Текст книги "Пленники прошлого"

Толстый слой пыли покрывал тяжелые портьеры, пышный балдахин над постелью, громоздкие дубовые шкафы. Затхлый, застоявшийся воздух щекотал ноздри, оседал горечью на языке. Казалось, само время замерло здесь, остановленное безжалостной рукой смерти.

Элинор осторожно прошлась по комнате, рассматривая обстановку. Мебель и утварь – изящная трельяжная туалетная, секретер с витыми ножками, портреты в овальных рамах – все указывало на то, что последняя обитательница покоев была женщиной утонченной и знатной. Собственно, о чем еще можно было догадаться исходя из ее титула.

Только одна деталь резала глаза и никак не желала укладываться в целостную картину. Грубые чугунные прутья на окнах, превращающие комнату в подобие клетки или темницы.

Элинор приблизилась к окну и тронула прутья рукой. Холод металла обжег пальцы даже через перчатку. Для чего понадобилось установить решетки в благородных покоях? Может, бедняжка Виенна сама пожелала отгородиться от мира, скрыться от чужих глаз? Или кто-то нарочно запер ее здесь, словно пташку в клетке?

Вопросы, вопросы – и ни единого ответа…

Элинор тряхнула головой и направилась к секретеру. Если что-то и могло подсказать разгадку, так это личные письма и записки Виенны. Она взялась за резные ручки – но ящики не поддались. Заперто на ключ.

С досадой выдохнув, Элинор огляделась в поисках тайников. Сдвинула портреты на стенах, пошарила под ковром, ощупала полки в шкафах. Тщетно – все выглядело совершенно обыденно и безобидно.

Взгляд ее упал на туалетный столик с помутневшим зеркалом. На нем в беспорядке валялись какие-то склянки, баночки, гребни – предметы дамского обихода. Подойдя ближе, Элинор вдруг заметила выдвинутый нижний ящик.

Затаив дыхание, она потянула за ручку – и вытащила на свет невесомый шелковый платочек и пачку писем, перевязанных черной лентой. А еще – маленький портрет в медальоне, прикрепленном к бархатной ленте. С пожелтевшей миниатюры на Элинор глядела юная темноволосая красавица с огромными синими глазами и капризным изгибом алых губ. Леди Виенна!

Руки Элинор задрожали, дыхание перехватило. Это лицо… Эта горькая, затаенная мольба во взгляде – словно девушка просила о помощи, молила о спасении! Элинор вдруг показалось, что воздух в комнате сгустился и похолодел, наполняясь незримой угрозой. А стены подземелья словно сомкнулись, грозя раздавить, погрести под собой…

В следующую секунду сзади послышался тихий шорох. И прежде чем Элинор успела обернуться, кто-то зажал ей рот ладонью и прижал к груди. От нападавшего пахло хвоей и можжевельником – терпко, дурманяще, опасно.

– Тише, миледи, – прошелестел над ухом бархатный голос. – Умоляю, не кричите. Я не причиню вам вреда.

Элинор похолодела, узнавая говорившего. Дэмиан Блэкфорд! Он что, следил за ней? И как давно подслушивал под дверью?

Она забилась в его руках, пытаясь освободиться, но хватка была стальной. Дэмиан прижал ее спиной к своей груди и зашептал в самое ухо:

– Послушайте меня внимательно. То, что вы ищете – правда о смерти Виенны – грозит страшной опасностью. Освальд… ваш муж… он совсем не тот, за кого себя выдает. На его руках кровь невинной, и…

В этот миг снаружи послышались тяжелые шаги и лязг доспехов. К покоям Виенны приближалась стража! И судя по всему – сам Освальд!

– Нам конец, – прошептала Элинор, цепенея в объятиях Блэкфорда. – Он узнает, что мы здесь, и…

Она не договорила. В мгновение ока Дэмиан закружил ее в стремительном пируэте и впился губами в дрожащие уста. Элинор охнула, пошатнулась, вцепилась пальцами в его плечи. Голова ее закружилась – то ли от неожиданности, то ли от упоительного вкуса его губ.

Целовал он умело и жарко, без лишней нежности, так что колени подгибались, а в животе разгорался пожар. На миг Элинор забыла обо всем – об Освальде, притаившемся за дверью, о мертвой Виенне, о гнетущих тайнах Рейвенстоуна. Лишь жадные губы незнакомца, терзающие ее рот, лишь горячие ладони, скользящие по спине…

Когда поцелуй прервался, Элинор пошатнулась, хватая ртом воздух. Дэмиан удержал ее одной рукой, а другой – подхватил увесистую вазу с комода и с грохотом швырнул на пол.

В ту же секунду дверь распахнулась, являя на пороге грозного Освальда в окружении стражи. В полумраке блеснула сталь обнаженных мечей, нацеленных на застигнутую врасплох парочку.

– Так-так, что тут у нас? – процедил Освальд, сверля их яростным взглядом. – Жена и лучший друг, развлекающиеся в покоях покойницы? Какая прелесть!

Элинор сжалась, похолодев от ужаса. Теперь-то Освальд точно не пощадит ее! И Дэмиана заодно…

Но Блэкфорд, кажется, ничуть не смутился. Он лишь крепче прижал к себе Элинор и расправил плечи, глядя на Освальда в упор.

– Леди Элинор ни в чем не виновата, – твердо произнес он. – Это я увлек ее сюда. Захотел вспомнить былое, так сказать. Ведь мы с Виенной когда-то…

– Молчать! – рявкнул Освальд. Лицо его побагровело, на лбу вздулись вены. – Думаешь, я поверю в эту чушь? Думаешь, не знаю, зачем ты сюда заявился?

Он подлетел к Дэмиану, в один миг оказавшись вплотную, и прорычал в лицо:

– Убирайся. Вон из моего замка, из моей жизни! Иначе, клянусь, ты пожалеешь о том дне, когда вообще родился на свет!

На миг в глазах Блэкфорда мелькнуло что-то странное – боль, сожаление, тоска. Но он тут же взял себя в руки и церемонно поклонился.

– Как пожелаете, милорд. Завтра же утром я покину Рейвенстоун – и молю бога, чтобы нам больше не довелось свидеться.

С этими словами он резко развернулся и, не глядя на Элинор, вышел вон. Стражники расступились, освобождая ему путь.

Девушка осталась стоять посреди разгромленной комнаты, дрожа от пережитого унижения. Щеки ее все еще пылали от страстного поцелуя, а в руке был судорожно стиснут медальон с портретом Виенны.

– В свои покои. Живо, – процедил Освальд ледяным тоном. – И не смей больше покидать их без моего дозволения.

Элинор сглотнула и поспешно присела в реверансе.

– Да, милорд, – прошелестела она. – Простите, милорд…

Под тяжелым взглядом мужа она понуро поплелась прочь, кляня себя за безрассудство. Что теперь будет? Неужели Освальд и впрямь заточит ее, как бедняжку Виенну?

Одно Элинор знала наверняка. Чтобы ни случилось – сдаваться без боя она не станет. И будет сражаться до конца.

Даже если для этого придется заключить сделку с дьяволом.

Глава 7. Тень на стене

Ночь в Рейвенстоуне казалась беспросветной, непроглядной – словно чернила, растекшиеся по пергаменту. Даже лунный свет не мог пробиться сквозь плотную завесу туч, окутавших замок удушливым покрывалом. Мрак сгустился в углах, затопил коридоры, просочился под двери – зыбкий, клубящийся, злой.

В такую ночь хорошо бы забыться тяжелым, беспамятным сном. Но Элинор не смыкала глаз, ворочаясь на смятых простынях. События минувшего вечера прокручивались в голове, словно сцены из кошмарного спектакля.

Покои Виенны, пыльные и темные. Портрет в медальоне, полный немой мольбы. Обжигающий поцелуй Дэмиана, ошеломивший ее до глубины души. И бешеный взгляд Освальда, полыхающий яростью и ненавистью.

«Что теперь будет? – в сотый раз спрашивала себя Элинор, комкая подол ночной сорочки. – Муж взаперти меня здесь, обрекая на участь Виенны? Или того хуже?..»

Она вспомнила, с каким лицом Освальд наблюдал, как ее уводит стража. В глазах его плескалось нечто темное, хищное – и в то же время мученическое, страдальческое. Словно то, что он делал, причиняло ему боль – и в то же время приносило странное, болезненное удовольствие.

«Он безумец, – осенило вдруг Элинор. – Одержимый, помешанный – и смертельно опасный».

Эта мысль заставила ее сжаться в комок, обхватить себя за плечи. Какой черт дернул ее довериться ему, согласиться на этот безумный побег? Неужели она настолько ослепла от неразделенной любви, что не замечала гнильцы, притаившейся в глубине его глаз?

Элинор закусила губу, сдерживая горький смешок. Вспомнились вдруг слова няньки, сказанные на прощание: «Береги себя, дитятко. И не верь мужчинам, даже самым сладкоречивым. В каждом из них прячется чудовище – и горе той, что посмеет его разбудить».

Что ж, похоже, её глупость и доверчивость пробудили монстра похлеще, чем в страшных сказках. И теперь расплачиваться за это придется сполна.

Однако был в этом бедламе и просвет. Дэмиан Блэкфорд – загадочный рыцарь, явившийся в замок под покровом тайны. Тот, кого Освальд называл другом, а на деле – смертельно ненавидел. И ещё – бывший возлюбленный Виенны, если верить её дневнику.

Даже сейчас, вспоминая дерзкий поцелуй в покоях покойной леди, Элинор чувствовала, как к щекам приливает жар. Никто и никогда не целовал её так – словно в последний раз, словно желая впитать, вдохнуть в себя. В исступленной ласке Дэмиана чудилось отчаяние человека, уже терявшего любовь – и готового на все, лишь бы удержать ускользающее счастье.

От него веяло надеждой, силой, безрассудной готовностью защитить. Но можно ли довериться тому, о ком знаешь лишь по чужим письмам и оговоркам? Стоит ли менять одну неизвестность на другую?

Элинор тяжело вздохнула и перевернулась на другой бок. В разрезе балдахина виднелся краешек окна – черный прямоугольник беззвездной ночи. Где-то там, за стенами её темницы, Дэмиан готовился навсегда покинуть Рейвенстоун. Покинуть её, беспомощную и запутавшуюся.

Пальцы нащупали под подушкой твёрдую округлость медальона. Элинор достала его и поднесла к самым глазам, силясь разглядеть портрет Виенны. Бедняжка, должно быть, точно так же лежала без сна в последнюю ночь, глядя в непроглядную тьму. Гадала, как спастись, кому довериться – и приняла роковое решение.

– Я не повторю твоих ошибок, – еле слышно прошептала Элинор, обращаясь к застывшему портрету. – Клянусь, я найду правду – и избавлюсь от чудовища, что сгубило тебя.

Виенна, казалось, глядела на неё с мудрой, почти материнской грустью. Мол, от судьбы не уйдешь, глупышка. Зря ты веришь в призрачный шанс на спасение.

Элинор упрямо поджала губы. Нет уж, леди Освальд так просто не сдастся. Пусть она в ловушке, пусть вокруг смыкается кольцо опасностей – она будет бороться до последнего вздоха.

Нужно лишь понять, кому можно открыться. На чью помощь рассчитывать – и против кого дружить.

Она бережно спрятала медальон под корсаж ночной рубашки. Холодный металл успокаивающе лёг меж грудей, согревшись теплом тела. Словно Виенна из царства мёртвых обнимала Элинор, даруя утешение и защиту.

Внезапно до слуха донёсся странный звук. Тихий, еле различимый стон, полный боли и тоски. Он словно просачивался сквозь стену, из-за неплотно прикрытой двери.

Элинор замерла, боясь шевельнуться. Неужели плач призрака? Или стенания одной из прежних жертв Освальда, заживо замурованной в склепе?

Стон повторился – протяжный, исполненный неизбывного страдания. Кто-то словно молил о помощи, взывал из последних сил.

Любопытство пересилило ужас. Элинор осторожно встала, накинула халат и на цыпочках подобралась к двери. Прислушалась, затаив дыхание – но в коридоре стояла гулкая тишина.

Тогда она распахнула дверь одним рывком – и обмерла. Прямо перед ней, на стене, плясала в колеблющемся свете факела чудовищная тень. Приземистая, бесформенная, словно сотканная из первобытного мрака. Тень металась из стороны в сторону, корчилась и извивалась, будто в предсмертной муке – и тоненько, жалобно стонала.

У Элинор волосы зашевелились на затылке, колени подогнулись. Рука непроизвольно метнулась к лифу, где пряталась реликвия Виенны. Что это за дьявольщина? Неужели замок и впрямь проклят?

И в этот миг страшная тень обрела чёткие очертания, форму и объём. Свет факела выхватил из сумрака бледное, искажённое мукой лицо, спутанные седые космы, скрюченные артритом пальцы.

– Нет! – истошно завизжала Элинор, отшатываясь. – Только не это!

Прямо перед ней стоял Освальд – постаревший лет на двадцать, иссохший, полубезумный. В измученных глазах плескалась невыразимая тоска, губы кривились в горестной гримасе.

– Элинор, – просипел он, простирая к ней узловатые руки. – Помоги мне… спаси…

С воплем ужаса девушка попятилась, захлопнула дверь и в два прыжка очутилась на кровати. Сердце колотилось так, что впору было выскочить из груди. Она до боли стиснула медальон, часто и шумно дыша.

Что это было, Господи? Неужто Освальд тоже пал жертвой проклятия, истончившего Виенну? Но откуда взялось чудовищное видение? И что означала мольба о помощи?

На эти вопросы ответов пока не было. Постепенно сердцебиение унялось, дыхание выровнялось. За дверью царила тишина – ни стонов, ни криков, ни зловещего шуршания.

Элинор медленно разжала пальцы, выпуская медальон. Страх понемногу отступал, на смену ему пришла обречённая решимость. Что бы ни ждало её в стенах Рейвенстоуна – сдаваться на милость безумию она не станет.

Лучше умереть, сражаясь – чем жить затравленной пленницей в собственном доме.

Глаза её упали на письменный стол, где среди безделушек белел чистый лист бумаги. Элинор спрыгнула с кровати, подлетела к столу и схватила перо. Обмакнула в чернильницу и лихорадочно застрочила:

«Дэмиан, молю Вас – не покидайте замок сегодня. Умоляю, останьтесь хотя бы на день. Есть вещи, которые я должна Вам поведать – вещи, от которых зависит моя жизнь. Заклинаю всем святым – дайте мне шанс!

Я буду ждать вас в полночь в старой часовне. Одна, без свидетелей. Если Вы дорожите памятью Виенны – придите. Иначе я обречена.

Ваша Э.»

Дрожащими руками Элинор свернула письмо, запечатала печаткой с вензелем Освальдов. Теперь оставалось самое сложное – переправить послание адресату.

Девушка на цыпочках прокралась к двери, приоткрыла – в коридоре по-прежнему никого. Видение Освальда-старика растаяло, будто и не было. Элинор проскользнула к окну, распахнула створку. В лицо плеснуло предрассветной свежестью, влажной прохладой сада.

Тихий звук шагов заставил её обернуться. Из-за поворота показалась давешняя служанка – Мэри, кажется. Сгорбленная, усталая, неся в руках поднос с остатками трапезы.

– Мэри! – окликнула её Элинор. – Подойди сюда.

Служанка вздрогнула, чуть не выронив поднос. Робко приблизилась, склонив голову.

– Слушаю, госпожа.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала, – Элинор говорила быстро, одновременно вытаскивая из кармана халата кошель с монетами. – Отнеси это письмо лорду Блэкфорду. Сейчас же, пока он не покинул замок. Найди способ передать ему – и никому ни слова, особенно лорду Освальду. Вот, возьми.

С этими словами она протянула Мэри кошелёк и письмо. Та ошарашенно захлопала глазами, но кошель взяла, спрятала за пазуху.

– Слушаюсь, миледи. Но… Но если лорд Освальд узнает, он…

– Не узнает, – отрезала Элинор. – Потому что ты будешь нема как рыба. Помни – от этого зависит моя жизнь. И, возможно, твоя тоже.

Девушка сглотнула и часто закивала. Присела в неумелом реверансе, пролепетала: «Сию минуту, госпожа» – и со всех ног бросилась прочь.

Элинор перевела дух и медленно побрела назад в опочивальню. Ход был сделан – теперь оставалось дождаться полуночи. И молить Бога, чтобы Дэмиан внял её мольбам.

Потому что второго шанса могло уже и не быть.

***

Старая часовня встретила Элинор холодом и полумраком, пропитанным ладаном и затхлостью. Факелы чадили, бросая на стены угрюмые рыжие блики. В красноватых отсветах витражи казались окнами в преисподнюю. Того гляди, через мутное стекло просунется когтистая лапа и утащит нерадивую moniales* прямиком к Сатане.

Элинор поёжилась и крепче закуталась в плащ. Сырой холод забирался под одежду, сковывал суставы, вышибал зубную дробь. Быстрым шагом девушка пересекла неф и притаилась в исповедальне, бросив быстрый взгляд на распятие.

– Господи, не остави мя в час сей, – одними губами прошептала она.

Сердце ныло от дурных предчувствий. А что, если Дэмиан не придёт? Вдруг Мэри не сумела передать письмо? Или того хуже – попалась Освальду? От этой мысли по спине побежали ледяные мурашки.

Время тянулось бесконечно, капало еле слышно в тишине, как вода в клепсидре. Элинор зябко куталась в плащ, уговаривая себя потерпеть ещё чуть-чуть. Нужно верить. Нужно надеяться.

Скрипнула, приотворяясь, тяжёлая дверь. Сквозь резную деревянную решётку Элинор увидела высокий мужской силуэт. Сердце замерло, сжалось в сладкой судороге.

– Дэмиан? – позвала она шёпотом. – Это вы?

– Я, миледи.

От звука его голоса, хриплого и бархатного, по телу Элинор прошла жаркая дрожь. Даже сейчас, в миг смертельной опасности, близость Блэкфорда волновала ее до глубины души.

Дверца исповедальни отворилась. Дэмиан скользнул внутрь, притворил за собой створку. В полумраке посверкивали его зоркие чёрные глаза, очерченные густыми ресницами.

– Я получил ваше послание, – произнёс он, сжимая её похолодевшие пальцы. – И, как видите, не уехал. Рад, что вы нашли в себе смелость довериться мне.

Элинор судорожно стиснула его руки. От волнения губы не слушались, язык прилип к гортани. Наконец, она выпалила:

– Освальд… Он безумен, Дэмиан. Я видела… Такое, что не описать словами. Боюсь, если я останусь в замке, меня ждёт судьба Виенны.

Блэкфорд нахмурился, в глазах мелькнула боль. Но голос его прозвучал твёрдо:

– Этому не бывать, Элинор. Клянусь, я не дам вас в обиду. Что бы ни случилось – я защищу вас, даже ценой собственной жизни.

Он поднёс её пальцы к губам, поцеловал – долгим, настойчивым поцелуем. У Элинор закружилась голова. Этот мужчина сводил её с ума – своей силой, решительностью, мрачным очарованием. И сейчас, когда отчаяние и страх за будущее затмевали всё остальное, его близость казалась даром небес.

– Освальд… – Элинор сглотнула, пытаясь совладать с голосом. – Кажется, его тоже поразил недуг Виенны. Сегодня ночью я видела призрак – иссохшего, безумного старика с его лицом. Он молил о помощи…

Глаза Дэмиана расширились. На скулах заиграли желваки.

– Опишите подробнее, – потребовал он хрипло. – Как выглядел призрак? Что делал?

Элинор постаралась припомнить жуткое видение во всех деталях. Блэкфорд слушал, не перебивая, лишь хмурился всё сильнее. Когда она умолкла, он тяжело вздохнул и потёр лоб.

– Похоже, дело и впрямь дрянь, – мрачно резюмировал он. – Тёмные силы захватили Рейвенстоун – и, что хуже всего, душу его хозяина. Неудивительно, что Освальд мечется меж безумием и отчаянием.

– Но как такое возможно? – Элинор прижала ладонь ко рту. – Неужели на замке и вправду лежит проклятие?

Дэмиан прикрыл глаза, будто погружаясь в воспоминания.

– Я слышал старую легенду, – медленно произнёс он. – Много веков назад один из Освальдов, Эдвин Жестокий, заподозрил юную жену в измене. В приступе ярости он заточил её в башне и уморил голодом. Перед смертью несчастная прокляла весь род мужа, пожелав им «иссыхать заживо, корчась в муках раскаяния». С тех пор хозяева замка один за другим теряли рассудок и молодость, а их жёны…

– Погибали, – договорила за него Элинор. В груди разрастался липкий, удушающий ужас. – О Боже! Так вот в чём причина безумия Освальда! Но при чём тут бедняжка Виенна?

– Полагаю, муж заподозрил её в связи со мной, – скрипнул зубами Дэмиан. – И в припадке ревности решил принести в жертву проклятию. Ту жуткую мольбу о помощи, что вы слышали – должно быть, исторг он, ещё не до конца обезумев.

Элинор зажмурилась, борясь с подступившей к горлу тошнотой. Ревность, безумие, кровавые жертвы – что за дьявольский фарс! И теперь она, Элинор, рискует стать новой невинной пешкой в этой чудовищной игре.

– Что же нам делать? – в отчаянии прошептала она. – Как избавить замок от проклятия?

Дэмиан стиснул её пальцы почти до боли.

– Есть один способ, – решительно произнёс он. – Древние манускрипты гласят, что зло можно победить лишь одним путем – принеся искупительную жертву на месте совершённого греха. Там, где Эдвин уморил несчастную, должна пролиться кровь одного из Освальдов. Лишь тогда проклятие падёт.

У Элинор похолодело внутри. Кровь Освальда… Неужели придётся пойти на убийство? Нет, это немыслимо! Она, Элинор, не сможет, не посмеет…

– Вижу, вас терзают сомнения, – мягко произнёс Дэмиан, заглядывая ей в лицо. – Но подумайте сами – разве у нас есть выбор? Если не остановить безумие сейчас, оно поглотит и вас, и весь замок. Поверьте, Освальд сам не ведает, что творит. Это не убийство, но милосердие.

Элинор зажмурилась, чувствуя, как по щекам текут слезы. Отнять чужую жизнь, пусть даже жизнь безумца и тирана – какая непосильная ноша! Но с другой стороны – можно ли допустить, чтобы зло продолжало множиться? Чтобы в угоду призрачной ревности гибли ни в чём не повинные девушки?

– Хорошо, – еле слышно выдохнула она. – Я… Я сделаю это. Сама поднимусь в башню и принесу искупительную жертву. Так будет правильно.

Дэмиан прижался лбом к её лбу. Дыхание его участилось, глаза потемнели.

– Нет, Элинор. Вам не стоит брать на душу такой грех. Положитесь на меня – я всё улажу. Просто будьте готовы бежать из замка, когда наступит час.

– Бежать? – ошеломленно переспросила она. – Но куда? И как же вы?..

Он с нежностью провел большим пальцем по её щеке, стирая слезинку.

– Не тревожьтесь за меня, милая. Мой путь – искупить вину перед Виенной и защитить вас. Ждите в своих покоях и молитесь. На рассвете, когда дело будет сделано, я приду за вами. А до той поры – ни с кем не говорите и ничем не выдавайте волнения.

С этими словами Дэмиан притянул её к себе – и накрыл губы долгим, страстным поцелуем. В его жадной ласке чувствовались отчаяние и решимость обречённого. Словно он знал, что идёт на верную смерть – и желал напоследок испить свою чашу блаженства до дна.

Когда он оторвался от её губ, Элинор пошатнулась – колени дрожали, голова кружилась. Осознание грядущего накатило волной панического ужаса. Неужели это последний раз, когда она видит Дэмиана живым? Неужели их зародившемуся чувству не суждено расцвести, задушенному в самом начале?

– Обещайте, что вернётесь, – всхлипнула она, цепляясь за его плащ. – Поклянитесь, что выживете!

Вместо ответа он провёл костяшками пальцев по её скуле, очертил линию подбородка. В прикосновении сквозила бесконечная нежность пополам с обречённостью.

– Если Господь пожелает, я вернусь, – тихо произнёс он. – Молитесь за меня, милая. Молитесь за всех нас.

И прежде, чем Элинор успела возразить, Дэмиан решительно распахнул дверцу исповедальни и растворился в полумраке часовни. Лишь гулкое эхо шагов отдавалось под сводами, вторя частому биению её сердца.

Вот и всё. Ход сделан, жребий брошен. Сегодня ночью свершится то, что предначертано свыше – и от этого зависят судьбы слишком многих.

Элинор медленно опустилась на жёсткую скамью и сложила руки в молитвенном жесте. Сухие губы беззвучно зашевелились, поторяя слова покаянного псалма:

– Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей…

И тьма старой часовни, казалось, отзывалась ей безмолвным эхом.

***

Ночные часы тянулись бесконечно. Элинор металась по своим покоям, словно пойманный зверь, то и дело замирая у окна. Ветер завывал в стрельчатых проёмах, швырял в стекло пригоршни дождя. Небо заволокло низкими клубящимися тучами, ни лоскутка звёздного света.

Страшно было подумать, что сейчас происходит в недрах старой башни. Элинор зажмуривалась, гнала от себя жуткие картины – но воображение услужливо рисовало залитые кровью ступеньницы, изломанное тело Освальда, торжествующий взгляд Дэмиана над поверженной жертвой…

«Ты должна быть сильной, – мысленно приказывала себе девушка. – Должна верить, что всё будет хорошо. Господь не оставит невинных, спасёт от лютой напасти. Ещё чуть-чуть потерпеть – и ты будешь свободна».

Но вопреки всем увещеваниям, в груди разрастался липкий, удушающий страх. Что, если Дэмиан потерпит неудачу? Что, если Освальд в безумии своём одержит верх? Что, если вековое проклятье окажется сильнее людских ухищрений?

Наконец, на исходе самого тёмного предрассветного часа, со стороны башни донёсся истошный вопль. Элинор замерла, сжавшись в комок. Крик боли, ужаса, агонии – нечеловеческий, леденящий душу. А следом – странные сдавленные хрипы и сиплое бульканье, словно кто-то захлебывался собственной кровью.

Потом всё стихло – резко, неестественно. Элинор зажала рот рукой, усилием воли подавляя подступившую дурноту. Неужели свершилось? Неужели Дэмиан исполнил свой страшный замысел?

Ожидание становилось невыносимым. Сердце частило, в ушах стоял звон, пальцы комкали подол пеньюара. Где же он, почему медлит? Вдруг что-то пошло не так, и…

Скрип двери заставил её вздрогнуть всем телом. В покои, шатаясь и спотыкаясь, ввалился Дэмиан – всклокоченный, бледный до синевы. Дублет его был разорван на груди, руки по локоть в крови. Но взгляд – ликующий, почти безумный.

– Свершилось, – выдохнул он. – Освальда больше нет. Замок свободен от проклятия.

Элинор пошатнулась, схватилась за спинку кресла. В голове не укладывалось, что всё позади. Что злой рок, довлевший над Рейвенстоуном, пал, сокрушенный отчаянной жертвой.

– Вы… Вы ранены? – только и смогла вымолвить она.

Дэмиан невесело усмехнулся и покачал головой.

– То кровь Освальда. Бедняга… Он бился в моих руках, молил о пощаде. Но я должен был довести дело до конца. Иначе проклятие поглотило бы нас всех.

Он провёл окровавленной рукой по спутанным волосам, тяжело привалился к стене.

– Скорее, Элинор. Возьмите самое необходимое – и бежим, пока слуги не пронюхали о случившемся. Нужно убраться подальше от этого места.

Девушка кивнула, кусая губы. Схватила наспех плащ и дорожный мешочек с драгоценностями.

– Я готова. Ведите же скорее!

Дэмиан молча протянул ей руку. Крепко сжав холодные пальцы, Элинор шагнула за ним в тёмный коридор. Началась новая глава – полная неизвестности, страхов, но и надежды на лучшее.