Текст книги "Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия"

Глава XVI
Суздаль и Владимир в первой трети XIII в. – солнце встает на востоке

После гибели Андрея Боголюбского великим ростовским князем ненадолго стал его племянник Ярополк Ростиславович. Ярополк прославился тем, что в борьбе старых и новых городов принял сторону Ростова и много зла сотворил городу Владимиру.

В летописях подробно описано, как Ярополк и его родственники, приглашенные на княжение в Ростовскую землю, своевольничали и раздавали города своим ставленникам («Русьскым дедьцким») в посадничество.

Княжеские правители видели в горожанах объект обогащения и нанесли им огромный урон несправедливыми «продажами и вирами»⁵⁴⁴. Князь и его бояре невзлюбили богатые ростовские города и под выдуманными предлогами расправлялись с зажиточными бюргерами. Ярополк и его ближнее окружение покусились даже на сакральное достояние владимирской религиозной общины: они разорили главную владимирскую церковь Богородицы, забрав из нее все золото и серебро, а затем отняли ее владения («городы ея») и дани⁵⁴⁵.

Русское боярство (ведь это дружинная знать направляла деятельность малолетнего Ярополка!), не заботясь о последствиях, наносило болезненные удары по стабильности северных городов. Русы грабили даже христианские церкви, если только они принадлежали чужому городу⁵⁴⁶.

Вообще княжение Ярополка Ростиславовича выглядит как тщательно скрывавшаяся до этого в летописях, но вдруг прорвавшаяся наружу нелюбовь русов к земле, над которой они довлели. На мой взгляд, во время краткого правления Ярополка Ростиславовича наиболее выпукло и откровенно прорисовались типичные язвы русского политического господства, выражавшиеся в пренебрежении интересами земства в угоду собственной власти.

Юный князь Ярополк недолго продержался на своем месте. Оскорбленные до глубины души владимирцы отвернулись от него и пригласили в князья Михалку, вскоре, впрочем, умершего, и Всеволода III Юрьевича, вернувшихся из ссылки, в которую их отправил Андрей Долгорукий.

В начале 1177 г. Всеволод Юрьевич, действуя уже один, разбил армию Ярополка в битве при Колокше и укрепился на владимирском троне.

При взгляде на княжение Всеволода III ясно вырисовывается яркая особенность его внешней политики. Всеволод был деятелем, характер которого полностью сформировался на «новых северных понятиях»⁵⁴⁷. Воодушевленный примером Андрея Боголюбского, он тоже хотел быть сильнейшим князем на Руси. Он также считал, что все русские князья обязаны безоговорочно подчиняться его старшинству⁵⁴⁸.

Однако к концу XII в. русская корпорация уже не была целостной управленческой структурой. Рюриковичи разбились на самостоятельные семейно-родовые кланы, укрепили власть по территориальному принципу и начали самостоятельно править в своих «мини-империях».

Всеволоду нужно было либо последовать их примеру и заняться внутренними делами своей земли, либо приступить к захватническим войнам.

Владимирский князь выбрал политику захватов и начал прибирать соседние земли к своим рукам. Потомок Долгорукого, он пытался воссоздать и расширить угасающую империю предков, насадив ее на более жесткую вертикаль власти. Всеволод Юрьевич продолжал своей политикой новое, монархически-собирательное начало.

Если раньше русы вместе подминали под себя чужеродцев (имея в виду славян и финнов) и превращали их земли в колонии, то теперь, после распада Киевской Руси, Всеволод начал превращать в колонии княжества, во главе которых стояли такие же Рюриковичи, как и он сам.

Прошло десять лет с памятной битвы при Колокше, и вот в 1187 г. Всеволод напал на Рязанскую землю и страшно ее разорил⁵⁴⁹.

Рязанское княжество занимало часть бывшей страны вятичей – воинственных и непокорных людей, склонных к вольности и сепаратизму. На ближайшие двадцать лет между Владимирским и Рязанским княжествами установились натянутые отношения. Рязанцы ждали агрессивных шагов Всеволода и готовились к отпору.

Однако Всеволод не торопил события. Лишь летом 1207 г. он продолжил начатое двадцать лет назад. Он захватил в плен часть рязанских князей и начал наступление на Рязанщину, оккупируя города и сажая везде своих посадников, чем, как писал С.М. Соловьев, «обнаруживал намерение укрепить их за собою»⁵⁵⁰.

На целый год рязанская земля попала под власть Всеволода III. Рязанцы обязаны были принять к себе на княжение Ярослава Всеволодовича, но в 1208 г. подняли восстание против его администрации. В ответ на это Всеволод захватил столицу Рязанского княжества и выжег ее дотла. Жителей Рязани и пригородного Белгорода он приказал расселить по разным городам⁵⁵¹.

На юго-западе Всеволод III вторгался в черниговские земли, желая отнять у Чернигова Переяславль южный. В 1208 г. его стараниями был сожжен город Серенск в Черниговской земле⁵⁵². Смоленского князя Мстислава Романовича Всеволод запугал до такой степени, что тот через епископа просил у владимирского князя прощения за нечаянный союз с Ольговичами⁵⁵³.

Но самый значительный конфликт у главы Владимирского княжества возник с Новгородской республикой.

Всеволод III вступил в конфронтацию с Новгородом по нескольким причинам.

Во-первых, новгородцы обещали признать над собой его власть, но нарушили данное обещание. Во-вторых, Новгород обидел Всеволода тем, что не оказал ему помощи в войне с Глебом Рязанским.

Но самая главная причина враждебных настроений князя скрывалась в его представлениях о месте и роли княжеской власти в новгородском крае.

Русские князья всегда помнили, что Новгород был первой добычей Рюрикова Дома и долгое время считался важнейшей и богатейшей частью древнерусской империи.

После 1136 г., с переходом к удельному периоду, Новгород обрел самостоятельность, однако владимирские князья не торопились ее признавать. Еще Андрей Боголюбский считал необходимым включить Новгород в сферу своего влияния. Всеволод Юрьевич, по сути, шел по его стопам.

Новгородцы принимали князей по контракту, как военачальников, служащих интересам республики, и могли прогнать любого, кто нарушал заключенный с ними договор. Согласно же взгляду Юрьевичей, такое положение вещей было политической аномалией. Они считали, что Новгород является частью русского мира и что князья должны в нем править не по прихоти горожан-«вечников», а по праву завоевания. Андрею Боголюбскому не удалось объяснить новгородцам эту азбучную истину. Теперь за их обучение взялся Всеволод III.

Вскоре после вступления на владимирский трон, а точнее в 1178 г., Всеволоду удалось навязать новгородцам в посадники некоего Жирослава и заставить их принять на княжение Юрия Всеволодовича. Но этого оказалось мало, и следующим шагом Всеволода стала осада важнейшего для новгородской торговли города Торжка.

Источники рассказывают, что князь не хотел причинять зла горожанам. Требовалось было лишь, чтобы город перешел в его подданство и платил ему дань. План князя почему-то не заладился.

Летопись считает, что сбой произошел из-за своеволия дружины. Неожиданно бояре потребовали взять город приступом. Всеволод будто бы подчинился их мнению. В результате Торжок был захвачен и полностью сожжен, а жители (не погибшие при штурме и пожаре) связаны и отправлены во Владимир⁵⁵⁴.

Дружина, конечно, могла оказывать давление на князя, но Всеволод не походил на человека, подверженного чужому влиянию. Дальнейшие события показали, что гибель Торжка целиком лежала на его совести.

После учиненной над городом расправы Всеволод подверг такой же участи Волок Ламский. Жители успели покинуть дома до прихода суздальцев. Зато был схвачен волоколамский князь Ярослав Мстиславич.

Всеволод явно шел на обострение, отторгая у Новгорода окраины. Новгородцы обратились за помощью к смоленскому князю Роману Ростиславовичу. Только после этого войско низовцев, нагрузившись огромной добычей, вернулось во Владимир⁵⁵⁵.

Эти события заставили новгородцев изгнать Юрия и в дальнейшем выбирать себе князей из черниговских Ольговичей да смоленских Ростиславичей. Они также искали поддержки в Киеве и вместе с киевским князем Святославом вступили в борьбу с Всеволодом.

Камнем преткновения между Новгородом и владимиро-суздальским князем все чаще становился зажиточный Торжок, чудом возрождавшийся после каждого разгрома. Чтобы удержать его за собой, новгородцы посадили княжить торжковской волостью черниговского князя Ярополка Ростиславовича⁵⁵⁶. Однако Всеволод подошел к городу с большими силами и пять недель держал его в голодной осаде, периодически вступая в стычки с защитниками.

В одном из этих столкновений Ярополк был ранен. Торжок выбросил белый флаг. Приняв сдачу города, Всеволод увел «с собой в оковах Ярополка, вывел и всех его обитателей с женами и детьми, а город их сжег»⁵⁵⁷.

Дважды повторившееся истребление богатого Торжка, столь важного для Новгорода своей посреднической торговлей и бывшего, между прочим, частью новгородской территории, впервые после войны с Андреем Боголюбским показало новгородцам, что перед ними выросла опасность, против которой будет сложно найти противоядие. Собственными силами Новгород не мог долго сопротивляться военной мощи Всеволода III. Чернигов, на который новгородцы рассчитывали, также не мог помогать им вечно.

И тогда республика как бы покорилась низовскому властителю, согласившись принимать князей, которых назначал им владимирский князь Всеволод.

Наступил этап скрытого противоборства между двумя важнейшими центрами средневековой Руси, один из которых олицетворял земскую и областную свободу, а другой выражал интересы господствующей русской корпорации. Опираясь на покорных князей, посаженных им в Новгороде, Всеволод мог, не прибегая к открытой войне, влиять на состояние дел в республике и укреплять в ней свой авторитет, играя на внутренних новгородских противоречиях.

Всеволод был сильнейшей политической фигурой Руси своего времени, но полностью уничтожить вольные традиции Новгорода не мог даже этот великий человек. Тем не менее в Новгороде у владимирского князя были свои агенты. Благодаря их влиянию ему удавалось играть с новгородцами в свою игру. Так, в 1187 г. близкая к Всеволоду партия посадника Михаила Степановича помогла вернуть на новгородский стол любимца Всеволода – князя Ярослава Владимировича, перед этим изгнанного сторонниками древних новгородских вольностей⁵⁵⁸.

В последующие годы Ярослав Владимирович много нервов попортил новгородцам своими выходками. Лишь в 1195 г. они решились просить Всеволода о замене немилого им Ярослава на одного из великокняжеских сыновей.

Так Новгород пытался защитить себя от нараставшего в городе произвола, корни которого тянулись во Владимир. Раньше новгородцы обычно изгоняли неугодных князей, не церемонясь с ними и не спрашивая их разрешения. На сей раз Новгороду пришлось проявить гибкость, опасаясь вызвать начало большой войны. Попытка заполучить в князья одного из сыновей Всеволода говорит о желании новгородской оппозиции сгладить противоречия и загасить пульсирующий конфликт.

Всеволод же увидел эту ситуацию совершенно в ином свете. В действиях новгородских послов Мирошки и Бориса Жирославича с товарищами, неофициально прибывших во Владимир жаловаться на Ярослава, он усмотрел злостную крамолу и засадил их в темницу.

Всеволода встревожило наметившееся непокорство богатой торговой республики.

Длительное задержание Мирошки и Иванки (остальных отпустили раньше) рассердило сторонников новгородской старины. В порыве патриотических чувств они разорвали договор с Ярославом Владимировичем, выгнали его вон и пригласили в князья черниговского Ярополка Ярославича.

«Но прошло то время, когда изгнанные князья уезжали из Новгорода, не думая о мести»⁵⁵⁹. Ярослав Владимирович – надо думать, не без ведома Всеволода – засел в Торжке и стал брать дань по всему новгородскому верху, по Мсте и даже за Волоком, а Всеволод начал перехватывать новгородцев и не выпускать их из Владимира⁵⁶⁰.

Черниговский князь Ярополк Ярославич просидел в Новгороде всего шесть месяцев. В конце этого срока новгородцы сдались и снова приняли к себе Ярослава Владимировича. Понимание того, что «вражда с владимирским князем <…> не могла быть выгодна для новгородцев»⁵⁶¹, постепенно овладевало их умами.

Любопытно, как повел себя Ярослав Владимирович, когда новгородцы приехали к нему в Торжок с нижайшими извинениями. Он не отправился с ними прямо в Новгород, а поспешил сначала во Владимир ко двору Всеволода, который не собирался давать новгородцам право «ссориться и мириться с князьями без его ведома».

Возвращение изгнанного Ярослава в Новгород состоялось только после того, как к Всеволоду явились лучшие новгородские люди («передние мужи») и сотские. Как выразился С.М. Соловьев, «там из рук Всеволода приняли они Ярослава». Возвратился вместе с ним и посадник Мирошка, два года томившийся в застенке за свой родимый Новгород⁵⁶².

После этих знаменательных событий влияние Всеволода в Новгороде усилилось еще больше. В 1205 г. он прислал княжить на Ярославов двор своего старшего сына Константина⁵⁶³, которому не было еще восемнадцати лет. Одновременно Всеволод отдал посадничество Мирошкиничу – сын умершего Мирошки⁵⁶⁴.

Играя на неопытности Константина и «опираясь на силу Суздальского князя», Мирошкинич «с братьею и приятелями <…> захотел обогащаться насчет жителей и позволяли себе такие поступки, которые восстановили против них весь город»⁵⁶⁵. Недовольство обратилось и на суздальских «кураторов» Мирошкинича.

Возмущенными новгородцами руководил некий Алексей Сбыславич. Страсти накалялись, и Мирошкинич – чего никогда не случилось бы в старом Новгороде – выпросил у Всеволода санкцию на политическое убийство.

Казнь Алексея Сбыславича была проведена в нарушение старинных новгородских традиций: он был лишен жизни без объявления причин, или, как сказано в новгородском летописании, «без вины»⁵⁶⁶. Этот скромный герой пал жертвой политических репрессий, характерных для полицейского, а не республиканского государства, каковым, с поправками на эпоху, являлся Новгород. «Обычного условия с князем – не казнить без объявления вины – не существовало более».

Могло показаться, что низовский князь Всеволод уже превратился во всесильного правителя Новгорода⁵⁶⁷.

Случилось так, что вскоре Всеволод привлек новгородские полки для войны против Рязани.

Встретившись лицом к лицу c князем, новгородские бояре пожаловались ему, что его ставленники творят в городе неладное. Дальнейшее нарастание произвола могло вызвать в городе бунт. Понимая это, Всеволод решил пожертвовать незначительными фигурами, чтобы выиграть всю партию. По окончании похода он щедро одарил своих новгородских «друзей» и дал им «волю всю и уставы старых князей», как хотели новгородцы⁵⁶⁸. «Кто вам добр, любите, а злых казните»⁵⁶⁹, – сказал им князь.

После такого напутствия справедливость, казалось бы, должна была восторжествовать. И действительно. Вернувшиеся домой новгородцы собрали вече. Мирошкинича с братьями обвинили в коррупции и призвали к ответу. Им вменили в вину то, что те брали с новгородцев излишнее «серебро», по волостям собирали «куны», то есть устраивали лишние поборы, купцов заставляли платить «дикую виру» и возить «повозы»⁵⁷⁰. Припомнили и многое другое – «все зло», как сказано в летописи⁵⁷¹.

Новгородская демократия имела крутой нрав. Вече повелело расправиться с Мирошкиничами: двор посадника был сожжен, его «имение», села и рабы распроданы, сокровища найдены и разделены между горожанами по справедливости («по 3 гривны по всему городу»)⁵⁷². Долговые записи, которым, как пишет летописец, «не было числа»⁵⁷³, оставили князю⁵⁷⁴.

Сторонники независимости ликовали и праздновали победу. Но самые дальновидные не спешили радоваться.

Вместо скомпрометированного Константина в Новгород прибыл княжить сынок поумнее. Им был князь Святослав Всеволодович. Поспешная княжеская рокировка выглядела уступкой новгородскому вечевому строю. Еще большей уступкой казалось молчаливое согласие Всеволода с публичной казнью Мирошкиничей.

Но все это не меняло сути дела.

Новгород прочно увяз в политических сетях Всеволода. Его сын, писал С.М. Соловьев, «как бы он ни назывался, Константин или Святослав, не мог обходиться с новгородцами, как обходились с ними прежние князья из Юго-Западной Руси»⁵⁷⁵. Из-за этого в 1210 г. в Новгороде поднялась очередная волна недовольства.

Противники растущего владимирского авторитаризма вступили в сношения с торопецким князем Мстиславом Удатным, – сыном знаменитого Мстислава Храброго. Они страстно мечтали, чтобы он избавил Новгород от «суздальских притеснений»⁵⁷⁶.

Оба эти князя – Мстислав Мстиславич Удатный и Мстислав Ростиславич Храбрый – выделялись из общекняжеской массы обостренным чувством справедливости. Историки XIX в. называли таких, как они, «южными» или «прежними» князьями, теми, для кого старорусские принципы корпоративного устройства многое значили в их жизни.

Южным князьям были не по нраву «деревенские» манеры их владимиро-суздальских «кузенов», считавших грубую силу и давление основным фактором политического процесса. Новгород виделся Мстиславу Мстиславичу отчиной всего княжеского рода. Именно эту позицию «старого порядка» он и взялся защищать, откликнувшись на приглашение новгородцев.

Для начала Мстислав Удатный захватил Торжок и «заковал» в цепи слуг (дворян) и сторонников Всеволода III. После этого он объявил, что готов защитить Новгород от притязаний великого владимирского князя. Обрадованные новгородцы тут же арестовали Святослава и его дружину.

Конфликт стремительно переходил в острую фазу. Всеволод начал хватать у себя новгородских купцов и сажать их под арест. Своих сыновей во главе большой армии он отправил к новгородским границам⁵⁷⁷. Мстислав Удатный выступил к ним навстречу из Новгорода. Театром боевых действий опять становился злосчастный Торжок с его ближней округой.

Вот-вот должна была начаться кровопролитная война. Однако Всеволод неожиданно сбавил обороты. Он напомнил Мстиславу, кто из них старший среди Рюриковичей, попросил отпустить на волю Святослава с дружиной и отдать захваченные ценности, чтобы в обмен сам он смог отпустить новгородских гостей и их товары⁵⁷⁸.

Вече разрешило Мстиславу дать согласие, и между враждующими сторонами установился непрочный мир⁵⁷⁹. Когда в 1211 г. Мстислав Удатный выдворил из Новгорода архиепископа Митрофана⁵⁸⁰, считавшегося ставленником Всеволода, от того не последовало внятной реакции. Как справедливо утверждал С.М. Соловьев, «Великий Всеволод» под конец жизни, подобно брату Андрею, потерпел неудачу в своей антиновгородской политике.

При поддержке князей «старой Руси» Новгород дважды спасся от неминуемой гибели: войска Андрея Боголюбского «бежали со стыдом от Мстислава-отца, Всеволод должен был уступить Новгород Мстиславу-сыну, должен был заговорить с ним его языком»⁵⁸¹.

В современных учебниках по ранней истории России события 1216 г. отражаются слабо и односторонне, но чаще всего информация о них попросту отсутствует. Между тем, разразившаяся тогда война между владимиро-суздальскими князьями и Новгородской республикой была последним в домонгольскую эпоху этапом борьбы новгородцев за самостоятельность.

По неведомым нам причинам новгородцы рассорились с Мстиславом Удатным. Оставшись без его поддержки, они – не по доброй воле, полагаю, – связались с Ярославом Всеволодовичем. Владимирский трон после смерти отца занимал Юрий Всеволодович – он-то и снарядил своего брата к новгородцам.

Очень скоро новгородское княжение Ярослава ознаменовалось для обитателей республики подлинной катастрофой. Своими действиями против новгородской старины залесский князь вызвал гражданский раскол в городе и, сам испугавшись содеянного, переехал в Торжок, а в Новгороде посадил наместника⁵⁸².

Положение усугубилось тем, что Ярослав оставил Новгород без хлеба, перекрыв его поставки из «Низовской земли»⁵⁸³. В Новгороде разразился страшный голод. Многие умерли, многие оставляли дома и спешно покидали зону страшного бедствия.

Горожане, хватаясь за последнюю надежду, снова послали за Мстиславом Удатным. Он прибыл к ним 11 февраля 1216 года⁵⁸⁴. Мстислав вновь оказался человеком, благодаря которому Новгородская республика выжила в этот невероятно тяжелый для нее период. Если бы не его помощь, новгородские уветы гораздо раньше достались бы северным князьям, чем это случилось на самом деле.

Мстислав собрал ограниченные силы Новгорода в единый кулак и убедил свое жалкое войско насмерть стоять за вечевые идеалы. С силами в пятьсот человек он выступил против Ярослава Всеволодовича, своего зятя, который с 10-тысячной армией беззаботно осаждал Ржевку.

Через некоторое время ряды обеих армий пополнились подкреплением. К Мстиславу пришли Владимир Рюрикович смоленский и Константин Всеволодович ростовский. Благодаря этому новгородское войско увеличилось примерно на тысячу человек. Что же касается суздальских Всеволодовичей, то все они (кроме князя Константина) объединили свои полки и обладали многократным перевесом над Мстиславом. Ярослав Всеволодович, похваляясь, заявлял, что на сто его ратников приходится один новгородец⁵⁸⁵.

Мстислав Удатный трижды обращался к Всеволодовичам с предложением мира и трижды получил отказ. «Отпусти мужей новгородских и новоторжских, – писал Мстислав Ярославу, – верни захваченные волости новгородские, Волок верни. А с нами возьми мир, целуй нам крест, а крови не проливай»⁵⁸⁶.

Тем не менее Ярослав и Юрий Всеволодовичи, «видя у себя силу великую», свято верили в свою звезду и не слушали робких предупреждений об опасности войны с Мстиславом⁵⁸⁷. Кто-то из Юрьевых бояр точно высказал общее настроение, царившее во владимиро-суздальском «генштабе». «Князья Юрий и Ярослав, – сказал этот умник, – не было того ни при прадедах, ни при дедах, ни при отце вашем, чтобы кто-нибудь пришел с войной в сильную Суздальскую землю и вышел цел. Хоть бы и вся Русская земля пошла на нас – и Галичская, и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская, и Рязанская, – но никто против нашей силы не устоит. А эти полки – право, седлами их закидаем»⁵⁸⁸.

Не добившись цели мирным путем, армия Мстислава перешла в наступление. Новгородцы просочились на тверскую землю и принялись хозяйничать в Верхнем Поволжье. Ярослав, услыхав, что враг стоит у него за плечами, бросился назад и занял оборону в Твери.

Однако это не помешало Мстиславу Удатному и его союзнику – смоленскому князю Владимиру – продолжить марш по низовским землям. Новгородцы тревожили владения ростово-суздальских князей по Волге, Шоше и Дубне. Смоляне взяли город Кснятин и пожгли княжеские села в остальном Поволжье⁵⁸⁹.

Партизанская, по сути, война, которую первоначально вел Мстислав Удатный, не могла продолжаться вечно. Мстислав был не из тех, кто все время прятался от врага, да и суздальские князья стремились скорее в бой. Как свидетельствует летопись: «И были полки у них очень сильны: муромцы, бродники, городчане и вся сила Суздальской земли; из сел погнали даже пеших»⁵⁹⁰. Все шло к решающему сражению.

Всеволодовичи накануне битвы настраивали своих бояр не брать новгородцев живыми, даже если это будут знатные воины. За каждого убитого они обещали заплатить двойную цену: «Да не оставим ни одного в живых. Если кто и убежит из боя не убитый, а мы его захватим, прикажем одних повесить, а других распять. А о князьях, когда будут в наших руках, потом решим»⁵⁹¹.

В начале XIII в. ростово-суздальские великороссы, похоже, уже считали себя отдельным народом, стоящим против всей Русской земли, – как об этом заявлял знатный суздальский боярин в приведенной выше цитате и как думали в Залесском крае многие представители его класса.

Из всех ростово-суздальских обывателей только Всеволодовичи помнили, что они наследники древнерусской империи, и на то у них были веские основания.

Могущество, завещанное Всеволодом III, давало его детям реальный шанс захватить все древнерусские земли, начиная с Новгорода. Всеволодовичи отлично почувствовали сложившуюся конъюнктуру: наказав войскам разделаться с новгородцами, они уединились «с братиею» и стали распределять между собой куски предстоящей добычи. Юрий захотел взять себе Владимирскую и Ростовскую землю, Ярослав – Новгород, Смоленск отдали «брату» Святославу, Киев – черниговским князьям, а Галич – «нам же»⁵⁹². На том целовали крест и написали грамоты, чтобы не отступиться от своего решения.

Мираж воссоединенной империи с центром во Владимире витал в тумане над суздальским лагерем.

Наутро князья пришли к Липицам, где должен был состояться бой. Мстислав в третий раз обратился к ним с предложением мира, но снова получил отказ. В войске Юрия и Ярослава было семнадцать стягов – грозная сила против крошечной новгородской армии. Суздальцы готовились одержать легкую победу.

Наконец затрубили в трубы и ударили в барабаны. Сражение началось. Новгородцы, по примеру предков, вступили в бой босыми и налегке. Они сражались с отвагой, потому что защищали независимость родины, чего нельзя было сказать о противной стороне. С самого начала стало ясно, что Всеволодовичи переоценили свою непобедимость. Битва, которую они распланировали до победного конца, пошла по чужому плану и обернулась крахом для всей низовской армии. Полки Юрия и Святослава, по определению летописца, падали на поле боя «как колосья на ниве». Потерявшие веру в победу, владимиро-суздальские князья «обратились в бегство». Они мчались, загоняя по дороге коней, увлекая за собой меньших братьев и муромских саттелитов.

Так, на вторую неделю после Пасхи в четверг 21 апреля 1216 г. были побеждены сильные суздальские полки⁵⁹³. На том побоище из новгородцев погибло всего четыре (!) человека, потери же суздальцев были несоизмеримы. Как сказано в летописании, «убитых воинов Юрия и Ярослава не может вообразить человеческий ум». По некоторым подсчетам, суздальцы не досчитались в своих рядах 9233 человек⁵⁹⁴. В плен к новгородцам и смолянам попало 60 знатных суздальских мужей.

Воинский талант Мстислава Удатного и отвага новгородских «вечников» совершили невероятное чудо.

Сходя с ума от невиданного позора, Ярослав решил отомстить новгородским плебеям. Прискакав в Переяславль «на пятом коне, четырех загнав», он затворился в городе и велел хватать новгородцев и смолян, находившихся в его стране по торговым делам. Одних новгородцев заточили в тесные погреба, других запихали в гридницу, где они задохнулись «от скопления множества людей». Часть купцов Ярослав «велел загнать в тесную избу и удушил их там – сто пятьдесят человек»⁵⁹⁵.

Судьба простонародья – пусть даже и купеческого звания – мало интересовала русских князей. Поэтому Мстислав Мстиславич Удатный оставил без внимания жестокость своего зятя Ярослава, списав ее на горечь поражения. Вместо того чтобы спросить с владимиро-суздальских князей за их кровожадность, он продемонстрировал в действии принцип братской «филадельфии», о котором многие в Залесском крае крепко забыли.

Вместе с Владимиром смоленским и Константином ростовским Мстислав принял капитуляцию Всеволодовичей, даровал им мир и распределил по новым уделам. Юрия он отправил в пограничный Городец Радилов, Ярослав остался в Переяславле. Во Владимире «на отчем столе» сел, как и ожидалось, союзник Новгорода князь Константин⁵⁹⁶. Заключив мир, «князья разошлись в разные стороны: Константин ко Владимиру, а Мстислав к Новгороду, Владимир к Смоленску, а другой Владимир к Пскову, победив сильные полки и добыв себе честь и славу»⁵⁹⁷.

Так закончилась эта бесславная страница в истории русской экспансии.

Новгород выстоял и даже взял верх над северо-русскими князьями, продлив свое независимое существование в соседстве с грозным и бесцеремонным семейством Всеволода III. Летопись, перечисляя силы, участвовавшие в войне 1216 г., указывает: «Пошли сыновья на отцов, а отцы на детей, брат на брата, рабы на господ, а господа на рабов»⁵⁹⁸. Рабами летописец, по-видимому, величал новгородцев, а господами русских князей.

Однако в следующих главах мы увидим, что Новгород и сам выступал в роли господина и вел изнурительные колониальные войны к западу от своих границ.