Текст книги "Наследие предков. Tod Mit Uns"

Еще назад. Еще. Резко руль вправо и развернуть машину. А теперь вперед. Точнее, назад, к своим позициям. Через орошаемое кровью и освещаемое взрывами и трассерами поле боя.

Глава 25
Tod Mit Uns

Баграмян и Бурков торопливо укладывали у двери, ведущей в царство виртов, ящики потяжелей и вообще все, что в силах были поднять и перетащить. Рита помогала, как могла.

– Это что получается, они начали будить остальных, и сейчас там будет целая армия? – пыхтел Бурков.

– Армия будет. Но не сейчас, – мотнул головой Тигран. – Клади. Нет, вот так. Да. Их же еще элементарно ходить надо научить. Не говоря про все остальное. Может, неделя. А может, и пару дней. Хрен их знает, какой там у них метаболизм, вестибулярный аппарат и прочее…

– Так, может, зря торопимся? А?

– Вовсе нет. Неизвестно, сколько их там дееспособных. Мы ведь насчитали сколько? Семь?

– Да, – кивнула Рита.

– Ну, до сих пор мы с ними легко вроде справлялись, нет? – развел руками, пока еще свободными от очередной ноши, Бурков.

– Просто до сих пор им никто не противостоял. В их мире вообще не было никого, кроме тщедушных и беззащитных склавенов. Теперь появились мы. Думаю, вирты быстро найдут способ эффективной борьбы с нами. Так что не ворчи и бери этот ящик. Да не забывай, что очень скоро сюда могут прийти те чилийцы.

– Они не одолеют гвардию! – резко возразил оскорбленный таким допущением Бурков.

– Не горячись, братан. Ничего нельзя исключать, когда на кону стоит все.

– А где там Санька? Чего он не помогает?

– Да черт его знает. С его тараканами в голове…

Загорский стоял в стороне, возле большого стендового стола. На нем были установлены части корпуса бомбы и отдельно смонтированы на каком-то тестовом механизме внутренности. Труба с сетчатой серединой. Механизм ударников, призванных одновременно воспламенить два расположенных друг против друга капсюля.

Александр Загорский был достаточно умен, чтобы осознать, что именно перед ним. К тому же, он уже побывал в Красноторовской колонии, где быстро поняли, что это за бомбы такие. К механизму ударников подсоединен какой-то рычаг. Он явно не относится к конструкции бомбы, а является частью испытательного стенда. Видимо, здесь каким-то образом настраивалась точность одновременного удара по двум капсюлям, чтобы две урановые болванки встретились с одинаковой скоростью именно в сетчатой части трубы. Убедившись, что ствол пуст, Загорский взвел рычаг. Он поддался с огромным трудом, и удержать его во взведенном положении было непросто. Отпустив рычаг, Крот увидел, как бойки синхронно ударили в пустоту ствола и отошли в сторону. Александр бросил взгляд на товарищей, которые продолжали баррикадировать дверь в лабораторию. Затем попробовал покрутить ствол. Он с трудом, но проворачивался вокруг своей оси. Значит, его можно перевернуть «окошками», в которые вставляются урановые заряды, вниз. Александр стал судорожно разглядывать ближайшие ящики. Вот ящики с пороховыми зарядами. А вот и капсюли, все в промасленной бумаге. Значит, не испортилось от сырости за столько лет. Да и не очень-то тут сыро. Все, что нужно, под рукой. Он улыбнулся. Он уже знал, какой славный путь в «Валгаллу» выбрал…

– Саня, слышь! Ты бы помог уже! – недовольно воскликнув, Баграмян наконец обратил на него свой взор. – Эй… Погодите-ка…

Он разжал руки, и ящик с каким-то железными запчастями рухнул на пол с его стороны.

– Ты чего?! – воскликнул Бурков.

Тигран кинулся к Загорскому, но тот резко взвел рычаг.

– Саня, ты это чего делаешь? – нервно проговорил Тигран, остановившись возле него.

Загорский лишь как-то странно улыбался, судорожно сжимая рычаг. Баграмян вдруг опустил взгляд на его лежащий на полу вещмешок. Рядом стояли две пустые консервные банки.

– Ты… Ты что сделал, я твой дом труба шатал…

– Все, Тигран, – продолжал улыбаться Загорский. – ВСЕ.

* * *

БРДМ мчался по ухабам сквозь шквальный огонь. Уже было не понять, чьи пули барабанят по корпусу. Свои? Чужие? В этом аду не разобрать. Близко разрывались мины. Минометчики-гвардейцы продолжают работу. Вот и славно! Пусть. Враг будет разбит. И не наследие предков, а могилу найдут себе чилийцы на этом старом полигоне. Он, Шестаков, сделал то, что должен был. Он пришел на выручку к товарищам. Да, есть потери. Но в том и дух русского солдата. В это он верил всегда…

Выстрел из панцерфауста, кажется, поразил двигатель. Машина загорелась. Кабину стало заволакивать едким дымом. Шестаков схватил тело погибшего бойца и принялся с ним выбираться наружу. В ногу сразу же впилась шальная пуля – прапорщик даже не успел достигнуть земли. Поднялся, превозмогая боль. Подхватил тело Володи. Взвалил его на могучие плечи и захромал в сторону своих. Пусть и убьют, но хоть на шаг ближе к своим. Пули продолжали свистеть. Свистели и мины. Пули и осколки вонзались в тело мертвого Володи. Попали в плечо прапорщика. Шестаков поморщился, пошатнулся и побрел дальше. Еще одна пуля попала в ногу. Он упал. Стал ползти, таща за собой покойника. Взрыв буквально в метре. В ушах звенит. Все равно. Сердце еще бьется, значит, надо ползти! В его сторону бежал заметивший его неприятельский солдат. И пал рядом замертво, сраженный неслышным выстрелом. Да и можно ли было различить отдельно взятый выстрел во всей той какофонии, что творилась в этом аду? Тем более, когда так звенит в ушах…

Шестаков чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Добраться хотя бы до той воронки, что виднелась впереди благодаря ярким всполохам боя. Он продолжал ползти изо всех сил. Вот уже рука потянулась в воронку. Кто-то схватил его за эту руку. Прапорщик выпустил мертвого Грищенко. Его втащили в яму. Он попытался сопротивляться. Взмахнул кулаком, собрав последние силы в этот кулак.

– Эдик, не дури! Это мы!

– Командир? – бессильно улыбнулся Шестаков, узнав голос Стечкина.

– Да, я. Борис, помоги. Тяжелый наш прапор…

Шестаков извлек из-за пазухи две сигнальные ракеты.

– Командир! Не в службу… а в дружбу… Запусти…

– Что это?

– Красная… сигнал четырем БТР-ам… резерва… начать фланговые атаки… Зеленая… внимание… крабы… крабы вышли на берег…

– А ты все предусмотрел, Эдик…

– Да, командир… только вот… Володьку Грищенко… убили… не уберег… прости… Володька…

* * *

Самохина снова стошнило на пол. Он чувствовал жар. Но еще больше он чувствовал страх… Даже тусклый свет масляной лампы вызывал острую резь в глазах. Майор попытался подняться с койки, но его сильно зашатало. Понимая, что он рискует упасть, Самохин снова уселся на койку и дрожащими руками принялся ощупывать зудящее лицо. Почему оно зудит? Ощупав его, он понял, что кожа жутко шелушится, а в некоторых местах, особенно на скулах, появились жуткие язвы. Что же он увидит, если доберется до зеркала? А может, не стоит? Может, лучше добраться до пистолета и пустить себе пулю в висок, пока на это есть хоть какие-то силы?

За дверью слышался какой-то шум и суета. Громкие командные голоса. Испуганные возгласы женщин.

– Борще-о-ов! – промычал осипшим голосом Самохин. – Борще-о-ов! Чертов урод… Что… Что там происходит?.. Что такое?.. Там… происходит?..

Его снова вырвало.

Дверь открылась. Вошел Борщов. За ним… Михеев?! Самохин с трудом поднял воспаленные глаза и уставился на морского пехотинца. С ним были еще два автоматчика.

– Вот он, – злорадно ухмыльнулся Борщов, указывая на своего, разваливающегося буквально на части босса.

– Твою мать! – поморщился Михеев. – Что с ним такое?! И что за вонь?!

– С ураном поигрался дядька, – продолжал ухмыляться Борщов. – А потом струхнул и заставил меня его шмотки стирать. Ну я и постирал. А в процессе натер ему эти шмотки тем ураном изнутри. Да еще крапалик надфилем сточил ему в чай, который тоже мне приходилось заваривать, да в табачок.

– Что-о-о… – промычал Самохин, бодая головой воздух. – Что… ты такое… сук-ка…

– За что ты его так, а? Он же твоим папиком всегда был? – Михеев презрительно взглянул на Борщова.

– А он уже вот где у меня! – прорычал тот, поведя себе по кадыку ребром ладони. – Я его ненавижу! Всем нутром ненавижу!

– Ну, – вздохнул морской пехотинец, доставая из поясной кобуры пистолет. – Ежели умеешь ненавидеть, то умей и милосердным быть. Грешно заставлять человека такие муки терпеть. Любого человека.

Он всучил оружие Борщову и вышел, увлекая своих бойцов следом.

Василий победно усмехался, глядя на своего бывшего хозяина.

– Ну все, майор. Теперь наши пути-дорожки врозь идут.

– Щенок… Я ж тебя… всегда… рядом держал… заботился… гнида…

Борщов присел, наставив на лысую голову Самохина пистолет, сняв его с предохранителя и отправив патрон в патронник.

– А все почему? Да потому что тебе нужен был раб!

– Ага… – кивнул трясущейся головой Самохин. – Непременно…

– Ну так теперь я не твой раб!

– Не мой? – тот из последних сил усмехнулся. – Но раб… Чей-то… но раб… и таким останешься навсегда…

Борщов выстрелил, прекратив этот разговор. Поднялся. Направился к двери. Ему навстречу вошел Михеев.

– Все?

– Все сделал, – кивнул Борщов.

– Верни волыну.

Тот покорно отдал пехотинцу пистолет. И тут же оружие, из которого он добил Самохина, уставилось ему в лоб.

– Михей! Ты чего?.. За что?.. – пробормотал испуганный Борщов.

– Просто потому, что ты крыса…

* * *

– Ты о чем думал вообще, ес ку ворет кунэм, ишак!!! – заорал Тигран.

– Уже поздно, брат. Все.

– Что! Что он сделал?! – взволнованно проговорила Рита, подбежав к большому столу. Следом примчался и Бурков.

– Этот кретин снарядил вот эту адскую машину!

– А это… – выпучил глаза Бурков. – Черт, это же…

– Это атомная бомба!

– Господи! – выдохнула Рита. – Саня, не надо…

– Уже поздно, – продолжал улыбаться Загорский. – Если я отпущу рычаг, бойки ударят по капсюлям. Капсюли воспламенят пороховые заряды и толкнут урановые цилиндры навстречу друг другу. И все. Атомный взрыв.

– Но зачем?!

– Надо уничтожить это проклятое наследие. Мы ведь не знаем, кто победил там, наверху. Нет времени на раздумье. Взрыв уничтожит и цех, и лабораторию, и виртов. И весь соблазн обладания этим…

– Саня, не дури. Дай я вытащу эти чертовы урановые болванки. – Тигран подошел еще ближе.

– Уже Их уже не вытащить. Все, ребята. Уходите. Вы теряете время. Я не смогу долго держать этот рычаг. Очень мощная пружина…

– Но должен быть какой-то…

– Нет, Тигран!!! – заорал Загорский. – Все!!! Ничего уже не изменить!!! Уходите сейчас же!!! Ворота можно открыть! Вон засов! Не надо лезть через верх! Быстро уходите на дрезину и как можно быстрее катите отсюда к чертовой матери!!!

Баграмян внимательно посмотрел на Александра. Тот весь вспотел от напряжения. Руки, судорожно сжимающие рычаг, дрожали.

– Я тоже остаюсь… – Вздохнул он.

– Что?! – вскрикнула Рита.

– Родная, он не сможет долго сдерживать устройство. Я подстрахую его. Все-таки это атомная бомба и вам надо дать большую фору…

– Нет!!! – женщина выпучила глаза и вцепилась в Тиграна руками, как хищная кошка хватает жертву. – Не-ет!!! – зарычала она.

– Прости родная… – Он с силой оттолкнул ее от себя. – Бурков, черт тебя дери!!! Забирай ее! Прикладом по башке оглуши если надо, но забери ее сейчас же!

– НЕ-ЕТ!!!

– Все понял! – Морской пехотинец ловко подхватил женщину и взвалил ее себе на плечи. Затем бросился к воротам. Рита билась в истерике и кричала, не желая оставлять своих друзей в месте, которое очень скоро станет эпицентром ядерного взрыва.

– Прощай, девочка моя… – Вздохнул Баграмян, глядя, как они исчезают за воротами.

– Дурак… – Пошептал Загорский. – Зачем. Уходи с ней… Ты ей нужен…

Тигран посмотрел на него и покачал головой.

– И на сколько тебя хватит, чтобы сдерживать рычаг? На десять минут? Этого мало, Саня. Этого мало даже с учетом дрезины. Они должны уйти далеко. Ты устанешь, я тебя заменю. А еще могут прорваться вирты через наши баррикады. Кто-то должен будет отстреливаться. Мы должны теперь прожить здесь максимум, сколько сможем.

– Я восхищаюсь тобой, Тигран… – покачал тот головой.

– Не пришлось бы, баранья твоя башка, если б ты не затеял эту дурацкую игру со смертью…

– Прости. Но так надо. Мы ведь перехитрим смерть. Мы уничтожим ее наследие. Она всегда была рядом. Всегда с нами. А мы ее перехитрили. – Загорский улыбнулся, и руки его задрожали сильнее.

– Дай мне, – Баграмян сжал руками рычаг. – Отдохни пока.

Александр вздохнул и отошел, взмахивая затекшими ладонями.

– Спасибо…

– Слабак, ты даже пяти минут не продержался. Я еще слышу, как Риточка кричит где-то там…

– Похоже, ты прав.

– Ну а теперь давай ты мне объяснишь свою выходку там, в комнате, которую ты запер…

Загорский сел на ящик с капсюлями и грустно уставился в пол.

– Вы там, как я понимаю, нашли останки двух людей…

– Я знаю, кто это, – кивнул Тигран.

– Вот как?

– Да. Ты так же запер Руслана и Лену?

Загорский молча кивнул.

– Зачем?

– Я любил ее. Всей душой. Безумно. Но любовь, особенно безответная, может человека превратить во что-то страшное… А она ведь любила Руслана… И я в порыве ревности… А потом запаниковал… Я понял, что не смогу в одиночку открыть ту дверь… И значит, они обречены. Я бросился бежать. Я хотел поскорее найти выход и позвать помощь. Но когда я выбрался… Я был на поверхности минут пять, и весь мир… все человечество… Господи… если у меня такой жуткий хаос творился в голове, когда я запер в ловушке двух людей, то что же творилась в мозгах тех, кто уничтожил все человечество? В общем, все померкло… Все забылось… А потом ты нашел тот фантик от шоколадного батончика… И дверь… И я все вспомнил. Я испугался. Дико испугался. Я не хотел, чтоб вы открывали дверь. Не знаю, чего я испугался больше. Того, что призраки моих друзей выскочат оттуда и отправят по кусочкам в ад. Или того, что вы сможете узнать правду о том, что я за человек. Или просто боялся сам себя. Вот и запер вас…

– А потом испугался, что не сможешь открыть, и побежал за помощью?

– Да, – вздохнув, кивнул Загорский.

– Я всегда подозревал, что ты долбанутый на всю голову отморозок. Так что зря ты переживал…

– Прости меня за то, что я тогда сделал.

– Слушай, Саня, может, найдем веревку какую-нибудь, да зафиксируем рычаг?

– И уйдем?

– Да.

– А где же твоя решимость?

– Я забыл Рите сказать кое-что.

– Я догадываюсь, что ты забыл ей сказать, – улыбнулся Александр. – Только вот нельзя оставлять устройство. Вирты рано или поздно выйдут из лаборатории, и у них будет атомная бомба.

– Ты думаешь, они настолько сообразительны, что все поймут?

– Они очень умны, Тигран. Посмотри вокруг. Здесь полный порядок. Вон на том станке работали совсем недавно. Что-то вытачивали. Вон пресс, на котором они делают свои кирасы. Я знаю… По крайней мере один из них умеет безумно долго находиться под водой… Я видел… Он преследовал меня, как будто всю жизнь… Нет Тигран. Ты уходи. А я останусь. Я поставлю в этом деле жирную точку.

Изнутри лаборатории стали раздаваться яростные стуки по забаррикадированной двери.

– Ну вот и все, брат. Теперь поздно рыпаться. Ладно, Сань подержи рычаг. Мне отлить надо перед смертью.

* * *

Над полигоном занялся рассвет. Слабый ветер продолжал дуть в сторону моря, и воздух на побережье, как это иногда бывало, сегодня пригоден для дыхания без масок. Над зданием ПУРа, места, откуда в былые времена руководили наблюдали за учениями морской пехоты, одиноко торчащем на побережье, развивался вражеский флаг. Засевшие там пулеметчики не давали поднять головы группе людей, засевших в глубоком и широком рву, вырытом тут давным-давно для оттока с полигона грунтовых вод в море.

– Боря, какого рожна ты приполз сюда? – зло проговорил Стечкин в адрес Колесникова, лежащего на склоне рва. Его голова и левый глаз были забинтованы. Забинтована и правая рука.

– Да я только одним глазком взглянуть, командир, – усмехнулся Борис.

– Ага. Последним, что ли? Ты лучше смотри, чтоб краб не подкрался.

– Они у точки высадки. Тысяча метров отсюда. Тут не так интересно. Мяса мало.

– Черт, ну где эта «Шилка»?

– Ей гусеницу перебило и оторвало «ленивец», отозвался находившийся тут же младший сержант. Долго ждать будем…

– Командир, ты что же, хочешь разбить наш ПУР «Шилкой», – покачал раненой головой капитан. – Нехорошо как-то.

– А ты что предлагаешь? – Зло проговорил майор. – Никита, передай по рации, чтоб БТР сюда гнали. Из КПВТ их снимем.

– Села рация, командир.

– Да вашу ж мать!

– Товарищ гвардии майор, у меня другое предложение.

– Какое Альф?

– Я по дюнам зайду со стороны моря и поднимусь на ПУР. Их всего двое. Я справлюсь.

– Ты уверен?

– Уверен, – кивнул младший сержант. – Я это место знаю всяко лучше, чем они.

– Ладно. Действуй. Только осторожнее.

– Хорошо. А вы поотвлекайте их пока.

– Лады, братка.

Никита быстро скрылся. Майор взял ручной пулемет и, чуть приподнявшись, дал беспорядочную очередь в сторону ПУРа.

Послышался звон разбитых стекол. С верхней площадки здания ответил МГ.

– Командир! Финские стеклопакеты за полмиллиона! – шутливо простонал Колесников. – Их же спецом к визиту президента ставили!

– Да и хрен с ним, – усмехнулся майор и дал еще очередь.

– А помнишь, командир, как командующий грозился тебя уволить за то, что по полигонной дороге, на которой за день до визита асфальт укатали, на машинах ездим[46]46
  Эта история тоже не вымысел.


[Закрыть]?

– Помню, конечно.

– Вот же долдоны, да? Ну где теперь все эти долдоны… Президент, командующий, вся эта шушара, которая здесь денежки пилила на предвизитовом ремонте? А мы, через столько лет после всемирного кабздеца за ПУР президентский деремся.

– Это не президентский ПУР, Боря. Это мой ПУР. И это наша земля. – И Стечкин дал длинную очередь в сторону укрепившегося наверху врага.

Снова злобное огрызание вражеского МГ. Затем автоматная очередь.

– Все! Никита там! – майор быстро сменил пулемет на «Винторез» и приподнялся еще больше. Пулемет противника молчал. Но, похоже, на верхней площадке происходила рукопашная схватка.

– Черт, дерутся двое. Одного Альф, наверное, положил. Блин, который из них?! – прорычал командир, ловя в прицел два борющихся силуэта. Вдруг, один из них полетел с воплем вниз.

– Кто?! – вскочил Колесников. – Кто упал?!

Теперь они видели, как следом полетел вражеский флаг и через полминуты над ПУРом стало развиваться красное знамя.

– Тот, кто должен, тот и упал, – улыбнулся Стечкин, облегченно вздохнув…

Никита, сжимая рану на посеченной саперной лопаткой врага руке, удовлетворенно кивнул, поняв, что закрепил знамя крепко. Затем прихромал к вражескому пулемету МГ, вырвал его из мертвых рук убитого им стрелка и, задрав ствол в небо, нажал на спусковой крючок.

– ПОБЕДА!!! – заголосил он, выпуская в утреннее небо остаток ленты.

* * *

Тигран водрузил на голову черный берет, подаренный ему совсем недавно Михеевым, и, прицелившись из автомата в сторону баррикад, стал ждать.

– Саня, как ты, держишь еще?

– Держу пока, – отозвался Загорский. – Хотя какой смысл? Уже столько времени прошло… Часы уже…

– Держи, Саня. Хотя на минуту, хоть на час… Сколько сможем, столько и протянем наше бренное существование и помрем с честью!

– Перед смертью не надышишься, Тигран. Может, все-таки…

– Держать, я сказал!!!

Вдруг высоко под потолком брызнули стекла, и там показался силуэт вирта.

– Черт! Как он там оказался?! Стремянку принесли?!

Из окна раздались выстрелы.

– Ничего себе! – Баграмян кинулся к Загорскому, все еще сжимающему рычаг, и загородил его собой. – Они и стрелять умеют! Держи, Саня!

Он дал очередь в сторону окна. Мимо. Еще одну. Попал! Было слышно, как с той стороны свалилось тело сраженного вирта и его оружие.

– Ну какой смысл?! – крикнул Александр.

– Патроны есть, значит, есть и смысл! Будем отбиваться!

– Рита уже далеко, брат!

– А вдруг заминка?! Держи, я сказал!

– А что если из лаборатории есть другой выход?!

– Если они пытаются прорваться здесь, значит, нет у них другого выхода! Держи, мать твою!

В окне показалась голова еще одного монстра. Тигран снова начал стрельбу. Последней очередью все же отправил вирта в «Валгаллу».

– Я пустой! Где твой автомат?!

– На столе! – ответил Загорский.

– Ага! Вижу!

– Тигран! Давай меняться! Я уже не могу!

– Хорошо! – Баграмян сжал рычаг.

Встряхнув затекшими руками, Загорский взял свое оружие и направил в сторону лаборатории.

– Саня, следи за теми окнами!

– Я понял!

Вирты сменили тактику. Они перестали ломиться в забаррикадированную дверь. Теперь справа от нее стали слышны удары в стену. Затем вдруг ритмичное и громкое дребезжание, вибрация от которого чувствовалась даже здесь, у атомного устройства.

– А это еще что?! – воскликнул Загорский.

– Похоже на пневматический отбойный молоток! – ответил Тигран. – Точно! Они проломят стену быстро!

– Откуда у них отбойный молоток?!

– А мне почем знать?! Может, они им друг друга балуют во время брачных игр!

– Мне казалось, что они однополые!

– Это тебе только казалось! Помнишь ту тварь, что тележку прикатила, в которую они погрузили по кускам ущербного?!

– Ну да, а что?!

– У нее сисяндры здоровенные! Самка это!

– Ты уверен?!

– Саня, когда речь идет о здоровенных сисяндрах, я ошибиться не могу! – захохотал Тигран.

– Так, значит, они и по-простому размножаться могут?!

– Возможно!

Монстры продолжали воздействовать на стену пневматическим молотком, однако до прорыва дело еще не дошло. Вскоре Тигран и Загорский снова сменили друг друга.

Баграмян нацелился на стену.

– Немного нам осталось, да? Один рожок всего.

– Немного, – вздохнул Загорский.

Часть стены, наконец, не выдержала. В небольшой пролом ринулся первый враг. Короткая очередь настигла цель. Следующий был умнее. Схватив мертвого собрата, он стал выбираться в цех, прикрываясь его телом. Тиграну пришлось извести все оставшиеся пули на то, чтобы перебить ему руки и поразить в грудь, когда тот выронил мертвеца.

– Все! – крикнул Баграмян. – Все, Саня! Патронов больше нет! Отпускай!

Однако атомного взрыва не последовало. Тигран резко повернул голову. Загорский судорожно продолжал сжимать рычаг и истерически хохотал.

– Что?! Что такое?! Отпускай!

– Они ведь еще не здесь?! – Александр глянул через плечо за спину, на то, как из пролома вываливаются могучие туши виртов. – У нас еще есть время, брат!!! – еще сильней расхохотался он. – Еще десять секунд поживем!

– Отпускай, придурок!

– Девять!

– Отпускай же, ну!

– Восемь! Семь! Четыре… Ой! Шесть, пять!

– Достал уже, – прорычал Тигран и шагнул к Загорскому.

И вдруг, позади, со стороны ворот, за которыми уже давно скрылись Бурков и Рита, раздался звук автоматных и пулеметных выстрелов. Тигран вздрогнул и резко повернулся. В цех из метротуннеля вбегали облаченные в черную парадную форму морские пехотинцы. Несколько кинулись сразу к ним. Среди них и Бурков.

– Вот она! – крикнул он, указывая на атомное устройство своим товарищам.

– Понятно! Вы можете еще сдерживать рычаг?! – крикнул пехотинец.

– Да! – часто закивал Александр.

– Потерпите пару минут! Мы сейчас зачистим цех и поможем!

– Хорошо!

Тигран теперь был в полной растерянности. Он с недоумением и одновременно какой-то невероятной теплотой смотрел на волны русских солдат, вливающихся в помещение. А вот солдат как-то странно одетый. В иноземный камуфляж и германскую каску. Он тоже был вооружен и помогал морпехам.

– Это что за клоун? – растерянно спросил Тигран у Буркова.

– А, это Пауль Рохес. Чилиец. Он с нами теперь! Ладно, я побежал! Держите рычаг!

– Ага…

Жутко было теперь даже допустить мысль, что пару минут назад они готовы были, да и собирались, привести в действие эту адскую машину и столкнуть в ее недрах два урановых цилиндра, провоцируя ядерную реакцию. Если бы это случилось, то они погубили бы не только себя и проклятых виртов…

Последний, кто вошел в цех, являлся женщиной. Тигран бросился к ней.

– Маргарита Казимировна! – улыбнулся он, сдерживая подкатывающие к глазам слезы. – Я мог бы догадаться!

– Да, Тигран Суренович, – смеялась сквозь слезы Рита. – Вы так долго продержались… Восемь часов…

– Восемь часов?! – не веря своим ушам, воскликнул Тигран.

Перед смертью действительно не надышишься. Эти часы казались лишь какими-то ничтожными минутами, пролетевшими в ожидании неминуемой смерти.

– Прости, что так долго… Я как могла… Я делала все, что могла… Ты ведь чувствовал… Ты чувствовал… – плакала Рита. – И дождался меня!..

Она вдруг накинулась на него, крепко обхватив за шею.

– Живой… Живой мой Тигр! – бормотала она, жадно целуя. – Так просто отделаться от меня хотел?.. Не-е-ет… Никуда… Никуда теперь не денешься… Ты мой… Не отпущу больше… НИКОГДА!

– Я люблю тебя, Рита…

Морские пехотинцы загнали виртов обратно в лабораторию и стали занимать позиции уже рядом с проломом в стене. Пауль Рохес отстал. Он повернулся и смотрел на эту обнимающуюся парочку. И улыбался…

– Я больше не могу держать этот рычаг, вашу мать! – заорал Загорский.

– Тебе и не надо, – усмехнулся Бурков, заменив его руки своими. – Отдыхай.