Текст книги "Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия"

Когда отношения с северными провинциями стабилизировались и можно было не опасаться измены с их стороны, Олег приступил к делам поистине грандиозным. Он решил завоевать и покорить Киеву всех окрестных славян.

Восточно-Европейская равнина должна была стать «русской» и управляться из единого центра.

Первыми, кто подвергся нападению русов, были древляне, жившие в дремучих лесах к северо-западу от Киева. Их лесные угодья изобиловали пушным зверем, к которому русы испытывали трепетную любовь. Возможно, из-за этого богатства они и выбрали древлян своей первой жертвой.

Война Олега с Древлянской землей началась в 883 году. Большая армия, которую князь привел в Киев годом раньше, к тому моменту уже была распущена. Но ее «русский» костяк сохранился. Этих сил – по-видимому, немалых – хватило, чтобы разбить армию древлянских князей и заставить их капитулировать.

Период независимого существования Древлянского княжества на этом завершился.

Русы не стали массово переселяться на древлянские земли. Напротив, они, как и задумывалось, превратили их в свое данническое колониальное владение. Туземцев заставили платить по черной кунице от каждого дома ежегодно²¹⁸. Это давало русичам тысячи или даже десятки тысяч шкур для продажи и обогащения.

Древлянское княжество было побеждено, но сломилось не сразу. Русские летописи скудны на любые свидетельства, умаляющие силу киевских князей того периода. Однако все же известно, что древляне потом более шестидесяти лет сопротивлялись русскому завоеванию, и только княгине Ольге во второй половине 940-х гг. удалось их сломить. Ради этого ей пришлось сжечь столицу древлян Искоростень и предать смерти всех древлянских князей. Летопись сообщает, что по приказу богомольной княгини за один только раз было убито 5 тысяч знатных древлянских мужей²¹⁹.

Ровно через год после разгрома древлян Олег и его непобедимые варяго-русы устремились на восток днепровского Левобережья, в долины рек Десны и Сейма, где мирно пахали пашню славяне Северского края.

Если верить летописи, северяне покорились русам почти без сопротивления²²⁰. Сложнее оказалось захватить Чернигов – город по своим торговым функциям и засилью варяжского элемента схожий с Киевом. Олег привел войско к крепости, но не решился напасть на черниговского князя и ушел, даже не подступившись к городским стенам. Черниговские варяги долго еще сохраняли «выгодную степень автономии»²²¹ и успешно сопротивлялись киевскому влиянию. Недаром же Константин Багрянородный относил Чернигов к влиятельным городам «Внешней Руси»²²², где Рюриковичи властвовали, но не господствовали.

Тем не менее Олег вернулся в Киев довольный результатом северской кампании. Новая провинция обещала дополнительный поток контрибуций²²³. В источниках не говорится, чем северяне расплачивались с киевскими русами. Сказано только, что их дань была легче, чем у древлян («возложи на нь дань легку»)²²⁴.

Было ли это вызвано великодушием Олега и благодарностью за слабое сопротивление? Или в Северском крае не водилось столько пушнины, как у древлян? Последнее предположение кажется более подходящим для объяснения снисходительности русов к северянам. Далее мы увидим, что варяги готовы были до нитки обобрать всех, у кого, по их мнению, водились хоть какие-либо излишки.

Следующий 885 г. оказался для Олега и всего «русского дела» не менее успешным и был ознаменован бескровной победой над новым славянским народом. В копилку трофеев Варяжского Дома на этот раз попали радимичи со всеми их землями по рекам Сожи и Днепру.

Летопись излагает историю присоединения Радимичского княжества как итог мирной договоренности варягов и местной правящей верхушки. «Кому дань даете?», – спросили радимичей послы Олега. «Хазарам», – признались им славянские князья. «Не давайте хазарам, а давайте мне», – предложил Олег.

Радимичи, видимо, помятуя о поражениях древлян и северян, согласились стать данниками Киева. К этому шагу их могла подтолкнуть зависимость от Хазарского каганата, которой они, без сомнения, давно тяготились. Хотя меняли они, что называется, шило на мыло.

Так или иначе, но уже через шесть лет после захвата Киева Олег держал под своим контролем несколько новых славянских провинций, получал дань с «русского» севера и был главой мини-государства Киевская Русь, более походившего на большую великокняжескую вотчину. Согласитесь, неплохой результат для начинающего завоевателя!

Конечно, не все складывалось гладко в колониальной политике князя Олега. Случались у него и досадные осечки. Под 885 г. «Повесть» сухо рассказывает о войнах Олега с тиверцами и уличами²²⁵. Чем закончились для варяжского Киева походы на Южный Буг и в междуречье Днестра и Прута, источник не объясняет. Однако мы и без него знаем, что эти войны были русами проиграны. Оба славянских народа отстояли тогда свою независимость и сохраняли ее до 922 г., когда уже Олега не было в живых, но русы продолжали свои захваты.

Несмотря на две эти неудачи, Олегу в целом практически удалось выполнить свой план и присоединить к Киеву многие славянские уезды.

Последняя большая война князя-воителя относится к 907 году. В этот раз его целью стал Константинополь. Как и для взятия Киева, Олег собрал против греков огромное войско. Он объединил вместе с русами полян, новгородцев, чудь, мерю и кривичей, своих новых подданных древлян, радимичей и северян, а также пригласил независимых пока вятичей, хорватов, дулебов и тиверцев.

Собрав войско, где только кораблей было 2 тысячи единиц, Олег напал на окрестности Царьграда. Сама по себе эта война не так интересна для нас, поскольку не имеет прямого отношения к русской экспансии Восточно-Европейской равнины. Но все же позвольте мне привести отрывок из летописи, описывающий методы, с помощью которых Олег и его русы вели свои войны. Вот он: «И вышел Олег на брег, и начал воевать, и много убийства сотворил около города грекам, и разбил многие палаты, и пожег церкви. Многие были захвачены в плен, другие иссечены, других мучили, иных расстреливали, многих утопили в море, и другого много зла сотворила русь грекам, какое творят ратные люди»²²⁶.

Этот пример заново подтверждает, что времена, о которых я повествую, были полны безграничной жестокости. Он также демонстрирует нам «кухню» русских войн против восточных славян, ведь нет никаких сомнений в том, что, покоряя восточноевропейских аборигенов, русы применяли те же самые античеловечные методы. Они не щадили греков, так почему же должны были пощадить славян?

Обычно мы никогда не думаем об этой стороне возникновения древнерусского государства, но правде стоит посмотреть в глаза: Киевская Русь складывалась в завоевательных муках, и если славяне подчинялись русским князьям, то делали это под принуждением и после жестоких репрессий.

В чем точно можно не сомневаться, так это в том, что зачинщики сопротивления карались без всякой пощады. Из эпизода с убийством древлянских князей мы знаем, что виновных казнили безжалостно.

Олег привел в Византию 80 тысяч голодных до битв и сражений мужей. Империи пришлось выдать им жалование, на что была потрачена баснословная сумма в 960 тысяч гривен²²⁷. Она сравнима с новгородской данью для Киева, собранной за 3200 лет вперед.

Эти гигантские средства, заплаченные Византией в обмен на мир, в основном остались в Киеве. Однако немалая их часть была переправлена Олегом в Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов на озере Неро, Любеч и «прочаа городы», которыми управляли «велиции князи»²²⁸.

Упоминание «Повести» о существовании при Олеге других великих князей помимо киевского приоткрывает завесу над тайной формирования власти в Киевском государстве.

Олегу приходилось договариваться с «суверенными» группировками русов и платить им за помощь и услуги. Видимо, таким образом он сделал союзниками черниговских князей, которых не смог завоевать в 884 году. По этой же схеме Олег подмасливал всех глав независимых русских городов.

Что касается славянских колоний, то в них он, скорее всего, сажал наместниками своих бояр, укрепляя этим власть Киева. Не исключено, что некоторые бояре принадлежали к второстепенным княжеским родам, то есть не были князьями из Рюрикова Дома. Последнее очевидно, ведь единственным живым Рюриковичем в то время был юный князь Игорь.

Олег изо всех сил позиционировал Игоря в качестве законного правителя Русской земли. Быть может, он это делал из благодарности к Рюрику – своему другу и боевому товарищу. Или же он действительно был уверен в незыблемости прав Игоря на киевский трон.

Для молодой великокняжеской династии это был критический момент – вся ее легитимность держалась на благорасположении единственного родственника и слабости великокняжеских амбиций младших русских конунгов. К счастью для Игоря и его потомства, Олегу удалось сохранить баланс сил внутри русского общества и самому не скатиться на путь предательства и узурпации. По сути, он выступил предтечей и сотворцом власти семейства Рюриковичей. Пока князь Игорь не достиг совершеннолетия, Олег честно служил интересам наследника и оберегал его от вражды и возможных покушений.

Мы никогда точно не узнаем, почему Вещий Олег покинул Киев и не продолжил вместе со своим воспитанником строительство русской империи. Похоже, что размеренная жизнь придворного вельможи и должность канцлера не соответствовала темпераменту и масштабу этой личности.

Олег был одним из первых практиков создания «русского мира» и организаторов колониальной экспансией русов. Удивительно, что на памятнике тысячелетия России, поставленном в Новгороде, Олегу не нашлось места рядом с Рюриком. Без него история ранней русской экспансии была бы не столь впечатляющей.

С 912 г. великим киевским князем становится Игорь по прозвищу Старый. Ему в наследство достались те сложные задачи, с которыми умел справляться Олег. Чтобы укрепить свою власть, Игорю нужно было усмирять периферийных русских «князьков», держать в повиновении подчиненных славян и постоянно расширять границы киевской державы.

Русы были воителями, и престиж княжеской власти держался, в первую очередь, на победоносных захватнических войнах. По-настоящему великим считался тот князь, который успешно покорял туземцев и облагал их данью. Такого князя любила дружина, к нему с охотой шли служить северные наемники.

В первой трети X в. киевским русам уже подчинялись поляне, северяне, радимичи, древляне, кривичи, ильменские словене, ростовская меря, мурома и, возможно, другие финские племена. Из всех восточнославянских народов только вятичи сохраняли пока независимость от Киева и предпочитали платить дань хазарам.

Формально славяне считались «пактиотами» киевского князя и обязаны были отдавать ему часть своих доходов во время «полюдья». Так называли ежегодное мероприятие, в ходе которого русский князь с дружиной собирал дань с покоренных народов, а заодно всю зиму и раннюю весну кормился за их счет.

За исключением Новгорода, откуда дань поступала своим ходом, остальные уделы «внешней Руси» вынуждены были лично встречаться с великим киевским князем или с его доверенными лицами. Как пройдет эта встреча, не могли знать не только туземцы, но и сами сборщики полюдья, поскольку никто толком не понимал, сколько и каких товаров можно требовать, а где (и когда) стоит остановиться.

Игорь получил в наследство от Олега слабую систему «налогообложения» славянских колоний. Точнее сказать, система, как таковая, просто отсутствовала. Дань устанавливалась русами, что называется, «на глазок».

Некоторое время казалось, что сложившийся порядок будет работать без своего создателя. Однако стоило только Олегу покинуть Киев, как древлянскую провинцию охватили массовые беспорядки.

Империю русов потрясло первое освободительное восстание славян.

Игорю срочно пришлось нанимать за морем большое варяжское войско – русы не рискнули опираться в борьбе с древлянами на других славян. В 913 г., на следующий год после своего вокняжения, Игорь отправился в карательный поход на Искоростень, прорубаясь к нему через непролазные дебри древлянских лесов. Русы усмирили стихийный бунт древлянского народа и, желая наказать бунтовщиков, возложили на них дань «больше Олеговой»²²⁹.

Податной гнет, может, и не придавил древлян к земле, но их возросшая зависимость от Киева подготовила почву для нового восстания.

Усмирение древлян и подавление их вспышки подстегнуло русов к новым захватам. Как сообщает В.Н. Татищев, в 914 г. правительство князя Игоря решило всерьез взяться за уличей, против которых ранее неудачно выступил Олег.

Знатный воевода Свенельд (еще одна значимая фигура древнерусского миропорядка) с крупными силами русов неожиданно напал на цветущее княжество уличей и оккупировал большую часть страны. Туземцы укрылись в столице княжества – городе Пересечен. Свенельду три года не удавалось добиться его капитуляции²³⁰. Когда же город сдался, варяжский воевода возложил на уличей дань – по черной кунице с «дыма» – и постарался наладить ее доставку. Первую партию драгоценной пушнины, собранную на месте, Свенельд потратил на жалованье наемникам.

В промежутке между 914 и 941 гг. киевские русы были отвлечены от завоевательных войн приходом печенегов. Окраинное положение русской столицы делало ее удобной мишенью для степных номадов. Игорю пришлось вести с кочевниками долгие пограничные войны. Это поубавило захватнический пыл руси, но в середине Х в. – возможно потому, что войны со степью обходились слишком дорого, – русы решили ограбить одну из своих провинций. Их выбор пал на зажиточную, хотя и беспокойную Древлянскую землю. Русы были мстительны, а древляне, по их мнению, вели себя слишком самовольно.

В 945 г. с наступлением полюдья «отроки Свенельда» отправились выполнять поставленную задачу. Когда они закончили сбор дани и, как писал летописец, «изоделися суть оружием и порты»²³¹, в дружине Игоря поднялся ревнивый ропот. Его бояре почувствовали себя обделенными и потребовали, чтобы Игорь тоже повел их «в Дерева».

Желание боевых соратников много значило для русского князя, и Игорь подчинился их воле. Вскоре голодные до чужого добра русы снова заявились к древлянам. В.Н. Татищев пишет, что пока русы выколачивали из туземцев деньги и пушнину, Игорь объявил о повышении сборов на следующий год. Древляне восприняли его налоговый маневр как «великое оскорбление»²³², но скрепились и снова промолчали, как и в прошлый раз. Терпение оккупированного народа лопнуло, когда на обратном пути в Киев Игорь с малой дружиной решил вернуться «в Дерева» и «походить» там еще.

И вот когда он вернулся, Древлянская земля взбунтовалась. Игорь и его ближняя дружина были все до одного перебиты у стен Искоростеня по приказу древлянская князя Мала²³³.

Бессистемный сбор дани, больше похожий на разорительный грабеж, на мой взгляд, отлично иллюстрирует особенности отношений между русской метрополией и ее провинциями.

Игорь дал своим людям отмашку на внеочередное полюдье в стране, которая и так платила ему слишком много. Частенько можно услышать, что русы брали со славян необременительные дани, но все это весьма относительно. Даже легкий налог может показаться тяжким бременем, если его устанавливает завоеватель. Древляне подняли восстание и решились убить Игоря из страха за свое будущее: «Если не убьем князя, он всех нас погубит»²³⁴.

С расправы над Игорем и его русской дружиной в Древлянской земле вспыхнул новый этап освободительной борьбы.

События, последовавшие за расправой над Игорем, едва не изменили историю Киевской Руси, ибо древлянский князь Мал захотел получить власть над Киевом.

Мал предложил овдовевшей княгине Ольге вступить с ним в династический брак. Это был уникальный момент, когда русская власть могла – хотя бы гипотетически – смениться на славянскую. Между прочим, Мал древлянский предложил Киеву программу политических и фискальных реформ. Он считал необходимым ограничить хищения и грабежи, вернуться к справедливому размеру дани и уважать права славянских народов²³⁵.

Именно к таким выводам приводит анализ летописных сведений о древлянском князе Мале. Однако его династии не суждено было утвердиться в Киеве. Русы (Свенельд, Асмуд, Ольга и другие) не желали отрекаться от политической власти.

Согласно рассказу «Повести», они, действуя хитростью, объявили Малу о согласии Ольги на брак. Но, когда в Киев прибыли знатные древлянские послы, русы сбросили их в яму и сожгли.

Затем Ольга приехала в Искоростень. Местная знать, не ведая еще о разыгравшейся трагедии и не подозревая о заговоре, уселась за свадебные столы, накрытые коварной киевлянкой. Когда нарочитые древлянские люди захмелели, справляя тризну по Игорю, Ольга приказала их перебить. В ту ночь погибло 5 тысяч знатнейших сынов славянского народа²³⁶. Древлянская земля оказалась обезглавленной.

Не исключено, что сцена с тризной и массовым убийством древлянской аристократии была сильно приукрашена автором «Повести». Возможно также, что древлянских послов в Киеве не сжигали, а просто убили или даже заключили в тюрьму.

Как бы то ни было, но тень исторической правды в этом рассказе велика. Дальнейший ход событий подтверждает, что русы во главе с их князьями не намерены были прощать древлянам их дерзкую выходку и готовились покончить со славянским сепаратизмом.

Мы привыкли смотреть на освободительный взрыв 945 г. глазами государственной исторической школы, для которой древлянское восстание было всего лишь досадным эпизодом в становлении Киевской Руси. Государственники считают, что историческая справедливость находилась на стороне Киева.

Удивительно, как можно не разглядеть в русско-славянских войнах и столкновениях того времени прямого указания на систематический захват русами славянских земель и превращение их в зависимые провинции с единственным предназначением – служить источником обогащения и возвышения правящего русского класса.

Малое время спустя Свенельд, Асмуд, Ольга и ее малолетний сын Святослав, собрав «вои много и храбры», окружили Искоростень.

Начался новый этап войны, в которой русы стремились узурпировать древлянские вольности, а древляне – защитить свою землю и хотя бы частично отстоять свою независимость.

Русам пришлось заново покорять древлянские города. В «Степенной книге», относящейся к XVI в., о победе над древлянами говорится, что Ольга «паки собра воинство много храбрых, и пойде с сыном своим вел. кн. Святославом на Деревскую землю; они же выидоша противу ей на бой, и побеждены быша, и побегше, затворишася во градех своих, и тамо не улучиша избавления, но взяты быша от Святослава все грады их»²³⁷.

Последним оплотом сопротивления оказался, как и полагается, стольный град Искоростень.

Русы не могли овладеть им несколько месяцев. «Повесть» утверждает, что древляне сопротивлялись целое «лето»²³⁸. Долгая осада закончилась финальным штурмом: город был завоеван и сгорел дотла. Всех мало-мальски знатных горожан казнили²³⁹. Рядовую массу «подлых», по выражению В.Н. Татищева, людей оставили, чтобы было с кого собирать дань²⁴⁰.

Учинив показательное «избиение» древлян, киевское правительство установило новые правила уплаты налогов и определило их «законную» величину. В так называемый «урок» была включена совокупность дани и повинностей.

Основываясь на сведениях Ипатьевской летописи, можно предположить, что поборы с древлян были дополнительно увеличены даже по сравнению с завышенными требованиями Игоря («и вложи на ня дань тяжку»)²⁴¹.

Несправедливость и произвол возводились русами в принцип, за который они готовы были сражаться и, если нужно, резать и убивать.

Начав с древлян, Ольга затем учредила единый порядок сбора дани с других славянских колоний.

Эти действия русской княгини принято трактовать как мудрый акт государственного строительства. Но стоит внимательней приглядеться к ходу ее «податной реформы», как сразу становится ясно, что происходило на самом деле.

Под ее вывеской Ольга, Святослав и их наемное войско продолжали русскую завоевательную политику в отношении славянских земель.

Можно смело предположить, что война древлян против Киева всколыхнула надежды других славянских народов на избавление от варяжского господства.

Не потому ли уже в 947 г. Ольге пришлось начать серию военных походов в разные концы империи, чтобы в зародыше задавить ростки народного недовольства? Во главе войска «со многими вельможами»²⁴² Ольга двинулась в Новгород, где установила дополнительные крепости-«погосты» для укрепления власти и сбора дани.

Их строили по течению реки Мсты на Волжском торговом пути, на реке Луге, впадающей в Финский залив, на Днепре и берегах Десны. Нам не известно о размерах «урока», то есть о денежном выражении дани, но что-то заставляет меня предполагать, что Ольга не преминула воспользоваться случаем, чтобы увеличить податной гнет над восточным славянством.

Русская данническая империя приближалась к расцвету своего паразитического существования на теле так и не успевшей толком сложиться славянской земледельческой цивилизации.