Текст книги "Точная дата"

35. Пятница 5 июня

То, что мы сейчас называем диспансеризацией, началось в далёкие средние века во Франции. Монахи в тамошних монастырях обратили внимание, что Слово Божье гораздо более эффективно помогает нездоровым прихожанам, если вместе с ним вручать этим самым прихожанам лекарственные средства. Так монастыри, стали первыми диспансерами, которые позже, с ослаблением позиции церкви передали эту роль государственной медицине. Врачебные учреждения работали при колледжах и аптеках, во второй половине XIX века почти одновременно в Германии, Англии и Франции открылись пункты по обслуживанию туберкулёзных больных. Диспансеры начали специализироваться, помимо туберкулёзных появлялись венерологические, психиатрические, позже наркологические и прочие учреждения. Справедливости ради нужно отметить, что в тех диспансерах в основном лечили.

В России первые диспансеры появились в начале XX века, и были они противотуберкулёзными. При этом задачи подобного рода учреждений были не только лечебными, но и профилактическими, и включали в себя массовое обследование жителей близлежащего района. Именно эта профилактика лежит в основе диспансеризации в том значении, в котором мы понимаем её сейчас, – прохождение медицинских осмотров с целью выявления потенциальных угроз здоровью на раннем этапе. И именно на такой осмотр Андрей Юрьевич Дорохов приехал сегодня в уважаемую ведомственную клинику в центре Москвы, обслуживающую солидные, частные и государственные компании и учреждения самого высокого уровня.

На прохождение диспансеризации по пятницам записывалось, как правило, много народу, ведь сам осмотр, поставленный на поток, редко занимал более трёх-четырёх часов, а положен был на него по закону целый день, таким образом, для счастливцев, записавшихся на последний день рабочей недели, выходные начинались в пятницу почти с обеда.

Увидев очередь в регистратуру, Дорохов не стал торопиться занимать в ней место. Перед ним сегодня стояла другая задача. Изучив на стенде расположение кабинетов, Андрей прошёл напрямую на второй этаж к кабинету главного врача. Несмотря на общую многолюдность в поликлинике, перед этой дверью пациенты не толпились. Андрей уверенно постучал в дверь, открыл её и шагнул в кабинет.

Главный врач солидной ведомственной клиники сам был солидным. Крупный широкоплечий мужчина не менее двух метров роста лет шестидесяти сидел за столом и быстро что-то писал мелким врачебным почерком, отточенным на рецептах и диагнозах. Простые посетители были нечастыми гостями в этом кабинете, все вопросы обычно решались на уровне администраторов и лечащих врачей, поэтому хозяин кабинета с некоторым удивлением оторвался от бумаг и внимательно посмотрел на визитёра.

Андрей пару секунд стоял в нерешительности. То, что он собирался сделать, не входило в его устоявшуюся картину мира с точным следованием правилам и инструкциям.

– Здравствуйте, – главный врач приободрил его улыбкой, которой, наверняка, специально обучают в медицинских институтах перед присвоением звания «добрый доктор». – Вы ко мне?

– Видите ли, Евгений Петрович, – Андрей старательно запомнил имя-отчество собеседника, указанное на двери кабинета, – Меня зовут Андрей Дорохов, и я сегодня прохожу диспансеризацию в потоке компании «Газпром»…

– Какие-то проблемы? – главврач снова улыбнулся и потянулся рукой к трубке телефона.

– Нет-нет, спасибо. Я по другому вопросу. Можно ли мне в рамках диспансеризации сделать индивидуальную программу обследования?

– Вас беспокоит что-то конкретное? – доктор участливо взглянул на Дорохова.

– Я бы хотел пройти обследование на предрасположенность к геморрагическому инсульту.

– Есть конкретные показания? Почему именно к геморрагическому, а не, допустим, к ишемическому? Разница невелика, откуда такая точность? Или были случаи в семье?

– Нет, случаев не было. Считайте это моей мнительностью. Скажем, цыганка нагадала.

– Молодой человек, – усмехнулся главврач, – цыганки редко ставят точные диагнозы.

– Поэтому я и пришёл к вам. Проект большой впереди, хочется нервы успокоить.

– Но что ж, – доктор снял очки и протёр их салфеткой, – технически проблем не вижу, наша клиника обладает всем необходимым оборудованием, а врачи – квалификацией. Единственный вопрос, я не уверен, что страховая компания…

– Безусловно, все исследования я оплачу сам, – прервал собеседника Андрей. – Никаких проблем!

– Полный комплекс дешёвым не будет, – неуверенно продолжил главврач, – У нас, как говорят, элитная клиника.

– Деньги – не проблема. Просто скажите, какие анализы нужно сделать, и к каким врачам показаться.

– Хорошо, – главврач пошевелил мышкой компьютера и начал быстро печатать направление. Для начала общий анализ крови, уменьшение количества эритроцитов и гемоглобина препятствует доставке кислорода и может способствовать кровоизлиянию, высокая скорость оседания эритроцитов может показать воспалительный процесс, если он вообще у вас есть, – доктор снова с сомнением посмотрел на Андрея. – Проверим также холестерол и свёртываемость крови, на риск появления бляшек в сосудах и тромбов, ну и глюкозу на риск диабета, тоже, знаете ли, фактор. Общий анализ мочи на белок и глюкозу. Кстати, кровь по-хорошему надо сдавать натощак.

– Я в курсе, доктор, завтракать не стал. Что ещё?

Доктор взял со стола шариковую ручку и, немного закусив её колпачок, на секунду поднял глаза к потолку, вспоминая университетский курс неврологии.

– Ещё тяжёлая артиллерия, – сказал он серьёзно. – В первую очередь компьютерная томография головного мозга, сосуды посмотрим, магнитно-резонансная томография, МРТ по-простому. Ангиография, если вы не против.

– Не против! – уверенно ответил Андрей, – А что это?

– Через небольшой разрез в артерию на бедре вам введут специальный катетер, который проводится в итоге в сосуды головного мозга. В итоге получится серия снимков.

– Годится! Что ещё?

– Экий вы неугомонный, – доктор снова улыбнулся, – такую бы энергию да в мирных целях! Вы всегда всё так контролируете?

– Стараюсь, – ответил Дорохов,

– Надеюсь, вы понимаете, что человек не бессмертен, и, в конце концов, всё равно все умрут?

– Хотелось бы попозже. Добавьте ещё что-нибудь для верности.

– Ультразвуковая доплерография, – продолжал печатать доктор. – Это просто УЗИ сосудов на выявление их возможного сужения. Могу ещё УЗИ сердца предложить, может, там какие предвестники тромбов найдём, хотя, это уже не обязательно.

– Обязательно, – отрезал Андрей. – Добавьте. Спасибо, вам, Евгений Петрович. Может быть ещё что-нибудь?

– Нет, молодой человек, этого более чем достаточно. Вы, главное, не волнуйтесь. Стресс, – один из факторов, способствующих инсульту, который вы так хотите у себя найти. Вот вам направление, – главврач подхватил выехавший из портативного принтера листок бумаги, – Подойдите к администратору, скажите, что от меня, она направит вас в кассу и к нужным специалистам. Общий бланк диспансеризации мы уж вам, так и быть, заполним для страховой компании и работодателя вашего. В конце концов, вы сегодня нам выручку увеличите, – доктор подмигнул, – Только вас же ваши коллеги заметят, что вы по общим врачам не ходите, а ну как начальству доложит кто-нибудь?

– Не доложит, – уверенно ответил Андрей, – я в «Газпроме» не работаю, и моих коллег здесь нет.

– Странно, – хмыкнул главврач, но дополнительных вопросов задавать не стал. – Ну, всего хорошего.

Здесь Андрей ещё раз сделал то, что не делал никогда в жизни. Он заранее настраивался на этот момент и очень волновался. Ещё вчера вечером, по дороге из ресторана домой, он зашёл в магазин элитного алкоголя и купил подарочную бутылку двадцатилетнего шотландского виски. И теперь по правилам, о которых он был наслышан, этот презент следовало отдать врачу в качестве компенсации за беспокойство. Так получилось, что Андрей никогда не давал взяток. Он всегда следовал правилам и действовал только законным путём. Даже дорожной полиции он в жизни не дал ни копейки просто потому, что правила дорожного движения никогда не нарушал ни в качестве водителя, ни в качестве пешехода. И вот теперь он волновался, хотя дело, по сути, было пустяковым. Врач пошёл на небольшой должностной подлог, подделывая результаты его общей никому не нужной диспансеризации, но зарабатывая при этом денег для клиники, Андрей же просто благодарил его за оказанную услугу.

Неуклюже вставая со стула, Андрей поставил пакет с подарочной коробкой на пол слева от доктора и, покраснев до корней волос, дрожащим голосом сказал «Спасибо, доктор, это вам».

Хозяин кабинета, не поднимая глаз, повторил «Всего хорошего!» и вернулся к занятию, прерванному приходом Дорохова, – продолжил быстро что-то писать мелким врачебным почерком, отточенным на рецептах и диагнозах.

Выйдя от главного врача, Андрей, как ему было сказано, направился к администратору. Так получилось, что Дорохов в жизни никогда серьёзно не болел, и опыта общения с медициной у него было мало. В далёком детстве, ещё в школе Андрей, конечно, подхватывал всякие сезонные простуды, мама водила его в детскую поликлинику, где маленький Андрюша получал освобождение от школьных занятий. Сейчас Андрей тепло вспоминал то время. Школа, в которой он учился, находилась прямо напротив его дома, так близко, что, взяв отцовский двадцатикратный бинокль, он мог из окна своего восьмого этажа разглядеть портрет Менделеева на форзаце учебника по химии своих одноклассников, вынужденных зубрить формулы, в то время как он в теплой пижаме сидел себе на подоконнике и ел бутерброд с вареньем. Однако ближе к старшим классам болеть Андрею разонравилось. Во-первых, учебные нагрузки повысились, и после пропусков программу приходилось догонять, во-вторых, начиная класса с седьмого, у него сформировалась компания товарищей-одноклассников, с которыми Андрею было интересно, и в школу он ходил уже с радостью, предвкушая познавательное общение с друзьями. Так или иначе, болеть Дорохов перестал и ни в институте, ни в армии, ни потом на работе ни разу не получал больничных листов и за медицинской помощью, кроме плановых медосмотров, не обращался.

Оплатив в кассе приличный счёт за услуги, и взяв у администратора обходной лист с указанием необходимых кабинетов, Андрей Юрьевич Дорохов уверенно пошёл по анализам и специалистам, по лабораториям и процедурным кабинетам.

На все запланированные добрым главным врачом процедуры и анализы с ожиданием в очередях и фразами «раздевайтесь-одевайтесь» у Дорохова ушло около пяти часов. Еще полтора часа он ждал результата последнего исследования и, наконец, в шестнадцать тридцать зашёл в дверь последнего специалиста, который должен был подвести итоги сегодняшнего дня и либо развенчать в пух и прах несмешное предсказание улыбчивого Пал Палыча, либо дать повод для дальнейших действий. Специалистом этим был «врач-невролог к. м. н. Горобец Илья Львович», как было написано на двери последнего кабинета, указанного в обходном листе. Буквы «к.м.н.» на табличке говорили о том, что Илья Львович был кандидатом медицинских наук, что должно было вызвать у пациентов больше доверия к уровню специалиста. У Андрея Дорохова, по крайней мере, это доверие было вызвано.

Илья Львович Горобец на поверку оказался седым суховатым мужчиной, он носил очки с толстыми линзами в роговой оправе, говорил негромко, спокойно, терпеливо и размеренно, делая многозначительные паузы и как бы взвешивая каждое слово, чтобы пациенту было понятно, что кандидатскую степень за просто так не дают. С любым собеседником эскулап держал себя как с ребёнком, которому нужно объяснить бесконечность вселенной, но на простых доступных примерах. Измотанный беготнёй по кабинетам, Андрей с удовольствием сел на стул, предложенный врачом, и с полным вниманием приготовился выслушать любой диагноз, каким бы тот ни оказался. Кандидат медицинских наук Илья Львович Горобец за пару минут просмотрел на мониторе загруженные результаты сегодняшних анализов и поднял глаза на Дорохова.

– Ну-с, Андрей Юрьевич, – начал он, поправив на переносице тяжёлые очки, – мой первый вопрос из чисто профессионального интереса. Что же всё-таки заставило вас подозревать у себя предрасположенность к такому конкретному диагнозу, как геморрагический инсульт, и в результате сделать такой дорогой комплекс исследований?

– Позвольте мне умолчать о причине, она личная. Что получилось с результатами?

– Молодой человек, врач – не тот человек, перед которым нужно что-то умалчивать. Врач – больше, чем священник, тот спасает вашу душу для будущего, мы же заботимся о вашем теле для настоящего. У вас в роду были случаи смерти от инсульта?

– Нет, по крайней мере, у родственников, которых я знаю. В основном от сердца умирали.

– Может, у вас приступы были, спазматические головные боли, потеря сознания?

– Нет, не было такого.

– Онемение конечностей, судороги?

– Тоже нет.

– С похмелья головной болью мучаетесь.

– Да нет, я пью в меру, похмелья не было уже лет пятнадцать.

– Курите?

– Да, курю, около пачки в день.

Доктор сделал какую-то пометку и снова поднял глаза на Андрея.

– Ну что ж, Андрей Юрьевич. Вот уж не знаю, обрадую я вас или расстрою, но не подтверждается ваш диагноз. Ну, никак не подтверждается. И рад бы что найти, но нет ничего. Ни-че-го! – Илья Львович откинулся на спинку стула, поднимая обе руки как бы в знак признания своего поражения.

– А анализы?

– Чисто, как у ребёнка. У меня самого в жизни не было таких отличных показателей как у вас, а врачи, знаете ли, за здоровьем обычно следят. Да, судя по вашим анализам, вас можно в мединституте студентам показывать как образец абсолютно здорового человека.

– А компьютерные исследования? – не унимался Андрей.

– Напрасно потраченное время и труд наших специалистов. Нет у вас ничего, ни одной зацепки. Поэтому ещё раз повторю свой вопрос: кто вбил вам в голову, что у вас может случиться инсульт?

– Бабка одна сказала, а у неё, говорят, глаз тяжёлый.

– И что, так и сказала «геморрагический»?

– Ну да, – Андрей, смутившись, опустил глаза.

– Так передайте своей знакомой бабке, что ошибается она, не будет у вас при ваших показателях и вашем образе жизни инсульта. Ни геморрагического, ни ишемического, ни какого-либо другого. И мой вам добрый совет, как врача – не имейте дело с шарлатанами, а если захотите в следующий раз деньги потратить, съездите на выходные в Питер, там сейчас белые ночи.

– Может быть какие-то медицинские рекомендации?

– Ну что вам сказать? Правильное питание, прогулки на свежем воздухе, занятия спортом и умеренность в алкоголе – вот залог здоровья и долголетия. Если угодно – курить можете бросить. Пока это единственный видимый мне фактор, который может привести вас к инсульту лет через двадцать пять. Но риск рака здесь выше.

Андрей вышел из поликлиники абсолютно счастливым человеком. Послезавтра ему исполнится сорок три года. Вся жизнь впереди, ещё как минимум столько же, сколько прожито, не меньше. Он абсолютно здоров, полон сил и энергии. У него интересный проект, любимая работа и ближайшая перспектива жизненных изменений только в лучшую сторону. Он ценится как профессионал и вызывает интерес у красивых женщин. Андрей пошёл домой пешком. Он с удовольствием смотрел на спешащих ему навстречу прохожих, ловко уворачиваясь от электрических самокатов, улыбаясь всем широкой улыбкой. Он вдыхал влажный воздух после проехавшей поливальной машины, ему нравилась жизнь! Начались выходные, и завтра с утра он поедет в Веткин к бывшей жене и сыну, которых, всё равно по-своему любит. А послезавтра у него день рождения! На подходе к дому Андрей зашёл в магазин и купил себе две бутылки холодного пива. Сегодня уже выходной, значит, сегодня можно. И к тому же врач разрешил.

34. Суббота 6 июня

Несмотря на всю свою рациональность и математический склад ума, в душе Андрей Юрьевич Дорохов был неисправимым романтиком. Воспитанный на книгах Александра Дюма и Вальтера Скотта, он верил в любовь и в молодости активно искал её. Всю школу с первого по последний год он был безнадёжно влюблён в самую красивую девочку класса Машу Звонкову, но та упорно не замечала молодого воздыхателя, предпочитая компании заучки-математика общение с хулиганами из старших классов. К концу школы молодой Дорохов всё-таки добился свидания, они с Машей прогуляли по городу всю субботу, и это поставило крест на светлом чувстве Андрея. Предмет его обожания и волнительных снов на поверку оказалась глупой и до невозможного скучной избалованной девчонкой, и за красивым фасадом не скрывалось ровным счётом ничего.

В университете, когда однокурсники вовсю заводили отношения и строили недолговечные семьи, Андрей уделял больше внимания учёбе. Хотя именно здесь, на одной из вечеринок в общежитии он стал мужчиной в плотском понимании этого слова. Когда же в благодарность за подаренные новые ощущения и в надежде на развитие отношений он притащил в общежитие огромный букет цветов, на который ушла половина его месячного бюджета, разбитная третьекурсница только расхохоталась и сказала «Ты бы ещё кольцо принёс», давая понять, что ни руку, ни сердце она от него не ждёт, и вообще шёл бы он математику учить. Потом и в институте, и в армии в жизни Андрея появлялись приходящие и уходящие женщины, кто на один раз, кто на несколько, но ни на одну из них Андрей уже не смотрел как на возможную супругу, а те и не настаивали.

Тем не менее, Андрей Дорохов всегда жил по плану. Его жизнь была расписана стратегически на годы и десятилетия вперёд, и, если какие-то непредвиденные обстоятельства вносили свои коррективы, план не отменялся, он просто уточнялся, всё равно оставаясь основным руководством в жизни Андрея. Именно по этому плану Андрей решил для себя, что должен жениться в двадцать пять лет. К тому времени он уже окончил университет, отслужил в армии, устроился на первую работу и даже с родительской помощью дёшево купил по случаю маленькую однокомнатную квартиру на последнем этаже в доме молодых специалистов, так называемую «малосемейку» с крохотной кухней и сидячей ванной. В то время он работал начинающим, но перспективным специалистом в одной консалтинговой компании, параллельно заочно учился в налоговой академии и каждое утро ни свет ни заря ездил на электричке из родного Веткина в Москву с множеством земляков, вынужденных, как и он, трудиться в столице, проживая при этом в области. Здесь в электричке он и встретил её.

Она сидела напротив него и читала Ремарка. Андрей сразу отметил, что плохой человек Ремарка читать не будет, его сейчас вообще никто не читает. Она была ужасно близорука, а в тот день забыла очки, и когда Андрей заговорил с ней она, беспомощно щурясь, настолько приблизила к нему своё лицо, что он мог бы без труда сосчитать веснушки на её переносице. Их знакомство произошло так легко, что представлялось какой-то излишней условностью, которую они просто должны были пройти, чтобы продолжить общение, начавшееся, как им обоим казалось, давным-давно, много лет назад. Её звали Лена, она была на два года младше него, год назад она окончила институт, и работала методистом в Веткинской центральной библиотеке. На электричке она ехала из Москвы с каких-то двухнедельных курсов, которые каждый год должна была проходить по работе. Начав с Ремарка, они проговорили всю дорогу, не замечая ни остальных пассажиров, ни билетных контролёров. Андрей узнал, что Лена родом из Ленинградской области, в Веткине живёт с двумя соседками в служебном общежитии в не самом лучшем районе города. Абсолютно естественно, как само собой разумеющееся, он пошёл провожать её домой, потому что был двенадцатый час ночи, маршрутки уже уехали, а без очков она бы наверняка заблудилась уже на первом перекрёстке.

На следующий вечер они снова встретились в электричке, на этот раз Лена была в очках, в которых оказалась ещё симпатичнее. Они опять проговорили всю дорогу, он проводил её, и так продолжалось все две недели методических курсов, за которые Андрей уже благодарил аппарат Министерства культуры, которому подчинялись библиотеки. Ему втайне нравилась её беспомощность, благодаря ей, он мог проявить свои мужские качества, поддержать её в каких-то жизненных вопросах, и часто чему-то научить, не злоупотребляя, однако, доверием, и никогда не подчёркивая её слабую приспособленность к взрослой жизни. После окончания курсов их встречи закончились, и Андрей вдруг понял, что ему не хватает ежедневного общения с Леной, к которому он уже успел привыкнуть за эти две недели. Он не знал ни её фамилии, ни номера телефона, пока они общались, в этом не было необходимости. Андрею казалось, что это будет вечно, что она каждый вечер будет сидеть напротив него в электричке и, поправляя левой рукой непослушную чёлку, рассказывать про творчество современных писателей, от которых была без ума, или, подперев кулаком подбородок, заворожено слушать его забавные истории про студенческую жизнь и наименее пошлые армейские байки.

Слава богу, Веткин не являлся мегаполисом, а Андрей всегда был практиком. Он пошёл в центральную библиотеку и, расспросив словоохотливую администраторшу, описав ей приметы своей пропажи и назвав адрес её общежития, без особого труда получил заветный номер телефона. Лена, фамилия которой оказалась Снегирёва, его звонку обрадовалась, хотя и не удивилась. Ещё месяц они встречались по выходным, поскольку в будни Андрей работал в Москве. Ему нравилось, что она не торопила ситуацию, во время их прогулок она никогда не приглашала его в гости, а сама, на его предложения зайти к нему, всегда смущённо опускала глаза и отказывалась. Лишь спустя месяц таких «свиданий выходного дня» Лена однажды поднялась на последний этаж в его холостяцкую малосемейку, и осталась там на четыре года. В жизни Андрея она задержалась дольше, просто через четыре года они купили новую квартиру.

Свадьбу играть не стали. Приезд родственников невесты был связан с организационными трудностями, а приглашать гостей только со своей стороны Андрей посчитал несправедливым. Так что в ЗАГС они пошли вдвоём под разными фамилиями, и через двадцать минут вышли из него уже под одной. И начался уютный быт. Андрей продолжал ездить в Москву, она, – работать в библиотеке. Но теперь по приезду домой Андрея ждала заботливая жена, горячий ужин и поглаженные рубашки. Вечерами, после не приедающейся близости, они часто лежали, обнявшись, и смотрели телевизор. Андрей рассказывал, как прошёл его день, Лена делилась новостями библиотечной жизни. В отпуск они ездили в Европу, Андрей определил для себя список стран, который интересен им обоим, и каждый год методически вычеркивал из него посещённые. Через четыре года совместной жизни они пришли к выводу, что для себя уже пожили и неплохо бы подумать о детях. Андрей к тому времени уже уверенно встал на ноги в материальном плане и, когда супруга сообщила ему о скором прибавлении семейства, купил двухкомнатную квартиру, – молодое пополнение требовало новых территорий. Максим Андреевич Дорохов родился в положенный срок и внёс ожидаемые уточнения в семейную жизнь. Разговоров перед телевизором теперь было меньше, жена больше уставала, Андрей, чтобы заработать больше денег, чаще брал командировочные проекты и не приезжал домой неделями. Из-за этих командировок он пропустил первый шаг своего сына, его первое слово и ещё многое чего из того, что дети делают в первый раз. Но в доме были деньги и при поиске компромисса между вариантами «больше с семьёй» или «больше для семьи», Андрей склонялся ко второму.

Когда сыну исполнилось три, его определили в детский сад, и Лена вернулась на работу. Оторвавшись от привычного дела на целых три года, теперь она с удвоенной энергией наверстывала упущенное. Она брала на себя дополнительную работу, организовывала какие-то встречи, участвовала в семинарах. В свободное время супруга Андрея продолжала зачитываться творчеством современных отечественных писателей. В это время карьера Андрея уверенно шла в гору, и на общем семейном совете было принято решение, что поскольку маленький Максим теперь ходит в детский сад, а Лена на работу, имеет смысл снять квартиру в Москве. Это было нужно, чтобы Андрей не тратил так много времени на дорогу, и не так уставал на работе, на которой в те времена засиживался допоздна. Семью он всё равно не видел, потому что и уезжал, и приезжал он затемно, когда жена и сын крепко спали. Тогда и появилась однушка на Павелецкой, в которой Андрей благополучно проживал и по сей день вот уже девять лет.

В пятницу же вечером он исправно садился на электричку и рвался домой, к семье. К сыну, который рос, как казалось Андрею, без должного участия отца и к жене, которая всё меньше и меньше скучала по мужу. Они по-прежнему отлично проводили выходные вместе, и продолжали ездить в отпуск по европейским странам, но статус «отца и мужа по выходным» ничего хорошего не сулил, и они оба понимали, что рано или поздно такое положение должно закончиться. И оно закончилось.

Однажды, завершив очередной проект раньше положенного времени, Андрей решил приехать домой не в пятницу, а в среду. Он давно не делал жене сюрпризов и не стал её предупреждать. Купив на вокзале большой букет роз, он был дома около девяти часов вечера и, к своему удивлению, супругу там не застал. Девятилетний Максим сказал, что мама иногда задерживается на работе и дольше, и бывает, что он ложится спать, её не дождавшись. Андрей сразу посмотрел на телефоне геолокацию жены, чего раньше никогда не делал, Бесстрастный аппарат показал, что супруга находится в центральной гостинице города. Звонить жене Андрей не стал. Он просидел на кухне всю ночь и уже под утро на полтора часа уснул за столом, уронив голову на руки. Проснувшись в пять утра, Андрей прошёл по квартире, заглянул к мирно спавшему сыну, потом в их спальню, – супруги не было. Он поехал на работу и в этот день жене домой не звонил, и на её звонки не отвечал, написав сообщение, что занят проектом.

Традиционно вернувшись вечером в пятницу, Андрей был молчалив. Максим, конечно, поведал маме, что папа приезжал, да и цветы он оставил на кухонном столе, поэтому Лена с порога начала рассказывать, что в среду была очень загружена по работе, и ей пришлось заночевать у подруги. Конечно, если бы она знала, что он приедет, то… Уже потом через некоторое время её «добрые подружки» рассказали Андрею, что в тот день на творческую встречу в их библиотеку приезжал один из современных отечественных писателей, которым Лена зачитывалась по ночам, и она, забыв про всё на свете, приняла предложение кумира о продолжении вечера. Понятно, что для самого кумира это было совершенно проходное даже не увлечение, а физическое желание и блажь.

Но, даже если бы жена тогда не стала отпираться и сразу сказала бы Андрею правду, это бы всё равно ничего не изменило. Ещё перед свадьбой он чётко обозначил тогда ещё будущей супруге, что в случае неверности развод будет неотвратим, как зима, сменяющая осень. Это было его личное правило, а своих личных правил Андрей не нарушал никогда.

Они развелись в тот же месяц. Никаких споров в суде не было. Сын остался с матерью, против чего Андрей не возражал. Более того, после развода Андрей переписал обе свои квартиры на бывшую жену и без всяких напоминаний ежемесячно переводил на её счет четверть своей зарплаты на поддержание семьи.

Внешне их жизнь после развода изменилась не сильно. Каждую неделю, но теперь уже не в пятницу по вечерам, а в субботу по утрам, он продолжал приезжать домой в Веткин, общался с сыном и бывшей супругой, та продолжала готовить ему борщ, котлеты с чесноком, и гладить рубашки, тайно надеясь, что это недоразумение скоро закончится, и всё будет как раньше. Они даже часто спали в одной кровати, когда у Андрея не было сил раскладывать раскладушку, правда, теперь, не прикасались друг к другу. Закончились и совместные отпуска. Андрей при этом не испытывал ни, злости ни обиды, в глубине души он даже продолжал любить бывшую жену, но понимал, что случилось так как случилось, а нормы, пусть даже установленные самим собой, нарушать нельзя, что бы ни происходило в жизни. Свершившийся факт сослагательного наклонения не имеет.

Итак, сегодня была суббота. В этот день Андрей никогда не отсыпался. Несмотря на выходной, он вставал лишь на полчаса позже, чем в будни. С учётом всех видов транспорта, ему предстояла двухчасовая дорога в Веткин, а это время лучше потратить с утра, тогда на дела больше останется. Андрей всегда ездил на одной и той же электричке на одном и том же месте в первом вагоне у окна. Напротив него почти всегда сидел неимоверно толстый парень лет двадцати трёх-двадцати пяти, который в силу своего объема занимал два сидячих места. Парень ездил без билета, и когда заходили контролёры, покорно проходил в соседние вагоны, чтобы на следующей остановке пробежать по платформе и, запыхавшись, вернуться в первый вагон, когда контролёры его уже покинут. Андрею, который всегда, даже в самые голодные студенческие времена оплачивал свой проезд, это было неприятно. Получалось, что этот толстяк едет за счёт добросовестных пассажиров, в том числе и за его, Андрея, счёт. Сегодня безбилетник снова сидел напротив Дорохова, Андрей, попытавшись скрыть отвращение, уткнулся в телефон. Считая непозволительным просто так расходовать время в пути, он обычно либо читал книги, либо играл в шахматы, тренируя мозги и память. Сегодня по плану был Оскар Уайльд, Андрей увлёкся чтением, время в дороге пролетело незаметно, так что через полтора часа он уже открывал дверь в свою квартиру, формально ему уже не принадлежавшую. Бывшая супруга, как и всегда, искренне ему обрадовалась. Понимая, что по закону Андрей вот уже пять лет как является свободным человеком, она смотрела на каждый его приезд как на подарок, который он может, в принципе и не делать, и, возможно, когда-нибудь делать перестанет.

– Привет, – с улыбкой сказала она, поправляя лямку на домашнем сарафане. – С наступающим! – с этими словами Лена попробовала приблизиться к Андрею для поцелуя в щёку, но он деликатно отстранился.

«С наступающим!» – Андрей про себя улыбнулся. В самом деле, за суетой последней недели он как-то забыл, что завтра у него день рождения, и ему исполняется сорок три года. Дорохов давно уже не отмечал дни рождения в том смысле, в котором это было принято у его коллег и знакомых. Он не звал гостей, и не устраивал застолья в кабаках, ограничиваясь приёмом поздравлений по телефону. Когда он был женат, вдвоём с Леной они отмечали семейные праздники походами в ресторан, или просто праздничным столом, но теперь прошло и это, и только по совпадению завтрашний день, выпадающий одновременно на выходной день и день его рождения, Андрей проводил в Веткине.