Текст книги "Сполохи детства"

* * *

Когда мы напились, Рыжий так расчувствовался, что подарил мне пакет с травой. Достал его из закромов и сунул мне прямо в руки.

– На, дарю.

– Да зачем она мне? Не надо…

– А я говорю – бери. Мне она все равно просто так досталась. Одного барыгу обули.

– Да я не курю… не курил никогда.

– Бери, говорю. От подарков не отказываются.

Ну я и взял. С трудом помню, как в этот день добрался домой. Шел по улице, пьяный в хлам, шатаясь, ввалился в квартиру, кое-как разделся и упал на кровать.

Утром меня разбудила сильно взволнованная мама.

Я с трудом продрал глаза, и увидел, что перед лицом у меня покачивается что-то зеленое. Пригляделся – о черт! – это же пакет с травой.

– Степа, – мама присела на кровать, – что это?.. Нет-нет. Не говори. Я знаю. Это наркотик. Откуда он у тебя?.. Тоже можешь не говорить. Это ведь не твое? Тебя попросили это подержать у себя? Так?

– Так, – ответил я.

– Это же, наверное, очень дорого стоит. Поэтому я это не выбросила. Тебе повезло, что у тебя сумасшедшая мама. Ты знаешь это?

– Да… – слова давались с трудом. С похмелья я плохо соображал.

– В общем, – мама положила пакет на секретер. – Я оставляю это тебе. Сделай, пожалуйста так, чтобы этого в нашем доме не было. Никогда. Верни это тем, кто тебе это дал. И скажи, что ты им ничего не должен. Иначе я пойду в милицию. Ты понял?

– Понял, – заверил я.

Через полчаса мы с пакетом были на улице. Я держал его в кармане куртки и размышлял – что с ним делать. По-хорошему, надо было бы отдать его Рыжему обратно. Но так не хотелось видеть его рожу. Вообще, никогда больше. А вдруг он протрезвеет – и потребует траву обратно?.. Да нет, это не в его характере. Подарил по пьяни – значит всё, значит моё. А может, попробовать, что это за кайф – курить траву? Не зря же ее курят?..

Я медленно двинулся по району, продолжая сомневаться – попробовать или не попробовать?.. Навстречу мне попался знакомый паренек по имени Женя. Его будто черт послал. Мы поздоровались. И я зачем-то поинтересовался у него, курил ли он когда-нибудь траву.

– Конечно, – ответил Женя. – Трава – вещь. А что, есть?

– Есть немного, – сказал я. – Может, научишь, как ее курят?

Тут он очень обрадовался, весь буквально залучился энтузиазмом.

– Пошли!

И мы направились куда-то в сторону домов у реки.

– Эй, мужики, – крикнул Женя, увидев сидящих на скамейке алкоголиков, – у вас «Беломора» нет?

– А что, есть?! – сразу откликнулся один из мужиков.

– Да ну тебя, – Женя махнул на него рукой.

– Эй, парень, да ты погодь… – Мужик поспешил за нами. Но мы прибавили шагу. Некоторое время он не отставал, покрикивая нам вслед: «Есть чё? Ну, пацаны, есть чё? Я ж не мент», но потом пропал из виду.

– Ладно, – сказал Женя, – «Беломора» нет. Из обычной сигареты скрутим. Пойдем в мой подъезд, я тебя научу.

Мы поднялись на этаж, спустились на площадку между лифтами, встали рядом с мусоропроводом. Я отсыпал Жене немного травы из пакета. Когда он его увидел, глаза у него порядком округлились.

– Откуда столько?

– Подарили.

– Дед Мороз, что ли?

– Да какая разница…

– И правда, лично мне – никакой. Даже если ты его украл, – Женя принялся вытряхивать табак из сигареты. Потом смешал его с травой, скрутил купюру и принялся забивать косяк. По тому, как ловко у него это получается, я понял, что обратился к настоящему профессионалу. Он зубами вытащил фильтр и выплюнул его. Закрутил кончик. И поведал: – Это называет ганджубас. Ну чего, курим?

– Курим, – подтвердил я.

Женя прикурил первым, смачно затянулся. И застыл, задерживая дым в легких. Передал ганджубас мне. Я вдохнул едкий дым, и закашлялся. Я и обычные сигареты курил редко – время от времени – спортсменам, к коим я себя причислял, вредные привычки не положены.

– Ты помаленьку вдыхай, – посоветовал Женя, – можешь вместе с воздухом.

Я так и сделал. Пошло лучше.

– Давай паровоз, – высказался мой приятель.

– Чего? – не понял я.

– Ну смотри, – он перевернул сигарету, вставил зажженным концом в рот и сделал жест ладонью – мол, ближе, ближе… Я приблизился и вдохнул сразу много дыма. Женя «пустил» паровоз, выдохнув воздух из легких через косяк.

После паровоза я почувствовал в голове некоторую легкость и головокружение.

Еще я заметил, что глаза у Жени стали красные и мутные. «Неужели у меня такие же? – подумал я».

– Ну как? – спросил Женя.

– Да никак, не торкает что-то.

– Трава ништяк, – сказал он. – Это тебя с непривычки не торкает. Меня поначалу тоже не торкало. Потом, когда привыкнешь, с пяточки улетаешь.

– Пяточка – это что?

Женя засмеялся.

– Ты ваще ничего не знаешь. Пяточка – это вот. – Он отчеркнул ноготь большого пальца.

Я понял, что настоящего опыта курения травы не получил, и мне стало досадно.

– Давай-ка, скрути еще одну, – попросил я.

– Хозяин-барин…

Эту вторую я выкурил практически в одиночку.

– Паровоз? – предложил Женя.

– Да ну нафиг эти паровозы, – и принялся сам забивать третью. Мне хотелось в точности узнать – в чем заключается кайф от курения травы. Мой пытливый ум не позволял остановиться на полдороги.

Выкурив третью, я опять ничего не почувствовал, чем вызвал бурный приступ смеха у Жени. Он так хохотал, повторяя: «Не забирает? Не забирает?!», что я понял – его забрало по-настоящему.

Мне надоело смотреть на то, как он веселится, и я сказал:

– Ладно, я домой.

– Погоди, – Женя схватил меня за рукав куртки. – Отсыпь травы немного.

– Не, ни хрена, – ответил я, – давай, я пошел… – И направился вниз по лестнице. Пока я шел, мне почудилось, что мой голос звучал очень высоко. Я повторил: «Давай, я пошел». И снова голос был таким высоким, что я испугался.

Страх погнал меня домой. По дороге я увидел, как на лавке дерутся мужики-алкоголики, которых мы недавно окликнули, и я испугался еще больше. И буквально побежал от них. Перепуганный до крайности, я вбежал в квартиру, заперся на все замки – и больше в этот день никуда не выходил. Приходили родители, что-то говорили мне, я что-то отвечал, но время улетало в никуда, и я даже не заметил, что уже час ночи и давно пора спать…

– Ты чего не ложишься? – спросил отец.

– Сейчас лягу, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал нормально, не так высоко.

Он поглядел на меня с удивлением.

– Ты чего басишь?

– Шучу я, – ответил я писклявым голоском – так мне казалось. Но он успокоился – и ушел.

Утром меня разбудил звонок в дверь. Я прошел через общий коридор, открыл дверь. На пороге стоял Женя и с ним незнакомый парень.

– Вася, – представил его Женя. – Степан. Знакомьтесь.

Мы пожали друг другу руки.

– Давай в кино сходим, – сразу же предложил Женя.

– В кино? – удивился я. – На фига?

– А там индийский фильм идет, под него знаешь как курится здорово…

– Да у меня, вроде бы, дела были… – Я попробовал вспомнить, что собирался делать, но, кажется, никаких дел у меня не было. И я решился: – Ладно, пошли…

В кинотеатре было пусто. Мы уселись на четвертый ряд с краю и принялись курить косяк, передавая его по цепочке. Причем, Вася сел в середине. И вскоре я сообразил, что он курит больше всех. Потому что ганджубас переходил ему и от Жени и от меня. Это открытие меня здорово развеселило. И я стал смеяться. Потом меня насмешило то, что на экране кого-то хоронят.

– Отличная идея была… в кино пойти, – заметил Женя.

– Ага, – согласился я.

– Давай еще забьем.

– Давай.

На этот раз Женя подготовился. Захватил с собой пачку «Беломора». Так что ганджубасы выходили полненькие, плотно сбитые.

Почему-то администрация кинотеатра не обращала на нас никакого внимания. Хотя Женя иногда поглядывал в проход – не появится ли там кто-нибудь из работников, чтобы прекратить безобразие…

В конце концов мы накурились до того, что дальнейшее напоминало форменное безумие. Сначала мы зачем-то вломились в женский туалет, где некоторое время пребывали, обсуждая только что увиденный фильм. Каждый из нас запомнил сюжет по-своему. Мне больше всего запали в память похороны. Но Вася утверждал, что это была свадьба. Потом мы неожиданно поняли, что находимся в женском туалете и, бешено гогоча, вылетели оттуда.

Из кинотеатра мы направились в продуктовый магазин. Все страшно хотели есть. Поэтому мы купили семь батонов белого хлеба. Вырывали их друг у друга из рук и пожирали. Разругались и стали швыряться ошметками хлеба друг в друга. Потом в продавца, который начал ругаться на нас.

Из магазина мы тоже выбежали, смеясь, пребывая в самом отличном настроении. Тут Вася выкинул фортель. Подбежал и схватился за усы проезжавшего троллейбуса, оторвав его от проводов. Троллейбус встал, выбежал водитель и тоже стал злобно кричать. В лицо ему прилетел кусок белого хлеба – шлепс, у Жени остался кусок батона, он рассовал его по карманам…

Потом на меня опять напал страх, к тому же свело руки, и голос стал тонким. Перепуганный, с руками, похожими на куриные лапки, я поспешил домой – спрятаться, скрыться от всего этого кошмара…

Не знаю, сколько времени прошло с того момента, когда я пришел, может – минут десять, а может целые часы, но в дверь неожиданно позвонили. Опять заявились Вася и Женя. Они были явно невменяемы.

– Дай нам какой-нибудь еды, – умоляли они. – У нас совсем нет денег, а нам надо есть… – В красных глазах горел голод. – Мы должны есть! – повторяли они.

Я направился на кухню, поискал, куда можно было бы положить еды. Нашел только упаковку от зонтика в помойном ведре. И стал подбирать ровные картофелины, которые аккуратно входили бы в этот пакетик. Картофелины обязательно должны были быть одинакового размера. Поэтому процесс перебирания картофеля занял у меня больше часа. Я сообразил, сколько прошло времени, посмотрев на кухонные часы. Меня снова разобрал смех – когда я осознал, что веду себя, как ненормальный. Тем не менее, я взял упаковку с аккуратно уложенными ровными картофелинами и понес ее к лифту. К моему удивлению, Женя и Вася все еще были там.

– Наконец-то, – закричали они, схватили картошку и со словами: «Варить, варить», не дожидаясь лифта, ринулись по лестнице вниз. Я слышал, как грохочут их шаги – они буквально бежали, с риском навернуться и сломать шею.

Я вернулся домой. Рассказал родителям, что это приходили мои друзья – и я дал им немного картошки. Родители нисколько не удивились.

– С кем ты дружишь, – только сказал папа, – они что, сироты безродные? – И снова уткнулся в книгу…

На следующий день опять пришел Женя, Вася и еще парочка незнакомых ребят.

– В кино? – спросил я.

– Тот же фильм, – уточнил Женя. – Но это же не главное.

Я сходил домой, вернулся и сунул ему пакет с травой.

– Идите, курите, без меня.

– Это всё мне? – Женя выглядел самым счастливым человеком на свете.

– Ага, подарок. Бери. И учти – от подарков не отказываются.

Они ушли. И не появлялись неделю. Но потом снова объявился Женя. Вася маячил позади.

– Слушай, а у тебя травы больше нет?

– Нет, конечно. Откуда?

– Ну я не знаю…

– Нет. Травы у меня нет.

Через некоторое время пришел совсем незнакомый парень. Спросил – нет ли у меня «шалы»?

– Не держу! – ответил я.

Потом приходили и другие. Пока я не заорал на одного из них:

– Твою мать, пошел на хер отсюда, торчок. Я спортсмен. Нет у меня никакой травы!

– Ладно-ладно, – испугался он. – Я же просто так, узнать… Чего ты сразу баллоны катишь?..

Марихуану легализовали в некоторых Штатах США. Давно пора. Когда я там жил, курили все. Разнообразные маргиналы – чтобы ощутить отупение и вдоволь поржать над собой. Люди культурные – чтобы расслабиться, очистить голову от лишних мыслей. Но я для себя понял еще тогда – в подростковом возрасте – это не мой кайф. Мой кайф – ясность мышления и свобода выбора, когда ты решаешь – пить или не пить, курить или не курить, а не алкоголь, или тот же ганджубас, решает за тебя, полностью подчинив твое сознание… И все же изредка я пью коньяк – чтобы снять напряжение.

* * *

Как же классно мой друг Леха играл на гитаре Paranoid – композицию любимой группы Black Sabbath – да что там говорить, он лабал, как Бог. Помню, мы сидели у него дома, и он, достав медиатр, заводил очередной концерт, после чего в стену начинали долбить соседи. Они звуки лехиной гитары, да и самого Леху, просто не выносили. Подозреваю, это проблемы всех начинающих музыкантов, живущих в типовых панельных домах. Мы мечтали сколотить группу, чтобы играть, как наши кумиры. Только я никак не мог определиться, на чем буду играть. Потому что никакими музыкальными инструментами я не владел. Но по-прежнему не жалел, что в свое время бросил музыкальную школу. Наконец я придумал, кем я стану – и купил себе барабанные палочки – они стоили дешево, а на барабанную установку у меня не было денег. Поэтому я барабанил по всему, что под руку попадется. Бам-бам-бам, бабам… Пока однажды не стукнул по Серегиной голове. После чего он барабанную палочку сломал – он был дурной и сильный. Но тяжелый метал ему тоже нравился.

Мы покупали кассеты с музыкой поначалу в магазине на Сухаревской. Причем, первым туда поехал Шмакс. И его обули. Подошли три гопника и спросили: «Деньги есть?» Он испуганно что-то пролепетал. Ему сказали: «Давай сюда!» И он отдал… А потом туда же поехали мы с Серегой. И снова нарисовалась веселая троица. Обычные московские хулиганы, мы таких на завтрак ели. Они спросили: «Деньги есть?» И Серега сразу же ударил одного из них поддых. А я дал другому по скуле поставленным боксерским боковым крюком. Так что он сразу завалился. Мы их даже добивать не стали. Просто пошли дальше. А они остались – зализывать раны. И все еще были там, когда мы вышли из магазина. Причем, на гопников мы были похожи куда больше них, только на деревенских гопников – на мне была черная телогрейка, а на Сереге хэбешного цвета. Я уже рассказывал об этой странной моде, захлестнувшей Москву. Зато она спасала – в условиях вечного всеобщего безденежья. А мы-то с Серегой точно были не из богатых семей. Скорее – наоборот.

Потом я приезжал в магазин на Сухаревской уже один, покупать кассеты с записями Manowar, Iron Maiden, Judas Priest… Троица гопников всегда тусовалась возле подворотни, через нее надо было пройти, чтобы попасть в магазин – словно хищники, устроившие засаду у водопоя, настоящие шакалы. Меня они не трогали. Я проходил мимо, и они, узнав меня, спокойно пропускали. Один из них как-то раз даже поздоровался. Я, разумеется, не удостоил его ответом.

Кстати, Шмакс стал настоящим металлистом, а потом и байкером. Тусовался в клубе «Секстон», который потом сгорел. И до сих пор развешивает в сети свои фотографии с байкерских тусовок – видел его на «Фейсбуке». На них он совсем лысый и с длинной бородой. А работает он, как я уже упоминал, на заводе. Точит там какие-то детали. В подробности я не вдавался. Мы, вообще, перестали общаться давным-давно. А когда случайно пересеклись, только и успели расспросить друг друга – что, да как… Чем живешь? Где работаешь? Женился? Дети есть? Вот и весь разговор. Общих тем почему-то не нашлось…

Другой магазин с кассетами был на Полянке, в книжном. Третий – на Фрунзенской. Ну и конечно, была легендарная Горбушка, где можно было купить самые редкие записи. За ними я ездил регулярно, как только появлялись хоть какие-то деньги.

Еще с Серегой, я помню, мы пытались сами делать записи, задействовав его и мой старенькие магнитофоны «Электроника-302-1». Получалось хреново – глухо и с шумами. Но у Лехи была не только электрогитара, но и двухкассетный японский магнитофон, привезенный родителями из-за бугра. В общем, с Лехой мы дружили. Поначалу он делал перезаписи для нас безвозмездно. Потом сказал, что согласен переписывать и дальше, но «только за пиво». Мы и на это были согласны. В то время мы были настоящими меломанами.

Даже странно, что сейчас я совсем не слушаю музыку. И в машине включаю радио на волну, где идут новости или звучат экспертные мнения. Музыка мне кажется лишним шумом, я уже не ловлю кайф от какой-нибудь совершенно убойной мелодии, которую сочинила Metallica или Rainbow – наоборот, шум меня раздражает. Только иногда включаю фоном классику. Наверное, я слишком состарился для другой музыки. Хотя я встречал фанатов и пятидесяти лет, и много старше… Но вот для меня это увлечение осталось в прошлом. А ведь когда-то за новый альбом Ozzy я мог убить. Не в буквальном смысле, конечно…

На Горбушке продавцы выставляли лотки и на них – кассеты, кассеты, кассеты. Все были подписаны фломастером или ручкой. Название альбома и группа. Некоторые – совсем неизвестные, редкие. Здесь же давали послушать начало первого трека. «Нравится, нет? Ну вот тебе второй. Ну как, берешь?» Я выискивал новые имена и многих открывал для себя – так я обнаружил Mercyful Fate, позже ставший сольным проектом King Diamond, Alice Cooper, Accept, Testament, Slayer, Running Wild и множество других команд, чьи названия навсегда запали в память, отпечатались в ней – очень разные коллективы, совсем не похожая музыка, но по энергетике они все действовали на меня, как отличный допинг.

Каждое мое утро начиналось с того, что я врубал магнитофон – и слушал тяжелый рок. При этом внешние атрибуты метала – косуха, цепи, «перстаки» – меня нисколько не привлекали. Чего не скажешь о моих приятелях того времени. Для них все это неформальное облачение было очень важным. Так они выражали себя. Леха, к примеру (приличный, в общем-то, парень, из хорошей семьи) ограбил детскую площадку, где повесили кольца на цепях. Его, конечно, привлекли цепи. Обмотавшись ими он ходил по квартире, и иногда даже выносил в них мусор. «Они меня защищают», – говорил. Сосед, раз увидев его в таком виде, чуть не подавился сигаретой. Он и так подозревал, что Леха – опасный сумасшедший с гитарой, а, увидев его в цепях, полностью утвердился в своем мнении.

Группу мы в конце концов сколотили. И даже нашли репетиционную базу – дешевенькую студию на Ленинском проспекте. Там мы играли песни нравившихся нам групп и кое-что своего сочинения. Я встал к микрофону, в который рычал не своим голосом, а еще написал тексты. Причем, на английском языке. Если бы коренной носитель языка их услышал, он бы решил, наверное, что это полная тарабарщина. Но я очень старался, чтобы вышло складно и в рифму. Помогла моя оккультная практика – я вписал в тексты имена некоторых демонов, которые помнил по тем временам, когда еще увлекался мистической литературой. Мы даже записали пару кассет – и отправили их на студию по почте, но ответа так и не получили. Наверное, продюсер знал английский язык. А может, его ужаснул мой вокал. Во всяком случае, дело это довольно быстро заглохло. И хорошо. Потому что если бы мы продолжали дальше «заниматься музыкой», я непременно оглох бы. Я и так выходил после каждой репетиции со звоном в ушах, как человек после тяжелой контузии. Мне словно забивали слуховые отверстия ватой. И только спустя пару дней слух восстанавливался. Нам казалось, что играть надо как можно громче, и тогда мы непременно добьемся успеха. Веселые были времена…

Я был частью громадной толпы на фестивале «Монстры рока» в девяносто первом году. И лично видел своих кумиров. Нет, не Black Sabbath, но зато Metallica, одна из любимейших моих команд, приехала в СССР. Мне даже не верилось, что я вижу их. Я стоял от сцены метрах в двадцати. Мог бы при желании докинуть до одного из музыкантов бутылкой. Эта мысль молодого меня, так я тогда подумал. И толпа периодически накатывала волнами, и едва не валила с ног. А упасть было страшно. Потому что понятно – тебя сразу затопчут. Но я не жалел ни секунды, что пришел на этот концерт на поле тушинского аэродрома – ни в каком концертном зале столько людей просто не поместилось бы. Уже вполне взрослый человек, я ощущал почти детский восторг. Так себя чувствует ребенок, когда находит игрушку под новогодней елкой. И это именно та игрушка, которую он так хотел – давным-давно. Электронная игра «Ну, погоди!», например – верх технического совершенства, пример превосходства компьютерных технологий Советского Союза. И никто тогда не знал, что точно такая же сделана в Америке, только с Микки-Маусом… Потом и наши стали клепать их с Микки-Маусами. И всем все стало понятно…

А после концерта меня задержали. Какой-то зеленый военнослужащий остановил, принялся бить по карманам и нашел раскладной нож. «Я им яблоки чищу», – сказал я. Но они налетели, взяли под руки и сразу потащили в милицию… По счастью, там было столько народу, что там даже разбираться не стали – нож изъяли, а меня отпустили. Сержант покрутил его в руках, померил лезвие и сказал: «Да это не холодное оружие. Туфта»… В общем, повезло. Не удалось ментам испортить настроение от концерта. Хотя нож было жалко. Мне его любимый дед подарил. Сказал: «Если кто-то спросит, говори, что ты им яблоки чистишь»…

* * *

Ларс (я уже упоминал, что назвал его в честь Ларса Ульриха, барабанщика группы Metallica) – пес довольно тупой. Когда мы с инструктором разучивали команду «Фас», он усвоил ее только с двадцать шестого дубля.

– Умные собаки со второго раза понимают, – заметил инструктор. – Но чего вы хотите? Бультерьер.

– А что, бультерьеры очень глупые? – спросил я.

– Обычно – нет. Но ваш особенный.

Друзья у меня тоже очень особенные. Узнав, что мой пес усвоил команду «фас», Диня тут же решил его проверить.

– Фас, – заорал он, указывая пальцем на меня.

Ларс дернулся, потом застыл, в собачьих глазах промелькнуло – «хозяин», развернулся и бросился на Диню… Девять швов на левой руке. Пока их накладывали, я думал, что он, в принципе, легко отделался. Потому что Ларс – не игрушечный, он может и в горло вцепиться. И вцепится, если понадобится. Но я вовсе не хотел его делать оружием. Так получилось.

И вот мы идем по району моего детства. Как же странно он уменьшился. Дома, деревья, улицы – все выглядит крошечным. Или это я стал великаном, приехавшим в Лилипутию?..

Почему мне все время кажется, что люди, населяющие район моего детства, чужаки, занявшие мою территорию – что они завоеватели? Особенно те, что помоложе. Их не должно здесь быть. Они изгнали меня оттуда, где я вырос. Заняли мое место. И теперь я здесь – чужак, явился издалека, объехав весь земной шарик, который тоже на поверку оказался крошечным. А когда-то, во времена когда еще не было интернета и айпи-телефонии, казался таким большим.

* * *

Мой переход в последний класс школы совпал с очередной посадкой Рыжего. Причем, на этот раз, все было серьезно, посадили надолго. Если раньше он освобождался довольно скоро, и снова брался за старое, то теперь все говорили, что дали ему очень большой срок. Район слухами полнится. Уверен, сдал его кто-нибудь из своих же шестерок. И погорел он на наркоте. Лучше бы занимался дальше обыкновенным бандитизмом, перешел со временем в рэкетиры, но ему всего было мало – он хотел диверсифицировать доходы (как говорят журналисты деловых газет) от преступной деятельности. Услышав, что Рыжего закрыли, я испытал радостное чувство. Но вместе с тем хотелось узнать, как на самом деле обстоят дела. В идеале, конечно, поговорить с его мамашей, она и на суде, скорее всего, присутствовала. Но заявляться к ней с такими вопросами нетактично, да и стратегически неверно. Она же обязательно на свидании расскажет о моем визите Рыжему. Поэтому я решил зайти в «логово» – порасспросить там, что да как…

В подвале оказалось на удивление многолюдно. И шел пир горой. Малолетки (я их так называю, хотя некоторые были моими ровесниками, а некоторые даже старше меня) были почти все сильно пьяными, на столе стояла водка, нарезка, огурцы в трехлитровой банке. На месте Рыжего сидел малознакомый парень. Я мог бы руку дать на отсечение – что его распирает от гордости. Дурачку казалось, он возглавил преступный синдикат. Хотя без Рыжего они – никто.

– О, Степка, – обрадовался новый главарь, – заходи, садись.

Я прошел, сел. Мне плеснули в стакан водки. Выпил, не закусывая.

– А что с Рыжим случилось? – спросил через некоторое время.

– Так посадили его, – ответили мне с удивлением, как будто все должны были это знать.

– За что?

– Так за наркоту взяли. Причем, в особо крупных размерах…

Больше меня ничего не интересовало.

– Ладно, пацаны, дела у меня, – сказал я и вышел. Очень вовремя, как выяснилось позже. В «логове» в тот же день был произведен шмон, и всех забрали в отделение – до выяснения обстоятельств. А потом на подвале появился новый замок. Но через некоторое время его взломали, и внутри снова обосновалась какая-то мелкая шпана. Меня их дела уже мало волновали. В последний класс я пошел в новую школу – и влюбился без памяти в первую красавицу класса.

Почти в каждом классе есть такая девочка. Она нравится всем, или почти всем, но большинство ребят это скрывают. В отличие от них я своей влюбленности не скрывал. Первым делом раздобыл номер ее домашнего телефона – спросил у ее подруги, и она мне не отказала. Только задала вопрос с любопытством:

– А тебе зачем?

– Так влюбился я, – ответил я честно.

– Дурак, – она засмеялась. – Ну, я серьезно спрашиваю…

– А я серьезно – влюбился.

С одноклассником Вадиком нас как-то раз оставили убираться в кабинете химии, и мы разговорились.

– Тебе кто из девчонок нравится?

– А тебе? – спросил он.

– Мне Наташа…

Он замолчал, угрюмо сопя, возил тряпкой по линолеуму.

– Тебе тоже, что ли? – спросил я.

– Ну да, она всем нравится.

– А чего никто к ней не подкатит?

– Да ты что, это ж Наташа. И потом у нее взрослый жених есть.

Короче говоря, они ее побаивались, точнее – робели перед ней. Блондинка с серыми глазами, с точеной фигуркой, как у балерины из фарфора, какая стояла у нас дома на шкафу, она и вправду была прекрасна. Но меня нисколько не пугала. Я ведь был уже опытным мужчиной. Марина Викторовна помогла справиться с подростковыми комплексами. А потом мне незатейливо отдалась предательница Оля. Но я в ней почти сразу же разочаровался.

Один мой друг, кстати, знакомился с девушками на пляже в Сочи весьма оригинальным способом. Он подходил и ложился на девушку. Тут же вскакивал и говорил: «Ой, извините, ошибся, я думал, вы моя жена». А поскольку он был вечно полупьяным, этот номер сходил за настоящую ошибку – и, к моему удивлению, крайне возмущенных почти не было. С большинством подснятых таким образом девушек он потом премило проводил время.

Я набрал номер Наташи, попросил ее к телефону.

– Наташка, тебя, – крикнули на том конце провода.

– Але…

– Привет, – сказал я, – это Степан.

– Привет, Степан, – удивилась она. – А ты чего звонишь? В школе что-то просили передать?

– Да нет, влюбился в тебя, вот и звоню…

Она засмеялась.

– Ну ты даешь. Так сразу и влюбился?

– Не сразу. Со второго взгляда. Давай сходим куда-нибудь.

– А ты времени не теряешь. Но знаешь что, у меня, вообще-то, жених есть.

– Это очень полезная информация. Давай сходим куда-нибудь.

– А ты интересный.

– Это я и так знаю. Как насчет сегодня?

– Что сегодня?

– Ну, я приду к тебе в гости…

– Нет, сегодня никак не получится.

– Хорошо. В кино идем?

– В кино… Не знаю, честно говоря… Я кино не очень люблю. Вот театр…

– Понял. Где ты давно хотела побывать, но никак не было времени?

– В зоопарке, – тут же ответила она, и снова засмеялась.

– Отлично, тогда я приглашаю тебя в зоопарк. Сегодня мы уже не успеем. Предлагаю пойти завтра.

И она согласилась. Но в зоопарке мы поругались. Я решил сделать ей комплимент у клетки с пингвинами. Сказал, что она немного на них похожа. Но тут пингвины начали бешено совокупляться. И тогда я смущенно заметил, что «совсем не то имел в виду». Она покраснела до корней волос и, когда мы проходили вольер с ослами, сказала, что я похож на осла.

– Уши такие же большие? – поинтересовался я.

– Нет, мозги такие же… ослиные…

В общем, слово за слово. Мы так разругались, что я бросил ее на Баррикадной, и уехал домой один.

Через неделю снова позвонил ей. В школе мы при этом не разговаривали, и даже не здоровались.

– Мы же поругались, – напомнила Наташа.

– Ну и что, все равно я решил тебе позвонить. Я же в тебя влюбился, помнишь? Сердцу не прикажешь. Так когда ты пригласишь меня в гости?..

В общем, наше общение продолжилось. Мы встречались, бродили по улицам, иногда я пытался ее обнять, но она тут же, уходя из-под моей руки, говорила:

– Ты что?! У меня жених…

Поскольку я этого мифического жениха в глаза не видел, то решил, что она его придумала. Но однажды он-таки приехал в отпуск из армии, где служил за Полярным кругом. Очень не вовремя приехал – надо сказать. Стоял и трезвонил в дверь в шесть утра. Пока я бегал по Наташиной квартире и искал свои трусы. Я решил, что это вернулись с дачи ее родители. А папа у нее был очень строгий… Но сначала мы просто гуляли по улицам и болтали о разных пустяках.

И вот однажды вечером я пришел к ней в гости, попил чаю и уже собирался домой, обувался в прихожей, спросил: «Может, поцелуемся?!», получил ответ: «Ты что, у меня же жених», взялся за дверную ручку, и тут она сказала:

– А я спать пойду сразу. А то страшно одной в квартире.

– Не понял. А родители где?

– А они на даче, сегодня не приедут.

– Да ты что?! Давай тогда устроим небольшой сабантуй.

– Вдвоем? Это как-то странно.

– Ну позови свою подругу, как ее там… Свету. – Света жила этажом выше. – И пусть приводит своего парня.

– У нее не парень, а муж.

– Да какая разница. Так, я в магазин. А ты пока зови их…

– А мы что, пить будем?

– Конечно, выходные же…

Я купил большую бутыль «Сангрии», водку «Зверь» сорока пяти градусов для мужчин и бутылку ликера «Амаретто» – чтобы женщины совсем ушли в ноль. Муж Светы притащил коньяк. И мы отчего-то так весело и быстро надрались, что случилось то, чего я не ожидал, но планировал.

Мы с Наташей уединились в ее комнате и стали заниматься любовью. Причем, она была сверху. И прыгала на мне, и страстно стонала, как будто опыт в сексе у нее был очень большой – хотя ее полярник был ее первым и единственным мужчиной… Так мы и заснули – в объятиях друг друга.

А в шесть утра раздался звонок в дверь. Причем, долгий и настойчивый. Родители! Приехали! Я принялся метаться по комнате – мои трусы исчезли бесследно.

– Что ты ищешь?

– Ты трусы мои не видела?

– Да куда они могли деться? Здесь где-то валяются. – Только тут она окончательно проснулась и вскочила с постели. – Черт, черт, черт, что же делать?! Это родители! Они не должны тебя здесь увидеть!

Я так и не нашел трусы.

– Давай на балкон.

Натянул штаны, футболку, куртку, напялил ботинки и вышел на балкон. Она прикрыла за мной дверь и пошла открывать. Звонок буквально надрывался.

Я постоял немного на балконе и понял, что, по идее, могу спуститься вниз – здесь не так и высоко, четвертый этаж. Но, когда я перелез через перила, мне стало не по себе – еще грохнусь, потом костей не соберешь. И я забрался обратно.