Текст книги "Неистовый рыцарь"

– Аллора! – услышала она вслед его угрожающий рев и поняла, что он бросился в погоню. Она мчалась во весь дух, потом оглянулась, чтобы узнать, преследует ли ее Дункан, но он куда-то исчез. Она снова бросилась бежать, пока не налетела с разбегу на круп огромного коня. Белого коня. Охнув от неожиданности, она медленно подняла глаза и встретилась с холодным как лед взглядом синих глаз своего мужа.

– Поймайте его! – приказал он громовым голосом, и только теперь она заметила сопровождающих его всадников. Подчиняясь приказу, они проскакали мимо нее и скрылись в лесу.

Брет продолжал молча смотреть на нее. Он спас ее от Дункана, однако…

– Ну, миледи, – очень тихо с горечью сказал он, – мое терпение лопнуло. Я вас не раз предупреждал.

Аллора облизнула губы. Что она могла сказать? Что пыталась встретиться с Дэвидом, потому что этот мужчина, за которого она когда-то собиралась выйти замуж, отец ребенка его сестры?

Разве он после этого успокоится?

Нет, ей нечего сказать. Не может же она выдать тайну друзей, чтобы облегчить свою собственную судьбу.

– Ты все не так понял. Я не собиралась предавать тебя.

– Ну еще бы, леди! Ты никогда не делаешь ничего плохого! Но ты шотландка, а я совершил большую ошибку, забыв об этом. По воле судьбы я стал твоим мужем, но остался врагом. Значит, и ты мой враг, и мне не следует забывать об этом. На этот раз чаша моего терпения переполнилась. Я уже предупреждал тебя, что ты будешь наказана.

Аллоре хотелось убежать от него, чтобы не слышать холодного тона, не видеть гнева. И это после всего, что было между ними!

Но он быстро наклонился и, подхватив ее, посадил перед собой на Аякса. Они поскакали к крепости. Встречный ледяной ветер, хлеставший в лицо, был не так свиреп, как холод, сковывавший ее душу и сердце.

Глава 23

Они пронеслись по песчаной полосе, где продолжалось гулянье, и направились к открытым воротам крепости. Взглянув на солнце, Аллора определила, что время перевалило за полдень и, следовательно, до наступления сумерек Роберт, хорошо знавший периодичность приливов, сумеет выбрать самый подходящий момент для нападения и, даже если ему не удастся проникнуть в крепость, успеет перебить многих ее защитников.

Можно было бы рассказать об этом Брету и тем самым хотя бы отвести от себя его гнев.

Но, предупредив его, она обрекла бы на верную смерть множество скоттов, преданных дядюшке, которые некогда служили верой и правдой ее отцу.

Такого она не сделает никогда. Ведь у каждого из них есть дети, семьи. Нет, надо предупредить кого-нибудь другого, так чтобы люди еще до заката успели укрыться в крепости. Но как это сделать, если ей самой грозит немедленное заточение в северной башне?

Они въехали во двор крепости, Брет ссадил ее на землю и спешился сам. Следом за ним подъехал сэр Кристиан. Аллора молнией бросилась к старому рыцарю и, ухватив его за ногу, быстро заговорила на родном гэльском языке:

– Дядюшка собирается напасть сегодня на нас. Не говорите Брету, потому что его рыцари перебьют скоттов. Позаботьтесь; чтобы на песчаном берегу никого не осталось, пусть все укроются в крепости, сэр Кристиан! Вы меня поняли?

– Я вас понял, леди, – быстро ответил старый рыцарь по-гэльски, и она успокоилась, зная, что он обо всем позаботится.

Рука Брета тяжело опустилась на ее плечо, направляя ко входу в главную башню, и Аллора поняла, что по крайней мере в данный момент заточение в северной башне ей не грозит. Возможно, ее поступки за последнее время не способствовали завоеванию его доверия, однако он, видимо, ни разу не задумался о том, почему она так поступала. Он поймал ее, когда она убегала от Дункана, но даже не потрудился узнать, почему она это делала.

– Марш наверх, Аллора! – скомандовал он.

Она начала послушно подниматься по лестнице. Добравшись до своей комнаты, подошла к огню, чтобы согреть замерзшие руки. Минуту спустя вошел Брет и закрыл за собой дверь. Хотя Аллора старалась не думать о том, как он поступит с ней теперь, когда чаша его терпения переполнилась, она не могла унять дрожь.

– Как видно, ты неисправима! – сказал он.

Она понимала, что следовало бы промолчать, но – увы – сдержаться не смогла.

– Ты не понимаешь! – прошептала она. – Ты не желаешь разобраться, а следовало бы. Когда ты нашел меня, я бежала от него…

– От него? – Он удивленно приподнял черную бровь. – Бежала от него? Какой я глупый! А я-то подумал, что ты бежишь после тайного свидания с Дунканом, торопясь возвратиться на гулянье.

– Я не собиралась встречаться с Дунканом. Я пыталась встретиться с Дэвидом…

– Предполагаешь, это должно меня успокоить? Однако Дэвид, видимо, в отличие от тебя не нарушает своих клятв и отказался встретиться с тобой.

– Дэвид даже не знал, что я хочу с ним встретиться.

– Какая разница? Вместо него пришел Дункан.

– Ты не понимаешь…

– Что правда, то правда – не понимаю. И прошу тебя объяснить, что происходит.

Она опустила голову, закусив губу.

– Мне было необходимо поговорить с Дэвидом по личному вопросу…

– Черт возьми! Ты, однако, умеешь меня успокоить!

– Дело не касается тебя или меня…

– Хватит! – вдруг заорал он. – Я больше не желаю слышать твоего вранья и твоих оправданий!

Он стоял в нескольких шагах от нее: глаза – холодные как лед, лицо напряжено, словно высечено из камня… Он показался ей вдруг бесстрастным, безжалостным незнакомцем, и она чувствовала в этом свою вину.

– Ты не хочешь меня выслушать…

– Побойся Бога, Аллора! Я только и делал, что выслушивал твои россказни и прощал, как последний болван. Я допустил грубую ошибку. Вот если бы ты посидела подольше под замком в северной башне, то, возможно, поняла бы, что непослушание не всегда сходит с рук.

Она расправила плечи и гордо подняла голову.

– Ну что ж, великолепный лорд Брет, если вы не желаете меня выслушать, то выносите свой приговор без суда и следствия!

Он долго смотрел на нее.

– Кажется, я видел на крепостной площади высокий столб, специально предназначенный для особых случаев, любовь моя. Я прикажу высечь тебя кнутом – ради праздника всего сорок ударов. Утром я уезжаю, а ты останешься здесь до моего возвращения. Потом я решу, оставить ли тебя в крепости или сослать на некоторое время в поместье моего отца в Нормандии.

Он говорил спокойным тоном, без раздражения, и она поняла, что говорит он не сгоряча, а обдуманно, хотя сказанное причиняет ему боль.

Ей хотелось бы отнестись к его словам с презрением, показать, что покорно стерпит наказание, хотя считает его несправедливым, – пусть бы он все время мучился при воспоминании о своей жестокости. Но у нее дрожали колени. Она была так напугана, что едва держалась на ногах. Сорок ударов плетью! Ей приходилось видеть, как даже сильные мужчины теряли сознание после двадцати ударов. А потом ее ждет изгнание…

– Скажи-ка, – тихо сказала она, – ты намерен собственноручно поработать плетью.

– Нет, – ответил он. – Потому что я в такой ярости, что, возможно, не смогу остановиться на сорока ударах или вообще не смогу поднять плеть. Нет, леди, когда наказание будет приводиться в исполнение, меня уже не будет.

У Аллоры подкосились ноги, И она присела на край кровати, чтобы не упасть. Он подошел к ней и, взяв ее за подбородок, поднял на ноги.

– Ну, ты не намерена просить пощады, любовь моя. Скажи, что покорилась мне, скажи, что поняла, как сильно полюбила меня! – потребовал он, сверля ее взглядом.

Он вдруг запустил пальцы в ее волосы и больно, безжалостно прижался губами к ее губам. Чуть не задохнувшись, она сжала кулаки, отталкивая его.

– Значит, мне не стоит ждать, что ты скажешь или хотя бы прошепчешь о своей любви, – насмешливо спросил он.

Она чуть не плакала, но изо всех сил сдерживала слезы.

– Полюбить вас может разве что последняя кретинка, милорд! Какая-нибудь норманнка!

Он усмехнулся:

– Ага, вот оно, честное признание! Значит, ты меня не любишь, миледи. А мне показалось, что я стал тебе нужен. Ну, миледи, солги еще разок, ведь у тебя настоящий талант плести небылицы.

– Да, милорд! – в ярости воскликнула она. – У меня появилась потребность… быть с вами.

Он снова грубо впился губами в ее губы. Ей показалось даже, что она почувствовала привкус крови. Ухватившись пальцами за лиф платья, он сильно рванул его, разорвав сверху донизу.

Она упала на спину, он сразу же навалился на нее, и она вскрикнула, испугавшись его неистового напора. Но он и внимания не обратил на ее крик. Похоже, его гнев был направлен не столько против нее, сколько против него самого, потому что он сказал с горечью:

– На мне проклятие, леди. Я обречен желать тебя, желать страстно, но, как бы крепко я ни удерживал тебя, ты умудряешься выскользнуть из моих рук! А я буду снова и снова прибирать тебя к рукам, пока не утолю окончательно свой голод.

Не тратя времени на любовную игру, на нежные прелюдии, он рывком вошел в нее, двигаясь резко, быстро, не отрывая от нее взгляда, и лицо его не подобрело, взгляд не смягчился даже после того, как все закончилось. Он лег рядом, но не обнял ее, не произнес ни одного нежного слова.

Поднявшись, он привел себя в порядок. Аллора тем временем пыталась приладить на себе остатки своей одежды. Он отошел к камину и повернулся к ней спиной.

Возмущенная тем, что он грубо использует ее и не считается с ней, она вскочила, не обращая внимания на то, что клочья разорванного платья свалились с нее, быстро пересекла комнату и остановилась перед ним.

– Ты не посмеешь высечь меня!

Он обернулся, насмешливая улыбка чуть тронула его губы, придавая ему сходство с прекрасным демоном.

– Ошибаетесь, миледи. Как нам обоим известно, я совершенно покорен вашими чарами. Но увы, этого недостаточно, чтобы я отменил свое решение.

– Вы не сможете наказать меня плетьми, милорд, потому что… – Она замолчала. Она собиралась сказать это самым безразличным тоном, но не получалось.

– Продолжай, – насмешливо потребовал он.

Она потеряла самообладание. Бросившись к нему, она замолотила кулаками в его грудь. Одеяло, которое она успела набросить на себя, упало на пол, и она предстала передним в чем мать родила, тяжело дыша, с бешено бьющимся сердцем.

– Так почему же, Аллора?

– Потому что у нас, кажется, будет второй ребенок. И потому что я не верю, что ты пожелаешь поставить под угрозу жизнь своего нормандского отпрыска!

Он застыл на месте, пристально глядя на жену и все еще сжимая ее запястья, потом медленно отпустил ее руки, повернулся и ушел, громко хлопнув дверью.

Она бросилась за ним следом и распахнула дверь. Брет уже был почти внизу. Зато в коридоре стоял Этьен, уставившись на голую миледи широко раскрытыми глазами.

Густо покраснев, она торопливо захлопнула дверь, бросилась на кровать и расплакалась от отчаяния, потому что жизнь у них складывалась совсем не так, как хотелось бы…

Примерно через час она все-таки оделась и осторожно выглянула в щелку приоткрытой двери, надеясь, что Этьен уже ушел.

Этьена не было.

Зато там стоял другой нормандский рыцарь, которого она знала в лицо, но не знала по имени. Он был в кольчуге и шлеме, с мечом, острие которого упиралась в. пол. Руки рыцаря были сложены на рукояти меча. Она не успела ничего сказать, как он заговорил первым.

– Извините, миледи, мне приказано не выпускать вас из комнаты, – сказал он с удрученным видом.

Рыцарю было по меньшей мере лет пятьдесят. Наверное, он долгие годы служил верой и правдой Брету и его семье.

– Я хотела узнать, вернулись ли с песчаной полосы в крепость люди, которые веселились на празднике.

– Вы не должны ни о чем беспокоиться, миледи. Все в порядке, – заверил он.

Приуныв, она вернулась в комнату и выглянула в окно. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в золотистые и красноватые тона.

Сейчас… сейчас самое время появиться Роберту и устроить побоище.

Она закрыла глаза и вдруг услышала чьи-то крики и лязг металла о металл.

Только не это!

Она выскочила в коридор.

– Что происходит? – спросила она у стоящего на посту рыцаря. – Вы мне сказали, что люди вернулись в крепость…

– Люди вернулись, миледи. Роберт Кэнедис напал на воинов, переодетых крестьянами, – все они пели, пили и веселились у костра.

Аллора закрыла глаза. Господи, значит, несмотря на все усилия, побоища все-таки не удалось избежать… Сэр Кристиан ее предал. Он все рассказал Брету… Она должна увидеть, что произошло.

Аллора молнией бросилась мимо нормандского рыцаря, так что он не успел ее задержать. Выскочив во двор, она решила взобраться на крепостной вал, чтобы оттуда посмотреть на песчаную полосу. Чья-то тяжелая рука опустилась на ее плечо. Она хотела стряхнуть руку, оглянулась и встретилась с проницательным взглядом отца Дамьена.

– Святой отец, я должна посмотреть…

– Вам лучше вернуться, миледи, – сказал он.

И тут раздался властный голос Брета:

– Откройте ворота!

Ворота открылись, и во двор крепости хлынуло войско Брета. Взглянув на возбужденные схваткой лица вооруженных всадников, Аллора поняла, что они возвращаются с победой.

Она заметила сэра Кристиана, который ехал позади Брета, и, вырвавшись из рук отца Дамьена, подбежала к нему.

– Как вы могли, сэр! Вы предали меня, вы предали их! Я предупредила вас, чтобы избежать кровопролития, а вы…

По ее щекам потекли слезы, она сердито смахнула их тыльной стороной ладони. Сэр Кристиан спешился и печально сказал ей:

– Клянусь, миледи, мне даже не пришлось ничего говорить лорду Брету. Он уже знал о том, что ваш дядя собирается атаковать нас, и приказал быть наготове.

Аллора не могла не поверить ему. Взглянув в его честные стариковские глаза, она поняла, что он говорит правду.

– В таком случае кто мог предупредить Брета?

– Миледи, – услышала она голос мужа, – удивительно, что вы здесь. Мне показалось, что вы хотите отдохнуть.

Она с возмущением взглянула ему в глаза и, не удостоив ответом, пошла по направлению к главной башне. Не обратив внимания на Элайзию, которая окликнула ее из глубины зала, она бегом поднялась по лестнице, вошла в, свою комнату и, закрыв за собой дверь, прислонилась к ней спиной. Господи! Она ведь своими ушами слышала страшные звуки битвы! Сколько же человек там полегло?..

Вскоре явился Брет. Она отошла к окну, стараясь не смотреть в его сторону.

– Если ты оплакиваешь дядюшку, то напрасно. Его не удалось схватить. Дункана тоже. А твой драгоценный Дэвид не участвовал в битве.

– Я оплакиваю хороших людей, кровь которых пролилась там! – воскликнула она. – Я оплакиваю тех несчастных в этой крепости, кто предал своих же людей!

– Никто их не предавал, Аллора. Кроме тебя самой, добавил он на ее родном гэльском языке – а она-то полагала, что он не поймет, о чем она говорила с сэром Кристианом.

– Ах ты, мерзавец! – прошипела она. – Да как ты смел!.. Я тебя ненавижу!

– Ненавидишь за то, что я говорю на твоем родном языке? Или за то, что поставил тебя в глупое положение? Ты со мной проделывала это довольно часто.

– Дай мне пройти!

– Всему свое время, – сказал он, теряя терпение. Я хочу знать, правда ли то, что ты сказала. Или ты снова затеяла какую-то игру, чтобы избежать возмездия? Ты действительно ждешь ребенка?

Она попробовала высвободиться из его рук. Не странно ли? Еще совсем недавно она представляла себе, как сообщит ему эту новость в канун Рождества. Она лишь хотела немного подождать, чтобы окончательно убедиться… А сегодня ей придется сказать об этом, чтобы не поставить под грозу жизнь будущего ребенка.

– Аллора!

Она откинула с лица волосы и взглянула на него горящими изумрудными глазами.

– Нет, милорд, это не игра. Я хотела сказать об этом раньше, но решила подождать, чтобы убедиться окончательно. Однако сегодня мне пришлось сообщить об этом, чтобы не рисковать жизнью ребенка.

Он подошел к камину и, стянув через голову тяжелую кольчугу, состоящую из металлических звеньев, положил ее на сундук. Потом снова подошел к ней и присел рядом.

– Да, леди, за стенами крепости сегодня погибли люди. Может быть, тебе хотелось, чтоб на их месте оказался я? – спросил он.

– Мне хотелось, чтобы люди не погибали, – упрямо повторила она. – Если ты понял то, что я сказала сэру Кристиану, то должен знать это.

– Понятно, – тихо произнес он, – пусть то, что ты сказала, отчасти искупает твою моя.

– Я не нуждаюсь в вашем снисхождении, милорд.

– Я сказал «отчасти искупает», но не полностью.

В дверь постучали. Это Мери принесла поднос с ужином. Аллора попыталась встретиться с ней взглядом, но девушка отвела глаза, не желая вызывать гнев Брета. Оставив поднос, она быстро удалилась.

– Я устал и приказал принести сюда наш ужин, – сказал Брет.

– Я не хочу есть.

– А я страшно проголодался.

– Наверное, убивая людей, можно нагулять аппетит. – Он резким движением поставил ее на ноги.

– Твой дядя с нашей первой встречи ищет случая убить меня. Он даже прибегнул к яду и чуть не убил тебя. Когда ты наконец поймешь, что этот человек беспощаден и честолюбив сверх всякой меры?

– Ты сам сказал, что мой дядя жив. А другие люди погибли.

– Твой дядя прячется за чужими спинами. Сам не высовывается, а других посылает на верную смерть.

– Нет, он храбрый человек, закаленный в боях воин.

– Он хитрый и не желает рисковать своей жизнью, пока не убедится, что перевес на его стороне.

– Ты его ненавидишь…

– И есть за что!

Он неожиданно сгреб ее в охапку и, прежде чем она начала сопротивляться, посадил у огня, потом поставил поднос ей на колени. Несмотря на отсутствие аппетита, запах жареного мяса показался ей весьма соблазнительным.

– Тебе нужно поесть, – тоном, не допускающим возражений, сказал он.

– Не странно ли, что в течение дня меня то приговаривают к сорока ударам плетью, то, заботясь о моем здоровье, убеждают меня поесть?

– Ты кормишь одного ребенка и, возможно, носишь второго, – грубовато ответил он.

Она подцепила аппетитный кусочек мяса, но, несмотря на соблазнительный аромат, поняла, что не сможет есть. Отставив поднос в сторону, она встала и подошла к окну.

– Тебе этого не понять, – сказала она. – Ведь половина людей, которые сегодня погибли, – это либо мои кузены, либо дальняя родня.

– Их убил Роберт Кэнедис, миледи, – не ты и не я! Но если он попросит мира, он тут же его получит.

– На твоих условиях.

– Аллора, сам Малькольм безоговорочно признает эти земли территорией Англии, – спокойно сказал Брет.

В дверь осторожно постучали. Это пришел Джаррет с двумя оруженосцами.

– Милорд, поскольку вы пожелали выехать рано утром, мы пришли за вещами.

– Да-да, входите. Я беру с собой вот этот сундук. – Брет указал на большой кожаный сундук у стены. – Захватите также мой шлем и кольчугу.

Оруженосцы забрали вещи Брета. Джаррет улыбнулся Аллоре ободряющей улыбкой. Он ей явно симпатизировал. Она улыбнулась в ответ.

Когда дверь за ними закрылась, она спросила:

– Куда ты едешь?

– В Йорк. Там собирают королевских баронов. Кажется, Вильгельм Руфус опасается мятежа. Я хотел взять тебя с собой, но мне придется поделить свое войско и половину людей оставить здесь охранять крепость.

– Боишься, как бы я со своими скоттами не сдала крепость Роберту?

– Ты этого не сможешь сделать, любовь моя. В мое отсутствие управлять Дальним островом будет Джаррет.

– В какой из башен прикажешь мне жить?

– Я пока не решил.

Аллора хотела было сказать что-то еще, но из коридора послышался требовательный сердитый крик, проникший даже сквозь закрытую дверь. Брет подошел к двери и мгновение спустя вернулся с Брайаной на руках. Личико малышки покраснело от возмущения. Она была голодна и сердилась, что ее заставили ждать. Аллора, усевшись у огня подальше от Брета, принялась кормить дочь.

Брет молчал, Аллора тоже. Когда Брайана заснула, Аллора положила ее в колыбельку, прилегла на кровать и закрыла глаза. На сердце была тяжесть. Брет уезжает. А что, если он решит не возвращаться?

– Аллора, нельзя спать одетой. Разденься.

Она открыла глаза.

– Если тебя раздражает моя одежда, то ты знаешь, как от нее избавиться.

Он усмехнулся. Она почувствовала, как он приподнял ее и принялся расстегивать золотой поясок тонкой ювелирной работы, который она носила на бедрах. Он еще разок перевернул ее и развязал шнуровку туники.

– Я справлюсь без твоей помощи, – пробормотала она, отодвигаясь от него.

– Как пожелаешь. Мне показалась, что тебе нужна моя помощь.

– А не показалось ли тебе, что у тебя манеры, как у дикого кабана?

Он оставил ее в покое и. обойдя кровать, стал раздеваться сам. Она повернулась к нему спиной, лежа на своей половине кровати.

Их разделяло большое расстояние, но Брет не делал попытки сократить его. Аллора не заметила, как задремала.

Во сне ей привиделось пламя, наблюдать за которым обычно было так завораживающе приятно. Но на этот раз вид пламени испугал ее. В нем было что-то зловещее. Языки пламени подбирались к ней, пытаясь лизнуть тело. Должно быть, она вскрикнула во сне.

– Аллора, проснись! Тебе приснилось что-то плохое… – Брет тряс, ее за плечо, пытаясь разбудить. Она открыла глаза и встретилась с его озабоченным нежным взглядом. – Успокойся, любовь моя. Это всего лишь сон.

Он крепко обнял ее, и минуту спустя она почувствовала его нежный поцелуй в шею. Она закрыла глаза, наслаждаясь приятным ощущением. Гордость приказывала ей сопротивляться, но сердце говорило другое…

Он предался любви – нежно, не спеша. Аллора быстро почувствовала, как возвращается в тот мир, где было тепло и безопасно в его объятиях.

Надеюсь, у нас будет мальчик, – шепнула она.

– Какая разница? Я всегда обожал своих сестренок.

– Неужели тебе не хочется сына?

– Мы с тобой оба еще молоды, любовь моя. Ты можешь родить дюжину детишек. Мне безразлично, какого пола будет ребенок, поскольку я уверен, что в конце концов ты родишь и сына. А если Богу будет угодно, чтобы у нас не было сына… мы удовольствуемся дочками.

Ей снова стало тепло. Хотелось попросить его не уезжать, но она не могла этого сделать.

– Ты, видно, не понимаешь. Рождение сына ослабило бы влияние Роберта на благородных лаэрдов. Сын – это настоящий наследник, права которого никто не посмеет оспаривать.

– Роберту так или иначе придется подчиниться мне, сказал он. – Тон его снова стал холодным, и она пожалела, что завела этот разговор. – Спи, Аллора. Тебе надо отдохнуть. – Он погладил ее по голове.

Засыпая, она подумала, что совсем недавно уже не надеялась, что снова испытает чувство защищенности в его объятиях.

Утром она проснулась от холода – Брет уехал.