Текст книги "Воспитанник Шао. Том 4. Праведный Дух Абсолюта"
Автор книги: Сергей Разбоев
Жанр: Боевики: Прочее, Боевики
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Глава пятнадцатая
Ссыльный экс-премьер Дэн Сяопин.
Семидесятидвухлетний экс-премьер Дэн уже чувствовал себя вполне сносно, неплохо, и, делая какие-то записи в свой маленький блокнотик, спрашивал монаха-капитана.
– Рус, что там пишут в Жэньмин Жибао и других центральных газетах?
– О внутренней политике ничего. О внешней, тоже. Сельское хозяйство, животноводство, мясо, надои молока со всех видов животных, вплоть до кроликов. Кое-что по строительству.
Экс-премьер грустно захихикал. – Как всегда, это пустые цифры, но для обывателя и холуя это круто.
Рус продолжал спокойным, нейтральным тоном диктора.
– Сколько риса ожидают, сколько тканей на каждую женщину, сколько металла и тракторов на душу, сколько домов на гектар, кому какие награды, премии, что плохого творится в Штатах, ужасного в Европе и какая там вредная, гадская жизнь. И Советы в тему: там тоже туго, плохо и нехорошо. Изменяют они идее коммунизма, Ленину и светлому будущему. У них это – ревизионизм, оппортунизм, леваки, праваки и так далее.
– Вот, что хотят то и пишут, лишь бы грамотно дурить народ.
– И раньше так же борзо и нагло писали, только с пропагандистскими хитрыми дополнениями, побольше запугивать, обманывать народ. Сейчас, хоть этого нет. О культуре больше пишут, о великой истории и нерушимом монолитном Китае во все века.
Дэн грустно качал головою и говорил:
– Рус, мне уже как-то и не интересна жизнь моя стала, и всё, что её касается. Столько вокруг людей погибло, а я жив. Зачем?
Дэн тихо, почти беззвучно, в кулачок покашлял.
– Неужели судьба решила, что я ещё нужен и народу и стране, и миру. Как вы смогли, сумели меня защитить? Я на сто процентов думал, что ссыльный лагерь – это моё последнее место на земле. В мои годы не страшна смерть. Многое, что хотел сделать, сделал. Но жалко, что не всё. Великая страна, с великой историей прозябает в рабстве. И это ужасно. Это ломит душу и мысли. Пигмеи от жизни правят. Одевают тогу рабовладельцев и путём обмана, лжи, фальшивой пропаганды держат народ в вечном рабстве. А кто умён и понимает это – их просто убивают. И так – века, века, века. Горечь старости в том, что иллюзии исчезают, надежда пропадает; а правда, истина, права жизни так и не находят дорогу к людям. Даже обычная доброта и та, плутает где-то, в далёких, призрачных мечтах нашего светлого детства. Почему так? Государство должно быть не институтом насилия, но институтом согласия различных общественных групп людей для блага самих себя и прогресса общества этих людей. Тогда, это то общество, которое хотят видеть люди. А пока у нас только насаждённое, узаконенное рабовладельцами рабство. Посмотришь, кто различными подлыми путями лезет в правители: и видишь, это столь низкие, глупенькие, но подлые людишки, что странно думается; как они ими становятся? И приходишь к выводу: в основном бог создал людей добрыми и наивными, верящими во всё, что скажут. Но природа делает их зверями. Особенно тем, кто на социальной ступеньке выше тебя. Всех с детства, со школы, с институтов учат быть скромными, не высовываться из строя класса, уважать старших, не показывать свой повышенный интеллектуальный уровень, который всегда выше, чем у ограниченных деток чиновников. Только почему-то это социальное требование не относится к рабовладельцам, чиновникам, холуям всех уровней. У них ни скромности, ни уважения к людям. Они любят только требовать, приказывать, использовать жизнь только в своих меркантильных целях. Это не общество. Это военный, а ещё правильней, арестантский концлагерь. Вертухаи правят, все остальные прислуживают им. И такой строй не разрушить. Рабовладельцы сплочены в одну боевую организацию, боевой орден и стараются всегда быстро уничтожить, полностью ликвидировать любую возникающую оппозицию. В Древнем Египте, Древнем Риме, Древней Греции были рабы, но это были пленные и захваченные в других странах. Сами граждане были свободными людьми и пользовались полными правами государственного строя и тех законов, которые там существовали. А большевики всех превратили в рабов, только они имели право пользоваться своими законами для себя – все остальные были вне закона. И они создали такой же режим в десятках стран мира, где рабство – это узаконенный социальный уровень страны и её народа. И сейчас вот; войнами, правительственными переворотами, лживой пропагандой они хотят распространить насильственное рабство на весь мир. Это то, о чём постоянно писали и пишут почти все политические фантасты в мире.
– Уважаемый Дэн, наши отцы об этом давно трактаты написали, раньше всяких философов от Сократа до Гегеля, Бебеля и других. Это проблема равенства жизни также остро стояла с начала появления человека, как общественного, социального представителя. В животном мире аналогия такая же.
Дэн снова покашлял в кулачок, но уже совсем с другой интонацией.
– Но, мы же не животные, мы должны решать и решить эту проблему на пользу общества. Чтобы ребёнок не зависел от прихоти и похоти всякого рабовладельца. Также, как старики и женщины. Те же рабочие и крестьяне.
– Вот и решаем более шести тысяч лет, а основной вопрос общества и общественной жизни и ныне над нами и над человечеством.
– И как предлагают ваши отцы?
– Законы, законы и ещё раз действие законов, но созданные не рабовладельцами, но самим народом.
– Создаём. Но, как ни стараемся, в итоге получается снова для рабовладельцев.
– Рабовладельцы и их холуи не должны участвовать в создании законов.
– Но как?
– Как известно, дьявол прячется в деталях. Поэтому ставленники, холуи рабовладельцев не должны и рядом быть, ни в парламентах, ни в правительствах.
– Раскуси их.
– А зачем тогда все мы?
– Правильно. Но нас мало. Люди в основном болото. Они ради горсти риса живут.
– Лучшего материала не будет.
– Тоже правильно.
Дэн легко помассировал свою худую и дряблую грудь в районе сердца.
– Вы думаете, Мадам прекратит преследовать меня?
– Уважаемый Дэн, если бы так нам думалось, мы бы занялись другим делом. Люди вашего возраста и вашего высокого положения не должны в мыслях опускаться до уровня обиженного обывателя. Для того и тернии в жизни, чтобы смысл её имел вес. Для того и трудности, чтобы человек не опускался до уровня плачущего ребёнка. Вы в своё время взвалили на себя ношу государственного деятеля – несите её. Люди вам помогут. Народ не камень – всё понимает. Самое обидное и страшное в жизни проиграть без борьбы. А погибнуть в борьбе всегда было честью и гордостью человеческой жизни. Вас охраняют боги, значит, есть смысл в вашей жизни. Вас защищают люди, значит, есть смысл в вашей борьбе за народ Китая. Не страны – народ. Есть народ – будет страна, государство. Нет народа, нет страны. Почему империи гибнут? Там нет народа. Есть племена, много племён, но нет народа. Где подлым словом под защитой государства отодвигается в нишу рабства сам носитель государственности – народ, государство гибнет. Пример наших европейских славянских земель самый красноречивый в истории. Как бы ни порабощала славян татарская Московия, не уничтожала физически славян веками, какой бы не производился изощрённый геноцид и ордынская тоталитаризация над славянами, им, всё равно, приходилось для спасения самих себя менять название своего рабовладельческого государства. Вспомните, была Хазария, Хазарский каганат, была Орда, Великая орда, Золотая Орда, Московитское княжество, Великое Московитское княжество, потом татарин Пётр Кровавый придумал Империю, назвал её российской для обоснования дальнейших завоеваний славян. Потом большевики придумали РСФСР, потом СССР. И всё для того, чтобы сохранить своё кровавое насильственное рабовладение жрецов Кремля. От пут кроваво навязанного рабства мы должны освобождаться сами.
– Знать бы как.
– Революции в Европе, Америке показали, как. Если рабовладельцы не желают признавать всенародные выборы, их скидывают и уничтожают массы своим активным путём.
– Страшно, непривычно.
– Почему? В сороковых годах вы, почему-то, не боялись поднимать народ на войну с прошлыми рабовладельцами под лживыми и фальшивыми лозунгами. А сам народ ведь ничего не получил с тех обильных, громогласных обещаний лучшего, светлого и очень обильного будущего.
– Да. Только ужесточение последующего режима.
– Спрашивается – для чего он сам себя уничтожал в борьбе с такими же, как он, но по другую сторону баррикад. Выиграл кто? Новый рабовладелец в образе самого Мао и его холуйской партии. Ваше ЦК имеет всё, а народ те же оковы, что и до них.
– Более жестокие.
– И вы это замечаете. Странно, почему сами рабовладельцы этого не замечают?
– Им это совсем не нужно.
– Вот это они зовут политикой, большой, правильной, международной политикой. И постоянно требуют от народа, чтобы он не лез не в своё дело. Это их, рабовладельцев, личное дело. И не дай бог, что-то своё о воле и свободе говорить. Неминуемый, законный приговор – расстрел. Ведь рабовладельца нельзя трогать. Он ведь святой. Он даёт жизнь и бытие рабу. Как без него? Как?
– Скажи Рус, если бы меня ликвидировали, чем бы вы занялись?
– Думаю, что занялись бы в плотную самой мадам.
Дэн удивлённо поднял брови.
– Вы и это можете?
– Если понадобится, сможем. Она такой же жестокий рабовладелец, как и сам Мао. И мне её совсем не жалко.
– Как вы легко обо всём размышляете. А я экономический и государственный прагматик. Всё время сомнения в голове по каждому вопросу. Так, не так. Как лучше. Экономичнее.
– Всё верно, уважаемый Дэн. Как экономнее – все этого желают, но почему-то, на оружие, оружие массового поражения никогда денег не жалко, любых. Войн нет, угрозы войны нет, но танки, самолёты, вертолёты в огромных количествах покупаем, строим заводы для ещё большего производства оружия. Почему? На кого рабовладельцы готовятся нападать? Кто сейчас Китаю враг – никто. Но армия увеличивается, перевооружается. Только потому, что именно свою власть охраняют. Всегда. Свою. И только свою. Вся армия со всеми секретными и карательными службами только для охраны рабовладельцев, но, конечно, под подлейшим историческим предлогом защиты от внешнего врага. Но они, рабовладельцы, почему-то, всегда сами ищут этого внешнего врага и нападают на этого заказного внешнего врага. Но гибнет, всегда и постоянно, сам униженный и забитый народ-раб. Я уже не говорю об оружии отравляющем, бактериологическом. Народу оно никак не нужно. Но рабовладельцы и его производят в огромном количестве. Для кого?
– Да.
– А вы подумайте, уважаемый Дэн, какими быстрыми шагами идёт вперёд медицина. А ведь у учёных только один враг – это чиновник. Он ведь себя считает умным. Учёный ведь только приложение к рабовладельцу. Вместо выделения денег на научные исследования рабовладелец бросает их на закупки средств уничтожения людей. Подготовка к очередной войне – это патологическое состояние чиновника-рабовладельца. Кто преступник для цивилизации – рабовладелец. А на сколько вперёд ушла бы медицина, если бы миллиардные оборонные деньги шли бы на медицину и другие гуманитарные науки.
– Чиновникам это не докажешь.
– Конечно. У них совсем другие цели и интересы в жизни.
Совсем отличные от народных.
Глава шестнадцатая
Мадам Мао – телохранитель Мао, Ван Дунсин.
Жёстко, в бессилии, скрежеча своими мелкими зубами, Мадам Мао шумно ворвалась в кабинет к главному телохранителю самого великого Председателя, всемогущему Ван Дунсину. Крутя перед собою большим разукрашенным голубым веером, она, чуть ли не истерично, в слезах, запищала на высоких нотах:
– Миленький Ван Дунсинчик, хорошенький мой, помоги мне, грядущей сироте! Беззащитной, слабой женщине!
Ван сидел до этого в позе бездельного, отдыхающего, важного чиновника и ни о чём хорошем не думал. Он даже вздрогнул от неожиданности, когда в комнату вихрем ворвалась ловкая и быстрая, напористая Мадам.
– В чём дело, милая? Кто тебя так больно укусил?
– Ты знаешь, что кто-то против государства и партии нагло действует? Бунтом, государственным переворотом пахнет.
Ван удивлённо поднял брови, сжал плотнее губы. Голос его стал магнитить железным оттенком.
– Говори, милая Цзян, говори. Момент очень грандиозно впечатляющий. Очень интригующий. Кто это такой безголовый, безмозглый против власти прёт? Кому это брюшину пальцами разорвать и по земле поволочить длинными кровавыми лентами перед донельзя весёлым и любопытным народом?
– Не смейся, Ван. Положение довольно опасное. Против нас лично направленное.
– Ой, не скажи. Не скажи. Страшно такое слышать. Неприятно. Не то время сейчас, чтобы кому-то и как-то важно возникать против власти на политической арене страны. Да и другой, любой арене.
– Мой супруг дал добро на ликвидацию Дэна.
– Знаю, дорогая. И полностью поддерживаю, сие.
– Так вот, какая-то, даже не знаю, как сказать – скажем, группа подпольных, засекреченных, может даже иностранных, засланных преступников, осмелилась помешать нашим людям уничтожить старика.
Дунсин покрутил дважды восьмёрку карандашом в воздухе.
– Дэн, где-то возле Кантона в ссыльном лагере на сельских полях.
– Да.
– И кто это там такой, что может ему как-то эффективно помочь? Все, сколько-нибудь влиятельные и мощные силы здесь, в Центре, под нашим пристальным надзором. Хуа Гофэн никому не даст пикнуть не в тему.
– А кто тогда там против наших сотрудников выступил?
– Надо подумать.
– А что знает генерал Чу? Он ведь близкий друг супруга.
– Читал я, какой-то интересно примитивный, но донельзя банальный отчёт его служаки офицеришки. Чушь какая-то. Майор местной службы Общественной Безопасности умер от сердечной недостаточности. Это в порядке вещей. У нас многие в спецслужбах гибнут от инсульта или сердца. Служба не подарок. У нас по любой теме так достают, что нервишки сдают и психически, и физически. Вот и всё, что там для нас неприятного произошло. Сгорели от неосторожного обращения с огнём пять, шесть старых бамбуковых казарм-домов. Поцапались друг с другом несколько местных преступных группировок. Имеются жертвы. Ну и что? Сведения других наших ответственных лиц, такие же. Дэн, как сидел в назначенном лагере, так и сидит. Правда, больной, слаб. Крестьянская, непосильная работа медленно убивает его. Так что месяц, два и отбросит он свои прыткие копыта в вечную неизвестность нашего земного бытия.
– Что ты говоришь, Ван? Тебя обманули. По моим сведениям, там на нашу группу целая рота с оружием и вертолётами напала.
– Дорогая Цзян – это бред твоих, верных, но слишком услужливых, людей. Для вертолётов там нет горючего. Как поднять их в воздух? На воде? А патроны? Всё на северной и западной границе. Лаос и Вьетнам нам не враги.
– А Тайвань?
– Мы враги для Тайваня. У тебя, случайно, не прогрессирует мания преследования?
Дунсин уставился на свой чёрный карандаш. Мадам тоже не знала, что сказать. Мудрый Дунсин её ловко запутал. Всё знает. Но, её же не обманывали. Зачем её людям её же обманывать? Им это не нужно. Абсурд какой-то. Что-то не так. В каком, с какого места? На ком всё запнулось, потекло не по тому руслу?
– Я, конечно, ещё раз проверю сведения, но там пока всё тихо, дисциплинировано. Все ещё раз изучают цитатник председателя. Партийные товарищи, тоже, ничего противоправного не находят.
– Странно. Подозрительно. Но, Дэна надо, необходимо уничтожить.
Ван согласно кивнул головой.
– Если Председатель сказал, сделаем.
– Когда?
– Сегодня, нет, завтра вечером я пошлю самолётом целую группу, в сто человек, спецназа, с ними будут три моих офицера с кинокамерами для контроля и фиксации их действий.
– Правильно. Вот это правильно.
Мадам Цзян серьёзно повеселела.
– Не волнуйся дорогая Цзян, ликвидируем мы этого несносного старикашку.
– Скорей бы.
– Я больше опасаюсь Хуа Гофэна.
– Он то, при должности. И вся служба при нём. Генерал Чу ему также отчитывается, как и тебе, и супругу.
– Я всё думаю, как этот тихий Чу так долго сидит на таком горячем месте? И живой.
– Так он же давний друг супруга.
– Многих своих близких друзей Мао ещё в сороковых сгноил.
– Так надо было.
– Конечно. Кто спорит. В такой дурной стране, как наша, даже праздники, очень случайная вещь.
– Шутишь. А мне не до шуток.
– И мне не до шуток. Мао умрёт, и я первый крайний в списках очередной нелюбимой власти.
– А я вторая крайняя в тех же списках.
– Пасьянс крайних лиц. Сколько их?
– Целое политбюро.
– Не целое, но тоже многовато. Самые опасные, по жизни, тихони. Эти всегда бьют в спину, в затылок. Но только тогда, когда полностью уверены. А так они могут молчать десятилетиями. После смерти Председателя наступит час истины. Армагеддон для нас.
– Нам не надо медлить, чтобы Армагеддон не накрыл нас своим мраком.
– Знаем. Думаем. Высчитываем. Стараемся предугадать. Но это, только наши собственные предположения. А они не больше по силе, чем молитвы глухонемых для тех же глухонемых.
– Ван, это ты начинаешь бредить. Ситуацию надо так делать, чтобы она работала на нас. А первым и должен быть Дэн.
– Так и сделаем, дорогая Цзян.
– Я пойду, поговорю с племянником Мао.
– Его я и боюсь больше всех. Самый тихий.
– Но он то и послал своих людей в Кантон.
– Это хорошо, но не всё. Далеко не всё. Он никто. Он всех сам боится. Поговори с ним, он много знает, может чего нового, ранее неизвестного, скажет.
– Всё, я побежала.
– Не беги быстро. Подумай по дороге.
Когда она вошла в комнату министра-советника, настороженно злое лицо гномика в своей гримасе было так неописуемо и непривычно, что она не на шутку перепугалась.
– В чём дело, мой маленький?
Он как-то из-под лобья, отрешённо и недобро глянул на неё, но успокоился и более-менее мягко отвечал:
– Напугала ты меня. Не надо так резко. Я ведь старик. Но, вовремя пришла. Я понял, кто осмелился нам помешать в Кантоне.
– Молодец. И кто же?
– Монахи. Тибетские монахи. Они сволочи. Эти козлы уже лет семь крутятся здесь, в Пекине, что-то вынюхивают. Что-то, как всегда, исторически подлое готовят. Мафия чёртова. Историческая. Зря их Председатель приглашал к себе.
– Ты имеешь в виду тех стариков, которые что-то колдовали с нашими врачами?
– И этих тоже.
– А что они могли в Кантоне делать?
– Это другие монахи, но контора та же. Тибет. Монастырь Шао, «Белый Лотос», Ван, Дэ, Коу Кусин, Хан Хуа, Рус – так и не добитый нами русский монах. Короче, контора, которой никак не менее пяти тысяч лет. Как это я их не принял во внимание сразу? Да что против них сделаешь, когда о них слышишь, но найти не можешь?
– А кто они? И что они могут?
– Не знаю. Но раз их нельзя уничтожить, значит, они многое могут.
– Но, не политику же. С кем тогда у них связи? И откуда они? Монахи с гор, с деревни.
– Они защитили Дэна. Значит связи с Дэном. А это уже политика, высокая и самая прямая, непосредственная. Они не шутят. Другое дело, на кого они ещё работают? Они давно и близко связаны с американцем сэром МакКинроем. А он разведчик, дипломат, резидент ЦРУ по всей Азии.
– Ну и что? Что это за разведчик, которого все знают?
– Это дипломат. Тихого полёта. Неслышного. Но, таких, все, почему-то, знают. Странно, конечно, но… А мне, тем более, надо знать. Все интересы мира сходятся на Китае. Все молча, но боятся Китая. Значит, и нас с тобой должны бояться.
– Вот с нами уже работает полковник Динстон, резидент ЦРУ в Китае.
Маленький советник с пониманием покачал головой. Даже он, сейчас натурально понял, что всесильная Цзян совершила ошибку школьницы, ребёнка, зарвавшегося игрока. Вот что значит быть загнанным в цейтнот. Ей, претендующей на лидерство в шовинистической стране, никак нельзя идти ни на какие связи, провокации с иностранными агентами. Её шаги, её встречи с иностранцами не спрячешь. Она на виду. Неужели она не понимает, что нельзя сейчас встречаться с иностранными службами. Работа на иностранные разведки, сотрудничество с иностранными службами – это узаконенный расстрел. Ну, и дура. Конкретная. Ему пора тихо отдаляться от неё. Заболеть надолго. Она не в Службе Общественной Безопасности, и не во внешней Разведке, чтобы иметь право встречаться с ними. Ну и дура. И он хороший дурак. Дэн выжил, значит он и выиграет. Хуа Гофэн за Дэна, иначе, всё было бы иначе. Если бы на её стороне были бы Дунсин и Общественная Безопасность, она бы на девяносто процентов имела бы шансы стать, хотя бы, премьером. А так… Уехать бы куда на месяц, два, спрятаться от всех. Заболеть. Немедленно заболеть.
– Чего ты замолчал? – услышал он нервный голос Мадам.
– Думаю, думаю я. – уважаемая Цзян. – Динстон слабая и недостаточно большая фигура.
– Конечно, он не президент.
– Не то. Не то. Совсем не то. Не может серьёзный разведчик, резидент, так открыто шастать, как на гастролях, по странам. Кто не знает господина Динстона? Все знают. Хороший, добрый человек. Даже, совсем не негодяй. Что это за разведчик, если он не сволочь? Липа. Оперативная липа. Вот, если бы вы смогли с сэром МакКинроем встретиться и привлечь его на свою сторону, то это был бы ход международного, дипломатического уровня.
– А кто он?
– Он фигура, представляющая лично и президента Штатов, и Госдепартамент Штатов. Это решающая поддержка. Все резиденты Азии, вместе взятые, слабее этого, внешне скромного, торгового эксперта.
– Ты много знаешь.
– Да. Но и твой супруг не менее осведомлён. Полностью знает все эти дела. Я ему всё подробно и в деталях рассказывал.
– Что же делать?
– Встречайся с премьером. Объединяйтесь. Придумайте, чем сможете усилить его. ЦК и Политбюро, пока ещё главные фигуры в борьбе за власть.
– Но как?
– Думаю, он сам не против. Никому не нужна война. Война на истребление. Времена самоуничтожения со смертью дядюшки закончатся.
– Неужели? Для меня важно, чтобы супруг подольше жил. Время играет на меня.
– Да. Использовать его надо грамотно, эффективней.
Мадам закусила губы. И она теперь поняла, что не совсем умно и эффективно разложила свои карты, расставила фигуры. Все её пропагандисты и агитаторы ничего не стоили в оперативной игре на выживание, тем более в борьбе за власть. Пока они при Председателе, они на коне. Как только, что-то самим оперативное сделать, выше газетных болтунов они не поднимались. Это не государственные деятели. Холуи и мелкие подхалимы. Они с ней, только потому, что ни Хуа, ни Дэн, таких, в свою команду не возьмут. Она подобрала никчемный человеческий мусор на дороге. Советник и тот, как-то больше знает, и как-то гораздо серьёзней всех их вместе взятых, размышляет по-государственному.
Но и главный, преглавный телохранитель Председателя Ван Дунсин хорошо понимал, что мадам Мао не доигрывает свою выбранную роль лидера в постмаоистское время. Пока, использует только ошибки оппонентов. Сама же она не развивает свои стратегические навыки. Не знает куда двигаться и как. Кроме пропагандистского шума и старых штампов о врагах, ничего нового со своей группой сторонников и поддержки она не внесла. Влезла в большую политику и топчется, как крестьянин в собственной грязи, не зная, куда идти – в поле пахать, или обратно домой.
Он снял трубку телефона штаба контрразведки и Общественной Безопасности, набрал генерала Чу.
– Уважаемый генерал, это Дунсин. Я ещё не знаю, как твой Чан сможет отчитаться за лагерные беспорядки в Кантоне, но Цзян уже снова настоятельно требует послать спецгруппу на ликвидацию Дэна. Придумай, как там всё удачно нейтрализовать и превратить серьёзное оперативное действие просто в американское шоу со многими утраченными неизвестными. Пусть будет подозрительно. Но главное, время.
– Здравствуй Ван. Неужели Мадам всё ещё жаждет политической крови?
– Она жаждет именно политической власти. А кто ей просто так власть даст? Значит надо уничтожать всех возможных врагов. Все понимают, ликвидировав Дэна, она возьмётся за следующего. И так до последнего потенциального противника.
– Старый метод узурпаторов и тиранов.
– Да. И проверенный веками.
– Когда думаете посылать группу?
– Наверное, через два, три дня. Где-то вечером. Хотя я ей обещал сегодня.
– Сколько в пакете будет бойцов?
– Полный самолёт.
– Не менее сотни человек.
– Да, где-то так. Плюс операторы съёмок с аппаратурой.
– Ну, ты даёшь? Это зачем?
– Дурить её будет легче. Смонтируем кое-что с кое-чем и будет грамотное дурилово. Нам понадобятся эти съёмки для доказательств её антигосударственной деятельности.
– Дай-то бог, чтобы всё так и было. Слушай Ван, а встреча её с американцем Динстоном имеет смысл?
– Думаем. Она так политически грамотно и по-государственному провела первую встречу с ним, что хорошо видно – Мадам опытный государственный деятель, думающий только о благе своей страны и её месте на международной арене.
– Надо же, какой продуманный пассаж?
– И господин Динстон, как-то, непривычно, грамотно себя показал. Видно, что работа с сэром МакКинроем учит его многому.
Генерал прокашлялся в кулачок.
– Да, с сэром МакКинроем все офицеры становятся опытнее и смотрят гораздо цивилизованнее и шире.
– Согласен с вами. Скажите, американцы сами согласны поддержать кандидатуру Хуа Гофэна, как лидера нации?
– Да, согласны. И в подтверждение наших ранних договоренностей через день, два передадут нам чертежи и проекты производства нового оружия и заводов.
– Что-то и для Мадам в военных технологиях Динстон важного обещал. Когда нам ждать самолёт с чертежами?
– Ван, это будет целый корабль средних размеров с документами, и не последний. Он придёт в Шанхай. Полный комплект чертежей – это несколько составов железнодорожных вагонов.
– Никогда бы не подумал.
– Для примера скажу, что чертежи и описание технологии производства обыкновенного пистолета, это целый внушительный портфель бумаг. А заводы, цеха – необъятный уровень для понимания. У нас проблема останется только с набором, вербовкой специалистов. Их у нас очень и очень мало.
– А студенты наши, обучающиеся в Европе, в Советах?
– Не очень-то они хотят к нам обратно ехать.
– Заставим.
– Толку. Надо, чтобы они работали охотно. Работали эффективно.
– Будем платить им.
– Почему раньше не платили?
– Мао на идеологию давил, думал этого хватит. А когда увидел, какие огромные потери только в корейской войне были, понял, что надо технически перевооружаться. Советы подвели его – новое вооружение придерживали, не хотели делиться с нами просто так. Американцы продают. И Кремль перешёл на коммерческий метод межгосударственных взаимоотношений.
– Считают нас богатыми. А что с крестьянской страны взять?
– Да, взять нечего. Ну, хорошо, генерал, готовьтесь к встрече в Кантоне.
– Придётся.
– Удачи вам.
– И вам также.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
