Текст книги "Цусимские хроники. Новые земли"

Медленно набирая ход после резких маневров, эскадренные броненосцы сначала продолжали медленно оттягиваться за корму японской колонны, оказавшись позади концевого «Токива». Но довольно быстро скорости сравнялись, а затем они начали догонять. При этом японский обстрел все усиливался. Борта и надстройки «Бородино» и «Орла» испятнали свежие снарядные и осколочные пробоины, то и дело сверкали вспышки новых попаданий, но все их башни и палубные орудия стреляли на оба борта с максимальной частотой, отвечая в полную силу.

Но в этот раз результаты этого ответного огня было хорошо видно даже без биноклей. В отличие от Цусимского боя, теперь каждое попадание отмечалось, хотя и едва видимой, похожей на выбитую искру, но все же вспышкой разрыва. Несмотря на слабую зрелищность, такие попадания явно доставали до потрохов хорошо защищенных японских броненосных крейсеров, о чем свидетельствовали клубы пара, валившие из вентиляторов второй кочегарки горевшего «Якумо», и замолчавшая носовая башня «Адзумы». Только «Токива» еще выглядел непострадавшим и мог стрелять из всех пушек.

Едва различимые на фоне берега низкие силуэты японских миноносцев и истребителей все плотнее окружали всплески падавших вокруг снарядов. Но явных попаданий отмечено не было. Всего через три минуты после начала пристрелки их опять закрыло дымом, вынудив расчеты шестидюймовых башен задробить стрельбу и снова переносить огонь. Хорошо, что пристрелка теперь не требовалась. Новые цели уже были накрыты главным калибром, и на приборах Гейслера сразу появились прицел и целик. Оставалось только наводить по ним пушки, заряжать и стрелять.

Японцы били заметно чаще, и у них было намного больше скорострельных орудий. Соответственно они гораздо чаще попадали. К тому же их попадания были более эффектны, в отличие от наших. Но добиться заметного результата им пока не удавалось. «Бородино» и «Орел» тоже горели в нескольких местах, но уверенно обгоняли, опасно огрызаясь огнем.

В это время в нескольких милях к северу от Цусима-зунда «Жемчуг» и «Донской» также закончили разворот на обратный курс, идя теперь на юг-юго-запад. Японские миноносцы, угодившие десять минут назад под сосредоточенный огонь их скорострелок, были вынуждены взять мористее, начав удаляться от побережья. Они приняли резко вправо и поспешили укрыться в полосе стелившегося по воде дыма от пожаров на берегу. Несмотря на то, что до входа во внутреннюю акваторию Цусимы было еще более трех миль, тяжелую жирную угольную и мазутную гарь растянуло уже и до этих вод. Под гористым берегом острова ветер не мог ее разогнать, лишь немного размазав и совсем прижав к воде.

Опасаясь минных атак, наши крейсера не преследовали противника, развернувшись на параллельный курс и держа максимальный ход, надеясь перехватить японцев на подходах к входным мысам и минному полю, где видимость была немного лучше, так как дым разгоняло ветром из пролива и чуть-чуть поднимало над водой. К тому же наличие лишь трех фарватеров между минными полями давало неплохой шанс остановить японцев плотным заградительным огнем.

Поскольку более резвый «Жемчуг», шедший все время полным ходом, в ходе контратаки сильно вырвался вперед, после разворота на южный курс он оказался почти в полутора милях позади «Донского». Не видя целей на северных и северо-западных румбах, где горизонт пока просматривался, крейсер второго ранга двинулся вслед за «Донским», все так же держа максимальные обороты на винтах и быстро сокращая возникшее отставание.

По мере приближения к устью Цусима-зунда миноносцы начали показываться в просветах дыма справа. По ним тут же открывали огонь, но сложные условия видимости делали эту стрельбу практически неуправляемой. Надеяться на ее результативность не приходилось, хотя было видно, что японцы нервничают и начинают метаться под нашими снарядами, старясь укрыться.

В 11:46 «Донской» находился в двух с половиной милях к северу от мыса Камасусаки. Оба крейсера периодически стреляли всем бортом по мелькавшим всего в 8–15 кабельтовых где-то справа от себя в дымных разводах миноносцам. Они открывались совсем ненадолго. Одновременно было видно по два, максимум пять японских кораблей, которые сразу рассыпали строй и уходили в полосы жирной гари, как только рядом начинали рваться русские снаряды.

Ни «Жемчуга», ни «Дмитрия Донского» никто не обстреливал, так что комендоры имели возможность работать в максимально комфортных условиях, и точность их огня ограничивалась только тем фактом, что низкие силуэты миноносцев были сами по себе достаточно неудобной мишенью, что еще больше усугублялось скверной видимостью.

В этой серо-черной мешанине использование наших оптических прицелов было невозможно в принципе, поэтому наводчики, с большим трудом находившие свои цели, стреляли «на глазок и по чутью». Каждое орудие действовало самостоятельно, а постоянно поступавшие в плутонги целеуказания на приборах Гейслера просто не успевали использовать. Комендоры порой замечали мелькнувшего противника раньше, чем с мостика, сразу доворачивая в его сторону орудие и, чаще всего успевали выстрелить лишь однажды, совершенно не видя результатов своей стрельбы, что делало невозможной корректировку.

В 11:47 выжимавший все возможное из своих старых машин «Донской» начал ворочать вправо, обходя стоявшие впереди по курсу мины, и теперь уверенно пер на максимальных 15 узлах примерно наперерез быстро приближавшимся где-то в дыму справа миноносцам. Войдя в дымный шлейф, он пропал из вида для догонявшего его «Жемчуга», и почти сразу оттуда часто застучали его пушки. Одновременно трижды взревела корабельная сирена старого крейсера, что означало угрозу минной атаки для всех, кто был поблизости.

Услышав сирену, «Жемчуг» сейчас также довернул вправо, нырнув в дым следом за ним. Но полоса плохой видимости оказалась совсем узкой, и вскоре он врезался в самую гущу японских миноносцев, прорезая плотный строй их атакующей фаланги с арьергарда ее левого фланга к центру.

Левее, прямо перед головными миноносцами, был хорошо виден «Донской», разворачивающийся на параллельный японцам курс всего в трех-четырех кабельтовых перед ними. Он часто стрелял из всех орудий в корму на оба борта и попадал. С такого расстояния это было хорошо видно.

«Жемчуг» тоже открыл огонь, стараясь вначале бить несколькими орудиями по одной цели, до ее уничтожения. Но его опасное соседство японцы терпеть не собирались, и почти сразу наш крейсер был вынужден начать резко маневрировать, уклоняясь от выпущенных в него торпед. В подобной свалке об управлении огнем пришлось снова забыть, стреляя максимально часто во все, что подворачивалось под выстрел.

При следовании прежним курсом, японцы неминуемо должны были вылететь своим левым флангом на западную оконечность северного минного заграждения. Отсюда совершенно не был виден берег и все прочие ориентиры, из-за дыма. На «Жемчуге» уже решили было, что поэтому японцы, вероятно, потеряли ориентацию и теперь непременно вылетят на свои же мины.

Однако, судя по всему, командиры миноносных отрядов хорошо знали эти воды и фарватеры, так как, не доходя до заграждения, миноносцы резко взяли к берегу, начав втягиваться в прибрежный фарватер под мысом Камасусаки. Это перестроение, несмотря на интенсивный перекрестный обстрел, было выполнено ими быстро, красиво и безупречно. Но оказавшись в узком фарватере, миноносцы уже не могли маневрировать, и это не обошлось без последствий для них.

Увернувшись минимум от трех торпед, в 11:57 «Жемчуг» снова оказался за кормой японцев, быстро обойдя в левом развороте потерявший ход однотрубный миноносец, подстреленный его баковой пушкой всего минуту назад. Гонясь за японцами, крейсер второго ранга несся теперь на восток, к входу на прибрежный фарватер. «Добирать подранка» пришлось уже кормовой стодвадцатке, не имевшей теперь других целей в своих секторах обстрела. Орудие успело выстрелить по нему всего два раза, после чего миноносец пропал из вида. Были ли попадания в него, сказать точно никто не мог. Мешал дым.

«Жемчуг» полным ходом шел за миноносцами, совершенно не видя береговых и прочих ориентиров – только маячившие впереди низкие серые силуэты. В точности повторяя все их маневры, он также нырнул в фарватер под мысом, хорошо видимый благодаря все тем же вешкам, не прекращая стрелять вдогонку. Неожиданно откуда-то слева начали прилетать снаряды небольшого калибра. Решив, что крейсер по ошибке обстреливают наши десантники с мыса, дали три гудка, но почти сразу после этого открылся берег и два дрейфовавших под ним без хода японских миноносца. Они-то и посылали снаряд за снарядом в проносившийся мимо крейсер.

В ответ тут же начали стрелять всем левым бортом. Дистанция была просто пистолетной, так что попадания были частыми, что, вероятно, уберегло от полноценного торпедного залпа в упор. Когда нахватавшиеся снарядов, но все еще не желавшие тонуть миноносцы вновь скрылись в дыму за кормой, с них успели выпустить всего одну мину, проскочившую в нескольких метрах за кормой.

На берегу были видны люди, многие из которых с винтовками. Вероятно, они также обстреливали японцев. С трудом избежав попадания выпущенной в упор торпеды и вновь скорректировав курс по хорошо видимым вехам и навигационным бакенам, продолжили погоню. На берег передали флажный семафор, продублированный ратьером, с запросом обстановки впереди по курсу и в самом проливе Цусима-зунд, но его, видимо, видели только пехотинцы, так как в ответ лишь махали винтовками и фуражками. Хоть не стреляли, и то хорошо.

Из-за мыса заметно тянуло ветром, разгоняя гарь. Но полностью снести ее еще не могло. На несколько секунд открылся вид на схватку наших броненосцев с японскими броненосными крейсерами юго-западнее Цусима-зунда, хотя в самом проходе все еще ничего не было видно.

Огибая открывшийся слева берег, с крейсера на некоторое время потеряли преследуемые миноносцы из вида за дымом. Начавшаяся одновременно с этим стрельба где-то впереди и слева по курсу из малокалиберных скорострелок однозначно говорила о том, что в пролив японцы все же прорвались. Но им сразу начали отвечать из чего-то более серьезного.

«Донской», к тому времени, уже успел уйти к югу вдоль минного поля с пути японской миноносной лавы, благополучно избежав всех выпущенных ему в корму торпед и двинувшись наперерез открывшимся всего в 25 кабельтовых западнее четырем японским бронепалубным крейсерам, также рвущимся на рейд. Он какое-то время вел бой на оба борта. Кормовыми плутонгами главного калибра и всем остальным, что могло бить влево стреляя по миноносцам, а носовыми плутонгами, развернутыми вправо, начав пристрелку по третьему в японском крейсерском отряде «Акаси», не обстреливаемому до этого никем.

С него видели, как «Жемчуг» прорезал скопление вражеских миноносцев с востока на запад до середины их строя, после чего сразу бросился в погоню за резко нырнувшими к прибрежному фарватеру уцелевшими японцами. До того как он и японцы снова скрылись в дыму, комендоры с «Донского» успели выбить два двухтрубных миноносца, окутавшихся паром и замерших без хода под самыми скалами мыса Камасусаки. Остальные так и ушли в пролив, засыпаемые снарядами с двух наших крейсеров.

Хотя с «Донского» и не видели теперь своего напарника, совершенно потеряв его в дыму, но постоянно слышали его стрельбу, а также гудки и звуки сирены с восточной стороны северного минного поля на входе во внутреннюю акваторию Цусимы. Это значило, что, хотя противника так и не удалось остановить, бой продолжается и все-таки нашлось кому встретить японские миноносцы с той стороны дыма.

Наших броненосцев сначала тоже видно не было, хотя стрельба их тяжелых орудий и ответные японские залпы были очень хорошо слышны где-то впереди по курсу. Частые всплески вокруг головных «Касаги» и «Цусимы» также были явно делом их рук. Не имея теперь других целей вокруг, старый крейсер целиком сосредоточился на бронепалубных крейсерах, идя западнее минного поля и преграждая путь отряду контр-адмирала Уриу.

* * *

В 11:54 броненосцы «Орел» и «Бородино» легли на курс, ведущий ко входу в проход между южным и северным минными полями. Фарватер между южным заграждением и мысом Гоосаки был непроходим для тяжелых кораблей из-за отмелей. Оказавшись после поворота чуть позади траверза замыкающего в японской броненосной колонне «Токива», на сходящемся с противником курсе, броненосцы выжимали все из своих машин.

Миноносцы и истребители, рвущиеся к Цусима-зунду, довольно быстро оказались полностью закрыты корпусами и дымом из труб японских главных сил, так что необходимость в разделении огня отпала. Медленно набирая потерянную в развороте скорость, броненосцы все еще отставали, но зато стреляли теперь полными залпами вдогонку по броненосным крейсерам.

Японцы активно отвечали, в то время как невидимые для русских их миноносцы и истребители из южной группы уже почти достигли устья пролива. Их больше никто не обстреливал, а попутная волна под самым берегом вообще не ощущалась, так что все восемь кораблей даже не маневрировали, идя поотрядно с промежутком около мили между колоннами, и держали максимальные обороты на винтах. Причем шедшие впереди истребители стремительно увеличивали разрыв, обладая заметным преимуществом в ходе.

С завершением Рожественским своего маневра, японская и русская колонны главных сил сошлись уже на дистанцию прямого выстрела и стреляли с максимальной частотой. Попадания с обеих сторон резко участились. В 11:54 восьмидюймовый снаряд проломил бронирование батареи перед барбетом средней башни на шедшем головным «Бородино» и взорвался в батарейной палубе. Взрывной волной и осколками разрушило кормовую вентиляционную шахту правого борта первой кочегарки. Сбило защиту путей подачи боезапаса из среднего погреба 75-миллиметровых патронов, разбив и разбросав беседки со снарядами. Часть гильз пробило осколками, и рассыпавшийся порох вспыхнул. Дым тут же втянуло вентиляцией в кочегарку, из-за чего пришлось покинуть на время ее кормовое отделение, а в погреб посыпались горящие обломки, к счастью, быстро потушенные прислугой.

Другой такой же снаряд заклинил носовую башню главного калибра, пропустившую в результате два залпа. Восстановить возможность горизонтального наведения удалось благодаря геройской работе аварийной партии под руководством мичмана князя Горчакова переведенного с «Осляби». Работая ломами и кувалдами, матросы выбили осколки из мамеринца и отогнули фрагмент стального настила палубы полубака, завернутый вверх и прижатый к броне вращающейся части башни. Горящие остатки парусиновых чехлов орудийных амбразур и мамеринца полетели за борт.

Имелись значительные повреждения в небронированных частях корпуса и надстройках. Дважды был пробит даже верхний пояс в носу, но разрывная сила пробивших броню снарядов оказалась небольшой, и повреждения были незначительными. Образовавшиеся пробоины захлестывались волнами, но уже заделывались и угрозы не представляли. Горела разбитая ходовая рубка. Грузовая стрела правого борта у грот-мачты рухнула на палубу, перебитая у основания. Пожары начались по всему кораблю.

Шедший следом флагман выглядел несколько лучше, но оба броненосца продолжали бить с прежней частотой и точностью и набирать ход. Попадания наших снарядов, видимо, достали до внутренностей «Якумо», выбросившего пар из второй трубы и начавшего еще больше сбавлять скорость. Оба шедших следом за ним японца также уже не могли обеспечить полный ход, и мы их догоняли. Дистанция быстро сократилась до 7–8 кабельтовых, а прямо по курсу у японцев было их же минное поле, на которое их неминуемо отжимали.

Стреляя всеми башнями на правый борт по броненосным крейсерам, «Орел» и «Бородино» одновременно пристреливались другим бортом и по бронепалубникам, шедшим поперек нашего курса слева. По ним били из носовых и средних шестидюймовых башен левого борта, не позволяя обстреливать броненосцы в комфортных условиях. Скоро удалось добиться попаданий в «Касаги» и «Цусиму», оказавшихся теперь в четырех румбах слева по носу всего в 18 кабельтовых.

Было видно, что третий в строю японский бронепалубник также находится под частыми накрытиями. Но кто по нему стрелял, поначалу видно не было. Однако вскоре с «Бородино» разглядели в дыму «Донского», вставшего на пути адмиралу Уриу и медленно двигавшегося навстречу. Он-то и бил так часто по третьему из шедших ему в правый борт японских легких крейсеров.

К 12:00 броненосцы почти нагнали головного «Якумо», вынужденного еще больше сбавить ход, чтобы не выскочить на мины. Не успевая обогнуть заграждение, не подставив свой борт под таранный удар, Номото был вынужден почти совсем застопорить машину, собираясь затем принять влево и проскочить у Рожественского под кормой.

Дистанция в этот момент не превышала семи кабельтовых, и все пушки с обеих сторон работали на пределе своих возможностей. Когда «Якумо» оказался на траверзе «Бородино», он наконец начал ворочать на запад, чтобы обойти заграждение. В этот момент японский флагман получил несколько особенно удачных продольных залпов, плотно легших в носовую часть. После яркой вспышки, отлетел в море ствол левого орудия его первой башни, вероятно, перебитый прямым попаданием, после чего она больше не стреляла.

Одновременно с этим с наших и японских главных сил увидели, как после очередного попадания с одного из русских броненосцев на приближавшемся к ним с запада «Касаги», головном в отряде контр-адмирала Уриу, начался мощный пожар в районе командирского мостика. В первые секунды крейсер буквально потонул в дыму, но вскоре показался вновь, истекая паром из первой трубы. С него продолжали стрелять только пара орудий на корме, но явно не прицельно. Почти сразу после этого он резко отвернул на северо-запад, уводя весь свой отряд от Цусимы.

Тем временем, перетерпев несколько неприятных минут, стоя носом к противнику почти без возможности маневра, японская колонна снова начала ускоряться, идя теперь строго на запад и обстреляв оба русских броненосца вдогонку полными бортовыми залпами из орудий непострадавшего в бою правого борта продольным огнем.

Разворот главных японских сил к западу и начатый ими отход открыл скрывавшиеся в их тени истребители третьего отряда и миноносцы из девятого. Вырвавшиеся вперед больше чем на полмили четырехтрубные истребители уже обогнули мыс Гоосаки, быстро нырнув в дым и благополучно избежав обстрела. Под огонь попали только четыре миноносца. Но несколько залпов, в спешке выпушенных по ним, также не дали никакого видимого результата.

С наших броненосцев казалось, что оба эти японских минных отряда благополучно проскочили в пролив, откуда легко теперь могли добраться до рейда Озаки. Дальше их мог задержать только «Мономах», но насколько он сейчас боеспособен, было неизвестно. К тому же эти два отряда были не единственными, кому удалось пройти сквозь русские заслоны. О том, что части миноносцев с севера также удалось прорваться в Цусима-зунд, сообщили фонарем с «Донского».

Поскольку японские крейсера явно отступали, освобождая поле боя своим легким силам, других целей поблизости не оказалось. В то же время из-за дыма доносилась частая стрельба, свидетельствовавшая о накале шедшего там боя, и Рожественский решил оказать поддержку вспомогательным крейсерам, которые должны были охранять стоянки во внутренней акватории. Повинуясь сигналу с флагмана, готовились преследовать прорвавшиеся миноносцы всеми наличными силами.

В 12:06 оба русских эскадренных броненосца, соединившись с подошедшим с севера «Донским», снизили ход, начав маневрировать, чтобы встать на курс, ведущий в средний фарватер, намереваясь идти в Цусима-зунд. Они продолжали часто стрелять на оба борта по отходившим японским крейсерам. К этому времени их уже почти не было видно за дымом.

Но, как почти сразу выяснилось, это еще совершенно не гарантировало безопасность. Попадание, полученное «Бородино» именно в этот момент, едва полностью не лишило броненосец хода. Рыскнув в сторону, он перегородил фарватер, вынудив застопорить ход шедшего следом «Орла». Скучившиеся у среднего прохода между минными полями броненосцы не дали возможности войти в Цусима-зунд и «Донскому».

* * *

Из-за густого шлейфа дыма от горевших фортов с «Мономаха» не видели ничего западнее мыса Гоосаки. Вход в Цусима-зунд также был почти наглухо закрыт дымом с угольных складов. Только иногда в нем открывались небольшие просветы. Зато с приткнувшегося к скалам крейсера прекрасно слышали грохот канонады, накатывавшейся с юго-запада, и частое тукание скорострелок с севера.

Затем где-то на севере, в сплошном дыму, трижды взвыла корабельная сирена, предупреждая об опасности минной атаки, но никого по-прежнему не было видно. Затем оттуда же донеслись три коротких гудка, обозначавшие: «Я свой! По мне не стрелять!» По приказу старшего офицера кормовые плутонги держали под прицелом северные румбы, а все остальные орудия развернули на запад, ожидая появления противника из-за ближайшего мыса.

Когда из серой мути у Гоосаки начали проступать неясные контуры быстро приближавшихся истребителей, оставалось лишь немного довернуть орудия и поймать их в прицелы. Дальнейшее было делом техники. Опытные артиллеристы старого крейсера из учебного артиллерийского отряда кинжальным огнем всего за минуту остановили «Инадзумо» и «Синономе», добившись по нескольку попаданий в каждого, в том числе и шестидюймовыми снарядами. Истребители выбросили пар и лишились хода. Но остальные два на большой скорости проскочили севернее, обстреляв сидевший на отмели крейсер из пушек.

В 12:03 они уже огибали мыс Эбошизаки и какой-то горящий пароход под ним, готовясь выбирать цели для своих торпед среди уже видимых на рейде Озаки русских транспортов. Но в этот момент слева их внезапно атаковали пять владивостокских номерных миноносцев, а восточнее мыса Эбошизаки, прямо из дыма с минимальной дистанции, часто засверкали вспышки скорострелок. Этот огонь из дыма был очень точным. При этом было не видно, кто стреляет. А с рейда Озаки начали бить «Кубань» и «Урал», бывшие ближе всех ко входу.

Оказавшись вновь под кинжальным и перекрестным огнем, японцы растерялись. Головной «Акебоно» сразу получил несколько снарядов и потерял управление, покатившись вправо с боевого курса. Боевая рубка была разбита прямым попаданием, и все, кто там был, вероятно, погибли.

Шедший следом последний истребитель отряда «Усугумо» развернулся под обстрелом со всех сторон и скрылся в дыму, также не избежав новых повреждений. После этого продолжать атаку в одиночку, имея разбитые минные аппараты с так и не израсходованными торпедами, почти все выведенные из строя орудия и большие потери в людях, смысла уже не было.

Поскольку машины не пострадали, он смог выскочить обратно, уклоняясь от любой тени, появлявшейся поблизости. При этом, не имея ни одного целого компаса и не видя берега, он потерял ориентировку и благополучно прошел через минное поле, даже не зная об этом.

Уже после войны, сопоставляя наши и японские документы, выяснилось, что примерно в это время с воздушного шара «Уссури» видели двухтрубный истребитель на северном минном заграждении, отходивший большим ходом на северо-запад. Других кораблей – ни наших, ни японских – поблизости видно не было.

Выкатившиеся из-за Гоосаки следом за истребителями миноносцы девятого отряда слышали стрельбу впереди и приготовили к выстрелу минные аппараты. Но с них все еще не видели за дымом ни своего противника, ни что стало с первой четверкой, ворвавшейся в пролив. Ориентируясь по едва видимому справа берегу, они шли вперед, развернув аппараты на оба борта.

Видимость улучшилась внезапно, и сразу же с миноносцев разглядели дрейфующие в клубах пара «Инадзумо» и «Синономе». С них что-то передавали фонарем, но разобрать семафор, до того, как сами угодили под русские снаряды, с миноносцев не успели. Одновременно с началом обстрела слева, чуть впереди траверза показался и противник, подбивший истребители. Но они, видимо, смогли поквитаться с ним, так как старый казематный броненосный крейсер явно погружался в воду носом и травил пар из труб.

Девятому отряду все же немного повезло, так как «Мономах» еще был занят добиванием подбитых истребителей и потому не сразу обрушился на появившиеся под самыми скалами новые цели всей своей мощью. Это позволило в полном составе прорваться мимо него без потерь, хотя несколько довольно болезненных попаданий все же было.

Однако, неприятности на этом не закончились. Едва проскочив узкий простреливаемый «Мономахом промежуток между дымными шлейфами, японские миноносцы были встречены нашими номерными миноносцами «Камчаткой» и «Анадырем» у мыса Эбошизаки.

Это оказалось полной неожиданностью для японцев. В своих мемуарах контр-адмирал Тидзири, бывший командир миноносца «Цубаме», писал: «К моменту нашего появления русские уже успели развернуть глубоко эшелонированную оборону на входе во внутреннюю акваторию Цусимы».

В короткой схватке на встречных курсах потеряли ход и были затем потоплены огнем пароходов «Аотака» и «Кари». Причем «Кари» взорвался, вероятно, получив попадание в снаряженную торпеду в аппарате. А изрядно побитые во второй раз за последние сутки «Цубаме» и «Хато», полностью лишившиеся боеспособности, были вынуждены выйти из боя.

В 12:06 полностью небоеспособные и едва управляемые остатки девятого отряда, безрезультатно отстрелявшиеся торпедами по «Мономаху», уходили на запад. «Кубань» и «Урал» прикончили беспомощно кружившийся «Акебоно», выслав шлюпки для спасения его экипажа. А наши миноносцы, преследуя уходящие вдоль берега к югу «Цубаме» и «Хато», оказались позади японских броненосных крейсеров, всего в 8 кабельтовых к востоку от них. Обнаружив новые заманчивые цели, только начав набирать ход и почуяв запах вражеской крови, они немедленно положили право руля и пошли на сближение, приготовив все аппараты к выстрелу.

С замыкавшей японскую колонну «Токивы», обнаружив пять атакующих с кормовых углов русских миноносцев, подняли сигнал о минной атаке и открыли по ним ураганный огонь из всех калибров, продолжая удаляться от прохода. Это несколько ослабило давление на броненосцы и укрепило японцев в мысли о необходимости прекращения боя и отхода на безопасное расстояние от Цусима-зунда.

В этот момент кормовая башня концевого японского крейсера, похоже, получила попадание крупного снаряда. С миноносцев хорошо видели яркую вспышку у ее амбразур, после чего в стороны полетели какие-то ошметки и всю корму заволокло густым дымом. Стрельба противника сразу стала неточной. Однако ход японцы набирали быстро. Видя, что нагнать крейсера шансов почти нет, русские отвернули.

Разворачиваясь обратно в южный входной фарватер, миноносцы успели оглядеться, обнаружив в разводах дыма севернее свои броненосцы на северо-восточном курсе. На них передали свой позывной с запросом дальнейших распоряжений, но ответа не получили. Поскольку миноносцам, в первую очередь, ставилась задача по охране пароходных стоянок, они, все так же на полном ходу, снова скрылись в устье пролива, закрытом мутной серой пеленой.

Обходя мыс Гоосаки и заранее показав прожектором еще из дыма свой позывной, они избежали обстрела с «Мономаха». Обойдя крейсер-батарею по глубокой воде и сообщив на него, что японские крейсера отступают к западу, миноносцы снова отмигали прожектором позывной, уже для «Камчатки», направляясь к рейду Озаки.

В этот момент с уже сильно осевших в воде «Инадзумо» и «Синономе» хлопнули по ним несколько выстрелов. С «Мономаха» по этой парочке некоторое время уже не стреляли, водя стволами орудий по всем секторам вокруг в ожидании появления новых противников и давая шанс экипажам покинуть обреченные корабли. На попытку обстрела сразу ответили владивостокцы, полными бортовыми залпами приведя к молчанию последние пушки японцев и вынудив их, наконец, начать спасаться.

Поскольку у мыса Гоосаки не осталось больше японских кораблей, броненосные крейсера отходили к западу, не пытаясь более ворваться в Озаки, атака с юга теперь могла считаться гарантированно отбитой. Однако, бой на входе во внутренний Цусимский пролив еще отнюдь не закончился. Со стороны мыса Камасусаки, не видимого за дымом со всех кораблей, маневрировавших у южного берега Цусима-зунда и стоявших в гавани Озаки, были слышны частые выстрелы, сигнальные гудки и вой сразу нескольких корабельных сирен. Вскоре докатился грохот двух сильных взрывов, прогремевших почти одновременно.

* * *

К двенадцати часам отряд контр-адмирала Уриу сблизился с русскими главными силами почти на расстояние прямого выстрела. Оказавшись на постоянном, быстро сходящемся с русскими, курсе, его комендоры стали наконец попадать по высокобортным броненосцам Рожественского, активно отвечавшим из башен левого борта.

Поскольку дистанция продолжала быстро сокращаться, над «Касаги» был поднят сигнал: «Приготовиться к минной атаке на оба борта!» Уриу рассчитывал выйти на дальность уверенного торпедного выстрела по броненосцам и наседавшему слева старому броненосному крейсеру минуты через две. Тот факт, что пускать мины придется с острых носовых углов, его не смущал. Даже если не удастся попасть, уклоняясь от торпед, броненосцы и крейсера не смогут начать его преследовать сразу, что позволит быстро с ними разминуться и укрыться в полосе дыма в проходе.

После чего он намеревался проскочить под прикрытием дыма средним фарватером к рейду Озаки и навести там порядок, объединившись с уже нырнувшими в пролив южным проходом миноносцами и истребителями. Опасаясь нападения из полосы ползущей над водой гари, русские броненосцы вряд ли сунутся за ним следом, а если все же попробуют, им же хуже. В грязной дымной взвеси, перекрывавшей пролив, легкие и маневренные крейсера и миноносцы имели явное преимущество перед тяжелыми кораблями. Но он не успел.

В 12:01 «Касаги» получил попадание 152-миллиметрового снаряда с «Бородино» под мостик, прямо в правый спонсон стодвадцатки. Над крейсером взметнулся столб яркого белого пламени, и его всего заволокло дымом. С шедшего вторым в строю «Цусимы» сначала даже показалось, что «Касаги» взорвался. Однако спустя несколько секунд он вновь показался из черной клубящейся тучи, сносимой ветром влево.

Между мостиком и первой трубой полыхал сильный пожар, из первой трубы и из всех вентиляционных дефлекторов первой кочегарки густо валил пар, но в остальном флагман казался целым и явно не собирался тонуть. Более того, он сохранил ход и управляемость и даже стрелял, правда, только из нескольких кормовых орудий.