Текст книги "Бич Божий"
Автор книги: Сергей Шведов
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
Клибонарии Ратмира и франки юного Ладорекса, сына князя Меровоя, скрытно выдвинулись к подножью холма, используя темноту и густые заросли. Взлететь на крутой холм в полный конский мах было весьма затруднительно. Гепиды наверняка услышали бы топот и приняли меры, чтобы встретить неприятеля во всеоружии. Именно поэтому дукс Ратмир предложил проделать значительную часть пути пешком, ведя коней в поводу, чтобы у самой вершины сесть в седла. Ладорекс, которому не исполнилось еще и двадцати, не стал спорить с опытным человеком и приказал антрусам спешиться. Всего в ночной атаке на гепидов участвовало более десяти тысяч человек. Но в первой волне, которой предстояло зацепиться за вершину холма, – не более пятисот. Все сложилось даже более удачно, чем предполагал Ратмир. Гепидов слепили костры, которые они развели в своем стане, а потому появление всадников из ночи повергло их в ужас. Ратмир и Ладорекс сразу же бросили своих людей на роскошные шатры в самом центре стана, справедливо полагая, что именно там расположились вожди. Возможно, даже сам князь Родован, с которым дукс мечтал встретиться лицом к лицу. Увы, гепиды опомнились раньше, чем клибонарии успели добраться до шатров. Ратмир глазом не успел моргнуть, как его окружили конные и пешие враги. Пришлось дуксу пустить в ход меч, дабы спасти свою жизнь, повисшую на волоске. Родована он увидел в самый разгар злой сечи. Князь гепидов послал своего коня через костер и едва не снес голову своему старому знакомцу.
– Ратмир! – опознал Родован смертельного врага.
– Рад тебя видеть, князь, – не остался в долгу дукс и обрушил свой меч на голову другого настойчивого варвара, едва не оборвавшего его жизнь. Варвар покачнулся и повалился на шею собственного коня.
– Ладислав! – в ужасе крикнул юноша в красном плаще, показавшийся Ратмиру смутно знакомым.
Увы, до князя Родована дукс добраться так и не смог. Помешали клибонарии и антрусы второй волны, захлестнувшие вершину холма. Гепиды не выдержали нового удара и дружно хлынули вниз на равнину. Преследовать их Ратмир не стал. В сгустившейся перед рассветом темноте можно было запросто поломать либо ноги коням, либо себе шеи.
– Ты убил моего брата, – услышал вдруг дукс сдавленный голос за спиной и резко обернулся.
Глаза Ладорекса горели ненавистью, а длинные пальцы крепко сжимали рукоять тяжелого франкского меча. Ратмир наконец вспомнил, где он видел юношу в красном плаще, так огорчившегося гибели настойчивого варвара. Это был Сар, младший сын Кладовоя.
– Мне очень жаль, княжич, – вздохнул Ратмир. – Но на войне нет братьев, а есть только союзники и враги. Ладислав сын Кладовоя сражался как мужчина и пал как воин. Мир его праху. А мы с тобой дожили до рассвета. Но доживем ли до ночи – не знаю. Спрячь меч, Ладорекс, сейчас не время сводить счеты.
Ранним утром конные гунны атаковали аланов рекса Сангибана. Ратмир, наблюдавший за этой атакой с холма, ужаснулся численности наступающего врага. Аланы тоже разогнали скакунов навстречу вражеской коннице. С правого фланга их поддержали конные готы рекса Тудора, с левого – франки Меровоя. Пехотинцы, выстроившиеся в гигантскую фалангу за их спинами, ждали своего часа. Первая гуннская волна не смогла прорвать ряды союзной кавалерии, но на помощь ей уже катила волна вторая, еще более мощная. Основной удар ее пришелся не по центру, а по правому флангу, где располагались готы. В рядах готов произошло замешательство. Ратмир увидел, как две тысячи конных готов, прикрывавших пешую фалангу, ринулись на помощь своим. А вел этих отборных всадников сам рекс Тудор. Ратмир опознал его по римскому шлему с султаном, подаренному префектом Аэцием верховному вождю накануне битвы.
– Гепиды! – крикнул вдруг Ладорекс, вскидывая руку.
Гепиды князя Родована, сбитые клибонариями и антрусами этой ночью с холма, сумели перегруппироваться и занять удобное место на противоположном фланге гуннского войска. Именно они сейчас стремительно атаковали дружину рекса Тудора, не дав ей соединиться со своими. Удар князя Родована был неожиданным, а потому успешным. Десять тысяч конных гепидов и франков смешали ряды готов. Ратмир потерял из виду рекса Тудора и почти не сомневался, что он либо убит, либо ранен. Гунны сполна воспользовались растерянностью своих врагов и, прорвав их ряды, ударили по пешей фаланге. В образовавшийся между готами и аланами разрыв ринулась гуннская пехота, почти сплошь состоящая из остготов и венедов, умеющих биться в плотном строю. Гунны шли тупым клином прямо на римских легионеров с целью расчленить фалангу на две части и сделать ее легкой добычей конницы. Франки Меровоя попытались исправить ситуацию, усилив натиск слева. Длинноволосый князь бросил против гуннов не только антрусов, но и пехоту. Рассчитывая, видимо, на поддержку клибонариев Ратмира, которые должны были защитить от удара гуннов ничем не прикрытый фланг франков. Каган Аттила, надо отдать ему должное, не оставил без внимания маневр князя Меровоя и бросил на франков пять тысяч своих гвардейцев, почти сплошь состоящих из угров на удивительно сильных и резвых конях.
– Пора! – провозгласил Ладорекс, обнажая меч.
– Самое время, – согласился с ним Ратмир и первым ринулся вниз с холма.
Удар клибонариев и антрусов явился полной неожиданностью для гвардейцев, почти вдвое уступающих числом атакующему врагу. Катившиеся с горы всадники в тяжелых доспехах частью втоптали угров в землю, частью отбросили под копыта аланских коней. Ратмир сломал меч в первой же сшибке и теперь орудовал тяжелой секирой, прорубая широкую просеку в гуннских рядах. Франк Ладорекс, в окружении верных антрусов, рубился чуть поодаль, показывая хорошую выучку и незаурядную храбрость. Ратмир почему-то позавидовал Меровою, родившему столь отважного сына. Сам дукс жениться так и не успел, а теперь, видимо, уже поздно. Гуннов кругом становилось все больше и больше. Видимо, Аттила бросал в бой свои последние резервы. И в какой-то миг Ратмиру показалось, что ему уже не выбраться из этого жуткого месива конских туш и окровавленных человеческих тел. С него сбили шлем. Щит раскололся в его руке от чудовищного удара чужого меча, но он продолжал отбиваться от сыпавшихся со всех сторон ударов и сам с чудовищных рыком вгонял лезвие своей секиры в чужую плоть. Он потерял из виду Ладорекса и его антрусов. Кругом были только гунны. Ратмир взревел раненым медведем и бросил своего коня навстречу смерти.
Префект Аэций наблюдал за битвой с небольшой возвышенности и про себя отметил, что удар клибонариев дукса Ратмира по уграм пришелся как нельзя кстати. Он позволил франкам оттеснить гуннскую кавалерию и обрушиться фалангой на атакующую пехоту Аттилы. Тупой клин, уже разорвавший на две части римские легионы, вынужден был сначала замедлить продвижение, а потом и вовсе остановиться, дабы развернутся лицом к врагу. Легионеры сполна воспользовались передышкой и закрыли телами зияющую в их рядах брешь. Что позволило Аэцию направить резерв на помощь готской пехоте, изнемогающей под натиском гепидов. Префект уже знал о гибели Тудора, но очень надеялся, что сыну убитого рекса Турисмунду удастся удержать своих людей от бегства. Помощь пяти тысяч клибонариев пришлась готам как нельзя кстати. Фаланга, выгнувшаяся было дугой, приняла свой прежний вид. Гуннские пехотинцы стали медленно пятиться назад, под защиту своей конницы. Отступали они в полном порядке, но все-таки отступали. Гепиды князя Родована осаживали коней. Похоже, атакующий порыв гуннов иссяк, и самое время было вводить в битву свежие силы. Увы, таковых под началом у Аэция не оказалось. Римская фаланга двинулась было вперед, но тут же остановилась на виду у гуннской конницы. Для решительного броска легионерам не хватало сил, и они просто ощетинились копьями в сторону врага, давая возможность аланам, принявшим на себя основной удар и истребленным наполовину, укрыться за их спинами для передышки. Аттила попытался бросить на фалангу конницу, но атака получилась вялой, и легионеры отразили ее без труда. Сквозь ряды отступающих конных гуннов каким-то чудом прорвались клибонарии дукса Ратмира и антрусы Ладорекса. Причем и дукс и княжич были живы, чем повергли Аэция в изумление. Ибо префект считал, что шансов уцелеть в гуннском море у них просто не было. Однако сын матроны Пульхерии, залитый кровью с ног до головы, подскакал к префекту с секирой в руке и прохрипел ему едва ли не в лицо:
– Мы победили?
– Во всяком случае, не проиграли.
Ратмир оглядел безумными глазами поле, заваленное трупами людей и конскими тушами, и рухнул на землю.
– Помогите дуксу, – крикнул Аэций комиту своей свиты.
Лекари насчитали на теле Ратмира до десятка резаных и колотых ран, но, несмотря на это, дукс был еще жив. И, похоже, умирать не собирался. Префекту ничего другого не оставалось, как поразиться силе духа этого человека, полумертвым пробившегося сквозь плотные ряды врагов и выведшего за собой из ада тысячи доверившихся ему людей.
Потери римлян и союзных им варваров были чудовищны. Гунны, по прикидкам Аэция, потеряли еще больше. Такой кровопролитной битвы мир еще не знал. По меньшей мере двести тысяч человек полегли на Каталунских полях с той и с другой стороны. А война, похоже, еще не закончилась. Во всяком случае, гунны продолжали стоять у города Труа, ожидая, видимо, отхода неприятеля. Но Аэций, потерявший половину своей армии, отступать не собирался. За его спиной был Орлеан и вся Галлия, утрата которой обернулась бы крахом империи. Великое стояние продолжалось десять дней, противоборствующие стороны зализывали раны и испытывали терпение друг друга. За это время уцелевшие в битве готы успели похоронить убитого верховного вождя и выбрать ему на смену нового – рекса Турисмунда, мрачного и не слишком любезного молодого человека с серыми, глубоко посаженными глазами. На исходе одиннадцатого дня Турисмунд заявил, что готы не хотят больше ждать и покидают союзную армию. Беспокойство молодого рекса было понятно Аэцию. В Толозе оставались младшие сыновья покойного Тудора, которые, узнав о смерти отца, вполне могли прибрать власть к рукам.
– Удерживать тебя не могу, – спокойно сказал префект. – Рим никогда не забудет мужества готов, проявленное в битве на Каталунских полях. А имя твоего отца и твое имя, рекс Турисмунд, будет прославленно в веках, в ряду славных защитников империи.
– Спасибо на добром слове, сиятельный Аэций, – сверкнул глазами из-под крутого лба молодой гот и, круто развернувшись на пятках, покинул шатер.
– С этим человеком у нас еще будет много хлопот, – вздохнул ему вслед комит агентов Авит, приехавший в римский стан из Арля. – Уход готов ослабит наши силы.
– Это уже неважно, – усмехнулся префект. – Аттила отводит свои войска за Рейн.
– Выходит, война закончилась? – спросил Авит.
– Боюсь, она только начинается, – вздохнул Аэций. – Каган еще слишком силен, чтобы вот так просто отказаться от своих замыслов.
Глава 8
Месть венедских богов
Смерть Галлы Плацидии практически совпала с вестью о новом вторжении гуннов, оттого похороны императрицы прошли скомкано, а выражение показной скорби по поводу ее преждевременной кончины очень быстро перешло в искренний плач по поводу разоренной Аттилой Аквилеи. Ни у кого уже не было сомнений, что в этот раз каган нацелился на Медиолан и Рим. Божественный Валентиниан не проявил доблести и поспешно покинул свою столицу, укрывшись в неприступной Ровене. Префект Италии Аэций не смог собрать достаточных сил для отражения нового натиска гуннов и вынужден был отступить к Риму, имея под своим началом не более двадцати пяти легионов. Аттила, похоже, учел горький опыт прежнего вторжения и сумел договориться с готами рекса Турисмунда. Турисмунд выступил одновременно с гуннами, вышел к верховьям реки Роны и тем самым отвлек на себя силы франков князя Меровоя, последнего римского союзника. В создавшейся ситуации давать решительное сражение армии Аттилы, превосходящей римлян числом более чем вчетверо, было бы верхом безумия.
– Возможно, мне удастся отстоять Рим, – сказал высокородному Авиту Аэций, – но только если случится чудо.
– Я бы попробовал договориться с Турисмундом, – предложил комит агентов.
– Нет, – покачал головой Аэций. – Договориться с верховным правителем готов не удастся. Аттила обещал ему Галлию вплоть до Роны, и Турисмунд не отступится от слова, данного кагану.
– Но брату Турисмунда рексу Тудору Аттила ничего не обещал, – прищурился на Аэция Авит.
– Ты читаешь мои мысли, комит, – усмехнулся префект. – Тебе придется отправиться в Толозу. Денег не жалей. Покупай всех, кто продается. И помни, ты спасаешь не меня, не божественного Валентиниана, ты спасаешь Рим.
Главным в нынешней ситуации было выиграть время и запастись продовольствием для долгой осады. Вопрос времени решался в Медиолане, который оборонял дукс Ратмир с десятью тысячами легионеров. А продовольствие могли дать только вандалы. Именно поэтому Аэций, проводив комита Авита, направился к высокородному Туррибию. Город, не засыпающий даже по ночам, гудел как потревоженный улей. Рим не забыл нашествие готов, случившееся сорок лет назад. Еще живы были те, кто собственными глазами видел гордых рексов Валию и Аталава, посланцев древних богов, решивших отомстить Вечному Городу за святотатство. Но готы – это не гунны. Гунны, по слухам, не щадят ни старых ни малых. Участь Аквилеи, сожженной дотла, повергала римлян в ужас. И многие из них, собираясь по вечерам в портиках и садах Рима, вслух проклинали божественного Валентиниана, бросившего город на произвол судьбы. Иные, те, что постарше годами, находили большое сходство между гулякой Валентинианом и его дядей Гонорием, известным куроводом и никудышным полководцем и правителем. Все свои надежды римляне связывали с сиятельным Аэцием, уже однажды разгромившим Аттилу в Галлии. Префект не спрятался в Ровене, а прибыл в Рим во главе легионов с твердым намерением не отдать город врагу.
Высокородный Туррибий то ли намеренно, то ли случайно купил палаццо, принадлежавшее когда-то комиту Федустию. Достался ему этот дом, пользовавшейся в Риме дурной славой, за смешную цену, о которой в приличной компании даже говорить было неловко. По слухам, палаццо Федустия было построено на месте этрусского капища, что и предопределило печальную судьбу его прежних хозяев. В подвале именно этого дома вершились жуткие мистерии, грозившие Вечному Городу страшными бедами, но в конце концов спасшие его благодаря самоотверженности римских матрон, сумевших утолить огонь страсти посланцев чужих богов. Туррибий как раз пересказывал эту любопытную историю своим гостям, матроне Стефании и сенатору Паладию, сбежавшим из осажденного гуннами Медиолана, когда слуга доложил о приходе префекта Аэция. Безумный сенатор даже крякнул от огорчения при виде гостя, прервавшего своим появлением столь интересный рассказ.
– Успеешь еще дослушать, – прикрикнула на расходившегося мужа Стефания и, подхватив под руку, увела его прочь.
– Пророчествует? – усмехнулся Аэций вслед безумному сенатору.
– Паладий предсказал, что Аттила умрет христианином, – развел руками Туррибий. – Как тебе это понравится?
– Мне все равно, как он умрет, – криво усмехнулся префект. – Лишь бы умер.
Хозяин широким жестом пригласил гостя садиться. Туррибию уже перевалило за шестьдесят, но он по-прежнему был строен как юноша. Судьба посмеялась над комитом агентов божественного Гонория, но он в свою очередь отплатил ей той же монетой. Вечный изгнанник вернулся наконец в родной город, да вот беда – Рим готов был рухнуть на его голову, превратившись в величественный мавзолей.
– Я думал, что вернулся домой, – горько усмехнулся Туррибий, – а оказалось, что обрел могилу.
– Надеюсь, Гусирекс не оставит нас в беде? – сразу же перешел к делу префект.
– Сто галер, груженных хлебом, уже вошли в устье Тибра. Еще триста на подходе. Князь Верен держит слово. Рим теперь способен выдержать осаду по меньшей мере год.
– Вечный Город слишком велик даже для гуннов, – задумчиво проговорил Аэций. – Если Рим сам не откроет перед каганом ворота, то силой Аттиле его, пожалуй, не взять.
– Я разговаривал с епископом Львом, – осторожно начал Туррибий. – Он полагает, что брак Аттилы с Гонорией станет спасением для Рима.
– А о крещении кагана он тебе ничего не говорил? – криво усмехнулся префект.
– Увы, – вздохнул Туррибий. – Не только Лев, но и все святые отцы настолько напуганы нашествием гуннов, что готовы договориться с Аттилой на любых условиях, лишь бы он только пощадил христианские храмы.
– И он их пощадил, – небрежно бросил Аэций. – В Аквилеи разрушены почти все дворцы и даже лачуги бедняков. А храмы стоят нетронутыми. То же самое произошло в Вероне.
– Ярманом Аттиле стать не удалось, – припомнил Туррибий условие, выставленное божественным Валентинианом, – значит, остается одно – стать христианином. Думаешь, он пойдет на это?
– Думаю, пойдет, если мы не оставим ему другого выхода, – кивнул Аэций. – Мне нужна женщина, Туррибий. Ведунья Лады, перед красотой которой не может устоять ни один мужчина. В том числе и каган.
– А знатность рода?
– Знатность рода мы ей обеспечим, – усмехнулся префект.
– Девственница?
– Да. Мы отправим ее в Медиолан, к благородной матроне Пульхерии. Город падет рано или поздно, и тогда…
– Можешь не продолжать, сиятельный Аэций, – кивнул головой Туррибий. – Я тебя понял.
– Главное, чтобы она смогла нанести верный и точный удар, – холодно сказал префект. – Удар, который спасет Рим.
Княжич Сар одним из первых ворвался в Медиолан через брешь, проделанную стенобитными машинами. Легионеры еще сопротивлялись на улицах, но участь столицы империи была решена. Гунны потеряли под стенами Медиолана четыре месяца и почти двадцать тысяч отборных воинов. Именно поэтому каган Аттила отдал приказ не щадить никого. Что же касается княжича Сара, то он не собирался размениваться по пустякам, его в этом городе интересовал только один человек – дукс Ратмир. Ратмир возглавлял оборону Медиолана, и именно поэтому каган приказал схватить его и посадить на кол. А у Сара к Ратмиру был свой счет. Дукс, прикинувшись свевом, заманил в смертельную ловушку его отца, он же убил в битве на Каталунских полях его старшего брата Ладислава. Сар горел жаждой мести и очень надеялся, что венедские боги помогут ему свести счеты с мерзавцем, которому не должно найтись места ни на небе, ни на земле. Вий заждался дукса Ратмира в подземном царстве, а навья рать с восторгом примет нового упыря в свои ряды.
– Не торопись, – остерег Сара антрус Басога, ловя на свой щит стрелу, предназначенную для княжича.
Стреляли из окна ближайшего дворца, где засели отступившие легионеры. Улица была завалена трупами, и передвигаться по ней даже на коне было не так-то просто. Конь испуганно фыркал и неохотно ступал копытами по лужам крови.
– Чей это дом? – спросил Сар у медиоланца, схваченного в ближайшей подворотне.
– Это палаццо принадлежит высокородной Пульхерии, матери дукса Ратмира, – испуганно пролепетал несчастный.
– А где сам дукс?
– Откуда же мне знать? – пожал плечами медиоланец, судя по всему, либо ремесленник, либо торговец. – Был на стенах.
– Спешиться, – махнул рукой Сар.
Ворота усадьбы вышибли с помощью тарана, наспех сделанного из дерева, росшего неподалеку. К антрусам Сара присоединились гунны Эллака, старшего сына кагана Аттилы. Княжичу не слишком нравилось это соседство, но повода отказаться от помощи настырного бека не нашлось. Тем более что Эллак уже успел узнать, кому принадлежит этот дом, и рвался покарать дукса, которого каган Аттила назвал своим самым лютым врагом.
– Говорят, что этот Ратмир – сын демона, – сказал Эллак, щуря на окна и без того узкие глаза. – Хотел бы я увидеть женщину, которая не побоялась вступить в связь с выходцем из Навьего мира.
Эллак, как почти все гуннские вожди, чисто говорил по-венедски, однако венедов откровенно недолюбливал. Княжич Сар платил ему той же монетой. И надо же такому случиться, что случай свел их в огромном городе, в двадцати шагах от дома их общего врага. Дружинники Эллака, оттеснив антрусов, первыми ворвались во двор усадьбы и приняли на себя град стрел, обрушившихся на них со всех сторон. И пока они, прикрывшись круглыми щитами, пытались освоиться в незнакомом месте, римляне во главе с рослым светловолосым человеком, облаченным в сияющие золотом и серебром доспехи, атаковали их в пешем строю. Легионеров было довольно много, и действовали они настолько слаженно, что два десятка гуннов упали мертвыми с коней раньше, чем успели сообразить, что же происходит.
– Это дукс Ратмир! – крикнул Сар и первым бросился на помощь истребляемым гуннам.
Эллаку расторопность княжича спасла жизнь. Сар успел отбить копье легионера, направленное в живот беку, и стоптать конем его расторопного врага. Римляне не выдержали напора антрусов и отступили в дом.
– Я же говорил, что он демон! – взревел разъяренный Эллак и, обернувшись к своим уцелевшим дружинникам, крикнул: – Все в дом! Взять дукса живым или мертвым.
– Я бы подождал подкрепления, – попробовал удержать горячего бека Басога. – Зачем зря губить людей?
Под командой у Эллака оставались еще более семидесяти человек, и бек был уверен, что этого вполне хватит, чтобы взять за горло демона Ратмира. Увы, его самонадеянность обернулась для гуннов большой бедой. Как только они ворвались в атриум роскошного палаццо, надежные по виду каменные плиты стали рушиться под их ногами, обрекая смельчаков на мучительную смерть. Под плитами были глубокие ямы с острыми кольями на дне. Стоны и хрипы несчастных гуннов заглушили вопли торжествующих легионеров. Римляне били уцелевших гуннов стрелами на выбор. Сам Эллак успел выскочить на крыльцо, но многие его дружинники пали жертвой хитрости врага и собственной опрометчивости. Бек, потерпевший поражение в шаге от победы, бесновался так, что на губах его выступила пена. По его словам выходило, что в гибели гуннов виноват не столько хитроумный Ратмир, сколько княжич Сар, бросивший дружинников Эллака на произвол судьбы.
– Я тебя предупреждал, бек, – в свою очередь взъярился Сар, – что дукса Ратмира не возьмешь голыми руками.
Ссору, которая вполне могла перерасти в кровавую схватку, предотвратил князь Родован, прискакавший на место бойни с сотней гепидов. Гепиды отыскали под навесом пару лестниц и дружно полезли в окна второго этажа. Только после этого Сар решился сунуться в дом, осторожно ступая по уцелевшим плитам. Ни на первом, ни на втором этаже римлян обнаружить не удалось. Они как в воду канули.
– Скорее, ушли подземным ходом, – вздохнул разочарованный Басога.
По приказу князя Родована гепиды и антрусы стали извлекать из ям несчастных гуннов, угодивших туда по глупости собственного бека. К сожалению, большинство из них были мертвы. Каким-то чудом уцелели только трое, но чудовищные раны на их телах не оставляли надежд на благополучное выздоровление.
– Я сожгу этот дом, – вскричал Эллак, потрясенный ужасным зрелищем. – Здесь погибли тридцать моих лучших воинов! Это больше, чем я потерял при штурме Медиолана.
– Этот дом мой, – раздался вдруг спокойный женский голос, заставивший вздрогнуть не только Эллака, но и княжича Сара.
Первый немедленно схватился за рукоять меча, а второй застыл с открытым ртом, глядя, как спускаются по широкой мраморной лестнице две женщины со знаками богини Лады на белых как снег туниках. Одна из женщин была уже немолода, во всяком случае, за пятьдесят лет ей перевалило, зато вторая, которой, скорее всего, не исполнилось еще и двадцати, сияла столь ослепительной красотой, что Эллак от изумления не удержал в руке меч, и тот, звеня, покатился по каменным плитам. Басога поднял меч и вернул его ошеломленному беку.
– Ты ведунья Лады? – спросил князь Родован у старшей из женщины.
Та молча поднесла к его глазам перстень. Такие перстни носили только жрицы высокого ранга посвящения, и князю ничего другого не оставалось, как согнулся в поклоне перед ближницей богини.
– А если она лжет?! – выкрикнул Эллак.
– Опомнись, бек, – положил ему руку на плечо Басога. – Такими вещами не шутят.
– Но ведь она мать дукса Ратмира, – поддержал бека княжич Сар.
– Что с того? – пожал плечами Родован. – Ни один венедский меч не поднимется на ведунью Великой Матери.
– Я не венед, – выкрикнул Эллак. – Мой меч ковали гуннские кузнецы.
– В таком случае я убью тебя раньше, чем ты взмахнешь им в последний раз, – усмехнулся Родован. – Судьбу этих женщин будет решать сам каган Аттила, а до тех пор я беру их под свое покровительство.
Каган Аттила не стал въезжать в горящий город и наблюдал за гибелью чужой столицы с высокого холма, где был установлен его роскошный шатер. Впрочем, зрелище горящего Медиолана не доставило ему особого удовольствия. Каган в своей жизни одержал столько побед, что давно потерял им счет. О взятых и преданных огню городах и речи не было. Только одно он мог сказать с полной уверенностью: этот город далеко не последний в ряду поверженных его мощной дланью. Кагану уже перевалило за шестьдесят, но он не чувствовал ни возраста, ни тяжести доспехов, сорок лет защищавших его грудь и плечи. А спину, прикрытую лишь бычьей кожей, каган не подставлял никому, за исключением разве что самых верных людей. Среди которых бек Элисбар занимал почетное место.
– Из Галлии пришла печальная весть, каган, – склонился к уху Аттилы бек. – Рекс Турисмунд убит одним из своих братьев по наущению комита Авита. Теперь готы из наших союзников превращаются в смертельных врагов. Руки князя Меровоя развязаны, и он скоро двинет свою рать на помощь префекту Аэцию.
– Скверно, – поморщился каган. – Но, думаю, он опоздает. Мы возьмем Вечный Город, Элисбар, и никто не сможет нам помешать.
– Сможет, – неожиданно резко ответил бек. – Ты властен над людьми, каган, но в этот раз на твоем пути встали боги. Или демоны. В окрестностях Рима свирепствует мор. Он валит людей и животных.
Удар богов был неожиданным, а потому неприятным. Аттила бросил им вызов, разорив главное капище Велеса в Панонии, и многим казалось, что это сошло ему с рук. Но нет, Чернобог выбрал самое удачное время, чтобы посчитаться с каганом за убитых волхвов. Неужели в этом мире нет средства, чтобы вновь повернуть удачу к себе лицом?
– Князь Родован считает, что брак с ладой Ильдико помирит тебя с венедскими богами, – негромко произнес Элисбар.
– А ты как считаешь, бек?
– Про богов не скажу, – криво усмехнулся старый гунн, – но расположение венедских и остготских рексов ты завоюешь. Ильдико – дочь бургундского князя, разбитого тобой в прошлом году. Она хорошего рода и вполне способна родить тебе крепких сыновей.
– Сыновей у меня без того хватает, – нахмурился Аттила. – Того и гляди передерутся между собой.
– Лада Пульхерия утверждает, что брак с Ильдико вновь откроет тебе ворота Девина и, возможно, сделает тебя ярманам.
– Я сыт по горло посулами жрецов и жриц, – зло процедил сквозь зубы Аттила. – Я подумаю, бек Элисбар. Пришли мне в шатер Ореста.
Элисбар терпеть не мог пронырливого римлянина, хотя и отдавал должное его уму. Но в данном случае дело было не в Оресте. Аттиле предстоял выбор. Возможно, самый трудный в его жизни. И от этого выбора зависело не только благополучие гуннов и союзных им племен, но и будущее всего мира. Аттила не мог отмахнуться от венедских богов, не заручившись поддержкой Христа, который сулил ему власть над Римом. Сулил устами падре Лаврентия, посланца римского епископа Льва, и устами Ореста, ездившего в Ровену к императору Валентиниану. Элисбар почти не сомневался в выборе Аттилы. Но опасался, что этот выбор может стать для кагана роковым.
Орест был моложе Аттилы на двадцать лет, но не отличался крепким здоровьем. Он плохо владел мечом, зато перо в его руке творило чудеса. Каган, с трудом научившийся выводить на пергаменте свою подпись, всегда поражался легкости, с какой этот римлянин заполнял маленькими буковками желтоватые куски тонко выделанной телячьей кожи. Кроме того, Орест был красноречив и обладал редкой способностью заморочить голову кому угодно. Угорские шаманы считали его колдуном, и, возможно, они были правы в своем недоверии к дару этого человека подчинять себе людей не силой, а словом и взглядом больших темных глаз. Впрочем, Аттила в эти глубокие как омут глаза смотреть не собирался, ему достаточно было слов, стекающих с блеклых уст сына патрикия Литория.
– Божественный Валентиниан ставит только одно условие, каган. И ты должен его понять: он не может уступить первенство язычнику. Бог ему этого не простит. А Валентиниан куда больше боится за свою душу, чем за власть. Ибо власть преходяща, а душе придется мучиться вечно.
– Слабый человек, – покачал головой Аттила.
– Тогда назови мне имя героя, каган, который мог бы бросить тебе вызов? – усмехнулся Орест. – Много их было на твоем пути?
– В живых пока остался один, – холодно бросил гунн. – Князь Меровой.
– Сила венедских богов ничто перед силой Христа, – горячо зашептал Орест.
– Тогда почему твой бог не защитил свой народ? Почему он не дал ему вождя, способного согнуть самые гордые выи?
– Дал! – неожиданно твердо произнес Орест.
– Кого? – вскинул на него удивленные глаза Аттила.
– Тебя, каган. Ты один способен бросить вызов ярманам Меровою и Верену. Ты и есть избранник Христа, способный распространить Его слово по всей земле. Именно для тебя хранила девственность пророчица Гонория.
– Долго хранила, – усмехнулся Аттила, намекая на возраст своей невесты.
– Так ведь никто не покусился, каган, что само по себе чудо. Ведь Гонория не уродка, многие заглядывались на нее. Но ни один не рискнул овладеть ею, ибо она символ нашей земли. И кто овладеет Гонорией, тот овладеет Римом.
– Что я должен сделать?
– Принять святое крещение из рук падре Лаврентия и получить от него благословение на подвиг во имя Христа, – быстро подсказал Орест. – Церковь готова хранить твое обращение в тайне до тех пор, пока ты сам не заявишь о нем в полный голос, каган.
– А когда заявлю?
– Прекратится мор в окрестностях Рима, и Вечный Город встретит тебя как своего повелителя, божественный Аттила. И в этом мире не будет силы, способной тебе противостоять.
Аттила усмехнулся в редкие усы – опять мор, будь он неладен. Похоже, епископ Лев не слишком верит в способность своего бога покончить с напастью, обрушившейся на Рим, а потому предлагает Аттиле переждать, пока беда схлынет сама собой. Что ж, разумная предосторожность. У богов есть странная привычка мешкать с исполнением пророчеств даже самых горячих своих приверженцев. Только бы ярман Меровой не подошел к Риму раньше, чем избранник девственницы Гонории, каган Аттила, въедет в город как император и соправитель божественного Валентиниана.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.