Текст книги "Грядет еще одна буря"

Я сюда не сам по себе приехал, чтобы так же самостоятельно взять и уехать, Чувствую, что в этом отношении любой мой своевольный поступок или решение, принятое в индивидуальном порядке, будет в высшей степени неблагодарностью и неучтивостью перед теми, кто содействовал моему росту, прогрессу и духовному возвышению.

И потому одобри как можно скорее вопрос о моем возвращении, избавь меня от этих трудностей.

Тем не менее, несмотря на всю важность этих двух моментов, я изложил их исключительно для того, чтобы мне легче было сказать о самом главном – о том, что мне стыдно и я прошу прощения за то, как повел себя в последний момент в аэропорту, из-за чего ты обиделась на меня.

Кстати, я так и не понял, в чем была моя ошибка и почему ты обиделась. Но важно не то, понимаю я или нет. Бесспорно, важным является то, что Камалю следует воздерживаться от всего, что может стать причиной твоего огорчения, понимает он или нет, чем оно обусловлено.

То есть, несмотря на то, что не считаю свое поведение ошибочным в отношении тех нескольких женщин в аэропорту, из-за того, что огорчил тебя, признаю свою вину, порицаю себя и прошу у тебя прощения.

Поскольку в момент отъезда у меня не было подходящей возможности объясниться с тобой, то прошу сейчас позволить мне вкратце все пояснить.

Надеюсь, что ты не станешь расценивать это мое краткое пояснение как неучтивость и дерзость. Будь уверена – этот малыш Камаль все твои приказания покорно исполнит и если даже иногда слово молвит или мнение свое выскажет – то это только лишь затем, чтобы дать повод заговорить тебе и указать ему, как и всегда, на верный и неверный путь.

Ты, конечно же, и сама заметила, что мой поступок по отношению к тем женщинам был непроизвольным экспромтом, то есть без всякого умысла. Но не стану скрывать от тебя – у меня была возможность подумать, но не считаю, что мог бы принять другое решение или поступить иначе.

А как по-твоему: в такой деликатной, не имеющей аналогов ситуации, когда в знак уважения к исламу, Имаму Хомейни, революции и крови мучеников, отдавших жизни за нее, большинство иранских женщин стараются на людях одеться поприличнее, в более закрытый хиджаб, не будет ли оскорблением этих святынь подобное бесстыдство и разнузданность?

Для таких, как я, кто взирает издалека на нынешнюю обстановку в Иране, эти женщины без хиджабов выглядят, словно неуместные и несимметричные заплатки или грязные пятна на зеркале, что застилают его прозрачность и чистоту.

Если бы я был на месте революционного правительства, объявил бы, что никто не вправе выходить из дома без хиджаба, или самым жестким образом поступал бы с теми, кто без хиджаба, чтобы подобные женщины не осмеливались зубоскалить над святынями народа.

Если бы революционное правительство нашло твердый и решительный подход к таким женщинам, то кто-то другой, типа меня, не был бы вынужден противостоять им и со скандалом, дракой и шумом преподать им урок.

Ты и сама была тому свидетельницей, у меня не было намерения устраивать шум и скандал, я полагал, что достаточно будет одного дружеского предупреждения, которое их образумит и насторожит. И если бы они не были такими бесстыдницами и не нагрубили бы, то уж точно дело бы не дошло до ссоры и драки.

И нужно также заметить, что если бы ты не вмешалась и не спасла меня от рук тех женщин без стыда и совести, то я бы сейчас накладывал повязки на расцарапанное лицо.

Ну да ладно, оставим это. Единственное, что меня радует: сразу же после того, как завязалась моя ссора с ними, я заметил твое недовольство моим поступком, а иначе уже с самого начала было бы невозможно что-либо предпринять.

Но в любом случае прошу прощения.

Прости меня и спиши любое мое слово или бесчестный поступок на счет моей молодости и незрелости. Не держи в сердце обиду на меня, и если представится возможность, одобри и позволь хоть ненадолго приехать в Тегеран и лично попросить у тебя прощения… и опять уехать.

Нижайше прошу прощения

14.1.1358[76]76
  Соответствует 03.04.1979 г.


[Закрыть]

Лос-Анджелес

* * *

Здравствуй, мой милый Камаль!

На глади воды не останется следа от капли дождя. Будь уверен – на мое сердце никогда не сядет даже пылинка досады на тебя. Ты впервые столкнулся с ошибкой и не догадался о том, что чувствую я.

Все верно – я не была согласна с тем, как ты поступил тогда, но это не послужило и не служит основанием, чтобы я на тебя сердилась и огорчалась.

Твое резкое и грубое обращение с теми женщинами было следствием твоего религиозного рвения и духовной искренности. И ты хорошо знаешь, насколько высоко я ценю и считаюсь с этим рвением, искренностью и пылом.

И, может быть, именно такое рвение послужило причиной того, что я против подобного подхода.

Уверена – тебя удивит мое несогласие с ним, так же как и в аэропорту тебя удивил мой недовольный взгляд, но, к сожалению, времени было мало, и ни один из нас не нашел возможности высказаться.

Ты и сам смог всего одну фразу мне сказать:

«Ты, которая много лет назад по доброй воле и собственному стремлению сделала решительный выбор в пользу хиджаба, при виде этой сцены должна была возмутиться больше других и жестче подойти к ней».

Но я не нашла возможности ответить даже на это, так как в тех стесненных обстоятельствах хотела прочитать за тебя молитву перед поездкой и передать тебе материнские наставления.

Теперь же, при нынешних обстоятельствах, попытаюсь изложить коротко и лаконично причины своего несогласия с подобным подходом и в целом с принудительными, насильственными действиями в отношении хиджаба. Делаю заранее такое предупреждение, чтобы ты не воспринимал мои слова строго и категорично и считал их исключительно моим личным мнением, с которым можно поспорить: если найдешь эти причины неприемлемыми, не воздерживайся от критики и неприятия.

Полагаю, что если бы нужно было действовать методами принуждения и силы, то сам Господь смог бы лучше всех привести в исполнение собственные законы. Разве не смог бы Господь вместо того, чтобы наделять человека свободой выбора и волей, сотворить людей подобно роботам, которые действовали бы по заранее заложенной в них программе и не причиняли беспокойства ни себе, ни другим?

Конечно, мог бы! Но не сделал! Потому как у него не было намерения руководить каждым с помощью силы.

С одной стороны, он наделил людей свободой и вольным выбором, а с другой – послал пророков для их наставления, дабы те показывали людям все пути и ямы на них, оставил им самим возможность сделать выбор, сказав:

«Мы указали путь. Некоторые избирают путь благодарности и справедливости, другие же – неблагодарности и непризнательности».

Ты наверняка спросишь: а для чего же тогда были все эти войны, что вел Пророк?

Если отвечать двумя-тремя фразами, то не с народом воевал Пророк. Те, кто поднимался на борьбу с Пророком, подвергали риску сознательность народа, и наставление его на путь истинный, и интересы народа. Эта группа, то есть предводители неверия, встала между Пророком и народом, чтобы ни его слова не доносились до ушей людских, ни до него – их просьбы о помощи.

Если бы они не выступили на войну с Пророком, он сам должен был бы уничтожить их, чтобы донести свои слова до народа.

Ладно, пропустим это. Ты написал, что если бы ты был на месте революционного правительства…

Ты не благодарен Богу, ибо со всей своей чистотой и искренностью намерений ты побуждаешь народ к бегству от религии. Знаешь, почему? Во-первых, потому, что если какое-то действие приобретает оттенок приказа и принуждения, оно не только утрачивает свою привлекательность для человека, но и вызывает у него отторжение и противодействие. Это как пихать в горло человека самое вкусное блюдо. Или вместо учтивых манер наставить на него оружие.

Уверена, что насилие и принуждение вызывает у некоторых людей подобное отвращение и ненависть к хиджабу, затрагивающие как основы, так и вторичные аспекты религии.

Но если те же самые люди почувствуют, что они вольны в своем выборе, с удовольствием и охотой предпочтут хиджаб и ни за какие коврижки не откажутся от него.

Так же было и в то время, те год или два назад, когда и речи не заходило о принуждении и насилии. Тогда многие женщины, которые не носили раньше хиджаб, из-за собственных познаний, любви или симпатии к исламу, революции или Имаму Хомейни или из-за всего этого вместе охотно, с гордостью обратились к заступничеству хиджаба и ни за какие блага не готовы были отказаться от него.

Во-вторых, потому, что самым очевидным и естественным результатом этого, то есть введения принудительного хиджаба, будет подстрекательство людей к лицемерию, двуличию и фальши.

Почему я говорю про людей, тогда как должна была бы сказать «женщин»?

По двум причинам:

Во-первых: потому что женщинам принадлежит основная роль в становлении личности и определения судьбы общества, и какой бы характер или индивидуальность они не обнаружили, обязательно будут оказывать непосредственное и постоянное влияние на своих детей и мужей.

Во-вторых: если правительство или какая-то прослойка в правительстве проявит подобную тактику, то и для мужчин подготовит почву, только другими способами, проявлять лицемерие и фальшь.

Даже при всем моем скудоумии, незнании истории, неведении ни прошлого, ни будущего, я могу предвидеть результат подобного поведения, потому что я убеждена, что ничто так не может опустошить, испортить и уничтожить людей, государство и правительство изнутри, как двуличие, лицемерие и фальшь.

Как минимум, ущерб от подобного принуждения и насилия – в том, что оно делает людей двуличными. Одна личность – их собственная, а другая – притворная, служащая для отвода глаз государства.

Как, например, кто-то не читает намаз вовсе, в том числе и у себя дома, но в своем учреждении, на работе он стоит в первом ряду рядом с молящимися, выставляя себя перед начальством напоказ. Такой человек никогда не достигнет спасения.

Тот же, кто не читает намаз, но при этом не придается притворству и лицемерию, возможно, однажды возьмется за руку, протянутую ему Богом, и тот приведет его на путь спасения.

Я так много болтаю! Но не могу так просто обойти стороной еще один момент, а именно:

Я женщина, и ношу хиджаб, и высоко преклоняюсь и ценю такое одеяние – будь то чадра, платок или что-то еще, но не всякую женщину хотела бы видеть в чадре.

Не нравится мне, если это святое одеяние будет растоптано или превратится в орудие притворства и двуличия.

Не нравится мне, что какая-то кучка будет творить мерзости или заниматься развратом, прикрываясь этим ценным одеянием.

В обстоятельствах, когда все охвачены революционным пылом, не все слова можно говорить. Иначе я сказала бы: они должны могилу Реза-шаха позолотить, ведь услуга, оказанная им по своему невежеству хиджабу, не сравнится ни с чем, что сделали за всю историю мардже таклид[77]77
  Мардже таклид (букв. «Источник следования/подражания») – обобщенное название муджтахида, то есть духовного лица, обладающего наибольшими познаниями в области ислама и имеющего право выносить решения по богословско-правовым вопросам (фетвам).


[Закрыть]!

Реза-шах был тупым оборванцем, говорящей куклой. Потому-то англичане и передали ему бразды правления, он ведь прекрасно заводился. Как бык с острыми и крепкими рогами, но поддающийся контролю.

По сути своей, иранский народ был целомудренным, верующим, ревностным, но агрессивность, с которой Реза-шах внедрял снятие хиджабов, послужила лишь упрочению позиций хиджаба в этой стране. Снаряжались целые команды только ради передразнивания правительства и противостояния его гнету и насилию. И если теперь власти будут действовать по тому же рецепту, то есть применять насилие и принуждение в этой области, послабление хиджаба женщинами станет средством протеста против правительства. Каждая из тех, кому есть на что пожаловаться, или обиженная, не одобряющая какие-то действия государства или правительства, будет выставлять себя на всеобщее обозрение.

Если бы я была на месте властей, то сделала бы как раз противоположное тому, что ты сказал. Каждая, кто будет использовать эту священную одежду злонамеренно или не станет хранить ее достоинство, подвергнется наказанию – запрету носить хиджаб. То есть ее накажут тем, что лишат на какой-то срок этого блага: находиться под покровом безопасности, которую дает хиджаб.

До чего же я разговорилась, Камаль! Утомила тебя всеми этими бессвязными, путаными словами… некоторые из которых вообще были безосновательными!

Совершенным вздором было то, что я выразила в двух-трех последних фразах – о разных видах наказания, исполняемого с помощью разнообразных прегрешений и поощрения нарушений!

Потому не принимай слишком уж всерьез все, что я сказала в этом письме. Но отнесись с полным серьезом к учебе и не говори о возвращении.

Крепче держись за свою учебу, и дай-то Бог, вернешься с полным багажом знаний и послужишь на благо Господа и созданий его, извлечешь результат своих многолетних усилий. Передаю тебя в руки Господа.

Преданная Мази

1.2.1358[78]78
  Соответствует 21.04.1979 г.


[Закрыть]

Тегеран

* * *

Здравствуй, милая Мази!

По правде говоря, я все еще колеблюсь – писать ли это письмо и сообщить ли новость тебе. С одной стороны, я дал тебе слово – уведомлять тебя обо всех больших и малых вестях, а с другой стороны – считаю неправильным передавать тебе неприятные известия и с еще одной стороны полагаю, что слышать неприятные известия гораздо лучше, чем внезапно увидеть или столкнуться с ними.

Не знаю. Пока что передо мной задача не стоит. Может быть, попрошу у тебя руководства на этот счет.

Как по-твоему, как лучше будет – если я в письме расскажу тебе эту новость или, например, если ты сама когда-нибудь благополучно приедешь сюда и внезапно остолбенеешь, столкнувшись со своим парализованным сыном, то есть со мной?

Я думаю, что первый способ лучше. Да и то только после подготовки почвы и приведения в готовность.

Верно, весть о том, что какому-нибудь молодому человеку ноги парализовало, – недобрая весть, тяжелее, чем сам паралич и онемение, но это не повод для тревоги. Так как подобное состояние, возможно, максимум продлится до конца жизни, но после нее обязательно будет улучшение.

Но есть, конечно, и другая вероятность развития событий.

Какая вероятность?

А такая, что если парень, встретившись с девушкой бесподобной красоты, которая парализовала его, будет с ней, то это избавит его от паралича.

Ну да ладно. Из-за того, что есть такая добрая вероятность, не нужно торопиться и сообщать пока новость.

А потому я воздержусь от передачи вестей до тех пор, пока ситуация не прояснится и не станет ясно, что выйдет в итоге огласки секретов в этой области.

Я, как и всегда, и даже еще больше, нуждаюсь в твоих молитвах, милая Мази!

Полностью парализованный

6.3.1358[79]79
  Соответствует 27.05.1979 г.


[Закрыть]

Лос-Анджелес

* * *

Здравствуй, терпеливая и великодушная милая Мази!

Я знаю, что дело это нелегкое. Прости своего глупого сына-невежду.

Из-за того, что я, в отличие от умных людей, сначала говорю, а потом уже думаю, послав тебе свое предыдущее письмо, я тут же обеспокоился, а вдруг я тебя встревожил им. Но так как я уже отправил письмо по почте и взять его обратно нет никакой возможности, то я сразу же засел писать это письмо, дабы предпринять какие-то меры для возмещения своего упущения.

Тебе совсем не о чем волноваться, милая Мази! Будь уверена, что я не только не скрываю от тебя какую-то новость, но и не предпринимаю действий без твоего разрешения.

Когда это действительно станет новостью, достойной сообщения ее тебе, то обязательно дойдет до тебя. Но пока придет время для этого, мне нужно будет твое наставление и ответ на некоторые вопросы.

1) Я знаю, что внутреннее намного важнее внешнего и нельзя делать внешнюю привлекательность критерием своих суждений и выбора. Но в чем проблема с той, другой стороны? Если девушка обладает поразительной внешней красотой, то непременно ее потаенная, внутренняя сторона должна быть уродливой?

2) Если внешняя красота девушки пригвоздит кого-то к земле, то ее внутреннее уродство заставит его пуститься наутек?

3) Если внешне девушка высокая и стройная, то внутри она обязательно должна быть низкой, кривой и непропорциональной?

4) Если кто-то, следуя советам милой Мази, в поисках светлой души и озаренного светом внутреннего мира вдруг окажется в потоке длинных, светлых локонов, текучих, словно река, а пара медовых глаз и шутки, крепкие как кофе, приведут в трепет его сердце, то каковы же будут его внутренний долг и подлинные, главные критерии выбора?

5) Что нужно сделать, чтобы избавиться от этого внешнего обольстительного облика и… в принципе, лучше ли избавиться от него или нажать на рычаг скоростей и тронуться с места?

Пока ты ответишь на все эти мои вопросы, я, возможно, избавлюсь от своего неведения и напишу тебе вероятные новости. (Написать это очень сложно, но я приложу все усилия.) Ты, тем временем, не теряй надежду на то, что я могу поумнеть. Излечить этого безумного малыша Господу Богу с его-то могуществом ничего не стоит.

В полном безумии

Снова 6.3.1358[80]80
  Соответствует 27.05.1979 г.


[Закрыть]

Лос-Анджелес

* * *

Здравствуй, мой Камаль!

До чего же вовремя дошло до меня твое письмо! Я уже почти что теряла надежду.

Но не на то, что ты поумнеешь, – в этом-то я всегда была уверена, чтобы сейчас так просто отчаяться.

Я уж было стала беспокоиться за то, что из твоих глаз иссякнет вся нежность и любовь. Стала волноваться за твое одиночество. Но я была уверена, что если найдешь себе верную подругу – спутницу жизни, то не будешь держать меня в неведении.

И если тебе нечего мне об этом сообщить, стало бы ясно, что жизнь твоя пройдет в одиночестве. Но к счастью, оба твоих письма пришли вместе, и что еще лучше – что это полное совпадение: я сначала открыла первое письмо, а потом уже второе, и притом ни в одном из них не было признака того, которое было первым, а которое – вторым.

Если бы я не знала тебя, то очень бы разволновалась, прочитав оба письма. Но раз уж я знакома с тобой и с твоими периодами безумия, я не только не встревожилась, но и наоборот – избавилась от своей тревоги, обрадовалась и обнадежилась.

Я не отвечу ни на один из твоих дурацких вопросов, пока ты не сядешь как нормальный человек и не напишешь мне полностью и по порядку все свои новости. Я не напрасно в эти несколько дней чувствовала себя, словно теща. И есть такая вероятность, что все эти события полностью являются плодами моих молитв.

А значит, и нужды нет ни в подготовке почвы, ни в предисловии, ни в следующем этапе. Переходи прямиком к основному. Но только точно и целиком. Шевелись! И будь под защитой Святого Друга, ведь всякое добро – от Него.

Потенциальная теща

21.3.1358[81]81
  Соответствует 11.06.1979 г.


[Закрыть]

Тегеран

* * *

Здравствуй!

Почему ты так груба со мной, милая Мази?

Тебя совсем не заботит, до чего сегодняшняя молодежь чувствительна и деликатна. А грубое и резкое обращение может привести к душевным травмам!

И если я стану наркоманом, беспризорником, уличным хулиганом, отшельником, аскетом или вооруженным грабителем или даже убийцей, то знай, что виной тому – твое грубое обращение со мной в твоем последнем письме.

Когда я сам все от «а» до «я» рассказываю по-доброму, вполне миролюбиво, почему я должен подвергаться брани и ругательствам? Ну действительно, почему?

Почему, я спрашиваю?!

Прости, милая Мази! Я только что закончил читать одну книгу по психологии и педагогике и думаю, что на мой тон и слова во многом подействовала эта книга.

Одна из линий поведения, как учит эта книга, – то, что обязательно есть такие люди, которых мы осуждаем, и такие, которых оправдываем. Но не просто так, безосновательно. Нет. Нужно осуждать именно тех, кого оправдывают другие, и оправдывать тех, кого все остальные осуждают.

Ладно. Чтобы удержаться и не продолжать этот набирающий обороты вздор, перейду к основной теме.

Ее зовут Тиффани, она родилась в Венеции, в Италии. По собственным ее словам, ей двадцать четыре года, но на самом деле, должно быть, лет так двадцать семь. Но из-за этих трех лет мы не портим отношения. И разницу в подсчете списываем на слабые способности к арифметике в том, что касается подсчета возраста среди большинства женщин. И легко закрываем на это глаза. Но вот то, на что нельзя так легко закрыть глаза, – это ее удивительная и необычайная красота.

До сих пор моей вины ни в чем не было. Или была?

В предыдущем письме я упоминул в нескольких словах ее глаза, брови, волосы, ресницы, рост и фигуру. Но если по правде, то в рамки слов нельзя поместить ее рост и фигуру, а прелесть ее глаз и бровей не передать буквами. Так что скажу лишь, что красота девушки по имени Тиффани – настоящий феномен, который может парализовать целое напуганное войско, обращенное в бегство.

Но, конечно, Тиффани покинула свою родину и направилась в Америку не с таким намерением, а чтобы закончить здесь свою учебу на фармацевта, а помимо этого или параллельно с этим – чтобы свести с ума одного правильного иранского парня, прилежного студента по имени Камаль Амини, и похитить сердце этого юноши. Без всякой застарелой вражды и непримиримой ненависти. Это ее второе намерение целиком и полностью является моим ощущением, и у меня нет никакого достоверно подтверждающего этот факт судебного документа. Но в любом случае, эта кража – умышленно ли, непредумышленно – произошла. А сама воровка не намерена ни отрицать этого, ни испытывать чувство раскаяния от совершенного. И в данный момент она сидит в итальянском ресторане напротив владельца, потерявшего свое имущество, точнее – потерявшего сердце, и пристально смотрит на его ручку и бумагу, пока он занят написанием письма своей милой Мази.

Ты, возможно, спросишь – как же так случилось, что он уселся напротив этого памятника красоте и сосредоточенно пишет письмо для милой Мази?

Хороший вопрос, а ответ на него вот какой: такая красота, подобно чуду, заставит каждого неграмотного прохожего читать стихи, а уж писать письмо пред этой красотой – вовсе никакое не искусство.

Кстати, Тиффани не знает персидского, но, несмотря на то, что уставилась с таким удивлением на бумагу и движения ручки, она понимает, о чем это письмо. Позволь тебе признаться по секрету: я подобной сцены не мог даже во сне себе представить – увидеть такое недоступное создание, как Тиффани, мечтать о котором я даже не мог позволить себе, что уж говорить о том, чтобы оно сидело на стуле напротив меня в ресторане и говорило о любви, о жизни, о будущем, приглашало меня в свою страну, чтобы я посетил этот прекрасный и бесподобный город Венецию и заодно познакомился с ее семьей. (Даже не покупая билет!)

Если я не рассказал о ней и себе в двух письмах, то не из-за того, что хотел скрыть эту новость, а по причине недосягаемости этого создания и невозможности даже желать о подобном.

Я даже на одну сотую не предполагаю, что могу услышать положительный ответ. Иначе я не был бы болен этим и долгими днями вместо учебы в университете, работы и занятий любовался бы этим памятником красоты из-за деревьев, с дальнего расстояния, пока она на занятиях, не позволяя себе даже просто поприветствовать ее.

О том, где и как состоялось наше знакомство и отношения и как мы дошли до этой стадии – рассказывать долго, и я обязательно поясню это в своих следующих письмах или при личной встрече, иншалла!

Ты, наверное, спросишь, как это такая красотка, полная достоинств, решилась пойти со мной и даже признаться в любви?!

Очень и очень хороший вопрос, благодарю покорно за такой замечательный вопрос!

Ладно, я говорил о качестве… Ага! Ты ждешь ответа?

Поверь – я и сам не знаю ответа на этот вопрос, и не только не знаю, но и поражен, аж рот раскрыл от изумления. Причем из-за двух вещей. Первое – из-за ее необычайной красоты, а второе – из-за той легкости, с которой эта удивительная красавица покорилась мне.

Даю слово – как только разгадаю эту загадку и найду ответ, поставляю тебя в известность.

Так-то все понятно – две тетки Тиффани по материнской линии живут в Америке, и ее семья – которая очень набожна и религиозна – согласились отправить Тиффани к этим двум теткам в чужую страну.

Почему тогда я употребил по отношению к этим двум горе-теткам такие очевидные выражения? Ну, потому что это совершенно очевидно.

От нас до их домов рукой подать, и понятно, что по чистой случайности они зашли в тот самый ресторан и именно в тот час, чтобы поужинать. Также вполне понятно, что они собирались только поужинать, и вероятность того, что они преследовали такие цели, как оценить меня или проследить за Тиффани, – нулевая.

Когда смешиваются шутка и серьез, непонятно, есть ли нулевая вероятность или же нет.

Я правильно понял? Ты именно эту фразу хотела сказать?

Нет, не думаю.

Такие люди, как ты, испытавшие на себе, что значит жить в подобных местах, знают, что контроль в его восточном, точнее, иранском понимании, здесь нельзя ни представить, ни осуществить.

Можно взять под контроль воскресный обед или ужин в итальянском ресторане, но если двое хотят улизнуть из аудитории и прогуляться под высохшими деревьями рядом с факультетом, да еще и поговорить на тему своих отношений – это совсем не поддается контролю.

А вот оценить меня – это пожалуйста! Уверен, что эти две уважаемые тетушки устроились как раз в трех метрах от нас именно с этой целью. И вполне вероятно, получили от матери самой Тиффани такое задание.

Как думаешь, какой отметки я удостоился в этой инспекции и оценке? Абстрагируясь от отношения матери и ребенка, смотря одним лишь взглядом покупателя, представь, насколько бы ты оценила такое существо, как я, если бы была на их месте?

Но конечно, полагаю, что получил высшую отметку по основному предмету, то есть от самой Тиффани, и результат оценки этих тетушек окажет не меньше влияния, чем по меньшей мере, paper[82]82
  Paper (англ.) – в данном контексте: «табель, лист с отметками».


[Закрыть] за последний семестр. Да ладно, во всяком случае, нельзя никак отрицать удовольствие получить высшие баллы и быть первым по успеваемости в каждом семестре.

Черт побери, тщетные фантазии! (Прости, в старинных версиях писали не «черт побери», а «до чего же».)

В любом случае, не жди от этих двух, что они объявят о своем мнении. Сразу же после получения письма сообщи мне ту оценку, которую сама поставила мне и этом сюжету, чтобы я смог понять свою задачу и ситуацию, в которой оказался. Тем не менее скажу тебе к сведению один такой момент: в своих первых беседах с Тиффани я ввел ее в курс относительно своих двух «жен», о которых написано с обратной стороны возможного свидетельства о браке, так что теперь она уже отлично знает и мою милую Мази, и доктора Чамрана, и знает, какое место им отводится в моей жизни, а также знает и то, что по поводу брака последнее слово будет за моей милой Мази.

Короче говоря, оба мы намерены и прогнозируем вступить в брак. Но и это полностью зависит от мнения моей милой Мази.

Мы с Тиффани совершим большую ошибку, если захотим предпринять какие-то шаги в обход мнения милой Мази.

Потому-то как можно скорее просвети этих двух молодых людей, которые ничем не заняты, в чем состоит их задача.

Заранее прошу – воздержись от бесформенных и неопределенных фраз типа: «Как вы оба считаете нужным».

Но сам я не могу воздержаться и не сказать вот чего: Тиффани – самая красивая и самая лучшая девушка, которую я когда-либо видел в жизни. Пожалуйста, как можно скорее напиши мне и отправь ответ. И если даже ты ответишь мне и отошлешь свое письмо раньше, чем придет мое, то я буду тебе еще более признательным. В любом случае я тебя люблю.

Полный радости

7.4.1358[83]83
  Соответствует 25.06.1979 г.


[Закрыть]

Лос-Анджелес

* * *

Здравствуй, мой искренний и чистый Камаль!

Ты не один, кто, прося совета, предпочитает слышать то, что ему приятно. Такова природа людей. Мы, люди, даже когда отдаем дела свои целиком и полностью в руки Божьи, все равно не забываем о собственном мнении и предпочтении. И не только я, которой как матери знакомы все слабости и склонности твоей души, но и любой посторонний человек, прочитав твое письмо, поймет, какой ответ ты хотел бы услышать на свой вопрос.

Таков духовный облик большинства людей. Но ты отличаешься от этого большинства тем, что в своей неподдельной искренности выражаешь эти свои предпочтения и стремления; другие же стараются скрывать и отрицать их… но не волнуйся. Я постараюсь, чтобы мои советы не попали под влияние желаний твоего сердца, о которых ты сообщил мне.

В конце письма ты подчеркнул, что Тиффани – самая красивая и самая лучшая девушка, которую ты когда-либо видел в жизни.

Но во всем своем письме ты описывал только красоту ее глаз и бровей, не рассказав ничего о ее добрых качествах.

Надеюсь, что ты не обзовешь мой серьезный тон грубостью и не прибегнешь к своему обычному шантажу.

(Не думай, что я не заметила шутки в некоторых частях твоего письма, я просто хотела отплатить той же монетой.)

Пропустим это. Вопрос о женитьбе важнее этого.

В отличие от того представления, которое сложилось у тебя от чтения письма до этого самого момента, я не только не протестую против этого брака, но и весьма одобряю его, а моя радость от этого даже еще больше.

Так как, во-первых, познакомиться, во-вторых, найти, в-третьих, обрести самую лучшую спутницу при любом раскладе – очень сложная задача.

Так что ясно: ты вышел молодцом из этой сложной ситуации с женитьбой, и моя радость, поздравления и похвала тебе – лишь самое малое, чем я могу отреагировать на дело подобной важности.

Уверена, что в своем выборе ты не ошибся…

Ты сам-то как думаешь? Ты настолько же в этом уверен?

Если ты не полностью уверен, то, опять же, волноваться не о чем. То есть это решаемо. Решение в том, чтобы ты на время, буквально на несколько мгновений полностью забыл о красоте и написал на листе бумаги другие достоинства госпожи невесты в виде списка, и если на глаза тебе попадутся какие-нибудь недостатки – напиши и их тоже, но на другом листе.

Данная работа имеет ряд полезных сторон, одной из которых является получение относительно полной и точной оценки кого-либо, кто станет твоей супругой и спутницей на всю жизнь.

То есть конкретное многостороннее исследование без всяких поблажек, потворств и потаканий.

А теперь – о том, почему я ставлю ударение на исключении такого параметра, как красота?

А по той причине, что, во-первых: данный параметр затеняет все остальные и невольно лишает тебя возможности провести точное исследование.

И во-вторых: когда эта красота поубавится или станет привычной тебе либо исчезнет, останутся другие мотивы для совместной жизни.

В-третьих: это закрывает путь для появления в твоей жизни других, более красивых женщин, то есть не позволяет тем, кто еще более красив, испортить семейный уклад.

Нет! Полагаю, что полностью смысл третьего пункта пока не понятен, и для его понимания нужно более подробное объяснение.

Видишь ли, дорогой Камаль! В том, что красота – лишь относительное понятие, ты, конечно, ничуть не сомневаешься. Есть много еще более красивых, и всегда найдутся те, кто окажется красивее, чем самый лучший твой выбор. Если твоим критерием для женитьбы будет одна только красота, то любая из тех красоток сможет проникнуть в твою голову и твою жизнь, стать соперницей твоему предыдущему выбору, а может быть, случайно и победить.