Текст книги "Кремль"

Глава 28
Надлом

– А! – сказал капитан. И не прибавил ни звука.

Самолет летел над Татарским проливом, отделяющим остров Сахалин от материка. Внизу, совсем рядом, медленно перекатывались огромные черные волны. Казалось, они дышат расплавленной космической лавой.

При посадке «транспортник» сильно тряхнуло. Под ударами ветра он побежал по полосе к зданию грузового терминала, остановился, задрожал, как в припадке удушающего кашля, и замер.

Задувала поземка. Ударялись о борт замерзающие на лету мокрые снежинки. Они превращались в ледяных пчел – звонких, назойливых, беспорядочно жалящих остывшее тело самолета и лица выбирающихся из его чрева пассажиров.

Попрощавшись с экипажем, Петр и Марика побрели к ангару, откуда их доставили на стоянку такси. Автопарк состоял исключительно из японских машин с правым рулем. Сахалинские водители в одинаковых коротких куртках, плечистые и чем-то неуловимым отличающиеся от своих коллег во всех других российских городах, с интересом поглядывали на молодую пару, появившуюся из военного автобуса.

– Подумают, что ты жена офицера, а я приехал в отпуск к родным, – сказал Петр.

«А мне бы хотелось быть его женой», – неожиданно подумала Марика.

Ей казалось, что бегство из Москвы случилось уже много лет назад. Ратов, его проблемы, их жизнь остались в далеком прошлом, а рядом остался только уверенный в себе Громов. Она резко тряхнула головой, чтобы подавить греховные мысли и вернуться в реальность.

– В «Мидзуи», – сказал Громов водителю.

Тот с уважением посмотрел на пассажира:

– А я думал, вы к родственникам.

– Так оно и есть, но работают они в «Мидзуи». Сварганили мне номер, – успокоил его Громов.

Марика поняла, что речь идет о гостинице, хотя сначала подумала, что Петр назвал какую-то японскую фирму. Вроде производителя бытовой электроники.

– Гостиницу строили японцы, поэтому она так называется. Тебе там понравится, – пояснил Петр.

– Медовый месяц? – вновь спросил любознательный таксист.

– Все как у людей, – широко улыбнулся Громов.

Город оказался беспорядочным скопищем панельных серых пятиэтажек, заваленных снегом и разделенных замерзшими ледяными торосами. Никаких признаков наступающей весны. Сыро и неуютно.

Однако в окрестностях гостиницы пейзаж разом преобразился. За окном мелькали сопки, заросшие сосновым лесом. Зигзагообразное здание – не выше двух этажей, – как ящерица, пряталось среди деревьев, прижимаясь к изгибам ландшафта.

– Из каждого номера можно выйти в сопки, – пояснил Громов. – Очень удобно для отдыха.

В холле он без труда получил один из лучших номеров. В межсезонье гостиница была заполнена наполовину. В «карточке гостя» Громов записал, что они с Марикой приехали для участия в семинаре по выработке антикризисных мер.

– Мы что, действительно будем ходить на этот семинар? – удивленно спросила Марика.

– Ты же хотела не терять времени и подготовиться к экзаменам.

– Шутишь?

– Разумеется. Объявление о семинаре висит в холле. Чем скучнее, тем лучше. Никто даже внимания не обратит.

– Ты все замечаешь. Но нас могут найти. Зачем мы зарегистрировались? Я думала, мы снимем квартиру.

– Не волнуйся. Кому придет в голову, что мы на Сахалине? Мой друг будет молчать, а рейсов на Сахалин из Томска не предусмотрено.

– Все ты знаешь, – вновь восхитилась Марика.

– Если бы, – вздохнул Громов и... неожиданно обнял ее. Так, что перехватило дыхание.

Задыхаясь от желания, они стали срывать с себя одежду, едва успев закрыть дверь.

– Не нужно, мы пожалеем, – шептал Громов, но не мог оторваться от зовущего тела девушки. Марика бурно дышала и гладила его дрожащими руками.

– Не думай ни о чем, милый.

* * *

Они долго лежали на широкой кровати и смотрели друг на друга. В комнате темнело. Ветер стих, и пошел снег. Мягкий и тяжелый, словно мокрая вата.

– Как это случилось? – спросила Марика.

– Ты жалеешь?

– Не знаю, ничего не знаю! Вчера была уверена, что люблю только Игоря, а потом появился ты.

– Ты сразу влюбилась?

– Нет, не сразу.

– Женщина считывает свои впечатления о мужчине в первые секунды знакомства. А до мужчин доходит медленнее. Чтобы понять и оценить женщину, им требуется целых тридцать минут. А иногда вся жизнь.

– Я поняла, что не смогу без тебя, еще там, в квартире. Когда ты меня защищал. А потом, в самолете, я уже знала, что люблю тебя и схожу с ума от угрызений совести. Мы еще ничего не сделали, а я чувствовала, что страшно виновата перед Игорем. Я плохая. Ты этого не понял. Но поймешь.

– Я не лучше. Игорь – мой друг. Доверился мне.

– Это только моя вина. Не оправдывайся.

– Ты ему скажешь?

– А ты хочешь, чтобы я скрыла?

– Нет, конечно.

– Ты уже жалеешь?

– Ни о чем я не жалею. Нельзя об этом жалеть! – в сердцах сказал Громов, опрокинул Марику на спину и поцеловал в шею. Чуть пониже подбородка.

* * *

– Я договорился, мы едем к моему приятелю в гости. У него рыбное хозяйство. Примерно в ста километрах от города. Увидишь настоящий Сахалин, – сообщил Петр на следующее утро.

– У тебя повсюду друзья. – Марика выглядела отдохнувшей и счастливой. Она даже не подумала, можно ли позвонить в Москву, словно выбросив из памяти свою предыдущую жизнь.

– Приятель, кстати, тоже работал в Японии, но после командировки занялся бизнесом. Самолетами поставляет свежую рыбу и икру в лучшие европейские рестораны и гастрономические бутики. Мы сможем воспользоваться его самолетом для возвращения, – заметил Громов.

– Никуда не хочу возвращаться, – предупредила Марика. – Твой друг еще может разориться из-за кризиса.

– Вряд ли. Машину арендуем в гостинице. Дорогу я знаю. – Громов сделал вид, что не слышал ее слов о возвращении. – Ты не хочешь позвонить в Москву?

– Я ничего не хочу. – Марика посмотрела на Петра влюбленными глазами.

* * *

– Странные ты выбираешь методы. Клоны какие-то! Мне это не нравится, – проворчал Бровин. Он уже час внимательно выслушивал историю отношений своего племянника с Марикой и всю эту «хрень», которая возникла вокруг конфликта с Моревым.

– Клонировать – сильно сказано. Просто встретил очень похожую внешне женщину. Увидел и был поражен – внешность словно скопировали с моей бывшей. Но оказалось, что за этим прелестным фасадом скрывается совершенно другой человек. Мне он, кстати, намного симпатичнее, чем моя прежняя пассия. Правда, Марину я любил, не задумываясь, хороша она или нет.

– Значит, Марику ты не очень любишь, раз задумываешься, – сказал Борис Павлович. – В любимой принимаешь все как есть. Не хочешь ничего менять. Да и невозможно переделать личность. Человек – существо самостоятельное, независимое и на всякое вмешательство реагирует с возмущением.

– Странно от тебя это слышать. Ты же ученый, привык мыслить, не стесняешься людей переделывать и перекраивать. В физическом смысле.

– В отличие от тебя, дорогой племянничек, я привык уважать окружающих. Независимо от того, мои они пациенты или я их вижу в первый и последний раз. Тебе это покажется странным, но с уважением относятся даже к тем, кого любят. Они, знаешь ли, тоже люди, – с сарказмом заметил Бровин. – Меня что беспокоит? У тебя вообще нет никаких ограничителей.

– А в чем это проявляется? – насупился Ратов.

Разговор приобретал агрессивные формы, и ему это не нравилось. Ссоры с Бровиным уже случались, и они даже не разговаривали месяцами. Потом мирились.

– Ты ведешь себя, будто наделен высшим разумом. Это гениальные люди часто не задумываются о морали. Они ее просто не чувствуют и не понимают. Имеется даже медицинское объяснение. У неординарных личностей биохимические процессы протекают иначе, чем у обычных людей. Но чаще мораль отрицают отморозки, нелюди. Они как бы на другом полюсе. Гений – над моралью, а примитивы не доросли до ее понимания и никогда не дорастут.

– Мне казалось, что талантливый человек гениален в своей области, а в других сферах может быть совсем даже не гением, – заметил Ратов.

От этого невинного замечания дядю понесло в философию. Хороший признак. Значит, скандала не будет.

– Ладно, я просто хотел сказать, что ты ведешь себя как гений, который выше всех, или как отморозок. И то и другое тебе не подходит. Меняйся, или будет плохо, – стал успокаиваться Бровин.

– Я хотел добра Марике. И себе, конечно. Что в этом плохого?

– Ничего, – раздраженно махнул рукой Бровин. – Но эксперимент повторять не советую. Скоро от клонов деваться будет некуда. Количество идиотов или хитрецов, которые прикидываются простаками, превышает санитарно допустимые нормы.

– Ладно, оставим дискуссию, – примирительно попросил Ратов. – Ситуация меня реально беспокоит.

– Ты не все рассказал?

– Марика и Петр исчезли. Я наплевал на конспирацию и дозвонился до знакомого в Томске. Он выяснил через свои связи, что квартира Громова разгромлена. Нашли тела каких-то бандюков, не местных.

– Убитых на квартире у твоего друга? Я не ослышался?

– Точно не знаю. Кажется, они были живы, но без сознания. Но Марика и Петр пропали. Я в отчаянии. Что делать?

– Ты втравил девушку в криминальную историю.

– У меня не было выбора.

– Она из-за тебя жизнью рискует. Ты не имел права.

– Все получилось само собой. Не думал, что они «наедут». Вроде все успокоилось, – попытался оправдаться Ратов.

– Да, очень. Высших чиновников и судей отстреливают чаще, чем в девяностые годы, – проворчал Бровин. – Вот тебе ключ. Принеси из оружейного шкафа ружье, второе справа.

Игорь внимательно посмотрел на разбушевавшегося хирурга. Тот не шутил.

– М-да... начало XX века, редкая резьба, бой удивительный. Сокровище! – Бровин ласково погладил принесенное племянником охотничье ружье. – Завтра пригодится.

– Хочешь кого-то убить? – спросил Ратов.

– Нет, попросить. Ласково и убедительно.

* * *

Мокрый снег налипал слоями на окна машины. Словно разъяренный волшебник неутомимо и сноровисто окутывал автомобиль белой пряжей, превращая его в намертво закрытый кокон.

Сахалин стонал под ударами внезапного циклона. Дорога была блокирована снежными заносами. Железнодорожное сообщение тоже остановилось. В машинах и поездах оказались отрезанными от внешнего мира сотни людей. На острове объявили режим чрезвычайной ситуации. Губернатору докладывали: если дорожные службы не освободят дорогу от снега и наледей, то через несколько часов кончится топливо и люди начнут замерзать в машинах, превращающихся в ледяные железные гробы.

Пока ситуация только ухудшалась. Мокрый снег налипал на провода, грозил в любой момент прервать связь и электроснабжение.

– Неужели ничего нельзя сделать? – пролепетала испуганная Марика.

– Лишь бы расчистили дорогу. Тогда доберемся до моего друга. У него в доме автономное электричество. Не замерзнем.

– А если не расчистят? Что мы будем делать?

– Согревать друг друга, – попробовал отшутиться Громов, хотя у него кошки на сердце скребли.

«Это плата за нашу измену Игорю, – думала Марика. – Господь не прощает предательства. И зачем мы сюда приехали!»

Машину вдруг резко закачало из стороны в сторону, словно невидимый великан хотел разломать ее скрюченное тело и впустить внутрь жесткие комья снега.

– Ой, что это? – вскрикнула Марика.

– Не хочет уходить Дедушка Мороз. Природа беснуется, – отозвался Петр.

«Он думает о том же, что и я. Жалеет о нашей измене. Господи, прости нас!»

В машине становилось все холоднее. Страх смешивался с мокрым воздухом, висящим густыми пластами.

Громов угрюмо молчал, вслушиваясь в шипящее радио, и крутил ручку настройки. Попадались в основном любительские «дикие» станции, которых на Сахалине великое множество. Люди словно пытались докричаться друг до друга через воющее пространство. На местной радиоволне надрывался знакомый с детства голос Владимира Высоцкого:

 
Возвращаются все,
кроме лучших друзей,
кроме самых любимых
и преданных женщин.
Возвращаются все,
кроме тех, кто нужней.
Я не верю судьбе,
а себе еще меньше...
 

Громов еще больше нахмурился и выключил радио. У Марики стали неметь руки.

Глава 29
Нулевой вариант

– Поживешь среди дегтя – поневоле запачкаешься, – объяснил мне Джон. – Эта бедная, старая, невинная птица ругается, как тысяча чертей, но она не понимает, что говорит. Она ругалась бы и перед Господом Богом.

Воронов неожиданно спокойно воспринял сообщение о провале операции в Томске. Ему не обязательно было отчитываться и тем более извиняться перед Моревым. Ну упустил Марику и окончательно развязал руки Ратову. Печально, конечно, но не смертельно. Пострадали его сотрудники. Какой-то «перец» их сильно избил и нанес увечья. Ничего, оклемаются. Знают, на что шли. Работа сопряжена с риском – за это им и платят. И от претензий Морева можно отбояриться. Обойдется!

Хуже было другое. Его давний конкурент Стельмах, уже возмущавшийся, что варяги лезут на чужую поляну, предпринял жесткие меры. Не стал договариваться, сглаживать углы, а послал своих людей на силовую разборку. Еще хорошо, что так обошлось. Если бы не вмешательство незнамо откуда появившегося бэтмена, дошло бы до перестрелки. Тогда считали бы не раненых, а убитых. Только выпусти джинна из бутылки. Дальше – хуже, столкновения могли бы добраться и до Москвы. Конкуренты совсем обнаглели.

В общем, печально! Судя по всему, Стельмах и ему подобные считают, что Воронов утратил былое влияние и его можно топтать. Процесс пошел!

Морев с его махинациями, вся эта история с беглой девчонкой и упрямым Ратовым – только эпизоды. Основные неприятности впереди.

«Нужно рвать с Моревым, пока не поздно, – решил Воронов. – А вот как реагировать на выходку Стельмаха? Сделать вид, что все нормально? Дескать, всякое бывает, договоримся между своими?..»

Воронов продолжал сомневаться и мучиться, когда адъютант доложил, что ему звонят из прокуратуры.

– Добрый день, – раздался в трубке молодой и, как показалось Воронову, довольно наглый голос. – Следователь по особо важным делам Карпов. Вы к нам зайдите завтра к девяти утра. Есть вопросы.

Воронов даже не успел ответить, как в трубке раздались протяжные гудки.

«Этот Карпов не сомневался, что завтра увидит меня в своем кабинете. Раз вызывает, значит, для этого имеются веские основания. А там посмотрим, можно и в камеру угодить...»

В глазах у Воронова потемнело, и он достал из шкафа бутылку дорогого коньяка. Самое время расширить сосуды. Выпив рюмку залпом, закусил шоколадной конфетой. Оценивающим взглядом посмотрел на коньяк и все же убрал его обратно – подальше от соблазна. Щеки раскраснелись. Брови угрожающе полезли вверх. Вот-вот родятся полезные мысли. Не из таких переделок выползали.

– Товарищ генерал, – вновь заглянул в кабинет удивленный адъютант. – Морев приехал.

* * *

Решение созрело у Воронова в ту минуту, когда Морев входил в его кабинет. Старый как мир прием должен сработать и на этот раз.

– Не дождался новостей. Ни хороших, ни плохих. Поэтому решил сам приехать, – объяснил Морев свое неожиданное появление.

– Я как раз собирался звонить и просить о встрече, но вы опередили, – с достоинством сообщил Воронов.

– Что с Ратовым? Не удалось его переубедить? – игнорируя дипломатические ухищрения, спросил недовольный Морев.

– Ратов – десятое колесо в телеге. Я и раньше сомневался, стоит ли тратить на него время, а сейчас получил занятную информацию. Раскрывает истинную подоплеку. – Воронов говорил с убежденностью честного, искренне негодующего человека, хотя придумал версию несколько секунд назад.

– А в чем дело? – насторожился Морев.

– Ратов на содержании у Лабинского. Они специально так придумали – подрядить Ратова, чтобы он сопротивлялся предложениям «Ферросплавов». Таким образом, поставить вас в безвыходное положение и заставить присоединиться к позиции Лабинского.

«Что я и сделал», – автоматически подумал Морев.

– А тем временем Лабинский уже договорился с вице-премьером Сазоновым, что после создания корпорации они проведут дополнительную эмиссию акций и растворят долю «Ферросплавов». В этом случае вы теряете свою собственность, – с горестным видом продолжал добивать олигарха Воронов.

– Договорился с Сазоновым? Не верю. Мне Сазонов обещал, что все вопросы будут предварительно согласованы. Я свое согласие на дополнительную эмиссию не давал, – возмутился Морев.

«Сработало. Не веришь! Как бы не так. Ты уже поверил, а сейчас забудешь про Ратова», – с удовлетворением подумал Воронов.

Он хорошо знал психологию крупных дельцов. Если на горизонте появлялась тень конкурента, они теряли привычную рассудочность и были готовы заглотить любую фантазию. А если версии исходили из уст такого авторитетного источника, как Воронов, то слухи и самые смелые предположения неизменно приобретали смысл ценной информации.

Опытный и циничный профессионал, Воронов объяснял это тем, что, нажив огромные состояния далеко не праведными методами, олигархи не доверяли своим бывшим и потенциальным конкурентам и постоянно ожидали всяческих подлостей. Поэтому тревожные сведения ложились на подготовленную почву и вызывали даже облегчение. Нельзя же все время пребывать в напряжении, не получая доказательств, что волнуешься и переживаешь не зря. И как приятно убедится, что подозрения не лишены оснований: «Ага! Вот где меня хотели нагреть! Я так и знал!»

Этими настроениями манипулировали почти все информационные службы крупных корпораций. Когда не удавалось получить достоверные сведения или не хотелось тратить выделенные для их сбора средства, они, не моргнув глазом, списывали все проблемы на происки конкурентов, нередко провоцируя новые корпоративные войны.

Любой конфликт приносил доходы – требовалось все больше информации, и ее стоимость серьезно возрастала. Правда, наученные горьким опытом, олигархи постепенно стали догадываться об этих приемах. Наиболее подозрительные создавали в своих корпорациях дублирующие службы безопасности, которые присматривали друг за другом и перепроверяли поступающую информацию.

Поощрение внутренней конкуренции имело негативные стороны. Вместо того чтобы заниматься изучением внешней среды, «корпоративные разведки» больше интересовались своими соперниками и собственным выживанием, что сказывалось на качестве информации самым пагубным образом.

Воронов старался не злоупотреблять доверием заказчиков, понимая, что подобные приемы наносят вред бизнесу и в конечном итоге подрывают источник его существования. Но в данном случае деваться было некуда. Выбор переместился в узкое пространство между двумя возможными вариантами: или расписаться в собственном провале с Ратовым и его неуловимой возлюбленной, или отвлечь внимание Морева на происки конкурентов. Если реальной информации об этих происках не было, оставалось ее придумать.

– Очень серьезная и важная информация, – сосредоточенно повторил Морев. – И документы имеются? Я имею в виду подтверждающие материалы.

– Нет и не может быть таких документов, – солидно заметил Воронов. – Деликатные договоренности на бумаге не фиксируются. Но информация надежная, я гарантирую.

«Самое занятное, что так скорее всего и будет, – подумал Воронов. – Доказать не могу, но чувствую, что попал в десятку. «Кинут» они Морева, «разденут» его. А если будет сопротивляться, то посадят».

Для этого вывода достаточно было проанализировать расстановку сил в Кремле и в правительстве. Морев не входил ни в один из новых кланов, выпал из узкого круга властителей и особо доверенных предпринимателей, а значит, прогноз Воронова не мог оказаться ложным. Это давало ему возможность «покошмарить» издерганного олигарха.

– Мне нужна максимально полная информация, – вполне ожидаемо заартачился Морев. – Особенно тревожат условия передачи активов в мегакорпорацию. Поработайте в этом направлении.

– А что делать с Ратовым?

– Отпустите пока эту ситуацию.

«Что и требовалось доказать», – вздохнул Воронов.

Однако радоваться было рано.

* * *

Следователь по особо важным делам Карпов получил четкие указания. Их глубинный смысл можно было выразить так: «Разобраться с Вороновым». В принципе этого следовало ожидать. На место таких, как Воронов, «прислужников олигархов» приходили новые люди. Они были тесно связаны с государственными корпорациями, каждая из которых становилась ключевым игроком в своей отрасли и диктовала правила игры.

Однако закономерность расправы с Вороновым приобретала некоторую личностную окрашенность и дополнительную пикантность. Карпову удалось выяснить, что последней каплей, переполнившей чашу терпения, послужил разговор между одним из влиятельных заместителей Генерального прокурора и академиком медицины Бровиным. Заслуженный хирург попросил прокурорского генерала, не поднимая шума, помочь своему племяннику Ратову. Скорее всего Бровин опасался, что громкий скандал может помешать успешной карьере Ратова, только что назначенного на высокий пост в Администрации президента.

Дальше начиналось совсем уж авантюрное действо. Воронов якобы охотился за невестой Ратова, которая оказалась замешанной в некрасивой истории. Все попытки Карпова получить более ясные разъяснения наталкивались на глухую стену молчания.

– Воронов пытается шантажировать Ратова. Что тебе еще нужно знать? – разозлился непосредственный начальник Карпова.

Зная склонность «важняка» к злоязычию, он на всякий случай предупредил, что обсуждать здесь нечего. Чем меньше будет разговоров об этом деле, тем лучше. Просьба руководства – полная конфиденциальность! Карпов «уяснил задачу» и с энтузиазмом взялся «раскручивать» Воронова.

Первый разговор он решил начать с обсуждения вопросов, которые не имели к основному предмету отношения. Это измотает Воронова, и когда прозвучит конкретное предложение, он воспримет его как спасение от более серьезных неприятностей.

Напрасно!

После этого Карпов выждет некоторое время, убедится, что подследственный исполнил свои обязательства, а затем продолжит тактику измора. Тем более что в многогранной деятельности Воронова и его заказчиков есть к чему придраться.

* * *

Воронов вошел в неказистый кабинет «важняка» Карпова минута в минуту. Тот кивком показал на стул для посетителей и сразу же перешел к делу.

«Плохой признак, – подумал Воронов. – Раньше меня в этих кабинетах так не принимали. Может, стоит вернуться на государеву службу? Это сразу все поменяет».

Последняя мысль относилась скорее к разряду благих пожеланий. В госструктурах Воронова никто не ждал, там произошла полная смена поколений, для которых репутация генерала выглядела сомнительно.

– Ваше частное охранное предприятие, – нудил Карпов, – подозревается в уклонении от уплаты налогов. В числе контрагентов выявлены фирмы-однодневки.

– Мы платим налоги строго в соответствии с законодательством. У вас есть конкретные факты?

– Я имею в виду строительные работы, – пояснил Карпов. – В последнее время вы ремонтировали здание офиса и, кроме того, выстроили несколько домов в Подмосковье. Коттеджи, кажется, или гостиница. На территории бывшего пионерского лагеря, между прочим.

– Речь, видимо, идет об учебно-тренировочной базе и оздоровительном центре для наших сотрудников. За строительные работы и материалы расплачивались с фирмами, которые эти услуги оказывали.

– Куда деньги перечисляли?

– На счета, которые нам давали фирмы. Я лично не знаю, какие это счета. И не обязан знать. Они предоставляют, мы оплачиваем. Что там за фирмы-получатели – их проблемы.

– Должен вас огорчить, – посочувствовал Карпов. – Теперь это и ваши проблемы. Деньги ушли со счетов вашего предприятия якобы за строительные работы. Налоги с этих средств не уплачены. Что за работы – нужно еще доказать. В прокуратуру поступило заявление, которое мы просто не можем игнорировать. Потребуется проверить реальный объем услуг, их стоимость, договорную базу.

«Катастрофа! Придется заниматься только разговорами с проверяющими и следователями. Конец предприятию», – подумал Воронов. Пока он не мог понять, чем вызван этот наезд, хотя уже догадывался.

– Далее, вы приобрели активы у одного из московских банков за нереально низкие суммы. А банк этот, по странному стечению обстоятельств, сразу после сделки по отчуждению активов скоропостижно обанкротился. Это вызывает подозрения в сговоре группы лиц для хищения активов и предумышленного банкротства финансово-кредитного учреждения. Что, в свою очередь, попахивает мошенничеством в особо крупных размерах. Ничего не хотите пояснить по этому эпизоду?

– Мы купили активы за справедливую цену.

– Если вы завтра купите «мерседес» за сто рублей, это будет справедливая цена?

– Цену устанавливает продавец. Если мне предложат «мерседес» за сто рублей, я его куплю. А вы откажетесь?

– В том-то и проблема, что мне не предлагают, а предлагают вам. За какие заслуги? У меня складывается мнение, что вы препятствуете следствию. Предостерегаю о последствиях.

«Ты свою жену поучи борщ варить!» – огрызнулся про себя Воронов.

Он достал из кармана накрахмаленный платок и вытер выступившие на лбу капельки пота. В кабинете было душно и темновато. В висках стучало подскочившее давление.

– Почему вы молчите? Я же задал вопрос, – донесся из повисшего в комнате тумана скрипучий голос Карпова.

«Надо понять, за что прессуют. Тогда можно будет нащупать решение. Опять делишки Морева? Необходимо пересмотреть список клиентов. Обслуживать олигархов себе дороже получается. Поменялась власть. Давно надо было сделать выводы», – размышлял Воронов.

Он прекрасно понимал, что если бы мог, то давно бы отказался от таких партнеров, как Морев. Но где взять других заказчиков – вот в чем проблема. Ввязался в эту мутную историю не от хорошей жизни.

– Что от меня требуется? – спросил Воронов.

– Предоставить документацию о ваших контрактах с владельцами банка-банкрота. Имейте в виду, пока мы не ведем разговор о выемке документов. Рассчитываем на добровольное содействие. Но сами понимаете, все может измениться.

«Он напоминает меня в молодости, – открыл для себя Воронов. – Так что же изменилось? А ни хрена! Дым пожиже, труба пониже, а все остальное на месте».

– Документы будут предоставлены. Можем выделить сотрудников, которые будут в постоянном контакте, чтобы давать соответствующие пояснения.

– А вот этого не надо. Мы сами разберемся, – вальяжно заметил Карпов.

«Плохо дело. Оставляет предлог для выемки документов и новых обвинений. Ему сейчас что ни предложи, ничего не захочет, пока всю кровь не выпьет».

– И еще одно. Поясните: зачем вы встречались с Ратовым? Он же не входит в число ваших клиентов.

«Вот оно – главное!» – сразу понял Воронов.

– Я встречался по поручению моего заказчика – президента компании «Ферросплавы» Морева. Он поручил нашему предприятию информационное сопровождение проектов, которые были направлены в Администрацию. Этими проектами занимался Ратов.

– В чем выражалось информационное сопровождение?

«А то ты не знаешь!»

– Предоставлять Ратову и другим заинтересованным лицам нужную им информацию, исполнять запросы, проводить дополнительные исследования.

– Что, у Морева в «Ферросплавах» нет своих специалистов? – засомневался Карпов.

– Об этом нужно спросить у Морева. У нашего предприятия солидная информационная база по металлургии. Мы и раньше выполняли такие заказы.

– Хорошо, допустим, – хитро улыбнулся «важняк». – А невеста Ратова зачем понадобилась? Она какое отношение имеет к металлургии? Или к вашей информационной базе?

«Все пронюхали. Кто-то из своих сдал. Ратов вряд ли проговорился. Неизвестно, как воспримут эту историю. Он же перспективный чиновник, опасается за свою репутацию. Опять же боится, что привлекут его Марику за прошлые грехи. Значит, предательство среди своих. Однозначно! Но Мореву об этом нельзя рассказывать. Подумает на меня. Он сумасшедший».

Насладившись установившейся в кабинете тишиной, Карпов задушевно улыбнулся:

– Предлагаю нулевой вариант.

– Что это значит?

– Вы забудете о существовании Ратова и обо всем, что с ним связано. Особенно с невестой некрасиво получилось. Пропал человек. Сейчас ищут. В общем, перестанем будоражить эту тему. Иначе предвижу очень серьезные последствия, в том числе для вас лично.

– Договорились. Я поначалу испугался – в ноль меня хотите превратить. Не хотелось бы такого радикального решения, – попробовал пошутить Воронов. – Согласен, Ратова я вычеркиваю из списка знакомых и объектов возможного интереса моего предприятия.

– Ну, так резко вопрос не стоит. Никто не может запретить вам встречаться с Ратовым. Даже нужно с ним встретиться и снять все ваши ультиматумы. Это мой личный совет, – подсказал Карпов.

– Я ему ничего не предъявлял.

– Не надо! Предъявляли. Впрочем, вам виднее, как это назвать. Но встретиться лучше сегодня. А мы продолжим наш разговор. Пятница вас устроит? В это же время.

– Повестку пришлете?

– Обойдемся без повесток. Да, чуть не забыл. Если потребуется помочь Ратову в розыске невесты, не откажите, посодействуйте. Может, вам лучше известно, где девушку искать.

Намек прозвучал как плохо скрытая угроза.

– Что я буду иметь взамен? – не удержался Воронов. Ему не хотелось уходить, поджав хвост, как побитая собака. Если речь идет о сделке, то логично обсудить ее параметры.

Однако «важняк» был другого мнения.

«Взамен? Десять лет без права переписки», – подумал про себя Карпов, но ничего не сказал.

Он осуждающе покачал головой и подписал пропуск на выход из здания.

* * *

«Легко сказать – помочь. Знал бы, где девица Ратова, этого бы разговора не случилось. Придется идти на поклон к Стельмаху. Как в старом анекдоте: посетитель зоопарка пропал неведомо куда или львы чего-то не договаривают. Немчура этот часто не договаривает», – невесело рассуждал Воронов.

Стельмах оказался на месте и непринужденно начал разговор, будто ничего не случилось.

– Недоразумение вышло, о чем я сожалею, – повинился Воронов.

– Подозреваю, речь идет о девушке, приехавшей из Москвы, – проявил догадливость Стельмах.

– Вот именно. Мы всегда понимали друг друга. С полуслова.

– Я не знаю, куда она подевалась, – опередил Воронова хитрый Стельмах.

«Точно, как в анекдоте. Один в один!»

– Собственно, не о девушке речь. Хотелось бы встретиться, обсудить наши дела. Признаю, мои ребята не совсем корректно себя повели. Так сложились обстоятельства. Думаю, нужно снять эти проблемы.

– Согласен. Зачем нам ругаться? Приезжай, поговорим.

– А ты не будешь в ближайшее время в Москве?

– Пока не знаю.

«Осторожничает, не доверяет, недоговаривает – три принципа Стельмаха. Можно патентовать. Фирменный стиль. Придется приоткрыть карты».

– Я готов к компромиссным решениям, – многозначительно намекнул Воронов.

– Стоить будет недорого, – подхватил тему Стельмах. – Два клиента в моем городе и твоя доля в охранном бизнесе. Опять же речь идет только о нашей сибирской глубинке. На столичный регион я не претендую. Кстати, за твою долю готов заплатить живыми деньгами. В разумных пределах.