Текст книги "Суперопер"

Военная прокуратура

На следующее утро, сразу после развода начальник колонии через дежурного передал Макару, что ему нужно подойти в штаб батальона для дачи показаний по вчерашнему происшествию.

Макар ожидал чего угодно, но только не обвинений в свой адрес. Комбат находился в канцелярии одной из рот, видимо той, откуда и были нарушители.

Сделав вид, что не замечает протянутой для приветствия руки, он сходу «наехал» на него, обвинив в невыполнении приказа.

– Какого приказа? – Макар даже растерялся.

– Я сказал, что запрещаю какие-либо действия в отношении солдат. Я сам бы решил вопрос со своими подчинёнными. А ты, капитан, ни с кем не согласовав, попёрся грудью на автомат. Кто тебя просил?

Макар завёлся:

– Раз мы уже на «ты», то я тебе так скажу, майор. Я тебе не подчинённый, и твои приказы выполнять не обязан. Это, во-первых. Во – вторых: никаких приказов я не слышал, так как близко к тебе не подходил. И, в-третьих: как бы ты решил вопрос? Застрелил бы бойца? А если бы промазал? Куда бы пуля улетела? Или пули? Ты убедился, что в сарае на траектории полёта пули никого не было? Если бы убил кого-нибудь из любопытных жителей посёлка, сейчас бы решался вопрос о твоём аресте.

Комбат, видимо, не привык, чтобы с ним таким тоном разговаривали младшие по званию. Весь побагровев, он сжал кулаки и шагнул к Макару:

– Ну ты… ты!… – но тут до него, наконец, дошёл смысл последних слов. Глаза приняли осмысленное выражение. Он разжал кулаки, – а что, там, в сарае точно люди были?

Во время развода Ткачёв рассказал Макару, что утром ему звонил Светин и хвалил Макара за то, что тот сообразил о находящемся на траектории стрельбы сарае. Там действительно было полно любопытных, среди которых был и сын Светина.

– Люди были. Причём – полный сарай. Так что пуля обязательно куда-нибудь попала бы.

– Блин! – майор задумался, – но, всё равно, ты не прав. То, что ты сейчас живой, чистая случайность. Просто какое-то дикое везение. Короче, с тебя нужно объяснение. Сам понимаешь, ты в этом событии один из основных участников, в том смысле, что нейтрализовал обоих. Вот тебе листок бумаги и ручка. Садись, пиши объяснение.

Макар вздохнул и сел за стол.

– На чьё имя писать?

– На моё… хотя, нет. Ты же мне не подчиняешься. Пиши на начальника отделения.

Начав писать, Макар задумался. Объяснение пишет обычно тот, кто в чём-то виноват. В данном случае к нему это никак не подходит. Он хотел, было, уточнить у комбата, но тот уже куда-то испарился по своим делам.

Подумав, Макар назвал своё объяснение «Рапорт» и начал словами: «Довожу до вашего сведения…»

Только он закончил писать, в кабинет заглянул сержант с повязкой на рукаве «Дежурный по роте»:

– Товарищ капитан, вас просят зайти в кабинет комбата.

Показывая дорогу, сержант шёл рядом и проговорился:

– Начальство понаехало, из военной прокуратуры, вроде.

Кабинет у комбата почти ничем не отличался от кабинета начальника колонии. Разве что, размером был поменьше. Также столы буквой «Т», стулья вдоль стен, решётки на окнах.

За столом на командирском месте вальяжно развалился пожилой полковник, по бокам от него за приставным столом расположились два незнакомых майора. На самом краю этого стола сидел командир батальона и что-то быстро писал.

Макар, войдя в кабинет, отдал честь и представился:

– Капитан Коробов.

Полковник резко выпрямился и рявкнул:

– Выйди за дверь, войди и доложи, как положено!

«И этот меня строить пытается», – подумал Макар и, кое-как сдержавшись, чтобы не вспылить, спросил:

– А положено, это как?

Полковник потемнел лицом и начал приподниматься. Один из майоров подсказал строгим тоном:

– Как положено по уставам: «Капитан Коробов по вашему приказу прибыл!»

– А вы имеете право мне приказывать? Вы ничего не перепутали? – Макар отметил, что сидевший к нему боком комбат криво усмехнулся одной половиной лица.

– Ты что, погон не видишь? – зарычал полковник.

– Вижу прекрасно, товарищ полковник, но, тем не менее, всех, кто может мне приказывать, я знаю в лицо. Вас я вижу впервые. К тому же, если вы знаток уставов, непонятно обращение на «ты».

Полковник резко встал, вышел из-за стола, подошёл вплотную к Макару и замер. Несколько секунд он молча смотрел с высоты своего приличного роста на посмевшего ему возразить капитана, заложив руки за спину и раскачиваясь на каблуках.

– Умный, значит, – наконец, процедил он сквозь зубы, – не знаешь, кто я, значит. Я тот, кто может тебя разжаловать и посадить. Я – заместитель военного прокурора округа полковник Патрикеев.

Макар даже немного развеселился. Ничего эта служба сделать ему не могла. Разве что, выступить с представлением о привлечении его к дисциплинарной или другой ответственности. Но и в этом случае, решать будут другие инстанции. Спокойно глядя в глаза полковнику, он проговорил:

– Меня сюда позвали, чтобы напугать? Если это всё, то, извините, мне работать надо.

Глаза полковника метнули молнии, но он сумел сдержаться:

– Я всё-таки тебя…, извиняюсь – вас – попрошу задержаться, – его голос стал каким-то ехидным, – разъясните, пожалуйста, нам один вопрос. Я не спрашиваю, почему вы не выполнили приказ комбата и проявили своеволие. С этим будем отдельно разбираться. Почему вы так самоуверенно пошли грудью на автоматную очередь и при этом ухитрились не поймать ни одну пулю?

– Потому что был уверен на сто…, нет на двести процентов, что ни одна пуля в меня не попадёт, – Макар выдержал паузу, глядя на озадаченные лица и, чтобы предупредить другие вопросы, добавил, – у меня отменная реакция и, кроме этого, я прошёл специальную подготовку, о которой даже вам говорить не имею права.

– Интересно! – Полковник прошёлся по кабинету, с насмешкой взглянул на Макара, – это где ж так готовят офицеров внутренней службы, что даже я не знаю. Хвастун ты, то есть вы, капитан. Сказал бы правду, что просто повезло.

Макар и в самом деле хотел уже согласиться, что ему просто повезло. Это было бы самым правильным в данной ситуации, – все бы от него отстали. Но его заело.

– Могу повторить у вас на глазах.

– Что повторить? – не понял полковник.

– Пусть кто-нибудь стреляет в меня из автомата с десяти метров, пока я его не вырублю.

– У тебя что, крыша съехала? – полковник даже задохнулся от возмущения, – да кто ж согласится в тебя стрелять? Или отдаст такой приказ?

Игра в снежки

Макар задумался. Действительно. Такую ответственность на себя никто не возьмёт. И тут ему в голову пришла интересная мысль:

– А давайте проверим мои способности по-другому. Поставьте десяток солдат. Я отойду на двадцать метров. Пусть они кидают в меня снежками, пока я их всех не уложу лицом в снег. Сегодня как раз оттепель, снег мокрый. Если хоть один в меня попадёт, можете считать меня хвастуном и трепачом.

Полковник на секунду задумался, потом рассмеялся:

– Я представил, на кого ты будешь похож через минуту – на снеговика. А что, товарищи майоры, устроим забаву, чтобы сбить спесь с этого наглого капитана?

«Товарищи майоры» заулыбались.

– Так, Данилец, дописал объяснение?

– Никак нет, товарищ полковник, немного осталось.

– Потом допишешь. Слышал предложение капитана? Организуй быстренько десяток солдат. Пусть заранее снежки заготовят. Проинструктируй, чтобы били, не жалея.

– Есть! – комбат исчез.

Макар посмотрел на солдат, выстроившихся на краю плаца, горки заготовленных снежков у ног каждого из них, усмехнулся, снял шинель и повесил её на железную трубу. Отойдя от строя метров на двадцать, он поднял руку и крикнул:

– Я готов, командуйте.

Кроме стоявших сбоку на плацу офицеров прокуратуры и комбата, посмотреть на зрелище собрались ещё несколько офицеров батальона и сверхсрочников. Окна ближайшей казармы были облеплены изнутри лицами любопытных солдат.

– Начали! – крикнул полковник. Время замерло.

Макар видел повисшие в воздухе снежки. Они были крупнее и заметнее, чем пули, летели с разных сторон, целясь в его тело. Первый залп создал проблему своей плотностью. Макар с трудом нашёл просвет среди белых снарядов и аккуратно пробрался между ними, чтобы ни один не зацепить.

Затем каждому солдату пришлось сначала нагнуться, чтобы взять следующий снежок и метнуть его в капитана. Поэтому первоначальной плотности больше не было.

Макар двигался к левому краю шеренги, уворачиваясь от медленно подлетающих снежков.

Когда он сбил подсечкой крайнего бойца, строй смешался. Макар специально ускорил течение времени, чтобы дать возможность бойцам разойтись в разные стороны. Но они, мешая друг другу, кинулись на него толпой, забыв про снежки. Практически используя один и тот же приём, Макар уложил всех по очереди и «отпустил время».

Став лицом к барахтающимся солдатам, Макар громко сказал:

– Всё, война окончена, вы проиграли. Помогите друг другу отряхнуться. Снежки больше не кидаем.

Убедившись, что его все услышали, Макар отвернулся и направился к группе офицеров. На половине пути он по реакции майоров понял, что у него за спиной что-то происходит. Время замерло.

Обернувшись, Макар увидел подлетающий снежок в полуметре от своей головы. Солдат, метнувший его, ещё не успел опустить руку. Макар перехватил снежок, точнее просто взял зависший перед ним в воздухе белый снаряд, и метнул его обратно отправителю. И тут же отпустил время.

Снежок попал точно в лоб нарушителю правил. Макар вытянул в сторону солдата руку с указательным пальцем и изобразил выстрел из пистолета. Подойдя к полковнику, он сказал:

– Можете меня осмотреть, ни одного попадания.

– Да мы всё видели, – полковник растерянно посмотрел на свою свиту. Те согласно закивали головами, – я не понимаю, как вам это удаётся. Такое впечатление, что вы спокойно идёте к ним, а снежки вас облетают. А потом бойцы посыпались, как костяшки в домино. Теперь я готов поверить, что вы и от пуль можете увернуться. Просто феномен какой-то.

Макар молча застегнул шинель, отдал честь, развернулся и ушёл.

Женский праздник

Восьмого марта всё повторилось, как и на мужской праздник, только в этот раз мужчины поздравляли прекрасный пол. Опять Макар оказался дежурным по лесобирже.

– Михаил Иванович, – наехал он на зам по РОРа, – но так же не честно. Раз я не пью, так это не значит, что меня нужно лишать праздника. В прошлый раз, я знаю, тут в кабинете гулянка продолжалась несколько часов. Целый концерт устроили, затем танцы. Мужики до сих пор вспоминают с удовольствием. Сегодня, я думаю, будет не хуже. За что же вы меня лишаете возможности повеселиться? Фактически – наказываете. В чём я провинился?

– Успокойся, лучше перекуси, пока есть возможность, успеешь на биржу, – после первого тоста «За любимых женщин!», Ткачёв разливал водку по стаканам, готовясь к следующему, – ты, конечно, прав, больше этого не повторится. Действительно, тут кое-кого нужно специально поставить на дежурство, чтобы не нажрались. В прошлый раз три человека несколько дней остановиться не могли.

– Вот их и надо было отправлять на биржу, а не меня – проворчал Макар, с сожалением посмотрев на стол. Наедаться за праздничным столом было неудобно, ладно, если бы пил. Да и позавтракал сегодня он у Марины плотно.

– Ладно, я всё понимаю, – Макар начал подниматься из-за стола, – а в клубе что-то будет сегодня?

– Конечно, в шесть вечера концерт, потом танцы, – Ткачёв был рад соскользнуть с неудобной темы, – сходи обязательно. Тебе холостому сам бог велел.

Во время дежурства вынужденное безделье способствует размышлениям. Макар знал, что информация о его подвигах мгновенно становилась известной в зоне среди осуждённых. Это, благодаря офицерам и прапорщикам, рассказывающим новости друг другу в присутствии завхозов, коменданта, нарядчика и другой зоновской элиты, а то и просто делясь с зеками интересной информацией из жизни посёлка.

Благодаря этому на Макара большинство осуждённых посматривали с уважением и некоторой опаской. Несколько раз у него спрашивали, действительно ли он является чемпионом СССР по самбо. Даже зеки понимали, что спортсмен его уровня не должен находиться в таком захолустье.

Дважды Макар принимал участие в усмирении разбушевавшихся пьяных зеков. В обоих случаях сопротивление прекращалось с его появлением. Каким бы ни был невменяемым осуждённый, но, видимо, где-то в уголке подсознания сохранялся страх перед авторитетом начальника оперчасти.

Во время обязательной проверки осуждённых на рабочем объекте, Макар несколько раз ловил на себе напряжённые взгляды осуждённых, которые пострадали от утренних рейдов оперативников. За две недели они всей оперчастью проверяли следы семь раз. И пять раз – удачно. Зеки несколько раз видели, как опера идут с объекта навстречу колонне осуждённых с рюкзаками, сумками и прочими кошёлками. Некоторые даже выкрикивали из колонны поздравления с удачной охотой.

Каждый раз хозяин «грева» пытался вычислить, кто же мог его сдать. О том, что во всём виноваты следы на снегу, никто даже не догадывался.

Один раз «грев» был перехвачен, благодаря вовремя полученной информации от негласного сотрудника. Была устроена засада ночью на рабочем объекте и задержан с поличным машинист тепловоза, притащивший рюкзак с водкой. На виновного был составлен протокол для привлечения за административное нарушение, водка была «уничтожена».

Хорошо хоть, новые оперативники успели натренироваться в милиции не только преступников ловить, но и водку пить. В запой никто не срывался. Более того, если вечером получалось хорошо нахлестаться, на следующий день оба были на работе вовремя и пару дней не пили спиртное, даже если и было что пить.

Макар всегда относился с пониманием к желанию парней устроить себе маленький праздник по поводу очередной победы над врагом. Иногда приглашали на такие мероприятия и Ткачёва. Однажды тот привёл с собой начальника колонии.

Поддатый Шепелев превратился из строгого начальника в «рубаху-парня», вспоминая времена, когда сам работал рядовым оперативником.

– Вот вы сейчас работаете втроём в колонии и ворчите, что четвёртого опера, положенного по штатам, у вас нет. А я, в своё время, когда был ещё младшим лейтенантом, был единственным опером на несколько колоний. Садишься верхом на лошадку и попёр. Тогда вертолётов и лодок с мотором ещё не было. Приезжаешь в колонию, а там «хозяин» – зек.

– Начальник колонии – осуждённый? – не поверил Макар.

– Да. Выбирали из самых серьёзных. У него срок – двадцать пять лет, и он – «хозяин». На вышках ВОХРы – тоже зеки. (ВОХР – вооружённая охрана). Службу несли лучше солдат. За каждый пресечённый побег им срок скидывали. Иногда, сволочи, сами провоцировали. Зеки пытаются с кем-нибудь договориться, чтобы глаза закрыл, когда они в побег пойдут. Тот делает вид, что клюнул, деньги возьмёт. А потом пристрелит его на запретке, и всё – герой, на свободу с чистой совестью.

– Я даже не представляю, как можно вообще заниматься оперативной работой одновременно в разных колониях? – Моргун задумался со стаканом в руке. За что тут же получил замечание от Коваля: «Не задерживай процесс, это стакан, а не микрофон». Дело в том, что пили из одного стакана. В кабинете были ещё чашки для чая, но водку из них не пили – вкус другой получался.

– А никак, – Шепелев затянулся сигаретой, выпустил дым в потолок и хитро улыбнулся, – зеки сами следили друг за другом. У такого хозяина не забалуешь. Это нам они могут врать, а там… Представь, что здесь в зоне кто-то стал врать смотрящему. Что с ним будет? Вот примерно так и там.

Я приеду, сядем с ним в кабинете за зоной, раздавим пару бутылок. Он мне акт подсунет – сколько человек умерло за истекший период. Мне – без разницы, сами они умерли или кого-то убили, в том числе и по приговору сходки. Главное – чтобы план выполняли. Подписал, утром на коня и к следующему. Всё просто. Это сейчас – понавыдумывали законов, прокуроры лезут, в каждую дыру свой нос суют. Раньше проще было.

Молодые оперативники даже и не знали – верить или не верить рассказам пожилого подполковника. Кто знает, может и вправду раньше так было, а может приврал немного?

Макар старался долго не засиживаться. Если парни настаивали на продолжении банкета, то он извинялся и уходил. В последнее время он привык ночевать у Ларисы. Та всегда готовила что-нибудь вкусненькое на ужин и обижалась, если он приходил с работы сытым.

В посёлке уже все знали, что они с Ларисой живут как муж с женой. Многие интересовались, когда на свадьбу позовут. Но, ни Макар, ни, как ни странно, Лариса, вступать в брак не собирались. Обоих устаивали именно такие отношения.

Когда Макару предложили освободившуюся квартиру, он, подумав, отказался:

– Как я буду печь топить? – заявил он зам по быту отделения, отвечавшему за распределение жилья, – это утром мне надо вставать на два часа раньше. Или вечером, я раньше десяти никогда не прихожу. А чаще – в двенадцать, час ночи. И что – ещё сидеть, печь топить? Да я просто засну и угорю когда-нибудь. Или мне специально истопника нанимать?

– Ну, сейчас-то у тебя есть истопник, – блеснул пожилой подполковник владением информацией.

– Ну, да, в общаге топят, – «включил дурку» Макар.

– Гы – гы… в общаге! Ты хоть помнишь, когда ты там ночевал в последний раз?

– И всё то вы знаете, – не стал больше спорить Макар.

В честь праздника рабочий день опять был сокращён. Макар дождался, когда в зону зайдёт последний осуждённый с рабочего объекта, убедился, что все на месте, доложил по телефону начальнику колонии и ушёл домой с чувством глубоко исполненного долга.

Подарок Ларисе он сделал ещё утром. (Они его накануне вместе выбирали в магазине. Лариса остановилась на скатерти с большими красными цветами на белом фоне, а Макар проплатил покупку. Так что вручение подарка было чисто символическим).

Принаряженная Лариса вертелась перед зеркалом.

– Ну, так что, мы сегодня идём в клуб?

– Конечно идём, Лариса, не зря же я так рано освободился. Только перекушу и переоденусь.

По случаю праздника Макар нарядился в парадную форму цвета морской волны с белой рубашкой и чёрным галстуком. На кителе красовались медаль и знак отличника – предметы зависти сослуживцев. У большинства, кроме медалей за выслугу лет и нацепить то нечего.

В светлой парадной шинели и начищенных до блеска ботинках Макар под ручку с Ларисой уже подходил к зданию местного очага культуры, когда сзади послышались какие-то крики, заглушаемые рёвом тракторного двигателя.

Обернувшись, Макар увидел, как на центральную улицу Почтовую возле здания почты с боковой улицы, где они недавно прошли, выскочил трактор-трелёвочник Т-100 или «сотка» в простонародье.

Развернувшись под прямым углом, трактор выпустил клубы чёрного дыма и на максимально возможной скорости с громким рёвом покатил по главной улице посёлка. По этой же улице небольшими группами и в одиночку в сторону клуба шли принаряженные жители посёлка. Трактор кидало из стороны в сторону. Создавалось впечатление, что он охотится за людьми, которые вынуждены были, чтобы не попасть под гусеницы тяжёлой техники, прыгать с накатанной дороги в сугробы на обочинах.

– Он там что, пьяный, что ли? – Лариса удивлённо смотрела на приближающийся трактор, потом спохватилась, дёрнула Макара за рукав, – бежим с дороги, раздавит ведь!

Макар в этот момент увидел, как группа ребятишек школьного возраста, заигравшись в пятнашки, слишком поздно заметила опасность. В последний момент, спохватившись, они бросились врассыпную. Один пацанёнок лет десяти – двенадцати поскользнулся и упал. Гусеница трактора прошла в нескольких сантиметрах от его ноги.

Макара накрыла волна бешенства.

– Уходи! – крикнул он Ларисе и начал расстёгивать шинель, оставаясь посреди улицы и понимая, что скинуть шинель уже не успевает.

Лариса что-то крича, отпрыгнула в сугроб, когда до несущегося трактора оставалось метров десять. Макар же, наоборот, оставив в покое полурасстёгнутую шинель, побежал навстречу несущейся на него и ревущей куче железа. Время замерло.

Макар, подбежав, с разгону запрыгнул на подвешенный впереди трактора широкий ковш-толкатель, оттолкнулся от него и, развернувшись в полёте боком, сгруппировался и ударил двумя ногами в лобовое стекло, за которым виднелась перекошенная, что-то орущая рожа пьяного тракториста-поселенца. Стекло не разбилось, а выдавилось целиком, ударив своей гранью по зубам тракториста. Каблуком правого ботинка Макара угодил поселенцу в нос.

Оказавшись внутри тесной кабины, Макар кое-как развернулся и осмотрелся. Водить трактор ему никогда в жизни не приходилось. Даже в кабине ни разу не сидел. А кабина изнутри принципиально отличалась от привычной ему кабины грузовика. Хотя бы тем, что даже руля здесь не было. Но что-то было и общее. Например, ключ зажигания в приборной панели. Макар его сразу повернул, выключая, и заметил, как потухли контрольные лампочки. Отлично! Рычаг, торчавший посредине кабины, напоминал автомобильный рычаг коробки передач, и ничем другим быть не мог. Чтобы выключить передачу, в автомобиле надо выжать педаль сцепления, здесь, вероятно, также. Но в педали упирались ноги тракториста.

Наклонив замершее тело вперёд, Макар за его спиной дотянулся до дверной ручки и открыл дверцу. Затем развернул тяжёлую тушу тракториста лицом к двери и двумя ногами пинком вытолкнул его наружу. Тот отлетел от трактора на метр и воткнулся головой в сугроб. Устроившись на его месте, Макар ногой выжал крайнюю левую педаль, – в автомобилях здесь всегда педаль сцепления (может, и тут также?) – затем пошевелил рычаг коробки передач. С лёгким щелчком выключилась передача. Макар поболтал рычагом – похоже на нейтралку. Со вздохом, готовый ко всему, «отпустил» время.

Трактор рыкнул и тут же замолчал. По инерции проехал пару метров и замер. Наступившая тишина быстро заполнилась встревоженными голосами людей, бегущих со всех сторон.

Выпрыгнув из трактора, Макар направился к нарушителю спокойствия, но его опередил майор в такой же как у него парадной шинели – начальник колонии-поселения, расположенного в пяти километрах от посёлка Чикса-озеро. Макар его видел несколько раз в штабе отделения, но общаться пока не приходилось. Поселенцы из этой колонии занимались хозяйственным обслуживанием посёлка: ремонтные работы, обслуживание водокачек, пекарни и тому подобное.

Выдернув поселенца из сугроба, майор заорал:

– Пинчук, ты что, сука, творишь! Когда, мразь, нажраться успел!?

Размахнувшись, майор хотел ударить в мычащую рожу виновника, но вовремя спохватился – люди кругом, дети.

– Может, он праздник отмечал? – высказал предположение Макар, подойдя к майору.

– Точно. Козёл он! Я на всю зону объявлю, что он женский праздник отмечал, пусть из него пидора сделают! – майор отпустил поселенца, который тут же сел на снег, и протянул руку Макару, – спасибо тебе, капитан, что остановил эту тварь. Извини, не знаю, как тебя зовут.

– Макар меня зовут, – успел представиться Макар, но тут на него налетела Лариса. Обхватив его руками за шею, она буквально повисла на нём.

– Что ты делаешь, Макар, – на её глазах блестели слёзы, – я чуть не умерла от страха. А вымазался то как…

Макар оглядел себя. Ёлки зелёные! Светлая парадная шинель была вся в мазутных пятнах. Кабина трактора-работяги изнутри явно чистотой не отличалась. Хорошо, хоть видневшиеся из под шинели брюки были вроде чистыми.

– Вот, блин! – Макар посмотрел на Ларису, – что, праздник отменяется?

– С какого перепугу? – Лариса передёрнула плечами, – ничего подобного. Шинель сдашь в гардероб, а под ней у тебя всё чистое. Я её потом вычищу, не переживай, я знаю, чем.