Текст книги "Цусимские хроники. Новые земли"

Уже к утру шхуна нашла «Алеута», дежурившего у берега в тот день, и передала на него экипаж «Ската» и документы. По данным, полученным подлодкой, довольно точно отметили основные фарватеры у Симоносекского пролива и южнее его, главные навигационные знаки на берегу, а также подходы к протоке Кусухо и бухте Миура. Спустя четыре дня вернулись обе лодки от Цусимы. Более происшествий не было, и все три парохода и две оставшиеся лодки к 14 июня скрытно прибыли во Владивосток.

Лейтенант Тьедерер так и не оправился полностью от отравления и на подлодках более не ходил. Однако, будучи назначенным командовать отрядом подлодок Тихоокеанского флота, он принял активнейшее участие в разработке тактических приемов применения подводных лодок и доработке методов залповой стрельбы торпедами из надводного и подводного положения. Во многом благодаря его энергии, настойчивости и глубоким теоретическим разработкам, воплощенным на практике, русские подводники смогли добиться столь впечатляющих результатов менее чем за полгода, остававшихся до окончания боевых действий.

Сведения, доставленные подводными лодками, были ценнее золота. Даже гибель «Ската» была оправдана той информацией, что удалось раздобыть. Но самое главное, что удалось соблюсти полную секретность наших приготовлений к активным действиям. Как позже выяснилось, японцы были абсолютно уверены, что Российский флот встал в глухую оборону. Даже начало наступления в Корее не сразу встревожило японскую Главную Квартиру, пока не стали ясны его масштабы. Но к этому времени ситуация уже полностью вышла из-под контроля.

После рейда русских крейсеров к западному побережью Японии и успешной проводки конвоя из Тихого океана снова возникла пауза в боевых действиях на море. Японцы, поняв, что с позиции своего флота, действующего с баз Мозампо и Озаки, никого перехватить уже не успевают, развернули свои крейсерские отряды, двинувшиеся было на север, и вернулись к охране армейских перевозок между Японией и материком.

Ремонт на всех кораблях остатков объединенного флота был уже закончен. Шла напряженная работа по планированию операций против залива Петра Великого и русского прибрежного судоходства. В Главной Квартире были весьма встревожены полученными от разведки сведениями о начале русскими активных работ по укреплению своего побережья.

Критика, высказывавшаяся в адрес флота армейским и политическим руководством страны, после акций у западного и восточного побережья империи и в проливе Цугару резко усилилась. Это подталкивало ГМШ к активным действиям. Но опыт Цусимы подсказывал, что без серьезной подготовки крупных операций предпринимать не стоит. Велась разведка русского побережья. Высаживались диверсионные отряды и лазутчики.

До утра восемнадцатого июня все было тихо и спокойно. Японцы не слишком настойчиво пытались перехватывать русский прибрежный каботаж и провести разведку у побережья Приморья, а русские, как обычно, ковырялись в своем заливе Петра Великого и у нескольких других бухт дальше к северу и югу, не пуская туда японцев.

Вспомогательный крейсер «Гонконг-мару» пытался атаковать шедший из залива Ольги пароход «Алеут» у мыса Поворотный, но встреченный огнем его трехдюймовок был вынужден маневрировать и не смог воспрепятствовать его уходу в залив Америка. При попытке преследования японца уже встретили новые береговые батареи (хотя и из старых пушек, зато с опытными расчетами), и он ушел не солоно хлебавши. Другой японский вооруженный пароход осмотрел залив Анива, не рискнув приблизиться к Корсаковскому посту. О том, что возле него поставлены мины, японцы знали от своих агентов.

Несколько стычек наших дозорных миноносцев у острова Аскольда и мыса Гамова с японскими собратьями также окончились безрезультатными перестрелками, а ночная разведывательная вылазка эсминцев к Гензану осталась незамеченной японцами. На обратном пути у залива Посьета были перехвачены три подозрительные шхуны корейских контрабандистов. Но они шли без груза, так что кроме подозрений предъявить им было нечего, и их отпустили. Шла обычная позиционная возня, когда стороны осторожно прощупывают друг друга, боясь вспугнуть. Зато с рассветом восемнадцатого началось!

Сначала, с использованием трофейных лихтеров, были высажены десанты в портах Начжин и Чхончжин, расположенных к югу от залива Посьет. Там высаживалось по одному батальону пехоты из состава 6-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, усиленного корабельными десантными орудиями и пулеметными командами. Прикрывали высадку пушки вооруженных пароходов «Шилка», «Монгуай» и «Алеут». «Нахимов» и два миноносца держались чуть южнее, в районе мыса Дюпети-Туар, обеспечивая защиту от вероятного появления японских кораблей со стороны Гензана.

Сопротивление японцев, совершенно не ожидавших такого развития событий, было сломлено очень быстро, ввиду большого превосходства в силах. Их гарнизоны отошли к приморскому тракту, бросив склады с припасами. Это позволило десантам закрепиться и заняться сооружением пристаней.

Если в Чхончжине деревянная пристань уже была, видимо построенная японцами при мартовской высадке войск в этом порту, то в Начжине имелись только причалы для рыбачьих лодок, не пригодные для выгрузки тяжелого вооружения. Используя трофейные телеграфные столбы, в изобилии имевшиеся в порту, и привезенные с собой материалы, уже к следующему утру удалось соорудить пристань, к которой могли швартоваться суда с четырехметровой осадкой.

Почти одновременно с этим началось общее наступление на юг от Пурьенга и перевалов Шегуньенг и Капильенг силами остальных частей 6-го Восточно-Сибирского, 41-го Сибирского стрелковых полков, а также 9-го Сибирского и 1-го Нерчинского казачьих полков, поддержанных пулеметными командами и корабельными десантными пушками. Это наступление стало возможным после восстановления переправ у Хериена и Чунчена, разрушенных паводком.

Атакованные с нескольких направлений превосходящими силами японцы начали поспешное отступление от верховьев реки Тюмень-Ула, а из Гензана на север выдвинулись резервные и тыловые части 8-й пехотной и 2-й резервной дивизий. Но на следующий день, едва достигнув окрестностей города Хамхын, они уже ввязались в бой с передовыми русскими разъездами. Японская разведка доносила, что русским десантом, высаживавшимся в Порту Шестакова, захвачены армейские склады и уничтожен гарнизон.

Доставленные туда на семи пароходах к рассвету 19 июня 29-й Одесский стрелковый полк с пулеметной командой, пять сотен Нерчинского казачьего полка и 2-я Восточно-Сибирская горная батарея беспрепятственно начали сходить на берег, так как японцев в самом порту не оказалось. Но почти сразу десант был атакован не менее чем двумя ротами пехоты. Однако пулеметами и артиллерией атакующие порядки противника были буквально сметены. Немногих уцелевших взяли в плен.

От них узнали, что гарнизон был отправлен на строительство укреплений на сухопутных подступах к порту. А когда капитан Футида, начальник гарнизона, узнал о десанте, решил выбить его, пока тот не закрепился. В проливе Симпо были захвачены две шхуны и небольшой каботажный пароход с армейскими грузами. Еще один пароход, пытавшийся уйти в сторону Гензана, был быстро настигнут и потоплен «Нахимовым», прикрывавшим десант.

Сразу после этого «Нахимов и миноносцы высадили сводную десантную роту и пулеметную команду в бухте Раквон, перерезав приморский тракт и потопив несколько небольших японских вооруженных парусников. Все японские атаки со стороны подходивших от Гензана войск были отбиты при активной поддержке корабельной артиллерии с большими потерями для противника.

Пытавшийся с ходу сбить моряков с позиций 2-й батальон 32-го полка 8-й дивизии был полностью разгромлен, угодив под фланговый огонь пулеметной засады. Остальные штурмовые колонны полка накрыли шрапнелью артиллеристы «Нахимова», рассеяв и обратив в бегство. При этом огонь крейсера корректировался артиллерийским офицером, свезенным на берег вместе с несколькими сигнальщиками, связывавшимся со своим кораблем при помощи флажного семафора.

Получив сообщение о высадке русских в Порту Шестакова, а потом и в бухте Раквон, японцы развернули свои колонны и атаковали крупными силами пехоты наши позиции, одновременно начав наступление на Порт Шестакова и от Хам-Хенга. Но, несмотря на поддержку своей артиллерии, были отбиты с большими потерями. Немедленно после чего, русская пехота и казаки перешли в контрнаступление, перерезав телеграфную линию и лишив связи с командованием всю северную японскую группировку.

А уже вечером 19 июня русские транспорты высаживали 31-й полк из состава 8-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, Хабаровский резервный полк, две батареи крепостной артиллерии и конный разведывательный отряд прямо на причалы в гавани Гензана, после того, как оборонявшие его малочисленные и плохо оборудованные батареи были разрушены шести– и восьмидюймовыми снарядами с «Нахимова».

При бомбардировке берега огонь кораблей корректировался с воздушного шара, поднятого над одним из пароходов конвоя, державшегося в отдалении. Это обеспечило самые благоприятные условия для быстрого подавления береговой обороны японцев. Под обстрелом из тяжелых орудий и градом трехдюймовой шрапнели, управляемым с воздуха, гарнизон Гензана был вынужден отступить. В порту всю ночь горели склады, подожженные отступавшими японцами.

Потеряв Гензан, противник окончательно потерял управление всеми оставшимися войсками в северо-западной Корее. Даже еще боеспособные части не имели никаких приказов из штаба 6-й армии генерала Хасегавы, оборонявшей северо-восточную Корею, и не могли оказать содействия соседям. В итоге все они были быстро разбиты по отдельности русскими. При этом широко использовались летучие кавалерийские отряды, сбивавшие японские заслоны с немногочисленных дорог и ключевых позиций, нарушавшие связь.

Причем для этих мобильных передовых отрядов главным было не удержание занятых рубежей, а скорейшее продвижение в глубь вражеской территории. Багажа с собой брали самый минимум, рассчитывая пополнять необходимые запасы за счет противника. Такая тактика позволяла использовать для быстрого передвижения даже труднопроходимые вьючные тропы, обходя серьезные, хорошо укрепленные позиции.

После взятия селения отряд имел короткую передышку, в ходе которой разрушался телеграф, захватывались пленные, имевшие отношение к связному делу, все доступные документы, провиант и фураж. Оккупировав какую-либо деревню, фураж и провизию для себя и коней брали только принадлежащую японцам, раздавая то, что не могли увезти с собой населению. После чего казаки снова садились на коней и продолжали движение, высылая с донесением в штаб связного из надежных местных, которых заметно прибавилось с приходом эскадры Рожественского.

Во многом именно благодаря столь стремительным действиям передовых русских частей и десантов, японские войска потеряли свою обычную организованность и не смогли оказать серьезного сопротивления. Грубо говоря, каждое их подразделение, оказавшееся между двумя, удобными для высадки, бухтами, быстро оказывалось в окружении. А так как русские войска в дальнейшем высаживались везде, где только было возможно, избегая, таким образом, возможных задержек из-за плохих дорог и немедленно начиная движение в глубь Кореи, вскоре все японские войска севернее Гензана были разделены на множество изолированных мелких отрядов.

Не имея связи, эти отряды быстро теряли боеспособность под русским натиском. К тому же все корейские вооруженные дружины, стоявшие на японской службе, перешли под русские знамена и активно участвовали в очистке территории, вскоре полностью перевооружившись со старого разношерстного стрелкового оружия новым трофейным.

Таким образом, фактически, всего за два дня оборонявшая северо-западную Корею 6-я армия полностью утратила контроль над всеми своими соединениями восточнее Гензана, и впоследствии, сосредоточенная там группировка была окончательно разгромлена. Остатки 2-й резервной дивизии, без всякого подобия организации, отступали к Пхеньяну, продолжая нести потери убитыми и ранеными, но большей частью пленными. В итоге, преодолеть восточные корейские перевалы удалось лишь десятой части ее личного состава, без обозов и тяжелого вооружения, к тому же в крайне истощенном состоянии. В то время как, буквально у них на плечах на западные склоны восточных корейских хребтов начали спускаться русские эскадроны и батальоны. Казалось полного уничтожения не избежать. Но русские, заняв удобные для обороны позиции и закрепившись там, преследование прекратили.

Части 8-й дивизии отходили в относительном порядке но, отступая к мысу Пещурова и Сеулу, потеряли большую часть своих обозов и почти всю артиллерию и также не избежали тяжелых потерь в личном составе. Пропал без вести и командующий армией, прибывший для наведения порядка, вместе со всем своим штабом и армейской казной.

Остановиться японцы смогли только у Анпьенга, усиленные 12-й пехотной бригадой из 12-й дивизии. При этом два батальона оказались отрезанными и прижатыми к берегу. Их вывозили шаландами из Женсана ночами после двух суток нахождения под непрекращавшимся артиллерийским обстрелом на совершенно неподготовленных позициях, поэтому потери в них были очень большими.

Выдавив японцев за хребет Хам-Киенг-То и овладев окрестностями городов Сам-су и Ху-тсиу в верхнем течении реки Яллу, наступление прекратили, заняв удобные для обороны позиции на всех перевалах и надежно их блокировав. Знакомые со службой в горах казаки из Нерченского казачьего полка занялись организацией обороны на этом направлении, обеспечивая одновременно возможность для вылазок на контролируемую японцами территорию. Подбирались проводники из местных, прорабатывались и разведывались маршруты.

* * *

Встревоженные русскими десантами в Начжине и Чхончжине японцы отправили туда на разведку вспомогательный крейсер «Явата-Мару» и первый отряд истребителей, сняв их из резерва второй линии дозоров на подступах к Цусимским проливам.

Но, едва миновав остров Дажелет, к утру 19 июня отряд уже получил новый приказ осмотреть Порт Шестакова и повернул на северо-запад. Однако уже вечером, станцией беспроволочного телеграфа на «Явата-Мару» было принято новое распоряжение, переданное через сигнальную станцию на мысе Пещурова и радиотелеграф стоящего там дозорного парохода «Яхаги-Мару».

Теперь отряду следовало разделиться. Вспомогательный крейсер должен был продолжать движение к Порту Шестакова, чтобы с рассветом произвести разведку пролива Симпо, а истребители отправлялись к Гензану, для атаки появившихся там русских кораблей, в том числе крейсера.

Истребители первого отряда под командованием капитана первого ранга Фудзимото вошли в Броутонов залив уже поздно вечером. Шли в строе кильватера, в готовности немедленно открыть огонь. Когда в сумерках огибали остров Анненкова, видя впереди багровые отсветы и огромный столб дыма, радиостанции японских кораблей перехватили короткую телеграмму, передававшуюся явно русским передатчиком.

Причем он был где-то рядом, и ему почти сразу ответила другая станция, чей сигнал был несколько слабее. Обе передачи были очень короткими и кодированными, так что разобрать их смысл не удалось. Истребители приготовились к бою, но никто не появлялся, и телеграмм больше не было. Поскольку Гензан был уже рядом, а других депеш не было, решили, что это обычные переговоры русских судов, атакующих гавань.

Так как явных признаков тревоги так и не появилось, продолжили движение, идя на зарево пожаров Гензана. В том, что это горит именно порт, сомнений уже не оставалось. В акватории залива, прилегавшей к самой Гензанской бухте, достаточно освещенной пожарами, никого видно не было. Вероятно, все русские корабли, участвующие в нападении, уже вошли в бухту.

Решив напасть на них, Фудзимото снизил ход до малого, изготовив к бою минные аппараты. Крадучись пробирались средним фарватером к порту, ведя постоянное наблюдение по всему горизонту, однако пока никого не видели. Но, несмотря на все предосторожности, очень скоро истребители были обнаружены русскими патрульными катерами, обозначившими их место ракетами, поэтому внезапной атаки не получилось.

Миноносец № 205 из состава сил контр-адмирала Энквиста заканчивал осмотр острова Анненкова и высадку наблюдателей, когда его сигнальщики на фоне вечерней зари обнаружили 4 низких силуэта, удалявшихся на запад. Командир миноносца лейтенант Пелль приказал срочно дать телеграмму в Гензан о появлении противника. Сразу же был получен приказ миноносцу провести разведку подходов к заливу. Всю ночь, передвигаясь малыми ходами для большей скрытности, осматривали входы во все три гензанских фарватера, но более никого не встретили и перед рассветом вернулись к острову Анненкова, так как в Гензан пока идти было опасно. Там все еще стреляли, а новых распоряжений от начальства не было.

После обнаружения японцы дали полный ход, открыв огонь по катерам, но сразу же потеряли их из вида. Продолжая атаку, Фудзимото сразу же приказал прекратить стрельбу и не открывать прожектора, надеясь, что после быстрого выхода из светового пятна ракет его отряд будет снова потерян из вида русскими наблюдателями. Но противник оказался готов к попытке вторжения с моря.

Попытавшись войти в гавань, японцы были сразу освещены прожектором и тут же обстреляны с берега. А когда из-за мыса открылась часть бухты, ярко освещенной горящими складами, то к огню полевых орудий добавился и свет прожекторов еще с двух небольших кораблей под берегом и очень точный огонь из гавани.

Уходя из-под обстрела, Фудзимото снова приказал дать полный ход, а в осветившие японцев корабли его флагман выпустил обе свои торпеды и открыл по ним артиллерийский огонь. Результатов атаки японцы не видели. (Торпеды прошли мимо, а незначительные повреждения от 4 снарядов, попавших в «Якута», никак не отразились на его боеспособности. Потерь в экипаже не было.)

Всю оставшуюся ночь японцы кружили в западной части залива, пытаясь проскочить в гавань Гензана. Им удалось разглядеть в бухте несколько пароходов, а севернее большой однотрубный двухмачтовый военный корабль, которым мог быть только русский крейсер «Нахимов». Подойти к нему вдоль берега не давали отмели, а все попытки атаковать с других направлений не увенчались успехом. В отсветах пожаров истребители обнаруживали еще задолго до выхода на дистанцию выстрела торпедой и встречали хорошо организованным огнем.

Наконец, когда уже начало светать, Фудзимото отказался от бесплодных атак и повел свои корабли, имевшие повреждения, к порту Лазарева. Там русских не было. Связавшись с берегом, попытались отправить телеграмму на Цусиму с сообщением о результатах разведки, однако телеграфной связи с Озаки и Такесики не было. От местного гарнизона узнали, что, кроме того, нет телеграфной связи уже со всей северо-восточной Кореей. Но известно, что русские большими силами при поддержке флота высаживаются везде, где только можно. С большим трудом, из-за перегрузки линии, по телеграфу удалось связаться с Пхеньяном. Но и оттуда сообщили, что с Цусимой связи нет, а депешу передали дальше в штаб морского района Сасебо.

Только после полудня удалось связаться напрямую с Сасебо по новой, проложенной в самом начале войны, телеграфной линии от Чемульпо. Оттуда приказали срочно возвращаться в Фузан, проведя попутно поиск русских судов у северо-корейского берега. Поскольку угля на истребителях оставалось только на обратный путь, первый отряд отправился в Корейский пролив, отказавшись от дальнейшей разведки побережья Броутонова залива.

На подходах к Фузану нагнали свой вспомогательный крейсер, ходивший в разведку к Порту Шестакова. Запросив его о результатах, Фудзимото узнал, что «Явата-Мару» тоже ничего не добился, так как на подступах к проливу Симпо был встречен тремя русскими вооруженными пароходами, не позволившими приблизиться к берегу.

Связаться по радио с истребителями не удалось, поэтому, опасаясь появления более крупных русских сил, командир «Явата-Мару» капитан второго ранга Каваи приказал возвращаться.

Входя в гавань, увидели разбитый патрульный пароход из состава ближних дозоров Цусимы с закопченными после пожара надстройками. Он явно побывал в бою и слишком глубоко сидел в воде кормой, стоя под бортом одной из плавмастерских. Никаких приказов, распоряжений или извещений от командования с Цусимы по-прежнему не было. Радио не действовало.

От встреченных судов и брандвахты толком ничего узнать не удалось. Только то, что дозоры были атакованы в течение ночи то ли русскими крейсерами, то ли их большими вооруженными быстроходными пароходами. Уже сойдя на берег и отправившись на доклад к коменданту, Фудзимото узнал, что пока его отряд безрезультатно жег уголь у восточных берегов Кореи, случилось то, во что невозможно было поверить.