Текст книги "Военный Петербург эпохи Николая I"

Кивера и шапки

Новый образец кивера появился в 1828 году. Он был еще выше прежнего, образца 1817 года, и уже не имел большого плетеного кутаса (сложной плетеной конструкции из шнура в виде двух подвесов, спереди и сзади). Для солдат это было облегчением – меньше приходилось чистить и белить. Все разнообразие киверных гербов теперь сводилось к двум вариантам: гвардейскому – орел во весь кивер, и армейскому – небольшой орел и полукруглая бляха под ним. В обоих случаях у артиллеристов, саперов и моряков орел дополнялся соответственно пушками, топорами или якорями. В походе, в лагере и на войне снимались султаны или помпоны, и все войска обтягивали свои кивера чехлами из черной клеенки. Офицеры, чтобы облегчить себе жизнь, надевали заказанные для таких случаев клеенчатые кивера, которые снаружи выглядели как настоящие.

Унтер-офицер Л.-гв. Павловского полка в 1827–1833 гг.

После Польской кампании 1831 года русскую армию пытались реформировать, исходя из опыта недавних боевых действий. Перемены коснулись и обмундирования. В 1833 году были отменены чехлы на киверах, и приказано было в походе носить кивера, как если бы они были в чехлах, то есть сняв с них султаны, репейки и этишкеты. Но буквально сразу приказано было по-прежнему иметь чехлы. Тогда же военный министр граф А.И. Чернышев предложил государю, чтобы войска несли службу и выходили на парады в том, в чем воюют, чтобы на все случае жизни были простые клеенчатые кивера с номером роты. Николай I отклонил этот проект.

В 1843 году кивер получил несколько иную форму, со слегка вогнутыми боками. И хотя в 1844 году кивер заменила каска, кивер последнего образца успели поносить в пехоте, по крайней мере, в гвардии. В 1845 году гвардейские гусары получили меховые шапки, а кивера с вогнутыми боками стали до конца царствования принадлежностью одних армейских гусар.

Обер-офицер Л.-гв. Уланского Его Высочества Великого Князя Михаила Павловича полка в 1831–1837 гг.

Л.-гв. Павловский полк выделялся своими знаменитыми старинными гренадерскими шапками с медным налобником, ношение которых заслужил за подвиги с сражениях 1806–1807 годов. С 1825 года такие же гренадерки, только с вызолоченными медными деталями, были положены и офицерам, которые до того носили кивера.

Уланское обмундирование при Николае I было самым стабильным и почти не подвергалось переменам. Вид шапки не менялся ни разу, только в 1827 году цепочка на офицерских шапках была заменена обычным подбородным ремнем.

На казачьих шапках в 1838 году отменили кутас, и тогда же у гвардейских казаков появился орел. Эти шапки тоже назывались киверами.

Шляпы и каски

Первая половина XIX века стала для русского офицерства эпохой высоких треугольных шляп с султанами из петушиных перьев. Строго говоря, тогдашняя шляпа треугольной уже не была; она состояла из двух углов и полукруга, но во всех приказах и воспоминаниях ее называли треугольной. Роль третьего угла играла полукруглая вершина этого головного убора.

Шляпа полагалась каждому строевому, или фронтовому, офицеру для ношения вместо кивера вне строя, в свободное от службы время. Носить ее предписывалось строго по форме, то есть кокардой вперед, а углами в стороны плеч, причем правый угол сдвигался чуть вниз, а левый, соответственно, чуть вверх. Только уланским и казачьим офицерам шляп не полагалось вовсе, и для прогулок и визитов они надевали свои строевые шапки.

Для генералитета, Свиты Его Величества, Генерального штаба, военных инженеров, генеральских адъютантов и всевозможных штабных офицеров шляпа была служебным головным убором. Всему штабному и свитскому офицерству было приказано носить шляпы «с поля», то есть один угол смотрел вперед, а другой назад; кокарда была справа. Это было связано с особенностями их службы: в таком положении шляпа лучше держалась на голове во время верховой езды и не затрудняла обзор, а большинство штабных офицеров были конными. Генералы при вицмундирах могли носить шляпы с поля, а при полковых и при общегенеральских парадных мундирах – обязательно по форме. Главный ревнитель точного соблюдения формы одежды, великий князь Михаил Павлович, несмотря на то что был генерал-адъютантом, даже при свитском мундире носил шляпу строго по форме.

Пехотные генералы в 1826–1845 гг.

Рядовой и офицер Л.-гв. Литовского полка в 1832 г.

Император Николай I. Худ. А. Швабе (фрамент портрета). 1843 г.

Офицер Л.-гв. Преображенского полка Д.Г. Колокольцев, служивший при Николае I, писал: «Между тем, форма одежды офицеров в Петербурге строго соблюдалась. Все военные, начиная с генералитета, все офицеры ездили и ходили по городу не иначе как в трехугольных шляпах, пехотные – с черными из перьев султанами, а кавалерийские – с белыми. И потому весьма легко было издалека усмотреть офицера. Нынешние фуражки существовали только для лагеря, и то не всегда, и для дорожной езды»[210]210
  Там же. С. 279.


[Закрыть].

Для строевых офицеров армейских полков ношение шляп было, в целях экономии, отменено в 1833 году, зато в штабах и в Гвардейском корпусе они сохранялись по-прежнему. Блистательный имперский Петербург того времени невозможно представить без романтической фигуры гвардейского офицера в шинели с пелериной и бобровым воротником и в треугольной шляпе с живописным султаном, перьями которого играет ветер.

Лермонтов в романе «Княгиня Лиговская», написанном в 1836 году, неоднократно отмечал эту деталь в облике своего героя-гвардейца: «Прямо на него летел гнедой рысак; из-за кучера мелькал белый султан и развевался воротник серой шинели. <…> Белый султан и красивый кавалерийский мундир были, по-видимому, явление необыкновенное на четвертом этаже… когда он сидел здесь против вас, блистая золотыми эполетами, поглаживая белый султан…»[211]211
  Лермонтов М.Ю. Собр. соч. в 4-х томах. М., 1986. Т. 4. С. 121, 167, 170.


[Закрыть] Марлинский в 1837 году в повести «Месть», герой которой был законодателем гвардейской моды, писал: «Султан его решал участь всех австрийских и польских петухов на целую зиму, смотря по длине перьев, пущенных в славу»[212]212
  Бестужев А.А. (Марлинский) Месть // Бестужев А.А. (Марлинский) Ночь на корабле. Повести и рассказы. М., 1988. С. 342.


[Закрыть].

Однако такой романтический облик стоил гвардейцам больших неудобств. Офицер Л.-гв. Егерского полка П.А. Степанов вспоминал: «Строго также возобновлялось приказание, чтобы офицеры иначе не носили шляпы, как по форме, т. е. поперек головы. Шляпа с поля, т. е. углом против лба и затылка, была еще сносна, но по форме составляла род паруса; ветер при ударе в этот парус или откидывал голову назад, или срывал шляпу с головы»[213]213
  Степанов П.А. 25 лет в Л.-гв. Егерском полку // Военный сборник. 1878. Т. 119. № 2. С. 338.


[Закрыть].

Нередко строевые офицеры, особенно молодые, выходя в город, пытались носить шляпы, как у штабных, с поля, что было гораздо удобнее, но в таком виде при встрече с начальством им грозили большие неприятности: строжайший разнос, внеочередные дежурства или гауптвахта, где некоторым приходилось просиживать целые недели. Например, в приказе командира Л.-гв. Финляндского полка от 29 декабря 1843 года есть такой пункт: «Сего числа при встрече со мною прапорщик М. имел шляпу с поля, несмотря на мое приказание ему носить шляпу по форме, за что предписываю нарядить его 4 раза без очереди дежурным»[214]214
  Гулевич С.А. Указ. соч. С. 287.


[Закрыть].

Генералы Гвардейского Генерального штаба в 1844 г.

Рядовой Л.-гв. Преображенского полка в 1846–1855 гг.

Бедный прапорщик, наверное, не подозревал, что его мучения закончатся очень скоро. В следующем, 1844-м, году шляпы были отменены вместе с киверами, а новым головным убором для ношения и на службе, и вне службы стали высокие кожаные каски с металлической отделкой и густым висячим султанам из конского волоса. Лейб-егерь Степанов, свидетель этой перемены, писал: «На рождественском параде парадирующий взвод был выведен для пробы в касках, головном уборе, о котором давно ходил слух, и который теперь воочию являлся. Все восхищались красотою и удобством этих касок, заменяющих неуклюжие шляпы – причины головных ревматизмов, частых головомоек и взысканий. Каски вводились постепенно, сперва, в начале 1844 года даны были только на два батальона, 1-й Преображенский и 1-й Егерский. Потом дозволено было всем офицерам носить их вне строя, а к концу года уже во всех полках кивера заменены касками»[215]215
  Степанов П.А. Указ. соч. С. 344.


[Закрыть].

Эту ставшую знаменитой каску разработал сам император Николай I вместе с известным военным художником Л.И. Килем, имевшим тогда уже звание генерал-адъютанта. Новый головной убор был создан на основе древнерусского шлема, найденного при раскопках, и тогдашней кирасирской каски. Каска нового образца распространилась на всю русскую армию, кроме гусар, улан и казаков. Союзники-пруссаки так пленились новинкой, что сразу же позаимствовали ее, внесли небольшие изменения и успели выдать своим войскам даже раньше, чем русские, еще в 1843 году. С тех пор многие ошибочно связывают эту каску исключительно с Пруссией, с Германией, не подозревая о ее русском происхождении.

Эту ставшую знаменитой каску разработал сам император Николай I вместе с известным военным художником Л.И. Килем, имевшим тогда уже звание генерал-адъютанта. Новый головной убор был создан на основе древнерусского шлема, найденного при раскопках, и тогдашней кирасирской каски. Каска нового образца распространилась на всю русскую армию, кроме гусар, улан и казаков. Союзники-пруссаки так пленились новинкой, что сразу же позаимствовали ее, внесли небольшие изменения и успели выдать своим войскам даже раньше, чем русские, еще в 1843 году. С тех пор многие ошибочно связывают эту каску исключительно с Пруссией, с Германией, не подозревая о ее русском происхождении.

В конце 1844 – начале 1845 года шляпы были отменены также в гвардейской кавалерии и у всех штабных офицеров, оставаясь только у генералов. «При фронте» они должны были носить каски, а вне строя – по желанию каски или шляпы. Если до этого при полковых пехотных и некоторых других мундирах генералам полагался на шляпах черный султан, то приказ по Гвардейскому корпусу от 9 декабря 1844 года № 217 п. 4 гласил: «Так как в полках у офицеров шляпы с черным султаном отменены, то господам генералам при полковых мундирах иметь на шляпах белый султан, как они носят при генеральских мундирах»[216]216
  Приказы по Гвардейскому и Гренадерскому корпусам за 1844–1850 гг. СПб., 1844–1850. Приказ № 217, п. 4.


[Закрыть].

Каска кирасирских полков в 1835–1845 гг.

Генералы продолжали носить шляпы до 1855 года; у офицеров «к составу войск не принадлежащих» они сохранялись до 1849 года, с султаном по роду войск. Единственными служащими офицерами, которым для ношения вне строя были оставлены шляпы, да еще с черным султаном, были офицеры Роты дворцовых гренадер, тоже до 1855 года.

Возможно, на оставлении шляп генералам настоял великий князь Михаил Павлович, невзлюбивший новые каски. По крайней мере, офицер Гвардейской конной артиллерии Григорий Дмитриевич Щербачев вспоминал такой случай, происшедший в 1844 году: «Во время репетиции ординарческой езды, которую производил великий князь Михаил Павлович, у меня выскочил из каски султан и упал к ногам его высочества. Надобно сказать, что каски были даны войскам по желанию императора Николая Павловича, но великому князю они не нравились. Когда он делал репетицию ординарцам, войска донашивали еще кивера, ординарцам же велено было надеть каски; моя каска была сделана в лучшем, в то время, магазине офицерских вещей Скосырева, я ее надел в первый раз, и, когда выскочил из нее султан, я был уверен, что великий князь отправит меня на гауптвахту… К удовольствию моему, ни великий князь, никто из начальников, ни слова мне не сказал об упавшем султане; оказалось, как мне говорили потом, что великому князю было даже приятно, что нелюбимый им головной убор осрамился в его присутствии; говорили, что великий князь сострил даже по поводу касок. В касках первого образца делались два отверстия в шишаке, в который вставлялся султан; при быстром движении во время верховой езды в эти отверстия проходил воздух и производил свист. В первый раз, как великий князь услыхал этот свист, он обратился к своей свите и сказал с улыбкой, что каски сами себя освистали»[217]217
  Щербачев Г.Д. Идеалы моей жизни. М., 1890. С. 77–78.


[Закрыть].

Генеральская каска в 1845–1855 гг.

Обер-офицер и трубач Гвардейской Конной артиллерии в 1844–1849 гг.

Рядовой Кавалергардского и унтер-офицер Л.-гв. Конного полка в 1846–1855 гг.

В полках гвардейских кирасир в то время носили каски с плюмажем из конского волоса на деревянном гребне. В начале 1845 года все они были переделаны – гребень и плюмаж удалены, а вместо них появилась гренада, в которую вставлялся висячий черный султан, вскоре замененный белым. При парадной форме вместо гренады привинчивалась объемная фигура двуглавого орла. В 1846 году гвардейские кирасиры получили новые каски, уже целиком металлические, томпаковые (из сплава меди и цинка), а кожаные были оставлены только офицерам для ношения вне строя.

Свои каски русская армия впервые продемонстрировали врагу во время Венгерского похода 1849 года. В них же она в 1853 году начала Крымскую войну. Офицер, пожелавший остаться неизвестным, вспоминал: «Солдат в то время был одет очень неудобно… На голове носили каску, которая на парадах и разводах способна была производить эффект на зрителя, но в военном отношении оказывалась совершенно непрактичною. Сделанная из лакированной кожи в форме котелка, с гербом, шишаком и чешуей из желтой меди, каска эта в жаркое время года сжимала голову точно в горячих тисках, а зимою не представляла защиты от стужи»[218]218
  Цит. по: «Шутили, не верили, не приготовлялись». Интендантство: изнанка кампании. Публикация П. Ляшука // Родина. 1995. № 3–4. С. 90.


[Закрыть].

Другой участник Крымской войны, пехотный офицер П.В. Алабин, в походной записи от 12 октября 1854 года отмечал: «В Николаеве нас встретил флигель-адъютант граф Левашов… с распоряжением – оставить каски в особых складах… Солдаты от души благодарят… за распоряжение об оставлении касок…. И то сказать, что шлемы не только не приносили им пользы, но делали вред. От дождей и потом сильной жары каски скоробились, сжались до того, что едва держались на головах солдат, давя их и сжимая до головной боли. Небольшой ветер – глядишь, и летят каски с голов. А чистка их медных украшений, а сбережение чешуи, чтоб не разорвалась, да звенья не рассыпались, да шишак чтоб не сломался – разве мало это поглощало времени и труда?»[219]219
  Там же. С. 91.


[Закрыть].

Каска гвардейских кирасирских полков в 1845–1846 гг.

Стоит напомнить, что чешуя и прочие медные украшения были и на киверах, которые русские солдаты носили сорок лет до появления касок, и на новых киверах армейских полков, которые были введены в 1855 году вместо касок. В то время как гвардия на побережье Финского залива и все войска, стоящие вдоль западных границ, несли службу в касках, героические защитники Севастополя запомнились и вошли в историю в фуражках, которые считались нестроевым головным убором. Это нельзя считать признаком отсталости России. Англичане в Крыму терпели не меньшие неудобства от своих кожаных киверов, и намеренно старались их потерять, чтобы воевать в удобных фуражных шапках.

Амуниция

По сложившейся традиции, все николаевской царствование в пехоте патронная сума и тесак носились на двух широких кожаных ремнях, перекрещенных на груди. В тяжелой пехоте вся кожаная амуниция была белого цвета, в легкой – черного. Перевязь кавалерийской лядунки была у нижних чинов белой, у офицеров – золотой или серебряной, по металлическому прибору полка. В 1846 году, когда все ружья получили капсюль вместо кремня, приказано было носить капсюли в особой черной кожаной сумочке, которая крепилась на груди.

Солдатский ранец, который был принадлежностью нижних чинов всех пеших частей, по-прежнему шился из телячьих кож с черной кожаной оторочкой по швам. С 1826 года в пехоте скатанную шинель втискивали в цилиндрический чемодан из черной клеенки, который пристегивался к ранцу сверху. Плечевые ремни ранца стали шире и доходили почти до пояса, где соединялись поперечным ремнем. В таком виде русские солдаты прошли Персидскую, Турецкую и Польскую кампании. В 1834 году у ранца осталось всего два ремня, которые перекрещивались на груди. Они накладывались на перевязи тесака и патронной сумы и в течение всего царствования имели с ними одинаковую ширину.

Барабанщик, рядовой и унтер-офицер Л.-гв. Финского стрелкового батальона в 1829–1833 гг.

Унтер-офицер Л.-гв. Саперного батальона в 1934–1843 гг.

Обер-офицер Л.-гв. Гусарского и рядовой Л.-гв. Гродненского гусарского полков в 1835–1838 гг.

В кавалерии вещи по-прежнему складывались в серый суконный цилиндрический чемодан за седлом, а скатанная шинель крепилась к лошади перед седлом.

Ранец сопровождал солдата и на параде, и в походе, и бою. В 1831 году в Петербурге появился очередной рассказ Марлинского, где автор писал, восхищаясь силой и выносливостью русского солдата на Кавказе, который побеждает, несмотря на тяжесть и неудобство амуниции: «С пудовым ранцем за плечами прыгает он на скалу и на стену, как серна, с голодным брюхом дерется как лев, на приступе. Нет для них гор непроходимых, нет крепостей неодолимых»[220]220
  Бестужев А.А. (Марлинский) Будочник-оратор // Бестужев А.А. (Марлинский) Ночь на корабле. Повести и рассказы. М., 1988. С. 171.


[Закрыть].

Совсем по-другому, уже без романтического настроения 30-х годов, вспоминал о николаевских ранцах участник Крымской войны армейский офицер А.Ф. Погосский: «…Пресловутый „кормилец“, или „дом солдатский“, – ранец, заклейменный всеклеймящим учебнокарабинерным язычищем прозвищем „чертов хребтолом“, или „чучело телячье“, – и он едва ли составляет такую незаменимую принадлежность походного человека, как считают его даже старые боевые служаки… Ранец ни на минутных привалах, ни в стрелковой цепи лежачей – не снимается и продолжает давить человека. Не говоря о том, что сухари в этом „кормильце“ запрятаны так далеко, что пока докопаешься до них, то иногда и аппетит пройдет. Хороша и манерка, если, например, на 7–8 часовом деле захочется хлебнуть воды человеку: надо быть немножко фокусником, чтобы отстегнуть и пристегнуть ее на походе»[221]221
  Цит. по: «Шутили, не верили, не приготовлялись». Интендантство: изнанка кампании. Публикация П. Ляшука // Родина. 1995. № 3–4. С. 90.


[Закрыть].

При караульной форме ранца не полагалось. Шинель, скатанная в короткую тугую трубку, без всякого чехла находилась за спиной солдата. Она лежала на патронной суме, привязанная к ее перевязи.

Эполеты и погоны

Эполеты – символ русского офицерства XIX века, знак чести и доблести. Герой лермонтовского «Маскарада» князь Звездич на издевательский вопрос карточного игрока: «Я вижу, вы в пылу, готовы все спустить. Что стоят ваши эполеты?» Гордо отвечает: «Я с честью их достал и вам их не купить». В другой раз он говорит: «И право, эти эполеты я заслужил не бегством от врага». Поскольку драма написана в 1835 году, то можно предположить предысторию: молодой человек отправился на Польскую кампанию юнкером, и уже на войне, отличившись в боях, был произведен в офицеры.

П.Г. Демидов, корнет Кавалергардского полка. Худ. П.Ф. Соколов. 1830-е гг.

Сейчас трудно представить, но когда в 1807 году во всей русской армии впервые появились офицерские эполеты, то поначалу их восприняли с неприязнью, как символ торжества врагов – французов, с которыми был заключен непопулярный в России Тильзитский мир. Остроумцы говорили, что теперь у каждого русского офицера на плечах сидит Наполеон. Но в течение войн 1812–1814 годов русские эполеты покрыли себя славой побед над Наполеоном и стали привычной, неотъемлемой частью офицерского обмундирования. По моде 1800-х годов эполеты старались делать как можно меньшего размера, но на рубеже 1810-1820-х годов они начали постепенно увеличиваться, а при Николае I по моде 1830-1840-х годов достигли огромных размеров.

У русского солдата на плечах были погоны, которые поддерживали кожаную амуницию, несли информативную функцию, да и просто украшали мундир и шинель. На солдатских мундирах большей части кавалерии вместо погон были эполеты, более простые, чем офицерские. Если в годы наполеоновских войн нижние чины носили эполеты только в уланских полках и Л.-гв. Казачьем полку, то в 1817 году их получили и драгуны, и конноегеря, а также конная артиллерия и коннопионеры. А при Николае I, в 1827 году, эти солдатские эполеты вместо шерстяных стали коваными, с чешуйчатым полем. Такая же «чешуя» заблестела и на офицерских эполетах этих частей, а также у гусарских офицеров, которые носили эполеты только при вицмундире и сюртуке. Кроме того, в 1827 году на всех офицерских эполетах появилась важнейшая деталь – звездочки для различия чинов. Эта система с некоторыми изменениями была заимствована у скромных, малозаметных инженеров путей сообщения, которые имели звездочки еще с 1809 года!

С 1807 по 1827 год эполеты позволяли различить только обер-офицеров, штаб-офицеров и генералов. Чины можно было определить только у пехотных офицеров по металлическим шейным знакам, которые носили со времен Петра I, причем только на службе. Литератор Н.Ф. Павлов в повести «Ятаган» писал: «Хотя тогда еще не было эполетов кованых, металлических, прекрасных, но зато не было и звездочек, губительных для честолюбия корнета, душа которого рвется в ротмистры»[222]222
  Русские повести и рассказы XIX века. М.; Л., 1950. Т. 1. С. 455.


[Закрыть].

Обер-офицер (в вицмундире) Кавалергардского Ея Величества и рядовой Л.-гв. Кирасирского Его Величества полков в 1845 г.

А с 1827 года чин любого офицера был виден при любой форме одежды, кроме шинели. Не только военные, но даже дамы могли сразу, издали определить чин по эполетам. Например, в поэме М.Ю. Лермонтова «Тамбовская казначейша» при вступлении в город уланского полка две дамы у окна ведут такой диалог:

 
«Ах, посмотри сюда, кузина,
Вот этот!» – «Где? Майор?» – «О нет!
Как он хорош, а конь – картина,
Да жаль, он кажется, корнет»[223]223
  Лермонтов М.Ю. Собр. соч. в 4-х томах. М., 1988. Т. 2. С. 21.


[Закрыть].
 

Штаб– и обер-офицеры Л.-гв. Преображенского и Семеновского полков в 1854–1855 гг. в походных шинелях

Можно понять ее сожаление: красавец улан, не юноша, а зрелый мужчина, оказывается всего лишь корнетом. То ли это выходец из нижних чинов, что в армейских полках было привычным явлением, то ли офицер, который был за проступок разжалован в солдаты с выслугой и недавно снова получил первый офицерский чин.

В 1843 году на погонах и эполетах унтер-офицеров для обозначения чинов появились нашивки из басона и галуна, которые позже стали называть лычками. У гусарских ментиков и доломанов, на которых не было погон, на наплечных шнурах появились вместо лычек кольца из такого же шнура, которые назывались гомбами. В следующем, 1844 году, такие же гомбы появились и у гусарских офицеров на доломане и ментике. На каждую гомбу крепилась звездочка. Чин определялся количеством гомб в сочетании с обшивкой воротника и обшлагов. Это шитье издавна различалось по ширине у обер-офицеров, штаб-офицеров и генералов.

Во время Крымской войны, в 1854 году, впервые в русской армии появились офицерские погоны в современном понимании этого слова, с просветами и звездочками. Они полагались только на один предмет обмундирования – походную шинель солдатского покроя.

Позже, при Александре II, такие погоны, придуманные ради походной шинели, распространились и на другие форменные вещи, а эполеты остались принадлежностью парадной формы.

П.П. Ланской Гравюра Т. Райта. 1841 г.

Офицерские шейные знаки при Николае I носили образца 1820 года, небольшие, одинакового размера в гвардии и в армии. После 1827 года они дублировали роль звездочек и были уже просто традиционным украшением офицера в строю. Еще одним старинным символом офицерского достоинства и памятью о петровских временах оставался офицерский поясной шарф с кистями. Вначале он был тот же, что и в годы наполеоновских войн, в виде широкой сетки, а с 1837 года стал делаться в виде жесткой ленты. Его постоянно носили на службе, и горе было караульному офицеру, если внезапно нагрянувший великий князь Михаил Павлович заставал его без шарфа.

30 ноября 1833 А.С. Пушкин записал в своем дневнике: «Несколько офицеров под судом за неисправность в дежурстве. Великий князь застал их за ужином, кого в шлафроке, кого без шарфа… Он поражен мыслию об упадке гвардии. Но какими средствами думает он возвысить ее дух? При Екатерине караульный офицер ехал за своим взводом в возке и в лисьей шубе. В начале царствования Александра офицеры были своевольны, заносчивы, неисправны – а гвардия была в цветущем состоянии»[224]224
  Пушкин А.С. Собр. соч. в 10-ти томах. М., 1976. Т. 7. С. 271.


[Закрыть].