Текст книги "Запах высоты"

Во всяком случае, ничего похожего на храм он тут не видит. Кроме одного: если этот блок пошатнется, для него наступит конец света.

Уго дотрагивается до скалы голой рукой, проводит пальцами по странной серой выбоине; вынимает из кармана блестящий камешек, подаренный ему Мершаном. Талисман подходит идеально.

Камень подходит – да, как прекрасно сработанная деталь: ключ вошел в замок.

В одно застывшее, вечно длящееся мгновение мир разломился пополам. Словно бы перед ним внезапно открылось другое измерение – no ту сторону.

По ту сторону «жандарма»: небольшое ущелье и – неожиданный сюрприз.

Наконец-то вершина: будто огромное увеличительное стекло сфокусировало всю красоту мира в этой точке.

Видение, экстаз, «Золотая Крыша», Шамбала.

Радость, радость, радость, слезы радости.

Бесконечно пологий, бесконечно удобный склон спускается к востоку. Долина Хартунг Шу тонет в тумане, сквозь который выплывают пятна небывалого зрелища – дивная картина фантасмагорического мира: замки, поля, фруктовые сады золотых яблок, молочные и медовые реки…

Все это – только грезы. А наяву – лишь холод и ветер.

Над его головой разматывается над пропастью спираль легко проходимого снежного карниза – ничего не значащего, простенького и безымянного.

Откровение – вот оно: откровения не существует.

«Бога, вы их не увидите».

«Сертог – это просто куча камней».

Разумеется. Ни один паломник никогда не поднимался сюда.

Прямо перед Уго – ребро: равнодушный гребень спокойно и плавно ведет к вершине. Осталось всего лишь с десяток метров, дело десяти минут.

Но это невозможно. Недостижимо. Навсегда.

Все самое главное – только там, внизу: вся мощь мира, вся музыка Земли, все звезды небес. Гора – владычица четырех элементов, становой хребет земли, – она своей волей разделяет страны и речные бассейны, она повелевает ветрами и управляет вечным танцем смены времен года, она распоряжается дождями и грозами.

И однако… Какое странное, удивительное чувство! Словно бы кто-то подал ему знак – но перечеркнутый, незаконченный, а может быть, не завершенный или пока не проявленный, еще нерожденный. Ему трудно определить это ощущение. Словно бы дверь, захлопнувшаяся в тот самый миг, когда он думал, что она вот-вот откроется; дверь, захлопнувшаяся именно потому, что он ждал, что она откроется, – и вот она закрылась и оставила его стоять перед глухой стеной: обездоленного, упустившего свое время.

Уго смотрит наверх.

То, что он видит вверху – невыразимо: там нет ничего – и однако, он так и не достиг вершины. Она – в другом мире, мире, который никогда не будет принадлежать ему, в бесповоротно испорченном, искаженном мире, куда можно войти только по этому, сейчас невидимому гребню. Да, эта вершина – в ином мире.

 
Vuolsi cost cola dove si puote
Cim che si vuole.
 

«Того хотят – там, где исполнить властны то, что хотят»: да, но что случится с этим божественным всемогуществом, если это «там» сузится до размеров бесконечно малой величины – превратиться в ничто?

Но на высоте семи тысяч метров сама эта мысль сужается до бессмысленно ничтожной точки.

Вершина – там, и там ничего нет. Там, где те, что «исполнить властны», не могут ничего. Вершина недостижима – навсегда.

Потому что нельзя добиться никакой, даже самой страстно желанной цели, когда цели больше нет.

Этот мучительный разрыв, эту рану чувствуют все, даже атеисты. В спорте, в науке, в промышленности – везде за напыщенными речами прячется неистовый гнев, боль разрыва, все та же очевидность, все тот же невыразимый пробел, скрытые за жалкой мишурой пустых слов…

Вернуться назад. Спуститься, жить, несмотря ни на что, пусть даже в этой вечной тревоге и неуверенности. До конца оставаться человеком, далеким от мыслей о бегстве.

Отказ от отказа.

Да, Уго спускается.

Вершина принадлежит одному Мершану. И богам, разумеется.

Но только, похоже, проход под «Золотой Крышей» в этом направлении совершенно невозможен. Внезапно Уго перестал узнавать свою гору: кажется, все вдруг изменилось. Скальная трещина заполнена льдом, пальцам не за что уцепиться, и рыхлый снег скользит под его ногами. Лезвия льда под ним – тонкие, хрупкие, ломкие. Острия его «кошек» могут легко разбить лед, и тогда – падение: вниз, на самое дно Кара.

Уго нечем подстраховаться. Почему он не взял с собой длинные клинья? От этих его крючьев – никакого толку. На миг он задумался, не оставить ли ему здесь ледоруб. Но тот – слишком короток и с изогнутой ручкой, разве он выдержит вес его тела на этом мягком снегу, даже если вонзить его по самый край. И потом – он ему нужен.

Как это он сюда поднялся? Впрочем, подъем, конечно, всегда проще. Но сейчас ключ от загадки потерян.

Да, а камень Мершана? Уго трудно думать – сказывается высота.

Возможно, он слишком сильно устал? Нет, это – другое. Это похоже на старое обещание, данное человеком в отношении того, последним хранителем чего он неожиданно оказался, – слово, действенное до той поры, пока мир, вчера еще бывший порядком, не обратится вдруг в полный хаос.

Ему никогда не вернуться назад этим путем.

Волей-неволей при спуске придется выбрать другой, более пологий склон. Иную сторону. Путь туда – к призрачному Раю. К вечному Востоку, чей запах хранит неизменным только одна высота.