Текст книги "Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия"

Часть пятая
Прибалтика под ударом

Глава XVII
Прибалтика IX–XIII вв. в сфере новгородской экспансии: известия русских летописей о новгородских колониальных войнах

Что ж, настало время отвлечься от перипетий суздальско-новгородских отношений и мысленно перенестись в ранний Новгород, а точнее на его границы. Не секрет, что в средние века на востоке они простирались почти до Уральских гор.

Так было на востоке.

А кто подскажет, что происходило на западном направлении новгородского колониального фронта? Да и существовал ли он, этот фронт, вообще? Для массового сознания эти вопросы могут показаться странными. На западных рубежах, – скажет уверенный в своей правоте читатель, – России всегда угрожала смертельная опасность со стороны католической Европы, а Новгород стоял на страже общерусских интересов и один за всех отбивался от вражеских атак.

Если вы будете допытываться дальше, вам приведут в пример победоносные войны с крестоносцами и тевтонами, а также расскажут историю, как новгородцы и благоверный князь Александр Невский разбили в устье Ижоры шведов, а на Чудском озере немцев.

Однако действительность была намного сложней, а роль Новгорода в истории стран Балтии далеко не такой однозначной.

Исторический Новгород вел активную захватническую политику не только на северо-востоке европейского континента. Им была развязана бесконечная череда захватнических войн в Эстонии, Латвии и даже в Литве.

В учебниках и научных трактатах сложно найти упоминания об этой странице новгородского колониализма. Об этом стеснялись писать раньше, не пишут и сейчас. Как следствие, для целых поколений тема новгородских войн в Балтии остается закрытой, а потому кажется несуществующей.

На самом же деле Новгород был государством-агрессором и представлял колоссальную опасность для балтийского региона. Новгородская дань, как тугая сеть рыболова, стократ забрасывалась в «чудскую» землю и приносила республике богатый улов.

Русские князья играли не последнюю роль в балтийских войнах, но все же их подлинным инициатором была Новгородская республика. Поэтому с некоторой долей условности можно говорить, что это была, по преимуществу, славянская или, в крайнем случае, славяно-русская колониальная экспансия. Русский дом эксплуатировал Балтию косвенным путем, получая долю через богатый новгородский «выход». Князья, сидевшие в Новгороде, дополнительно зарабатывали на грабеже и балтийских контрибуциях. Но основным бенефициаром балтских даней был великий и ужасный Новгород.

Впрочем, давайте по порядку.

В недатированной части Начальной летописи среди «языцев», издавна платящих дань «Руси», летописец уверенно перечисляет балтские народы «ямь», «литву», «зимиголу», «корсь», «норому» и «либь»⁵⁹⁹. Главным предметом экспорта русских варягов с самого первого их появления на севере была драгоценная пушнина⁶⁰⁰. Из «Повести» известно, что варяги до Рюрика брали дань с чуди, новгородских славян, мери, веси и кривичей «по беле и веверице от дыма»⁶⁰¹.

Изгнание варягов из Ладоги в 862 г. было напрямую связано с борьбой местных этнотерриториальных групп за установление контроля над экспортной торговлей. Вокняжение Рюрика в Ладоге, а затем перенос его столицы в Новгород открыли широкое «окно возможностей» для ильменских славян. Великий Новгород действовал при Рюрике как торговая варяжская фактория. Одновременно с варяго-русами в нем росла собственная торговая элита полиэтнического состава. Все вместе – разноязыкие варяги и новгородские купцы, общавшиеся на языке больших денег, – остро нуждались в дополнительной пушнине для экспорта.

Новгородцы знали, что к северо-западу от Новгорода по Неману и Западной Двине вплоть до берегов Балтийского моря жили «эсты» и латышско-литовские народы, чьи земли обладали огромным контрибутивным потенциалом. Из-за многочисленности балтов, их воинственного духа и труднопроходимой местности завоевание этого региона превращалось в неподъемную задачу для торгово-купеческого города.

Однако после того как Новгород сыграл ключевую роль в войне Олега Вещего с югом, его верхи заручились поддержкой великих киевских князей и с тех пор постоянно пользовались их военной силой. Само собой разумеется, что русские князья с готовностью помогали своей «новгородской отчине». Начиная с 882 г., когда Олег, опираясь на новгородцев, захватил киевский трон, старшие сыновья киевских Рюриковичей княжили в Новгороде и успешно воевали за его колониальные интересы.

По известиям скандинавских саг, в которых, к сожалению, нет точных датировок, некий норманн, служивший в дружине Владимира I, где-то в последней четверти X в. собирал от его имени дань с жителей Эстонии. Сосолы, о которых идет речь, скорее всего, обитали в районе Уганди (Унгавнии) на юго-востоке Эстонии. С.М. Соловьев считал, что этот район мог быть подчинен Новгородом еще до Владимира I и его новгородского наместника Добрыни⁶⁰². Думаю, не будет большой ошибкой предположить, что начало массированной новгородской атаки на южную Эстонию относится к 970–980-м годам.

С конца Х в. и далее в течение всей домонгольской эпохи отношения Новгорода с эстами больше походили на бесконечный военный сериал, в котором Новгород исполнял роль захватчика, а эсты вели против него освободительную борьбу.

Балты, как правило, придерживались оборонительной тактики и не совершали нападений на русские земли. Иначе строила свою политику Новгородская республика.

Первый крупный поход русских войск в юго-восточную Эстонию из тех, что надежно зафиксирован в источниках, состоялся в 997 году. Это случилось после того, как Киеву удалось сбить градус печенежской опасности, грозившей «Русской земле» с юга. Отогнав печенегов, киевский князь Владимир I моментально переключился на новгородские проблемы и бросил часть дружины из Киева в Прибалтику; как сказано у В.Н. Татищева, «умыслил идти на Чудь». Поход киевских русов походил на акт усмирения бунтующих данников, с которыми Новгород не мог совладать. Эсты войну 997 г. проиграли⁶⁰³. Их колониальная зависимость от республики сохранилась.

Территориальные интересы Новгорода на северо-западной границе долгое время представлял город Изборск⁶⁰⁴. Первоначально это был самый дальний форпост славяно-русского вторжения в Прибалтику. К западу от него лежала балтская «terra incognita». Для ее дальнейшего завоевания Новгороду требовалось завладеть западным берегом озера Пейпси, именуемого славянами «Чудским». На его берегах новгородцы мечтали построить сильную военную базу.

Приступить к выполнению этой задачи удалось в 1030 году.

В Ипатьевской летописи содержится запись о том, как Ярослав Мудрый, объединявший на тот момент новгородский и киевский столы, вторгся вглубь эстонских земель и оккупировал центральную часть Уганди. Здесь, на месте древнего эстонского поселения на берегу реки Эмайыги Ярослав построил город и дал ему имя Юрьев⁶⁰⁵. В дальнейшем, в зависимости от того, кому он принадлежал, город назывался Юрьевом, Дорпатом (Дерптом) или Тарту.

По сведениям В.Н. Татищева, Ярослав велел сосолам приносить в «оный» град дань от всей их земли⁶⁰⁶. Новгородская колония в Уганди получила столь необходимую ей опору и могла теперь безболезненно отодвигать свои границы на запад, поглощая новые эстонские земли. И действительно, с 30-х гг. XI в. Юрьев постоянно угрожал спокойствию ближних и дальних эстонских границ, полностью оправдывая роль центра колониального новгородского фронтира⁶⁰⁷.

Постепенно вокруг пограничной крепости селились славянские колонисты. Когда из них сформировался достаточно плотный пригород, «юрьевская волость» превратилась в отдаленную, но очень важную в колонизационном отношении провинцию Новгорода.

Отпочковываясь от Юрьева, в восточной части Балтии стали появляться другие пограничные крепости. Они разбрасывали вокруг себя густую сеть погостов и занимались сбором эстонской дани. Новгород нанимал для этого особых людей, которых новгородские источники именуют «послами» или «гонцами». Эти же люди в случае малейшего недовольства со стороны эстонских общин срочно вызывали из Новгорода карательные войска⁶⁰⁸.

Стремясь увеличить подвластные территории и обезопасить себя от эксцессов, новгородские власти применяли не только силу, но также старались опираться на местную знать, чем, несомненно, способствовали ее политической консолидации⁶⁰⁹. С другой стороны, частичный коллаборационизм балтских элит ослаблял общий фронт борьбы против новгородских колонизаторов.

В 40–50-х гг. XI в. Новгород в своей балтийской политике неожиданно испытал конкуренцию со стороны Пскова. Новгородское боярство нейтрализовало активность своего пригорода с помощью Ярослава Мудрого. Великий киевский князь не забыл об услугах, которые новгородцы оказали ему в борьбе за престол.

В противостоянии двух соперничающих сторон он выбрал Новгород и нанес Пскову чувствительный удар. Ярослав спалил все городские постройки и на долгие годы упрятал псковского князя Судислава, своего младшего брата, в застенок⁶¹⁰.

В итоге за Новгородом прочно закрепился статус важнейшего центра русской колониальной державы и «законного» владельца балтийского края. Ощутив упрочившееся положение, новгородцы с еще большим азартом устремились вглубь Эстонии.

Растущая новгородская экспансия вызвала у балтов новую волну сопротивления. Закономерно, что ее первая вспышка случилась в земле сосолов. Вторая по счету война с ними состоялась в 1054 году. В Киеве тогда умер Ярослав Мудрый⁶¹¹, и слух о его кончине послужил сигналом к началу беспорядков среди эстов.

Освободительное движение быстро набирало силу. Новгородцы, недолго думая, обратились за помощью к старшему сыну Ярослава – новгородскому и туровскому князю Изяславу Ярославичу, вступавшему на киевский трон. По их призыву Изяслав отложил коронацию и вместо намеченных торжеств срочно поспешил на Волхов⁶¹² – спасать новгородскую отчину от колониального кризиса.

Новгородцы тем временем решили не дожидаться князя и сами отправились в южную Эстонию карать восставших данников. Посадник Остромир, управлявший Новгородом на общественных началах, набрал среди горожан охотников до легкой добычи, ибо новгородцы намеревались не только наказать эстов, но и взять с них большую контрибуцию – особую дань победителя, да еще и сопроводить ее мародерством и грабежом.

Слух о предстоящей поживе с быстротой молнии разнесся по Новгороду и его уветам, так что не было отбоя от желающих попасть в войско Остромира. Ополченцы спешно двинулись в поход и где-то на южном берегу Чудского озера неожиданно наткнулись на войско эстов. В битве эстонцы нанесли им сокрушительное поражение. Посадник Остромир и множество его горе-сподвижников погибли в жестоком бою⁶¹³. Грабеж колонии не удался.

Трагическая гибель Остромира и разгром первого новгородского ополчения не изменили, тем не менее, колониальную политику Новгорода: торговые аппетиты республики росли слишком быстро, чтобы идти на попятный даже после такой крупной неудачи. Урок, извлеченный из нее новгородцами, показал, что в одиночку, без профессиональных княжеских дружин, вторгаться в эстонские земли по-прежнему опасно.

Когда Изяслав прибыл на Волхов, вече субсидировало сбор нового ополчения, после чего добровольцы и княжеская дружина отправились мстить за посадника Остромира. Согласно Софийской первой летописи, Изяслав в сражении разбил армию эстов и захватил у них крупный город Осек-Декипив⁶¹⁴. Победители восстановили уплату дани и казнили зачинщиков бунта.

Около 1060 г. сосолы вновь подняли крупное восстание.

Новгородцы поспешили к Изяславу, уже не смея самостоятельно лезть на рожон. В том же году Изяслав Ярославич вторично «ходил на сосолов» в беспокойную страну Уганди⁶¹⁵. Военные действия продлились недолго. Русская дружина разбила повстанцев, и, согласно неписаному праву победителя, Изяслав сопроводил свой триумф показательными казнями, поджогами, грабежом и захватом пленных. (Других сценариев завоевательная политика русского средневековья практически не знала.)

Война 1060 г. закончилась для эстонцев провалом. Изяслав заставил сосолов выплачивать ему 2 тысячи (!) гривен ежегодной дани⁶¹⁶. Часть этой немалой суммы предназначалась Новгороду. В стране эстов восстанавилась новгородская колониальная администрация.

После заключения мира с эстами Изяслав поторопился увести войска в Киев. Но уже ближайшие события показали, что он сильно недооценил свободолюбие и «коварство» балтийских туземцев. К тому же Изяслав перегнул палку с размером дани, непомерно большой и разорительной для маленькой эстонской страны.

Как только великий князь вернулся в свою столицу, в разоренной колонии вновь вспыхнуло восстание. Эсты прогнали из своей страны ненавистных сборщиков дани. Ближе к лету они осадили и сильно пожгли Юрьев. Затем, «творя много зла» и «воюя» русские поселения, сумели приблизиться к Пскову.

Новгородцы решили оказать помощь «младшему брату», и на берега реки Великой срочно прибыли сборные новгородские полки. Это был редкий случай единства Новгорода с Псковом, двух соперничающих торгово-колониальных гигантов. Лишь объединившись между собой и привлекая дружины своих князей, они смогли остановить движение эстов и подавить вспышку «колониального бунта».

В крупном сражении новгородцы потеряли до тысячи человек убитыми. Эсты пострадали гораздо сильней. Согласно Софийской первой летописи, «бесчисленное множество» их пало в битве с русскими войсками⁶¹⁷. После поражения под Псковом сосолы, скорее всего, были примерно наказаны. От репрессий могла пострадать вся местная родо-племенная верхушка. Эстам надолго пришлось смириться с колониальным статусом и стать данниками Новгорода. В республику, укрепляя ее благополучие, снова потекли богатые эстонские подати⁶¹⁸.

После памятного поражения 1060 г. вплоть до начала XII в. юго-восточные эсты покорно терпели господство Новгорода. За это время, пользуясь их спокойствием, новгородцы всемерно развивали свою колониальную систему. Они подчинили влиянию республики балтские народы «торма», «ерева» и латгальскую «очелу»⁶¹⁹.

Чем больше колоний захватывал Новгород в Прибалтике, тем больше росло недовольство покоренных народов и увеличивалась опасность новой освободительной войны. Никому не хотелось вечно жить под иноземной властью. И вот в начале XII в. северные эсты и их ближайшие соседи латгалы подняли крупное антиновгородское восстание и сбросили с себя колониальное ярмо.

Волнения тут же перекинулись на колонии Новгорода в юго-восточной Балтии – угандийские сосолы присоединились к общему антиновгородскому движению и в короткое время сумели захватить Юрьев.

Новгороду снова пришлось взывать о подмоге к русским князьям и устраивать совместные карательные походы. Лишь в 1113 г., как следует из Новгородской первой летописи младшего извода, новгородцы вместе с Мстиславом киевским сумели вернуть себе Юрьев⁶²⁰. В состоявшейся вскоре битве «на Бору» остатки повстанческой армии сосолов потерпели поражение от армии Мстислава⁶²¹ и были полностью рассеяны.

Новгородцы с трудом удерживали власть над прибалтийскими колониями, но все же продолжали вести захватническую политику. Без колониальных владений Новгороду неоткуда было собирать вожделенную дань⁶²². Торговый гигант поглощал целые потоки даннических поставок. Для процветания ему нужны были новые земли, новые дани и новые объемы экспорта. Новгородский триумвират: посадник, князь и тысяцкий – какие бы сложности не возникали в их отношениях – четко придерживался линии на захват и эксплуатацию человеческих и природных ресурсов Балтии.

Начиная с 1110-х гг. Новгородом была спровоцирована длинная череда войн, которые он методично развязывал в отдаленных землях Эстонии, Латвии и Литвы.

В 1111 г. новгородцы под командованием князя Мстислава Владимировича ограбили и вторично покорили латгальский народ «очелу»⁶²³. В 1116 г. ими была оккупирована Ливония – область литовского народа «ливы» («либь»), лежавшая к югу от Уганди. Тогда же под новгородскую оккупацию попал значительный ливонский город Отепя (Оденпе, Медвежья Голова)⁶²⁴. В.Н. Татищев утверждал, что в нем находилась столица ливов.

С падением Отепя ливонское сопротивление стало слабнуть, и вскоре Ливония стала новгородской колонией со всеми вытекающими из этого статуса последствиями. В завоеванной стране победители вели себя жестоко и бесцеремонно. Мстислав во время нападения на ливов разорил «бесчисленное множество погостов» и всюду захватывал пленных⁶²⁵. Завершая войну, новгородцы увели с собой многочисленные ливонские «полоны»⁶²⁶. Пленных обращали в рабство и продавали на невольничьем рынке.

Разорительный по характеру военный поход в Эстонию новгородцы спланировали и провели зимой 1130 года. Скорее всего, он был вызван перебоями в поставках дани. Новгородская летопись рассказывает, что воины под командой князя Всеволода «иссекли» множество туземцев, пожгли их «хоромы», «а жен и детей привели домой»⁶²⁷.

В январе 1131 г. Новгород вторично вторгся в Эстонию. На сей раз эсты сумели дать им отпор. Как сетовал новгородский летописец-патриот, при встрече с эстами «створися пакость велика»: «много новгородцев, добрых мужей было избито»⁶²⁸. Воодушевившись победой, эсты перешли в наступление. В 1131/1132 гг. они снова захватили и отняли у новгородцев Юрьев. Республике пришлось потратить несколько месяцев, чтобы вернуть себе этот стратегически важный колониальный пункт⁶²⁹.

В XII в. борьба Новгородской республики за удержание и расширение балтийских колоний продолжалась. Ее кульминация пришлась на вторую половину 1170-х годов.

В 1176 г. Мстислав Ростиславич Храбрый, сын смоленского князя Ростислава Мстиславича и правнук Мономаха⁶³⁰, собрал внушительное войско численностью в двадцать тыс. человек, и с этими силами вторгся в «Чудскую землю». Согласно С.М. Соловьеву, русские сразу принялись жечь и уничтожать поселения эстов на своем пути. Оно и понятно, ведь поход совершался с карательными и грабительскими целями. Завоеватели набрали среди безоружных балтов огромное количество «челяди и скота» и возвратились домой, где их встретили с великой «славою и … честью»⁶³¹.

В.Н. Татищев, описывая эти события, дает более развернутую картину случившегося. Он сообщает, как новгородцы пригласили к себе на княжение смоленского князя Мстислава Ростиславича специально для нападения на Чудскую землю. «Он же … ведая, что Новгородцы весьма охотно в Ливонию на войну желали, тотчас созвал вельмож на совет, объявил им, что имеет охоту идти для взятия дани с Ливонии, которой они несколько не платили (курсив мой. – С.М.). Новгородцы охотно соизволили, и не медля велели войска собрать, и совокупя 20 000 пошел Мстислав с оными в Чуцкую землю, и пришед послал к старейшинам их объявить, чтобы немедленно собрав дань, что повинни вывезли к нему; но как те, яко безглавные, не имея Князя, согласиться не могли, и послов напрасно удержали: то Мстислав вшед в землю их, всюду разорял, пленил и жег до моря и реки Трейдеръ, имея с ними три раза бой, и всюду ово храбростью, ово хитростью побеждал»⁶³².

На рубеже реки Трейдер, о которой упомянул В.Н. Татищев, новгородское войско неожиданно столкнулось с объединенными силами ливонцев, либи, семигалов, куршей, тормы и еревы. Вся балтийская «земля», как пишет В.Н. Татищев, укрепилась «засеками» и ощетинилась стрелами и копьями.

Новгородцы не знали, что предпринять, но были спасены военной прозорливостью Мстислава. По его приказу воеводы совершили обходной маневр, неожиданно вышли в тыл оборонявшимся балтам и выбили их из укрытий. Когда туземцы побежали, полки Мстислава бросились за ними вдогонку и преследовали до самой Двины, разоряя по пути встречные села и города.

После завершения активной фазы военных действий новгородцы перешли к будням, заполняя их тотальным насилием и грабежом. С иных, как сказано у В.Н. Татищева, они взяли «великий окуп», неплатежеспособных обратили в рабство и, набрав множество скота, возвратились домой⁶³³.

Сразу после этого балты по горячим следам организовали ответный поход в северорусские земли. Не имея достаточных сил, чтобы идти на Новгород, они напали на Псковскую землю и дали армии Мстислава крупное сражение. В нем обе стороны понесли большие потери. Новгородцы не досчитались троих знатных бояр, несколько фигур помельче и множества рядовых ратников. Убитых среди балтов счесть было некому. Разгромленные, они отступили⁶³⁴, неся большие потери.

Кампания 1176 г. осталась, по сути, незавершенной. Но Новгород сохранил стратегическое преимущество, и его колониальный механизм продолжал успешно работать. Спустя три года новгородцы нанесли смертельный удар латгальской «очеле» – народу, впервые покоренному во второй половине XI века. Вместе с дружиной Мстислава Храброго новгородское ополчение выжгло всю очельскую волость от края до края. Целый народ должен был бежать из родных мест к берегам Финского залива, опасаясь полного истребления⁶³⁵.

Почему новгородцы действовали в этот раз с чрезмерной ожесточенностью? Скорее всего, истребление «очелы» было отзвуком неудачной войны 1176 г., после которой Новгород восстанавливал колониальный порядок и примерно наказывал «бунтовщиков».

Не исключено также, что латгалы упорнее других отказывались повиноваться и платить Новгороду колониальные поборы. В отместку новгородское вече применило к ним позорную тактику геноцида.