Текст книги "The Телки. Повесть о ненастоящей любви"

Опасные связи

Как же тебе повезло,

Моей невесте.

Мумий Тролль. Невеста.

Вера: Вы женаты?

Бардамю: Нет, мадам.

Вера: А жениться не собираетесь?

Бардамю: На вас, мадам?

Вера: Да хоть и на мне.

Бардамю: Ладно! Договорились!

Луи Фердинанд Селин. Церковь

Я лежу в джакузи по шею в воде. Напротив меня грудастая брюнетка. Она вытаскивает из воды ногу и ставит ее на бортик ванны. У меня нечеловеческая эрекция. Дверь ванной комнаты открывается, я оборачиваюсь и вижу высокую блондинку шведского типа в мокрой футболке на голое тело. Она подходит ко мне, я плотоядно смотрю на ее гладко выбритый лобок, глотаю слюну и перевожу взгляд на брюнетку. Она облизывает губы. В этот момент блондинка уже подошла вплотную к ванне, присела, положила подбородок на бортик и опустила левую руку в воду. С ума сойти! «Эй, зайка, ты стреляешь не целясь», – говорю я ей.

– Кофе будешь или сок? – отвечает она.

– А? Чего? В каком смысле? – спрашиваю я, не понимая, как вопрос соотносится с ситуацией.

– Я ухожу на работу, завтрак на столе, если хочешь, я сварю кофе, сок в холодильнике. – Это Ленка говорит, склонившись надо мною. Я, типа, проснулся? Вот дерьмо!

Ленка уже в костюме деловой женщины – белая рубашка, джинсы, приглушенная косметика, аккуратно уложенные волосы. Кстати, почему джинсы? Ах да, сегодня же пятница! Еженедельный день условной независимости офисного планктона.

– Уже? А чо так рано? Сколько времени? – пытаюсь сообразить я.

– Рано? Андрюша, уже половина девятого. Я с этими пробками еще и опоздаю наверняка. – Лена целует меня в губы, отстраняется и поправляет волосы. – Это ты как топ-менеджер можешь себе позволить приехать в офис к одиннадцати.

Действительно, для них половина девятого – уже поздно. Черт, а я уже и забыл, кто я этим утром. Я приподнимаюсь на локтях.

– Половина девятого! У меня же meeting в одиннадцать, honey! Что-то я заспался с тобой.

Я улыбаюсь, обнимаю ее за шею, впиваюсь в губы, в голове начинает брезжить мысль об утреннем сексе. Без мазы: это у меня по утрам блядки, а у нее по утрам пробки. Как-то сложно все. Интересно, как она мыслит себе семейную жизнь без утреннего секса? Или думает устанавливать будильник на пораньше? Часов на семь утра. А если попадется былинный богатырь? Тогда на шесть что ли? Перспектива совместной жизни с ежедневной побудкой в шесть утра разом убивает желание. Я встаю, осматриваюсь по сторонам в поисках белья, не обнаруживаю его и вопросительно смотрю на Лену.

– Одежда в шкафу, в прихожей – отвечает она, затем, словно вспомнив нечто важное, садится на стул напротив кровати и начинает рыться в сумке.

– Ага. – Я встаю с постели, потягиваюсь и собираюсь направиться в ванную освежить дыхание, и все такое. Когда я уже почти вышел из спальни, Лена лупит мне в спину выстрелом из гранатомета:

– Андрюш… так здорово, когда мы просыпаемся вместе. Я бужу тебя, кормлю завтраком…

«И чо?» – хочу сказать я, но вместо этого оборачиваюсь и посылаю ей голливудскую улыбку.

– Я давно хотела тебе сказать… то есть… я хотела у тебя спросить… черт, глупость какая. – Она закрывает лицо ладонями секунд на десять, потом опускает руки, улыбается, смотрит на меня блестящими глазами и говорит: – Давай поженимся!

На какую-то долю секунды я теряю самообладание, съеживаюсь, как испуганный кот, потом все-таки беру себя в руки и улыбаюсь еще шире. Интересно, почему они выбирают столь уместное время для подобных предложений? Ну ладно Ритка, она всюду опаздывает и часами может тупо пялиться на дисплей мобильного в попытке вспомнить, под каким именем занесла в память номер маникюрши. А эта-то? У Лены все и всегда запланировано. Наверняка еще в понедельник отметила в своем органайзере напротив пятницы: «Спросить Андрея по поводу женитьбы». Значит, время выбрано намеренно. Неужели в надежде на мою утреннюю кому, невозможность мыслить и ориентироваться в ситуации? Жениться! Да я еще толком глаза не разлепил. Тоже мне, сватовство вслепую… Мое положение осложняет еще и то, что голый человек не способен ответить ничего вразумительного на подобное предложение! Как-то сложно все! И что мне отвечать? Банальное «да, конечно» или тупое «а когда?», «а зачем?». Или переспросить «в смысле?». А, может быть, пойти дальше, включить лицемера: «Я и сам давно хотел тебе предложить, зайка, да все не решался. А тут ты, зайка, первая подняла эту тему, да так удачно! Так удачно, зайка, что я и не знаю, что тебе ответить, родная!!!» Слишком много «заек», слишком мало эмоций… Что же делать-то?

– Я… Лена… – Я сажусь на пол, смотрю на нее с восторгом, киваю, в общем, строю из себя дауна, которому в шестнадцать лет первый раз показали мяч.

– Андрюша! Ты… ты чего? – Лена садится рядом со мной на пол, обнимает меня и шепчет: – У тебя сейчас такие глаза… ты такой счастливый!

Да-да, счастливый. Придумай еще чего-нибудь. Ну? Какой я еще? Трогательный, нежный, сексуальный?

Господи, что же тебе сказать-то? Я закрываю глаза, пытаясь сообразить, как вырулить ситуацию.

– Лен… you know… я давно хотел… в общем… э-э-э…

– Молчи! – Она прижимается ко мне всем телом, чуть дрожит, и, кажется, всхлипывает. – Ты такой трогательный…

Ага, я такой!

– Ты просто не представляешь, что я сейчас испытываю…

Если б я тебе сказал, что испытываю я, ты бы свихнулась. Шею не дави, задушишь!

– Это так… это так прекрасно…

Можно просто охуеть. Шею отпусти! Я с нетерпением жду, когда она меня отпустит. Желательно, чтобы мои глаза к этому времени уже увлажнились. Говорят, надо что-то такое подходящее вспомнить. Мелодраму? Как меня лупили негры в школе? Ах, я же свитер потерял и, кажется, безвозвратно. Во!

– Господи, такое впечатление, что я всю жизнь ждала этого утра, и вот оно пришло. – Лена наконец отпускает меня, отстраняется, и смотрит мне в глаза. – Я люблю тебя. Я без тебя не могу жить. Когда тебя нет, я не могу дышать. Ничего не могу!

Чистый инвалид, а не телка! Я целую ее в губы и говорю:

– Я люблю тебя. I love you!

– Ты плачешь? – Она начинает целовать мои глаза, губы, лоб, щеки.

Господи, когда же это кончится?

– Я… просто… you know… – Я хлюпаю носом. Потом еще раз. – У меня никогда не было такой женщины, как ты.

Чистая правда, все остальные очень даже могли дышать в мое отсутствие…

Короче, еще минут десять мы лобызаемся, обнимаемся, гладим друг друга, как макаки в цирке, а я думаю о том, как я попал. Сначала эта Рита с идей переезда ко мне, теперь Лена с женитьбой. В принципе они неплохие девочки, жалко бросать их из-за ерунды. С другой стороны, я сам себе говорил, что устал, что нужно сменить формат, и все такое… Но чтоб вот так, кардинально! Послать сразу двоих?! И почему я? Почему именно меня судьба ставит перед самыми херовыми решениями, почему мне всегда достаются такие лажовые концы? Никакого тебе хэппиенда. Мерзость. Ситуация крайне напряжная. Все равно, как себя ни позиционируй – ситуация дерьмовая. Я сижу в объятиях Лены, и слезы катятся по моим щекам. Мне безумно жаль себя.

Я встаю, даю Ленке последний раз насладиться видом моего заплаканного лика, и отправляюсь в ванную. Типа, скрыть захлестнувшие меня эмоции, придти в норму, вернуть себе мужской облик, перестать слышать ее идиотские всхлипывания, наконец! Забравшись в ванну, я включаю душ, подставляю голову под теплые струи, стараюсь расслабиться. Интересно, сколько еще она проторчит в спальне? У нее же рабочий день, в конце концов! Распорядок, встречи, планерки, завершение отчетного периода, что там у них еще бывает? Я просто кожей чувствую ее присутствие за дверью, и это меня дико раздражает. Чего ты там стоишь, тратя рабочее время? Или тайм-менеджмент не для тебя придумали?

– Андрюша, – говорит она из-за двери, – милый, я побежала. Я люблю тебя. Увидимся вечером. Позвони, когда будешь выходить из дома.

– Хорошо, – выдавливаю я.

Уходит. Ага. Наконец-то.

– Андрюш…

Да какого черта тебе еще нужно?!

– Ты знаешь… я хочу тебе сказать, что ты… ты просто удивительный. Я никогда не видела, чтобы мужчины плакали в такие моменты, даже в кино. Ты просто потрясающий. Я люблю тебя.

– Я… обожаю тебя, – бормочу я, сидя на дне ванны и плюясь водой в противоположную стенку.

Кажется, теперь ушла. Я встаю, открываю кран посильнее и пытаюсь расслабиться, вспоминая свой утренний сон с телками. Телки, телки, телки… если у кого-то прожитые годы ассоциируются с успехами в учебе или карьере, президентскими выборами или дефолтами, ценами на нефть или обналичку, то основные вехи моей жизни – это телки. Когда мне говорят: «Год 2002-й», я вспоминаю Машу и Кристину, юных выпускниц ист фака МГУ, с которыми я параллельно крутил в то время роман. 2003-й – безумный роман с Ольгой, 2004-й, 2005-й – это… беспорядочные годы, одним словом. 2006-й – Жанна, Юля и Катрин, клубный угар, мультинациональные корпорации и журналистика, конец 2006-го и 2007-й – Рита и Лена, модельный бизнес и снова корпорации. Женщины – это моя карьера, моя поэзия, мои университеты, что ли… Нет, конечно, я никогда не был жиголо. Просто через женщин узнавал жизнь, разные социальные слои, разные бизнесы, тусовки. Они вели меня вперед, я ориентировался в этом мире по вспышкам страстей не хуже, чем по маякам. Мне все время их не хватало, я постоянно кого-то очаровывал, в кого-то влюблялся, кого-то влюблял в себя, кого-то завоевывал. А завоевав, немедленно начинал борьбу за собственную свободу. Такой вот замкнутый круг. Сейчас я понимаю, что мы все-таки любим друг друга взаимно – мир девушек и Андрей Миркин. Я полигамен и быстро пресыщаем, они – жуткие собственницы и ненасытные животные. Но друг без друга мы не можем, «это по любви», как поет «Мумий Тролль». Да, действительно – пусть я не отвечаю стандарту надежного спутника жизни, зато создаю для каждой из них ее собственный мир. Скажите, разве можно за это корить молодого человека? В целом я идеальная реинкарнация Казановы: холостой, увлекающийся и ветреный. Я не прошу многого, меня всего лишь нужно постоянно удивлять. В отличие от современных мужчин, я не отношусь к женщине как к резиновой кукле, которую вдобавок приходится кормить и одевать. Для меня каждая из них – Вселенная. Разве я виноват, что иная вселенная оказывается меньше моей кухни? Я исследователь, а не стриптизер. Мне постоянно нужны новые открытия. Разве я многого прошу?

«Андрюша, сегодня день рождения Алены. Сбор в 20:00 в «Симачеве». Пожалуйста, не забудь. Я тебя люблю», – читаю я текст, написанный аккуратным Лениным почерком на листочке, вырванном из ее органайзера. Листочек придавлен связкой ключей от квартиры.

«В 20:00»! Интересно, почему нельзя написать по-простому: в восемь часов? Что за идиотская манера – писать любимому человеку в таком стиле? Не хватает только подписи в конце: С уважением, Елена Спирина, аудитор, PriceWaterhouseCoopers. А что? Смотрелось бы органично.

Я наливаю кофе, закуриваю и раздумываю, чем бы заняться. На часах десять утра. Честно говоря, вставать рано – это правильно. Можно неспешно позавтракать, выбрать одежду, составить расписание рабочего дня, сделать много нужных звонков, короче, успеть сделать в два раза больше, чем обычно. Проблема в том, что делать особенно нечего…

Я беру кофе, бутерброды, пепельницу и иду в спальню. Завалившись на кровать, опять закуриваю и включаю канал VH1, по которому показывают подборку клипов «Garbage». Я обожаю просыпаться под этот канал. Особенно если показывают программы типа «We are the 80’s» или «Rock Show» или сплошным потоком ролики клевой команды. Когда начинаешь свой день с кофе и неспешно выкуренной сигареты под «Blur», «Pulp», «Radiohead», «Cure», «Oasis», «Nirvana», «Pearl Jam», «Smashing Pumpkins», «Linkin Park», голову наполняют всякие креативные идеи, а душу – чувство стабильности и уверенность. Западная же попса восьмидесятых добавляет ощущение шика, праздника и разнузданной стильности. В общем, канал VH1 жизненно необходим нормальным людям по утрам. Жаль, что у меня дома его нет…

«Stupid girl, stupid girl – all you have you waist it», – поет вокалистка «Garbage», отбрасывая со лба спутанные волосы. Она клевая, эта Ширли Менсон. Одна из немногих, на которых я готов жениться. Есть еще Анджелина Джоли, но эта кандидатура может быть рассмотрена, если я выберу путь хип-хопа с виллами в Майами, шикарными кабриолетами, шампанским по триста долларов за бутылку и длинными яхтами. С другой стороны, в момент пика моей карьеры Джоли будет уже старухой с кучей приемных детей-ниггеров, что, несомненно, скажется на ее сексуальности. А Ширли – как раз то, что нужно героям андеграунда. Такие, как она, – вне времени. С ней не нужно будет говорить про «самоопределение», «проблемы ухудшения ситуации с пресной водой», «перспективы», «противопехотные мины», «жизненный комфорт» и прочую лажу. Мы могли бы вполне благополучно существовать где-то между Лондоном и Питером, время от времени расставаясь для студийной работы. Хотя изредка можно было бы записываться дуэтом. Типа такой хип-хоп с жесткой гитарной аранжировкой. Совместное турне, клип и все такое. После гастролей можно было бы отъезжать на полгода в Шотландию, читать шотландскую поэзию (интересно, есть такая?), лежать на траве, покуривая косяки, ездить за покупками в ближайший дискаунтер, как студенты. Как студенты…

С такими мыслями я возвращаюсь в ванную, причесываюсь, придирчиво разглядываю себя в зеркало. Потом смотрю по сторонам, беру пасту «Lacalut» и вывожу ею на зеркале сердце. Хочется дописать внизу «Forever not yours», да, боюсь, не поймет. Потребует официального мейла или письма на бланке.

Я вытаскиваю мобильный и начинаю писать эсэмэску Кате. Кстати, об эсэмэсках. Надо бы мне, идиоту, стирать эсэмэски перед тем, как оставаться ночевать у своих подруг. Понятно, что читать чужую почту неприлично, тогда как иметь такую возможность и не пользоваться ею – непозволительная глупость. Лена, скорее всего, не станет шерстить мой телефон, а вот Рита… От этой всего можно ожидать. Хотя и от Лены тоже, если честно. Черт, откуда же у Ритки новый телефон? Стопудово какой-нибудь олень подарил.

«Ты уже проснулась? Как насчет нашего обеда сегодня? Часов 12, окей?» – отправляю записку Кате.

В двенадцать дня в «Кофемании» уже полно народу. Продвинутые студентки, дети состоятельных кротов, работники рекламных агентств, креативщики, режиссеры, интернетчики, дизайнеры, журналисты – в общем, вся та братия, кою принято именовать людьми творческих профессий. Да, еще только что проснувшиеся содержанки, завтракающие перед шопингом / салоном красоты, западные бизнесмены и русские клерки «богема style». Если с телками и экспатами все понятно, то последняя категория всегда вызывает у меня продолжительные приступы смеха. Они одеты в однотонные синие костюмы, розовые рубашки и галстуки, в руках у них газета «Коммерсантъ» или «Ведомости», реже «РБК», на столе чашка кофе, салат «Цезарь» и вода без газа, реже сок. Посредственные клерки – истинные короли нашего мира, гвардия капитала. Если штурмовики СА носили коричневые рубашки, то нынешние мультинациональные штурмовики носят розовые. Иных принципиальных различий между ними нет – то ли экспаты среднего звена, то ли русские менеджеры топ-уровня, с первого взгляда не поймешь. Но это нам только так кажется. На их взгляд, они кардинально другие. Для того чтобы выгодно отличаться от калиброванных русских коллег, они носят крохотные щеточки волос под нижней губой, демонстрируя этим свою ярко выраженную индивидуальность (и в то же время не особо выходя за рамки корпоративного стиля). Выглядит это так, словно у человека на лице внезапно вырос мох. От экспатов их отличает место, выбранное для бизнес-ланча. Это тебе не банальные «Старлайт», «Галерея» или «Гудман». «Кофемания» – место, где собираются творческие люди. Чем это заведение отличается от остальных, я не понимаю. Вероятно, для себя они объясняют означенную атмосферу близостью к консерватории. Реально, я не раз слышал от разных индюков фразу: «Здесь особая атмосфера… особая публика, понимаешь?». Из чего я сделал вывод, что если когда-нибудь судьба предоставит мне шанс открыть очередной мандежник, я непременно назову его «Арт-кафе».

Катя опаздывает, я пью вторую чашку латте, верчу головой по сторонам и не знаю, чем занять руки. Пойти, что ли, взять бесплатную газету со стойки? «Коммерсантъ» – «Ведомости» – «РБК»? И что я там найду? Сотое упоминание о том, что главный финансовый тренд этого года – выход на IPO? Город попугаев. Если появляется какой-то дизайнер, поп-группа, галерея, сумасшедший художник, ресторан – все дружно начинают «следовать тренду». Так и с IPO – впечатление такое, что сегодня даже хозяева десяти палаток «Куры гриль» мечтают выйти на IPO. «Не сейчас, конечно. В январе». Нет, за газетой не пойду. Во времена, когда я был очарован магией слова «яппи», на моих столах в офисе и дома непременно валялись такие газеты. Причем лежали они таким образом, чтобы наклейка «Бесплатная копия для ресторана «Vogue Cafe» («Сыр», «Ваниль»)» сразу бросалась в глаза. Чтобы сразу было понятно, что человек может себе позволить бизнес-ланчи в ресторанах со средним чеком в сто долларов. На самом деле я там только и делал, что пил кофе или самбуку у знакомых барменов. Теперь, попадая в чужие офисы, я периодически натыкаюсь на заваленные этими газетами столы такого же заигравшегося молодняка, и понимающе усмехаюсь. Нет, за газетами не пойду. В итоге руки я занимаю вовремя зазвонившим телефоном:

– Да!

– Добрый день, «Дягилев проджект» приглашает вас на вечеринку «Фата-Моргана», в субботу, – сообщает мне голос девушки из клуба «Дягилев», которая каждую пятницу спамит телефоны московских «мужчин с возможностями», напоминая, что пришел очередной уикенд – время тратить.

– На какую вечеринку?

– «Фата-Моргана», в эту субботу, приходите!

– Да, спасибо, – отвечаю я и отключаюсь. Мне до сих пор не понятно, как я-то оказался в этом «мейл листе» толстосумов? Или они поставили в список рассылки всех мужчин города, у кого есть непогашенные кредиты, мобильные телефоны или хотя бы кредитные карточки? Вдруг кто-то с прошлой недели неожиданно поднялся?

– Как называется вечеринка? – переспрашивает кто-то за моей спиной. Я оборачиваюсь, чтобы получше рассмотреть спрашивающего – одного из розоворубашечных клерков (мха на лице нет, зато в нагрудном кармане пиджака имеется розовый платок, а на столе – пресловутые «Ведомости»).

– Ага. Понятно. Спасибо, только я, к сожалению, не смогу, – на полном серьезе отвечает парень. – Я в субботу на «Винзаводе», там Гельман устраивает мероприятие по современному искусству. Скажите, а во сколько начало? Ага… очень жаль, да… спасибо…

Я чуть кофе не подавился: видели идиота? На «Винзаводе» он будет! Извиняться перед девушкой с ресепшн ночного клуба, подробно объясняя ей, почему не придешь на вечеринку, все равно что читать стихи автоответчику МТС или отвечать на электронные письма с заголовком «Do you want to enlarge your penis» – «Yes, but not these days. Unfortunately, I’m going to Irkutsk. Businesstrip, until next Friday». Да какая ей разница, кто ты, где ты будешь и почему не придешь? Ты для нее – имя в списке, над которым занесена ручка, чтобы поставить галочку. Полный идиот. Интересно, он и на эсэмэс-рассылку, которую делает скрипт, отвечает?

К слову сказать, мне приходит эсэмэска. Неужели Катя опаздывает? Нет, это очередная рассылка: «ПРИГЛАШАЮ СЕГОДНЯ НОЧЬЮ НА ВЕЧЕРИНКУ «36 МОНАХОВ ШАО-ЛИНЯ» В RАЙ. АНДРЕАС». Все, пятница началась. Раздраженный чертовыми рассылками, клерками, любящими современное искусство, и опозданием Кати, отвечаю на эсэмэску: «ИНТЕРЕСНО, ЧТО БУДУТ ДЕЛАТЬ МОНАХИ? ПИЗДИТЬ ГОСТЕЙ?». На самом деле интересно другое: есть ли вероятность, что кто-то прочтет мой ответ? Было бы прикольно…

За стол напротив меня приземляется пара одинаковых тюнингованных блондинок неопределенного возраста, одетых в спортивные костюмы «Juicy Couture» (одна в розовый, другая в желтый). В начале девяностых московские бандиты ходили в спортивных костюмах всюду – на дело, в баню, в казино, на футбол. Московские блондинки двухтысячных повторяют то же самое: куда бы ни пришли, все превращают в зал для фитнеса. В сущности, какая разница между «Adidas» и «Juicy Couture»? Спортивный костюм и есть спортивный костюм. Ничего не меняется… абсолютно ничего…

Те же проявления колхоза находят отражение и во внешности девиц – они словно сестры Маши Малиновской. Губы, сиськи, лоб, скулы – все сделанное. Знаете, как мальчики из бедных районов приходят к парикмахеру с фотографией Эминема, говоря: «мне вот так вот сделайте». Эти подруги, вероятно, приходили к хирургу с фотографией Малиновской. Или у них один и тот же доктор?

На руках у девиц усыпанные камнями часы практически мужских размеров, в ушах и на пальцах – довольно безвкусные ювелирные изделия, с камнями, но не «многокаратниками», что указывает на принадлежность девиц ко второму, а то и третьему эшелону «милых». Одна из телок беременна, у нее и камни в ушах побольше. Все время, что я их рассматриваю, красавицы сидят молча, с кислыми минами, презрительно рассматривают окружающих и пьют вино. Гримасы у них также очень забавные – в выражении презрения участвуют только области вокруг губ и глаза. Все остальное лицо не двигается. Просто потому, что не может. В их положении приходится выбирать: либо ботокс с подтяжками, либо мимика. Периодически они смотрят в сторону третьего стула, на котором возлежат кожаные сумки. На столе нарочито разбросаны сигареты, квадратные зажигалки, два телефона «Vertu» в клубничных тонах и ключи от авто.

Чтобы всем было понятно: «Ты хотя бы знаешь, ублюдок малолетний, перед чьей женой ты тут квадратами пресса играешь? Не понял еще? Ну так запиши телефончик, завтра со мной в гостиницу прокатишься…»

Прибывает третья подруга, рыжая, модельной внешности, несколько моложе обеих (гадина!), с несколько лучшей фигурой, но и одета поплоше: укороченное красное платье, красные туфли, красная сумка, небольшие часы на запястье, маленькие камни, зато губы свои.

– Привет, девчонки! – Она целуется с каждой чуть ли не взасос. – Представляете, я сегодня прочитала в каком-то журнале, что недосып – это прибавленный с утра килограмм. Я чуть с ума не сошла! Вчера целый день на фруктах, а потом трахалась до четырех утра. Встала в десять. Это что, значит, вся диета насмарку? Шесть часов сна – недосып или нет?

– А ты взвешивалась? – спрашивает девица в розовом.

– Да я еле встала под душ, а ты говоришь – взвешиваться. Жанна, ты не представляешь, такой мужик!

– Радоваться надо, что трахалась. Недосып у нее! – говорит беременная телка в желтом.

– Мне кажется, что недосып, это когда спишь меньше нормы. Норма – двенадцать часов или типа того, – продолжает «розовая» Жанна.

– Ой, ладно, – отмахивается вновь прибывшая. – В общем, вы поняли, я ему все-таки дала.

– У тебя новые туфли? – говорит Жанна, рассматривая ноги модели.

– Да, позавчера купила. «Christian Labutan», – небрежно замечает та.

– Кому, Лиз? – без тени интереса спрашивает беременная. – Менту этому?

– Жень, ну какому менту, с ментом я уже рассталась, – обижается Лиза. – Я же тебе рассказывала, его Толя зовут, нефтетрейдер он. С виду лоховат, конечно, но деньги есть. Кольцо мне купил «Chopard», – Лиза хвастливо выставляет палец.

– Камень мелковат, мог бы и побольше, тоже мне, нефтетрейдер! – фыркает Жанна. – Вон Женьке на следующей неделе ремонт заканчивают в «Алых парусах». Двести метров квартира, между прочим. А у нее никакой не нефтетрейдер, простой банкир.

– Ну так Женька тоже постаралась. – Лиза со смехом обводит взглядом контуры Женькиного живота. – Не знаю, девчонки, мне кажется, я влюбилась, неожиданно! Он такой романтичный – вчера мне сказал в ресторане: «От тебя пахнет летом».

– Клубом что ли? – не понимает Жанна.

– Каким клубом? – переспрашивает Женя.

– Ну, клуб такой был «Лето», до «Дягилева» еще, – поясняет Жанна.

– Он что, идиот? Типа, намек на вчерашнюю моду, – Женя пытается сыграть бровями, забывая про ботокс во лбу, но вовремя останавливается.

– Почему сразу клубом? – Лиза закуривает. – Летом, цветами, ну что там еще бывает? Еще в театр пригласил завтра. У него есть специально обученный человек, который занимается закупкой билетов на лучшие спектакли.

– Типа баера, что ли? – спрашивает Жанна, склонив голову набок. – Я слышала, сейчас это модно. Раньше специально обученные баеры только шмотки закупали, а теперь билеты на концерты, в театр…

– Ну да. Типа баера, – соглашается Лиза.

– Влюбилась, романтика, театр! – Женька делает глоток вина. – А чего ж тогда такой жадный, если романтик? Лиз, ты бы пробила по тусовке, кто он, где живет, сколько денег. Может, он женат?

– А женатые тоже ничего, как я посмотрю, – Лиза смеется. – Когда, говоришь, ремонт закончишь?

– Какая ты сука! – кривится Женька. – Я его максимум в полгода разведу. Он как про ребенка услышал, сразу как шелковый стал. Еще повезло, что на УЗИ сказали «парень», он парня давно хотел, а его «ваганьковская» уже не в форме.

– А сколько Вагизу лет? – как бы между делом интересуется Жанна.

– Около сорока пяти, – отвечает Женя.

– Было десять лет назад, – ерничает Лиза.

– Ой, я тебя умоляю! – Женька высовывает язык. – Уж лучше, чем твой бывший мент, который шил форму на заказ у каких-то итальянцев. Полгода мозги тебе пудрил и «мерс» подарил. Тоже мне, восточная щедрость!

– Он мне еще денег на квартиру дал, – Лиза тушит сигарету. – Полтинник.

– Невиданная щедрость, – вставляет Жанна.

– Ладно, – Лиза вздыхает. – Зато трахался хорошо и отдыхать возил раз в месяц. Там все понятно было, он честно сказал, что женат, что ему разводиться нельзя. Так что особо без иллюзий.

– А по бабам бегать можно, да? Не надо было тебе ему врать, что залетела, надо было на самом деле беременеть. Они от новых детей сразу с ума сходят, – качает головой Жанна.

– Что значит – не надо? Он сразу в отказ пошел, сказал, что детей не хочет, – злится Лиза и закуривает новую сигарету. – Он бы тогда меня просто на хер послал. А так хоть машину вымутила!

– Кстати, она права. Они на аборты ведутся. У меня подруга так за год на квартиру заработала, – соглашается Женька.

– Ты, главное, с этим своим Толей не нагрейся. Предложи ему пожить вместе какое-то время. Сразу будет понятно, что за экземпляр. Какие-то мужики пошли балаболы. Романтика! Летом пахнет!..

– Тебе, конечно, легко, ты замужем, – констатирует Женька, и в этот момент на ее лице отражаются все ее ночные размышления над собственным будущим: уйдет – не уйдет, женится – не женится.

– Ой, ладно! – хмыкает Жанна. – У моего начались «сороковые-роковые». Командировки, конференции. Я так думаю, что какую-нибудь крысу себе нашел. Или с работы кого. Детектива наняла проверить.

– А если он его вычислит и перекупит? – в голосе Женьки зазвучали нотки интереса.

– Мне все равно, если честно. Я ему по пьяни однажды сказала: «Ты у меня вот где! Все твои счета, документы. Все твои схемы. Все про тебя знаю. Если уйдешь, то голым!»

– Он тебя закажет, – испуганно шепчет Лиза.

– Не закажет. Детей очень любит. Да и спрятано у него за границей достаточно. С голоду не умрет. Главное, чтобы меня голой не оставил. В общем, они все одинаковые, женатые, не женатые. Дальше собственного члена не видят. Почуяли молоденькую суку – и вперед. Сколько теперь этих тварей? В каждом ресторане по сто штук. Начинают уже лет с пятнадцати. С другой стороны, кто из мужиков не гуляет? Перебесится – и домой.

Вы-то, конечно, были более порядочные в свое время, – подмечаю я. – Начинали в шестнадцать.

– Это хорошо, что ты в бизнесе понимаешь, – одобрительно кивает Лиза, – другие сидят, уши развесят, а потом локти кусают оттого, что не позаботились в свое время о тылах.

– А если он тебя с твоим «дайвером» запалит? Не боишься? – Женька пристально смотрит на Жанну.

– «Дайверы», «бартендеры», слушай, я что ему, за каждую шлюху предъявляла? – равнодушно говорит Жанна. – Сколько их у него было! Мы же взрослые люди. У каждого свои грехи. Просто я в последнее время чувствую, что это у него не простые блядки. Что-то серьезное…

– Алло, – отвечает на звонок Лиза. – Алка, я же тебе говорю, нет других способов. Я не знаю. Давай я тебе перезвоню.

– Что Алке надо? Опять ищет знакомого директора автосалона? – злобно говорит Жанна. – Тварь она конченая, ты с ней осторожней.

– Она меня просто достала. Хочет сменить в Vertu мелодию сигнала. Вчера звонила в консьерж-сервис, в Лондон, ей там сказали, что мелодия не меняется, теперь ищет в Москве, где поменять. Не нравится ей, видите ли!

– Она дура что ли? – изумляется Женька. – У всех Vertu одинаковый звонок, чтобы своих сразу было слышно. Зачем его менять-то?

Интересно, кто же башляет этим клиническим идиоткам? – думаю я. – Одна в Лондон звонит, другая рекламные проспекты цитирует. Интересно, а специально обученный человек для отправления эсэмэсок у них есть?

– Не знаю, – пожимает плечами Лиза, – а что за история с менеджером? Она за скидки на тачки трахается?

– Ты не знаешь? По-моему, уже весь город знает. – Жанна поправляет прическу и оглядывается по сторонам. – Алка твоя приезжает с хахалем в салон «мерса», где у нее знакомый директор. Они выбирают тачку, он платит наличными. На следующий день она приезжает с другим хахалем, выбирает ту же тачку, он платит за нее. В итоге она получает и машину и бабки. Там даже неважно было, нал, безнал. Если оба мужика безналом хотели платить, им говорили, что машина в резерве, и можно только наличными. Ну, директору что-нибудь отстегивала.

И все довольны – и директор, и мужики, каждый из которых думает, что это он ей машину купил, а главное – она в шоколаде.

– Чистая аферистка, – соглашается Женя. – Она, когда в Москву приехала, начинала с того, что врала разным лохам, будто они ее триппером заразили. Слезы, истерики – все как положено. Раз в месяц с очередным такое исполняла. Кто-то деньги давал, кто-то еще и подарки.

– А мужики потом не проверялись что ли? – изумляется Лиза.

– Даже если и проверялись! Ты пойми психологию мужика. Получит отрицательный анализ – и подпрыгнет до потолка. У всех жены, девушки, любовницы. Что он, деньги, что ли, у нее пойдет забирать? Рад без памяти, что пронесло.

– Теперь у нее серьезный роман с каким-то строителем, – Лиза чихает. – Вот, правильно, со строителем. Он от нее не отходит. То звонит, то эсэмэсит. Тридцать шесть лет. Разведен.

– Или врет, что разведен? – откликается Женя.

– В общем, не знаю. Она его плотно в оборот взяла. Говорит мне: «Я к бабке одной хожу, ворожу на него, чтобы не свинтил. Где я себе еще такого сладкого найду?» Собирает его фотографии, волосы, раз в неделю относит все бабке. Говорит, он ей собирается предложение сделать.