Текст книги "Звёздное скопление. Курс вторжения"

– Душа просит покоя, сердце просит любви, тело просит разврата. Никому ничего не даю, все трое сидят злые, – пробормотал я.

– Тебе, может, стоит опохмелиться?

– Не. Работать надо. И вообще, от всех болезней есть аж целых два лекарства. «Пройдет» и «Заживет».

– Ну, Андрюх, ты как хочешь, конечно, а я поправлю здоровье, пожалуй.

А мне, понимаешь, трудиться… Справедливости в жизни нет!

«Удивительные вести из синклита! Стратиг флота Киндяшков выразил намерение ввести на флоте должности корабельных капелланов!»

Ну еще бы они не удивительные, учитывая наши, мягко говоря, недружественные взаимоотношения с патриархом Константином. Он уже через месяц после начала шоу порывался предать меня анафеме, но, поскольку я не являюсь ни ересиархом, ни лжеучителем, ни раскольником, ни даже повстанцем или узурпатором, пришлось бедолаге обойтись отлучением меня от церкви. Только к тому моменту шибко верующие с Роксаны уже разбежались, и мне на заскоки патриарха было пофигу-у-у-у…

Нет, человек я вообще-то верующий, – вот без бздо, чес слово, – но не воцерковленный, да к тому же убежденный антиклерикал. Наверное, слишком хорошо историю знаю, представляю себе, что бывает со странами, где первую скрипку начинают играть священники. Чистых, светлых людей, которые желают нести своей пастве проповедь, строить духовное, моральное общество любящих друг друга сограждан – просто так любящих, со всеми их недостатками, от чистого сердца, а не по велению свыше и не под страхом вечных мук, – моментально оттирают на вторые, третьи, а затем очень быстро и десятые – двадцатые роли всевозможные борцуны за «посконный лад» да «вечные ценности», ханжи, фарисеи, люди злобные и недалекие. Стоны и скрежет зубовный, крики об упадке, нравственной распущенности, преследование инаковости, свободо-, здраво-, а потом и просто мыслия, игра на низменных чувствах охлоса, поиск врагов действительных или мнимых и их полное, беспощадное уничтожение, террор, постоянный страх показаться недостаточно твердым в вере, упадок научной и культурной мысли, полное неприятие другой точки зрения – вот методы, вот средства их, людей, которые не живут сами и не желают дать жить другим. И чем темнее небеса от дымов аутодафе, чем чернее страх простых людей – тем больше их власть и тем больше власти им хочется. А для этого нужны новые враги, новые гекатомбы жертв, нужны поступки, да такие, от которых черти в аду креститься принимаются. Полный запрет мирских радостей, полное подавление воли паствы – вот их метод и вот их цель.

А начинается-то все, как правило, вполне невинно, с заботы о моральном и физическом здоровье нации. С кампаний по порицанию чрезмерно коротких юбок, ибо это разжигает похоть, с запретов на информацию, на знания, которые могут как-то шокировать детей и подростков (словно когда они станут юношами и девушками доселе прекрасный мир не шокирует их куда больше и сильнее своей грязью и чернотой, открывшейся сразу и во всей своей неприглядности), с мнимой заботы о непьющих и некурящих, с ограничений, запретов, указаний того, что морально, а что нет, с требований подчиняться замшелым догматам, будь ты хоть инородец, хоть сто раз атеист, с ограничений свобод, а проще говоря – с вытравливания у людей из черепушек мозгов, с поиска врагов общества и приписывания им всего, что только можно и нельзя, дабы запугать обывателя, сделать из него своего союзника, а потом – раба.

Умирают такие государства, гибнут под ударами эволюционировавших соседей, обошедших догматиков в своем политическом и экономическом развитии, если вовремя не окорачивает бедославных борцунов власть, а наоборот, срастается с этими пустосвятами.

Все начинается с того, что религия, вера – вещи глубоко интимные – становятся обязаловкой, с того, что Церковь, вместо тихой заботы о душах прихожан и, куда уж без этого, о своей мошне, нравоучительно вещает. Как только поднимают головы клерикалы, как только проявляются их попытки что-то кому-то навязывать – надо бить. Бить жестоко и беспощадно. Иначе – стране конец.

Вот и воюем с патриархом, чересчур на мой взгляд, навязчивым. Тихо воюем, сор из избы не тащим – ведь те, кому храм – это обитель не только Создателя, но и место, где им покойно и хорошо, они-то ни в чем не виноваты. Так к чему их расстраивать?

Я, правда, не только с патриархом не дружу, не одним антиклерикализмом жив Киндяшков. Тоталитарофагов тоже не люблю, к примеру. Согласитесь, любой из нас неоднократно слышал нечто вроде: «Сталина на них нет»…

Нет, к самому Виссарионычу я очень даже неплохо отношусь, без преклонения, но и без неприязни особой. Не в Сталине дело – был он обычным homo, весьма при этом даже sapiens, что-то делал прекрасно, в чем-то ошибался, где-то и палку перегибал… Никто не свят.

Нет, дело не в Сталине (Гитлере, Франко, Корнелии Сулле и т. п.), а в вождизме, желании «твердой руки», совмещенной с верой в «доброго царя», а, если приглядеться, наоборот – в нежелании. Нежелании делать хоть что-то вообще, ни для себя, ни тем паче для окружающих, мечта о том, что прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете, все всем задарма сделает (но мечтуны все равно скажут, что сделано не так, и плюнут ему в спину), нежелании принимать решения, брать на себя ответственность, не говоря уже о повышенных обязательствах. Мечта о вожде, суровом, но мудром, который ужо порядок-то понаведет, сраной метлой вычистит и коррупцию, и преступность, и леность, прижмет негодников к ногтю, и будет мечтунам щастье. Многа-многа.

Не осознают, убогие, что при выметании и они могут попасть в разряд мусора, шлака истории, балласта, не понимают, что не нужны они, Alte Kampfer`ы[3]3
  Alte Kampfer – старый боец (нем.) – обозначение старейших членов НСДАП, вступивших в партию до выборов в рейхстаг в сентябре 1930 года.


[Закрыть] такой власти. Требуют сильную руку, которая разом покончит с преступностью и развратом, выведет страну на первое место в мире да посадит всякое жулье и яблони на Марсе. Не осознают, не понимают, что их это непременно коснется, что чем сильнее власть, тем, разумеется, страна сильнее… и народ бесправнее. И чем сильнее радовались победе демократии в 1991-м, тем швыдче ратуют за сильную руку теперь.

Нет, власть сильной быть должна, это верно. Чтобы таких вот окорачивать. Но при том она, власть эта, должна самоограничиваться, чтобы не скатиться в пошлую диктатуру какого-нибудь полпотовского разлива. А ратуны за «добрые, светлые времена Лаврентия Палыча» просто люмпены или бездеятельные твари. Им не лень увидать язвы общества, но пошевелить хоть пальцем, начать исправлять мир с себя – да как можно-с. Не осознают, что рыба гниет с головы, но чистится – с хвоста.

И либерастов я не люблю тоже. Либералов-вольнодумцев, таких как Вольтер, с его жизненным кредо «Я ненавижу ваши взгляды, но готов умереть за ваше право их высказывать», уважаю. А либерастов не терплю.

Ведь что есть, по сути, либераст, сиречь «либерал продажно-выродившийся»? А есть это банальный педераст. Не по сексуальной ориентации, нет. По натуре своей мерзопакостной. Эти недолюди, кто за деньги, а кто и из любви к искусству, занимаются тем, что выискивают, вынюхивают по всем углам тех, кого угнетают, по их разумению. И потом жизнь кладут на то, чтобы угнетение это прекратить, даже если сами угнетенные о своих бедах ни сном, ни духом, и особенно стараются, если это нарушает права большинства. Отсель и политкорректность эта чертова, и реальные сроки за всякую фигню, и… И много чего.

Подрывные, деструктивные люди эти либерасты. Не понимают, что человек – зверь не социальный, отнюдь, глубоко асоциальные мы скотины, эгоцентричные, и лозунг «Живи сам и давай жить другим» понимают исключительно как «Я должен иметь право делать то, что я хочу, а кому не нравится – нехай отвернутся». Этих тоже надо на коротком поводке держать, чтобы на шею не сели и не устроили либеральный фашизм. Сначала в отдельно взятой стране, а там – и по всему миру. Это честные либералы жили под лозунгом «Liberté, Égalité, Fraternité»[4]4
  «Свобода, равенство, братство» – девиз Великой французской революции.


[Закрыть], да токмо не видать их что-то последние лет с полста.

Что самое печальное – государство, абсолютно любое, стоит на этих трех китах: клерикализме, консерватизме и либерализме. Ну… Как стоит? Скользит, вернее сказать, как на любой бы рыбе скользило, раскачивается, шатается, но покуда держит равновесие, пусть и с перекосом в одну из сторон, жить там можно. А вот как утратит равновесие, как рухнет в крайность, вот тогда и наступает полная ж…

Такой вот гранполитик.

– Стратиг, на связи митрополит Роксанский Кондратий, – раздался из динамика голос флигель-адъютанта.

О, батьку Кондратьку! И чего ж ему, интересно, надо?

Отставной полкан десантуры, мужик-кремень, немало я денежек (тайно от всех, а от него – тем паче) в его избрание вбухал, когда разведкой командовал. Редкой прямоты и целостности человек, верующий искренне и истово, но без фанатизму, прямой, как копье, но при том умный – идеальный первосвященник для моей колонии, не чета нашему Каифе VII.

– Соединяй, – скомандовал я, и, дождавшись появления Кондратия на экране, поприветствовал митрополита первым. – Благословите, отче. Чем обязан радости вас лицезреть?

– Здравствуй, сын мой. – На экране мелькнула его рука, в знак пастырского благословения осенившая меня крестным знамением. – Скажи мне, чадо, ты совсем охренел?

– Это вы, высокопреосвященнейший владыко, можете совсем или не совсем, – усмехнулся я. – А для меня «охренел» – это естественное состояние. А что случилось-то? Патриарха, когда он узнал, что я предлагаю ввести корабельных капелланов, чего его святейшество давно добивается, Кондратий хватил, простите за каламбур?

– Никто его ни за что не хватал, – поморщился преосвященный. – Сидит, радуется, официальное обращение готовит, возможно, даже сменит твое отлучение на епитимью… Ерунда все это.

Широкая ладонь отставного полковника энергично рубанула воздух.

– Тогда в чем же беда? – удивился я. – Чем вы, владыко, недовольны?

– А вот ты как считаешь, чадо, – глаза митрополита сощурились, выдавая его ярость, – из чьего диоцеза в первую руку служителей на флот заберут? Молчишь? Вот то-то, и помалкивай. Потому что у меня заберут, да еще подведут под это обоснование: мол, коли сердце такого безбожника и греховодника, как ты, смягчить смогли, так на флоте им самое и место, подвижникам. Чем это для меня, да и для тебя тоже, чревато, понимаешь?

Да уж, понимаешь. В митрополитах Кондратий без году неделя, своих людей на ключевые должности на Роксане еще не пораспихал, а изымать из приходов священников наверняка будут тоже исходя из принципа лояльности нашему первосвященнику. Не в восторге от него Константин, ой не в восторге, не видать бы ему своей митры, невзирая ни на какие финансовые вливания со стороны некоего синклитика Киндяшкова, кабы старый вояка не был в прошлом архиепископом Никеи Горной. Как вы думаете, кому мы обязаны тем, что этот город каракорумцы так и не смогли взять? Правильно думаете – командиру городского ополчения, архиепископу Кондратию.

– Вы там что, с друнгарием от пьянства совсем ум потеряли? – меж тем продолжал глухо яриться его высокопреосвященство.

Опа! А это кто ж нас с Женей ему сдал? Непременно надобно озадачить Савватия поиском стукачка.

– Или у вас, дети мои, его и не было никогда, что со мной этот вопрос не обсудили, не побеседовали о том, как это лучше подать?

Мнда, нехорошо вышло… Эдак милостивый архипастырь Константин нашего митрополита и схарчить может.

– Что же ты молчишь, чадо? – с убийственной лаской в голосе поинтересовался его первосвященство.

– Ну а что тут скажешь, владыко? – изобразил я смирение. – Мы не планировали введения института полковых и корабельных священнослужителей, предложение мое было чистой воды импровизацией, позволяющее перекрыть кадровый дефицит на флоте. Честно говоря, думал, что эту идею заболтают, будут судить да рядить, но…

Я удрученно развел руками.

– Слишком удачно для всех все сложилось, совпали интересы чересчур многих. Вот и получилось то, что получилось. Но, мне кажется, вопрос с кадрами на Роксане мы урегулировать пока еще можем.

– Вот как? – Митрополит мрачно усмехнулся. – Это, интересно знать, как?

– Так квоты патриарх на основании представления Солодухиной будет утверждать, владыко Кондратий, – улыбнулся я. – Давайте сейчас проведем с ней конференцию?

Дождавшись кивка пастыря, я вызвал Диму и попросил присоединить к нашей беседе еще и архистратига, если она не слишком занята.

Оказалось – не слишком, но увидав митрополита на экране, даже и не попыталась скрыть своего изумления.

– Сначала военсвященники в качестве вашего личного почина, теперь митрополит-орденоносец, вы меня, стратиг Киндяшков, сегодня не перестаете удивлять, – усмехнулась она.

Орденоносец, да. За оборону Никеи ему орден Фемистокла вручили. Крутой у меня на планете архипоп, правда?

– Так чем обязана, господа?

Я вкратце изложил проблему так, как я ее понимал, – прямо и без экивоков. Кондратий на правду морщился, но не возражал.

– Понятно ваше затруднение, – кивнула Света, когда я закончил. – Что вы предлагаете?

– Указать в запросе архистратига к святейшему о необходимости направления роксанских священников в роксанские же гарнизоны в большинстве своем. А там… их ведь по ротации уже сам владыко Кондратий менять будет.

– М-м-м-м… – задумалась Солодухина. – Это можно. А обоснование?

– Стабильные, прочные и устоявшиеся связи между Церковью и армией на Роксане. Примеры личного мужества священнослужителей, участвовавших в обороне планеты в том числе. У меня только орденами награждено было двенадцать священников, не говоря уже про медали.

– Хорошо, – кивнула Светлана. – Сделаю, но ты мне будешь должен.

– Куда ж я денусь, – пробурчал я, едва она разорвала соединение, и, обернувшись к митрополиту, спросил: – Так нормально все, высокопреосвященнейший?

– Благодарю тебя за понимание, чадо. – Кондратий вновь благословил меня крестным знамением и отключил связь.

– Да, а гадючник-то у вас почище чем в синклите будет, пастыри, – пробормотал я, возвращаясь к работе.

Не сказать, что было много чего срочного, но текучки хватало, пускать же все на самотек ни в каком деле нельзя. Особенно в сфере управления.

А к вечеру того же дня официальный канал Церкви «София-ТВ» показал выступление пресс-секретаря Константина VII отца Вонифатия, заявившего, что сейчас рассматривается вопрос о снятии с меня отлучения, допущении к таинствам и о том, какую епитимью на меня следует наложить. Вот так-то, с должности официального антихриста и аццкого сотоны меня поперли, выходит.

Даже не хочу знать, как это событие прокомментировали в «Новостях Жестокой Галактики».

Меж тем шок от падения Бергена становился с каждым новым прожитым днем слабее, и все команды «Галактики» продолжали укреплять свои позиции, достраивать и починять свои боевые примусы в ожидании нового раунда борьбы за Скопление. Однако на сей раз война пришла оттуда, откуда никто не ждал. Предполагали, разумеется, нечто подобное, но всерьез в роли потенциального агрессора и провокатора войны эту державу никто не рассматривал.

Все дело в том, что под крылышком венценосной пары на Мидлсборо очень уж полюбили ошиваться всяческие пираты, солдаты удачи и прочие якудзы разной степени крутости, что приносило неслабый такой доход в бюджет как Игонина с Луневой, как налогосборщиков, так и в бюджет Этрурии, чьи крупные компании имели наилучшие условия при скупке пиратских трофеев. Не то чтобы у остальных стран не имелось своих «прирученных» пиратов – были разумеется, но отнюдь не в таком количестве, даже взятые все вместе, как на этой новой инкарнации Тортуги и Порт-Рояла. Одинокие торговцы и малые кланы выли и стенали, но ничего не могли поделать, а мегакорпорации не только успешно защищали свои караваны, но и охотно сотрудничали с «джентльменами удачи» (не сами, разумеется, а посредством мафиозных кланов, все больше и больше сраставшихся как с собственно пиратами, так и с крупным бизнесом), и, даже если изредка случалось их кораблю исчезнуть в космосе, дабы потом, неведомым образом, появиться на Мидлсборо, но уже под другим именем и с другим владельцем, не всегда заморачивались устроением праведной мсти. Как правило, да, но не всегда – такие небольшие потери все равно перекрывались прибылями и уничтожением конкурентов – сначала мелких, а затем все крупнее и крупнее… Доить такую жирную корову единолично хотелось всем, так что нет ничего удивительного, что дошло до торговой войны (благо войну настоящую против пиратов ни одна страна развязывать не желала – высшие чины почти всех команд получали от такой вот торговли нехилые откаты и терять их, разумеется, не желали) – между двумя из трех крупнейших негосударственных перевозчиков грузов и пассажиров: «Кумаха Космотрейдинг», понятно из какой страны, и этрусской «Tarkvinia Ltd, Co».

Начавшись ни шатко ни валко, первый раунд противостояния закончился печально для этрусков: пиратами (по наводке и на деньги кумаханцев) был перехвачен и разгромлен немалый их караван, а недавно построенный грузопассажирский «Тарквиний Бодрый», гордость и флагман «Tarkvinia Ltd, Co» сменил название на мало кому во всем Скоплении понятное «Чшр??? (в паспорте)» – «Нахарар» («Первородный»).

Этруски пощечину стерпеть, разумеется, не смогли и ответили симметрично. Но не слишком удачно: урон, понесенный кумаханцами, оказался куда как слабее благодаря хорошо поставленной системе конвоирования. Еще один удар уравнял убытки, но кумаханцы немедля ответили тремя новыми ударами. Стоит заметить, что во всех набегах с любой из сторон участвовали в большинстве своем одни и те же корабли.

Тут за живое взяло уже сенаторов – падали их доходы от доения легальных контрабандистов из «Tarkvinia Ltd, Co», однако вмешиваться в эти разборки им самим было не комильфо (да и в целом это было бы равносильно объявлению войны Кумахе), и они сделали финт ушами, а вернее – Игониным.

Рекс Александр и регина Лунева получили за такое нарушение безобразий и бузотерство своих подданных по шапке от своих патронов, с подробным разъяснением космическим монархам их места возле параши и обещанием усилить «добровольческий» гарнизон этрусских армапреторианцев парой глайдерных армий, желающих исполнить свой интернациональный долг прямо во дворце Игонина.

Августейшая чета прониклась до печенок, и последующий разгром поставил «Кумаха Космотрейдинг» на грань банкротства. Среди участников разгрома активно отметились (и были, на свое несчастье, опознаны в азнавуре) «Арк Ройал», «Джелико», «Валькюрьен» и «Мьольнер», что вызвало жесточайшее разлитие желчи у мецамеца и явление кумаханского флота под командованием спарапета Тонояна. Армада транспортов спарапета армии Ованеса Мамиконяна тоже в наличии имелась.

Если ранее дипломатические ноты протеста этруски сваливали на монархов Мидлсборо (а те, в свою очередь, изумлялись, делали большие глаза, обещали непременно разобраться и наказать виновных, если факты подтвердятся – ни разу не подтвердились), то теперь рексу и регине предстояло отвечать за свои дела, что силами двух дредноутов, одного ударного и трех средних флаероносцев, пяти тяжелых и семи легких крейсеров, при небольшом количестве фрегатов, корветов, канонерок и трех сотнях базовых флаеров сделать было решительно невозможно. Те же самые «вольные капитаны», что были кровью и плотью экономики Мидлсборо, предпочли немедля смазать пятки салом вместо участия в потасовке. Трудно их за это порицать: если хорошая вооруженная шхуна и способна еще потягаться с фрегатом, пусть и не на равных, то уже против легкого крейсера шанса у нее нет ни малейшего. К тому же, насколько я помню, в случае, когда корабль погиб – все, ек. Аккаунт, если до шлюпки добрался, может, и сохранится, а вот корабль – нет. И не починишь, – это вам не известная танкосимуляция, – ибо чинить нечего. Изволь тратить годы на новую лоханку. Пользователем оно надо? Нет, оно им не впилось никуда.

При всем при том бежать регине и рексу, в отличие от геймеров, было банально некуда, и оставалось только драться да уповать на этрусскую подмогу.

Сенат, ясен перец, не мог допустить захвата Мидлсборо. Вернее так: сам захват, возможно, особенно с чистками и люстрациями среди местного населения (причем чужими силами), им был даже на руку. По крайней мере, вся эта пиратская вольница давно у консула Шейко в зубах навязла, хотя и атаковать собственного клиента он ну никак не мог. Но вот допустить удержания Мидлсборо кумаханцами (а мецамец Азарян однозначно заявил, что никому он эту планету после уничтожения пиратского гнезда не отдаст) Этрурия себе тоже позволить ну никак не могла. Мир политики жесток: спусти удар врага один раз, и на тебя тут же накинется еще толпа желающих отвесить пламенного пинка. Сенату пришлось двинуть свои корабли на подмогу Мидлсборо, хотя поспеть они надеялись уже к финальной стадии штурма планеты, когда защитникам и их монархам уже будет амба. Кто бы там потом разобрался в национальности расстрелявших монаршью чету? Кто бы посмел обвинить в этом вставший на защиту своего клиента сенат? А уж какой это повод для мести Кумахе…

Но не срослось. Игонин, оставивший оборону планеты на жену и поднявший флаг на «Эджинкорте», своим патронам подложил здоровенную свинью. Вместо того чтобы героически погибнуть, закрывая флоту Тонояна путь к Мидлсборо, он избрал маневренную тактику, постоянно грозя атакой на войсковые транспорты, маневрируя, устраивая скоротечные сшибки флаеров, оттягивая неповоротливые эскадренные броненосцы и мониторы Кумахи от основной цели, и таки дождался явления квадрирем, трирем и либурн префекта флота Пирского.

Здесь надобно заметить, что концепция флота у Кумахи и Этрурии отличалась радикальнейшим образом, несмотря на то, что обе эти державы придерживались примерно одинаковых взглядов на методы кораблестроения и кораблеприменения. Обе стороны, не мудрствуя лукаво, спер… ну хорошо, хорошо – позаимствовали в свои концепции строительства батлшипов идею «Меримака», доведя ее до своего логического завершения. Ну, или до идиотизма – тут уж с какой стороны смотреть.

Инженерная мысль Кумахи в своем высоком полете разродилась идеей эскадренного броненосца как основного артиллерийского корабля своего флота. По сути своей это был несколько подросший, хоть и не до размера дредноута, тяжелый крейсер, вооруженный как дредноут, забронированный и закрытый щитами настолько, насколько это возможно, лишенный орудий средней дальности от слова «совсем», и плазменных орудий от слова «практически». Зенитных орудий на них тоже было… Ну, не очень много. Очень не очень.

Разумеется, эти мастодонты ползали по космическому пространству со скоростью старой, больной, да еще и обожравшейся черепахи, зато расковырять их артиллерийским оружием представлялось более чем проблематично.

Более дешевыми, но не менее защищенными были кумаханские эскадренные мониторы. Вооруженные не слабее тяжелого крейсера, немного уступая ему в размере, эти чудища были бы почти точной копией моего «Меримака», однако уступали ему в скорости, превосходя как в защите, так и в нападении. Да и в размере немного тоже.

Были еще несколько обычных мониторов – по факту забронированных вусмерть легких крейсеров, но еще даже более медлительных, чем их старшие товарищи, и со спаркой гравипушка-орбилазер в качестве главного калибра. Явно неудачные опытные корабли, незнамо для чего взятые Тонояном с собой к Мидлсборо.

Имелись, впрочем, у Кумахи и обычные тяжелые крейсера, и даже дредноут (что-то вроде Мегалодон-класса), но в совсем уж незначительных количествах.

Флаероносцы же у них были… Ну, начнем с того, что эскортных у них просто не было. Угадайте почему? Правильно – потому, что они были забронированы, укрыты щитами и утыканы зенитками настолько, насколько это возможно, а забронировать каноэ – это… Невозможно это, в общем. Соответственно, за высокую живучесть (и стоимость) флаероносцы Кумахи поплатились размерами ангаров.

Вот с чем в азнавуре не заморачивались – так это с легкими крейсерами, строя стандартные, доступные еще на начало шоу, легкобронированные коробочки с одним гравитационным орудием и скоростью, позволяющей им удрать от большинства врагов там, где им оказали сопротивление.

В общем и целом, это был идеальный для штурма планет флот, но вот для маневренных баталий… Мндя. Совсем неудивительно, что Игонину удавалось тревожить ползущих к его планете врагов, заставляя перестраиваться и метаться так долго – аж целых три дня до подхода флота своих патронов.

Пирский, кстати, появился на сцене в самый драматический момент, когда первые транспорты уже подошли к Мидлсборо, а эскабр и пять мониторов Тонояна, невзирая на отчаянный зенитный огонь с поверхности, заканчивали добивать ПКО на участке предстоящей высадки (все шестеро изрядно пострадали, но сбит ни один из них не был), и рексу Александру оставалось или бросаться в самоубийственную атаку, или сдаваться на милость победителя. В принципе отчего бы ему было счастья и не попытать – прецедент с Виниченко уже был, но дело в том, что могла воспротивиться уже Лунева (командующая обороной планеты), влиять на которую он никак не мог. С другой стороны, если бы капитулировала и она, то Боливар, который азнавур, скорее всего, не вынес бы двоих. А с учетом ее пятого размера можно было догадаться, кто из августейшей пары оказался бы в роли Боба Тиболу, а кто в роли Акулы Додсона. Однако случилось так, что выбирать или что-то предпринимать ему не пришлось по причине явки на ринг префекта Димы и его флота.

Флот Этрурии был довольно… своеобразен – вот, пожалуй, самое подходящее слово. Консул убедил остальной сенат, что ввязываться в дредноутную гонку не следует, поскольку этот класс после появления «Дромона» устарел, что достаточно лишь несколько кораблей этого класса, и сконцентрироваться надо на флаероносцах – ударных и конвойных (средние он считал бесполезным эрзацем, и их на весь флот было лишь два, да и те – устаревшие), а также на строительстве множества средних кораблей эскадренного боя. Понятие о «средних кораблях» у него, однако, было весьма своеобразное, и результатом кораблестроительного плана «Цет» стало появление двух новых типов кораблей эскадренного боя: трирема, как об этом можно догадаться, с тремя гравитационными орудиями, представлявшего из себя изрядно подросший легкий крейсер, прекрасно (для своего класса) забронированный, но кроме орудий ГК и одной противокорабельной торпеды вооруженного одними лишь зенитками и противоракетами, и квадрирема. Последние, как догадаться также совсем нетрудно, несли четыре гравитационных орудия, дополненные парой орбитальных лазеров, несколько (нам точно не было известно – сколько, а уж кумаханцам-то и подавно) торпед и все те же зенитки. Размерами это был чуточку, процентов на пятнадцать, подросший тяжелый крейсер, не слишком резвый, но отлично защищенный. Выводить в отдельный тип этот тяжелый крейсер, возможно, и не стоило, но хозяин – барин… А так, по сути, это был лучший класс тяжелых крейсеров в Скоплении.

С флаероносцами сенаторы тоже мудрить не стали, ничего эдакого придумать не взялись (хотя, по докладам Деулина, совершенно не впечатлившись чертежами драккаров, доставшихся им из «приданого» Светы Луневой, что-то эдакое, сугубо флаероносное, строили на их основе), а вот с легкими крейсерами дали изрядного маху.

Основатель еще одного нового типа боевых кораблей – этрусская «Либурна» – формально принадлежала к легким крейсерам, однако для эскадренного боя не подходила совершенно. Это был идеальный пиратский корабль – небольшой, что-то посередке между фрегатом и легким крейсером, защищенный, быстрый, хорошо вооруженный для рейдерства, но, увы, задействовать его в бою как-то иначе, нежели тяжелый фрегат, было самоубийственно и бесполезно. Возможно, их потом собирались продавать и пиратам на Мидлсборо – как знать?

И именно недостаток, да что там – жуткий дефицит легких кораблей эскадренного боя – вынудил Пирского купить у меня корабли Спартриот-класса, обруганные консулом Шейко как «рухлядь» и «летающий металлолом». Зря он так: все корабли прошли действительно хороший капремонт, были почти как новенькие. И даже успели войти в состав флота аккурат к началу кампании – повезло.

В общем, в сражение при Мидлсборо должны были вступить две схожие, но при том различные концепции, я даже не побоюсь этого слова – парадигмы флота: «живучесть и экономичность» против «живучести и маневра».

И вот… Они сошлись. Волна и камень, стихи и проза, лед и пламень… Две армады бронированных, ощетинившихся орудиями туш сходились на битву, результат которой должен был предопределить направление кораблестроительных и адмиральских мыслей на долгое время вперед.

И все это мы, участники шоу и игроки в «Звездное скопление», могли наблюдать в прямом эфире, в репортажах с планет и спутников системы Мидлсборо – гравитационную связь азнакваны подавлять не умели.

– Анализ действий флотов Этрурии и Кумахи был поручен оперативной группе синклитика Киндяшкова, – устало произнес Скуриди. – Прошу вас, стратиг флота.

– Благодарю, эфор, – кивнул я, выходя к голоэкрану в центре зала заседаний синклита.

Первый раз с самого начала шоу мы всей командой на Бизантии собрались. Гадючник в полном составе, счастье-то какое! Очень это празднование двухсотлетия начала первой колонизации (я про Антиох, если что) удачно выпало, чтобы собрать всех синклитиков для торжественной церемонии, а равно в тиши кулуаров обсудить последние изменения на космополитической карте.

Или неудачно, как посмотреть. Лично у меня жим-жим был такой, знаете ли, не слабый. Мало ли что там Деулин говорит про уровень изучения пространственных перемещений в других державах? Говорить и я могу. А вот накрыть весь синклит медным тазом сейчас самый подходящий момент – рвануть какой-никакой ядрен-батон во время наших официальных поздравлений народу, и снесет нас вместе с балконом, который тут под это дело вместо Мавзолея Ленина. А уж захватывать, делить и угнетать обезглавленную державу – это то, что Тигра (в смысле наши соседи) любит больше всего на свете. Бедняга Данченко в преддверии торжественных мероприятий замотался вусмерть, ажно похудел килограмм на десять. Да и Деулин смотрится вблизи не лучшим образом: лицо осунувшееся, скулы кожей обтянулись – и не сказать, что сибирский здоровячок.

Ну и от лепшего кореша Скурвиди, который в последнее время что-то совсем скурвилсо, любой подлянки можно ожидать, не говоря уж про Леночку, чтоб ее разорвало да склеило сикось-накось. Путча там, или апоплексического удара табакеркой ей. Савватий заранее все возможные варианты бегства просчитал, меры к ретираде предпринял и мрачно мне доложил, что шансы унести ноги, случись какой казус, у нас фифти-фифти.