Текст книги "Испытание страстью"

– Хотите, чтобы я выплеснула все это на вас? – Ее слова были резкими, как реакция на внезапный прилив томления. – Разве это не уподобляет вашему моряку? Заставить другое существо нести на себе бремя моего беспокойства?

Алистер сделал шаг к ней.

– В отличие от того мальчика я готов принять это бремя. Более того, я хочу его принять. В вас нет ничего, чего бы я не жаждал.

– Почему?

– Потому что моя жажда завладеть вами неизмерима. Завладеть целиком и полностью.

Джессика ощутила желание бежать, но совладала с ним, поскольку это было несовместимо с поведением леди. Леди не бегают. Они не показывают посторонним ничего, кроме безоблачной ясности. Они существуют для того, чтобы облегчать мужчинам их тяжкую ответственность, а не добавлять нового груза.

И все же Алистер, самый мужественный из ее знакомых мужчин, был единственным существом, с кем она могла без зазрения совести разделить мрачные аспекты своего внутреннего мира, своей души. Она точно знала, что от этого его мнение о ней не изменится к худшему. Потому что ему знаком этот мрак. Он жил, окруженный им, охваченный им, но этот опыт пошел ему на пользу: он стал только сильнее. Ее до сих пор удивляла его целеустремленность и то, насколько безусловно и неуступчиво он стремился к своей цели, насколько был готов пожертвовать хорошими манерами ради того, чтобы избежать неудачи, и насколько был самодостаточным.

– Джессика! О чем вы сейчас думаете, глядя на меня?

Она продолжала не сводить с него глаз, зачарованная его мрачной красотой и несомненной тягой к нему. Алистер источал грубую сексуальность, которая притягивала и опьяняла, как наркотик. Когда она бывала не с ним, то хотела его общества. И глубина ее страсти пугала ее, ибо она понимала, что между ними не может быть ничего прочного.

Ее мир был отличным от его мира и наоборот. Короткое время они могли двигаться по одной орбите, но рано или поздно их пути должны были разойтись. Она не могла навсегда остаться в Вест-Индии, а он не смог бы долго выносить лондонское общество, даже если бы и утверждал противоположное. Его жажда обладать ею была не единственной его безмерной страстью. Он был отважным и дерзким мужчиной, полным жизни и сил. Свет, нравы которого она научилась так хорошо понимать и которым умела следовать, его задушил бы.

– Я восхищаюсь вами, – сказала она.

Хотя, казалось, это не могло его тронуть, она почувствовала, как он замер.

– После всего, что вы узнали обо мне?

– Да.

Наступила многозначительная пауза.

– Пожалуй, вы единственный человек, способный мне это сказать после всех моих прегрешений и скитаний.

– Но вы не колеблясь рассказали мне о себе все, проявили необыкновенную честность. Должно быть, уверовав в мою способность широко смотреть на вещи.

– Я сделал это не без опасений, – признался Алистер, и она заметила, что лицо его стало замкнутым. – Но да, я верил, что вы способны забыть о моих грехах, разделяющих нас.

Недавняя пустота в груди теперь заполнилась теплом и нежностью. У нее не хватало слов, чтобы объяснить, что она чувствует. Это было нечто родственное триумфу и столь противоположное поражению, которое Джессика ощущала, покидая палубу, что ей самой показалось странным, как одно чувство может так стремительно смениться другим.

Она снова владела своими мыслями.

Не было никакого сомнения в том, что тело ее было подвержено страху, способному затмить все остальные эмоции. Но сознание оказалось ясным. Как бы отец ни старался подавить ее чувства и мысли, он в этом не преуспел. Она не могла и не хотела мыслить, как он. Он не смог затронуть некоторые стороны ее характера. И свобода, следовавшая за этим открытием, была глубокой и пронизывала все ее существо.

Ее мир покачнулся, но Алистер оставался неподвижным, как статуя.

Впрочем, теперь она могла проникнуть сквозь этот невозмутимый фасад и понять, что он пока еще не сделал собственного выбора. И едва ли легко мог принять ее выбор.

Джессика с нарочитой неторопливостью развязала ленты шляпы, сняла ее и аккуратно положила на сиденье стула. Затем потянулась к овальной медной задвижке, щелкнула ею, закрывая, и услышала, как он судорожно и громко втянул воздух.

Потом она проследовала к постели и села на край матраса.

Лицо Алистера приняло отчаянное выражение, а Джесс охватила дрожь предвкушения. Но тотчас же его лицо замкнулось и теперь казалось необычайно аскетичным.

– Что касается нашего пари, – сказал он, сжимая в кулаки руки, заложенные за спину, – то должен вам напомнить о неприличии вашего пребывания в моей каюте, запертой на задвижку.

На лице Джессики появилась широкая улыбка. До сих пор ей не представлялась возможность играть роль, о которой они договорились.

– Неужели я выгляжу так, будто приличия имеют для меня значение?

– Вы подумали о последствиях?

Ее руки в его руках. Его губы, прикасающиеся к ее губам. И все это для того, чтобы сконцентрировать все ее внимание на наслаждении. Сейчас она, как никогда, нуждалась в близости с ним. Джессика ощутила такой прилив чувства к нему и благодарности за то, что он изменил ее жизнь, что могла только сказать:

– Да. Я подумала обо всех последствиях.

Его жаркий взгляд проникал в нее.

– Я должен их перечислить на всякий случай.

– Нет.

Джессика сложила руки на коленях.

– Пожалуйста не надо никаких игр и никаких пари. Только не сейчас.

– Скажите мне, почему вы вдруг сдались.

– А почему бы и нет?

– Но почему сейчас? Я приглашал вас в свою каюту, и всякий раз вы отказывались, и это продолжалось много дней. И только минуту назад вы попытались уйти. Что заставило вас так быстро изменить решение? Вы хотите забыться? Думаете, близость со мной подействует на вас, как кларет? Должен вас предупредить, что я не так сладок, как выдержанное вино.

– У меня нет желания забывать что бы то ни было. По правде говоря, я хотела бы вспомнить и вспоминать позже каждую минуту этого дня.

Алистер не проявил никаких признаков чувства, и все же, казалось, воздух вокруг них вибрирует.

– Я чувствую огромную близость между нами, – сказала она. – И все же недостаточную. Думаю, это можно преодолеть, если раздеться.

– Я ни в коем случае не хочу вас принуждать или повредить вам в каком-нибудь отношении.

– Но этого не произойдет. Я больше этого не опасаюсь.

Его осторожность многое говорила о его намерениях. Если бы он желал только близости с ней, его бы ничуть не интересовали ее переживания.

– Я не собираюсь останавливаться на полпути, как раньше. Сейчас полдень. Мой слуга и ваша горничная поймут, чем мы занимаемся. Возможно, поймут и остальные, если мы забудемся и не проявим должной осторожности.

Джессика внимательно посмотрела на него:

– Вы пытаетесь меня отговорить. Возможно, перемена произошла в вас?

Она знала, что это не так. Особенно если можно было судить по его устремленному на нее взгляду, но причины его поведения оставались для нее загадкой.

– Я так давно и так сильно хочу вас, – сказал он хриплым голосом. – Я даже не представляю, как почувствую себя, избавившись от этого голода. Но должно быть, вы знаете, что делаете. Мне надо, чтобы вы отчетливо понимали, кто вы, где находитесь и кто я. Я думаю о том, как все изменится, когда мы переступим черту. Подумайте, как вы покинете мою каюту, растрепанная, в мятой одежде, и как вы будете сидеть за ужином в окружении мужчин, которым будет достаточно одного взгляда, чтобы понять, чем вы занимались в этот день.

Его резкость и прямота только подстегнули ее желание, вызвав никогда прежде не испытанное возбуждение. Ее лицо запылало. Перед ней стоял не нежный любовник. Это был человек, известный своей язвительностью, своим острым языком, способный жалить и улещивать с одинаковым эффектом. Это был человек, готовый на все ради того, чтобы добиться желаемого.

А желал он ее. И ее пошатнувшаяся было уверенность от этого только укрепилась.

Алистер преодолел расстояние между ними.

– Вы должны понимать, зачем вы здесь, Джессика, – повторил он, и голос его был резким, хриплым и решительным. – Я могу подождать момента, когда вы будете готовы.

– Я не хочу больше ждать. – Она встала и жестом указала на стул: – Сядьте, мистер Колфилд. Пора мне узнать вас поближе.

Глава 13

Грудь Алистера вздымалась и опускалась от его быстрого неровного дыхания. Он повернулся и направился к стулу, указанному ею, остановился, чтобы снять сюртук и повесить его на спинку, сел.

– В соответствии с нашей договоренностью я должен стать голосом рассудка и образцом благопристойности и хороших манер.

Джессика наблюдала за ним и любовалась непринужденностью и врожденной сексуальностью его плавных движений. Она любовалась его напряженной спиной и жаждала увидеть его без одежды.

– Не смущайтесь, я останусь непоколебимой. Я понимаю, как вы не любите проигрывать.

Он ждал, положив руки на колени. Его напряженное ожидание было заметно в позе и во взгляде из-под тяжелых век. От зрелища его возбуждения, очевидного для нее, о чем свидетельствовало всхолмление между ног, у нее захватило дух.

– Не сейчас. Я готов отдать свое состояние за то, чтобы побыть с вами в постели, а проиграть пари – смехотворно маленькая цена за эту привилегию.

От жара его взгляда Джессика почувствовала стеснение в груди, и корсет показался ей невероятно обременительным. Она почувствовала, что должна немедленно освободиться от него, подошла к Алистеру и повернулась к нему спиной:

– Помогите мне.

Прикосновение его пальцев было легким, слишком легким, чтобы утолить ее жажду. Когда застежка платья разошлась на две половины, Джесс ощутила тепло и легкое опьянение. Запах его кожи и экзотическая смесь ароматов, присущих только ему, заполнила ее ноздри, и она вдохнула его. Она сознавала, что Алистер так же разгорячен, как она, и испытывала томление по соприкосновению с его обнаженной плотью. Ей хотелось прижаться к его телу носом и губами.

Алистер спустил рукава с ее плеч, а она попыталась одним движением освободиться от платья и позволила ему соскользнуть и упасть к ногам. Он подхватил ее корсет и распустил шнуровку с прирожденной ловкостью и сноровкой, достигнутыми многократными упражнениями. Она наслаждалась этой быстротой и ловкостью и вспоминала ощущения, о которых грезила.

Он помог ей спустить корсет на бедра, и она переступила через свою одежду, испытывая легкость и дотоле неизведанную свободу и ничуть не смущаясь.

– Джесс, – выдохнул он, прежде чем минутой позже его руки обвились вокруг нее и он прижался лицом к ее спине. Его большие ладони легли на нее груди и принялись ласкать их твердыми, но нежными прикосновениями.

Голова Джессики запрокинулась, глаза закрылись, и из ее уст вырвался вздох. Желание отдать себя ему было почти непереносимым, но она сдерживалась. Если бы она позволила ему это, он бы взял инициативу на себя, но этого Джессика не хотела. Он имел слишком большую власть над женщинами, желавшими заполучить его в свои постели. Она не желала уподобляться им, особенно после тех лихорадочных сбивчивых рассказов, что недавно выслушала. Ей хотелось подарить ему наслаждение, хотелось, чтобы он его принял.

Осторожно повернувшись в его объятиях, Джессика заполнила собой пространство между его расставленных бедер. Она обхватила ладонями его лицо и прижалась к нему губами, стараясь сделать свои поцелуи соблазнительными и желанными. Его руки обвились вокруг ее талии, он потянул ее ближе к себе.

– Позволь мне насладиться тобой, – выдохнула она. – В прошлый раз ты отказал мне…

– Спустя семь лет ты не можешь требовать от меня терпения и сдержанности.

Она запустила пальцы в его густые шелковистые волосы.

– Если прошло уже семь лет, то какое значение имеют несколько минут?

Голова Алистера откинулась, он испустил тихий стон, а глаза его продолжали пожирать ее, и она видела в них отчаянную, неукротимую страсть. Ее удивило, что она может разжечь подобную в избалованном, чувственном, опытном и красивом мужчине.

И это была она, королева красоты, известная своей холодностью и чванливостью, потому что Алистер источал сексуальный жар, от которого она таяла и плавилась.

Кончики ее пальцев очертили контур его бровей, темных и разлетающихся, как крылья. Их форма придавала его лицу дерзость и соответствовала красоте глаз и густых ресниц. Она погладила его скульптурные скулы большими пальцами, заставив его замереть, когда прижалась губами к кончику его аристократического носа.

– Боже мой, Джесс, – пробормотал он хрипло, – если ты намерена меня убить, то будь милосердна и сделай это поскорее. Не мучь меня.

Она отстранилась и принялась распускать узел его галстука.

– Мне надо еще кое-что сделать.

– Ты сводишь меня с ума.

Он рванул ее к себе, стараясь держать как можно ближе, чтобы иметь возможность захватить жаркими губами отвердевший сосок и втянуть его в рот. Он произвел хриплый звук, и Джесс уступила его объятиям.

Даже сквозь тонкую ткань ее нижней сорочки эта близость была обжигающей. Она выгнулась и тяжело задышала, чувствуя, как неутолимый голод сжимает ее внутри. Она вцепилась руками в его плечи, чтобы удержаться на ногах, потому что колени ее подгибались. Его язык ласкал ее губы, с привычной и беспощадной жадностью напоминая о том времени, когда это происходило в последний раз. Ее грудь отяжелела от желания и возбуждения, от потребности быть с ним, а соски разбухли и покраснели, и он переменил позу и проявил подобное же внимание к другой ее груди. Джессика почувствовала горячий ток своего сока, почувствовала, что плоть между ее ногами становится влажной и готовой приветствовать и принять его.

Она застонала:

– Хочу, чтобы ты был обнаженным. Хочу почувствовать тебя внутри.

С тихим стоном он выпустил ее.

– Сейчас это произойдет, любовь моя. Ты почувствуешь каждый дюйм моего тела. Никогда в своей жизни я еще так не желал женщины. Я хочу наполнить тебя всю, и ты снова и снова будешь доходить до пика наслаждения.

Сразившись с пуговицами слоновой кости на своем жилете, Алистер избавился от одежды. Когда он поднялся на ноги сильным и грациозным движением, она отступила назад, едва держась на ногах, чувствуя, будто тело ее стало чужим. Она превратилась в сгусток чувственности и желания. Ее эмоции взбунтовались против этого, и она была готова в страхе бежать, но ноги ей больше не повиновались.

Семь лет. Сейчас ей казалось, что все это время ее влечение к нему потихоньку нарастало в ожидании прикосновения, которое выпустит чувства на свободу. Теперь желание накатывало на нее жаркими волнами, зажигая огонь на ее щеках и делая почти неощутимый вес ее сорочки и панталон непереносимым бременем. Но она не осмелилась снять их. Джессика и без того чувствовала себя слишком уязвимой. Слишком обнаженной.

Ни один из придуманных ею для себя щитов – ни ее ледяные манеры, безупречные и неизменные, ни привычные возражения – ничто больше не действовало. Она уже больше не знала даже, кто она под этими защитными слоями, и потому чувствовала себя открытой и беззащитной.

Блаженно не ведающий о буре, происходившей внутри ее, Алистер закончил расстегивать свой жилет и галстук и отбросил их в сторону. В следующий миг он стянул рубашку через голову. И уже добрался до панталон, когда она остановила его.

– Подожди, – сказала Джессика, и с трудом сглотнула, любуясь им. Безупречно элегантный в одежде, обнаженный, он представлял собой прекрасный образец мужчины. Гладкость его обласканной солнцем кожи и ее цвет выдавали его обыкновение оставаться без рубашки, а мощность бицепсов и плоский мускулистый живот говорили о том, как часто он работал физически вместе с нанятыми им людьми. Джессика подняла руку, чтобы дотронуться до него, и по телу ее пробежала дрожь. Она ощутила мощное биение его сердца.

На ощупь Алистер походил на теплый мрамор. Ей хотелось дотронуться до него везде, уткнуться носом в его грудь и глубоко вдохнуть его запах, наполнить им легкие. В эту минуту она ничего на свете не желала так, как его.

– Ты уже влажная в ожидании меня? Чувствуешь себя пустой, оттого что меня еще нет в тебе?

Джессика кивнула, чувствуя, как мышцы у нее внутри свело судорогой предвкушения.

– Позволь мне наполнить тебя, – промурлыкал он, и его голос был воплощенным желанием и соблазном. – Позволь мне довести тебя до экстаза…

– Пока еще нет.

Ее руки обвились вокруг него, она прильнула к нему ближе, но все еще медлила сдаться, желая сначала дать наслаждение ему. Джессика провела языком по твердому диску его соска.

Алистер издал звук, похожий на шипение, и с силой обхватил ее бедра.

– Сейчас я прижму тебя к перегородке и заставлю сдаться.

– А где же похвальная сдержанность, которую ты проявлял совсем недавно?

– Ты была пьяна. Прежде чем овладеть тобой, я хотел убедиться, что ты идешь на это добровольно. Теперь… теперь назад пути нет.

Он стремительным и властным поцелуем прижался губами к ее лбу.

– Я пытаюсь удержаться от того, чтобы не бросить тебя на пол и не накинуться на тебя, как дикий зверь.

Джессика замерла, дыхание ее было быстрым и прерывистым. Если бы она его разочаровала, это раздавило бы ее. Она не могла этого допустить. Он ожидал огромного наслаждения, и она решила, что он его получит. Она потянула завязки его панталон и расстегнула пуговицы.

Алистер потянулся к ее волосам и принялся вынимать удерживавшие их шпильки.

– Хочу, чтобы твои волосы касались моего тела. Хочу сжимать их в руках и держать тебя, пока буду с тобой. А это будет долго.

Ее руки дрожали, когда она добралась до его нижнего белья и обняла его. Он застонал и рванулся из ее объятий.

– Ты такой горячий, – сказала Джессика, обжегшись о его раскаленную кожу.

Она оттолкнула его одежду, мешавшую ей, и отпустила его член. Алистер издал низкий, животный звук, и она ощутила в ладонях его тяжесть.

Джессика с шумом втянула воздух, любуясь его великолепным украшением, жадно тянущимся к ней. Возможно, ей следовало ожидать, что все его тело будет одинаково вдохновлять ее, но в этом случае ошиблась. Она привыкла к одному мужчине и никогда не думала, что так близко познакомится с другим.

Ее пальцы любовно и нежно исследовали его. Она провела по толстым извилистым сосудам по всей длине его естества. Он был очень сильно возбужден. Его плоть была разбухшей и производила неизгладимое впечатление своей мощью. Он был воплощением мужественности, в чем и убеждала его уверенность. Джессика подумала, подойдет ли она ему. Он был таким огромным и мощным.

– Скажи что-нибудь, – пробормотал он хрипло. – Скажи, что ты хочешь этого.

– Лучше покажу.

Она облизнула губы и опустилась на колени.

– Джессика!

Его хриплый скрежещущий голос еще больше возбудил ее, заставив забыть о том, что она стоит на коленях на жестком деревянном полу. Алистер замер в полной неподвижности, не выпуская из рук ее волос, пальцы его запутались в густых прядях. Его грудь вздымалась от неровного дыхания, а на животе появились крошечные капельки испарины.

Наконец-то она уверилась в том, что способна дать ему наслаждение. Ее губы раскрылись. Рот наполнился слюной, и она почти поглотила его мощный орган.

– Проклятие, – со стоном вырвалось у него, и он отчаянно содрогнулся.

Ее рот наполнился жаркой струей его сока. Она застонала, ощутив его вкус, и сильнее потянула его, стараясь лучше ощутить всю его богатую гамму.

– Да… Джесс, да…

Алистер держал ее лицо в ладонях, большие пальцы его рук поглаживали ее щеки.

– Я мечтал об этом. Я так отчаянно хотел этого, что чуть не лишился рассудка.

Его бедра задвигались, и его мужской орган повторил их движение, входя в ее жадный рот и выходя из него. Красивые черты его лица были искажены страстью, его чувственный рот сложился в гримасу мучительного наслаждения. Ярость его желания напугала бы ее, если бы она не видела нежности в его глазах и не чувствовала ее в его прикосновениях.

Ее разгоряченная кожа покрылась испариной, мысленно она вновь переживала ту, другую, ночь, вспоминая прикосновения его языка и пальцев и свой экстаз. Его пальцы внутри ее. Это воспоминание становилось почти невыносимым. Она хотела отплатить ему за этот экстаз таким же, оставить в нем неизгладимую память о себе.

Захватив рукой его стройное бедро, Джессика прикрыла другой его мошонку. Он подавил проклятие, и тело его рванулось, когда она сжала ее рукой, ощутив ее тяжесть, а кончики ее пальцев принялись поглаживать тугой мешочек с волнующей нежностью. Ее язык тоже не оставался без дела и совершал ласкающие движения вокруг бархатистой головки его жезла, а потом и вдоль всей его поверхности и нежной нижней стороны.

– Господи, – выдохнул он, и мускулы его живота сжались и дрогнули. – Пожалуйста, Джесс… Забери его глубже в рот… да… да, вот так…

Она сжала толстую часть его основания, заставив его дрогнуть, и услышала, как Алистер выругался. Он был неподвижен, будто прикован к ней в своем безумном забытье. Бедра Джессики сжались, тело ее пыталось освободиться от непосильного напряжения, доходящего до боли. Она пылала, и чувствовала влагу между бедер, и дрожала от неотступного томления. Ей хотелось большего, и она не желала отвлекаться от этого действа, хотела чувствовать и видеть его облегчение, впитать каждый нюанс выражения его лица, когда он дойдет до пика, а этот момент быстро приближался. Она чувствовала себя другой женщиной, яростным существом женского пола, не желающим никаких ограничений, не подчиняющимся никаким правилам, а только законам дикой необузданной силы природы.

Жесткие пальцы Алистера потирали края ее раздвинутых губ. Ее раскрытый рот напрягся, облегчая его проникновение, хоть на мгновение она и почувствовала неудобство. С Бенедиктом такого не бывало никогда. Ее муж всегда был деликатным и внимательным, и их интимные отношения были нежными. Алистер оказался несдержанным в своих желаниях и наслаждении, и это создавало новую богатую почву для их близости. Никогда еще она не испытывала такой волнующей и ослепляющей связи с другим человеком.

Алистер все еще удерживал ее голову неподвижно и получил то, в чем нуждался, бедра его усиливали толчки в то время, как она крепче сжимала его губами и ртом, а ее язык с отчаянным лихорадочным напряжением скользил по головке его члена. И звуки, которые он производил, стоны и всхлипывания она воспринимала как похвалу, и это довело ее почти до края бездны.

– Да! – стонал он, все больше разбухая у нее во рту, пока наконец последнее яростное его движение не вызвало извержение и его семя не пролилось ей на язык.

Она помогала ему руками, заставляя его излиться в нее до последней капли, стремясь утолить его телесный голод и принять все это с такой же страстью, как его собственная.

Яростное напряжение Алистера начало ослабевать, когда он подхватил ее под мышки и поднял на ноги.

– Джессика, – пробормотал он и понес ее к кровати.

* * *

После столь яростного извержения и освобождения он все еще ощущая слабость в коленях, крепко прижимал Джессику к груди, пожираемый потребностью довести ее до такого же состояния, как и его собственное. Волосы его стали влажными до самых корней. Рот пересох от хриплых вскриков.

Он и не представлял, что может испытать нечто подобное. Джессика с такой готовностью подарила ему облегчение, будто изголодалась по его вкусу. Она стонала и сжимала его с такой силой, словно готова была умереть, если бы ее лишили этого.

Руки Джессики зарылись в его волосы, ее роскошное тело извивалось, прижимаясь к нему. Алистер посадил ее на край матраса и через голову стянул с нее сорочку. Он отбросил ее в сторону и обратил все свое внимание на ее полные груди, поднимавшиеся и опускавшиеся от неровного дыхания. Он прикрыл их ладонями, а большими пальцами принялся ласкать возбужденные и отвердевшие соски. Джесс отклонилась назад, опираясь на руки. Ее прелестное лицо раскраснелось, серые глаза потемнели настолько, что казались черными. Густые золотые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Она была самой прекрасной женщиной, какую ему доводилось видеть.

– Благодарю тебя, – пробормотал он, прижимая ее к кровати, чтобы взять в рот ее сосок. Ее бескорыстие означало для него больше, чем он мог бы выразить словами. Он так долго и столь многого хотел от нее, а она так щедро и с таким самозабвением одарила его.

Он провел языком по тугому бутону ее соска и нежно потянул его губами. Дразня, стараясь вызвать еще большее желание.

– Алистер.

По ее тону он понял, что она готова сдаться, в ней не осталось ни желания сопротивляться, ни настороженности, ни недоверия. Он не ведал, чем вызвана смена ее настроения, что заставило ее таять в его объятиях, но знал: позже у него будет достаточно времени, чтобы понять это. Теперь же он хотел заставить ее забыть в его объятиях обо всем на свете, раскрыться ему навстречу, хотел услышать, как она произнесет его имя в момент высочайшего наслаждения.

Алистер дотянулся до ее ног, его пытливые пальцы скользнули в разрез ее панталон, и он обнаружил, что она восхитительно влажная и готова принять его. Он раздвинул ее складки, два его пальца скользнули между ее шелковистых завитков, потом проникли внутрь ее. Джессика была готова. Более чем готова. Она была влажной и горячей, созревшей для соития. Он осторожно вводил пальцы и выводил их и чувствовал, как она сжимается в ненасытной жажде почувствовать его. Он с силой потянул губами ее сосок и тотчас же выпустил его.

Джесс раскинула руки и теперь лежала на коричневом покрывале и походила на падшего ангела.

Он выпрямился, схватил ее за колени обеими руками и широко развел их.

– Какая прелесть, – восхитился Алистер, не отводя взгляда от открывшейся его взору влажно блестящей розовой плоти между ее бедер. На мгновение он заколебался, не зная, сорвать ли с нее одежду или оставить все как есть, затем решил отложить это до более позднего времени. Он подумал, что в следующий раз они разденутся после того, как она будет пропитана его соками и окажется расслабленной от пресыщения.

Он взял рукой свой жезл и направил его чувствительную головку под удобным углом в отверстие между нежными складками, похожими на лепестки. Ощущение было упоительным, и он снова разбух, будто всего несколькими минутами раньше не испытал сокрушительной разрядки.

– Ты все еще готов к бою, – выдохнула она, приподнимаясь на локтях.

– Для тебя всегда. Я собираюсь завоевывать тебя весь день, – пообещал он мрачно. – И всю ночь.

– Я в ожидании подобных подвигов.

– Это вызов, миледи? – Зубы Алистера обнажились в подобии хищной улыбки. – Ты ведь знаешь, как я отвечаю на вызов.

Он принялся продвигаться в это крошечное отверстие, испытывая сопротивление тугой плоти, вызванное годом воздержания. Джесс подавила вздох, когда его мощное орудие пробило себе путь, растянув его. Он задушил готовый вырваться животный крик, изъявление восторга, и сделал рывок вперед, войдя в нее сколь возможно глубоко. Это произошло слишком быстро, и она не успела приспособиться к ощущению его внутри.

Он хотел прочувствовать растяжение каждого дюйма ее плоти, хотел, чтобы она извивалась в его объятиях, по мере того как он станет проникать в нее все глубже, хотел, чтобы она запомнила это ощущение его последнего рывка, когда весь оказался внутри нее.

Он удерживал ее распростертой и проникал в нее все глубже, не сводя глаз с той точки, в которой слились их тела. Его легкие горели при каждом вдохе, и каждый нерв в его теле отзывался на соприкосновение с этой атласной плотью, сжимавшейся вокруг него. Он сгорал в этом пламени ощущений. Пот катился по его спине и груди, и это было единственным физическим проявлением его жесткого контроля над своими действиями.

– Ты такая тугая, – проскрежетал он, сжимая зубы от напряжения. – Как сжатый кулак… такая горячая и тугая…

Джесс беспокойно задвигалась под его тяжестью, прикусывая нижнюю губу, по мере того как он двигался вверх и вниз, проникая с каждым ударом все глубже.

– Пожалуйста. Поспеши.

Алистер, нависавший над ней, вонзил зубы в ее плечо. Укус был достаточно сильным, чтобы остался след, но недостаточно сильным, чтобы поранить кожу.

Она застонала, и ее тело выгнулось, ведомое неутолимой страстью и голодом, желанием втянуть его в себя как можно дальше и глубже. За всю свою жизнь Алистер никогда не овладевал женщиной, не принимая определенных мер защиты. Но с Джессикой все обстояло иначе. Ведь она, как он знал с первой их встречи, когда-нибудь будет принадлежать ему.

Его руки переместились с ее бедер на кровать, и, опираясь о нее, он производил размеренные неторопливые движения всем телом. Джессика внезапно решила воспользоваться дарованной ей свободой: обхватила его ногами и затягивала все глубже. Задыхаясь, она выкрикнула его имя, когда он погрузился в нее до самого дна.

Джессика смотрела на него широко раскрытыми сияющими глазами. И не было в ее взгляде привычной надменности, которой она славилась. Алистер чувствовал вокруг себя жар ее тела. Все наносное и искусственное исчезло. Выражение ее лица было таким, какого он никогда прежде не видел ни у кого – зеркальным отражением его чувств. Джессика была глубоко им затронута, и скрыть это было бы невозможно.

Когда она рванулась вверх и поцеловала его в подбородок, в нем что-то дрогнуло. Это потрясло Алистера до глубины души. Прижимаясь к ней влажной щекой, он устроился рядом с ней, вдыхая аромат секса и любимой женщины. Она идеально подходила ему, эта прекрасная безупречная Джессика.

Женщина, способная обуздать одним ледяным взглядом целую комнату, полную буйных, горящих желанием людей. Однако оказалось, что ее тело предназначено для него, мужчины, существующего для того, чтобы доставлять наслаждение женщинам самыми немыслимыми и безудержными ласками.

Но он не был предназначен для тех женщин. Он был рожден для Джессики, как и она для него.

Алистер провел языком по раковине ее уха и почувствовал, как ее плоть сжалась вокруг него.

– Ты совершенство, – прошептал он, оглядывая ее всю, прежде чем снова опуститься на кровать. – Мы с тобой две половины одного целого.

Джессика сжала его предплечья и провела языком по своей нижней губе, а ее бедра задвигались по кругу.

– Пожалуйста, – попросила она снова, и ее голос звучал хрипло и гортанно.

Опираясь ладонями о кровать, Алистер медленно поднялся, наслаждаясь соприкосновением с ее влажным лоном. Потом снова вошел в него, преодолевая сопротивление тугой плоти. Голова Джессики металась по подушке, глаза закрылись, но он не мог этого допустить: она должна была смотреть на него, оставаться с ним. Должна была видеть его сквозь туман надвигавшейся бури.

Его руки скользнули ей под плечи. Алистер заключил ее голову в ладони и прижал к себе. Его рот завладел ее губами, голова опустилась, чтобы сделать этот поцелуй более глубоким, жарким и страстным. Джесс обхватила его за талию и выгнулась ему навстречу.