Текст книги "Крестоносцы"

Они молились и видели, что тот, кто ее возвышает, так же нищ и почти гол, как и они в своем свете, но все же он мог победить нечисть всякую, а значит, он в силе, ибо вера эта ему помогает.

И молились они еще усерднее, когда тот же Иисус приоткрыл тайну, им сокровенную, что он есть агнец божий и ниспослан им сверху, как исповедь грехов земных.

А еще пуще молились, завидев мать его, стоящую на коленях поодаль и так же простирающую руки к небу.

И, воистину, это была матерь божья, исповедующая сама себя и сына своего, и всякого другого пред Отцом ихним.

Молилось так же усердно и беспощадно исцеленное дитя, и просило бога о помощи таким же сострадавшим людям, и просила его же помочь агнцу божьему в спасении и милосердии к людям, и хотела она пойти с ним дальше по дороге, чтобы помогать так же.

Но не суждено было этому сбыться, ибо Иисус, оставлял ее здесь за себя исповедовать новую веру, обучив ее новому молебенному составу.

И согласилась дева на это и, повзрослев сразу на несколько лет вперед, узрела свое будущее и сказала Иисусу:

– О, ангел наш и хранитель небесный, вижу я сквозь пелену веков, что еще встречусь с тобою и проведу жизнь рядом в окунании наших грехов земных.

На что Христос ей ответил:

– Знаю, дева об этом. Но храни сей завет в душе своей верно. Не отрекись от веры и исповедуй ее подле себя и оставь после себя зерно, дабы оно взошло и дало людям добро.

– Создам, – отвечала дева, – спасибо тебе за науку твою и помощь целительную. Буду нести ее в люди и сеять повсюду.

Они попрощались, и наши странники двинулись дальше. И еще долго люди смотрели им вслед и махали руками, прощаясь.

Стояли до тех пор, пока вдали пыль не осядет за их ходом.

– Воистину, агнец божий, – сказал кто-то, и все обернулись к нему.

То был старик, исполнивший первую его внутреннюю волю и исповедавший сам себя, соприкоснувшись с неведомой им болезнью.

– Это и был сын божий, – добавил он, указывая на тот же сияющий крест, появившийся, как и вчера, в небе, – это знамение всем нам, – указал старик и опустился на колени.

Люди бросились так же и стали молиться, обращаясь к Отцу агнца, как он и учил.

Молился и сказавший это старик. Вера оказалась сильнее самих людей и давала дополнительную каплю добра в их давно обожженные ветром времени сердца.

То было первое оставленное зерно в людях, брошенное самим Иисусом.

После, последовали другие по его стопам и так же оросили землю следами и обагрили свой путь кровью, натыкаясь на острые камни или колючую растительность. Но то было уже потом, а первое сталось тогда, на осьмнадцатом году его жизни.

И снова дорога утопила их путь в буйстве природы и окружении земной красоты.

Странники шли, долго не останавливаясь. У них не было чего поесть, и они питались попадающимися по дороге фруктами.

У них не было чего пить, и они пили козье молоко, придающее им сил и сохраняющее внутри влагу.

У них не было, где спать, но они ложили на землю сухую траву или просто ложились так, укрываясь на ночь только скудным запасом своих одежд.

Так и шли их дни в бесконечной борьбе за свою выживаемость и спасении жизней человеческих.

И, проходя мимо поселков или просто одиноких селений, они заходили внутрь и творили настоящие чудеса в своей вере.

И была эта вера ни чем-нибудь, а исповедью перед самим собой и творящим все богом.

И была также она хранителем тепла и внутренней доброты каждого, кто в ней пребывал и, в ней же состоя, благоденствовал.

И было по-настоящему в этой вере то, чего так не хватало прежде – любви и обращенности к богу в его едином лице и пред самим собой.

Иисус творил чудеса и дальше, и его путь, пройденный за многие года, сопутствовал этому.

Сопутствовал же он и его распространяющейся по земле вере, и вскоре молва о нем долетела и до других племен, иногда даже опережая их самих, так как продвигались они поступью, а не бегом, и не шагом копытным.

Чудеса не всегда заканчивались для тех же людей благополучно.

Были случаи и смертей в общем порядке этого. Но люди верили все же ему, ибо видели, что сила его непреклонна и непоколебима им самим.

А значит, умирали те, кто не в вере его и самих себя. И продолжалось это много дней и ночей, пока не дошли они к морю и не повстречались со своим племенем.

Прошло более двух лет с того первого крестного шага, и теперь Христу исполнилось уже двадцать лет.

Он возмужал за это время. Его поступь была широка и скороходна, и едва-едва поспевала за ним мать, с которой бок о бок шло животное, помогающее им в этом деле и согревающее их своим бесценным теплом.

Оно уже было старым по времени, и шерсть местами уже облезла совсем, но пока держалось на ногах и жалобно подавало голос, если его хотели оставить где-либо.

Так и шло животное по их стопам до самого моря. И только здесь, оно нашло свой покой. Узрев водную гладь, животное испугалось и отошло.

Мать с сыном захоронили его, дабы волки не растащили бренные кости по берегам.

Захоронив же, Иисус сказал:

– Знаешь, мама. Порою, мне казалось, что это рядом еще какой человек. Наверное, дух господний от Отца нашего был в нем. Сколько оно нас спасало, и вот аж докуда довело.

Мать согласилась с ним и всплакнула. Жалко было тварь, исповедавшую сколько дорог и людских жилищ и создающую им постоянную помощь в пути.

Она обернулась к морю, чтобы соленый ветер быстрее осушил ее глаза.

Где-то там, вдали Иисус увидал всадника, приближающегося к ним, и сказал матери:

– Мама, я вижу, кто-то к нам едет. Пойдем навстречу. Узнаем, кто это.

Может, племя твое уже рядом. И они пошли в ту сторону.

Всадник приближался. То был воин. Одет по-другому с мечом и щитом в руках.

Подъехав ближе, он сурово спросил:

– Кто вы и куда путь держите?

– Мы путники, – отвечала Мария, – а идем в поисках своего племени, где-то здесь должно оно находиться.

– Я проведу вас, – так же сурово ответил всадник, и, побрязгивая своими доспехами, двинулся вперед, – идите за мной.

Мать с сыном зашагали за ним и едва поспевали, так как ехал он быстрее, чем они шли.

Утомившись, мать сказала Иисусу:

– Сынок, ты иди, а я посижу, а потом догоню тебя.

– Нет, мама. Я тебя не брошу здесь одну. Давай, тогда вместе отдохнем, а дорогу сами найдем.

– Хорошо, сынок, – согласилась Мария и присела отдохнуть.

– Что там с ней? – бросил всадник, завидев их остановку.

– Мы издалека идем, – ответил Иисус, – и мать сильно утомилась, да и не ели уже давно. Надо немного отдохнуть.

– Хорошо, – снова бросил воин, – я пришлю за вами других, – и он, пришпорив коня, удалился.

– Ну вот, видишь, мама, все хорошо. Нам помогут найти племя другие, – сказал Христос.

– Это хорошо, сынок, что так. А то пришлось бы еще долго искать, а спросить ведь не у кого, кругом пустота.

Иисус оглянулся кругом и посмотрел в сторону моря. Вода осталась где-то там позади, а вокруг них был просто песок с одиноко растущими из него кустами. Даже деревьев было мало.

– Странно, – сказал Иисус, глядя на все это, – почему племя остановилось именно здесь. Земля мало пригодна в возделыванию, а деревьев и совсем никаких нет.

– Не знаю, сынок. Главный говорил нам тогда, что здесь их ожидает манна небесная, ниспосланная им богами.

– Манна? – переспросил Иисус. – А, что это?

– Я не знаю, сынок, – все так же, как и раньше, называла его мать, – думаю, это какое-то счастье или, может, особь земли такая.

Пока они размышляли над этим, вдали показалось сразу несколько всадников.

Они быстро приближались.

– Что-то не нравится мне все это, – произнес Иисус, немного привстав, чтобы получше рассмотреть их.

Всадники подъехали ближе. Воина не было, но зато другие были так же одеты и даже обуты.

На боку у каждого был короткий меч, а в руке щит.

– Кто вы и куда следуете? – обратился к нему один из подъехавших.

– Мы путники, – ответил просто Иисус, и его лицо озарилось каким-то странным светом, – и ищем свое племя, ушедшее давно из наших мест.

– А, что это за племя? – проговорил тот же, сильно коверкая язык.

Вместо сына ответила Мария:

– Это племя иудеев. Оно давно покинуло свои места, где была хорошая и плодовитая земля.

– А зачем вы его ищите? – опять задал вопрос тот же.

– Чтобы идти домой, – сказал Иисус, посмотрев всаднику в лицо.

От взгляда у того оно стало красным и чуть ли не багровым.

Чувствуя, что что-то в нем изменилось, всадник посмотрел на своих спутников и пролепетал:

– Что это со мною творится? Уж не принесли ли они какую нечисть на нашу землю?

Другие, услыхав такие слова, сразу отступили назад и почему-то прикоснулись к своим мечам.

Иисус, завидев это, снова посмотрел на всадника так, как и прежде, от чего лицо того стало пунцово-красным, и, казалось, он сейчас лопнет от этого.

Подъехавший испугался пуще прежнего и повернулся к своим соратникам.

– А ну, хватайте их и бросьте в глубокую яму, чтобы не вылезли на свет больше.

Но никто не последовал его приказу, а, наоборот, они отдалялись и отдалялись понемногу, пока кто-то из тех же других не сказал:

– Так он же заразный. Уходим скорее, а то на нас перейдет, – и они все, круто развернувшись, понеслись галопом с этого места.

Болью ущемленный от неисполнения своего указа, всадник так же попытался уехать, и во всю бил ногами своего коня.

Острые края его башмаков впивались в бока лошади и делали небольшие раны, но она, как и прежде, стояла не двигаясь.

Тогда, наконец, поняв, что это бесполезно, всадник слез с нее и бросился бежать, но, не успев сделать и шагу, упал лицом в песок, а так и застыл.

Иисус, подойдя к нему и склонившись поближе, спросил:

– Кто ты, воин? Не бойся меня. Я агнец божий и ниспослан сверху силой всевышней. Зачем ты приехал сюда?

Незнакомец лежал, не двигаясь, но что-то пробормотал под себя.

Склонившись еще ниже, Иисус услышал.

– Я Сертитах. Меня послал сюда мой хозяин. Он римлянин и является моим начальником. Он приказал схватить вас и опустить в яму, приготовленную для таких же, как вы.

– А зачем это? – спросил Христос.

– Как зачем? – удивился в свою очередь воин, – чтобы не распространяли заразу всякую и не внесли ее в землю нашу.

– Так что, вы всех путников казните?

– Да, – ответил Сертитах, – но нам приказано так поступать. Мы не виноваты, что служим римлянам.

– Хорошо, – ответил Иисус, – ступай к своим братьям и передай, что явившийся сюда агнец божий принесет исцеление многому люду. Пусть, не убивают больше путников. Они убегают от смерти, а вы

достаете их здесь. Встань и иди.

Воин встал и послушно зашагал прочь.

– Стой, – остановил его Иисус, – возьми лошадь свою. Животное – то есть часть твоего труда.

– Да, да, – согласился испуганный Сертитах, лицо которого еще не совсем обрело нормальный вид и форму.

Он подошел ближе к Иисусу, и хотел уже было взять за узды лошадь, когда вдруг Христос сказал:

– Веришь ли ты тому, что я доселе сказал тебе?

– Да, да, – в страхе отвечал он.

– Искренне ли ты говоришь это? – снова спросил Иисус.

– Да, – так же кратко ответил воин.

– Тогда, иди, – отпустил его Христос, – но помни, вера твоя подлежит сомнению средь таких же. Что скажешь на это?

– Я скажу, верую, как в себя, – ответил воин, глядя агнцу в глаза.

– Хорошо, иди, – ответил ему Иисус, – и помни обо мне. Мы еще с тобой увидимся.

– Прощай, агнец, – сказал тот, – а племя ваше, вон в той стороне, – и он указал им в какой.

– Спасибо тебе за это. Ты сократил нам время поисков наших. За это в благодарность прими мое благословление, – и Христос перекрестил его своим чудодейным крестом.

– Что это? – завидя крест, спросил Сертитах.

– Это крест святой, знак господний, бога единого нашего и всех.

– Это что, вера такая? – снова спросил воин.

– Да, эту веру несу в себе я людям и посылаю всем добро в назидание злу, исходящему от них самих.

– А могу ли я пребывать в этой вере? – спросил воин, всматриваясь в чудодейный знак.

– Можешь, – спокойно ответил Иисус, – только надо исполнить молитву и очиститься от грехов своих.

– Какую? – тут же спросил Сертитах.

– А вот какую, – и Христос, приказав повторять за ним слова, произнес до конца молитву, вслед за которой прозвучала еще одна, а затем еще две.

И все это время Сертитах повторял слова и словно заучивал их наизусть.

Лицо его стало нормальным, в глазах появился небольшой блеск, а в движениях – некоторая рассеянность и спокойность.

– Веришь ли теперь мне? – спросил его Иисус.

– Да, – уже более уравновешенно отвечал Сертитах.

– Веришь ли ты богу нашему?

– Да, верю, – ответил так же он и опустился на колени перед Христом.

– Будешь ли исполнять веру сию средь люду прочего? —спросил агнец.

– Буду, – твердо и уверенно произнес воин.

– Ну, тогда, иди и неси ее к людям, таким же, как ты, и уподобайте веру эту вместе, и да, ниспошлет вам Отец мой многие лета в пути вашем ратном и трудодневном.

– Спасибо тебе, агнец божий, – отвечал ему Сертитах, – вижу дух твой у тебя над головою и уносящийся в небо. Вижу тебя средь люду прочего словно во сне. Клянусь, хранить веру и носить в себе, исполнять и передавать другим. Слава Отцу твоему, духу его святому и

великому дню сему за ознакомление с тобою, – и воин склонился в поклоне, отдавая долг божеству всякому.

– Ступай и неси веру в люди, – отпустил его Иисус и отступил назад к матери, издали наблюдавшей за происходящим.

Сертитах взял за узды коня и повел его за собою. И только уже далеко от них, влез на него и поскакал к своим, очевидно думающим, что он погиб.

Иисус подошел к матери и, протянув к ней руку, чтобы ей было легче подняться, сказал:

– Пойдем, мама, дальше. Теперь, мы знаем куда идти, в какую сторону.

– Да, сынок, – ответила Мария, поднимаясь с земли, – пошли дальше. Наверное, скоро мы увидим и племя. Сколько лет прошло. Уж, мало кто

и жив остался, – и с этими словами они двинулись в путь.

Дорога несколько утомила их обоих, и уже через час они снова решили отдохнуть.

– Что-то слабнуть я стала, – выговорила мать, тяжело дыша и присаживаясь на какой-то камень позади нее.

– Может, ты просто устала зa последние дни. Во рту ведь окромя воды и кусочка лепешки ничего не было, – посочувствовал ей сын.

– Может, и так, – согласилась с ним мать, – но, что-то чем дальше, тем мои ноги отказываются идти.

– Это, наверное, связано с прошлым, мама, – решительно сказал юноша, – старые обиды не позволяют тебе вновь соприкоснуться с людьми.

– Наверное, так и есть, – согласилась Мария, – не лежит мое сердце к этой встрече.

– Что поделать, мама, – успокоил ее сын, – мы сами избрали этот путь и должны испить чашу до дна, поданную нам сверху Отцом нашим.

– Да, – в который раз согласно кивала головой мать, – мы сами захотели этого и совершаем свою судьбу так. Но все же, беспокоит меня что-то другое, – не унималась тревожиться Мария, и ноги ее тут же слабли, несмотря на уже продолжительный отдых.

– Ничего, успокойся, мама. Думаю, вскоре твои тревоги исчезнут вовсе.

– Дай-то бог, сынок, – ответила она и подняла глаза к небу.

А спустя полчаса они уже шагали в направлении, указанном им воином.

Так прошел еще один день их совместного крестового похода, ознаменованного совершением новых чудес и вовлечением в их веру другого люда.

На следующее утро они бодро поднялись и еще скорее заспешили навстречу своему племени, отказавшемуся от них в те далекие былые времена.

И было во всем этом действительно что-то сокровенное и сказочное, ибо не мог человек, знающий и творящий свою судьбу, так идти вперед наперекор всему и убеждать в этом же рядом шагающего.

С ними не было сейчас животного, заканчивалась последняя хоть какая-то еда и они лишались возможности напиться воды, ибо их запасы уже истощились. Но они все же шли вперед, падая иногда или спотыкаясь о камни, так густо устилавшие эту землю возле соленого-соленого моря.

Путники шли вперед и надеялись, что вскоре та же судьба подарит им новое чудо.

И оно действительно свершилось.

К концу дня пятого с того момента, как повстречался им воин, мать с сыном приблизились к какому-то довольно убогому селению, еще издали чем-то напоминающего Марии ее далекое и уже почти забытое детство.

– Неужто, это они? – еле выдохнула мать от тяжелой своей поступи, тревожно всматриваясь в далекое от них селение.

– Нет, мама, это еще не они, – ответил Иисус, – это кто-то другой. Поверь, мне так кажется сейчас.

– Хорошо, что не они, – ответила Мария, – не хотелось бы перед ними представать такой слабой и обессиленной.

– Ну, что ты, мама, – сокрушался сын, – здесь ведь ничего зазорного нет. Мы совершили такой далекий путь, и это не каждому здоровому человеку под силу. Да и вряд ли кто смог узнать бы тебя сейчас. Сколько времени прошло.

– Ты прав, сынок, – согласилась мать, – действительно, сколько воды утекло с тех пор. Уж, наверное, и не вспомнят, кто я.

– Ну, пошли скорее, – поторопил сын, – надо успеть до заката солнца войти в их селение.

– Хорошо, сынок, идем, – с трудом поднялась Мария, и они вместе побрели той же дорогой к людям.

Спустя час странники подошли вплотную к этому селению. И хотя солнце еще было высоко и даже не думало садиться за горизонт, к ним никто не вышел и не предложил свою помощь.

Селение словно оцепенело. Жалкие жилища молчали и смотрели на них с тревогой и опасением.

– Что здесь такое? – беспокойно отозвалась Мария, осматривая вокруг себя тишину, мрачно насыщенную кроваво-красным солнечным светом.

– Здесь нет никого, – тяжело ответил ей Иисус, которому также было больно созерцать эту картину.

– Куда же они подевались? – так же тревожно спросила мать.

– Сейчас узнаем, – ответил Иисус и указал рукой на какую-то длинную и сухую, идущую к ним, фигуру старика.

Они пошли ему навстречу, но, сделав несколько шагов, услышали скрипучий голос незнакомца.

– Стойте и не подходите, – предостерег он, – здесь нет места никому, кто идет с той стороны, – и он махнул рукой в сторону, откуда они пришли.

– Что это? – прошептала Мария, – нас снова изгоняют и даже не предложат попить воды?

– Да, мама, – сухо отозвался Иисус, как-то странно всматриваясь в фигуру старика.

И вот оно, чудо.

Не доходя метров пяти до них, тот неожиданно замер и стал, как заколдованный, пока к нему не обратился Христос.

– Кто ты, старик, и кем послан? – довольно сурово спросил Иисус.

– Я сам по себе, – отвечал гнущаво старик, – но послали меня те, кто прячется за теми стенами, – и он показал рукой позади себя.

– Откуда ты сам? – неожиданно спросил Христос.

– Я из племени иудеев, – отвечал кратко старик таким же голосом и нахожусь здесь по воле богов наших. Я должен встретить нового пастыря нашего.

– Как зовут тебя, старик? – так же строго спросил Иисус.

– Лазарь, – ответил тот и, сняв свою головную повязку, молча, поклонился.

– Почему делаешь это? – опять спросил Христос.

– Я узнал тебя, агнец божий, – ответил старик и бросился со всего размаху на колени.

– Встань, – сурово сказал Иисус, – и воротись к тем, кто тебя послал. Скажи им, я не причиню вреда никому. Я не болен и не опасен. А если надо, то помогу, чем смогу.

– Хорошо, агнец божий, – отвечал Лазарь и, подобрав свою головную повязку, направился было обратно.

– Постой, – остановил его Иисус, – ты ведь слеп, правда?

– Да, агнец, – снова заскрипел старик.

– Как же видишь в темноте?

– Мне голос указывает дорогу, – довольно просто объяснил старик, и я ему полностью подчиняюсь.

– Как думаешь провести нас к племени? – снова спросил Иисус.

– Голос проведет, – ответил Лазарь и направился к хижинам.

– Странное дело, – вслух произнес Христос, осматривая движения старика со стороны, – человек не видит, но идет, и идет так, как будто действительно видит. Воистину, сила божья, Отца моего, способна на многое.

– О чем ты, сын мой? – обратилась к нему Мария, не совсем уразумевшая смысл сказанных слов.

– Я о том, мама, – ласково обратился Иисус к ней, – что этот старик стар и слеп, но сила в нем есть такая, что ведет и указывает другим путь во мраке ночном.

– Да-а, – вздохнула Мария, о чем-то задумываясь, – воистину, сила большая. Но постой, – вдруг ожила она, – его голос мне кого-то напоминает? Может, я его знаю? – с тревогой обратилась мать.

– Нет, мама, вряд ли ты его знаешь, – ответил сын, – он уже давно не в племени, и вся его жизнь прошла вот так, в скитаниях и ожидании.

– Тогда, откуда он знает нас и уподобает? – спросила удивленно Мария.

– Та же сила, что и нами им руководит, – отвечал Иисус, наблюдая за происходящим за стенами, куда пошел старик.

К ним донесся какой-то шум, и вскоре на небольшую площадь перед домами вышла целая толпа людей, одетых очень плохо, а порой и вовсе нагих. Лишь повязки прикрывали им сокровенно тайные места.

– Кто вы? – сурово обратился к ним Иисус.

– Мы люди из племени Геша, – отвечал самый старший из них.

– Почему же так бедны и голодны? – спрашивал Христос, – и где ваше племя?

– Оно погибло, когда мы искали новые земли. Многие не дошли моря. Кто остался – это мы, – отвечал все тот же человек, – бедно одеты и голодны, потому как земли здесь не плодородны и не дают ничего, кроме дичи всякой.

– Так соберите камни на ней и опрокиньте ее, а по весне бросьте семя какое и оросите водою, и земля даст вам необходимое, – ответил им Иисус.

– Так и сделаем, – ответил старший, – но позволь спросить тебя об одном, – продолжил человек из племени Геш.

– Спрашивай, – сурово отвечал Христос.

– Мы хотели бы знать: не укажешь ли ты нам путь земной и не дашь ли то, что несешь в себе, – и человек поклонился, немного отступив в сторону.

– Путь земной я вам указал, – ответил Иисус, – а вот то, что несу в себе, дам, коль увижу вашу земную благосклонность к этому.

– Не покидай нас, – неожиданно заговорили в толпе, – дай нам знания, как спасти себя от верной погибели. Дай нам веру твою, о, спаситель наш, – продолжала молить толпа.

Но Христос был непреклонен.

– Создайте труды свои на земле этой и снимите один урожай, а затем по клику общему возымите руки к небу и оросите землю сию слезами, дабы горькота их внутрь зашла. И она воздаст всем и создаст веру вашу и веру в силь ее, а также и небеса, ибо они всем ведают и управляют.

– Спасибо тебе, хранитель наш, – заговорила толпа, – так и поступим. Только возрадуй нас своим присутствием хоть на день какой.

– Не могу, – отвечал Христос, – спешу я, и люди ждут меня дальше. Могу только воды испить и съесть крохотку. В этом же нуждается и моя мать, шагающая вместе со мной по свету белому и испытующая в себе ту же силу блаженную.

Люди торопливо принесли и поделились с ними теми скудными дарами, что дала им эта земля.

Иисус поблагодарил их, но остаться на ночь отказался и, подозвав к себе Лазаря, сказал ему:

– Нам надо идти. Скажи, можешь ли вести нас ночью?

– Смогу, – уверенно произнес старик, протирая свои побитые трахомой глаза.

– Тогда, пошли, – заторопил его Иисус и, попрощавшись с людьми, их окружавшими, они вместе двинулись в путь.

Уже на дворе стояла ночь, и солнце давно исчезло за горизонтом, а старик упорно шел вперед, ведя их за собою. Наконец, он сел немного передохнуть и испить глоток воды.

Присели и Христос с матерью, наблюдая за ночным небом и всматриваясь в окружающую темноту.

– Много ли идти? – спросил Иисус.

– Нет, – ответил Лазарь, – это племя совсем недалеко. Вот только наверх поднимемся и уже совсем скоро там будем.

– А откуда ты знаешь? – удивился Христос, – ты ведь не мог видеть этого раньше.

– Сон снился мне такой, – ответил старик, – вот и говорю я так.

– А, что еще видел во сне? – спрашивал Христос.

– Видел мать твою, – говорил Лазарь, – всю в роскоши и осыпанную цветами. Только это не сейчас будет видно. Это к будущему относится. И тебя видел, агнец, – продолжал рассказывать старик, – будто, стоишь ты к небу прикрепленный, и ничто тебя больше не держит. А люди под тобою голосят и просят прощения.

– За что? – спросил Иисус.

– Не знаю, этого не видел, – ответил Лазарь и начал собираться идти дальше.

Они вместе поднялись и зашагали далее, даже словом не обмолвившись по поводу чьей-то устали или темноты, их окружающей.

Спустя два часа путники уже поднимались немного выше, а еще через время наступил небольшой отдых.

И снова Лазарь сказал Иисусу:

– Знаешь, агнец, голос говорил, что в сей земле ты будешь исповедан сам собою.

– Как это? – удивился Христос.

– Не знаю пока, – отвечал старик, – наверное, тайна какая-то имеется. Мне ведь тоже обо всем не ведано.

– А, что ты еще знаешь? – спросил Иисус.

– Знаю, что скоро до места мы дойдем и там расстанемся с тобою до дня последующего.

– А встретимся когда?

– В день грядущий, – ответил старик и опять засобирался в дорогу.

– Постой, – вдруг, остановил его Христос, – не торопись. Дай ей отдохнуть немного, – и он указал рукой на мать, прикрывшую глаза.

– Не можем стоять долго, – ответил тот, – можем, не успеть до утра.

– А зачем нужно быть к утру? – спросил Иисус.

– Так голос велел, не знаю, – просто отвечал старик.

– Ну, что ж, тогда пошли, – и юноша разбудил свою мать.

И снова они двинулись дальше по камням и сквозь небольшие кустарники, больно царапающие руки или лицо.

Путники вскоре начали опускаться в какую-то долину, и Иисус предупредил мать об осторожности, а Лазаря попросил идти медленнее.

Тот согласился и закивал головой в ответ.

Спустя полчаса, когда ночь уже понемногу начала расходиться, и первые проблески света образовали предутреннюю серость, Лазарь сказал:

– Все. Я ухожу обратно. Племя там, внизу, – и он махнул рукой в ту сторону, – прощай, агнец, и прощай, дева Мария, – обратился он к ним, – я выполнил свое долгожданное предназначение и теперь, буду дожидаться другого рассвета.

С этими словами, он повернулся и ушел, растворяясь в ночной мгле и создавая вид, будто его и не было никогда вовсе.

Было тихо. Светила луна, давая маленькое представление путникам в какую сторону идти и хоть немного освещая их путь.

Иисус с матерью спускались в долину, придерживаясь руками за кусты, а иногда и за большие камни.

– Постой, сынок, – вдруг, тихо отозвалась Мария, и шаг ее немного утих.

– Что, мама? – встревожился сын.

– Дай, посижу немного на этих камнях, – попросила она, – кто знает, что ждет нас там впереди.

– Хорошо, мама, – согласился Иисус и присел с ней рядом на другой камень.

С минуту они посидели, молча, а затем Иисус сказал:

– Знаешь, мама. Я думаю, что эти камни нам еще сослужат службу.

– Какую? – встревожилась мать.

– Не знаю, – ответил сын, – но люди будут им благодарны и будут опосля находить здесь покой в душах своих, обретая какие-то мысли и направляя их на благое дело.

Сказав так, Иисус прикоснулся к камню руками и сказал:

– Сделай, как и я, мама, и повтори то же.

Марая послушала сына. Так они посидели еще немного, а затем Иисус произнес:

– Слушай, мама, молитву и повторяй за мной, – и он начал читать вслух ее слова.

Молитва разносилась повсюду и освящала так давно лежавшие камни.

Ее впитывали в себя небольшие дикорастущие кусты и изредка пробивающаяся из-под них трава.

Она заполняла собой камни, на которых сидели мать с сыном, и делала их по-своему соприкосновенно-священными для любого другого человеческого вида существа.

После чтения и возложения рук на камни, мать с сыном помолились богу единому и, встав, последовали далее.

Мгла начала рассеиваться, и ночь уходила, принося за собой долгожданное утро.

Солнце встретило наших путников на подходе к постройкам большого селения, расположившегося в долине посреди огромного царства камней.

Они уже приблизились к одному из близлежащих домов, когда вдруг неожиданно прозвучал голос сверху, гласивший:

– Стойте и никуда не заходите. Пройдите на площадь и там оросите землю слезами. Это ваша земля, обетованная предками и облюбованная уже этими. Поклонитесь ей и прильните губами, ибо она святая, давшая жизнь ростку сего племени.

– Отец мой, – обратился Иисус, – снова ли я слышу твой голос?

– Да, сын мой, но не теряй времени на пустые разговоры. Идите, займите то место и сделайте, что я сказал. После этого, я научу тебя, что делать дальше.

Иисус с матерью прошли к центру селения и сделали то, что говорил им голос сверху.

После этого, он им сказал:

– Слушайте меня обоюдно. С сего дня и ежеминутно вы принадлежите к племени этому и никогда его не покидали. Так и скажите главному поводырю вашему. Отец твой, Иосиф, да будет обручен с девой Марией. Она же принесла всем агнца божьего. Учителя ваши – сами люди, в божество обращенные потом. Создайте свою веру и уходите сквозь пустынные земли к истоку вашему, а потом воротитесь обратно, приводя племя за собой. Путь ваш долог, но и краток в душе вашей, молитесь чаще и уповайте на бога всевышнего и единого во всем праздном свете. Установите праздники и молебны. Хороводные

псалмы, да будут среди них чтимы. Успокойте всех и от моего имени обещайте, что племя выживет и обрастет своими землями. Вам понятно то, что говорю? – сурово спросил голос.

– Да, Отец наш, понятно, – отвечали оба сразу: и мать, и сын.

– Теперь, дальше слушайте. Обойдите кругом все земли, и пусть, они исполнятся вашими слезами, и пусть, все узреют, кто вы и что вы. Несите веру в себе и поклонитесь истоку вашему. Я буду с вами, ибо я и есть истинно и законно Отец ваш родной. Исполнив же волю сию, воротитесь обратно другим путем, освещая иных крестом

и словом благословенным. По истечению лет пяти, будьте снова у истоков, а еще через столько же – здесь. Благословляю вас на сию деятельность и воскрешаю славу ее во веки веков. Славен путь ваш во

веки, и да, будет ниспослана сверху сила моя сокровенна.

После этих слов Иисус почувствовал вдруг в своем теле огромную, расширявшуюся вне его внутреннюю силу.

Она исходила из рук его, глаз, а над головой появился свет, словно от огня шар. Спустя минуту, это исчезло и уложилось внутри.

– Видишь ли силу свою? – спросил голос отца его.

– Вижу, – отвечал Иисус.

– Чувствуешь ли в себе ее внутренне?

– Да, Отец мой, чувствую.

– Пользуйся ею, но не забывай. Сила сия только на благо предназначаема. Людям очень опасна. Потому, даю ее тебе, но помни об том, зачем она дана.

– Помню, Отец, – ответил Иисус, склоняя свою голову.

– Возведет она тебя к славе великой, – продолжал говорить голос, – выдержишь ли это?

– Выдержу, – ответил Христос.

– Вознамеренно вызовет зависть и злобу других. Выдержишь ли это?

– Выдержу, – ответил Иисус.

– Не торопись, подумай, – продолжал голос.

– Выдержу, Отец мой, – уверенно ответил Христос, обращаясь к нему лицом вверх.

– Верю тебе, сын мой, – отвечал тот же голос, – но этого мало. Соприкоснись наружно с этим, а затем уподобишь себе остальную силу.

– Как это? – удивился Иисус.

– Сейчас узнаешь, – успокоил его Отец, и вновь Христос почувствовал, как в его руки, ноги, голову входит что-то невероятно большое, и, казалось, даже приподнимающее его от земли.