Текст книги "За Ширмой Свободы. Цикл книг: «Эйриния». Книга первая. Том II"

XXIII Прибытие в Эсфир

– Мой отец… Порой, мне кажется, мы с ним совершенно разные крысы, —крайне задумчиво оглашал свои думы чёрно-бурого окраса молодой крыс по имени Себ, возлежа на подушках, разбросанных по полу в уютной небольшой каюте, что располагалась в хвостовой части судна.

Высокий, стройный, атлетично сложенный парень, с привлекательными чертами лица и небольшими черными усиками Себ обладал крайне притягательным взглядом широко распахнутых нежно-оливкового цвета глаз, которые подобно свету огня в ночи, так и манили к себе нежных «мотыльков». Роскошные гладкие словно шелк и всегда ухоженные волосы до плеч, отлично гармонировали со слегка подведенными бровями. Но в свете последних событий, он уже не казался таким напыщенным и надменным, как при первой встрече с мышатами. Вся его одежда бравого моряка реннского флота, от которой остались местами обгоревшая рубаха и потрепанные штаны, являлись тому подтверждением.

Неподалеку от него располагался Тош, чей внешний вид лучше всех слов говорил, что ночка у них была крайне насыщенной на беды и несчастья. Но в отличие от Себа, который грустил по поводу утери своего «авторитета», мышонку было откровенно наплевать на свой внешний вид.

Ведь самое главное – все они выжили и смогли уйти от неминуемой гибели в лице Флагмана Ренна. Можно сказать, он даже гордился тем, что в схватке со Смертью смог не потерять себя и остался таким же стойким и храбрым босоногим пареньком в оборванных штанишках и рубахе, каким некогда предстал своим друзьям – Пику и Малии. Хотя на этот раз на нем и остались дарованные ему еще жителями острова Вольных сапоги.

Не особо заботясь о своих ранах, уже привыкнув к глухой боли во всем теле, мышонок не сводил обеспокоенного взгляда с Ночи, которая в отличие от парней, места себе не находила. Кидаясь из угла в угол, она то и дело останавливалась около двери, прислушивалась и снова отправлялась «в путь по каюте».

– Яблоко от яблони – не далеко падает! – отвечал Тош, выплевывая косточку сушеной ягоды.

Не дожидаясь ответа, он потянулся к тарелочке, что лежала на столике рядом с лежаком, желая продолжить «перекус».

– Тош! – не выдержала тут черная мышка, которой сейчас было совсем не до препираний.

– Что Тош?! Вот увидишь – он еще проявит себя, как Де Гри!

– Возможно, он прав! Ведь порой я чувствую такой неистовый прилив гнева и злости, что мне трудно держать себя в руках… – виновато опустил голову парень.

– Поэтому мы и не позволили тебе разглашать своего имени этим добрым торговцам, любезно принявших нас на борт, которые направляются… – запнулся мышонок, позабыв название конечного пути путешествия радушных Хозяев небольшого судна, на котором они по воле Судьбы оказались. – Куда там? Ноча!

– В деревушку неподалеку, – тихо отвечала мышка, покрытая с ног до головы пеплом.

Резко остановившись, она впила пристальный взгляд в одну точку. Всё это время девушка была так занята тяжелыми думами, что совершенно позабыла в каком плачевном состоянии находилась.

Засученные до локтей рукава изорванной почерневшей от гари и копоти рубашки, истерзанные огнем штанишки, полное отсутствие обуви и бардак на голове – всё так и кричало, что бедняжке очень досталось. Ко всему прочему ладони оказались перебинтованы, дабы не занести заразу в многочисленные ожоги, которыми наградила её Свобода.

На сердце было невыносимо больно и тоскливо от осознания того, что её Родного Дома больше нет. А вместе с ним оказался вычеркнут из жизни Любящий Отец, с которым она лишь в самых сладостных грезах с самого раннего детства мечтала встретиться.

И вот теперь – всему пришел конец…

– Жаль, конечно, такой корабль пришлось оставить в открытом море. Но сама понимаешь… – начал было успокаивать её Тош, но поймав на себе взгляд девушки, в глазах которой читалась совсем иная скорбь, он поспешил прикусить свой длинный язык без костей.

Снова почувствовав, что слишком много болтает, паренек поднялся с места и подошел к бедняжке.

– Не волнуйся, Ноча, у нас еще всё наладится, – прошептал он, положив обе ладони ей на хрупкие плечики.

Мышка тяжко вздохнула, а её перебинтованные руки до локтей задрожали мелкой дрожью. Ей так хотелось предаться горю и пуститься в слезы, но она не могла так поступить в сердцах побаиваясь Себа.

– Он дело говорит – эсфирские лекари славятся своим непревзойденным мастерством врачевания, – понял и без лишних слов, что к чему крыс.

– Надеюсь это так, Себ! Ведь я пошел на всё это, только ради Пика, – бросил в его сторону недоброжелательный взгляд мышонок.

– Сейчас ему, как никогда нужна помощь, но не врачей, – подытожила печально Ноча, не поднимая глаз.

В эту минуту дверь в каюту открылась и двое моряков-мышей, облаченные в длинные одеяния до пола, внесли под локотки их друга.

– Пик! – бросилась к нему Ноча.

– Я… я… В порядке, – сухо ответил он, не поднимая ни на кого глаза, держась левой рукой за правую, которая была перебинтована до локтя.

– Как он?! – спросила девушка лекаря, который вошел следом за ними.

На корабле им являлся средних лет высокий, худощавый мужчина, аккуратно подстриженный и немного уставший на первый взгляд. Темно-карие глаза песчаной мыши излучали доброту и заботу, вне зависимости от статуса тех, кто обращался за помощью.

Сдержанность в эмоциях и жестах, говорило о том, что ему не раз приходилось со спокойным выражением лица выносить родным и близким раненных свой «вердикт». Тем не менее, он не казался жестокосердечным, холодным или безучастным к своим пациентам.

На нем красовался восточного покроя кафтан до пола из плотной темно-коричневой ткани с небольшим ворсом, подпоясанный на талии широкой полоской обычной ткани. Он был накинут поверх алого цвета рубахи на пуговицах и шаровар, заправленных в узкие остроконечные сапоги.

– Угрозы жизни нет, – поспешил успокоить друзей раненного мышонка лекарь. – Сейчас у него крайняя степень шокового состояния. Но…

– Но?! – одновременно прошептали Тош и Ноча.

– Чтобы спасти руку от заражения, нам пришлось ампутировать остатки обрубков пальцев, – чуть слышно молвил мышь, боясь ранить подобными речами пациента.

Но Пик был слишком поглощен своими муками, как душевными, так и телесными, чтобы хоть как-то показать, что ему невыносимо больно. При помощи лекаря и подскочившему к нему Тоша, мышонок занял свободный лежак в углу каюты.

– Рана требует обработки и дезинфекции, поэтому еще ночью я посоветовал капитану не плыть в окрестности Эсфира, а сразу направиться к городской пристани, – обеспокоенным взглядом проводил раненного паренька песчаный мышь.

– Что?! – воскликнул Тош, которого эта новость, как и Ночу, крайне напугала. – Да как вы могли?!

– А-а?! – бросил на него немного удивленный взгляд мужчина.

– Спасибо Вам! Мы крайне признательны за приют и за помощь, оказанную нам в нелегкой ситуации, в которой мы оказались, – перебила мышонка Ноча.

Первой опомнившись, девушка поспешила прикрыть Тошу ротик ладошкой. А Себ тем временем, схватил паренька, чтобы тот не набросился на лекаря.

– Вашему другу плохо?

– Нет, всё в порядке, – стукнула брыкающегося паренька в бок мышка, так как тот никак не унимался.

– Возможно это стресс?!

– Скорее всего, – отвечал Себ.

– Понимаю, пережить шторм, а затем нападение пиратов и всё в одну ночь – сильное потрясение! Благо наутро мы вас увидели на горизонте, а то так и дрейфовали бы в открытом море, – проговорил заботливо лекарь, поворачиваясь к выходу из каюты.

– Будьте уверены, никто так не ценит Вашу помощь, как мы! Вам воздастся! – закончила Ноча, взглядом провожая их общего Спасителя из комнаты.

– И вам воздастся! – отвечал он, прикрывая аккуратно за собой дверь.

– Что?! Это у меня стресс?! – завопил истошным голосом Тош, высвободив себе рот, когда в коридоре стихли шаги.

– Да Тише ты! Хочешь всех нас выдать?! – зашипела на него черная мышка.

– Вы что, не понимаете?! Теперь всех нас ждет рабство! – зашипел ей в ответ паренек.

– Рабство!? Но оно вне Закона, – взял слово Себ, отпуская от себя паникера.

– Ну здрасти-пожалуйста, еще один дурак родился! – развел руками мышонок.

– А-а-а?!

– Да тихо вы! Нашли время выяснять, кто из вас глупее! Оба хороши! – упрекнула их мышка, видя, как склоки между ними вызывают у Пика дрожь.

– К вашему сведению – у меня четыре высших образования! – надулся крыс, задрав нос и сложив руки на груди.

– Я рада за тебя Себ, но реальной жизни ты не знаешь ни фига! А ты Тош, успокойся – мы что-нибудь придумаем…

– Хорошо, придумывайте – раз вы такие умные! – отвернулся ото всех паренек, не желая продолжать бессмысленные споры.

Взор мышки оказался устремлен на Себа. Почесав затылок, крыс перевел взгляд на Пика. Серый мышонок по-прежнему находился в состоянии аффекта и не сводил глаз со своей темно-зеленой рубахи, в которую его переодел лекарь, выбросив обожженную одежду, что была на нем до этого.

Внезапная умная мысль озарила его сознание, и он перевел уверенный взгляд на Тоша и Ночу.

– Придумал! – воскликнул парень и мышата обратились вслух.

Оставив своих друзей притворять, показавшиеся ему странными замыслы в жизнь, Пик незаметно вышел на палубу. Еще не до конца осознавая, где он и что его окружает, мышонок почувствовал страстное желание вздохнуть свежим воздухом.

Поэтому, как только оказался на палубе небольшой одномачтовой весельной галеры, отошел в сторонку, не желая никому мешать и устремил все свои помыслы в сторону береговой линии незнакомого и чуждого его разбитому сердцу края.

Корабль торговцев тем временем несся на всех парусах прямо к пристаням прекрасного, поражающего своим великолепием и роскошью города Эсфир. Он располагался на самой восточной точке Эфирского моря, на нескольких холмах и тянулся вдоль всего побережья вплоть до самого горизонта.

Всюду куда хватало взора располагался сам город, представляющий из себя великое множество хаотично расположенных построек простых жителей у окраин. Они были слеплены из светло-песчаного цвета глины, имели плоские крыши с дырками наверху для сбора дождевой воды.

Более солидные сооружения богатых горожан: различные Лавки ремесленников и торговцев, общественные Дома с более строгой и правильной планировкой и полукруглыми крышами в виде куполов и остроконечными шпилями, устремленными в небо, располагались ближе к подножию холмов, подальше от городской суеты и шумящих днем и ночью пристаней.

Даже отсюда с корабля, можно было приметить, что каждый Дом в городе был уникален и не похож на остальные. Их купола, украшенные мозаикой и покрытые яркой блестящей краской – глазурью, переливались на солнце всеми цветами радуги. А блеск белокаменных стен сразу привлекал внимание и заставил Пика, хоть на время позабыть про все беды и горести, что выпали на его голову.

На всю эту Необычайность и Хаотичную Неповторимость можно было любоваться часами – не спеша, скрупулезно, не отпуская ни единой детали. Но нынешнее состояние мышонка не позволяло ему заострить на чем-то одном внимание более, чем на минуту. И его затуманенный взгляд медленно поплыл от окраин города к центру.

Там вдали, на самой высокой точке холма располагался поистине впечатляющий и внушающий страх и трепет Дворцовый Комплекс самого правителя Эсфира – Алатан-Паши. Размахом застройки и помпезностью отделки Дворец напоминал Королевский Дворец города Эхтера. С одной лишь разницей – здешний не отличался высотностью и не был снабжен сетью крепостных стен.

Водные каналы и даже целые реки служили разделением территории Дворцового комплекса на отдельные кварталы. Даже невооруженным взглядом были видны не только целые ручья с пресной водой, но и водопады, окруженные буйной растительностью прекрасных по своей уникальности и масштабам Садов. Повсеместно на стенах Дворцовых зданий росли ползучие вьюны, а оградой служили аккуратно подстриженные кусты.

Весь этот Комплекс так сильно выделялся на фоне песчаного цвета города: засушливого, сплошь засыпанного песком, как и берега в округе почти лишенные растительности, что казалось – Жизнь в Эсфире цветет и благоухает только внутри этого изящного Оазиса – «Не для Всех».

Благодаря совершенно черным, подобно бархату водам этой части Эфирского моря, водная гладь, омывающая береговую линию Эсфира, казалась такой же непроницаемой, без единого просвета, мрачной и бездонной, как и жизнь простых подневольных мышей, лишенных всяческого права выбирать свой Путь.

Никогда, даже в самых заоблачных мечтах, мышонок и подумать не смел, что когда-нибудь он увидит берега столь далекой и недосягаемой страны, как Эсфир. И вот теперь воочию узрев эти земли, ему стало невыносимо больно и тяжко от осознания того, сколько сил, богатств и непосильного труда не одного поколения мышей ушло на создание подобного «Чуда», а также на его содержание.

Ощутив легкую тень отвращения ко всё этому Великолепию, мышонок отвел взгляд от города. Скукожившись, ему стало крайне жалко весь этот песчаный народ, который оказывается жил еще хуже, чем простые трудяги Эхтера.

Свист плетей надсмотрщиков, которые нещадно подгоняли ими рабов на этом судне, заставили Пика вздрогнуть и бросить взгляд на измученных гребцов, тянувших на своих плечах корабль. Встретившись с одним из них взглядом, мышонок невольно опустил глаза. Не в силах больше стоять здесь и видеть всё это, он, подтянув великовозрастные штанишки, что ему даровали взамен обгорелым, сорвался с палубы и кинулся в каюту.

– Нам надо уходить! – воскликнул Пик, ворвавшись в неё.

Но застав своих друзей – Тоша, Ночу, а также крыса Себа, лежащими на полу с позеленевшими лицами, паренек замер, где стоял и впил в них вопросительные взгляды.

– Поздно Пи-и-и-к! – истошно застонал Тош. – И зачем мы тебя послушались, Себ? Могли просто притвориться! А-ах, – протянул болезненно мышонок.

– Он лекарь и догадался бы! – прохрипел сквозь боль Себ, державшись за живот.

– Ну конечно – умереть от коликов куда лучше! А-а-а! Лекаря… Пик, позови врача! – прохрипела Ноча.

Не мешкая мышонок кинулся за помощью. И уже спустя минуту песчаный мышь был у них и принялся осматривать каждого.

– Пищевое отравление! У вас у всех, – не на шутку удивился мужчина.

– А-а-а! – хрипели и стонали Гости корабля на разные голоса.

– Наверное наша пища оказалась слишком острой… Ничего, я сейчас принесу вам лекарство…

– И где ты только раздобыл этот чудо-порошок, Себ?! – прохрипел Тош, когда мышь удалился.

– Мы частенько им пользовались, желая увильнуть от занятий, – пояснил парень.

– И что в нем такого жуткого, что я ни рук, ни ног не чувствую, а в животе словно песчаная буря разразилась?

– Лучше вам не знать, а то станет еще хуже!

– Уже-е-е, – отвернулся Тош и его стало неистово тошнить.

– Ну спасибо Себ, выручил, ничего не скажешь, – отвернулась от парней черная мышка, чувствуя, что и ей недолго осталось.

– Да ладно вам! Зато теперь, по всем Правилам мы останемся на судне, как в карантине, чтобы, в случае чего, не занести в город эпидемию… – оказался не в силах договорить Себ, как резко почувствовал, что в животе всё забурлило и зарычало.

Не выдержав их больного вида, Пик поспешил выскочить из каюты на палубу.

Только сейчас он осознал, что корабль направляется прямиком к одной из пристаней города Эсфир. Не зная, что предпринять, мышонок с замиранием сердца стал ожидать момента соприкосновения корабля с причалом.

XXIV Гостеприимство по-Эсфирски

Вскоре всем самым жутким опасениям мышонка было суждено сбыться. Не успели моряки с галеры спустить трап на песчаную пристань, как встречать Гостей сбежались, наверное, вся местная стража этой части города.

Все как на подбор – высокие, худощавые, цвета песка песчаные мыши, с маленькими глазками, в сверкающих на солнце легких металлических доспехах, прикрывающих грудь и спину и больше напоминавшие начищенные до блеска круглые щиты. В руках они держали остроконечные копья, а на поясе у каждого висели изогнутые сабли.

Яркостью цветов и роскошью отделки одеяния стражников не блистали. Под доспехами они носили длинные до пола светло-коричневые кафтаны из плотной материи, дабы ремешки, на которых крепились щитки, не натирали. На ногах красовались плотные тканные цвета песка сапоги, доходившие до уровня колен и отлично защищающие их хозяев в нелегкой службе по защите покоя жителей Эсфира в засушливых условиях здешнего климата.

Сообразив, что подобные ребята здесь не к добру, Пик хотел удалиться к друзьям, но прежде, чем успел скрыться, капитан судна схватил его за руку.

– Не вежливо удаляться, когда тебя так встречают, – хитро произнес крыс с вороватыми глазами и алчными загребущими когтистыми руками.

Сверкнув недобро глазами, он швырнул мышонка в руки стражникам, которые быстро наводнили корабль.

– Что здесь происходит?! – поднялся на палубу лекарь. – Вы не можете забрать его с судна! – запротестовал мужчина, увидев Пика в руках стражников, как и остальных больных, которых силой вытащили из кают.

– Они инфекционные? – спросил у него старший солдат.

– Нет, но это ничего не меняет! Они больны и должны вначале поправиться, прежде чем сойти на берег…

– У меня приказ самого правителя Эсфира – Тимура-Паши, обыскивать все корабли и доставлять всех подозрительных мышей и крыс на допрос! – отчеканил «заведующий гостеприимством».

– Но они больны!

– Мне всё равно! Тащите их на землю…

– Эй-эй-эй, полегче! – прошипел Тош, которого, как Ночу и Себа, схватили под локотки и силком повели на берег.

– Отпустите меня, руки прочь! Не-е-е-т! – надрывно вопила и силилась вырваться черная мышка, с которой обходились не лучше, чем с рабыней на рынке невольников.

– Не очень они похожи на больных… Дурачить нас вздумал? – готов был схватиться за саблю надменный мышь.

– Я дал им лекарства… У них пищевое отравление, – не мог оставаться в стороне лекарь и направился за ними.

– Сейчас у тебя будет отравление моим клинком, если не отойдешь с дороги! – схватился солдат за саблю.

– А он?! – резко замер на месте лекарь. – Разве вы не видите – у него рука вся в проступившей крови! Ему нужен покой…

– Это не моё дело! Он может ходить?

– Да, но мне пришлось ампутировать ему несколько фаланг пальцев, без всяких надлежащих лекарств и средств обеззараживания! Ему необходима срочная помощь…

Не прекращал заступался за них лекарь, но все его доводы разбивались об «медный лоб» невежественного мужлана.

– Слушай ты, уйди, а то к его пальцам, прибавиться и твоя ампутированная голова! – не стерпев, замахнулся на него вояка.

Его необдуманный горячий порыв срубить голову лекарю, резко прервал Пик. Вырвавшийся из рук стражников, что держали его, он заслонил собой их Благодетеля.

– Я пойду с вами, только пощадите его!

– А куда ты денешься?! – прохрипел стражник, схватив мышонка за плечи и швырнул вниз по трапу, где его подхватили пара сильных рук, тут же скрутивших паренька.

– Это произвол!

– Нет – это приказ! – надменно оскалившись, бросил через плечо командир стражников.

Затем не слишком тактично отстранив со своего пути лекаря, он спустился следом за Гостями. Когда их всех повязали и повели в сторону города, позади них со стороны моря раздался оглушительный залп.

Вмиг все обернулись и увидели далеко вдали сверкающий флагман самого Яна Фрида, подплывающего к городу с запада.

– Ну надо же, только его здесь не хватало! – проговорил кареглазый мышонок и получил по голове древком копья. – Слушай Себ, а твои друзья упертые…

– Даже слишком, – ответил крыс.

– Надеюсь, они сметут этот рассадник блох и Господ на мелкие кусочки! – огрызнулся мышонок, за что получил очередной удар по затылку. – А нельзя, чуточку полегче и нежнее! Я головою все-таки думаю, не то что – вы!

– Тош?! – окликнула его Ноча, немного остыв, понимая, что выхода у них нет и обратный путь отрезан.

– Ась!?

– Остынь! Мы что-нибудь придумаем…

– Ну уж нет! Еще раз я не собираюсь глотать порошок Себа!

– И не придется – он кончился, – перешептывались плененные, которых поспешно повели подальше от береговой линии.

– Оно и к лучшему, всё равно не помогло, – улыбнулся мышонок, на голову которого вновь посыпались удары.

Стиснув зубы, он поспешил спрятать свой язычок за зубами и послушно пошел вперед, куда их под бдительным присмотром вели «крайне тактичные и обходительные» встречающие.

После крайне быстрого марша солдат по извилистым тесным улочкам пригорода, за время которого Гости Эсфира не особо успели насладиться местными красотами, их привели в казавшиеся снаружи заброшенным невысокое здание без окон со стороны фасада и единственных входом.

Как только их со всей возможной «аккуратностью и деликатностью» завели внутрь, они осознали, что местом дальнейшего «ознакомления» с городом стала Городская Тюрьма.

– Ну надо же, – прошипел Тош, оказавшись за решеткой в темной темнице.

В небольшой квадратной комнатушке размерами пять на пять шагов, совершенно лишенной окон и других источников света и воздуха, царил полумрак и невыносимый смрад. А все каменно-песчаные стены были пропитаны зловонием и отчаянием.

– Как здесь уютно, просторно, а аромат… М-м-м, просто сказка! – с издевкой прохрипел Тош, вне себя от злости и негодования, у которого, как и у товарищей по несчастью, глаза заслезились от здешней атмосферы.

– Пик, ты, наверное, тащишься от подобных мест!? Небось, ни в первой тюрьме сидишь? Осталось еще парочка, для коллекции! – повысил голос мышонок на друга, который, не поднимая глаз, присел в уголочек и не обращал ни на кого внимание.

Казалось ему было всё равно, где сидеть, и что вообще твориться в округе.

– Тош?! – окликнула его Ноча, понимая, что он начинает напрасно кричать на друга, который хранил молчание с тех самых пор, как ступил на землю.

– Что Тош?! Сколько себя помню – Тош! Мне просто надоело попадаться и постоянно пребывать в подобных местах, – обвел он быстрым взглядом тот скудный кусочек темного, мрачного и сырого коридора, что открывался из небольшого окошечка увесистой металлической двери с решеткой в их «царские палаты».

– Мы ненадолго здесь, – нарушил молчание Себ.

– Ненадолго! Нет вы слышали?! Да еще таким спокойным тоном, будто это прогулка, – переключился мышонок на крысенка.

– Ах да, простите, сын Графа! Я и забыл, что вам не стоит беспокоиться о своей шкуре! Папочка сделает всё, чтобы вытащить своего сыночка из тюряги! Так вперед – зови стражников, чего медлишь?! Скажи им кто ты есть на самом деле и всё! А-а-а-а, мы не хотим сорвать голосок, надрываясь звать стражу! Ничего, я сделаю это за вас! Эй, стражники! Дурьи ваши башки, в орехе больше ума чем в ваших пустых котелках! В них только похлебку варить, – завопил во всё горло мышонок.

Спустя полминуты в темницу ворвались двое здоровых бугаев, которые сразу набросились на паренька и вмиг прервали поток его негодования увесистыми ударами по голове. Не успела Ноча им помешать, как те быстро убрались восвояси также внезапно, как и появились.

– Тош, ну зачем ты так?! – кинулась к нему девушка, пытаясь помочь бедолаге подняться.

– Уйди, мне не нужна ничья помощь! – хотел отстранить её паренек, но глухая боль во всем теле не позволила сделать резких движений.

– Вставай! – раздался тут тихий голос Пика.

Не выдержав подобного зрелища самоуничижения, он сам кинулся к другу.

– Оставьте меня и засуньте свою жалость знаете куда?! – огрызнулся на них мышонок.

– Тош?! – пресекла Ноча его порыв казаться непреклонным и бесстрашным.

– Ну что?!

При этих словах мышка заботливо подтащила его к стене. Облокотившись об неё, он сел и опустил голову.

– Простите, – тихо взял слово Тош, прекрасно понимая, что погорячился и здесь нет виноватых. – Я не могу исправить того, что случилось с вами и мне очень жаль тебя Пик, и тебя Ноча… Вы потеряли всё – Дом, Семью, всех кого любили и в кого верили… Но то, что ожидает нас впереди, это… – осекся паренек, проглотив ком в горле.

– Вы не поверите, но я тоже бывал в тюрьмах! И не раз… – стиснув зубы, завел свой рассказ мышонок.

– Охотно верим, – заботливо пригладила его взъерошенные волосы ладошкой девушка, которая одна держалась стойко и храбро, хотя у самой сердце из груди рвалось от страшных предчувствий.

– Нет Ноча, я бывал, но иначе… Я видел все тяготы и мучения заключенных, по ту сторону решетки…

– Как это?!

– Еще в раннем детстве меня изловили Охотники за невольниками. После нескольких ужасных месяцев плавания на рабовладельческом судне по водам Эфирского моря, за время которого я столько ужасов и страданий навидался, что на всю жизнь хватит… – перехватило дух у паренька и он сквозь скребущую сердце боль, продолжил. – Так вот, после всего пережитого меня доставили сюда в Эсфир и выставили на местном Рынке. Я был слишком мал, чтобы работать на плантациях или быть слугой какого-нибудь знатного Господина или Госпожи. Поэтому, почти даром, меня отдали начальнику тюрьмы…

– Этой!? – сорвалось тихое восклицание с уст Пика.

– В Эсфире одна Тюрьма, как и Дворец – всего один!

– И что произошло дальше? – сели рядом с ним Ноча и Пик.

Не вмешиваясь в их разговор и не сводя с мышат пристального взгляда, неподалеку стоял Себ, погруженные в собственные думы.

– Целых два года я прислуживал ему: стирал носки, штопал и готовил…

– Ты-ы-ы?! – удивились мышата.

– А что такого – многие умеют! – отмахнулся от них паренек и продолжил.

«Но всё бы ничего, но этот садист всякий раз, когда шел на допросы и пытки заключенных – брал меня с собой. Ему доставляло столько удовольствия издеваться над другими прямо на глазах ребенка – просто слов нет…

Само собой я не мог долго терпеть всех тех ужасов и кошмаров, на которые он заставлял меня смотреть и даже прислуживать – подавать инструменты и многое еще чего…

В конце концов я сбежал, но был пойман.

На целый месяц я оказался посажен в одиночку. Когда, отмотав срок, ко мне явился этот омерзительный крыс, он решил, что я одумался и снова взял меня на очередные пытки. Я, притворившись паинькой, попросился поучаствовать. Но в самый ответственный момент залил раскаленный свинец ни в глотку бедному бедолаге, прикованному к столу, а на ногу своему Хозяину. Воспользовавшись суетой, охватившей его, я выскочил в единственное окно во всей этой гребанной тюрьме, которым так любил дразнить начальник, обреченных на муки и смерть».

– С тех самых пор больше всего на Свете я ненавижу Рабство и Тюрьмы, мало чем отличающимися друг от друга, одними лишь названиями, да…

– Тем, что Рабство – есть отсутствие Воли. А тюрьма – лишение возможности её проявить! – на пониженных тонах Пик закончил мысль за другом.

Оба переглянулись понимающим взглядом, тяжело вздохнули и опустили головы.