Текст книги "Кремль"

Глава 9
Он, она и оно

– Вот этот человек мне по вкусу! – с восхищением воскликнул кок. – Не о пустяках говорит, а о деле...

– Игорь, выслушай этого человека и помоги. Если не затруднит. Воронов его фамилия. Ну, во всяком случае, обрати внимание на его проблему. Не знаю, насколько она сложная. Тебе виднее. Ты выслушай. Человек полезный. Сам увидишь. – Борис Павлович был необычно многословен. По голосу чувствовалось смущение.

– Дядя, не волнуйся. Сделаю все, что смогу, – пообещал Ратов.

– Кстати, как здоровье? – спросил Бровин. – Работаешь много, стрессы. Заезжай ко мне в клинику. Зима, нужно поддержать тебя витаминами. Ну, а если простуда, сам знаешь. Молодую девушку – и как следует пропотеть! – Раскатистый бас Бориса Павловича зазвучал в привычной манере, демонстрируя широту натуры и уверенность в своих силах.

– А чем твой приятель занимается? – спросил Ратов.

– Он вообще-то генерал. Заслуженный человек. Много знает. Думаю, тебе будет интересно. Да он сам все расскажет. В общем, я даю ему номер твоего мобильника, – немного приврал Борис Павлович.

Об этом Воронов его не просил. Наверняка телефоны Ратова не были для него секретом.

«Ну да ладно, – подумал Бровин. – Ничем я Воронову не обязан и тем более не должен. Он попросил, я сделал».

* * *

– Рад с вами познакомиться, – сказал Юрий Александрович Воронов, войдя в кабинет Ратова и крепко пожимая ему руку.

Игорь с интересом разглядывал знакомого своего общительного дяди, пытаясь понять, почему неприступный Борис Павлович замолвил за него словечко. Обычно Бровин этого не делал, предпочитая улаживать проблемы собственными силами и располагая для этого необходимыми связями.

Внешним видом и манерами Воронов напоминал высокопоставленного военного, кем и являлся в недавнем прошлом. Безукоризненный прямой пробор, отлично сидящий костюм, прямая спина, легкая снисходительность в общении, цепкий взгляд.

– Вы точны. Минута в минуту. Пробки не помешали? Сегодня что-то ужасное делается. Никто доехать не может, – заметил Игорь.

– Все в порядке. Привык не опаздывать. Когда человек опаздывает, это значит, что у него срабатывает неуверенность. Хочет уклониться от разговора. Закон психологии.

«А ты, значит, наоборот – тянешься к общению. Начитанные нынче генералы пошли», – подумал Ратов.

– Дядя предупредил, у вас проблема сложная.

– Я бы не сказал, что сложная, но нужно гарантированное решение. В данном случае я представляю интересы металлургической компании «Ферросплавы».

– Солидная компания. Кризис сильно ударил?

– Потери огромные. Предприятия разоряются или приостанавливают производство. Работаем на склад. Еще немного, и придется сокращать выпуск продукции. А в охранном бизнесе все в порядке. Заказов стало меньше, но возросла их сложность. Это позволяет сохранять рентабельность. Мы не жалуемся.

– Я так и думал. От кризиса ваш бизнес страдает в последнюю очередь. Заходил в одну крупную компанию – коридоры почти пустые. Активно работают только служба безопасности и управление кадров.

– Значит, компания на грани банкротства, – задумчиво заметил Воронов.

– Так в чем ваша просьба?

– Есть большое желание, чтобы «Ферросплавы» были включены в список стратегических предприятий.

– А ее разве не включили?

– Нет, я проверял. Сейчас уточняется перечень стратегических предприятий. Обновляется концепция их деятельности, полномочий, возможностей, источников финансирования. Хороший момент для решения вопроса. Так ведь?

«Прекрасно осведомлен. Позавидуешь. О том, что мне дали поручение по этой теме, знают несколько человек в Кремле. Дяде я не говорил. Откуда информация? Впрочем, чему удивляться! При его-то профессии. Не темнит, сразу выложил карты. Тем лучше».

– У вас частная компания?

– Абсолютно частная, – подтвердил генерал. – Но скажу откровенно: опасаемся, что акции скупят иностранцы. Бумаги сильно упали в цене. Мы пытаемся контролировать оборот акций, но не получается. Слишком много миноритарных акционеров. Руководство компании допустило поспешность. Когда рынок был на подъеме, выбросили часть акций на биржу. Теперь жалеют. Но тогда у всех была шапка набекрень. Головокружение от успехов.

– Значит, вы хотите получить государственную помощь и помешать иностранным компаниям скупить ваши акции? – уточнил Ратов.

– Вы правильно меня поняли. Сами разберемся. Мы готовы сотрудничать с государством в полном объеме. Ну и конечно, рассчитываем на финансовую поддержку. Бюджетную.

«Еще один озабоченный денежным вопросом «патриот», – подумал Ратов. – Как только финансы «поют романсы», бизнесмены сразу становятся патриотами и государственниками».

– Если потребуются документы, любая помощь, скажите – все будет предоставлено в кратчайшие сроки, – поспешил заверить Воронов, уловив тень сомнения.

– Мне нужно подумать. Я с вами свяжусь. – Ратов посмотрел на часы.

– Очень просим помочь, – многозначительно повторил Воронов и незаметным жестом положил на стол свою визитную карточку. – Здесь мой мобильник. Звоните в любое время, даже ночью.

– Нет уж, спасибо. Ночью у меня более приятные занятия, – попробовал пошутить Ратов.

Он чувствовал, что в этой истории есть и второе дно, заложен какой-то подвох, скрыто некое лукавство. Но пока не мог понять, в чем именно. И зачем его просил помочь многоуважаемый Борис Павлович Бровин? После беседы с Вороновым это стало еще более непонятным.

«Все намного проще. Хотят получить деньги. Возможно, даже согласны отдать акции в залог государству. Ладно, разберемся».

«Разбирайся-разбирайся, только поскорее», – прочитал Ратов в напряженном взгляде Воронова, который мало гармонировал с его доброжелательной улыбкой.

«Странно все это. Нужно переговорить с дядей», – решил Ратов и вспомнил нетипичное для Бровина смущение, с каким обычно вальяжный и шумный хирург смиренно попросил встретиться с генералом и по возможности ему помочь.

По возможности. Если не затруднит. Легко сказать!

* * *

В тот вечер перед входом в Плехановку Ратову удалось убедить Марику прогулять лекции и увлечь ее в новый ресторан-клуб, открывшийся в районе Пироговки.

Для массовой тусовки, сопровождаемой танцами и оглушительной музыкой, было еще рановато. Низкие столики освещались торшерами, напоминающими своим приглушенным светом купе поезда, уносящегося ночью в заснеженную темень. Кресла и диваны отливали искусственно состаренной кожей. Голые стены из беленого кирпича высотой в три этажа с несколькими рядами окон будили в памяти католические соборы раннего средневековья. Налет суровости и аскетизма смягчался розоватой подсветкой ламп-спотов и бронзовых итальянских светильников, свисающих с потолка.

Ратову нравилась подобная эклектика, и в прошлом он спешил поделиться своими открытиями с Мариной. Однако завернуть в этот клуб они так и не успели, и здесь Игорь чувствовал себя абсолютно свободным от воспоминаний.

– Как тебе дизайн? – спросил он Марику, незаметно переходя на ты.

– Нравится. Но я терпеть не могу люстры в любом виде. Мне кажется, они здесь лишние.

– Пока еще тихо, можно спокойно поговорить. Здесь вкусно кормят.

– Я как раз вспомнила, что проголодалась, – призналась Марика. Она вела себя естественно и совершенно не стеснялась Ратова.

«Может, считает меня слишком старым? Или, наоборот, держится со мной как со сверстником?»

– Очень хорошо. Тогда заменим духовную пищу физической, – незатейливо пошутил Ратов.

– Так не договаривались. Вы обещали мне прочитать тысячу лекций.

– Мы, кажется, перешли на ты, – напомнил Игорь.

Марика кивнула, хотя могла бы возразить, что об этом они не договаривались.

«Как же похожа на Марину. Не отличишь! Но ведет себя сдержанно. Или скрытная, или присматривается – все же первая встреча».

– Я выбрала. Салат с тунцом и баранина с бамбуком, – сообщила Марика.

– Прекрасный выбор. Что-нибудь выпьешь? Красное вино?

– Чай зеленый с жасмином.

Сделав заказ, Ратов, не теряя ни секунды, стал рассказывать о том, что думает о современной экономике, кризисе, своих друзьях и о том, как они пытаются выбраться из «этой глубокой, как бы поточнее выразиться, ямы или еще чего-то, в общем, понятно, о чем идет речь».

Марика постепенно оттаяла, с интересом слушала, вовремя смеялась и к месту хмурилась, а потом с неподдельным аппетитом расправилась с художественно разложенным салатом и остреньким от маринада мясом в густом ароматном соусе.

– Ты москвичка? – спросил Ратов.

– Да, родилась в Москве. У меня все обычно. Отец по образованию инженер, работает в крупной компании. Мать преподает в школе. Математику. Ну а мне приходится и работать, и учиться. Впрочем, я не расстраиваюсь. А вы, то есть ты, человек успешный?

– Почему ты так думаешь?

– Бросается в глаза. Уверенные манеры. Дорогая одежда. Любитель и знаток ресторанов. И, как я думаю, женщин.

– Не хотелось бы сразу оправдываться, но вообще-то я научный работник, – озабоченно заметил Ратов. Ему не хотелось, чтобы Марика считала его примитивным бабником. Тем более что девушка она серьезная и наблюдательная. И очень красивая.

– Это шутка? Научные работники так не выглядят. Взгляд у них туманный, далеко в своих мыслях, хорошими духами не пахнут. Ботинки не блестят, как зеркало.

«Мой доблестный дед, генерал Ратов, сказал бы иначе: ботинки, вылизанные, как у кота яйца», – подумал Игорь, но этой мыслью не поделился.

– Марика, я не шучу и не обманываю.

– Никогда не обманываешь? – серьезно спросила Марика.

– Никогда. Точнее, очень редко, – сказал Ратов и покраснел.

* * *

Каждый вечер Игорь звонил Марике, и они долго разговаривали – иногда час или даже два. Только после этого он с блаженной улыбкой засыпал и утром, убегая на службу, ждал вечера, чтобы услышать знакомый и уже такой близкий голос.

Однажды он не удержался и проверил, нет ли новых писем от «бывшей Марины». Украдкой заглянул в электронный почтовый ящик, словно опасаясь, что его застанут за этим занятием. Писем не было, и Ратов вздохнул с облегчением. Произошло чудо. Еще несколько дней назад он задыхался от тоски, а сейчас даже не хотел вспоминать об этих мучениях. Переболел.

Несколько раз Игорь и Марика встречались в кафе и ресторанах, выбрались на привезенную в Москву из Лондона уникальную выставку картин и акварелей британского художника Тернера, просто бродили по вечернему городу. Это времяпрепровождение не самым благотворным образом сказывалось на учебе Марики, но Игорь выручил ее, передав свои конспекты и записи.

Они целовались, и объятия становились все более жаркими. Но на предложения заскочить к нему на чашечку кофе Марика неизменно отвечала отказом.

«Или она что-то скрывает, или очень серьезно относится к нашим отношениям и не хочет спешить», – терялся в догадках Ратов.

Он тоже не хотел спешить. Желание клонировать Марику по образу и подобию Марины, используя их потрясающее внешнее сходство, уже казалось нелепым. Иногда он ловил себя на мысли, что идеализирует Марику. Она обладала всеми достоинствами Марины, но не успела испытать сильных потрясений и разочарований. В ее словах, взглядах, реакциях не чувствовалось обозленности, которая сквозила у Марины в каждом слове накануне их расставания.

«Это еще ничего не значит, – думал Ратов. – Пройдет время, чувства потеряют остроту, потом поругаемся, появится недовольство друг другом. Все еще может тысячу раз измениться».

Он уже и сам тормозил развитие отношений, опасаясь, что близость не поможет, а, наоборот, помешает, оттолкнет их друг от друга. И боялся открыть для себя черты характера Марики, которые разочаруют или вызовут бешеную ревность.

Ей двадцать лет, а у нее наверняка были мужчины, и не один. Во время секса он увидит чужие движения, которым ее научили другие.

«Опасно будить демонов. Будь осторожнее», – повторял себе Игорь.

Он мечтал ласкать Марику, ее тело, слышать прерывистое дыхание, стоны, чувствовать ее желание, переходящее в страсть. И очень опасался этого. Не хотел делить ее ни с кем. Ни при каких обстоятельствах.

* * *

Игорь включил телевизор. Показывали старые американские боевики. Стивен Сигал увлеченно пинал каких-то «плохишей», а «Крепкий орешек» бежал босыми ногами по оконному стеклу, раскрошенному пулями. Выключив телевизор, Ратов накинул куртку с капюшоном, водрузил сверху кепку и спустился в подземный гараж. Пройдя один отсек, издали увидел свой автомобиль «купе», повернул ключ зажигания и резко вывернул на пандус.

Машину удалось запарковать в переулке у Тверской. В надвинутой на глаза кепке Игорь прошел в открытый допоздна Дом книги, просмотрел новинки, нашел учебник по маркетингу, о котором говорила Марика, затем купил в киоске цветы – желтые розы – и вернулся к машине.

Через тридцать минут он был на Шаболовке, где жила Марика. Ее стройную фигуру в темном приталенном пальто он увидел издали и пошел ей навстречу.

Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Соскучилась? – спросил Ратов.

– Да, очень, – прошептала Марика и взяла цветы.

– Поедем ко мне.

Марика ничего не сказала. Только кивнула.

Глава 10
«Тандемания»

– Ничего хорошего не выйдет из этого... Будешь цацкаться с матросами, после сам же наплачешься. Уж вы мне поверьте.

Ремонт пятого этажа Дома правительства закончили ближе к Новому году. Почти через шесть месяцев после инаугурации нового президента и с того момента, как его предшественник, ставший премьером, переехал из Кремля на Краснопресненскую набережную.

– Почему так долго? – возмущались старожилы, помнящие, что полное восстановление похожего на огромный муравейник здания, расстрелянного танковым огнем в октябре 1993 года ради «спасения демократии» и почти полностью сгоревшего, происходило не в пример быстрее.

– А вы как думали? – отвечали озабоченные хозяйственники. – Такой объем работ! Устраиваем бассейн и конференц-зал.

Сначала упоминали почему-то бассейн, а уже затем конференц-зал.

Объяснение мало кого убеждало. Впрочем, к всевозможным задержкам, оправданиям и откровенному обману в России привыкли. Тучные годы нефтяного благоденствия расслабили, и грозная с виду «вертикаль власти» пугала только очень богатых, а их было явное меньшинство.

Время от времени власть рычала, требуя порядка и даже налоговой дисциплины. «Богатенькие Буратино» чуть не теряли сознание от ужаса и «строились», а остальные граждане невозмутимо улаживали свои делишки привычными способами и наслаждались потребительским бумом.

Люди предпочитали «договариваться», а скромные чиновники с оттопыренными от взяток карманами, не таясь, строили миллионные замки и отплясывали на корпоративных вечеринках под завывания длинноногих девиц, голосящих о женщинах непростой судьбы.

Суть эпохи выразил известный своим фантастически быстрым обогащением молодой олигарх: «Если у тебя нет миллиарда, пошел в ж...!» И подобные маршруты воспринимались уже как норма. Ну нет у тебя не больших, а очень больших денег! И кто ты тогда, придурок?

Времена резко изменились: суетливые миллиардеры оказались банкротами на содержании у государства, а наиболее нервные «наперсточники» даже пустились в бега. Но цинизм и веселое полупьяное раздолбайство никуда не исчезали.

Ну и хрен с ним, с кризисом. Многие предприниматели предпочитали жаловаться на жизнь, требовать помощи, но не работать.

Премьер, видимо, учитывал эти психологические особенности, смотрел на них с сарказмом и издевкой, но ситуацию не драматизировал. Будучи по профессии разведчиком, он понимал, что приходится работать с теми людьми, которые есть в наличии, а не с идеалом, к которому нужно стремиться.

На задержки с ремонтом пятого этажа премьер реагировал спокойно. Он вообще мало обращал внимания на дизайн помещений, в которых приходилось проводить большую часть жизни. Это сильно облегчало существование его окружению. Однако постоянно возникала другая проблема. Он стабильно, постоянно и неисправимо опаздывал.

Когда один из помощников намекнул, что хорошо бы изловчиться и не опоздать на важную встречу, премьер удивленно поднял брови: «Я никогда не опаздываю. Приезжаю всегда в тот момент, когда начинают».

Помощник не нашел что возразить. Не будешь же говорить, что именно так и происходит, но с одной поправкой – сразу при его появлении начинают потому, что все собрались и терпеливо ждут.

Для окружения премьера так и оставалось загадкой: опаздывает он из-за слишком напряженного графика и потому, что может увлечься беседой, или делает это сознательно, в уверенности, что подождут и ничего с ними не случится.

Дополнительную заботу «свите» прибавляло существование «тандема» премьера и президента, которое привело к рождению двух центров власти – в Кремле и Белом доме. Окружение каждого из лидеров считало, что их шеф – самый главный, но каждый раз, когда возникала реальная опасность соперничества, старалось сгладить острые углы, проявляя трогательную деликатность. Вот и сейчас помощник премьера напряженно думал, как устроить заседание правительства, на которое президент приедет поздравлять коллег с Новым годом.

«Где будем проводить – в зале заседаний, в котором обычно министры собираются? Но там один стул в торце стола. Его займет президент. А премьеру остается стул рядом. На птичьих правах! Вроде подчиненного. Нет, так не пойдет. И премьеру вряд ли понравится. Что делать? Может, поехать в Кремль? Нет, бред. Вроде как все правительство во главе с премьером едет на поклон. Нужно проводить здесь, в Белом доме. Не в бассейне же! Да что это я! Совсем забыл. У нас же конференц-зал. Наконец-то его отремонтировали. Будет пустовато. Лишних не пригласишь. Все же не партийно-хозяйственный актив. Зато длинный стол для президиума. Места хватит. Первые лица будут сидеть рядом. На равных. Так и сделаем».

Стратегическое решение было принято. Помощник удовлетворенно улыбнулся и набрал телефонный номер, соединяющий с его коллегой в Кремле. По защищенной линии связи.

* * *

Ратов приехал в Дом правительства заранее и до начала совещания успел забежать в буфет, где перехватил два бутерброда и крепкий чай. Пообедать он опять не успел: пришлось принимать одного посетителя за другим, которые считали своим долгом поздравить с Новым годом начальника только что появившегося на свет управления.

«Уже 29 декабря. Пора, знаете ли, пора!»

Откуда все эти люди (многих он видел или слышал впервые) прознали о его скромной персоне, оставалось только гадать. Телефонная линия разрывалась от звонков.

Если всерьез подойти ко всему, что ему говорили, то неизбежно получалось, что он, Игорь Ратов, – выдающийся творец российской экономики и лучик надежды для всех прогрессивных людей планеты.

Проявив несвойственную ему подозрительность, Игорь, как мог, скромничал, но в конце концов стал соглашаться с этими многообещающими оценками. Но остался без обеда. За все нужно платить.

Вопреки опасениям в конференц-зале было отнюдь не пустовато, что навевало философские размышления. Не может пустовать место подле власти. Оно мгновенно заполняется весьма похожими друг на друга личностями – с одинаковым скорбно-выжидательным выражением лица и приглушенным, но оценивающим взглядом.

С небольшим опозданием в зал вошли улыбающийся президент и очень серьезный премьер. Поздравительная речь президента показалась Ратову слишком краткой, но яркой. По крайней мере акценты были расставлены таким образом, что становилось понятнее намного больше, чем было сказано.

По словам президента, антикризисная программа правительства оказалась вполне сбалансированной. Но не идеальной.

Присутствующие насторожились. На чиновничьем языке назвать программу сбалансированной означало слегка завуалированную критику. Допустим, что нет ничего хорошего, одни «косяки» и неудачи! Можно и так сказать. Или похвалить: «вообще-то сбалансированно».

Почувствовав повисшую в зале напряженность, президент незамедлительно дал понять: ничего страшного не произошло, потому что идеальных программ в природе не бывает, а принятые решения тем не менее отвечают на самые сложные вызовы.

«Ну славу Богу», – вздохнул с облегчением Ратов, заметив, что посуровевший премьер удовлетворенно повел бровью. Видимо, эта трактовка его удовлетворила. Действительно, за что можно критиковать правительство? Нет ничего идеального в этом грешном мире. И это нормально.

– И еще одна важная тема в сегодняшней ситуации, – неожиданно сказал президент. – Конечно, у нас могут быть разные точки зрения на различные проблемы, но в условиях таких глобальных вызовов очень важно сохранить единство власти. И на мой взгляд, сегодня это удается.

– Зря он, – поморщился сидящий рядом с Дюком вице-премьер. – Зачем об этом говорить? И так понятно.

Однако излишняя подозрительность вице-премьера оказалась напрасной. Глава правительства, который, как заметил Ратов, был самым внимательным слушателем в зале, остался доволен и деликатно постарался обойти темы, о которых уже говорилось.

– Как вам? – поинтересовался Дюк.

– Очень убедительно. Обещан адреналин. Остается «синхронно и кооперативно» работать.

– Да, именно так президент выразился, – заметил Дюк. – Думаю, вашу записку он сейчас передаст.

* * *

Некоторая снисходительность премьера к человеческим слабостям тех, кого он знал долгие годы и кому доверял, была чисто внешней. Если нарушались правила игры, он действовал стремительно и беспощадно. Тщательно обдумывал «операцию», сохранял ее в режиме абсолютной секретности, не делясь даже с ближайшими сотрудниками, и наносил удар.

На первой встрече с всесильными в то время олигархами, сразу же после первого избрания, он озвучил принципы взаимоотношений между государством и крупным бизнесом.

– Первое: вы не вмешиваетесь в политику, а занимаетесь своим делом – только бизнесом. Второе: прекратите ходить по коридорам Кремля и других учреждений, лоббировать решения, продвигать своих людей. И в-третьих: бизнес должен быть социально ответственным – платите на своих предприятиях достойные зарплаты, не уклоняйтесь от налогов, выделяйте средства на социальные программы.

– А что взамен? – практически в открытую поинтересовались олигархи.

– Пересмотра итогов приватизации не будет, – обещал он и свое обещание сдержал, хотя было понятно, как создавались огромные состояния. На каждого «сверхбогатого» было достаточно материалов, чтобы отправить его на нары. Кто понял и соблюдал эти требования, получил индульгенцию, а кто не понял, недооценил, проявил зазнайство и наглость – поплатился.

Некоторые «соратники» настаивали, что нужно завершить процесс до полной победы. Но он не поддался уговорам. Зачем спешить? Лучше наказать одного-двух, пугнуть зарвавшихся, остальные все поймут. Так оно и случилось.

Он был сторонником того, чтобы государство владело самыми важными предприятиями, месторождениями и банками. Но владеть – не обязательно управлять. Чиновники – менее эффективные менеджеры, чем предприниматели. Пусть лучше управляют те, кто умеет делать бизнес. А государство будет собственником, снимающим ренту.

Это требовало времени, и он сделал все необходимое, чтобы времени у него было достаточно. Не важно, какую должность он будет занимать, главное – влиять на процесс, быть надеждой для одних и постоянной угрозой для других.

«Стратегия постепенных шагов оказалась верной, – думал премьер. – Сейчас кризис очистит от «ракушек», которые наросли на «днище корабля», разорит неспособных и жуликоватых. И без лишнего шума вернет все важные активы, чтобы государство могло выбирать – чем, кто, на каких условиях будет управлять.

Только бы не сорваться на резком повороте. Как сейчас, когда против своей воли вошли в вираж. Финансовых резервов пока хватит. Да, опоздали с реформами. Но другого пути у Кремля не было – или «резать по живому», или дать стране вздохнуть и поверить в стабильность».

Он еще по привычке иногда говорил «Кремль», когда размышлял о своих планах и действиях.

Премьер еще раз прочитал подготовленную Ратовым записку о создании Национального инвестиционного комитета и поморщился.

«Как дети, честное слово!»

Ну что изменится, если еще один Совет создадим? Под громким названием. Замысел, конечно, понятен. Возглавит его президент. Чтобы «синхронно работать». А что толку? Есть у Кремля возможность проконтролировать исполнение решений? Только на стратегическом уровне. А этого недостаточно. Реальной работой занимаются профильные министерства и ведомства. Правительство этим занимается. А вот тут самое интересное и начинается. Кадры решают все, а где их взять? Вот что посоветовали бы! А для этого никакой новой структуры не нужно. Справиться бы с теми, которые в наличии. Вот в чем проблема. Чиновники расплодились, как кролики. И все с отменным аппетитом.

Кадры были самой больной темой для премьера. Невольно он вспомнил, как, будучи президентом, подбирал человека на пост губернатора одной из промышленных областей. Ни один из предложенных персонажей не подходил. За каждым маячила конкретная финансово-промышленная группа. Корпорации остро враждовали в этом регионе. Это сейчас они присмирели, а тогда не стеснялись в выборе средств.

Избрание губернатором засланного «казачка» означало бы нарушение баланса сил и новый виток бескомпромиссной борьбы. Одного решения было достаточно, чтобы взорвать изнутри и без того проблемный регион. Тогда он попросил своего давнего знакомого, возглавившего крупную государственную компанию, подобрать неангажированного кандидата. И тот подобрал. Вроде неплохого и совсем молодого парня из своих подчиненных. А что дальше? В конечном итоге вскрылось, что новый губернатор – вор и злодей. Причем проявил себя настолько изощренным и наглым казнокрадом, что оказался гораздо опаснее, чем любые ставленники корпораций. Пришлось его с треском снимать, а после скоропостижного исчезновения еще и объявлять беглеца в международный розыск.

Упрекают, что он тасует одну и ту же кадровую колоду. Как будто ради собственного удовольствия. Мания такая – одних и тех же назначать на разные должности. Нет, господа, это не мания и не прихоть. А понимание суровой реальности. Не вырастили надежных людей. И эффективных управленцев пока очень мало. Торговать, спекулировать, красть научились, а работать? Только жесточайший контроль сверху донизу. И чем меньше посреднических звеньев, тем лучше. Вот она, правда жизни! А тут Национальный совет. Только время зря терять. Премьер поднял трубку телефона прямой связи с государственным гербом на крышке.

– Посмотрел я документы по Национальному инвестиционному совету, – сказал он тихим голосом вместо приветствия. – Идея интересная, но на перспективу. Не будем увлекаться созданием новых структур. Пусть эксперты еще поработают. Позднее вернемся к этой теме. Посмотрим, как кризис пойдет. Да, согласен. Очень хорошо. Встретимся и обсудим. Еще раз с Новым годом!