Текст книги "Крестоносцы"

К нему со всех сторон подходили люди, все в черном одеянии, и под покровом надвигающейся ночи снимали тело и опускали на землю.

Кто-то подстелил под него большой отрез холщевой ткани, и на нем тело было вынесено подальше от этого места. Его пронесли по той же узкой тропинке вверх и возложили на тот же камень, окровавленный им еще ранее.

После этого люди принялись носить большие камни и окружать ими мученика, образуя таким образом нечто вроде пещеры, сделанной людскими руками.

Спустя час работа была завершена, и возле входа собрались все участники этого.

Они молча склонили головы в поклоне, а затем стали на колени и произнесли молитву. Затем, поднявшись, так же тихо удалились от этого места.

Взошла луна и осветила лучше всю местность.

Темные фигуры уходили в сторону, лишь иногда останавливаясь, оборачиваясь и кланяясь месту.

На небольшую часть, занимаемую самим плато, вышел человек, до этого издали наблюдавший за происходящим.

Он также стал на колени и, почтительно склонив голову, произнес молитву. Затем встал и тихо сказал, обращаясь к телу Христа.

– Я знаю, тебя нет уже больше на этой земле, агнец божий. И уходил ты не так, как подобало бы тебе. Но выслушай меня в последний раз. За тебя ратовал бы я, если бы не скованы были мои руки очерненной властью. Я верю в тебя и бога нашего единого и хотел бы больше постичь в вере этой. Но ты умер, так и не научив меня до самого конца этому. К кому же я теперь пойду, – и человек заплакал.

Постояв еще немного, он отошел и, взявшись за большой камень, подкатил его к входу в пещеру, при этом так же тихо произнеся:

– Это дань тебе моя последняя. Видел, что мог, но не сотворил этого. И потому, верю я тебе и Отцу твоему также. Отдыхай, агнец, и да, воцарится имя твое в устах наших. Ты не желал зла и творил добро.

Прислонив камень ко входу и еще раз поклонившись, человек удалился, а вскоре где-то внизу послышался небольшой шум, а затем дробный шаг лошади, уносящей на себе всадника.

Прошло еще немного времени и к тому же месту подошли двое.

Один из них сказал другому:

– Я побуду здесь немного, а ты посторожи снаружи.

– Хорошо, – ответил второй и занял место на узкой тропинке.

Первый вошел в пещеру и, осмотрев в свете луны тело, произнес:

– Нелегко же тебе пришлось. Знаю это. Но все же, ты поборол их своею силою. А потому, понесу я тебя на руках к месту новому твоему, а назавтра укажу об том людям.

Он взял тело Иисуса и вынес из пещеры. Затем, положив на что-то и на землю, прикрыл вход камнем.

– Поехали, – тихо сказал он, подзывая к себе второго, стоявшего на страже.

Тот кивнул головой, и спустя минуту они вместе с телом удалились. Их уход снова покрыла густая темная ночь и заслоненная чем-то луна.

Так закончился этот день, печально торжествующий о вере человека в то, что ему казалось на тот момент самым главным в людской жизни на земле, а также о вере в самого себя и силу своего внутреннего величия.

Никого не оказалось рядом, чтобы помочь ему, хотя рядом стояли люди.

Никто не сказал и слова супротив этого, хотя рядом были не немые.

Никто не отказался от этого, хотя знали, что это неверно и несправедливо.

Так были ли они, эти люди, или, может, их и не было вовсе там рядом?

Такой вот вопрос, совсем простой и очень сложный, даже в настоящем людском понимании.

Все же, кажется, были, только противостоять не могли силе власти того закона, утвержденного ими же и подтвержденного на своей собственной крови, и не могли уберечь его от этого от своей малой духовной силы, обозначаемой просто совестью пред самим собою и перед всеми.

Но на этом история эта не заканчивается, а только набирает свой оборот, ибо надо все же узнать всем, как получилось так, что люди сами себя обрекли на изгнание и как опорочили сами себя, создав после славу жестокого и умонепостижимого предательства.

Надо узнать и о том, что кроется за всем этим, а также подумать немного – почему все случилось именно так, а не по-другому.

И о том наша следующая глава, повествующая обо всем и дающая жизнь новому во времени истории самого Христа, ниспосланного действительно сверху и обагренного своей собственной кровью, как достижение участи высшей человеческой мысли в существующей апосторали времени.

«И имя его не увянет, и подвиг его не забыт будет», – так гласит библия, и так гласит весь мир, знающий о нем и возжелавший принять его, как единого творца их мысли-завета.

Глава 5. Последнее слово

Наступило утро. Солнце уже ярко освещало землю, когда к месту распятия приблизилась группа людей.

Не обнаружив тела на месте, люди удивленно переговаривались между собой, жестикулируя при этом руками.

Когда вдруг один из них, заметив большую гору сложенных камней, указал в ту сторону рукой и сказал:

– Наверное, его положили туда, чтобы никто не видел тела, – и вся группа устремилась вверх по узкой дорожке.

Подойдя к самой пещере, люди отодвинули камень, прислоненный к ее входу, и один из них вошел внутрь.

– Здесь нет никого, – удивленно воскликнул он, осматривая место подле большого камня, – но здесь было оно. Все в крови вокруг.

Люди поочередно заходили внутрь и убеждались в этом же.

Удивление росло, а вместе с этим возбуждались и голоса.

– Кто жe построил это за ночь? – говорили одни.

– И куда делось тело? – спрашивали другие.

– Я знаю, я знаю, – вдруг закричал кто-то из их группы.

К нему обернулись все лица присутствующих.

– Я знаю, – скромно повествовала фигура в темном одеянии, – его забрали на небо. Помните, он говорил нам об этом.

– Но как? – удивлялись люди.

– Он вознесся, – сказала та же фигура, снимая свой капюшон с головы и обнажая свои волосы наружу.

– Мария? – удивились многие. – Тебя же изгнали с племени. Что ты здесь делаешь? И откуда это знаешь? – спрашивали люди.

– Знаю, знаю, – опять повторяла женщина, – мне так кажется, и я верю в это. А еще, я слышу что-то такое.., – и она вся вдруг напряглась, а лицо немного покраснело.

– Что слышишь? – обеспокоились люди, не понимая, о чем она говорит.

– Я слышу голос его откуда-то издали, – еле выдавила из себя обрадовавшаяся этому женщина.

– И что? – спрашивали люди, обступая ее кругом.

– Он говорит.., он говорит, что.., чтобы мы шли назад, а затем поднялись на противоположную сторону гор. Там он снизойдет до нас и скажет что-то.

– Что, что скажет? – спрашивали в тревоге люди.

– Не знаю, он не говорит этого, – отозвалась Мария, – он говорит, чтобы мы все шли к тому месту.

– Куда же? – спросили люди.

– Я поведу вас, – то ли сама решила, то ли передала то, что ей сказали, но так ответила всем женщина, поворачиваясь обратно и уходя по тропе вниз.

– Так веди же, веди, – забеспокоились люди, – хотим узреть его самолично, – и все бросились за Марией в дорогу.

Так они шли и шли, и уже солнце довольно высоко поднялось над ними, пока вдруг Мария не остановилась и села.

– Что с тобой? – обеспокоились люди, – не можешь больше идти?

– Нет, – помотала головой и ответила им женщина, – мы пришли. Теперь ждите, пока солнце встанет над нашими головами.

Все подняли взор вверх и посмотрели на небесное светило. Оставалось совсем немного.

– Отдохните, – ровным и спокойным голосом сказала Мария, и люди ей подчинились, располагаясь прямо на земле подле нее самой.

Прошло некоторое время. Стояла тишина, и только где-то пели одиноко птицы, да еще маленькие зверьки насвистывали свой мотив.

Вдруг, пение и свист прекратились. Мария словно ожила.

– Встаньте, люди, – сказала она тем же голосом, и даже немного ударяя на этом, сама также поднялась.

Люди подчинились ей, и все встали.

– Протянем руки к небу и станем все на колени, – продолжала речь свою женщина.

Все так и поступали.

Теперь, слушайте меня и повторяйте.

– Слушаем и повторяем, – ответили ей люди, так как были уже обучены этому самим их спасителем.

– Иисус наш, живой и невредимый.., – начала говорить Мария, а люди за ней вторили.

– Снизойди к нам с небес и покажи лик свой святой, – продолжала она говорить, а люди повторяли эти слова.

Она говорила дальше и дальше, пока солнце не стало ровно над их головами, и тут пред всеми впереди на небе возник лик Иисуса, а затем и тело его в своем целом состоянии.

– Христос не умер, он жив остался и вознесся на небеса, – сказала в тот момент Мария, указывая рукой на лик святой, почти в упор смотрящий на всех их с небес.

– Христос воскрес, воистину воскрес, – продолжала женщина, не отводя взгляда от лика Христа, явившегося всем им на небесах божьих.

– Слушайте, что вам скажу я, – неожиданно для всех прозвучал голос Иисуса, и люди упали головами вниз, – Поднимите головы и слушайте, – снова раздался тот же голос, а люди ему подчинились

– Я есмь Бог и воцаряюсь на небе в глазах ваших ясных. Видите ли вы меня все?

– Видим, видим, – повторяли хором люди, глядя неотрывно в святое очертание образа Иисуса.

– Тогда, слушайте и внемлите, что вам скажу я в день своего вознесения на небеса. Скажу вот что. Дарю жизни вам всем и царствие на небесах, если от слова своего не отступите и разнесете повсюду по земле то, что сейчас узрели и услышали в гласе моем неземном. Если донесете до всех племен об этом и укажите на то, что я есть для них всех бог единый в едином облике Отца своего и святого духа. Скажете также, что токмо я есмь бог на земле и на море, и в небесах также, и рядом с отцом своим теперь состою я и обладаю силой тройною. Оповестите об этом люд весь и учеников моих. Сделайте это, и я вечно проложу вам дорогу в памяти людской и почитании, яко святых каких.

– Сделаем, – уверенно отвечали люди и склоняли головы вниз.

– Смотрите на меня и запоминайте, – гласил голос Иисуса с небес, – и детям, и внукам своим передайте об этом. Пусть и они помнят лик сей, из самих небес взятый. Время мое подошло и скажу бегло. Возрадуйтесь моему спасению и воцарите праздник святой воскрешения из мертвых в вечное житие на небесах. Об этом также поведайте всем. Передайте мое благословление на труд мирской и жизнь вашу. На сиим прощаюсь с вами и ухожу.

Лик и образ весь начал постепенно угасать и вскоре исчез с небес вовсе.

Люди стали усердно молиться о его возвращении, но тот же голос сказал:

– Не молитесь об этом. Еще рано. Делайте то, что сказал я и на этом прощайте.

Голос исчез, а люди ему подчинились.

Тогда сказала Мария, прозванная Магдалиной за глас святой, ей явившийся впервые:

– Люди, запомним день этот и воскресим в памяти его в любое время. Возьмем слова эти за веру нашу и обретем в них оный смысл всех деяний наших. Христос – спаситель наш, воскрес!

– Воистину воскрес и явился пред наши очи, – отвечали ей хором люди.

– Это и будет поминанием о дне этом и не забудется во веки веков, – сказала Мария и пошла в сторону селения.

– Куда ты? – заволновались люди. – Тебе же нельзя туда. Ты ведь изгнана.

– Да, – отвечала Мария, – была изгнана. Но теперь, лик, явившийся всем нам, освятил и очистил меня полностью, и я пойду оглашать волю его, несмотря ни на что.

– Что ж, и мы также пойдем, и исполним волю его, – поддержали люди и бросились за ней следом.

Возвратившись в селение, когда солнце уже клонилось к закату, они вместе рассказали о виденном и услышанном. И люди все поверили им, ибо верили в самого Иисуса еще при жизни его, и еще больше поверили, когда уже на следующий день, примерно в то же время, сюда прибыли воины и произвели обыск, дабы узреть и найти тело Христа.

И тогда, люди поняли свою прежнюю ошибку и бросились, было, на воинов, кто, с чем мог. Но Мария остановила их, сказав при этом:

– Люди, вернитесь и сложите свое оружие, ибо бог наш Иисус, и Отец его, вместе духом святым окруженные, учили нас вере и делу святому. Пусть, исполнят они долг свой по службе, а мы свой по вере нашей. Помолимся, братья и сестры, и да, услышит нас сам бог, ибо тело его уже на небесах процветает, и нам нечего за него бояться.

Люди послушались ее и стали молиться.

Воины же, порыскав вокруг, но так ничего и не найдя, удалились из селения.

– Видите, – сказала Мария, поднявшись с колен, – они ушли и не причинили нам боль, окромя небольшой разрухи домов наших. Но, слава богу нашему, не пролилась чья-то безвинная кровь. Слава Христу – спасителю нашему, и слава Отцу его, богу вселенскому.

– Слава, – воскликнули люди и поклонились при этом, после чего снова помолились и разошлись по домам.

Весть об исчезновении тела дошла до Пилата и Эрмюнталя.

Его воины привезли ее в город на следующий день.

– Вы всё обыскали? – спрашивал сурово он старшего из них.

– Да, всё, – ответил ему тот, слегка преклоняя свою голову.

– И что, нигде нет?

– Нет, – ответил тот же.

– Хорошо, иди, – отпустил Эрмюнталь воина и, обратившись к Пилату, сказал, – что думаешь произвести по этому поводу?

– Ничего, – спокойно ответил Понтий.

– Как? – вскричал исполнитель, – ты допустишь, чтобы это сумасбродное стадо над нами издевалось, пряча где-то тело среди камней или закопав куда-то?

– Они не издеваются, – отвечал Пилат, – я верю им. Тела там нет.

От удивления у Эрмюнталя глаза расширились, и приоткрылся рот.

– Почему ты веришь этому? – наконец, отозвался он после небольшой паузы.

– Верю потому, что сам узрел лик его сегодня поутру, возносящийся на небо.

– Как? – удивился Эрмюнталь. – Как это было?

– Не знаю, – ответил Понтий, – возник облик его предо мной, а затем исчез. Я еще и подумал тогда об этом.

– Не-е-ет, нет! – закричал гневно исполнитель. – Я не верю всему этому. Он человек, простолюдин. Он не мог испариться отсюда. Значит, его укрывает кто-то. Где его ученики? Я доберусь до них и выжму все соки. Я выжму соки и из людей, окружавших его в последнее время.

– Они не виновны, – сказал Пилат, отходя немного в сторону и оборачиваясь к немy, – a ученики его тебе ничего не расскажут.

– Скажут, скажут, – так же зло говорил Эрмюнталь, – я добьюсь их признания и доложу обо всем в Рим.

– О чем? – спросил Пилат, глядя ему в глаза. – О своих зверствах и распятии ни в чем не повинного человека? Ты об этом хочешь рассказать? Да?

Эрмюнталь, ничего не ответив, вышел из комнаты и куда-то быстро зашагал.

Вскоре послышался и спешный топот его подчиненных, а затем фырканье лошадей и скорый их шаг.

Отряд уходил снова на поиски тела спасителя. И возглавлял его сам Эрмюнталь, гордо восседающий впереди на своей лошади и гневно осматривающий все вокруг.

Этому человеку, если вообще его можно было так назвать, казалось, не было дела ни до кого и ни до чего. То же касалось и его спутников.

Они разгромили на ходу, проезжая мимо, небольшой базар, а затем врезались в какую-то большую группу людей, собравшихся по какому-то случаю возле одного из домов.

Разогнав их, отряд поспешил дальше и совсем скоро покинул город.

Лошади несли всадников, не умолило стегающих их самих, вперед к намеченной цели – в селение к тем самым людям, которые первыми узрели Христа и первыми же увидели его собственную смерть.

Ближе к вечеру они были на месте.

Солнце еще не сильно клонилось к закату, но до наступления сумерек было нe так уж и много.

Воины согнали всех жителей на площадь, где исполнитель произнес свою речь.

– Люди. Я знаю, вы виновны во многом. Это вы дали приют тому злодею, распятому мною три дня назад, и вы же его укрываете сейчас, точнее, где-то прячете его тело. Я приказываю вам незамедлительно указать, где оно или вас подвергну жестокому наказанию. Кто укажет мне то место или принесет само тело, то получит награду – тридцать серебряников. Я ожидаю до заката солнца.

После произнесенных слов, Эрмюнталь пошел к одной из хижин, где его воины уже оборудовали место под ночлег.

Жители же остались стоять на площади, тревожно переговариваясь между собой и не зная, что им предпринять.

Наперед вышла Мария, исцеленная Христом от блудства всякого, и сказала:

– Люди. Братья и сестры. Не посрамим сами себя и выстоим в борьбе этой. Нам некого выдавать или кого-то предавать. Иисус, бог наш и спаситель, вознесся на небо, и тела его нигде нет. Помолимся господу нашему и Отцу его, и преклоним колени пред святым духом, им

осязаемом. Честь и хвала господу нашему за его доброту и чистосердечие. Многие века ему жизни. Аминь.

Люди стали на колени и начали молиться. Молитва возносилась в небо и заполняла собой пространство.

Эрмюнталь спросил у воина, его охранявшего:

– Что они там делают? Отчего шум такой?

– Молятся, – отвечал ему тот.

– Как это? – удивился исполнитель. – Я ведь приказал другое? А откуда ты знаешь о том? – спросил начальник. – Ты что, тоже веруешь в это?

– Нет, не верую, – быстро ответил испугавшийся воин, – но я слышал об этом.

– От кого же? – хитро прищурил глаз исполнитель.

– Так, от других, – нехотя произнес воин.

– Ты что-то скрываешь? – грозно сказал ему Эрмюнталь. – А ну говори, кто распространялся об этом?

– Я не знаю, не знаю, – испугался еще более прежнего воин, – мой друг говорил так.

– Кто он, твой друг, и где он? – строго спросил повелитель, – позови его сюда и скорее.

– Сейчас, сейчас, – ответил тот и выскочил из хижины.

Вскоре туда же вошел другой воин и поприветствовал своего начальника.

– Ты знаешь о вере новой? – строго спросил Эрмюнталь. – Что точно ты знаешь?

– Многого я не знаю, – честно признался тот, – но так, кое-что мне рассказывали.

– Кто рассказывал?

– Один мой давний знакомый.

– Кто он? – продолжал настаивать исполнитель.

– Он служит у Пилата, – ответил воин.

– А-а, – протянул Эрмюнталь, размышляя про себя, – значит, Пилат также замешан в этом. Так, так, так.., – и он постучал пальцем себя по лбу.

– Нет, нет, я не говорил этого, – испугался сам своих слов воин, это не господин, а воин.

– Кто же этот воин? Имя его какое? – строго спросил Эрмюнталь.

– Вартакс, – ответил подчиненный, – он служит у Пилата в охране.

– Хорошо, я поговорю с ним по приезду, – удовлетворился этими ответами начальник, – а теперь, иди и молчи. Понял?

– Да, – ответил воин и удалился.

– Это хорошо, – тихо сказал и потер руки Эрмюнталь, – значит, я смогу убедить императора в своей правоте. Что ж, Понтий, посмотрим, кто из нас проворнее. Ну ладно, об этом позже. Надо тело сейчас найти, – и он позвал своего охранника.

– Что там происходит? – спросил исполнитель. – Они до сих пор молятся?

– Нет. Уже стоят и о чем-то беседуют.

– Так иди и послушай о чем, – распорядился римлянин и прилег на свою постель.

Спустя минуту воин возвратился и доложил:

– Они беседуют о том же, что и раньше.

– О чем? – почти сорвался на крик Эрмюнталь.

– О боге и Отце его, о вере ихней, – открыто и прямо сказал воин.

– Ну, что ж, я им давал время, – гневно сверкнул глазами исполнитель, – вели всем окружить их и не выпускать никого без моего ведома. Я буду производить дознание.

– Слушаюсь, – ответил охранник и вышел наружу.

Спустя пять минут все было готово, и тот же человек доложил об этом начальнику.

Эрмюнталь вышел из хижины и направился к людям.

Солнце уже садилось, и начинали пробегать первые тени приближающейся ночи.

Исполнитель приказал приготовить костры для освещения, ибо собрался производить дознание всю ночь.

Воины и часть жителей исполнили указание, и вскоре вокруг образовалась большая гора дров.

– Вот теперь, начнем, – удовлетворенно и громко сказал повелитель. – Люди! Я вам давал время подумать. Вы решили по-своему. Что ж, за не подчинение власти и закону будете наказаны, но вначале я добьюсь все же того, зачем сюда приехал. Где тело Христа? Кто его спрятал и куда дел? Я хочу видеть его здесь возле ног моих, – и он указал пальцем место возле себя, – спрашиваю еще раз. Куда вы дели тело? Кто готов отвечать?

Люди молчали и с опаской смотрели на дознавателя. Им было не понятно, чего он от них требует, ибо они знали точно и уверены были в этом, что Иисус поднялся на небо. Вышла вперед всех Мария и сказала:

– Римлянин, люди не виновны. Христос вознесся на небо. Я это видела сама и со мной другие. Тело его там, и никто не способен возвернуть его вновь.

– Cтepвa, – проговорил, задыхаясь, Эрмюнталь, – не было этого, сознайся.

– Было. Я сама это видела, – упорно продолжала твердить женщина.

– Эй, воины, – позвал исполнитель охрану, – волоките ее сюда и разожгите костры, а то что-то темновато стало. Мне не видно их всех.

Охрана подвела Марию к исполнителю, и тот в упор задал ей тот же вопрос.

Женщина повторила свой ответ. Тогда, разъяренный Эрмюнталь крикнул:

– Кто подтвердит слова ее? Выходите все сюда.

Наперед и ближе к разгоравшемуся костру вышли люди. Их было много, и римлянин даже не поверил глазам своим.

– Что-о? – протянул он удивленно. – Вы все это видели?

– Да, видели, – отвечали люди, смотря дознавателю прямо в глаза.

– Я не верю этому, не верю, – почти кричал, задыхаясь в очередной раз, Эрмюнталь.

Он подбежал к костру и взял оттуда горящую головню. Затем подбежал к Марии и еще раз спросил:

– Видела ли ты, как он вознесся? Признавайся или я выжгу тебе твои глаза.

– Видела, – ответила женщина и подняла глаза к небу.

– Так получи за это, – со злостью произнес исполнитель и ткнул горящую головню ей в лицо.

Пламя охватило ей волосы, а горящий конец опалил брови и сжег немного кожи на лице.

Но женщина не отступилась, и только слезы потекли из ее глаз.

– Говори же, стерва, что ты врешь и обманываешь всех, кто сзади. Говори.., ну!.. – бесновался Эрмюнталь и тыкал во все части ее лица и тела горевшую головню.

Мария плакала, но молчала. Молчали и люди, стоявшие подле ее и позади.

– Не верю этому, не верю, – кричал исполнитель и снова, и снова набрасывался на бедную женщину.

Постепенно ее лицо превращалось в какую-то темную массу, и это еще больше разозлило римлянина.

Наконец, он бросил головню обратно в костер и в который раз спросил:

– Так, где тело Христа?

– На небесах, – еле выговорила женщина и тут же свалилась на землю, потеряв сознание от многочисленных ожогов.

Эрмюнталь отступил немного назад, а затем, обратившись к остальным, сказал:

– Эта женщина сумасбродна и ничего не видела такого. Что скажете на это вы или я поступлю так же?

Люди молчали, и стояла тишина кругом.

Только тихий стон вырывался из груди Марии, лежащей подле ног своего мучителя, да еще треск костра говорил о своем присутствии.

Воины напряженно всматривались в большую группу людей.

Казалось, она вот-вот взорвется и сомнет их своей силой. Но этого не последовало, и они немного успокоились, опустив мечи свои ниже.

– Ну, так что, будете говорить или нет? – вновь закричал исполнитель и, взяв новую головню из костра, приблизился к одному из мужчин.

Bсe упорно сохраняли молчание.

Но вот, из среды людей, стоявших позади, вышел один человек, весь в темном, и приблизился к костру.

– Я скажу вам все, – сказал он, прикрывая свое лицо рукой, дабы его не видели остальные.

– Кто ты? – задал вопрос Эрмюнталь, не ожидавший такого исхода.

– Я ученик его и буду говорить только с тобою наедине.

– Хорошо, – согласился исполнитель, – пойдем в дом, там и поговорим.

– Постой, римлянин, – обратился к нему тот же, – я хочу, чтобы ты освободил всех этих людей и дал слово, что не причинишь им зла больше, и что уйдешь отсюда, узнав обо всем правду.

– Хорошо, – согласился Эрмюнталь, – даю такое слово, – и приказал воинам отпустить всех жителей по домам, – пойдем же, – пригласил он ученика в дом.

И они ушли.

Люди же, постояв немного, бросились к Марии и окружили ее плотным кольцом.

– Кто это был? – слабо спросила она у склонившегося над ней человека.

– Это Иуда, – ответил тот, – один из учеников Христа. Он сам вызвался рассказать римлянину все. Наверное, деньги его искусили. Те тридцать монет, которые тот обещал.

Другие посторонили говорившего и, подняв Марию на руки, зашали к одной из хижин, где, уложив в постель, смазали раны соком жимолости, как учил Христос.

В это время Эрмюнталь уже говорил с Иудой.

– Что же ты хочешь мне рассказать? – спросил он вежливо и дружелюбно.

– Я хочу сказать, что вера сия, какой учил меня Иисус, огромна и будет распространена везде, – ответил Иуда.

– Ты что, издеваешься надо мной, простолюдин? – взревел взбеленившийся исполнитель. – А ну, говори правду или я прикажу тебя повесить на первом суку, но перед этим заставлю признаться привселюдно, что ты предал Христа.

– Что ж, вешай, – спокойно ответил тот, – учитель учил нас не бояться смерти. А в своей вине я никогда не сознаюсь. Можешь на это не рассчитывать. Тело Христа, учителя нашего, на небо вознеслось, и искать его смысла нет. Пора бы тебе в это поверить и самому.

– Да, – сказал, внезапно успокоившись, Эрмюнталь, – я поверю в это, поверю. Только я сделаю немного по-другому.

– И что же? – спросил Иуда, простодушно устремляя свой взгляд на него.

– Об этом узнаешь позже, – криво усмехнулся римлянин, – а сейчас, иди к своим людям. Я больше никого не трону, можешь не волноваться. Я ведь дал слово, верно? – и снова Эрмюнталь покривил в улыбке губами.

– Тогда, прощай, римлянин, – так же просто отвечал ему Иуда, – и, да, благословен будет путь твой обратно.

С этими словами он вышел и направился к людям, все еще толпившимся на площади.

– Что, что ты ему сказал? – тревожно спрашивали люди, вглядываясь Иуде в лицо.

И пока тот собирался что-то сказать, наружу вышел Эрмюнталь и громко произнес:

– Коня быстрее. Всем сбор. Едем за телом. Ах, да. Я и позабыл, – сказал он уже потише и, подойдя чуть ближе, бросил Иуде под ноги тридцать монет, – на вот, возьми. Ты заслужил это. Теперь, мне ничье признание не нужно, – и римлянин громко и хрипло засмеялся.

Люди ошарашено смотрели на Иуду и потихоньку отступали в сторону.

Тот же, ничего не понимая, не мог вымолвить и слова. И снова Эрмюнталь весело и торжествующе засмеялся, а потом громко сказал, садясь уже на поданного ему коня.

– Не верьте ему, люди. Он сознался, что это он закопал тело Христа и теперь я поеду за ним. Но его можно понять. Вера ему ничего не дала, а я дал денег, – и опять на площади раздался адский смех исполнителя.

Уезжая и пришпоривая своего коня, отчего тот встал на дыбы и заржал, он закричал:

– Я привезу вам его сюда завтра поутру, вашего Христа. Пусть, все узреют, что он никуда не делся. Правда, червь, наверное, попортил его лицо, но ничего, вы его все равно узнаете.

И с этими словами отряд выехал из селения.

Люди гневно смотрели на Иуду, как-то сжавшегося под их пристальным взглядом и не знающим, что сказать в свое оправдание.

Наконец, он выдавил из себя.

– Я ничего не делал такого. Вы же сами знаете, что Иисус вознесся. Я спас вас от жестокой расправы, – и Иуда удивленно смотрел на лица, его окружающие со всех сторон, – верьте мне, люди!

Но они ему не поверили. Деньги, брошенные римлянином, были веским для этого основанием. Все понимали, что так просто тот с ними бы не расстался.

Никто не говорил с ним, и никто больше ни о чем не спросил.

Все разошлись по домам, оставив его одного на площади среди горстки брошенных на землю монет.

Так он и стоял, переживая случившееся, пока костер не угас, и тело его не стало видимо для остальных.

А наутро, когда солнце взошло, на площади никого не оказалось. Нe было и монет там. И люди снова подумали о великом предательстве веры ихней.

К этому времени подошел и отряд, волоча за собой какое-то бренное тело.

Расположив его на площади, воины принялись созывать всех, дабы они узрели своего Христа.

Трудно было сказать, что это он, и трудно было поверить, что это не он. На теле были также же одежды, обагренные кровью, да и само оно напоминало чем-то их спасителя.

К тому же, лицо его было сильно исковеркано дорогой и камнями, хотя на нем и оставались признаки их учителя.

Люди шли, смотрели и тихо удалялись.

Эрмюнталь торжествовал. Ему удалось убедить их в этом. А для пущей уверенности он сказал громко и во всеуслышание.

– Иуда предал его. И там, за горою, висит бренное тело ученика Христа. Можете убедиться в этом. Там же и деньги, отданные мною. Можете лицезреть это.

Кое-кто бросился в ту сторону и спустя время возвратился, понуро опустив голову перед остальными.

Это еще раз говорило о том, что там действительно все так и было.

И люди поверили в это. Предательство Иуды было явно налицо. Но они не поверили в другое.

Иисус спасся – так думал каждый, хотя и не говорил этого вслух. И не важно, где было его тело. Здесь или где-то еще, хоть на небесах. Все же они верили в его вознесение и навсегда оставили эту веру при себе.

Но это не помешало им изгнать ту же Марию, частью ослепленную и изуродованную телом и лицом своим, а также тех, кто был с ней и поддерживал.

Не помешало это и предать забвению имя самого Христа, ибо люди боялись, что это снова повторится, и их изгонят вовсе с этих земель

Эрмюнталь же, выполнив свою миссию, довольный и радостный возвратился к Пилату.

– Ну, что, – спросил его тот, – нашел тело Христа?

– Да, нашел, – почти весело отвечал ему исполнитель, – на всякий случай можешь сам полюбоваться им. Я его приволок сюда для большего убеждения.

– А откуда узнал ты об этом?

– Его ученик Иуда предал его и рассказал, где спрятано тело.

– Не верю я этому, – засомневался Пилат.

– Спроси у людей, – пожал плечами Эрмюнталь, – они все видели и скажут.

Понтий вышел из комнаты, а через минут десять возвратился, поговорив с одним из своих людей, побывавшем в селении.

– Ну что, убедился? – спросил, хитро кривя губы, Эрмюнталь. – Я же тебе говорил, что добьюсь своего и никто не сможет меня обмануть.

– Да, ты добьешься своего, – подчеркнул Пилат, смотря куда-то помимо его, – но я тебе все равно не верю. Ты обманул людей, но не меня. Так ведь?

– Думай, как знаешь, – ответил скромно исполнитель, – я же свою задачу выполнил. Могу возвращаться в Рим.

– Я поеду с тобой, – сказал Пилат.

– Что ж, поехали, – согласился Эрмюнталь, – только жаль, потеряешь время на это. Ты ведь ничего не сможешь доказать, а слух быстрее нас дойдет до ушей императора. И он ему поверит. Я же буду дополнительным доказательством и мои воины в том числе. Так что, поедешь или нет? – криво улыбаясь, смотрел на него исполнитель.

– Да, – решительно ответил Понтий и вышел из комнаты.

– Дело твое, – пожал плечами Эрмюнталь и вышел вслед за ним.

А спустя два дня они уже скакали по запыленной дороге и почти не разговаривали между собой.

Каждый думал о своем.

Один о доказательстве невиновности убиенного человека, а другой – наоборот.

А спустя еще два с небольшим месяца они достигли Рима и разговаривали с самим императором.

Тот выслушал их обоих, но все же не разрешил их внутренний спор.

В конце беседы он сказал Пилату:

– Понтий, я знаю, что ты добропорядочный гражданин. Честный и преданный мне, и империи нашей. Но пойми, сейчас не время для раздоров внутри. Нас охватили войны, массовые волнения, хвори и другое. Сейчас не до справедливости. Пускай, все остается, как есть. Думаю, время рассудит вас обоих. Возможно, нам самим придется принять эту веру в назидание остальным, и отнюдь я не запрещаю исповедовать ее где бы то ни было. Но в рамках допустимых к этому. Чтобы она не мешала трудиться и воздавала почести кому положено. Чтобы дань, налагаемая, выплачивалась, как и положено. Можешь передать это своему подчиненному народу… Хотя нет, погоди. Не будем торопить события. Немного подождем. Пусть, идет все своим чередом. Если вера окрепнет и усилит свое влияние среди людей, то тогда и примем ее, а если нет, то искореним полностью. Помните об этом оба. Пока же решаю так. Всех, исповедующих ее, изгонять с земель и не давать вовлечь больше людей. Вот и проверим силу ее на местах. А теперь, вы свободны оба. Ступайте по своим делам и занимайтесь ими.