Текст книги "Воспитанник Шао. Том 4. Праведный Дух Абсолюта"
Автор книги: Сергей Разбоев
Жанр: Боевики: Прочее, Боевики
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Глава пятая
Дэн.
«Надежды юношей питают:
Но, ничего им не дают.
Как не даёт болезнь веру
И не даёт надежду смерть.
Увы!
Надежда – слабость духа.
И иллюзия мечты.
Мечта – как звонкая минута,
Лишь дарит мудрость бытию».
Разбоев С.А.
Лагеря, лагеря. Концлагеря.
Места массового уничтожения мирного населения. Именно мирного населения.
Вековое детище тиранов-рабовладельцев.
Главные специалисты по уничтожению мирного, холопского населения угнетённых народов, высокие партийные товарищи Троцкий Лев, Сосо Джугашвили под резкой партийной кликухой-погонялой Сталин.
Китай не менее злобная страна к своим мирным гражданам, как и рабовладельческие Советы. Хватало лагерей и лагерей смерти.
И поэтому, исправительные сельскохозяйственные лагеря ещё не худший вариант. Но, в семьдесят два года, не то время, когда непосильный рабский труд в радость.
Тяжёлый сноп рисовой соломы глухо и грузно упал на сухую землю. Жёлтая, ядовитая пыль медленно расползалась по тёплой, мягко дышащей земле. Жара туго нагнетала бессилием тела тяжесть полевой обстановки долгих сельскохозяйственных работ. От зари до зари. Всё кругом призрачно колыхалось в матовом мареве угара унылых, торопливых работ.
Бывший всеми уважаемый, мудрый премьер крупнейшей страны с трудом выпрямился. Поясница ныла, как ошпаренная кипятком. Всё же, семьдесят два года. С непривычки не просто тяжело, но на грани возможности здоровья. Легкие и глаза забивались пылью, ладони наращивались болезненными мозолями, мысли обыденным тупизмом существующего дня.
Дэн тяжело осмотрелся: кругом неспешно работали все те, кого недавно с ним пригнали на трудовое, партийное перевоспитание. Их было немало. Хотя, где как. Две тысячи в поле. Для Китая это не цифра. Но, в последние дни Дэн заметил, что почему-то, вокруг него немного живей идёт работа. Как-то меньше стало рядом этой проклятой, пыльной соломы. А какие-то худощавые, молчаливые ребята с цирковой ловкостью и лёгкостью, обречённой живостью, эти тяжёлые снопы ладно скидывали в кучи и потом куда-то скоро увозили на край обширного поля. Странно. Интересно. Чтобы это значило? Вечером все нескончаемой, узкой колонной, гуськом, шли в одноэтажные, длинные казармы-общаги. Там было всё обыденно и также скучно, по бытовому неинтересно. Но сегодня ужин был странно и подозрительно вкуснее. Не отравлен ли этот сладковатый рис смертельно опасной бледной поганкой? Общение с обслуживающим персоналом стало вежливее и теплее. Исчезла чиновничья показная холодность и жёсткое конвойное неприятие. Быт стал терпимее. Дэн даже подумал, что видно великому Председателю стало много хуже. Гораздо хуже. Газеты не давали нужной информации. Книг не было, кроме цитатников. Новостей из Центра никто не знал. После скромного ужина и переклички, присланные на перевоспитание, которых нельзя было звать ссыльными или заключёнными, сидели вдоль стен и скучающе ждали отбоя. Несколько молодых неприкаянных фраерков шумно играли в кости. И так каждый день. Сегодня, хоть без криков, эксцессов, избиений. Сколько таких, убитых временем и тяжёлыми мыслями, сволочных дней впереди; которые хочется забыть и не помнить. Дни, обидно выкинутые из твоей подходящей к закономерному концу жизни. Ходьба по кругу с ярмом на шее. Рабство. Зачем цепляться за эту выкинутую жизнь? Зачем? Не лучше ли добровольно уйти в вечную нирвану небытия? Не был ты и нет тебя. Какая разница?
Дэн сидел, опёршись о стену и тихо дремал. Сейчас ему ничего не хотелось и не желалось. Живые краски прошлого незаметно растворились в глубоком и далёком сознании; и только неподвижная серость сегодняшней мысли пучком соломы сидела в нём, как непреходящее состояние замершего бытия. Нирвана заключённого – это мёртвая, неподвижная обречённость и вечное напряжение в ожидании чего-то коварного, чего-то неизвестного. Каждый зэк скажет, в тюрьме на зоне; слух, зрение, обоняние, обострены до звериного предела. Каждый становится настороженным хищником, готовым вцепиться в горло любому, кто посягнёт на него. Плюс: наложенная обида – и человек уже готов беспричинно крушить всё подряд. Дайте повод. Любой. Косой взгляд. Наглая улыбочка. Слово, вызывающее раздражение. Походка. На зоне раздражает всё. От утреннего надоевшего гимна до рядом, подло зыркающего узкими глазками, коридорного вертухая. Всё. И тюремщики это знают. Прекрасно знают. Знают, как можно прессовать заключённого. У них целые книги написаны на этот счёт. А Троцкий со Сталиным сумели довести античеловечность людских отношений до жесточайшего абсурда земного бытия. Жесточайшего. Подлость над правдой. Ложь над истиной. Сволочизм над порядочностью. Бессовестность над честью. Во всех сферах и взаимоотношениях – личностных и межличностных. А где же родина, чёрт побери. Родина убивает твою совесть и честь и доводит тебя до низшего существа. Да, и кто – эта родина? Чья она? Кому она служит?
Новый день. Также хмурый, невесёлый. Ничего не обещающий. Ни к чему не призывающий. Серые, унылые лица. Колона перевоспитывающихся, после переклички, легким бегом двигалась на поле. Опять солома, опять в кучки. И нести их надо на край огромного поля. Дэн плохо себя чувствовал. Жара, пыль, непосильная работа. Глаза застила земная пылевая туманность. Часто спотыкался. Голова закружилась. Заныла спина. Дэн присел на солому. Начало мутить.
– Чего засел, сука? Сачкуешь, падла? Вставай, образина!
Сильный удар ногой в поясницу опрокинул старика на землю. От жгучей, острой боли в позвоночнике Дэн отключился. Очнулся в казарме на соломе. Глаза медленно приоткрылись. Серый потолок. Серый неподвижный силуэт справа от него. Память возвращала прошлое. Рядом с ним сидел Рус. Экс-премьер вспомнил его по Пекину. Тот русский, который обеспечил его неприкосновенность в столице. Волшебник. Дэн успокоился. Пробовал подняться, но боль в пояснице не проходила. Он закрыл глаза.
– Что произошло? – еле слышно спросил он.
– Тщательно подготовленное и подло спровоцированное нападение хунвейбинов на вас, уважаемый Дэн. Мы уверены, что это исходит только от заказа коварной Цзян, но хотим узнать, кто именно их прислал. Скоро они скажут. Коу Кусин заставит их сказать правду.
– Она хочет меня убить.
– Да. И быстро.
– Спасибо Рус. Но, зачем это ей?
– Вы, для неё, политический противник. В городе зашевелились банды. Мы вам оформим тяжелое заболевание, чтобы вы смогли не выходить некоторое время из казармы. При вас будут молодые монахи. Наш врач. Он вас быстро поставит на ноги. Генерал Чан уговорил местные службы помогать вам. Премьер Хуа Гофэн лично звонил сюда и подтвердил губернатору полномочия Чана. Поэтому питание для вас будет теперь отдельное. В столовой выявили двух новых поваров, которых мы подозреваем, что они из Пекина. Тоже скоро узнаем, кто их прислал.
– А сколько было хунвейбинов?
– Больше двадцати человек. Но бой за вас ещё не закончен. Председателю Мао вновь стало хуже. И Мадам будет постоянно торопить своих холуёв. Вам надо до осени продержаться.
– А что с малолетками?
– Головы им отбили, а генерал Чан оформил их всех в детскую колонию, поближе к Тибету.
– Хорошо. А мои люди?
– Их всех охраняют. Скоро всё переменится.
– Дожить бы.
– Генерал Чу и генерал Чан обещали, что всё предпримут, чтобы защитить вас.
– Но я вижу, что пока только ты со своими монахами меня охраняешь.
– Но, без генералов мы бы не смогли эффективно охранять вас. Главное, что они местные службы и губернатора с партийцами перетянули на вашу сторону. Скоро вы с ними встретитесь. Сейчас вам надо оклематься и выздороветь. У нас очень хорошие и опытные врачи.
– Спасибо, Рус. Дай то бог, чтоб всё так и было. У меня появилась надежда.
– Будет, уважаемый Дэн, в вас верят люди и это вам поможет.
– Все мы надеемся. А я на тебя надеюсь, Рус.
– Сейчас придёт врач. Он всё сделает.
Дэн забылся в легком небытии. Сквозь обострённое, больное сознание он почувствовал мягкое приближение врача. Всё ушло в нечувственную нирвану.
Глава шестая
Мадам Цзян.
Третья или четвёртая жена Председателя, мадам Цзян насторожено неторопливо постукивала точёными, ухоженными пальчиками по маленькому цирковому барабану. Она хотела знать всё. Всё. Но где взять всё, все известия? Где? Сейчас войдёт гномик, министр-советник. Что он обнадёживающего скажет?
Как трудно мыслить, ожидать глобально и глобального. Нервы, нервы. Они гудят. Они трясутся. От них всё болит и ноет. А ведь всё ещё впереди. Ой, мамочки! Как узнать, кто о тебе и как думает? Без этого не узнаешь уровень твоей личной популярности; да, и нужен ли ты народу вообще. Нужен ли? Стоит ли так нервничать, волноваться, страдать, если тебя целый миллиард матерщинно охаивает, а ещё четыре миллиарда из дальних земель, ни во что не ставят.
Узкие, ярко накрашенные глаза быстро бегали по зеркалу; рассматривая и высматривая себя в себе. Внутреннего недовольства хватало. Не двадцать лет. Не тридцать. И даже не сорок. В народе таких старухами зовут. При власти: моложавыми, прекрасными леди, которые ещё и прекрасно выглядят. Британская злобная, ужасно выглядевшая старуха, Елизавета Первая, странно и почему-то; считалась красивой женщиной. Даже, намазанная толстейшим слоем различных мазей и красок, обработанная искуснейшими мастерами-художниками омолаживания, она выглядела, как цирковой манекен, спрятанный на пыльном складе редкостного реквизита. Мадам Цзян, по сравнению с ней, малолетка, красавица. Её должны любить люди, народ. Но, всё складывается не так. Особенно злобствуют газеты на Западе и в Америке. Чем она уже им смогла насолить?
Её тяжёлые, грустные размышления прервал лёгкий звук мелодичного колокольчика. Мадам нажала кнопку, дверь бесшумно открылась и, мелко семеня короткими ножками, опасливо вошёл министр-советник. Он поклонился в приветствии и застыл в ожидании слова.
Цзян, тоже легко поклонилась в приветствии.
– Дорогой племянничек, я слушаю тебя с надеждой и верой.
– Дорогая сестра, – старался быть максимально скорбным и расслабленно вежливым министр, – кто-то нагло, жёстко и уверенно против нас действует.
– Как кто!? – вскрикнула, не удержав сурового надменного взгляда, мадам. Её кулачки растеряно сжались, а глаза обидчиво заблестели. Казалось, ещё секунда и она разрыдается на маленьком плечике гномика. – Как кто? Кто может мешать? Кто без разрешения моего мужа может нам мешать? Кто смеет?
Министр развёл ручками.
– Мы подослали около тридцати малолеток из хунвейбинов в исправительный отряд к Дэну. Всё было скрытно и по плану. В решающий момент, когда Дэн сам присел от тяжёлой работы на солому, к нему подскочили наши ребята и начали избивать. Буквально, через две секунды, появились, какие-то лысые и так поколотили наших, что когда подбежала охрана, все уже валялись без памяти или корчились с сильными болями в теле.
– А кто эти лысые?
– Я подозреваю монахов, монахов из Тибета, но пока доказательств нет.
– А что охранники не проводят следственные действия?
– Проводят. Жду звонков. Но, что очень странно и подозрительно, наши молодые люди, в спешном порядке, все переведены в другие лагеря на дальний запад страны.
– Кто приказал?
– Жду звонков.
– Это бунт, мятеж, неповиновение.
– Если не хуже, мадам.
– Я сегодня же схожу к супругу.
Министр легко поклонился в знак согласия.
– Нам надо найти, кто играет против нас?
– Конечно, конечно. А на кого сейчас можно указать?
– Трудно. Только из окружения дяди могут исходить угрозы.
Против него никто не пойдёт.
– А кто? Кто?
– Знать бы. – Скромно пожал плечиками министр.
– Как? Как?
– Подумаем. Враг и сам раскроется. Надо дать ему время и спровоцировать его.
– Времени мало.
– Смотри: Хуа Гофэн внешне никуда не спешил, тихим был, а дядя его двинул.
– Мне тоже неожиданно и странно. Такая неопределённость во всём, что жутко и боязно от долгого ожидания.
– Что делать? Сила, она и есть в умении выжидать.
– Всё мы это знаем. Но, время, время; упустишь его и тоже проиграл.
– Сейчас нам нечем крыть.
– Неужели мы проиграли?
– Ещё нет. Надо другие пути испробовать. Всё же я пошлю своих эмиссаров на юг. Но это ничего не даст, пока не будем знать, кто прикрывает Дэна. Через два дня мы будем знать, кто против нас.
– А в Пекине есть у нас спецотряды для ликвидации противников?
– При Ван Дунсине. Остальные, если только не легальные.
– Давайте их используем. Я оформлю нужные документы. Когда их можно послать?
– Неделя, минимум, потребуется.
– А южные банды?
– Поговорим с ними.
– Если скажем, кого надо убрать, то миллион потребуют.
– Дадим, лишь бы выполнили задание.
– Завтра же мои люди отправятся в Кантон.
– Когда вам передать деньги?
– У меня есть деньги. Я сам заинтересован остановить Дэна.
– Нет, нет. Закон заказа работы требует платить. Тогда более заработает случай удачи. Сегодня же встречусь с мужем: я его надеюсь убедить в опасности и вреде для страны и будущего партии проклятого Дэна.
– Будем надеяться, что провидение и случай нам помогут.
– Будем. Надо спешить. Посылайте своих людей, мой верный советник. От тебя зависит будущее великой страны. Удачи вам всем.
– И вам также, милая мадам.
Цзян осталась одна. Внутренняя дрожь не проходила. Особенно выдавала челюсть. Она посмотрела в зеркало. До остервенения, заметно было, как подленько подрагивала нижняя часть лица и скулы. От злости, она заскрежетала зубами. Неужели от этой партийной борьбы в последние несколько лет, она так упала лицом: и красотой, и свежестью, и детской непосредственностью. И артистической привлекательностью. Ах, время, время. Жестоко оно. Но жизнь, борьба за место у Юпитера, ещё страшнее, ещё беспощаднее.
Неужели она проиграет? Против неё все силы земного зла. Где ей найти главную фигуру. Супруг выбывает из основного политического строя решающих фигур. Она остаётся одна. Её все предадут. Предадут завтра же. Не лучше ли помереть раньше супруга, хоть похороны будут достойные. Нет, нет. Она ещё достаточно молода, чтобы жить, бороться, сопротивляться. Она переживёт своих врагов. Ей нужен случай, удача. Момент удачи. Где они? Кто их предоставит? Её супруг не отступал, и она не будет отступать. Его аура ей поможет. Должна помочь.
Мадам приняла успокаивающее. Злые фигуры противников потихоньку начали отдаляться от её затуманенного воображения и она, упавши обессилено в кресло, забылась и вскоре заснула.
Глава седьмая
Сэр МакКинрой – генерал Чу.
После тревожного звонка Руса, сэр Маккинрой немедленно позвонил генералу Чу. Договорились встретиться на конспиративной квартире на ближайшей от Кан Шэна (служба Общественной Безопасности) улице.
Тёмная комната с чёрными плотными шторами и мягким жёлтым светом придавала старческому лицу генерала гротескный вид из фантастических фильмов будущего или римской истории прошлого.
– Уважаемый Чу, я встречался с Президентом своей страны, он полностью поддерживает наши усилия по защите Дэна. Обмен информацией в силе. Даже согласились чертежи некоторых самолётов вам предоставить. Теперь, о дне сегодняшнем. Надеюсь, генерал Чан вам позвонил о нападении на Дэна.
– Как ни прискорбно это сознавать, господин МакКинрой, но мой подчинённый молчит, не выходит на связь. Я сам ему звонил и не смог дозвониться. Что-то случилось.
– А телефон, что я ему подарил, у него с собой?
– Стыдно признаться, но его у него, по-видимому, украли. Конечно, не сорванцы какие-то, но… сами понимаете.
– Вполне. Кто-то за ним присматривает.
– Вот, вот. Я послал полковника Лина на юг. Надо разобраться.
– Вы не ожидаете худшего?
– Рано, пока, об этом думать. Я давно работаю с генералом Чаном, сердце, чего-то опасного, не подсказывает.
– Не мог он в загул уйти?
– Дорогой господин МакКинрой, и вы давно знаете Чана; было ли у него такое ранее, случалось ли? В наших структурах за это расстреливают. Заметьте, не увольняют.
– А Бразилия?
– Так надо было. Местные спецслужбы не отслеживают гуляк и бабников.
– Так, а ваши местные службы?
– Ответили мне, что генерал перед ними не отчитывается.
– А Русу он документы успел оформить?
– Да, да. Он всё выполнил.
– Надо монахов призывать. Наверное, Чан куда-то влип. Юга они знают. Помогут.
– Думаю, не надо спешить. Хотя бы, до завтрашнего дня.
– Как вы хладнокровны. Мадам Цзян атакует, а мы не спешим. Мы мудры и спокойны.
– Ой, – неожиданно подпрыгнул генерал Чу, – из-за Чана мы совсем о ней забыли. Вы забыли мне рассказать, что там Рус вам передал.
– Да, да. – задумался о чём-то своём американец. – Хунвейбины на рабочем поле подкараулили и напали на Дэна. Монахи успели его защитить, отбили нападение. Но, Дэн остался в тяжёлом, болезненном положении. Рус сказал, что удары оказались неопасные, хотя и болезненные. Но монахи поднимут его быстро. Это их конёк.
– А откуда взялись хунвейбины?
– Только агенты Цзян могли их прислать.
– Но хунвейбины ей не подчиняются.
– Деньги вперёд и всё исполняется, и подчиняется.
– Это, конечно. Значит, всё же она лезет в бой вперёд Председателя. Это её и погубит. Нельзя опережать Председателя, даже, если, ты его жена.
– Уважаемый Чу, не пора ли нам переходить в решительное наступление?
– Согласен. Но у нас нет свободных сил. Надо сначала хорошо подумать, прежде чем выступать против самой Цзян. Всё же она пользуется, пусть скрытой, но надёжной поддержкой Председателя. Пусть он и молчит, хитрит, но в решительный момент он может всё перевернуть с ног на голову. Вы это знаете на примере Хуа Гофэна. Кто ставил на него? Кто вообще подозревал о нём, как о политике, претендующем на место премьера? Никто. И что? Ни ваши интеллектуалы, ни другие из прочих стран, даже не догадывались об ином решении Председателя Мао. Сейчас всё так же. Мао ищет врага. Врага, на которого можно списать все просчёты его рабовладельческого правления. Нам нельзя ни торопиться, ни брать инициативу на себя. Иначе погубим всех.
– Спасибо, генерал, всё правильно и верно. Всё. Мы все в оперативном тупике. Ничего толкового придумать не можем.
– Ну и что – это временно. То, что не от нас зависит надо уметь переждать. Самое глупое, когда мы теряем лидеров от своих амбиций и спешки. Вот ваш, да и давно уже наш, Рус защитил Дэна. Это уже наша реальная, настоящая победа. Великая победа. Мы показали системе, что она не всесильна. А Цзян в своём бешенстве сама себя выдаст. Вот это уровень политической игры за власть. Через несколько дней вы сами поговорите с Дэном. Монахи скоро поставят его на ноги. Вот это уровень. Уровень всего. За это, скрытое, божеское, давление на действительность, за это я их уважаю. Пусть, я многого не знаю, но то, что знаю, для меня великое космическое откровение. Я рад, что дожил до этого. Я не зря жил. Для меня это главное, определяющее в моей жизни. Сэр МакКинрой, вспомните наше семилетнее давностное прошлое, как мне приятно это вспомнить. Туманное, хмурое небо, туманная, неприкаянная действительность: вы, с весёлым и добрым полковником Динстоном просили за какого-то малолетку, монаха русского происхождения. Вроде бы странная, подозрительная мелочь. Вроде бы странная, неестественная чушь богатых янки. Но, зачем? Для чего? И сейчас никто не ответит на этот сокрытый туманом Разума, странный вопрос. Но время и великий Разум всё ставит на свои места. Да, Китай отсталый и нищий. Но, всё равно он великий, как ни говори. Он ещё поднимется на свой уровень земной цивилизации и будет полезен землянам. А ведь Председатель Мао был в курсе ваших прошений за монаха. Я сам удивлялся, какой интерес к этому лично для него? И сейчас это ещё загадка наших архивов. А ведь подумайте, вам никто не мешал. Хотя у нас в стране была культурная революция. Во всю бесчинствовали хунвейбины. Страна представляла из себя толпы недовольных и всегда готовых к бунтам, восстаниям, гражданской войне. Время было страшное. Неопределённое. Вы уговорили монахов, забрали Руса. Мао успокоился. Конкуренты были ликвидированы. Рабы загнаны в свои стойла.
– Для нас это не худший вариант.
– Да, не худший. Все стали генералами, никто не погиб, что ещё можно ожидать в стране, где всё неопределённо и опасно.
– Уважаемый Чу, я уезжаю, звоните. Надо искать Чана. Рус там, может он как-нибудь случайно выйдет на Чана?
– Да, да, мистер Маккинрой. Надо искать.
В машине сэр Маккинрой позвонил Русу.
– Рус, нет звонков от генерала Чана. Сутки ещё можно ожидать, но завтра надо что-то предпринимать.
– Понял вас, сэр.
– Как обстановка вокруг?
– Пока тихо. Дэну лучше. Разговаривает охотно.
– Это хорошо. Будь на чеку. Второй симптом Чана предупреждает нас, что враг рядом и готовит новое нападение.
– Понимаю, сэр.
– Если, что, звони немедленно. Что тебе из стволов привезти?
– Один пусть будет пустынный орёл, один нужен с длинным стволом, я тогда смогу и за сто метров попадать, И десяток обычных игрушек. Орешек побольше.
– Хорошо, но орёл тяжёлая, мощная игрушка.
– Наши ребята достаточно крепки. Они с одной руки и из пулемёта могут стрелять. Это не ваши рыхлые джи-ай.
– Но ты его для себя берёшь?
– Конечно. Но при случае, каждый сможет с ним работать.
– С длинным стволом я понимаю. Может тебе короткоствольные автоматы прислать?
– Если имеются, не помешает. Мы обследовали территорию до Гонконга, всяких шарамыжников и ханыг там хватает. Народец очень разный и наглый. Милиции мало. Хан Хуа начнёт по ночам самых подозрительных и отвязных типов в разных местах близ притонов подрезать. Пусть банды начнут друг друга подозревать, гонять. Мстить друг другу. Заодно отследим их базовые места обитания. Чан ещё не предоставил списки и адреса банд.
– Может проблемы. Поторопим. Хотя, он же не выходит на связь. Рус, тебе нужно его найти. А там и списки появятся.
Всё, Рус, отключаемся.
– Есть, сэр.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
