Текст книги "Главред: Назад в СССР. Книга 2"

– И вы готовы это сделать на страницах вашей газеты? – усмехнулся чекист.

– В числе прочих, – улыбнулся я. – Не претендую на единоличное лакомство. Областные и столичные журналисты ведь тоже, как я понимаю, приедут. На них и будет основной упор. А мы, районщики, подхватим на своем уровне. Плюс вы же помните наши опросные листы? В столице их не будет, а я соберу вам реакции людей на наш материал.

Раз я понял, что КГБ нужно мнение народа – я его дам. Будет моей сделкой с Фаустом… Хотя кем тогда я получаюсь в этой паре?

– Я передам вашу мысль руководству. Сами поедете? – в трубке снова зазвучал голос Поликарпова.

– Поедет корреспондент Зоя Шабанова. Будущий редактор «Вечернего Андроповска». Пусть дальше опыта набирается. И с ней фотограф Леонид Фельдман. Отличный, талантливый парень. Отснимет все так, что от кадров спокойствием и безопасностью будет за километр разить.

– Принято. Спасибо, Евгений Семенович, с вами приятно работать.

– Надеюсь, что это не просто лесть, Евсей Анварович.

Поликарпов вежливо посмеялся и положил трубку. А я вставил новую монетку и набрал следующий номер. Хоть до события на атомной станции еще целая неделя, надо заранее выдать задание Зое Шабановой.

* * *

От Дома печати в исторический центр Калинина я шел по волжской набережной Степана Разина, куда упирался Студенческий переулок. А перед этим я пересек Новоторжскую, которая в этом времени еще называется в честь газеты «Правда», потом Советскую и Вольного Новгорода. Очень уж хотелось увидеть город студенческой юности в годы, когда старый я еще только учился ходить. Не скажу, что многое так уж сильно изменилось – все-таки я прогуливаюсь сейчас вдоль исторической застройки. И все равно чувствуется, что на дворе совершенно другое время.

И дело даже не в старых машинах вроде двадцать четвертых «Волг» или по-настоящему классических «Жигулей», плоть от плоти итальянского «Фиата». Вот сразу по двум мостам – Новому волжскому и тверецкому – грохочут трамваи, которые исчезнут из городской жизни в две тысячи восемнадцатом. Над Речным вокзалом, где нет ни намека на офисы и магазины, реет красный флаг. И нет вдоль набережной лайтбоксов с рекламой, только горящие в сумерках неоновые украшения в виде серпа и молота на фонарных столбах.

По краю проезжей части медленно полз красный лаповый снегопогрузчик, к нему почти вплотную двигался задним ходом ЗиЛ-самосвал. В последний раз я такие машины видел, наверное, в девяностых. Потом их сменили уже более привычные и современные коммунальные механизмы.

Погрузчик был похож на гигантского краба, загребающего короткими резиновыми клешнями наметенный за день сугроб. По длинному транспортеру «краб» нес по диагонали снег, сыплющийся искрящимся порошком в кузов «зилона». Справа, на тверецком мосту, вновь загремел трамвай.

Я прикрыл глаза, вдохнул морозный декабрьский воздух и застыл, вслушиваясь в полузабытые звуки.

Глава 37

– Евгений Семенович, я не смогу! – Зоя покраснела, щеки ее стали пунцовыми.

– Товарищ Шабанова, вы комсомолка? – строго спросил я.

– Комсомолка, – девушка вскинула носик. – Но возглавить газету – не думаю, что я лучшая кандидатура.

После моей поездки в Калинин прошла неделя, из обкома прислали бумагу, что корреспондент «Андроповских известий» Зоя Шабанова одобрена в качестве претендента на пост редактора вечерки. Вот я и вызвал ее к себе в кабинет, чтобы сообщить эту радостную новость.

– Зоя, – мягко сказал я. – Все когда-то случается впервые. Я тоже не сразу после выпуска стал редактором. И мне было сложно, очень сложно. Но я справился, и вы справитесь. Вас ведь никто не бросит на амбразуру, я буду помогать, Виталий Николаевич тоже. Работать у вас под началом будут такие же молодые комсомольцы, в том числе новенькие.

– Почему вы решили, что я должна справиться? – Зоя сидела прямая, как палка. – Разве Соня… София Кантор – не лучшая кандидатура?

– И вы, и Соня обе отличные журналисты, – терпеливо объяснил я. – Но товарищ Кантор весьма эмоциональна, может быть резка. Она как зажигалка. А вы – путеводный маяк, который гудит от вибрации, продувается всеми ветрами, но с места не сдвинется даже от сильного шторма. Редактор должен быть именно таким.

– Спасибо за доверие, Евгений Семенович, – Зоя стала пунцовой. – Я… я оправдаю.

Немного замявшись, она гордо вскинула подбородок, и в голосе ее впервые прозвучала уверенность. Все правильно, она была еще из того поколения, для которого любая сложность – это вызов. Задача, требующая решения. Интересное дело, ради которого стоило жить. Надо только верно направить их пыл.

– Отлично, – я кивнул. – Рад, что вы не боитесь трудностей. Приказ о вашем назначении еще не подписан, но кандидатура одобрена на всех нужных уровнях. Выход первого номера запланирован на девятое января, это пятница. Целый месяц впереди. И все-таки нам не стоит расслабляться, потому что для начала потребуется доработать концепцию номера.

У меня, разумеется, были кое-какие наброски, ведь планы создать вечерку я вынашивал уже давно. Однако мне хотелось, чтобы Зоя сама окунулась в работу, придумав что-то свое. Во-первых, это ей же на пользу – сразу начнет учиться планировать. А во-вторых, потом можно будет объединить наши мысли и отобрать лучшее для окончательной редакции.

– Я готова попробовать… – начала Зоя и тут же поправилась. – Я подготовлю план первого выпуска самостоятельно. И еще разработаю концепцию.

– Концепция уже есть, – улыбнулся я, охладив пыл новоиспеченного редактора. – Помните, мы обсуждали? Легкая газета для чтения на выходных. Без политики, с упором на культурную и общественную составляющую.

– Разумеется, – кивнула Зоя. – Извините за торопливость…

– Да вы не волнуйтесь так, – мягко сказал я. – Смотрите. Всего у вас будет двадцать полос. Меньше, чем у «Андроповских известий». Но развороты тоже используем. Количество – в зависимости от плана каждого номера.

– А короткие заметки? – уточнила девушка. – На полполосы, на треть, на четверть? Подверстки? Врезки?

– Делаем просто, – сказал я, рисуя на листе бумаги привычную блок-схему. – Первая половина будет информативной, то есть новости культуры, спорта, науки плюс афиша. Сюда же берем актуальные репортажи, например, с концертов и фестивалей, выставок, других городских событий. По объему ставим максимум полосники, а в основном делаем разбивку с «подвалами»[46]46
  Подвал – в верстке небольшой материал в самом низу газетной полосы.


[Закрыть], колонками и так далее. И вторая половина – это уже интервью, обзоры, критические заметки и так далее. Короче говоря, чтиво. Вот тут как раз можно делать статьи на разворот, но лучше не злоупотреблять. Один-два на номер.

В будущем именно такая концепция была у «Любгородских известий», да и, в принципе, у любой другой газеты. Чем дальше «вглубь», тем спокойнее и обстоятельнее становятся материалы, тем они массивнее по объему. Как в одном из изданий, где я одно время работал: «федералка», то есть статья на общероссийскую тему или проблему, потом «регионалка», и все это в аналитическом ключе, а потом уже «чтиво», «пользуха», то есть материалы для практического применения вроде ухода за велосипедом, и прочая развлекалочка.

– Я поняла, – кивнула Зоя, не отрывая взгляд от блокнота, где строчила заметки. – Уже есть рубрикатор? Или мне его нужно придумать?

– Названия основных рубрик уже готовы, – я сверился со своими записями. – Предлагаю придерживаться концепции одного слова. События. Факты. Люди. Афиша. Полка.

– Полка? – удивилась девушка.

– Книжная полка, – пояснил я. – Так, что у нас еще… Экран. Сцена.

– Спорт, – подхватила Зоя. – Репортаж.

– Мнение, – добавил я, перейдя к основному новшеству, которое я обсуждал еще в Калинине. – Это своего рода трибуна для свободной темы. Люди разных профессий будут высказываться об актуальных вопросах.

– А… это можно? – осторожно уточнила Зоя.

– Это согласовано, – подтвердил я. – Причем даже в конторе. Наша с вами задача – резать откровенную антисоветчину. Но это самое простое. Гораздо сложнее и интереснее – выбирать для газеты тех, кто сможет сказать что-то интересное. Не просто повторить банальные вещи, единственная причина напечатать которые – это его должность. Нет, нам нужны такие, кто способен удивить, последовательно доказать свою позицию, привести факты. Возможно, я не прав, но в стране поднимается новая волна, и, чтобы люди не захлебнулись, было бы полезно научить их спорить.

– Спорить?

– Вы не ослышались. Именно спорить, не бояться высказываться критически. Не просто болеть за своих, не просто верить во все, что кажется привычным. А слушать, анализировать, сомневаться. Умная критика на самом деле очень полезна для мозгов.

– Это радует, – Зоя даже глаза подняла. Явно вспомнила свои злоключения со статьей про музыкантов вместо творчества комсомольских поэтов, что ей навязывал мой предшественник. Настоящий Кашеваров.

– А еще, – я многозначительно поднял палец, – вам нужно подобрать штат журналистов. Верстка и корректура у нас остаются общие. В среду мы с вами проведем совместную планерку, а вы до этого времени определитесь с людьми, которые будут с вами работать. На первых порах придется совмещать, потому что новенькие на нас с неба не свалятся… А потом, когда штат окончательно сложится, журналистов из «Андроповских известий» тоже можно будет привлекать к работе над вечеркой. Но в добровольном порядке и с учетом приоритета.

– Конечно, – от смущенной и красной, как вареная свекла, девушки и следа не осталось. Вместо нее передо мной сидела сосредоточенная комсомолка, предвкушающая освоение новой задачи.

* * *

Номер от десятого декабря мы сдали легко и непринужденно. Даже раньше на час отправили в типографию. Все-таки мощные инфоповоды вроде Дня комсомола и Седьмого Ноября остались позади, народ уже грезит наступлением Нового года и праздничными каникулами. Небольшими… Целой недели выходных, как в будущем, здесь еще нет, люди в начале января спокойно продолжают трудиться. И для меня, впрочем, в этом нет ничего особенного – в своей прошлой жизни я всегда работал в новогодние праздники, потому что электронное СМИ поставляет контент если не в режиме двадцать четыре на семь, то хотя бы просто ежедневно.

Утреннюю планерку я заранее назначил на десять утра, а не, как обычно, на девять. Перед этим мы с Зоей должны обсудить будущий штат вечерки. Естественно, у меня были на всякий пожарный случай свои варианты, но прежде всего я собирался выслушать саму девушку.

– Доброе утро, Евгений Семенович, – Зоя заглянула в мой кабинет ровно в девять, можно было даже часы сверять. А вот мои заместители, Арсений Бродов и Виталий Бульбаш, немного задерживались. Курят, наверное, злодеи.

– Здравствуйте, Зоя, – улыбнулся я. – Проходите, садитесь. Во-первых, напоминаю, что завтра вы с Леней работаете в Удомле на пуске нового блока КАЭС. Выезжаете с утра, вас повезет Сева. Задачу, уверен, вы помните, мы ее много раз обсуждали… Так что сразу во-вторых. Приступим к обсуждению штата вечерней газеты.

Девушка кивнула, устраиваясь поудобнее на стуле. Как хорошо, подумал я в очередной раз, что здесь у людей нет никакого странного предубеждения против глагола «садиться». В будущем почему-то многие пытались заменить его на «присаживайтесь», чтобы не нарваться на замшелую шутку «сесть я всегда успею». Все-таки загадочный у нас народ в некоторых моментах.

– Итак? – я откинулся в кресле и внимательно посмотрел на Зою, приглашая ее к докладу.

Она тряхнула головой, открыла блокнот с записями и поправила очки. Все-таки приятная девушка, повезло Котикову. Почти как мне – на этой мысли я улыбнулся.

– Я подумала, кого бы мне хотелось видеть в штате газеты, – Зоя зашуршала бумагой, переворачивая листы. – Я понимаю, что Леню Фельдмана вы наверняка оставите себе…

– Леня и другие фотографы будут одинаково заняты в обоих изданиях, – я мягко прервал Зою. – Ваня-художник тоже. И фотоархив у нас будет общий.

– Спасибо, Евгений Семенович, – улыбнулась она. – По пишущим… На спорт я бы взяла себе Анфису…

– Евгений Семенович, можно? – в кабинет шумно ввалились оба моих зама. – Извините, пожалуйста, Клара Викентьевна нас в коридоре поймала, просила сообразить что-нибудь к Новому году.

– Что сообразить? – я оказался в небольшом замешательстве.

– Ну, как что, – улыбнулся Бродов, шумно размещая свое объемное тело на жалобно скрипнувшем стуле. – Новый год же на носу, концерт художественной самодеятельности опять готовить нужно.

– На тебя, говорит, надежды мало, – добавил Бульбаш, хитро прищурившись. – Вот нас обоих, как твои правые руки…

Зоя рассмеялась, я тоже позволил себе широко улыбнуться.

– Так вот, – продолжил Виталий Николаевич, – мы с Арсением отвечаем за подготовку.

– Ничего себе, – деланно возмутился я. – У меня целый музыкальный ансамбль подшефный, и оказывается, что на меня надежды мало. Ладно, запомнили. А теперь, товарищи правые руки, попрошу тишины. Мы и так с вами перебили товарища будущего редактора Зою Шабанову. Продолжайте, Зоя.

– Извини, Зой, – добавил Бульбаш.

– Так вот, спортом будет заниматься Анфиса, – девушка вновь тряхнула головой, судя по всему, от легкого волнения. – Без Никиты Добрынина не обойтись с его критическими заметками о кинофильмах. И… я бы еще взяла себе в редакцию Марту Рудольфовну.

– Мирбах? – удивился Бродов. – Она же из нас, стареньких. Как вам с ней работать-то будет?

– Отлично мне с ней будет, – ответила Зоя, смерив Арсения Степановича укоряющим взором. – Кто лучше Марты Рудольфовны театральные заметки напишет? Вот и я о том же.

– Согласен, – кивнул я. – Кого еще вы хотите забрать, по кому мне плакать кровавыми слезами?

– Ту новенькую девочку, юнкора Бессонову, – заявила Зоя. – Которая про моду пишет. Мне нравятся ее тексты.

– Забирайте, – я махнул рукой, радуясь, что и Юльке будет легче в молодом коллективе, и самой Зое тоже. Мирбах дама интеллигентная, права качать и опытом козырять не будет, напротив, даже поможет молодому редактору на первых порах. А вот с тем же Бродовым Зоя намучилась бы.

– Еще, если вы не возражаете, я бы взяла в вечерку Аркадия и Люду с Катей, – закончила перечислять девушка.

– Ваш выбор мне понятен, – кивнул я. – Молодая редакция, я именно так и видел «Вечерний Андроповск».

– А нам-то кто останется? – расстроенно произнес Бульбаш.

– Мне в райкоме новеньких обещали, – я успокоил его. – В обе редакции. Но после Нового года мы две газеты выпустим прежним составом. Так что придется потрудиться. Зато потом легче будет.

– А откуда новенькие-то возьмутся? – удивился Бродов. – Выпуск-то в институте только летом ожидается, раньше никак.

– Из других районов перекинут, – ответил я. – Потом еще заочники есть, которые могут совмещать. И из Калинина, может, кто захочет переехать.

– Вряд ли, – покачал головой Арсений Степанович. – Это отсюда в Калинин – да. Наоборот – очень маловероятно.

– Плохо вы, товарищ Бродов, о советских журналистах думаете, – нарочито строго сказал я. – Если условия хорошие создать, то очень даже поедут. Главное – мотивация.

– И какая же у них должна быть мотивация? – толстяк скептически вскинул брови. – Служебный автомобиль с квартирой?

– Давно ли у нас общежития отменили? – возразил я. – Но я даже не об этом… Мотивация совсем не обязательно должна зиждиться только на финансовой стороне вопроса.

«О как загнул», – я мысленно покачал головой от использованного только что оборота.

– У нас ведь с вами, товарищи, не просто районка, – продолжил я вслух, – и не ее вечерний, так сказать, филиал. У нас здесь серьезное печатное издание, которое пользуется популярностью. И не только в родном Андроповске, но и за его пределами. Статьи Сони Кантор о расхищениях на ЗКЗ и в тресте столовых даже коллеги из области перепечатывали! Мыслимое ли дело?

– А на тебя москвичи ссылались, – добавил Бульбаш.

– Ну вот, Виталий Николаевич, не дал мне поскромничать, – посетовал я. – А я вот, между прочим, твой репортаж о буднях милиции в пример хотел поставить. Его, если ты забыл, тоже в другие районки взяли и даже в «Калининскую правду». Так вот, повторюсь: мыслимое ли дело, что в областной прессе статьи из районки печатают? Именно! Всегда наоборот. А мы показали, что можем больше. Этим мы и будем привлекать новых сотрудников. А те, кто откажется, еще потом локти кусать будут.

– Не знаю, не знаю, – в голосе Бродова звучал откровенный и неприкрытый скепсис.

– Зато я знаю, – отрезал я. И добавил, посмотрев на часы: – Сейчас общая планерка начнется, объявим новость. И сразу начнем готовить первый выпуск вечерки! Валечка, – я нажал кнопку коммутатора. – Мы закончили, можно пускать остальных.

Глава 38

Первая часть планерки прошла вполне обычно, я даже в какой-то момент осознал, что это стало для меня настоящими рабочими буднями. Оказывается, раньше я подспудно боялся ответственности, просто не хотел признаваться себе самому. В той, прошлой, жизни. Мне всегда нравилась моя работа, я любил лезть в самое пекло, готовя «жареные» репортажи, но при этом даже не думал о том, чтобы встать на место нашего главреда Игоря. И пусть кто угодно напомнит мне про плохого солдата, у которого нет мечты стать генералом, плевать. До этого просто нужно дойти. Поплавать в чистых водах свободной профессии и уже потом, осмелев, нырнуть в мутное болото административной работы.

Зато какие, черт побери, открываются перед тобой возможности! Ты не просто жаждешь изменить мир, ты уже примерно знаешь, как это сделать. Вот потому-то я с легкостью предложил Зое поехать вместо себя на Калининскую АЭС – у меня самого полно других дел, а она пускай учится. Ведь мало просто что-то делать круто, настоящий высший пилотаж – это передать знания другим. И еще суметь их организовать.

– А теперь, – когда я закончил распределять задания по журналистам, полностью закрыв номер, пришла пора объявлять новость, – с огромной гордостью сообщаю вам радостное известие. С января восемьдесят седьмого года наша редакция будет выпускать две газеты. Наши любимые «Андроповские известия» и, я уверен, не менее любимый «Вечерний Андроповск». Новое издание одобрено на высоком уровне, это уже реальность.

Секундная пауза – и тут же аплодисменты. Расчувствовавшийся Бульбаш, который и так был в курсе, проникся моментом и даже вскочил. Тем самым он породил цепную реакцию, и на весь кабинет загремели стулья. Потом, когда все успокоились, я продолжил.

– Поначалу станем готовить номера вместе, а потом разделимся, когда штат пополнится…

– Простите, Евгений Семенович, а редактором новой газеты будете вы? – старушка Метелина, не раз уже подтвердившая поговорку про чертей в тихом омуте, снова нажала на спусковой крючок провокации.

– А это, Людмила Григорьевна, идет в моей речи следующим пунктом, – улыбнулся я, предчувствуя что-то нехорошее. – Редактором «Вечернего Андроповска» назначается Зоя Дмитриевна Шабанова. Как принято говорить в таких случаях, прошу любить и жаловать.

Коллеги снова захлопали, причем молодые журналисты особенно громко. Зоя встала, с трудом борясь со смущением и краснотой, Соня не выдержала, вскочила со своего места и крепко ее обняла.

– Так что теперь я передаю слово Зое Дмитриевне, – я жестом пригласил девушку присесть рядом на специально заготовленный стул. – Первый выпуск «Вечернего Андроповска» начнем планировать уже сразу.

– Коллеги, – начала Зоя ровным голосом. Молодец, борется. – Для начала я озвучу, кто из вас войдет в редакционный состав вечерки. Спортивный обозреватель Анфиса, кинокритик Никита… Марта Рудольфовна как критик театральный. Юлия Бессонова… А также Аркадий, Екатерина и Людмила.

Все были на месте, кроме юнкора Юльки – у нее как раз шли занятия в училище, да и в штат ее пока никто официально не принимал. Потом надо будет всерьез заняться ее образованием, второй диплом пусть на филфаке получает.

– Я прошу прощения, Евгений Семенович, – тихо, но твердо вклинилась Метелина. Вот так и знал, что она молчать не станет. – Вы не считаете, что, во-первых, обескровливаете основную газету, а во-вторых, ставите во главе вечерки неопытного сотрудника?

По кабинету пробежал шепоток, коллеги чувствовали приближающуюся грозу. Что ж, меня снова проверяют на прочность – обычное дело.

– Нет, не считаю, – спокойно ответил я, глядя на Метелину. – Я уверен, что Зоя Дмитриевна справится с поставленной задачей. Это во-первых и в-главных. А во-вторых, «Андроповские известия» никто не собирался и не собирается обескровливать. Напротив, хочу напомнить, что оба издания поначалу будет готовить объединенная редакция. А потом, – я многозначительно поднял указательный палец, – потом наш общий штат будет усилен… новой «кровью». Раз уж вам так нравится это сравнение.

– Новички? – покачала головой старушка. – Пока мы их обучим, пока они вольются…

– Это тоже наша задача, – я мягко, но уверенно перебил ее. – Никто нам не даст опытных журналистов так сразу. А с другой стороны, никто лучше нас самих не воспитает достойную смену. Заметьте, это касается не только газеты, но и страны. А если уж и тренироваться, то на чем-то попроще, согласны?

Пара человек закивали в такт моим словам, кто-то задумался.

– Евгений Семенович прав, – подала голос молчавшая до этого Громыхина. А Метелина, услышав парторга, от неожиданности даже вздрогнула. – Ротация кадров необходима, чтобы редакция развивалась и не застаивалась. И молодым, Людмила Григорьевна, как вы наверняка слышали, у нас везде дорога…

– А старикам везде у нас почет, – Метелина умела превращаться из тихони, пишущей об уборке урожая и молочных удоях, в огненосную фурию. Эх, умела бы она еще слушать… – На мой взгляд, лучше бы вечерку возглавил Арсений Степанович. Или Виталий Николаевич. У обоих имеется редакторский опыт, кроме того, они оба еще и являются заместителями товарища Кашеварова.

Людмила Григорьевна зашла с козырей. В конце концов, даже в Калинине мне намекнули, что поставить в вечерку нужно или Бульбаша, или Бродова. Вот только мой выбор тоже возник не на пустом месте… И раз слова не сработали, был у меня на этот случай другой аргумент.

– Давайте так, – я миролюбиво поднял руки, одновременно едва заметно покачав головой в сторону Громыхиной. Та явно хотела возразить Метелиной, но уловила мой знак и промолчала. А я продолжил. – Моя уверенность в Зое не была бы такой сильной без поддержки коллектива. Проголосуем?

Не самый красивый прием. Спорить, ругаться люди могли, а вот принимать решения тут привыкли… скажем так, единогласно и в полном соответствии с политикой партии. Возможно, я чего-то и не понимаю, но после того, как я объявил мнение из центра, после того как часть коллектива уже подержала Зою – шансы Метелиной были равны нулю. Эх… А ведь уже скоро я научу своих, что голосование – это не ритуальный танец, где результат уже известен. Проводить нововведения станет сложнее, и в то же время… Это не проблема, а просто причина лучше готовиться, лучше объяснять и убеждать. Серьезно, очень интересно, как мы будем работать с моими новыми, безумными для местных, идеями через год?

– Итак, голосуем простым поднятием рук, – сказал я, воспользовавшись замешательством интриганки. – Кто считает достойной кандидатуру Зои Шабановой?

Руки подняли не все, но уже можно выдохнуть. Согласных явное большинство.

– Кто против?

Тишина и пустота. Никто, кроме Людмилы Григорьевны, не выразил свой протест. И теперь – финальный штрих для закрепления.

– Воздержавшиеся?

Таких нашлось трое: Евлампия Тимофеевна Горина, еще одна тихая старушка и по совместительству подружка Метелиной, пожилой экономический обозреватель Шикин, а еще… Ну, конечно – Арсений Степанович Бродов. Вот хороший он дядька, но вредный все-таки. С другой стороны, это его мнение, и я должен его принимать.

– Подавляющим большинством голосов, – начал я, – кандидатура Зои Шабановой подтверждена коллегиально.

Метелина решила было возразить, но обвела взглядом собравшихся и сдержалась. Кстати, насчет будущего… Может, начать работать с ним уже сейчас? Разгадать тайну старушки – как в ней соединяются столь бунтарский нрав и скромные заметки. Если получится, то будет у меня не враг, а союзник. Причем с опытом, которого лично у меня нет, а уж куда его применить я точно придумаю.

– Что ж, я так полагаю, вопрос решен, и мы можем вернуться к обсуждению новой газеты, – спокойно продолжил я, закрывая тему бунта. – Зоя Дмитриевна, обрисуйте коллегам концепцию. Уверен, нам еще есть что добавить.

Похоже, моя уверенность передалась девушке, и она заговорила, словно прорвавшись через какой-то внутренний барьер. А когда речь зашла о рубрикаторе, по лицам и других журналистов пробежало искреннее оживление. Похоже, если до этого вечерка была интересна им просто самим фактом, то теперь газета начинала становиться более осязаемой. Я бы даже сказал, более реальной… Но главное – я не мог поручиться за каждого, однако многие как будто бы воспряли возможностью писать более свободно. И это радует.

– Евгений Семенович, у меня вопрос, – обозреватель Шикин поднял руку, будто прилежный отличник. – Вот вы говорите, что газета станет площадкой для высказываний людей разных профессий. Согласен, что в своей специальности они сильны, вот только… Я могу принять, что врач, пишущий научные статьи, сумеет грамотно изложить свои мысли в газете. Но как быть с милиционерами, охотниками, механиками – людьми, которые не привыкли работать с текстами? Не превратится ли газета в сборник сочинений, как я провел лето?

К такому опасению я был готов. В конце концов, этот дремучий стереотип, что рулит исключительно образование, сохранится и в будущем. Разумеется, журналистика – это профессия, и ее премудростям следует специально учиться. Но в то же время сколько людей вечером за тарелкой картошки с котлетой живо и с душой рассказывают о работе, которой болеют? Да так, что их родные или гости, забежавшие на огонек, слушают, затаив дыхание. А получить университетские корочки способен и бездарь…

– Хочу вам напомнить, Пантелеймон Ермолаевич, – улыбнулся я, – что советская власть еще в первые годы учредила должности рабкоров и селькоров. Кажется, это было еще в двадцать втором[47]47
  Рабкоровское движение действительно зародилось в 1922 году. Изначально народные корреспонденты рассматривались как общественники, следящие за жизнью предприятия и пишущие о нем. Им даже давали задания, о чем именно сообщать в газету. А в 1924-м Иосиф Сталин обозначил их цели как «обличение недочетов нашей советской общественности» и борьба с этими недочетами. По этой причине не обошлось без серьезных перегибов, когда некоторые рабкоры и селькоры принялись присылать в редакции недостоверные «обличения». А на селе народных корреспондентов и вовсе считали стукачами, временами доходило даже до убийств.


[Закрыть]… Читали ведь наверняка: «рабкор пишет – вся губерния слышит»? Считайте, что это новый уровень корреспондентской работы.

Шикин слегка прищурился, задумавшись, а потом кивнул. И тут внезапно зачесался язык у одного из моих заместителей – Бродова.

– Но ведь институт рабкоров и селькоров уже к тридцатым фактически изжил себя, – с ученым видом знатока принялся разглагольствовать Арсений Степанович. – Советская власть к тому времени уже воспитала профессиональные журналистские кадры. И потом… Да простят меня за некую вольность, – тут он покосился на парторга Громыхину, – но общий уровень этих народных корреспондентов был, мягко говоря, не очень высок. И они скорее строчили доносы, чем писали статьи. Вот, скажем, известный случай с бывшим помещиком Томсоном…

Бродова явно унесло не туда, и он, еще недавно горячо поддерживавший новый проект, вдруг ударился в критику. Что ж, будем действовать по классике: не можешь победить – возглавь!

– Я тоже слышал об этом, – я перехватил инициативу. – Тот приходил в пивную и требовал, чтобы ему наливали бесплатно. Просто по той причине, что он работник прессы. А когда Томсону отказали, он написал статью о нарушениях в пивной.

– Верно, Евгений Семенович, – довольно улыбнулся Бродов.

– Только вот наши авторы – это не бывшие помещики, жаждущие реванша, – продолжил я. – И подготовленные ими статьи мы будем вычитывать. Поверьте, у меня нет иллюзий, что будет легко. Придется постоянно держать уровень, искать новые живые голоса… Заниматься этим мы будем вместе – я, Зоя Дмитриевна и вы с Виталием Николаевичем. К слову, не забывайте, что наша Клара Викентьевна не только парторг, но еще и главлит, она тоже включится в работу. И вообще, если вам не нравятся рабкоры с селькорами, пользуйтесь другой терминологией… Научкор, медкор в конце концов.

– Политкор, – осторожно добавила Соня Кантор. – Политический корреспондент.

– И до этого потом дойдем, – улыбнулся я. – А пока давайте готовить первый номер. Сейчас мы начнем закрывать полосы, и…

Я внимательно осмотрел собравшихся в моем кабинете, специально задержал взгляд сначала на Гориной, которая поспешила опустить глаза, потом на Метелиной. Та пару секунд посопротивлялась, но в итоге тоже не выдержала и отвела взгляд.

– Желание сдать материалы досрочно – приветствуется, – наконец, я закончил мысль.

– Я сделаю, – поднял руку, будто прилежный школьник, Аркадий Былинкин.

– И я, – пискнула Катя.

– Я тоже. И я! – все, кого назвала Зоя и кому раздала задания, вызвались поработать по-стахановски.

Я выразительно посмотрел на Метелину, которая тяжело вздохнула, но не осталась в стороне, потом поблагодарил всех и закончил планерку. Вот она – новая страница истории моего будущего холдинга.