Текст книги "Главред: Назад в СССР. Книга 2"

Глава 27

Когда я подошел к библиотеке, у закрытой двери скучал парень в милицейской форме. Его лицо мне поначалу показалось знакомым, я даже принялся вспоминать, где мог его видеть, но потом понял: я спутал реального человека с образом. Участковый Глеб Конкин был похож на плакатного милиционера – такой же подтянутый, чисто выбритый и улыбающийся. Лет ему было, наверное, не больше тридцати, и то, наверное, возраста прибавляли модные в этом времени бакенбарды. Помню, из-за них мне в детстве казалось, что мой папа уже весьма почтенный мужчина, чуть ли не старец. А потом как-то разглядывал в очередной раз семейные фотографии и осознал, что отец на одном из снимков младше меня теперешнего.

– Евгений Семенович? – обрадованно уточнил Конкин. – Отлично! А где остальные дружинники?

– Скоро подойдут, – улыбнулся я и открыл дверь в библиотеку.

Участковый принес с собой потрепанную карту района, тут же деловито повесил ее на торчащий из стены гвоздик. Положил на стол планшет с заполненными бумажными листами, я протянул ему список. И тут как раз начали подходить мои герои значка и повязки. Вместо временно выбывшей Сони к нам присоединился жизнерадостный Бульбаш, который был в резерве. Остальные из постоянного списка: Никита, Аркадий, Андрей, Леня, Сергей Саныч, Сева, Зоя, Катя и Люда. Всего десять человек, и я одиннадцатый.

– Значится, так, – начал Конкин. – Задача у нас простая. Делимся на несколько групп по два-три человека и патрулируем местность. Дежурство длится, как вы уже наверняка знаете, до двадцати трех ноль-ноль.

Он повернулся к карте и встал так, чтобы ее было хорошо видно всем.

– Вот наш район, – участковый поводил ладонью по плану. – После деления на группы мы распределим маршруты. Один дружинник останется в опорном пункте, чтобы дежурить на телефоне.

– Зоя, предлагаю тебе, – я повернулся к Шабановой.

Когда мы искали пропавших школьников, девчонки неплохо справлялись с работой операторов горячей линии, как это называется в будущем. Но Катя с Людой явно захотят патрулировать вдвоем, разлучать их не буду. А вот Зоя как раз девушка серьезная и усидчивая. Вот и сейчас она сразу кивнула в ответ на мое предложение.

– Теперь немного о ваших правах, – продолжил Конкин. – Члены добровольных народных дружин могут задерживать граждан, совершающих правонарушение, и сдавать их в руки милиции. Также у вас есть право составить протокол, и он будет иметь такую же силу, как и, к примеру, мой. Только составлять его нужно внимательно, грамотно, ну да у вас, я думаю, сложностей не возникнет, товарищи журналисты.

Он раздал всем образцы оформления протокола и по несколько листов желтоватой писчей бумаги. Предусмотрительный у нас участковый, а я вот насчет этого не подумал. Как-то и забыл, что дружинники в СССР – это полноценные помощники милиции. В будущем у нас в городе казаки помогали город патрулировать и одна частная контора, которую местный бизнесмен создал перед выборами. Но и к тем, и к другим вопросов имелось много, потому что в российском законодательстве уже не было такого понятия как «дружинник», обладающий теми же правами, что и полицейский.

– Но бить ведь нельзя? – осторожно спросил Аркадий Былинкин, и это было немного странно слышать от мальчика-одуванчика в очках. Впрочем, участковый воспринял молодого корреспондента всерьез.

– Ни в коем случае, – Конкин резко покачал головой. – Задерживать – да, можно. Не пускать и все такое до приезда наряда. А вот кулаками махать – нет. Еще вопросы?

– К одежде ведь не придираемся, правильно? – Леня Фельдман напомнил о еще одной стороне советской общественной жизни.

Еще в семидесятые и даже вроде как в первой половине восьмидесятых дружинники могли докопаться к излишне яркой или просто заграничной одежде. Делали так, по рассказам папы, не все – народ уже в массе своей перестал преследовать «стиляг», но отдельные дружинники могли быть слишком категоричны. Особенно «комса», как хулиганы и прочие возмутители спокойствия презрительно называли членов ОКОД, оперативных комсомольских отрядов дружинников. Опять же, нельзя всех под одну гребенку, всякие там люди встречались, и законопослушным гражданам нечего было опасаться. Но случалось, что доходило и до эксцессов, так что вопрос нашего фотографа считался отнюдь не праздным.

– Нет, за внешний вид мы не осуждаем и протоколы не выписываем, – смущенно усмехнулся Конкин. – Разве что гражданин одет и выглядит как попало, потому что в состоянии опьянения. Вот этих с улиц убираем.

– Куда? – испуганно округлила глаза Люда.

– В вытрезвители, куда же еще, – развел руками участковый. – Ну, что – раз вопросов больше нет, разбираем амуницию, делимся и вперед, на маршруты. Евгений Семенович?..

Конкин провел перекличку, а я тут же выдавал каждому нехитрый набор: красная нарукавная повязка с надписью «Дружинник», значок, удостоверение и свисток. Последний, как пояснил милиционер, на хулиганов действует отрезвляюще – мало ли кто свистит.

Поделились мы, исходя из принципа, что девушки без поддержки ходить не должны. В итоге в одной группе у нас были Катя с Людой, водитель Сева и Никита Добрынин, во второй Аркадий, Андрей и Леня, а в третью вошли мы с завгаром Доброгубовым и моим бессменным заместителем Бульбашом. Впрочем, его я теперь смело мог назвать и хорошим другом.

Я заглянул в собственное удостоверение. Фото, как и в журналистских «корочках», круглая печать с подписью председателя райисполкома Кислицына. И коротко те самые права, о которых говорил участковый Конкин: возможность требовать предъявления документов, «составлять акты о нарушениях общественного порядка и доставлять нарушителей в штаб дружины или отделение милиции».

– Если что, мне можно позвонить вот по этому номеру, – добавил Конкин и положил перед Зоей, которая у нас дежурила на телефоне, аккуратно вырванный из блокнота листок. – А теперь – по коням!

– По коням! – подхватил Бульбаш.

Мы нацепили повязки, прикололи к курткам значки и направились по распределенным маршрутам. Сложного на первый взгляд не было ничего – фактически нам требовалось нарезать круги и следить за порядком. Нашей с Доброгубовым и Бульбашом тройке достался участок возле городского дома культуры. Оказывается, у нас в советские времена был и такой. В будущем его закроют и сделают офисный центр с обязательным супермаркетом на первом этаже и парочкой закусочных. А сейчас, в этом времени, ГДК тащил на себе те же танцы, мастерские и фотостудии. В меньшем масштабе, нежели в районном доме культуры, но все-таки.

Сегодня там был обычный творческий вечер, когда десятки детей и взрослых спешили провести свой досуг с пользой. Интернета еще нет, онлайн-кинотеатров тоже, а потому люди стремятся заполнить свободное время так, как потом некоторое время будет немодно. В девяностые дома культуры продолжат тянуть на себе энтузиасты-бессребреники, государству они станут не нужны. А в двухтысячные или, как я не люблю их называть, «нулевые» многие ДК оптимизируют вместе с фельдшерскими пунктами, школами и детсадами. Потому что нерентабельные. Потом дело начнет выправляться, кое-где даже новые ДК станут открывать, но до того уровня, как сейчас, стране придется еще долго восстанавливаться.

– Давай откровенно, Евгений Семеныч, – начал Доброгубов, когда мы втроем шли по улице, ловя лицами мелкий снежок. – Дежурить так каждый день мы не сможем. По-хорошему, мы должны будем помогать милиции и по выходным, хотя бы по субботам. Сейчас-то к нам никаких претензий, дружина только образовалась. Но потом надо будет расширять поле деятельности. И тебе, как ответственному, придется туго.

– И что предлагаешь, Саныч? – я сразу понял, что завгар не просто так завел этот разговор.

– Помочь хочу, – усмехнулся он. – Иногда хотя бы тебя страховать, чтобы ты домой приходил вовремя. Жениться-то не надумал еще?

– А… – начал было я, но Доброгубов меня оборвал.

– Это твое дело, – сказал он, – когда и на ком, но никакая жена не стерпит, если муж каждый день после одиннадцати вечера возвращаться будет. Ты же не планировал все в одно лицо координировать?

– Не хотелось бы, – признался я, представив, как Аглая будет ждать меня долгими зимними вечерами, а потом не выдерживать и ложиться спать в одиночестве.

– В общем, я готов взять часть нагрузки, – улыбнулся Доброгубов.

– И я тоже, – добавил Бульбаш. – Можешь рассчитывать, Жень.

– Спасибо, мужики, – я даже расчувствовался. Остановился и пожал каждому руку. – Я рад, что с вами работаю.

– Только ты про кружок книголюбов не забывай, – подмигнул Виталий Николаевич. – А то что-то на собрания перестал ходить, как только головой ударился.

– А я ходил? – удивился я, а потом рассмеялся. – Ладно, не забуду.

Вот хоть убейте меня, на самом деле не помню, чтобы Кашеваров активно посещал именно этот кружок. Может, Бульбаш меня так решил разыграть, а может, реципиент не спешит по какой-то причине об этом вспоминать. Ладно, в любом случае не вижу ничего плохого. Книжки читать я с детства любил. Не зря же пошел в итоге на филфак учиться.

– Нам бы, кстати, своих представителей в ВОСВОД направить, – задумался я, вспомнив один из своих репортажей, когда ходил со спасателями на катере по Любице.

– ОСВОД? – переспросил Доброгубов, и я мысленно поймал себя на том, что опять случайно оговорился. Лишняя «В» появится в этой аббревиатуре лишь в двадцать первом веке, когда власти решат возродить Общество спасания на водах и назовут его Всероссийским.

– Ага, – кивнул я. – Я бы на самом деле даже репортаж с ними сделал… Виталий Николаевич, ты как на эту тему?

– Нужно – сделаем, – лаконично ответил Бульбаш.

– О, а вот и наши первые клиенты, – оживился Сергей Саныч и показал на небольшую компанию из троих ребят и красиво одетой девчонки.

Я поначалу не понял, что смутило Доброгубова, но потом присмотрелся. Девушка пыталась уйти, вот только парни ей не давали, что-то при этом говоря на повышенных тонах. Что ж, испытаем секретное оружие Конкина. Надеюсь, не преувеличивал участковый значение этой простой пластмассовой штучки.

Свисток в моих губах разлился тревожной трелью, и юноши в коротких пальто принялись озираться. Девушка, напротив, заметно оживилась – наше появление ее явно обрадовало. Видимо, совсем она отчаялась самостоятельно отбиться сразу от нескольких ухажеров. А мы и такими делами можем заняться. Пожурим парней, напомним о правилах приличия и уважении к прекрасному полу. Да и отпустим, взяв честное слово достойно вести себя.

– Народная дружина, – Сергей Саныч выставил вперед руку с красной повязкой. – В чем дело, товарищи?

– Ну, наконец-то! – неожиданно обрадовался один из тех, кого мы приняли за хулиганов.

Что-то здесь явно было неправильным, но мозг пока не давал четкого понимания. Неужели это парням требовалась помощь, а с девчонкой что-то не так?

Интересный поворот!

Глава 28

– Рассказывайте, – потребовал я.

Один из парней открыл было рот, но девушка его опередила.

– Товарищи дружинники! – громко и уверенно затараторила она. – Это что ж такое происходит? С каких пор честной советской девушке не дают проходу? Распустились совсем эти стиляги!

Несмотря на холодную, уже фактически зимнюю погоду, девушка была одета довольно легко. И, как бы сказали в будущем, эпатажно: короткая плиссированная юбка, ажурные колготки, обтягивающие сапоги-чулки на толстой подошве и кожаная куртка-косуха. Пышную шевелюру с химической завивкой утягивала косынка с узелком на боку – самый писк моды.

– Стиляги? – изумленно воскликнул второй парень. – Слово-то уже такое все позабыли! Лучше бы на себя посмотрела!..

– Так, отставить! – Доброгубов лязгнул металлом в голосе. – Без грубостей, граждане!

Ребята стушевались, а девушка, наоборот, еще больше оживилась. Встав поближе к нам, словно ища защиты, она продолжила наступление:

– Вот видите! Они еще и хамят, – и всхлипнула, аккуратно промокнув глаза ослепительно белым платочком. – Мне холодно! Можно, я на автобус пойду? Я домой хочу!

– Чем быстрее разберемся, тем быстрее все и пойдем, – я вновь перехватил инициативу. – Каждый по своим делам. Или в отделение милиции – зависит от вас. Парни, как объясните свое поведение?

Красотка попыталась было опять вставить свои пять копеек, но я решительно ее оборвал.

– В общем, – начал самый смелый, с юношеским пушком на губе, – эта Юлька нами тремя крутила. С каждым ходила на свидание…

– Я ничего вам не обещала! – взвилась девушка и тут же сникла под строгим взглядом троих взрослых мужчин. То есть нас.

Сказать по правде, ввязываться в мелодраму совсем не хотелось. Девчонка одновременно плела интриги с несколькими парнями и делала это виртуозно, не выходя за рамки приличий. Это мы узнали из дальнейшего рассказа незадачливых ухажеров. Попеременно сбиваясь и дополняя друг друга, они поведали нам свою печальную историю. Все трое учились в андроповском филиале Калининского машиностроительного техникума, а сердцеедка – на швею в одном из местных ПТУ. Познакомились все по очереди на танцах, и от каждого из троих девушка приняла предложение встретиться, посидеть в кафе и посмотреть новое кино. А потом… просто распределила парней по дням недели, чтобы не пересекались. Вот только город маленький, и один из ребят как-то застукал эту Юльку с другим. Сцены ревности устраивать не стал, просто потом встретил соперника один на один и поговорил по душам. У обоих в итоге нашлись общие друзья, а дальше все было делом техники – пострадавшие от коварства юной красавицы парни объединились и решили потребовать сатисфакции от обидчицы. Хотя бы моральной, выговорившись и пристыдив. И на очередное свидание, назначенное Юлькой одному из них, пришли все втроем. Тут-то мы их и застали.

– Та-ак, – Доброгубов нахмурил брови. – Налицо аморальное поведение. В комсомоле состоите, Юлия?

Наш улыбчивый завгар, оказывается, может быть страшен. Как Лаврентий Палыч и Иосиф Виссарионыч в одном лице. Посмотрю, куда сейчас дело повернет, и потом, если что, вмешаюсь. В будущем такие интрижки станут чем-то в порядке вещей, но в строгие восьмидесятые это было немыслимо. Еще и для комсомолки. Пускай Юлька не выходила за рамки приличий, давать парням ложные надежды считалось недостойным для юной строительницы коммунизма. Хотя, если подумать, отбрыкаться она при желании могла бы, но Доброгубов взял на испуг – и не прогадал.

– Только… – губы девушки задрожали. – Не сообщайте, пожалуйста, в училище. Я… я просто запуталась – они все хорошие, не знаю, кого и выбрать.

Она даже слезу пустила, и сердобольный Бульбаш по-отечески приобнял ее за плечи. Юлька заплакала и уткнулась ему в грудь, и Виталий Николаевич опешил.

– Я, конечно, извиняюсь, – вновь подал голос парень с пушком, – но дело точно попахивает аморальным поведением. Товарищеский суд по этой Бессоновой плачет!.. Вы на одежду ее взгляните! Это же стыдоба!

А вот тут он отчасти прав – если у девчонки проблемы с учебой, несоответствие морального облика легко можно подтянуть к личному делу. Вот только раньше Юлькин прикид этого пламенного комсомольца, видимо, не смущал и даже устраивал. Да вы, батенька, ханжа – так и хотелось сказать… Может, все-таки ее отпустить? Подумаешь, преступление.

– Разберемся, – Сергей Саныч тем временем достал бланк протокола. – Документы приготовьте, граждане.

– Давайте хотя бы к ДК под колонны отойдем, – предложил Бульбаш. – У девчонки пусть и аморальное поведение, а замерзнуть ей дать – все равно неправильно.

– И то верно, – согласился парень с пушком, решительно снял пальто, оставшись в свитере с оленями, и накинул его на плечи всхлипывающей Юльке.

Мы всей компанией направились к колоннам городского дома культуры – прав мой заместитель, нет у нас цели девчонку до ОРВИ довести. Внутрь вот только заходить точно не стоит, сразу лишнее внимание привлечем. А делать с ситуацией что-то надо, потому что я, кажется, узнал несостоявшуюся швею.

Несостоявшуюся, потому что по специальности эта Юлька Бессонова так и не поработает. А станет она злостной клофелинщицей, на счету у которой будет больше двух десятков ограбленных мужчин. Дальше – хуже… Я вспомнил об этом из прошлой жизни, потому что писал статью о женской преступности для нашего сайта. И с Юлькой Бессоновой по кличке Фея-Морфея я познакомился на интервью после ее освобождения. Громкое было дело.

Криминалом в нашем издании занималась Катя, но историю Феи-Морфеи ей не доверили ни гендиректор Рокотов, ни главред Игорь. Решили, что молодой девчонке с прожженной преступницей лучше не связываться. А у меня к тому времени уже был опыт общения с такими специфическими людьми. До сих пор не знаю, как относиться к своему интервью с бывшим авторитетом, которое произвело фурор среди читателей. Он мне даже предложил книжку написать о своих похождениях, и я сказал, что подумаю… А потом из тюрьмы вышла Бессонова, и Игорь предложил ее перехватить, поговорив не только о ее злодеяниях в девяностых, но и о том, каково ей было оказаться в абсолютно другой реальности. С мобильниками, быстрым интернетом, современными сервисами и ковидом в нагрузку.

Так вот эта Юлька начинала еще в конце восьмидесятых на волне перестроечного разгула преступности. Действовала именно так – встречалась с парнями и кутила за их счет. Неприятно, но все-таки не преступление. А потом стала гастролировать по области с флакончиком клофелина в кармане. Знакомилась с прилично выглядящими мужчинами, в основном командировочными, вела дело к продолжению и… Ничего не подозревающая жертва просыпалась наутро с больной головой и пустым бумажником. Один даже потерял жизнь – сердце не выдержало дозы лекарства, подмешанной Юлькой в алкоголь. В тот раз она чудом избежала серьезного наказания.

А потом под Тверью долго ловили банду, члены которой угоняли дорогие джипы, убивая владельцев. Помогали им в этом красивые женщины вроде этой Бессоновой. Помню, я разговаривал с оперативником, входившим в следственную группу, он мне и рассказал подробности. Стоит на дороге яркая девушка – мини-юбка, ноги от коренных зубов, изящные туфельки. В общем, вся такая красивая и беззащитная. Подъезжает к ней какой-нибудь «крузак» или «Лексус», владелец галантно предлагает подвезти, а дальше… Дальше его следы терялись, потому что в конце маршрута его поджидали подельники роковой красотки. Было их таких несколько, но самая результативная – это Фея-Морфея. Как мне сказал Уланов, тот самый опер, Юлька свела в могилу не меньше десятка владельцев премиумных внедорожников. В самих убийствах не участвовала, но хладнокровно везла обреченных жертв на заклание, улыбаясь им напоследок.

У этой опасной женщины я и брал потом интервью, а сейчас она стояла передо мной в откровенном наряде и всхлипывала. Молодая, смазливая и очень неглупая. Об этом я, кстати, узнал тоже в будущем. На вопросы мои Фея-Морфея отвечала развернуто, на хорошем литературном русском, что вообще не вязалось с ее образом и преступным прошлым. И вот вдруг в процессе беседы выяснилось, что она в заключении набрасывала модели женской одежды. Причем на мой мужской взгляд довольно красивые. Не зря же на швею в молодости пошла. Может, в этом все дело? В нереализованной девичьей мечте? Или я сейчас пытаюсь натянуть сову на глобус?

Как бы то ни было, свои ум и талант она скоро направит совершенно не в ту сторону. Интересно, понимает ли Юлька уже сейчас, насколько далеко может зайти? Рассчитывает ли «поднять уровень» своих пока еще подростковых махинаций? Ведь лет ей, судя по паспорту, всего лишь шестнадцать – второй курс ПТУ. Еще не поздно, не все потеряно… А вдруг она и вправду пойдет по наклонной только потому, что не сумела себя вовремя реализовать? Тем более что неумолимо приближающаяся эпоха распада и впрямь многих потом выбросит на обочину жизни. И ее в том числе.

Я вспомнил еще одного человека, чья незавидная судьба мне известна из будущего. Вовка Загораев, будущий криминальный авторитет, а пока что – владелец полулегальной «качалки» в соседнем доме. Если я не пройду мимо, не отвернусь, все еще может измениться. Как и в случае с Петькой Густовым, простым и благородным парнем, ветераном афганской войны, который почти со стопроцентной вероятностью в девяностые потеряет себя. Если опять же я не вмешаюсь…

Так, может, и Юльку Бессонову мне удастся вернуть на путь истинный? Сбить с кривой дорожки, изменить ее будущее? Скольким людям тогда я сохраню жизнь в конце девяностых – начале двухтысячных! Да, в банде будут орудовать и другие девушки, но даже одна судьба – это уже победа.

– Закончил, Сергей Саныч? – уточнил я у Доброгубова, который скрупулезно занес в протокол всю историю пострадавших от будущей бандитки парней.

– Ага, – кивнул завгар, протягивая мне испещренный мелким убористым почерком листок.

Я пробежался по тексту. Все верно, как я и услышал, завгар не добавил ничего лишнего. Да и не было у меня в нем сомнений, я его и по прошлой жизни помнил как порядочного человека. Просто интересно было, как пишутся протоколы дружинников. Особенно в таких щекотливых ситуациях.

– Расписываемся, – я протянул листок парням, они послушно поставили закорючки напротив своих фамилий. – Теперь вы, комсомолка Юлия.

Бессонова была убита горем – не знаю, играла она сейчас или нет, но на вид как будто и вправду боялась товарищеского суда. Дрожащими пальцами она приняла из рук Бульбаша авторучку и оставила на листе протокола размашистый женский автограф.

– Спасибо, товарищи, – я поблагодарил парней. – Можете быть свободны, дальше мы сами.

К чести ребят, они не стали ничего бросать напоследок обидевшей их девушке. Один даже замялся, подошел ко мне и спросил:

– Может, не надо с ней слишком строго?

– Разберемся, – сухо ответил я.

Парни ушли, что-то активно промеж собой обсуждая. Впрочем, и так ясно что. А вот мне теперь предстоит принять без преувеличения судьбоносное решение. К каким последствиям оно приведет? Точно уж не к худшим, нежели маячат сейчас перед будущей Феей-Морфеей.

– А теперь отойдем-ка, поговорим, – сказал я Бессоновой и, бесцеремонно схватив ее под руку, оттащил подальше. Доброгубов и Бульбаш не вмешивались.

Двери ДК постоянно открывались и закрывались, посетители то и дело бросали на нас любопытные взгляды. Девчонка в смелом для СССР наряде, дружинник с красной повязкой – явно что-то интересное происходит. Правда, никто так и не подошел, понимали, что дело наверняка тонкое, деликатное.

– А теперь слушай меня внимательно, – заговорил я, глядя в пронзительно синие глаза Юльки. – Вот этот листок с твоей подписью остается у нас. В вашу комсомольскую ячейку я пока ничего сообщать не буду.

– Спасибо!.. – выдохнула Бессонова, проглотив подступающие рыдания.

– Я не договорил. Твоя задача теперь – сохранить честь комсомолки. Перестань обманывать парней, найди себе жениха, который тебя во всем устроит. Учись и работай на благо Родины. Можешь начинать.

– Как? – раскрыла глаза Юлька.

– Очень просто, – я окинул ее внимательным взором. Думаю, не ошибусь сейчас. – Юбку сама себе шила?

– Сама, – неожиданно покраснела девушка. – А что, так заметно? Плохо?

– Наоборот, – я улыбнулся. – Красиво и ярко. Сразу видно, что не магазинный ширпотреб. А у меня, кстати, музыканты знакомые есть, которым стилист нужен.

– Кто? – Юлька смешно наморщила лоб.

Тьфу ты, опять у меня эти флешбэки из будущего. Иногда, видимо, просто устаю за речью следить.

– Костюмер, – поправился я. – Могу познакомить. Будущие знаменитости, стадионы собирать будут. А ты им можешь в этом помочь, и сама заодно прославишься.

– Ну, если можно… – девушка переминалась с ноги на ногу и терла друг о друга ладони. Но не от холода, а скорее от волнения и любопытства.

– Значит, договорились, – кивнул я. – Созвонимся с ними, обсудим, и потом познакомлю вас. Телефон твой в протоколе есть. А перед этим… Тебе два задания. Первое: в ближайшее время продумаешь сценический стиль, чтобы было что показывать. И второе: напишешь мне статью для газеты о современной моде. Вот об этих ваших косыночках сбоку бантик, к примеру.

– Так я же не умею, – растерянно проговорила Юлька, опустив руки. – Я никогда так не делала…

– Сочинения в школе писала?

– Ну да… На пятерки даже.

– Вот и статью сможешь написать, – я ободряюще улыбнулся. – Потом вместе обсудим, где надо – исправим. Может, и журналистом станешь. Сроку тебе на все – до вечера пятницы. Встретимся на концерте в честь Седьмого Ноября в РДК, там с музыкантами и познакомлю. Но не расслабляйся. Если до меня дойдут слухи, что ты опять ступила на кривую дорожку, то дам этой бумажке ход. Тебе ясно?

– Ясно, – уже явно заинтересованно ответила Юлька. Неужели так просто отвести человека от пропасти?

– Не пожалею ни капли, – сказал я уже вслух, покачав головой. – И все узнаю, если что не так. А теперь свободна.

– Спасибо! – голос Бессоновой дрогнул. – Спасибо вам!

Она живо сбежала со ступенек и помчалась в сторону автобусной остановки. Веселая девчонка Юлька, поступившая глупо, но еще не потерянная для общества. Еще не Фея-Морфея.

И никогда ей, хотелось бы верить, не станет. А уж я сделаю все, что в моих силах.