Текст книги "Катастрофа"

У Талинского зашевелились волосы на голове и резко заколотилось сердце. Казалось, этот спокойный взгляд сканирует мозг, снимает параметры, читает все нейронные связи, вычисляет мысли. «Он всё знает! Всё! Позор, я пропал!»

– Простите, что удалось? – еле пошевелил он пересохшим языком.

– А вы не догадываетесь? – Юрий Николаевич чуть склонил голову набок и прищурился. – Не попасть в этот список, конечно. Что же еще? Дмитриев же давал вам время от времени проверять вместо себя материалы?

– Давал, но этого момента я не помню.

– Дело не в тексте. Если там нет вашей подписи, то и вопросов к вам нет. Но помните – я знаю все, что мне нужно знать. И про ваш поход в ресторан после защиты, и то, о чем он там вам говорил. Запомните и больше такого себе не позволяйте. Система этого не терпит. И еще: ваше согласие – это билет в один конец. Обратной дороги уже не будет.

– Я понял, – успокаиваясь, кивнул Герман.

– Ваш ответ?

– Я готов!

– Виктор Васильевич, – обратился Краюхин к Снегиреву. – Объясните Герману Сергеевичу политику в части, его касающейся. Да, вот еще что: вы переходите в следующую лигу, и переход потребует от вас лично определенной перезагрузки. Теперь все в вашей жизни должно быть посвящено исключительно работе. Наилучшему и четкому выполнению планов, в этом главная и единственная ваша задача. Если появятся дополнительные задачи, их следует выполнять точно в срок с наилучшим качеством. Не считаясь со временем, без отговорок. Надеюсь, это понятно. Как вы будете распределять работу внутри отделения, с кем решите расстаться, кого выдвинуть, кого наказать, а кого поощрить – полностью ваша ответственность. Мягкотелости, жалости, лени, расслабленности больше в вашей жизни не может быть места. Меня интересует результат. Не подведите.

Краюхин поднялся и вышел в боковую дверь кабинета, плотно закрыв ее за собой. Снегирев проводил его взглядом.

– С этой минуты вы подчиняетесь лично мне. Напоминаю о строгой секретности всего, что вы тут узнаёте и чем занимаетесь. Я заместитель директора Управления «Н», научно-методического, МИРК, в который входит ваше отделение за номером девятнадцать. Ваши обязанности включают подготовку методических материалов по перечню дисциплин по социальным наукам. Это научные отделы, организация занятий с нашими студентами, это методические отделы, управление отделом допечатной подготовки и контроль работы с типографией – производственный отдел. Более подробную информацию, полный пакет необходимых документов вы получите в своей секретной части, которая, кстати, вам не подчиняется. Там же получите планы работы, структурную схему отделения, справочники и все остальное. На первых порах мы будем встречаться с вами по вторникам и четвергам в восемь утра здесь, этажом ниже, в моем кабинете. Потом – посмотрим. Пока читайте, вникайте, задавайте вопросы. Чем больше вопросов, тем лучше. Главное – обеспечивать работу в соответствии с планами и отладить процессы по исключению ошибок. Последствия ошибок вам теперь ясны. Действуйте аккуратно, все изменения и инициативы согласовывайте со мной. И вот еще. Специфика нашего учреждения заключается в строгой иерархии, в том числе и знаний о целях института. Теперь вы поднялись на ступень выше и должны обязательно знать и разделять задачи института, доведенные до вас. Мы должны быть единомышленниками, действовать в единой канве, все наши силы и стремления соединять в единый поток. Чиксентмихайи читали?

– Простите, не расслышал. Смысл этого слова не понял.

– Хорошо, что «будьте здоровы» не сказали. Ладно, потом. Кофе хотите?

Снегирев вышел в приемную, и Герман услышал шипение кофе-машины.

– Так что? – громко переспросил новый руководитель из приемной. – Кофе делать?

Герман также вышел в приемную.

– Разрешите, я сам.

Они сели с чашками друг напротив друга. Снегирев умел располагать к себе людей. Он выбирал всегда доверительный тон, настраивал на командную работу. Невысокий, резкий в движениях, поджарый и подвижный, он напоминал жесткого каратиста, который берет собеседника под свою защиту.

– Институт возник более десяти лет назад, скоро будет пятнадцать. Возник как неизбежная реакция на положение дел в стране и на ее положение в мире. Россия огромная и очень богатая страна, которая достойна лидирующего положения на международной арене. Природные ресурсы, людские ресурсы, история. Наверное, то, что я говорю, вам покажется прописными истинами, но я должен это сказать, – Снегирев задумался. – Очевидные вещи приходится напоминать! Это не относится к вам, просто мы сами однажды забыли свою историю и свое место в мире. Только начинаем вспоминать. Институт занимается подготовкой профессиональных руководителей в разных областях государственной службы и бизнеса. Грамотных, честных, патриотичных. Мы отбираем самых лучших, готовим и выдвигаем их. Как сказал один гениальный человек, кадры решают всё. Надеюсь, вы еще не забыли, как сами попали в систему, какие проверки проходили. Однажды на всех ключевых позициях в стране окажутся безупречно честные, многократно проверенные, люди, которые смогут побороть вечный бич России – воровство и коррупцию, помогут продвинуться действительно талантливым, высокопрофессиональным людям, поднимут на должный уровень управление, производство, науку, бизнес. Это будет великая культурная революция, которая изменит политический облик планеты. Мы уже творим эту революцию. Здесь и сейчас куется будущее величие и могущество нашей страны. Проект называется «Феникс». Нам нужно найти лучших, обучить их и расставить.

Герману на секунду представилась огромная птицеферма, в недрах которой, перепачканные мелом скорлупы, выводятся функционеры в костюмах, подрастают и отращивают животики, набираются ума и идей, после чего сразу с портфелями расходятся по учреждениям. Он еле сдержался, чтобы не улыбнуться.

– Огромное доверие и огромная ответственность, – тем временем продолжал Снегирев. – Отсюда такие высокие требования к тем, кто причастен к этой работе. Страна в состоянии платить высокие зарплаты своим верным сынам и дочерям. Вся работа четко спланирована и в целом идет в графике. Осталось около полутора-двух лет до того момента, когда мы с вами сможем с гордостью оглянуться на дело рук своих. На великую, процветающую Россию! Таковы наши задачи. Не больше и не меньше. Теперь, – Снегирев протянул Герману его служебную записку в адрес Краюхина. – Подпишите вот здесь: «Согласен» – и роспись. Хорошо. В понедельник приказ о вашем назначении с утра будет в секретариате отделения.

 
                                       ***
 

В просторном представительском «мерседесе», который уже не казался чужим, Герман возвращался домой, прокручивая в голове услышанные тезисы. Его жизнь стремительно набирала темп, люди, события проносились в темпе вида из окна лимузина. Скоро он не сможет уже различать лица людей, не говоря об их судьбах.

Он еле справлялся с вибрацией ликования, поразившей каждую клетку его организма. Мог ли он мечтать о причастности к гигантским тектоническим сдвигам мировой истории? В какой-то момент ему даже показалось, что его сейчас вырвет от переполнявшей эйфории, неспособной уместиться в теле обычного человека. Так вот на что намекал Дмитриев в ресторане! Эйфория вытеснила все остальные чувства, даже чувство стыда за поломанную судьбу несчастного Игоря Владимировича, увольнению которого он некоторым образом поспособствовал. Не до него сейчас, потом, потом он вернется к этому случаю и осмыслит его, и сделает выводы. Всё потом. Сейчас надо настраиваться на новую должность, готовить свой мозг к перезагрузке в соответствии с рекомендацией нового руководителя.

 
                                           5
 

Таня с пылесосом в руках и наушниками на голове завершала уборку в квартире. Одежда, посуда, бумаги, разложенные в картонные коробки, занимали все свободное пространство их маленькой комнаты. Герман заглянул из прихожей в коридор и стал медленно раздеваться. Пожалуй, он не будет ничего говорить жене сейчас, скажет – срочное совещание, секретное, как обычно. Так можно, она уже привыкла. Вот когда получит новую зарплату, тогда и объявит о своем возвышении.

«Светлый человечек, – он с умилением разглядывал свою изящную девочку, как она заботливо и старательно, словно правительственное задание, выполняет обычную домашнюю работу. – Готовится к переезду. Все разобрала, обмотала газетами, подписала, попрятала в специальные чехлы. На таких вот маленьких, смешных людях держится мир. Забавные птички вьют свои гнезда по всей стране, по всему миру, окружая своей заботой нас, считающих себя самыми главными. Нет здесь главных, но есть наиболее трудолюбивые, добровольно берущие на себя самую незаметную и самую необходимую работу. За простые и теплые слова благодарности и признания».

– Ой, зачем так пугать? – Таня заметила Германа и, как ему показалось, слегка подскочила от неожиданности. – Чего ты притаился? – положила трубку пылесоса и вплотную подошла к нему. – Что у тебя, почему вызывали?

– Ничего страшного, обычное совещание, общие вопросы. Все хорошо.

– Позвонить ты не мог? Я переживала.

– Меня водитель отвозил туда и обратно. При нем не очень удобно, сама понимаешь.

– Да-да, конечно, я все всегда понимаю, – она улыбнулась ему. – Я заканчиваю уже, хочу убрать комнату основательно. Ты подождешь с ужином? Сильно голодный? Я скоро, минут двадцать еще.

– Я подожду, пчелка моя, заканчивай. Хорошо бы сегодня пораньше лечь, чтоб завтра пораньше начать перевозить.

– Там твои ящики на кухне, можешь пока разобрать. Кстати, в одном что-то в крышке катается. Все, я пошла. Весь дом на мне! Весь дом!

Она снова взялась за пылесос, а Герман прошел к умывальнику. Совсем не было никакого настроения что-то разбирать. Хотелось только спать. Нервное перенапряжение дня, ожидание понедельника и вступления в новую должность, тут еще переезд завтра. Как-то слишком много всего сразу. Мозг требовал отдыха.

Он прошел из ванной на кухню и уткнулся в эти дурацкие артефакты, стоящие на столе один на другом. Не свернуть и не объехать. Кому теперь нужно в них копаться и читать старые, не имеющие к нему отношения письма, когда такие дела в дне сегодняшнем? Он присел на табуретку и несколько минут смотрел на этих своих безмолвных палачей, потом, набравшись решимости, открыл верхний ящик. За шумом пылесоса что-то услышать невозможно, и пришлось закрыть дверь на кухню. Покачал крышку вперед-назад. Действительно, что-то в ней тихо стукает. Тайник! Он обследовал поверхности со всех сторон – ничего, кроме трех круглых ровных отверстий снаружи, диаметром миллиметра по два. Проверил крышку другого ящика. Сравнил примерно по весу – очень близки. Отверстия на втором ящике располагались в тех же местах. В хозяйстве тестя нашлись тонкие длинные гвозди. Герман затупил их о напильник, плавно, шляпками вверх вставил в отверстия на крышке и надавил черенком молотка поочередно на все. Гвозди продвигались, выдавливая фанерку с обратной стороны крышки, пока фанерка не упала внутри ящика на сваленные горкой письма.

Герман медленно открыл ящик и через секунду закрыл. На старых бумагах лежал, засыпанный обрубками пенопласта, маленький черный, завернутый в промасленную бумагу и пленку пистолет, вернее часть пистолета. За закрытой кухонной дверью волнообразно гудел пылесос. Оставался еще другой ящик. «Должно быть, там патроны и недостающие детали», – подумал Герман и не ошибся. Так же в кусках пенопласта, служившего уплотнителем, лежали переупакованные вручную рыжие цилиндрики и черные металлические детали.

Он несколько секунд помешкал, прислушиваясь к монотонному шуму пылесоса, затем принес из прихожей свой объемный рабочий портфель и убрал в него опасные железки. «Позже разберусь, – решил он. – Этого мне еще не хватало». Торопливо побросал пенопласт в мусорное ведро и поместил фанерки на прежние места в крышки ящиков.

Поздно вечером Таня вспомнила о тайнике:

– Ой, Гер, ты разобрался с ящиками? Открыл?

– Открыл, конечно. Нужно было гвоздиками через дырки выдавить другую сторону.

– И что там было спрятано?

– Старый, пожелтевший пенопласт. То ли утеплитель, то ли что еще. Он деформировался от времени и начал двигаться внутри. Я выкинул его, вот в ведре лежит. Так что ящики теперь неутепленные, – он глупо ухмыльнулся. – Лучше бы прадед положил туда…

– Ты уверен, что нашей машиной мы все перевезем? Или лучше «газель» заказать? Ты говорил, за два раза получится. Может быть, закажем? Это не так дорого, да и машину убивать не хочется. Давай закажем, а? Закажешь?

Конечно, он закажет. Герман недолго покопался в Интернете и сделал заказ. Он устал от впечатлений дня, ему хотелось просто посидеть, уставившись в телевизор.

– Дорогой, ты не против, если мы прочитаем какое-нибудь письмо из архива твоего прадеда? – Таню разъедало любопытство. Она весь день придумывала возможные сюжеты той забытой истории. – Если устал, я сама прочту.

– Откуда ты силы на все берешь? – он зевнул. – Где заряжаешь свои батарейки? Принести тебе ящик?

– Я сама принесу.

Таня открыла знакомый ящик, сдвинула верхний листок, присыпанный крошками пенопласта, и взяла лежащий под ним. Удобно устроилась на табуретке напротив мужа, торжественно и аккуратно развернула письмо, глубоко вздохнула и начала читать с выражением:

«Здравствуй, дорогой Коля! Шлю тебе пламенный фронтовой привет. Надеюсь, что рана твоя быстро заживет и через несколько недель мы вместе будем бить фашистского зверя. Наш верный друг Михаил Антонов погиб смертью храбрых в жестоком бою с врагами за свою Великую Родину. 15 июля 1944 года похоронили героя под Луковцем недалеко от Тернополя. Очень больно было расставаться с боевым товарищем. Над гробом мы поклялись жестоко отмстить врагу за его смерть, за слезы его родителей. Бои сейчас идут страшные. Очень скучаю по тебе, хоть бы дождаться и увидеть тебя еще разок. Полтора месяца – это очень долго.

Пиши чаще, твоя Катя».

По мере чтения интонация Тани падала, и закончила читать она почти шепотом. «Хоть бы дождаться и увидеть тебя еще разок», – повторила она и подняла на Германа свои огромные влажные глаза.

Они минуту молча смотрели друг на друга, силясь преодолеть придавившую их тяжесть от близкого дыхания той далекой войны.

– Пойдем спать, Танюша? – с особой нежностью предложил Герман. – Поздно уже, завтра тяжелый день.

– Мы никогда с тобой не расстанемся? Ведь правда?

– Конечно, нет, любимая, пожалуйста, не плачь. Я тебе обещаю.

– Можешь поклясться?

– Клянусь!

 
                                          6
 

Поднимаясь на прозрачном лифте в свой новый кабинет с окнами на набережную, Герман ощущал себя другим человеком. Сейчас он пройдет по офису и окажется в приемной. Пока никто не знает о его назначении, разве что Евгения Викторовна уже прочитала приказ, которого он и сам еще не видел.

Герман волновался. Более полусотни человек, получающих несоизмеримую с рынком оплату труда, обремененных кредитами и другими обязательствами, их будущее зависели теперь от его воли и настроения. Та самая власть, которая портит людей, неизбежно деформирует их психику и влияния которой обязательно нужно избежать, оказалась в его руках. Он думал об этом каждую минуту начиная с вечера субботы. Главное, решил он, всегда оставаться человеком, не изображать из себя большого начальника, помнить, что сам совсем недавно зависел от капризов руководителя. Ему поручили большое и важное дело, и от того, как подчиненные будут его выполнять, зависит его собственная судьба. Самое важное – это дело, решение поставленных задач, и все должно быть подчинено его наилучшему выполнению.

Придется научиться быть требовательным, но ровным, терпеливым и снисходительным, чтобы завоевать уважение коллектива, чтобы не подставили и не относились к работе без должного усердия. Ему не приходилось еще работать руководителем, однако он чувствовал, что готов.

– Здравствуйте, Герман Сергеевич, – Евгения Викторовна поднялась из-за стола и протянула Талинскому связку ключей. – Приказ на вас пришел сегодня утренним курьером, вот ваши ключи. От кабинета, от сейфа. Копия приказа у вас на столе. Какие будут указания?

– Пока никаких, работайте по обычному плану, – он попытался добавить теплоты в голос, вспомнил: «Давай по плану» говорил всегда Дмитриев, теперь вместе с кабинетом ему передалось и это его выражение. – Евгения Викторовна, я очень рассчитываю на вашу помощь. Надеюсь, у нас установятся хорошие, рабочие отношения. Вызовите ко мне, пожалуйста, начальника секретной части.

Документы, которые получил Герман для вступления в должность, уместились в одной папке. Положение о 19-м отделении МИРК, положения об отделах, коллективный договор, положение об оплате труда, план работ отделения на год, планы работы отделов на год и на квартал, план работы сектора допечатной подготовки и график выхода изданий из типографии, структурная схема отделения, штатное расписание, нормативная численность, фактическая численность, должностные инструкция начальника отделения и начальников отделов, перечень отчетов в управление, бюджет на текущий и предыдущие годы и так далее.

«Вот я и продвинулся по карьерной лестнице, – размышлял Герман, стоя у окна и отстраненно глядя на медленную воду Москвы-реки. – Сделал гигантский шаг наверх. Предел мечтаний – огромный пустой кабинет, комната отдыха с персональным санузлом и холодильником. Но почему я чувствую себя таким болезненно одиноким? Почему так печально? – из приоткрытого окна до него долетал теплый, свежий, пахучий ветерок весны. – Вокруг меня множество людей, а я один, и это грустно. Теперь я на службе великой и непонятной мне цели. Чему я служу, спросите вы меня? Большой зарплате я служу. Персональному автомобилю. Своей семье, достатку и праздности Тани, квартире и отпуску в теплых странах, то есть уверенности в своем завтрашнем дне, – он прерывисто вздохнул, уловив в себе глупое самолюбование, и сник. – Нет-нет, просто я стараюсь хорошо делать свою работу, ту, которую мне поручат. Если так подумать, то за большие деньги можно поставить себе на службу любого. Любого? Или такого, как я, способного, но, видимо, пустого внутри человека. Приступ самокритики! Я словно механизм, исправно функционирующий согласно техническому регламенту. Когда я работал над диссертацией, у меня была цель. Смешная, иллюзорная, может быть, но моя. Хотелось передать людям часть истории страны, разъяснить истинные мотивы участников событий тех лет, последствия их деятельности или бездействия. Своего рода просветительская миссия, что ли. Удивительно то, что тогда, совсем без денег, я, удачно, как мне казалось, сочинив очередной абзац, чувствовал себя счастливым человеком. Только и всего! Теперь вся эта чепуха в прошлом. Теперь у меня другая цель, наверное такая же иллюзорная, – власть. Или иллюзия власти? Романтическое, чистое детство осталось позади, – он тряхнул головой, словно отгоняя надоевшего комара. – Облачайтесь, Герман Сергеевич, в броню, берите мечи и копья, и в бой. Иначе не стоило ввязываться».

Он перебрал все полученные материалы, отодвинул их в сторону и выложил на стол свой отяжеленный железом портфель. Его никто не тревожил, персонал в своих кабинетах замер в ожидании решений нового руководителя, поспешно приводя дела в порядок. Герман попросил Лобанову никого к нему не пускать, за исключением тех, кому нужно было срочное решение. Он выложил на стол свертки из портфеля и откинулся в высоком кожаном кресле. «Зачем ты мне прислал эту штуковину, уважаемый Николай Васильевич? – еле слышно бормотал Герман. Он распаковал детали оружия и аккуратно собрал его. – Зачем мне это? Browning M1906 и десять патронов к нему. Компактный. Почему молчишь, дедушка? – Герман обтер руки и пистолет тряпочкой, которую прихватил из дома, собрал обрывки бумаги, упаковочную пленку и тряпку в пакет и убрал мусор в портфель. – Ты полагаешь, мне пора стреляться, что ли, или кого-то застрелить? Не смешная шутка и не своевременная. Ты же меня совсем не знаешь. Ладно, будем считать это ошибкой».

Пистолет он собрал, зарядил патронами, засунул в пакет и положил в сейф. Затем помыл руки в примыкающей к кабинету комнате отдыха и начал внимательно читать документы по работе отделения.

Волнение отступало, замещаясь напряжением от умственного труда. В принципе, все более-менее понятно. Отделение в конце года направляет проект плана на будущий год. Проект этот составляется из предложений отделов, просчитывается его финансовая часть по подготовке научной, редакционной и типографской. Управление спускает в отделение утвержденный план на год, который дробится на отделы. Далее планы отделов утверждаются начальником отделения ежеквартально. Отделы отчитываются ежемесячно, письменно. Исходя из выполнения планов, начисляются премии. Преподавание планируется по планам управления и дает возможность работникам совмещать занятия с научно-методической работой по соответствующим нормативам, а начальникам отделов ходатайствовать об увеличении штата отделов. Кое-что он знал по своему опыту работы здесь.

Главный документ – это бюджет отделения, рассчитанный из количества штатных единиц, объемов подготовленной методической литературы, количества человеко-часов преподавательской работы, количества планируемой офисной техники, приобретаемых автомобилей, топлива и пр. Гуманитарий по образованию, он с ужасом разглядывал пространные формы финансовой отчетности, содержащие непереводимые аббревиатуры и бухгалтерские термины. Этой работой занимается финансово-хозяйственный отдел, но принимать решения необходимо самому, как в свое время Дмитриеву, чьи подписи украшали бесчисленное количество документов.

Герман снова и снова вглядывался в структуру своего отделения, пытаясь разобрать руководящие документы в соответствии с клеточками схемы, стараясь установить и осмыслить взаимосвязи. Ему не мешали, из чего он сделал вывод, что работой отделы не перегружены и все идет по плану.

 
                                        7
 

Следующим утром Герман подходил к знакомому стеклянному подъезду недалеко от Мясницкой улицы. Старший прапорщик ловко приложил руку к фуражке, и Герман без задержки прошел сквозь дистанционно сработавший от удостоверения турникет. Вестибюль уже не выглядел чуждым и зловещим, Герман будто духовно слился с винтажными интерьерами, надев их на себя, как чекистскую форму. Он вошел в приемную Снегирева, прокручивая в голове вопросы, собранные накануне.

Брюнетка лет за сорок, секретарь Снегирева, поднялась, представилась и предложила кофе. Ровно в восемь она пригласила Германа зайти в кабинет начальника.

– Вникаешь? – с доброй улыбкой спросил Виктор Васильевич, потом утвердительно: – Разберешься.

– Стараюсь, Виктор Васильевич, – Герман попытался придать своему голосу бодрости. – Самое сложное пока – это финансовая часть. Что касается тематической части, тут более-менее понятно, как организована работа. Пришлось с подобным столкнуться при подготовке диссертации.

– Финансы – это все мелочи. Лишнего – захочешь не потратишь, не забивай себе голову. Механизм в целом отлажен и работает достаточно четко, хотя проблем хватает. Тебе главное – проводить политическую линию руководства в жизнь. Вот что от тебя требуется. Тонкий вопрос и очень ответственный. Самый главный вопрос, так и знай. Как он формулируется, знаешь? Уже должен знать. Ну-ка?

– Наверное, так, – Герман задумался, силясь вспомнить субботнее собеседование, и сформулировал, делая акцент на каждом слове. – Настоящее свое величие Россия обретет через правильные, правильно расставленные кадры, которые воспитываются в нашем институте.

– Это лозунг, но вопрос из него вытекает: что такое правильные кадры и что такое правильная расстановка? Вторая попытка.

– Правильные кадры, – как на экзамене выдавливал Герман. – Это настоящие патриоты Отечества, грамотные, преданные и честные профессионалы. А правильно расставленные – это занимающие руководящие должности в соответствии со своими способностями, образованием, опытом и амбициями.

– Опять не то. Патриоты, что это? Что тебе лично делать надо, чтобы патриоты получались? И кто может кадры правильно расставить? Ты зарплату пришел получать или работать? Третья попытка тебе, последняя. Не ответишь – я буду крайне разочарован. Крайне!

Герман не находил ответа. Он совсем оказался не готов к такому приему, и его собственные вопросы больше относились к производственной сфере, чем к идеологической. Снегирев терпеливо ждал, чем закончатся мучительные раздумья молодого руководителя отделения. Тот медлил.

– Патриотизм – это любовь к Отечеству, способность…

– Не знаешь, – голос Виктора Васильевича звучал действительно разочарованно. – Герман Сергеевич, ты должен думать на своей новой должности, постоянно думать и понимать все лучше меня. Тут нет места просто словам, за каждым словом должно стоять конкретное действие, а лучше – план действий, с измеримыми и датированными результатами. Запомни и проникнись, – голос Снегирева наливался сталью, набирая пафос и страсть. – Наш патриотизм – это убежденность патриота в исключительности нашего Государства, в его превосходстве по сравнению со всеми другими. В особой миссии нашей Родины и ее жителей в цивилизационном масштабе. Только мы избавим мир от зла и несправедливости через нашу историческую духовность. Это литература и искусство, религиозность – миролюбивое православие, особый менталитет – читай Бердяева, опыт построения многонационального государства и биологическое стремление к правде. А все, кто сомневается или хочет оспорить нашу миссию, – наши явные или скрытые враги. Именно это знание примерами и логикой тебе необходимо вдолбить в головы своим работникам, которые должны это привить своим ученикам. Но делать это нужно умно – деликатно и ненавязчиво. А для того чтобы работать в заданном направлении, ты сам должен быть убежден в несокрушимости нашей обшей доктрины. Если ты вдруг засомневаешься, знай – ты предатель и тебе следует немедленно самоуничтожиться. Теперь тебе понятно, что и как ты должен делать? Понятно, замечательно. А то ты не знаешь, как ответить. Есть что добавить лично от себя?

– Я все понял, Виктор Васильевич. Каждое слово в наших разработках и каждое слово наших преподавателей должно работать на доказательное патриотическое воспитание. Это должен быть своего рода аргументированный гипноз, подготовленный на неоспоримой фактической базе. Патриотизм как смысл жизни и цель всех действий человека.

– Да, что-то в этом роде. Но не всё. Теперь самое важное! Персонификация патриотической доктрины – Лидер нации, олицетворение всех самых лучших национальных черт, носитель и символ российского патриотизма. Вершина духа и так далее. Человек, не принадлежащий себе, ведущий аскетический образ жизни, практически монах, посвящающий каждый день, каждый час исключительно служению Родине. Вспомни нашу соборность. Он пастырь, заботящийся о каждом человеке, агнце своего бессметного стада. Величайшее самоотречение во имя будущего и неизбежного величия Отечества, процветания его жителей и гордости за свою страну. Дар провидца и отточенная интуиция – как результат всеобъемлющего анализа мировых процессов. Даже некая связь с Богом, своего рода помазание, гарантирующее поддержку Всевышнего, получение от него необходимой информации и указаний. Его искренность и скромность, способность сострадать и радоваться, многотерпимость и праведный гнев – квинтэссенция всего русского, что объединяет народы России и постепенно объединит народы мира, во всем их многообразии. Это высочайшая сакральность главного человека! Ты должен целиком вобрать его в себя и одновременно стать его неотъемлемой частью. И с этой позиции работать со своим персоналом, не раскрывая буквально своего понимания. Сам додумаешь или еще что-то объяснить?

– Я все понял, Виктор Васильевич.

– Теперь следующее. От тебя требуется качество материала и сроки. Сроки – это обязательно. Делай что хочешь, хоть всех уволь и поменяй, но план должен быть выполнен. Действуй постепенно, но настойчиво. Сроку тебе даю полгода, потом буду спрашивать. Имей в виду, что всех, кого вы обучаете, мы тестируем на выходе, и результаты тестирования пока далеки от ожидаемых. Обрати на это внимание, пожалуйста. И еще: если у тебя возникнут вопросы по финансовой части, дави своего начальника финансового отдела. Возникнут трудности – обращайся, я дам тебе своего работника для консультации.

– Спасибо, Виктор Васильевич.

– Да не за что. До конца апреля предоставишь мне отчет за первый квартал, форму тебе вышлют. Вроде всё. Вопросы есть?

– Никак нет.

– Работай, если что – звони. В четверг жду тебя с планами на текущий квартал.

«Вот я бестолочь, – корил себя Талинский по пути в офис. – Мог бы и сам обо всем догадаться. Необязательно было Снегиреву мне разжевывать. Отвлекся я на квартиру, перестал думать, анализировать проходящие через меня материалы. Каков Дмитриев! Заставил готовить тексты так, как ему нужно, и при этом ни словом не обмолвился о цели. Ничего-ничего, наверстаю». Он разозлился на себя и впервые почувствовал, как сдержанная, контролируемая внутренняя злость преобразуется в нем в раздраженность своими действиями и всем происходящим, а раздражение, в свою очередь, как адреналин, вызывала прилив энергии и желание действовать немедленно, решительно и, если потребуется, жестко. Наблюдая за своим состоянием, он отметил, что не испытывает больше сомнений или стеснения относительно предстоящих консультаций со специалистами своего отделения.

Зайдя в офис, первым делом Герман пригласил Лобанову:

– Евгения Викторовна, прошу вас собрать всех начальников отделов в большой переговорной в семнадцать часов. Как думаете, они уместятся там?

– Конечно, хотя раньше собраний не проводилось. Обычно Игорь Владимирович работал с каждым индивидуально.

– Тогда в семнадцать. Известите, пожалуйста, людей. Тема – самопредставление нового руководителя. И сами подходите.

 
                                        ***
 

Переговорная представляла собой стеклянное помещение с большим светлым овальным столом посередине и расставленными вокруг него стульями. Проходя снаружи вдоль прозрачной стенки без двух минут пять, Герман отметил, что люди собрались и Евгения Викторовна стоит при входе. Место председателя выделялось пухлым кожаным креслом с высокой спинкой, встроенным в стол монитором и торчащим микрофоном. Народ, вооруженный ежедневниками и ручками, сидел тихо, никто ни с кем не разговаривал. Когда Герман вступил в зал, все поднялись. Он обошел стол, занял кресло и произнес: