Текст книги "Главред: Назад в СССР. Книга 2"
Автор книги: Сергей Савинов
Жанр: Историческая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Глава 31
После демонстрации и торжественных речей наша работа отнюдь не закончилась. Оказалось, что весь следующий номер Хватов планировал забить материалами о Седьмом Ноября. На планерке он, конечно же, говорил, что мы готовим спецвыпуск, но сегодня концепция расширилась. Причем настолько, что возникла угроза работы без выходных. Впрочем, я еще в будущем к такому привык, особенно в ходе предвыборных кампаний, а тут люди еще более крепкие.
В первую очередь нам нужно было поговорить с сильными града сего, чтобы потом украсить их речами передовицу. Мой репортаж шел отдельно, причем вместе с фотками Лени и других мастеров объектива и вспышки на него отводился целый разворот. Шикину предстояло накатать такую же по объему экономическую аналитику, однако этот пожилой журналист, успевший повоевать не только в Великую Отечественную, но и в финскую, не пугался больших текстов. Наоборот, даже излишне к ним тяготел.
Дальше больше – помимо поздравлений и пожеланий партийных лидеров Хватов решил добавить несколько интервью. С Краюхиным я уже беседовал, материал вышел в одном из прошлых номеров, но оставались еще Кислицын, председатель райисполкома, и секретарь райкома ВЛКСМ Жеребкин, главный андроповский комсомолец. На меня Хватов повесил Кислицына, а вот со вторым беседовать пришлось Бродову. Но тот только рад был после своего больничного заточения поговорить с кем-нибудь молодым и активным.
А потом… один за другим на нас валились почетные жители города и района, заслуженные машиностроители, доярки-рекордсменки, многостаночники с ЗКЗ, наследники дела Стаханова, еще сами помнившие революцию. Со всеми нужно было побеседовать, каждого отснять – и при всем этом не запутаться.
Планерку Хватов, кстати, провел на улице – и немудрено, учитывая фактически полностью измененный план номера. Богдан Серафимович прямо об этом, конечно же, не сказал, но каждому и так все было понятно. Сверху спустили новые инструкции, причем много чего добавили просто до кучи, а потому огромное число материалов пришлось переносить в номер от девятнадцатого ноября, уже через полторы недели. По опыту знаю, что многое в итоге потребуется сильно редактировать, а то и полностью менять. Даже в неспешные по меркам будущего восьмидесятые информация имеет свойство устаревать. И это весьма неудобно для работы в принте. Сайты и телеграм-каналы – с ними гораздо проще. Хоть ночью выкладывай, в любом объеме. Было бы что выкладывать, а место и время найдутся. Но газета, увы, не резиновая.
В общем, объемы на нас свалились немалые, и вечером на концерте в РДК я был уже в мыле. Смотрел вполглаза, фиксируя в блокнот важные тезисы фактически на автомате. Это, кстати, один из минусов нашей работы – когда ее много, теряется свежесть мысли, творчество заменяется конвейером, и за некоторые тексты потом становится неудобно. Лично я такие подписываю псевдонимом. У каждого пишущего есть один или два, порой даже больше. Во-первых, именно для проходных текстов, а во-вторых, на случай, если придется размещать несколько твоих материалов на одну полосу или даже на один разворот. В печати не принято ставить одну и ту же фамилию под статьями рядом, и в будущем я иногда подписывался Геннадием Тальпой. Последнее было вольным переводом Кротова на итальянский. А имя просто более-менее созвучное: Ев-ГЕН-ий – ГЕН-надий. Кстати, не вижу препятствий взять себе такой же псевдоним для этого времени.
Аглая на концерт не пошла, потому что ее попросили подменить коллегу на скорой. Причем довольно резко и неожиданно. Но я даже обрадовался, потому что нормального свидания в рабочий день, плавно перешедший в рабочий вечер, точно не получилось бы. Мало того, что текстов свалился на голову целый вагон, я еще и совсем забыл о Юльке Бессоновой, которая все-таки пришла на концерт – знакомиться с музыкантами «Боя с пустотой». Вдобавок и текст принесла, который я ей задал. Только вот посмотреть я его теперь смогу не раньше субботы, а то и воскресенья. Когда я сказал об этом своей новой внештатнице, она расстроилась – думала, что прям вот сейчас все будет здесь и сразу. Но нет, пусть привыкает к тому, что журналистская реальность немного другая. Главное, девчонка восприняла тот наш разговор всерьез, и шанс, что она не станет смертоносной Феей-Морфеей, довольно высок. Так что я познакомил Юльку с Сашкой Леутиным и его музыкантами, взял аккуратно исписанные листочки, убрал в карман и поспешил откланяться. Голова уже абсолютно не соображала, и что-то еще писать или даже читать у меня не было никаких сил.
А тут еще выяснилось, что завтра у нас субботник в честь годовщины Великого Октября! Оказывается, все были в курсе, а я вот забыл… Особенности двойной памяти, с которой я порой не мог найти общий язык.
Признаться, я думал, что субботники в СССР проводились в основном в апреле, в честь дня рождения Ленина. Оказалось же, что нередко их делали приуроченными к другим праздникам, а иногда и вовсе без привязки. Но тут все чин чинарем – в честь Октября почему бы не тряхнуть стариной в ноябре? В «Андроповских известиях» даже сложилась традиция: облагораживать старый парк у городского дома культуры. Там-то и был назначен сбор в девять утра. Хорошо бы, конечно, выспаться перед субботником, но еще нужно завершить кое-какие дела.
У меня даже дыхание второе открылось, когда я принялся обдумывать свои планы на завтра. Мне пришла в голову идея совместить приятное с полезным, и для этого нужны были все мои знакомые. Воспоминания о будущем не сразу обрисовали мне старый парк, и я понял почему. Просто субботники все эти годы были формальными, потом на них вовсе махнули рукой. В итоге как был парк старым, таким и остался. Ничего нового. И вот это я как раз хотел изменить.
Я не был урбанистом, не заканчивал архитектурный, но для хорошего места порой достаточно прямых рук и светлой головы. Поставить удобные скамейки для отдыха – что сложного? Или ряд столиков для любителей шахмат. В советское время они оживляли дворы особенной атмосферой, и мы с мальчишками крутились вокруг них, болели за «своих» гроссмейстеров, учились у них…
Неожиданно я осознал, что это не мои воспоминания, а кашеваровские. Да, в моем детстве тоже были такие старички, сосредоточенно передвигающие фигуры по клетчатым доскам. Однако мне, Женьке Кротову, они особо не были интересны. В шахматы я играл, но без фанатизма. И уж точно не крутился вокруг пожилых спортсменов, выбежав из коммуналки во двор-колодец с блестящей новенькой «Победой» Константина Львовича, молодого ветерана войны.
Тем не менее, мой предшественник в этом теле подкинул хорошую мысль. В Калинине шахматисты собирались в небольшом закутке Городского сада – мы с родителями и Тайкой ездили туда время от времени кататься на каруселях, и каждый раз я видел азартно стучащих пешками и слонами спортсменов. У них было свое место встречи, а у наших андроповских шахматистов такого не было. Но скоро будет – в облагороженном старом парке. И заодно еще кое-что…
– Анатолий Петрович? – в общежитии на дежурство уже заступил Ахметыч, он всегда разрешал мне пользоваться телефоном на вахте без ограничений. – Добрый вечер и прошу прощения, что в такой час…
– Время детское, Кашеваров, – в голосе Краюхина слышалась легкая усталость, но он был не прочь поговорить. – Какой вопрос у тебя?
– Есть идея облагородить старый парк у городского ДК, – я сразу перешел к делу.
– Ты про субботник? – догадался первый секретарь. – Так в чем проблема? Народу у вас в редакции полно, справитесь…
– Спасибо за уверенность в наших силах, Анатолий Петрович, – я улыбнулся. – И все-таки кое-чего не хватает.
– Чего же?
– Материалов для скамеек и шахматных столиков…
Я коротко обрисовал Краюхину свою идею, перечислил все необходимое и завершил самым главным. Заделом на будущее.
– Значит, хочешь инициативу в массы распространить? – резюмировал Анатолий Петрович.
– Именно, – подтвердил я. – Люди увидят, что делать город удобнее для людей можно и нужно самим. Особенно после того, как мы это осветим в газете.
– Хорошая мысль, Кашеваров, – одобрил первый секретарь. – Только вот по времени ты, конечно, не в жилу это сейчас предложил… Хотя бы за пару дней сказал, было бы проще. А так мне сейчас людей тоже вечером придется тревожить.
– Умные мысли, Анатолий Петрович, не всегда вовремя приходят, – признал я. Не говорить же ему, что я тупо забыл про субботник, потому что нахожусь в чужом теле!
– Тут ты, пожалуй, прав, – я услышал, как первый секретарь побарабанил пальцами по столу. – И все же давай впредь такие дела решать не за день. Людям тоже ведь подготовиться надо.
– Согласен, Анатолий Петрович, – ответил я. – И спасибо вам. За понимание и оперативность.
– Сочтемся, – усмехнулся Краюхин.
Я хотел было попрощаться, но кое-что вспомнил и решил уточнить:
– Как там Нина? У нее все хорошо?
– Состояние стабильное, как говорят врачи, – ответил Краюхин. – Гром-девка, из любой передряги выберется. Но спасибо, что беспокоишься. А теперь давай линию мне не занимай, звонить буду, вопросы твои решать.
Еще раз поблагодарив Анатолия Петровича, я положил трубку. Радует, что все так получилось – вот что значит хорошие отношения по партийной линии. Жаль только, что еще одну мою идею придется пока отложить. Мне ведь в голову пришло высадить аллею чернобыльцев, но заниматься деревьями в ноябре – сильно рискованно.
Впрочем, хорошая мысль редко гуляет по голове одна.
* * *
Утром я встал, привычно сделал зарядку под бодрящий голос диктора Владимира Костылева[37]37
Владимир Костылев – диктор Всесоюзного радио. В 1974 году сменил Николая Гордеева, самого известного ведущего передачи «Утренняя гимнастика».
[Закрыть], оделся похуже и потеплее, покормил разленившегося Ваську и побежал на автобус. Городской дом культуры был в нескольких остановках от дома, и я бы с большим удовольствием прошелся на своих двоих, если бы не субботник. А так лучше поберечь силы.
– Труженикам пера и бумаги привет! – я помахал рукой жавшимся в кучку коллегам.
Денек был солнечный, рано выпавший снег бурно таял, и уборка предстояла в прямом смысле влажная. Я бы даже сказал – грязная.
– Здравствуйте, Евгений Семенович! – ответил мне стройный хор.
– А, Кашеваров? – из-за широкого дуба вышел Хватов в рабочей спецовке и новеньких рукавицах. – Ты вовремя. Я как раз собирался озвучить фронт предстоящей работы.
Несмотря на наши разногласия, я проникся уважением к седому партийцу. Признаться, я думал, что он будет исключительно руководить или даже вообще не придет на субботник. А он, рассказав нам план действий, сам засучил рукава.
Старым парком у нас назывался зеленый пояс вокруг городского дома культуры. Вековые дубы и вязы, высаженные уже при советах голубые ели, вытоптанный газон, кустарник и немного лавочек. На первый взгляд, делать особо нечего. А на самом деле…
Огромные пни, срезанные коммунальщиками сучья и колючие ветки от дикого шиповника – все это приходилось переть на себе. А с учетом того, что помимо молодых и сильных вроде Аркадия Былинкина и Лени Фельдмана были и пожилые вроде Бульбаша, Бродова и Шикина. Этих, разумеется, приходилось беречь, оставляя несложные задачи. Хорошо, что Сергею Санычу Доброгубову пришло в голову взять несколько садовых тачек, и вопрос транспортировки отпал сам собой.
– Давайте-ка, парни, вот эту корягу загрузим! – я указал нашим молодым журналистам, Никите и Аркадию, на огромный пень.
Рядом с нашей рабочей площадкой меж двух деревьев встал бортовой ГАЗ-5203 с привычной для СССР голубой кабиной. В кузов этого советского трудяги нам и предстояло забрасывать мусор. Я прикинул массу коряги, задумался, как нам его поднять, и тут рядом с «газиком» припарковался еще один типичный образчик советского автопрома – сто тридцатый ЗиЛ.
– Доски сюда? – из кабины высунулся водитель в кожаной кепке.
– Сюда! – улыбнулся я. – А инструменты привез?
– Все в кузове, – шофер спрыгнул на землю, на ходу надевая рабочие рукавицы. – Чем помогать нужно?
Я не успел ответить – к площадке подрулил красный «Москвич-412» с прикрученным к крыше багажником-сеткой. Там были навалены какие-то бесформенные на первый взгляд железяки, но я уже понимал, что привезли и, самое главное, кто.
– Привет, Жека, – из легковушки выбрался улыбающийся Вовка Загораев, а вместе с ним еще четверо рослых спортсменов из его качалки.
Я не успевал пожимать протянутые ладони – из подъехавших следом «уазиков», «Жигулей», «рафиков» и восточногерманских «Трабантов» выходили афганцы, среди которых, конечно же, был мой сосед и приятель Петька Густов. С ними смешались таксисты, приехавшие на собственных автомобилях. В их числе – еще один Петька, мой знакомый шофер, мечтающий о службе в милиции.
Последним, как вишенка на торте, подъехал желтенький «пазик» – еще старой шестьсот семьдесят второй модели, кургузый и лупоглазый. Пневматическая дверь с шипением открылась, и из салона принялись выгружаться парни и мужики в возрасте от двадцати и примерно до пятидесяти. А среди них человек, которого я не ожидал здесь увидеть, но очень ему обрадовался – Павлик Садыков.
Вот теперь точно все собрались!
Глава 32
– Ну, давай рассказывай, где и что делать, – Загораев окинул оценивающим взглядом территорию старого парка.
– Вон там небольшая площадка, – я указал на свободный от деревьев и кустарника пятачок. – На ней как раз удобно расположить тренажеры.
– Понял, принял, – деловито кивнул Вовка и повернулся к своим качкам. – Васек, тащи сварочник! Михан, Виталя, Серега – на вас железо!
– Здравствуйте, товарищи! – к нам подошел Хватов, с интересом наблюдая за мгновенно закипевшей работой.
Ему ответили нестройным хором, и вскоре вся эта огромная толпа слилась с нашими журналистами, распределившись на небольшие… назовем это бригадами. Кто-то принялся размечать доски для будущих лавочек, другие выкапывали ямки для турников, третьи принялись сколачивать столики и табуреты для шахматистов.
– Признаться, Евгений Семенович, вы снова меня удивили, – сказал мне Хватов. – Организовать всех этих людей…
– Простите, что сразу не сказал, Богдан Серафимович, – извинился я перед ним. Все-таки и правда нехорошо получилось. – Хотел сделать сюрприз. Вы же за?
– Формально ты еще не редактор, Женя, – Хватов неожиданно перешел на «ты». – Но пора признать очевидное: ты здесь на своем месте. Я тебе уступаю со спокойной душой.
Он протянул мне свою ладонь, и мы обменялись рукопожатиями. Неужели старого карьериста и вправду так проняло? Или я изначально неправильно его понял, и он просто был и остается требовательным партийцем? Да, не без греха, со своими, как водится, тараканами – и все-таки он неплохой мужик.
– Спасибо, Богдан Серафимович, – кивнул я, и мы разошлись по своим участкам работы.
Но вначале я подошел к Павлу Садыкову, который, как я думал, еще должен лежать в больнице.
– Так я и должен, – засмеялся чернобылец. – Просто мне лучше стало, врачи меня и так уже отпускают периодически. А тут я как узнал, что вы, Евгений Семенович, затеяли, и просто не мог пропустить. Отпросился у Королевича, сказал: мол, так и так, если откажете, все равно сбегу. А он вздохнул, улыбнулся и сказал, что не желает препятствовать моему выздоровлению. Слушайте, а это вы здорово придумали!..
Он показал на территорию, мгновенно ставшую похожей на большой муравейник. Трещала сварка – качки собирали первый турник. Визжали пилы, стучали топоры и молотки, грохотали огромные пни, стушевавшиеся перед силой отставных военных и пока еще крепких чернобыльцев.
– А это вы что тут делаете? – раздался слегка надтреснутый голос.
Я обернулся и увидел пухленького старичка в легкой шапочке-«петушке» и синем спортивном костюме. Мощный дед – прохожие помоложе кутаются в пальто и куртки, а ему, такое ощущение, даже жарко.
– Старый парк делаем новым, – улыбнулся я. – Вы в шахматы играете?
– Еще как, – оживился пенсионер. – С единомышленниками, так сказать, в ежедневном режиме. Во дворе у нас столик есть… С доминошниками, правда, его делить приходится.
– Теперь не придется, – уверенно заявил я. – Будете сюда приходить со своими единомышленниками и сеанс одновременной игры устраивать с молодежью.
– И что, только шахматистам сюда можно будет ходить? – возмутился еще один любопытный прохожий. Тоже на вид пенсионер, но помоложе дедушки в «петушке». – А нам что же? Разве домино – плохая игра? Наоборот, пролетарская, народная!
– Да всем сюда приходить можно будет, – я рассмеялся. – Хоть доминошникам, хоть шашистам. Картежникам я бы только сюда путь закрыл. И никакого алкоголя – это будет зона здоровья. Вон, видите, парни турники варят?
Загораевские спортсмены уже, оказывается, успели установить первую перекладину и теперь сооружали еще один спортивный снаряд – кольца для гимнастики. Афганцы с чернобыльцами при активной помощи моих журналистов как раз в это же время собирали скамейку. Девушки подметали дорожки, и старый парк в прямом смысле этого слова преображался на глазах.
– Ой, какие молодцы! – к нам подошла женщина с авоськой. – Давно пора было что-то подобное сделать.
– И лавочки, лавочки наконец-то устанавливают! – ей принялась вторить старушка в цветастом платке и с палочкой. – А то гуляешь иной раз, и посидеть хочется, а вот негде!
– Нам бы вот тоже во дворе такая площадка не помешала! – с легкой завистью в голосе заявил мужчина в старомодных расклешенных брюках и пышной меховой шапке.
– Вот так всегда, – добавил еще один прохожий, и я с удивлением отметил, что вокруг меня опять, как и вчера на демонстрации, собирается небольшая толпа. Котенка только не хватает для полноты картины. Хотя тут, судя по всему, сторонник его идей как раз нарисовался.
– Вы о чем, простите? – вежливо уточнил я.
– Да как с парком этим, который на костях! – пояснил прохожий. – Построили его ни туда, ни сюда. Город же растет, а время провести негде. Нет, чтобы везде такие площадки построить, опять показуху в центре устраивают!
– Почему же показуху? – сухо осведомился я. – Это же общественная территория. Кто хочет, тот пускай приходит. Тут и городской дом культуры, и старый парк со спортивными снарядами. А если кому-то хочется у себя во дворе это устроить, так флаг в руки! Здесь, хочу заметить, люди добровольно трудятся. В собственный выходной, а некоторые еще и свои материалы привезли.
Несостоявшийся скандалист, услышав это, постарался побыстрее затеряться в толпе. А мне в голову пришла еще одна интересная мысль.
– Пишите нам в газету, – я обратился к любопытным прохожим, которых скопилось уже, наверное, с полсотни. – Предлагайте свои идеи, будем выносить на обсуждение, решать через партийные органы. И появятся новые парки, созданные своими руками. А уж во дворах у себя тем более можно красоту навести. Или мы не советские люди? Взяли в руки молотки, лопаты и пилы – вот и путь к дворовой спортплощадке. Так что ждем, товарищи, ваших предложений.
Сказал так и вернулся к работе – помог взвалить на тачку очередную корягу. А параллельно думал, как преподнести новую идею Краюхину и Кислицыну.
* * *
Домой я под вечер скорее приполз, чем пришел. Во-первых, субботник после прихода пополнения возгорелся из искры в самое настоящее пламя, и мы буквально перепахали территорию вокруг городского ДК. А во-вторых, после окончания нужного, но весьма утомительного занятия, мы всем коллективом вернулись в редакцию. Как любил шутить в будущем Игорь, тексты сами себя не напишут.
Казалось бы – зачем так себя нагружать, когда впереди еще два рабочих дня перед сдачей? Но так думают только наивные люди, которые имеют слабое представление о нашей профессии. Что ни говори и как ни относись, труд журналиста изматывает. И пусть кто-то считает, будто писать – не мешки ворочать, попробовал бы он сдать несколько текстов вовремя, когда голова уже не работает. Особенно если речь идет о статьях правильных, идеологически выверенных и согласованных с «говорящими головами». Причем это и в будущем сохранится, только под другим соусом, так что опыта у меня много.
Бывало, причем, в моей практике всякое. В том числе разные конфузы, связанные с прямой речью. С интервью все понятно – ты с человеком заранее обсуждаешь примерные вопросы, предварительно составив их список, потом еще раз сверяешь окончательный текст. И вот там порой начинается… «Я так не говорил, этого не было, это вы все придумали, а вот это давайте не будем, вдруг меня засмеют» и так далее. Хуже всего дело обстоит, кстати, именно с чиновниками. Те, что помельче, боятся получить по шапке и перестраховываются, те, что покрупнее и повлиятельнее… тоже со своими тараканами.
Вот, например, общался я как-то с интересной дамой, которая в нашей области занималась демографической политикой. Поговорили прекрасно, на вопросы она ответила четко и без лишних реверансов. А потом прислала мне весь горящий красным в режиме правок текст интервью, где исправила не только свои ответы, но и мои вопросы, а также подводку. Увлеклась, в общем. Оказалось, чиновница эта в прошлом была нашей коллегой, и тут вдруг взыграло ретивое, решила поиграть в главного редактора. Сделала более плавными собственные фразы, добавила фактуры, а потом понеслось… Нет, разумеется, все мы ошибаемся, и мои тексты тоже не идеальны. Но лезть на чужую поляну не принято, для этого и есть в издании главный редактор. Герой интервью имеет полное право менять свои ответы и даже просить некоторые полностью убрать. А вот формулировки вопросов и собственный авторский текст журналиста – пусть прозвучит грубо, но не дело интервьюируемого. Так что Игорь, когда узнал, был в бешенстве, я разделял его точку зрения. Естественно, никто скандалить не планировал, и даме я вежливо напомнил, что она немного вышла за рамки. К ее чести, она признала неправоту и даже извинилась. Но такое бывает нечасто.
А тут ведь, в восемьдесят шестом, все еще сложнее. Пишем-то ручками, мессенджеров, чтобы оперативно обсудить правки и десять раз не перепечатывать, нет. А потому тексты в идеале должны быть такими, чтобы и редактор не придрался, и главлит, роль которого исполняла наша Клара Викентьевна, и, разумеется, герои статей. Вот и пришлось нам работать после субботника, перестраиваясь с физического труда на творческий, чтобы ко вторнику все успеть и максимально избежать переделок в день сдачи.
Но самое главное – никогда ничего не стоит загадывать. Проверено практикой.
* * *
Выходные в таком темпе пролетели незаметно, хотя я практически не вылезал из текстов: помимо репортажа и интервью с Кислицыным у меня еще были статьи о героях труда, а тут вдруг Хватову настолько понравилась моя идея с парком, что он попросил меня подготовить отдельный материал. Я уже не говорю о том, что нужно было почитать и подправить текст Юльки Бессоновой, чтобы у нее энтузиазм не погас. Пришлось и этим заниматься. В итоге я настолько себя нагрузил, что пишущую машинку уже видеть не мог. Хорошо, что Аглая оказалась девушкой понимающей и позволила мне спокойно погрузиться в работу. Да и просто выспаться, чего уж греха таить. А в понедельник в редакции меня ждал сюрприз.
– Здравствуйте, – в кабинет, где я пока что сидел с Бульбашом и Зоей, постучав, заглянул молодой человек, которого я не сразу узнал. – Евгений Семенович, я к вам. Можно?
– Входите, Иван, – бывший муж Аглаи, которого я звал в газету художником, видимо, наконец-то решился. – Присаживайтесь.
Парень теребил в руках потрепанную кожаную папку и, судя по лицу, пытался совместить недоверие ко мне как к новому ухажеру Аглаи и желание поработать по специальности. И все-таки он пришел, а значит, профессиональное в нем победило личное.
– Я подумал, – он пожевал губами. – В общем, мне бы хотелось попробовать. Приступить могу хоть сейчас.
– Это прекрасно, – я одобрительно кивнул. – Мы сдаем газету, посвященную Седьмому Ноября, вы как раз вовремя. Подготовьте нам прямо сейчас рисунок парка будущего по моему описанию, и, если все будет хорошо, он пойдет в номер в качестве иллюстрации.
К своей прежней должности я рассчитываю вернуться, как и обсуждалось, в среду, двенадцатого ноября. Хватов официально передаст мне дела, и новый номер я буду планировать уже сам. Но художник пришел сегодня, и отпускать его, заставляя ждать, недальновидно. И пусть мои глаза сейчас не закрываются исключительно благодаря кофе, сваренному для меня по дружбе Громыхиной, от дела и планов я не отступлю. Юльку Бессонову я уже обрадовал, что ее материал идет в выпуск от девятнадцатого числа, и с этим Ваней тянуть не стану.
– Я жду ТЗ[38]38
ТЗ – техническое задание.
[Закрыть], – художник с вызовом посмотрел мне в глаза и достал из папки бумагу с карандашом.
– А я не инженер, чтобы ТЗ давать, – улыбнулся я. – Давайте попробуем поработать как гуманитарии.
– Напьемся? – моментально откликнулся художник, внимательно глядя мне прямо в глаза.
Я напрягся, но тут уголки его губ дрогнули. Все ясно – шутит. Вот и хорошо, может, и правда сработаемся.
– Нет, – я покачал головой, показывая, что разговор дальше пойдет серьезный. – Я буду рассказывать, а вы делайте наброски. Свои образы – как видите то, что я рисую словами. А там посмотрим, что получится.
– Попробуем, – Иван неопределенно пожал плечами и взял карандаш поудобнее.
Настроен он был скептично. Или просто пока не услышал в моих словах ничего особенного. Ждал одно, а я вместо этого предложил пофантазировать – со стороны выглядит слишком уж привлекательно для человека творческого. Возможно, заподозрил какую-то проверку: Аглая же рассказывала, что его рисунки сочли слишком вызывающими. Но мне-то как раз это и нужно…
– Значит, так, – начал я. – Человек пришел в парк и попал в будущее. Рядом – вроде как привычный городской дом культуры, а вокруг все как будто бы из другой вселенной. Словно уже будущее наступило. Счастливое будущее, без войн и людского горя…
Я говорил и смотрел краем глаза на Ивана. Он слушал меня теперь с хорошо заметным недоверием, сомневался, что я беседую с ним всерьез, а не издеваюсь. Интересно, почему у людей такой скепсис, когда ты рассказываешь о чем-то приятном? Вот я еще из своего времени помню: начнешь критиковать родной город, свою страну, вообще ситуацию в мире – и тебя сразу с удовольствием подхватят. Но стоит заметить что-то хорошее или хотя бы просто помечтать… И все, тебя уже считают в лучшем случае наивным романтиком, в худшем – пропагандистом. Печально.
– А приходить туда кому можно? – Иван вырвал меня из непростых мыслей. – Ну, я к тому, что только спортсменам? Или, к примеру, пенсионерам и мамам с детьми? Владельцам собак?
– Всем можно, – ответил я, внимательно глядя, как художник принялся что-то набрасывать на листе. Сначала медленно, словно нехотя, потом все более ускоряясь. – Пешком, на велосипеде, на роликах… На электросамокате.
– Точно, это же будущее, – усмехнулся Ваня, не отрываясь от своего эскиза.
Линии на бумаге принялись складываться во что-то смутно знакомое. Сам того не планируя, художник творил на листе настоящий парк будущего. Не футуристичную фантазию, а нечто приближенное к тому времени, откуда я перенесся сюда. Извилистые дорожки с твердым покрытием, всюду урны для мусора… Форма разве что странноватая, но это не главное. Детская площадка, где папа и малыши запускают какой-то аппарат – на квадрокоптер похоже. Велосипедист едет по выделенной дорожке, обгоняя пожилую супружескую пару, следом пионер на самокате с моторчиком. Тут я невольно улыбнулся. А вот девушка со смутно знакомыми чертами выгуливает собаку…
– Как-то так, – Иван протянул мне готовый рисунок, а в его глазах уже разгорелся азарт.
Он выпрямился, губы сложились в гордую улыбку создателя, довольного своим детищем. И я понял, что он действительно увидел будущий парк, а вовсе не отработал для галочки мое задание.
– Споемся, – кивнул я, процитировав один старый известный фильм. – Говорите, можете приступить хоть сейчас?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.