерло проснувшегося вулкана, то ли глотка чудовища. Со всех сторон туда с воем ринулся воздух, будто в открывшийся космос, а от стен протянулись ветвистые разряды, оглушая пронзительным шипом, слепя сиянием.

Конечно, первыми в дыру обрушились Паучихи, не успев даже вскрикнуть. А следом засосало еще многих, оказавшихся в опасной близи, – рабынь, прислужниц, оборотней, серков. Одним из первых туда кувыркнулся Тигрий, так и не проснувшись. Даже Леднев не уберегся – впрочем, как раз он стоял на краю. Зато Волков и тут проявил редкую живучесть, среагировав на изменение ситуации с резвостью истинного вампира. Только разверзлось Окно, как он нырнул под стол, вцепившись в прочное основание.

Судя по стартовому ускорению, все провалившиеся могли долететь по Зазеркалью до самых тивишников. Но дальше ситуации разнились – в зависимости от габаритов. Худенькие рабыни с легкостью пронижут стандартный экран и вывалятся в клетушки крепостных. (И повезет же некоторым!) Фигуристые прислужницы тоже протиснутся, хотя впритык. Вот Паучихи скорее всего застрянут в тивишниках пышными задами. А у чудовищных оборотней и громадных серков и вовсе не было шансов – разве голову сумеют просунуть, пугая зрителей щелкающими оскалами.

Затем Окна закроются, и что случится тогда? Хотя, наверно, еще раньше застрянцев выпихнет обратно встречным напором воздуха. И отправятся они блуждать по Зазеркалью, пока не наткнутся на подходящее Окно.

– И хватит с них, – сказал Вадим, поднимаясь в полный рост. – Студия себя исчерпала – занавес!

Вскинув руку, он послал огне -шар в злосчастный Глаз, разнеся его в клочья, а вдогонку пустил несколько молний, обращая клочья в пепел. Вероятно, это было убийством. Но ведь кто-то должен это сделать?

Следом за ним распрямились остальные, глядя на устроенный внизу бедлам. От оборотней осталась в зале едва треть, и теперь они примерно уравнялись числом с серками. Почти всю мелкоту засосало в открывшееся жерло. Лишь немногие уцелели, закатившись под столы. И первым оттуда выбрался вампир, затравленно озираясь.

Задрав голову к потолку, Волков узрел четверку “сильномогучих” богатырей, если уже не героев. Затем, окинув лучом зал, сосчитал немногих своих “птенцов”, уберегшихся от обвала. (Чужие слуги не стали бы его слушать.) Потом бросил взгляд на Окно, быстро стягивающееся к центру. И вдруг исполнил трюк, который и сам от себя вряд ли ждал: стремительно разогнался и нырнул в исчезающую дыру, – только подошвы сверкнули. В следующий миг там уже мерцало зеркало.

Что значит опыт! В такой ситуации этот выход едва не лучший, и найти его в считанные мгновения… Кто сказал, что живучесть – не талант?

Только захлопнулась створка, как оборотни съежились в заурядов, попадав на пол брошенными марионетками. Спустя десяток секунд из-под стола выбрался голый Милан, чудом переживший здешние шторма, и тоже принялся озираться, крупно дрожа, точно продрогший мышонок.

– С этими разобрались, – произнес Брон, довольно ухмыляясь. – Кто на очереди?

2. Колдовские угодья

Чтобы не терять время, они вернулись в шахту, устремившись по штырям вниз, и спускались долго, накручивая виток за витком, проскакивая этажи, – пока Эва не распахнула в стене новую дверь.

Отсюда начинался новый лабиринт, куда запутанней верхнего и выстроенный по иным нормам, понять которые было не проще, чем с ходу овладеть чужим языком. Прямые углы и ровные поверхности пропали вовсе, и даже тоннели больше не следовали по прямой, а скручивались в бесчисленные кольца, пересекаясь с изощренной причудливостью. Сложная вязь покрывала стены сплошным узором и вполне различалась в свете багровых ламп, тянувшихся понизу редкой цепочкой.

– Пора разбегаться, – объявила Эва, затормозив на перекрестке. – Собственно, и раньше не стоило сбиваться в толпу!

– Все ж вместе теплее, – возразил Вадим. – Вообще я готов отбиваться от “скопища врагов”, но – спина к спине. А если б еще и “чувствовать локоть”!..

– Ты с одним Врагом сперва справься, – фыркнула ведьма. – Скопище ему подавай!..

– “А он, мятежный, просит бури”, – ввернул Брон, поглядывая по сторонам.

– Дались вам эти бури! – возмутился Вадим. – Мы разведчики или кто?

– Разведка боем, – подсказала Кира.

– Ну да, Студию уже разнесли!.. После таких разведок хватает дел лишь могильщикам да археологам.

– А чего ждать – главных сил? – спросил Гризли. – Так главнее нас нету.

– Ну, вы болтайте, – сказала Эва, – а мы пошли.

И в самом деле направилась по одному из колец, увлекая за собой Адама. Переглянувшись с Вадимом, князь сочувственно усмехнулся.

– “Делом надо заниматься, дорогой мой, делом!” – процитировал он, слегка картавя, и, обхватив Оксанку за тонкие плечи, зашагал по другому коридору, приговаривая: – “Сама, сама, сама…” (И дался же ему этот Михалков!)

Салютовав вскинутым кулаком, Гризли поспешил следом. Вскоре слаженная росская троица скрылись за изгибом стены. Огрская парочка сгинула из виду еще раньше. А Вадим с Кирой снова остались вдвоем.

– Что ж, наверно, в этом есть смысл, – вздохнул он. – Ну, пошли и мы?

– Разве тебе плохо со мной? – с беспокойством спросила девушка.

– Мне было б с тобой замечательно, разгуливай мы по Ривьере либо Канарам. Однако «ходим мы по краю», а тут неизвестно, как лучше: в связке или без. Но выбирать-то все равно не из чего?

Взяв подружку под локоть, Вадим направил ее по единственному оставшемуся пути (“налево пойдешь…”), снова разбрасывая мысле -облако пошире. Эву и Оксану он ощущал так же ясно, как если бы они шли рядом, а потому глядел на лабиринт в три пары глаз и слушал в шесть ушей. Потоки впечатлений не мешали друг другу, обрабатываясь параллельно, будто его рассудок распался на три отдельных блока. Но картинка, что постепенно складывалась, производила тягостное впечатление. Наслоения пластиковых колец смахивали на чудовищного земляного червя, скрученного несчетное число раз, или на щупальца исполинского спрута, втиснутого в махонький подвал.

Время от времени на периферии мысле -облака возникали льдистые сгустки. Однако встречались они не часто, будто у нежити хватало забот в других местах. Наверняка для “возомнивших о себе” незаурядов тут готовилось не одно блюдо, а целый комплексный ужин!

– Очень мне не нравится этот Храм, – объявил Вадим, поеживаясь.

– Почему? – сразу спросила Кира.

– Слишком он сложен. Слишком насыщен заклятиями. Здесь будто пытаются смоделировать губернию, а может – не только. Причем модель столь подробная, что того и гляди заживет собственной жизнью. И тогда не поменялись бы оригинал и слепок местами! Слыхала про обратную связь? Даже через фотографию можно влиять на человека, а тут такая махина!..

– А куда мы идем?

– Ты ж хотела увидеть Институт? Кажется, я представляю, где он. Но топать еще долго – тем более, по таким кружевам!

Он действительно старался выдерживать направление к той точке, которую подтвердила на схеме Алиса, – хотя женщина могла ошибиться. К тому же на пути, помимо наводящих тоску тоннелей, встречалось немало занятного, на которое стоило посмотреть.

Они проходили через обширные, похожие на пчелиные соты, людятники – пока пустующие, но уже готовые к приему жильцов. Бесчисленные ячейки разделялись коридорами, высокими словно ущелья, с плавающими полами. По мере заполнения сот пол поднимался, пока не сливался с потолком. И любой, рискнувший выбраться из ячейки, вряд ли избежал бы падения в провал. Куда там пресловутым общагам и коммунным ульям! В здешних подвалах уместились бы все губернские крепостные, включая беглых, и еще останется место для миллионов будущих голышей.

Затем очередной коридор распахнулся в громадную полость, погруженную в полумрак, а формой напоминающую перевернутый купол. Это телохранилище оказалось чудовищным, устроенным с ошеломляющим размахом и применением последних достижений науки и Колдовства. Исполинских пауков сновало здесь уже не сотни, а тысячи, и за прозрачными люками, в анабиозном растворе, плавали тысячи же тел, людей и огров, – живых, но бесчувственных. У каждого из артерии была выведена трубка, и еженощно с этого поля снимался урожай, достаточный для прокормления Храмовой братии. Вполне гуманно – если забыть о том, что никому из спящих тут не суждено проснуться.

И кого, интересно, скармливают паукам – не злосчастных ли птах да зверушек, бывших домашних любимцев, от которых с такой легкостью отреклись хозяева? И кто на очереди – маргиналы? Недаром их стали привечать на помойках!..

Наученный прежним опытом, Вадим отыскал рядом с проемом кнопку, и через кишащую пауками пропасть протянулся мосток – чуть пошире среднего троса.

– Сия тропка не для зауряда, – заметил Вадим и покосился на Киру: – Ну, опять прокатишься на хребте?

– Еще чего! – возмутилась она и первая ступила на мост.

Вадим следовал в метре за ней, готовый подхватить, – хотя шагала Кира вполне уверенно. К тому же пластиковая полоска не раскачивалась, держалась мертво: гуляй – не хочу!.. Мечта канатоходцев.

За телохранилищем начались те же обманные ходы, испещренные рунами, – словно бы две трети Храма определили под Лабиринт, а прочее разместили, где осталось место. Но Вадим уже отыскал ключ к здешней головоломке, так что в его сознании снова стала выстраиваться схема окрестностей. И в стороне от основного пути он приметил нечто настолько любопытное, что решился на приличный крюк.

Новое кольцо привело их в небольшой овальный зал с прозрачным полом. По центру размещалось крутящееся кресло, будто перенесенное из ходульника. Пройдясь по невидимому перекрытию, Вадим уселся в него, а на его коленях тотчас примостилась Кира. И открылся им такой вид!..

Этот зал повторял очертаниями нижний, но был во много раз меньше. Весь его пол служил громадным окном, и с центрового кресла поднадзорный коллектив оказывался, как на ладони. А людей внизу трудилось множество, причем их работа поражала согласованностью, и каждый выкладывался в полную силу, подстраиваясь под общий ритм. Наверное, вот так некогда и представляли себе коммунизм. С одной поправкой: все пролетарии сверкали абсолютной наготой – если не считать шлемов, напичканных электроникой.

Больше всего это напоминало цех-робот, а по сути, им и являлось. Только взамен автоматов тут использовали людей. А по центру зала, на возвышении, располагалась диспетчерская, накрытая прозрачным куполом, где дежурили несколько человек в синих халатах, с усердием наблюдая за приборными панелями.

– Что это? – изумилась Кира.

– Как и положено: подземный завод! От крепостных пока мало проку, а продукция нужна уже сейчас. Откуда, по-твоему, ваши роскошества?

– Это ж голыши!..

– Но не те, каких мы захватили в Гнезде. Вглядись внимательней: этих даже не кастрировали! И большинство из них – огры, соплеменники наших врагов. Может, даже родичи, возжелавшие слишком много. Теперь они стали сговорчивей – их даже не пришлось для этого убивать.

Вадим ухмыльнулся: “Экий я умный!” Хотя дело в ином: Эва наконец решила поделиться с партнером знаниями. А значит, и он волен наделять ими других.

– Но почему они в шлемах?

– Последние достижения научной мысли на службе рабовладения, – с брезгливостью ответил Вадим. – Это называется “лишить тела”. Мышцами этих бедняг управляет здешний комп, благо мощи у него хватает, – тоже из самых новых, завтрашнее поколение.

Вращая кресло, он вглядывался в рабов, в их потные тела и напряженные лица, наполовину скрытые забралами. Что тут производят, Вадима не интересовало. И лучше этого не знать, иначе выяснишь, что и сам – потребитель.

– Лучших из трудяг – самих крепких, координированных – уже забрали сюда, – прибавил он. – Вот почему так быстро деградирует порода! Мы-то обращали внимание лишь на похищения спецов… Вон, смотри! – Вадим указал на фигуру в диспетчерской, сухощавую и широкоплечую, возникшую будто из пустоты, что-то выговаривающую перепуганным техникам. Во все стороны от нее простирались невидимые нити, беспрерывно прощупывая пространство. Но сюда они не доставали, а пол снизу наверняка не просвечивал.

– Кто это? – спросил Кира, всматриваясь.

– Чугин, Глава промышленности. Оказывается, он вправду ее курирует – как крепостную, так и рабскую! Но его пока трогать не будем. Тем более, он в ранге колдуна, насколько я разбираюсь.

Шлепнув девушку по смуглому заду, Вадим согнал ее с колен. Бесшумно пересек зал, вернувшись ко входу, и сразу набрал крейсерскую скорость.

В ушах засвистел ветер. Пристроясь за его спиной, точно гонщик за лидером, Кира летела следом. Теперь она нисколько Вадима не сдерживала. Конечно, он мог наддать еще, но и такой темп вполне годился. У него снова возникло то странное чувство времени, когда момент выхода на авансцену событий ощущается с точностью до секунды. “in the very nick of time”, – ни мигом раньше!

“Как мало пройдено дорог”, думал Вадим, взмывая на виражах до горизонтали. “А час уж близится…” Что они тут затевают, хотел бы я знать! Почему эти тоннели будто вымерли?

Перед гроздью скромных помещений, где якобы помещался Институт, Вадим затормозил, удивленный. Во-первых, из всей нежити там обретался единственный льдистый клок (хотя отменной густоты!), а прочие два десятка сознаний ощущались живыми, хотя и спящими. Во-вторых, черные щупальца колдуна, уходящие снопом в одну сторону, обрывались на вертикальной плоскости, далее исчезая.

По первому впечатлению, в это заведение не вело ни единой двери. Только лифт пронизывал его насквозь, но ведь туда тоже еще нужно попасть. (И кто подкрадывается к врагу не лифте?) Однако Вадим знал, как любят вампиры потайные ходы, лестницы, дверцы – эту средневековую экзотику, – и с какой ревностью приглядывают за подчиненными. Действительно, порыскав облаком по окрестностям, он отыскал подходящий люк, не без возражений, но пропустивший гостей внутрь.

Оказались они в узеньком лазе, по причудливой траектории огибавшем здешние комнаты. Его стены обладали односторонней прозрачностью, видимо, очень популярной тут, и не оставляли без надзора даже самые укромные места. А привел ход к простенькой голограмме, изображавшей ограндский горный пейзаж. Снаружи она гляделась обычной картиной, маскируя вход в коридор, но изнутри “холст” просвечивал не хуже стен. И открылось за ним самое большое из Институтских помещений, прилегающее к лифту.

Из мебели здесь обнаружилось лишь кресло, смахивающее на трон и так же, как тот, установленное на постамент. В кресле оцепенел величавый гигант в шипастых доспехах и просторном плаще. На темном стылом лице жили одни глаза – длинные, пронзительные. Поверх пластикового шлема был наклеен пышный парик, составленный из многих разномастных пучков, и веяло от него смертью, словно от коллекции ужасных трофеев.

Против колдуна, на широкой гладкой стене, будто устроили выставку портретов. (Вообще комната больше напоминала художественный музей – статуя, картины…) Выглядели они странно: окаймленные сиянием овалы, расположенные по четыре в три ряда, один на другим. Они даже не походили на экраны – это и впрямь были Окна, разбросанные по миру. И в каждом, будто в раме, присутствовал бывший человек, пристегнутый к колдуну энергощупальцем. Личности собрались разные: от азиатов до негров, – но каждый неуловимо походил на хозяина, и все служили резидентами в дальних краях, где техника вышла на передовые рубежи. И каждому подсобляла дюжина оборотней и сотня-полторы Черных Слуг – эффективная шпионская сеть, способная выдоить целую страну.