Текст книги "Пленники прошлого"

Глава 13. Лики тьмы

– Да будет свет!

Толстая восковая свеча вспыхнула, разгоняя полумрак и отбрасывая пляшущие тени на стены. Элинор поёжилась, покрепче закутываясь в плащ. После стылой сырости коридоров рабочий кабинет Джерома казался почти уютным – но озноб всё равно пробирал до костей.

А может, дело было вовсе не в холоде? Может, в чёрной книге, лежащей перед ними на столе, таилось нечто настолько зловещее, что в жилах стыла кровь?

Джером смотрел на зловещий том, не мигая. В глазах его плескалась мрачная решимость пополам с обречённостью.

– Что ж, давайте взглянем, что за тайны скрывает эта дрянь, – бросил он, тяжело опускаясь в кресло.

Элинор примостилась рядом на скамеечке. Затаила дыхание, когда Джером раскрыл книгу, пробежался взглядом по первой странице. И нахмурился, явно в замешательстве.

– Что там? – не выдержала она. – Есть что-нибудь про ведьму? Проклятие?

Он мотнул головой.

– Всё на латыни. Что-то вроде гримуара, сборника заклинаний. Много непонятных символов, детальные описания ритуалов. Кажется, она всерьёз увлекалась чёрной магией…

Джером принялся бегло листать страницы. Хмурая складка меж его бровей становилась всё глубже.

– Дьявольщина какая-то… Призыв демонов, подчинение духов, наведение порчи. Ни слова про причину проклятия или способ его снять.

Элинор прикусила губу. Неужели промашка? Неужели ведьмина книга – лишь сборник бесполезных каракулей, не имеющих отношения к беде Джерома?

Но сдаваться рано. Она упрямо тряхнула головой, склонилась над столом.

– Должно же быть хоть что-то! Зацепка, ключ! Не просто так эта штука пылилась в часовне!

Они пролистали книгу до середины. Пока взгляд Элинор не выхватил смутно знакомое слово на пожелтевшей от времени бумаге.

– Джером! Смотрите! Тут написано Glannohy! Прямо как ваш замок!

Он резко подался вперёд, едва не сбив подсвечник. Глаза лихорадочно забегали по строчкам, губы беззвучно шевелились. Наконец Джером медленно выпрямился, провёл рукой по лицу.

– Похоже, мы напали на след, – глухо произнёс он. – Здесь описывается ритуал проклятия. Тот самый, что использовала ведьма, чтобы погубить мой род.

Элинор затаила дыхание.

– Что там? Как это случилось?

Джером скрипнул зубами, до белизны стиснул пальцы на краю стола.

– Много веков назад мой предок, Освальд Жестокий, жил в этих землях. Был грозным воителем, безжалостным и злым. В один из походов захватил в плен юную ведьму. Её звали… Эйлис.

Голос его чуть дрогнул. Элинор похолодела. Неужели та самая ведьма, что прокляла род Блэкстоунов? Но за что? Что им сделал этот Освальд?

– Он притащил Эйлис в замок, – продолжал Джером, тяжело роняя слова. – Бросил в темницу, морил голодом. Пытал и насиловал, измывался как мог. А она… она молила о пощаде. Обещала покориться, принять его веру. Да только Освальд и слышать ничего не желал.

Элинор прижала ладонь к губам. Сердце частило, к горлу подкатывала тошнота. Боже, какой ужас! Бедная девушка, через что ей пришлось пройти!

– И тогда Эйлис прокляла его? – выдохнула она. – Поклялась отомстить?

Джером покачал головой.

– Нет. Тут… тут всё куда страшнее. Освальд в конце концов пресытился истязаниями. И в приступе ярости убил ведьму. Вырезал ей сердце и скормил собакам.

У Элинор потемнело в глазах. Пальцы похолодели, комната поплыла перед глазами. Она сама не заметила, как стиснула плечо Джерома мёртвой хваткой.

– Господи… – только и смогла вымолвить. – Какое зверство…

Он болезненно улыбнулся, накрыл её руку своей.

– Это ещё не всё. Перед смертью Эйлис прокляла Освальда и весь его род. Призвала тёмные силы, чтобы положить начало возмездию. И с тех пор каждый наследник Блэкстоунов, едва достигнув зрелости, начинает чахнуть и сходить с ума. Пока болезнь не сведёт в могилу.

Джером умолк, тяжело дыша. На скулах его ходили желваки, губы кривились, будто от боли. Элинор молчала, комкая края плаща. Услышанное не укладывалось в голове.

Значит, вот в чём причина родового проклятия! Не в банальной мести за отвергнутую страсть, а в чудовищной жестокости и попрании всего человеческого. Бедная Эйлис, она и впрямь взывала к возмездию с того света!

Но при чём тут Джером? При чём все его предки, на которых пало проклятие? Разве справедливо карать потомков за грехи давно почившего безумца?

– Мне жаль, – тихо произнесла она, борясь с подступающими слезами. – Ваш пращур… он совершил ужасное злодеяние. Поплатился за него собственной жизнью. Но вы… вы ни в чём не виноваты, Джером! Вы добрый, благородный человек! Эйлис не должна была проклинать весь ваш род!

Он невесело усмехнулся, покачал головой.

– Боюсь, для ведьмы все Блэкстоуны на одно лицо. Что Освальд, что его потомки – все падаль, недостойная жизни. Она ведь поклялась стереть нас с лица земли…

Элинор вскочила так резко, что пошатнулась. В висках стучало, щёки пылали лихорадочным румянцем. Она сама не знала, что на неё нашло – но внезапно возникшая идея не давала покоя.

– Должен быть способ всё исправить! – выпалила, комкая подол платья. – Снять проклятие, разорвать этот порочный круг! Не зря же книга Эйлис оказалась в часовне!

Джером смерил её долгим, испытующим взглядом. В глазах полыхнула странная смесь недоверия, надежды и болезненной нежности.

– Элинор, девочка моя, – произнёс хрипло, – оставьте. Не мучайте себя почём зря. Моя судьба предрешена, и вы тут бессильны. Лучше бегите отсюда, пока проклятие не задело и вас…

– Нет! – отчаянно вскричала она. – Не дождётесь! Я не брошу вас на растерзание злому року! Клянусь, мы найдём лазейку, выход! Я готова на всё, лишь бы спасти вас! Потому что… потому что люблю. Всем сердцем.

Последние слова она почти прошептала, склоняясь к самому его лицу. Джером судорожно втянул воздух, на миг прикрыл глаза. А потом дёрнул её на себя, впился в губы грубым, собственническим поцелуем.

– Сумасшедшая, – выдохнул в приоткрытый рот. – Невозможная. Неужели не понимаешь, насколько это опасно? Я могу погубить тебя. Утянуть за собой…

Элинор лишь обвила руками его шею. Потёрлась носом о колючую щёку, прижалась всем телом.

– Плевать. Лишь бы быть с вами. Лишь бы подарить вам шанс на спасение. Обещаю, я что-нибудь придумаю. Вот увидите.

Джером только покачал головой, зарываясь пальцами в её волосы. С мученической нежностью поцеловал в макушку, в висок.

– Ну хорошо. Попробуем разобраться с книгой. Только умоляю – будь осторожна. Эта ведьмина дрянь опасна, так и сочится злом. Не дай бог, тебе навредит…

Элинор зажмурилась, пряча лицо у него на груди. Слушала гулкое биение сердца, судорожно стискивала пальцами ворот камзола.

Джером прав – книга Эйлис не сулит ничего хорошего. Уж больно много в ней тьмы, желчи, застарелой обиды. Не факт, что удастся извлечь из этого крупицы добра.

Но выбора нет. Либо она рискнёт, познает неведомое – либо потеряет любимого. И этого Элинор допустить не могла.

Чего бы ей это ни стоило – она дойдёт до конца. Спасёт Джерома, сотрёт пятно проклятия с его рода. И тогда, быть может, на Гленнохи снизойдёт благодать. А в её собственной жизни воцарятся покой и счастье.

Глупые, наивные мечты. Но такие сладкие.

– Люблю тебя, – прошептала она, целуя Джерома куда придётся. – Люблю. Что бы ни случилось – это не изменится. Поверь.

Он лишь крепче стиснул её в объятиях. Так, словно боялся, что вот-вот растает, ускользнёт из рук.

А в распахнутом окне завывал ветер, и небо заволакивало беспросветной мглой. Буря только начиналась – без права на благополучный исход.

Глава 14. Последняя жертва

Следующие несколько дней Элинор практически не выходила из библиотеки. С утра до ночи просиживала над книгой Эйлис, силясь отыскать хоть малейший намёк на спасение. Глаза слипались от усталости, голова раскалывалась от обилия непонятных символов и формул. Но упорства не убавлялось.

Джером заходил к ней, уговаривал отдохнуть, поесть. Смотрел с тоской и нежностью, изредка касался волос, щеки. Но в расспросы не лез – то ли доверял, то ли опасался худшего.

Наконец, на исходе четвёртого дня, Элинор отложила пожелтевшие страницы и откинулась на спинку кресла. Перед глазами всё плыло и двоилось, мысли путались. Но приятное возбуждение теплилось в груди.

Кажется, она нашла искомое. Не решение – но ключ к нему. Остаётся лишь смело вставить его в замочную скважину и повернуть.

Вот только хватит ли духу?

Дверь скрипнула, впуская Джерома. Встрёпанный, бледный, с лихорадочно блестящими глазами – он смотрелся почти пугающе на фоне тёмных шкафов. Элинор невольно поёжилась. С каждым днём проклятие всё сильнее точило его, пожирало изнутри.

Времени почти не осталось.

– Ну что? – хрипло спросил он, опускаясь рядом. – Есть успехи?

Элинор сглотнула, беспокойно теребя края шали. Набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

– Кажется, я нашла способ. Ну, или что-то вроде. Не знаю пока, сработает ли…

Джером подобрался, в глазах вспыхнул болезненный интерес.

– Что за способ? Говори же!

Элинор прикусила губу. Не так она представляла себе этот разговор. Но выбора, похоже, нет.

– В книге описывается легенда, – медленно начала она. – Мол, проклятие ведьмы можно разрушить, принеся искупительную жертву. Добровольно отдав самое дорогое во имя любви.

Джером нахмурился.

– Самое дорогое? Это ещё что? Земли, богатства?

Элинор покачала головой.

– Нет. Кровь. Кровь той, что любит проклятого больше жизни. Девы, готовой пожертвовать собой ради его спасения.

Она умолкла, сглотнув вязкую слюну. В глазах защипало от подступающих слёз. Произнести такое вслух оказалось куда страшнее, чем прокручивать в мыслях.

Джером застыл, не дыша. Смотрел на неё расширенными, полными ужаса глазами. Наконец просипел:

– Нет. Даже не думай. Слышишь, Элинор? Я не позволю тебе!..

– А ты и не сможешь мне запретить! – вскричала она, вскакивая. – Это единственный шанс, понимаешь? Я должна рискнуть, должна попытаться! Или ты умрёшь!

Джером с силой провёл ладонями по лицу. Плечи его поникли, будто на них разом обрушилась вся тяжесть мира.

– Лучше я, чем ты, – глухо произнёс он. – Моя жизнь и так почти кончена. А ты… ты только начинаешь жить. У тебя всё впереди. Как я могу лишить тебя будущего?

Элинор шагнула к нему, сжала его лицо в ладонях. Заглянула в измученные, полные боли глаза.

– Какое у меня будущее без тебя? – прошептала с жаром. – Освальд? Ненавистный брак, страх и отчаяние? Нет уж, увольте. Лучше умереть, зная, что спасла любимого. Подарила тебе второй шанс.

Джером застонал, притянул её к себе. Уткнулся лбом в живот, обхватил руками за бёдра.

– Безумная, – выдохнул надрывно. – Невозможная. За что мне это? За что такое счастье и такая мука?

Элинор гладила его по волосам, целовала макушку, виски. Слёзы текли по щекам, но она не замечала.

– Чшш, милый, – шептала, прижимаясь губами к его лбу. – Всё будет хорошо. Мы справимся. Я обещаю.

Джером с усилием поднял голову. Взгляд его, тоскливый и отчаянный, обжигал.

– Когда? – только и спросил он. – Когда ты собираешься?..

Элинор сглотнула, пытаясь унять дрожь.

– Сегодня. На закате. В часовне ведьмы. Так сказано в легенде – жертва должна быть принесена в месте, где всё началось.

Джером глухо застонал, спрятал лицо у неё на груди. Плечи его сотрясались – то ли от гнева, то ли от сдерживаемых рыданий.

– Будь ты проклята, ведьма, – процедил сквозь зубы. – Будь ты проклята за всё, что творишь с нами…

Элинор лишь покачала головой, прижимая его к себе. Гладила по спутанным волосам, по напряжённой шее и спине.

Она понимала. Правда, понимала его чувства. Каково это – видеть, как любимая добровольно идёт на казнь? Знать, что не можешь – не имеешь права! – её остановить?

Но выбора не было. Либо её жизнь – либо его. И Элинор знала, какой исход предпочтёт.

– Мне пора собираться, – мягко произнесла она, с усилием отстраняясь. – Нужно подготовиться. Обряд должен быть проведён в точности как сказано.

Джером резко вскинул голову. В глазах мелькнула безумная надежда.

– Я пойду с тобой! – выпалил лихорадочно. – Буду рядом. До конца.

Элинор покачала головой.

– Нет. Прости, любовь моя, но ты должен остаться. Таковы правила. Жертва приносится в одиночестве, без свидетелей.

Она видела, каких усилий ему стоило не закричать. Не броситься на колени, умоляя передумать. Это причиняло почти физическую боль – но иного пути не было.

– Хорошо, – наконец выдавил он. – Но знай – если… если с тобой что-то случится, я не переживу. Просто не смогу.

Элинор прикрыла глаза. Печально улыбнулась сквозь подступающие слёзы.

– Переживёшь. У тебя не будет выбора. Мой дар, моё искупление – всё это ради того, чтобы ты жил. Пообещай, что будешь. Пожалуйста.

Джером судорожно кивнул, до боли стискивая её пальцы. Глаза его блестели, дыхание срывалось.

– Обещаю, – хрипло выговорил он. – Клянусь тебе, Элинор.

Она кивнула. Мягко коснулась губами его лба, переносицы, искусанных губ.

– Вот и славно. Теперь прощай, любовь моя. Надеюсь, мы ещё свидимся – в этой жизни или следующей.

И с этими словами она развернулась и побежала прочь. По гулким коридорам, вниз по лестнице, во двор. Туда, где ждал оседланный конь.

Не оглядываться. Не смотреть в полные муки глаза. Иначе не хватит сил довести дело до конца.

До жуткой, покосившейся часовни она добралась на исходе дня. Солнце уже клонилось к закату, небо отливало зловещей кровавой медью. Ветер стих, придавленный звенящей тишиной. Даже птицы умолкли, будто чуя неладное.

Элинор спешилась, привязала коня к ближайшему дереву. Тот всхрапывал и бил копытом, нервно прядал ушами. Чувствовал исходящую от развалин ауру смерти и тлена.

Девушка поёжилась, кутаясь в плащ. Глубоко вздохнула, гоня прочь липкий удушающий страх. Сейчас нельзя раскисать. Нельзя думать о себе.

Только о Джероме – и искуплении, которое ему подарит её жертва.

Решительным шагом Элинор направилась к часовне. Переступила порог, оказалась в сумрачном, провонявшем затхлостью нутре. Сразу метнулась к потайной двери – туда, где пылилась книга Эйлис.

Вот и алтарь – грубый, замшелый камень, иссечённый непонятными символами. Элинор положила на него раскрытый фолиант, трясущимися руками принялась зажигать свечи.

Сердце колотилось, во рту пересохло. Страх накатывал удушливой волной – и всё же она не позволяла себе сомневаться. Ради Джерома. Ради их любви.

Когда приготовления были закончены, Элинор встала на колени перед алтарём. Зажмурилась, сложив руки в молитвенном жесте.

– Я, Элинор Уитборн, – громко произнесла она, – добровольно приношу себя в жертву во искупление проклятия, лежащего на роде Блэкстоунов. Кровь моя – ваша, жизнь моя – ваша. Примите дар, освободите невинного от злого рока. Да будет так.

Договорив, она взяла в руки кинжал – тот самый, что дал ей отец. Примерилась, занесла над левым запястьем. Зажмурилась до боли, стиснула зубы.

«Джером, – билось в голове набатом. – Джером, любовь моя. Я спасу тебя».

И, резко выдохнув, она опустила лезвие на беззащитную кожу. Кровь брызнула, потекла на замшелый камень. Закапала на пожелтевшие страницы, вычерчивая причудливый узор.

У Элинор потемнело в глазах. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Руку будто опалило огнём, дыхание перехватило.

Получается? Неужели всё выйдет? Проклятие будет снято, Джером спасён?

Она не знала. Лишь сжимала кровоточащее запястье, шепча слова обряда. Моля всех известных богов о снисхождении. О пощаде для любимого.

А потом вдруг раздался оглушительный раскат грома. Часовня содрогнулась, во все стороны брызнули острые каменные осколки. Элинор вскрикнула, пригнулась – и в этот миг увидела…

– Джером?!

Невозможно. Немыслимо. Он ведь обещал, клялся не приходить! Но вот он, стоит на пороге – весь в пыли и крови, с безумными глазами. И то, что он сжимает в руках…

– Нет! – истошно завопила Элинор. – Не смей!

Но было поздно. Джером занёс кинжал – тот самый, что держала она, – и вонзил себе в грудь. Раз, другой, третий. Кровь, густая и чёрная, хлынула на пол. А он всё бил и бил, кромсал собственную плоть – остервенело, слепо.

– Я не дам тебе умереть, – хрипел, захлёбываясь собственной кровью. – Не позволю… Лучше сам… Сам!..

Элинор метнулась к нему. Попыталась выбить кинжал, зажать кровоточащие раны. Тщетно. Джером оседал на пол, утягивая её за собой. Взгляд его мутнел, губы кривились в жутковатой усмешке.

– Люблю тебя, – выговорил с трудом. – Люблю. Теперь ты… будешь жить…

Элинор истошно закричала. Затрясла его, пытаясь удержать, не дать соскользнуть за грань. Куда там! Голова Джерома бессильно откинулась, тело обмякло.

Мёртв. Её Джером, её возлюбленный. Погиб, пытаясь спасти. Принял её жертву – и заплатил за это собственной жизнью.

Элинор зарыдала. Громко, надрывно, цепляясь за окровавленный камзол. Тело её сотрясалось, дыхание срывалось. Боль, дикая, невыносимая боль разрывала изнутри.

Он не должен был. Не имел права! Это ведь её участь, её крест! Зачем, ну зачем он так?!

Слёзы катились по щекам, капали на застывшее лицо Джерома. Элинор гладила его по волосам, целовала стынущие губы. Звала, умоляла вернуться.

Напрасно всё.

В какой-то миг она вдруг поняла, что не одна. На пороге часовни стоял человек – высокий, широкоплечий. До боли знакомый.

– Освальд? – хрипло выдавила Элинор. – Что ты здесь…

– Я следил за тобой, – спокойно произнёс муж, шагая внутрь. – С той минуты, как ты сбежала. Знал, что рано или поздно ты придёшь сюда. Глупая сентиментальная девчонка…

Он смерил взглядом застывшее тело Джерома. Хмыкнул, пнул носком сапога.

– Что ж, туда ему и дорога. Одним глупцом меньше. Так и быть, прощаю тебе эту интрижку. Но пора домой, женушка. Хватит беготни.

У Элинор потемнело в глазах. Домой? К этому чудовищу? После всего, что случилось? Ну уж нет!

Кинжал лежал рядом, там, где выпал из ослабевшей руки Джерома. Элинор схватила его, вскочила на ноги. Замахнулась, целясь Освальду в грудь.

– Никуда я с тобой не пойду! – прошипела сквозь зубы. – Лучше сдохну на этом самом месте!

Муж расхохотался. Гулко, зловеще.

– Это вряд ли. Не позволю моей собственности сгинуть в безвестности. Ты нужна мне, Элинор. Твоё состояние, связи твоей семьи. Всё это теперь моё. И любовничек твой мёртв, так что нечего строить из себя невинную жертву.

Он шагнул вперёд, сгрёб её за запястье. Элинор взвизгнула, забилась. Попыталась пырнуть его кинжалом – но Освальд играючи выбил клинок. Отвесил ей звонкую пощёчину.

– Ах ты дрянь! – прошипел, стискивая подбородок. – Ну ничего, я быстро наставлю тебя на путь истинный. Станешь шёлковой, как миленькая.

Элинор зажмурилась. По щекам покатились слёзы – бессильные, отчаянные. Неужели вот так всё и закончится? Она вернётся в ненавистный Рейвенстоун, навсегда похоронит мечты о счастье?

Нет. Только не это. Лучше…

Лучше умереть.

Рывком освободив руку, Элинор подхватила кинжал. И, не целясь, вогнала себе в живот. Закричала от пронзившей боли, пошатнулась.

Освальд взревел раненым зверем. Кинулся к ней, пытаясь зажать рану. Но было поздно. Кровь, горячая и липкая, уже заливала платье. А боль становилась нестерпимой.

– Дура! – орал Освальд, тряся её, как куклу. – Безмозглая идиотка! Что ты наделала?!

«Всё правильно, – билась печальная мысль. – Так и должно быть. Лучше смерть, чем жизнь с ним. Лучше забвение, чем вечный страх и унижение».

Мир уплывал, истончался. Последнее, что увидела Элинор – два силуэта за спиной Освальда. Полупрозрачные, светящиеся нездешним светом.

Джером. И девушка, удивительно похожая на ведьму с портретов. Эйлис собственной персоной.

Они протягивали ей руки – ласково, приглашающе. Звали присоединиться. Обещали покой и избавление от страданий.

«Иду, – беззвучно выдохнула Элинор, чувствуя, как проваливается в манящую темноту. – Иду к вам, мои родные».

Её душа отделилась от тела – невесомая, полупрозрачная. Взмыла под своды часовни, оставляя внизу застывшую плоть и вопящего Освальда. Рука Джерома, тёплая и сильная, сомкнулась на её ладони.

Они уходили прочь – вместе, рука об руку. Туда, где ждали вечный покой и заслуженное счастье. Они выстрадали, выстрадали его – собственной кровью, собственными жизнями.

Теперь пришло время обрести награду. И быть вместе – в этом ли мире или ином, не важно. Главное – никогда больше не разлучаться.

Последнее, что увидела Элинор, растворяясь в ослепительном сиянии – лицо Эйлис. Юное, прекрасное, лучащееся неземной мудростью. Ведьма улыбалась – понимающе, всепрощающе.

«Ты сделала это, дитя, – шепнули её губы. – Ты сняла проклятие. Своей чистой любовью и самопожертвованием ты искупила грехи прошлого. Теперь вы свободны».

Элинор улыбнулась сквозь слёзы. Крепче стиснула ладонь Джерома, приникла к его плечу.

Наконец-то. Наконец-то всё закончилось.

Её жертва была принята. Её любовь – вознаграждена.

Больше не было боли. Не было зла и ненависти.

Только всепоглощающая нежность, сияющая отовсюду. Только рука любимого в руке.

И впереди – целая вечность.