Текст книги "Бриллиантовая пыль"

Зоино лицо закаменело.

– Я… ее… не… убивала, – с нажимом произнесла она, в упор глядя на Иванова своими серыми глазами, в которых вдруг словно блеснули стальные ножи. То ли Иванову они почудились, то ли это было отражение лежащих на столе приборов, только он отпрянул от нее, как испуганный щенок.

– Тихо, крошка, тихо. Кто говорит, что убивала? Нет, конечно!

Зоя надела очки и взялась за свой чай, а Иванов, расслабившись, сказал:

– Хороший у меня сегодня обед вышел! Даже и не жалко, что на халяву не попал! Все равно там какой-нибудь дешевой жрачкой бы накормили. Девушка, – щелкнул он пальцами, – счет!

Когда они покидали «Шишки», направляясь к банку, из стоявшего поодаль автомобиля за ними по-прежнему следили три пары пристальных глаз – вездесущих глаз «АЛМИРы».

По странному стечению обстоятельств дед Леша в Архангельске устроился на квартиру к той самой бабе Наталье, у которой жили Гена с Зоей. К ней его спровадил местный таксист – проворная старуха, оказывается, развернула целую сеть агентов по всему городу. Через бабу Наталью же он связался с Васькой Онищенко. Свидание с зятем дед получил уже на следующий день, в воскресенье – да и еще бы! За такую сумму, что он выложил этому ушлому дядьке, можно было устроить свидание хоть с самим дьяволом и с не меньшей быстротой! Онищенко, почувствовав богатого клиента, даже предложил соблюсти полную конфиденциальность этой встречи: за отдельную и весьма немалую плату в воскресенье были отменены все назначенные ранее свидания заключенных, и в зарешеченном зале для встреч они были с Андреем только вдвоем. А за сто долларов охранник, которому положено было за ними приглядывать, отошел в самый дальний угол и уткнулся в окно, не проявляя ни малейшего интереса к их разговору.

«Он здорово сдал», – отметил про себя дед, увидев входящего в зал Легостаева.

А тот и не знал, как смотреть в глаза Алексею Яковлевичу, гадая, зачем прибыл старик – клясть его или помочь в очередной раз. Но, оценив обстановку, в которой была устроена эта пугавшая его поначалу встреча, понял: дед приехал не затем, чтобы плюнуть ему в лицо.

Алексей Яковлевич не стал корить, не стал напоминать их давнего разговора, когда предупреждал об опасности архангельского предприятия. Лишь только сжал его руку и произнес: «Эх ты, Одесса-мама…» А когда услышал, что только позавчера Зойка была здесь, взгляд его повеселел: «Вот девчонка! Наша порода, журавлевская!» И заторопил Андрея – рассказывай скорее, что порешили? Легостаев выложил их план, в котором огромная роль выпадала желтому алмазу.

«Так вот, значит, где второй камешек! – пронеслось в голове у деда. – Ну так волей-неволей, а Зойка от него избавится! Уйдет, уйдет проклятый алмаз из нашей семьи. И даст Бог, все будет хорошо. Девочка она умная, шустрая – справится! Да еще с помощником».

– Камень-то не жалко было? – спросил дед, испытующе глядя на арестанта.

– Нисколько! Только за Зойку я боюсь – как она там. Ведь разговор у них с Ивановым уже состоялся. Меня с утра сегодня начальник вызвал, сказал, что звоночек ему был. Что с понедельника начнут бумаги готовить, чтобы выпустить меня под залог. Думаю, это Зойкина работа. Только бы она не пострадала, цела бы осталась.

– Дурные вести доходят быстро… а раз их нет, значит, пока все хорошо. – Дед с надеждой посмотрел куда-то вдаль, сквозь Легостаева.

– Все равно… как бы он не кинул ее. Кто знает, что у него на уме? Отнимет камень, а Зойку…

– Брось, Андрюха, – перебил старик. – Ты тут совсем пуганый стал, потерял разум. Сам же говоришь – звонили уже сюда! Зачем твоему Иванову трогать курочку, принесшую золотые яйца? Камень он не получит, пока Зойку не освободят от подозрений, а месторождения – пока ты сам не подпишешь бумаги. Ведь он понимает, что если таки с Зойкой что случится, то он останется с носом. Не станет он рисковать. И потом, Зойку просто так на мякине не проведешь! Да и не одна она там! Небось у парня-то ее тоже голова на плечах, а не тыковка огородная. Так что не паникуй насчет Зойки раньше времени. В ней я уверен, она же Журавлева!

– Да, Журавлева… – откликнулся Андрей.

Но дед все же забеспокоился, видя неуверенность Легостаева.

– А если Иванов дело не сделает, давай Зойку подстрахуем на всякий случай. Может, приплатить кому в Москве, а? Какому-нибудь высокому начальству милицейскому. У тебя ж там связи-то остались? Я затем и приехал, чтоб ты сказал мне – кому и сколько. Сам-то поостерегся, сунусь не туда, куда надо… Может, и тебя бы вытащили…

– На меня, дед, никаких денег не хватит. А насчет Зои… Я и сам сначала так думал. Есть у меня знакомый в Генеральной прокуратуре, Зойкино дело он мог бы перехватить. Пятьдесят тысяч ему хватило бы с лихвой. Да только у Зойки не было денег ни шиша. А сейчас, пожалуй, уже нет в этом смысла. Только навредить можно, если разные люди начнут одним и тем же заниматься. Так что ты, дед, с этим повремени, поглядим сначала, как пойдет. Но как на этого человека выйти, я тебе на всякий случай скажу, дам адресочек. И вот еще что. Если с девчонкой что случится, сразу иди к нему, расскажи про «АЛМИРу», про Иванова… А зелень-то у тебя есть?

– Деньги я вашей квартире нашел, в тайнике. Пятьсот тысяч этой самой зелени.

– Откуда столько? – поразился Легостаев.

– Нина, видать, для тебя насобирала. Она ж в Мирный приезжала, как только узнала, что тебя посадили. Так наши запросили с нее полтора миллиона долларов да еще все твои фирмы в придачу.

– Суки… – процедил сквозь зубы Андрей. – Они же ее наверняка и убили…

– Вот и я говорю – суки. Нина хотела по своим связям пошарить, говорила, может, кто дешевле возьмется. С отчаяния она даже про старый способ вспомнила – понимаешь, о чем я? Просила меня к шаману сходить, узнать, кто противоядие может приготовить. Да только ничего у меня не вышло.

– Ясно. Зоя говорила, что порошок у Нины в сейфе нашла. Так я сразу понял ее задумку. А теперь понимаю, откуда она камешки взяла. Ты, дед, ее снабдил? Неужели все еще копаешь?

– Бывает, – самодовольно усмехнулся геолог. – Только в тот раз камешков у меня не было. А в пыль она смолола вторую половинку того алмаза, что ты у Зойки видел.

– Как?! Еще один алмаз? – Легостаев непонимающе нахмурил брови.

Старик утвердительно покачал головой.

– Два их было. Вернее, один, по линии спайности расколотый. Мы с Нинкиным отцом давно еще его в тайге нашли. Так что у Нинки была своя половинка – наследство от отца.

Андрей недоверчиво смотрел на деда.

– И она столько лет его берегла? Даже мне не показывала? Ну и выдержка! Камень-то ого-ого какой. Если та половинка такая же была, как у Зои…

– Такая же, не сомневайся. А берегла потому, что камень – память отцова. Но ты не думай, что Нинка его утаить от тебя хотела. Ведь как ты в беду попал, не задумываясь растерла-таки камень в пыль! Вот он. – Дед полез в карман своего старенького, потертого костюма и достал оттуда склянку с порошком. – Пузыречек мне милиция вернула вместе с Зойкиными вещами.

Андрей с опаской взял его в руки, открыл, высыпал несколько драгоценных крупинок на стол.

– Точно… та же цветность… – Он, легонько дохнув, сдул бриллиантовую пыль на пол. Потом закрыл пузырек и вернул деду.

Они недолго помолчали, каждый думал о Нине. Старик, словно спохватившись, снова полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда медный браслет, что был снят с ноги покойницы, и молча протянул Легостаеву. У того увлажнились глаза, на сжатых челюстях заходили желваки. Некоторое время он разглядывал его потускневшие звенья, затем сказал:

– Я возьму?

– Конечно… Похороны я устроил скромные, ты уж, Андрюха, не обессудь – думал, деньги на Зойку мне понадобятся. А тут вы и без меня все решили. Памятник на могилу потом поставим, розового мрамора, я уже приглядел… У меня с собой карточки с похорон – едва успел получить перед отъездом. Хочешь взглянуть?

– Хочу. – Андрей уже взял себя в руки.

Дед извлек из кармана несколько фотографий. Легостаев задумчиво, подолгу смотрел на каждую из них. Вдруг его лицо напряглось, брови сдвинулись к переносице.

– Кто это? Это же… Как… как она здесь оказалась?!

Встревоженный его взволнованным голосом, дед тоже посмотрел на фото. Легостаев показал пальцем на изображение одной из женщин, стоявших у гроба.

– Черт возьми! – Легостаев рубанул кулаком по столешнице, резко вскочил; охранник, стоявший в противоположном углу, обернулся и сделал шаг в их сторону. Дед успокаивающим жестом показал ему, что все в порядке.

– Сядь, Андрей! Что случилось?

Тот вернулся на место и с жаром заговорил:

– Ты видишь эту женщину? Откуда она взялась? – Он снова ткнул в фотографию.

– Она из Нинкиной конторы, – непонимающе отвечал дед. – Я ее там видел. В пятницу, когда пришел сообщить о похоронах.

– Как она туда попала?! – Легостаев вновь повысил голос.

– Работает, наверное, там, – предположил дед. В груди у него от нехорошего предчувствия уже противно разливалась боль.

– Это ж иванвская сучка! Ты понимаешь, дед! Эта шлюха такие делишки для Сергея обделывала! Сколько народу наподставляла, когда ему надо было кого-то приструнить. Заманивала человека в койку, а потом они с Сергеем подстраивали все так, будто ее изнасиловали.

– Кто? Вот эта? Ты… не путаешь? – с сомнением протянул дед. – Она тихая такая девочка, чай нам подавала, когда я с этой, как ее… с Татьяной разговаривал.

– Тихая?! Да она та еще тварь! Я и сам однажды чуть с ней не погорел, хорошо – не поддался на ее уловки! – горячо уверял деда Легостаев.

Дед достал маленькие таблетки, кинул в рот – боль ширилась в груди.

– И что это значит? – тихим, упавшим голосом спросил он зятя.

– Пытаюсь сообразить! Зойка была у меня в пятницу, значит, с Ивановым встретилась не раньше субботы. А ты, говоришь, видел эту сучку в конторе тоже в пятницу? Потом на похоронах… Нет! Если Иванов что задумал, он не мог так быстро ее туда заслать!

– Говорю ж тебе, Одесса-мама! Она не вот-вот там взялась! Она там работает, это точно. Потому что Татьяна давала ей какие-то указания, распоряжения. У них как раз в конторе проверка была, и она ей говорила: достань папки, поговори с клиентом, еще что-то – не помню.

– Вот даже как… Интересно… и давно она там? Выглядит она совсем по-другому, я ее едва узнал – под интеллигентную заделалась… Значит, Иванов умудрился ее туда пристроить. Когда? Зачем? Копал под меня? Или она там разнюхивала что? Вспомни точно, Татьяна… Татьяна Николаевна тебе ничего про нее не говорила?

– Говорила только, чтоб я Нинкин офис ей продал. Про нее ничего.

– Как же она туда втерлась? Вот ведь шило! Черт… Знаешь, что я думаю? Иванов сам на Нину вышел, а эта шлюха была его посланницей! А я-то гадал, через кого Нина надумала меня отсюда вытаскивать.

– Так за что ты беспокоишься в таком случае? Если ты считаешь, что Иванов заранее мосты наводил на твои участки, значит, ты правильно послал Зойку! По адресу, так сказать. Зойка ведь предложит ему именно то, что он хочет, так?

– Если б я раньше это знал! Раз Иванов вел переговоры с Ниной, так, может, ему хватило бы и меньшего! Тогда можно было бы сохранить камень.

– А-а-а… вот о чем ты переживаешь… – Ломота в груди уже отпустила, и голова Алексея Яковлевича начала работать четко и ясно. – От алмаза лучше избавиться, это я тебе точно говорю.

– Упустим такой камень! А где ты его нашел дед? Если выйду, может… – Он не договорил, но в его глазах вспыхнул былой азартный огонь.

Алексей Яковлевич погладил бороду, прищурился:

– У тебя язык-то не болит?

– Что? – не понял Андрей.

– Хочешь еще раз к мерзлой трубе прилипнуть? Забудь ты об этом бизнесе! Лучше думай о сегодняшнем дне.

Легостаев опустил глаза. Напомнил, все-таки напомнил старик, как предупреждал его когда-то об опасности лезть в алмазные дела.

– Это я так… – отмахнулся он. – И переживаю я не столько за камень, сколько за Зою. Без алмаза ей было бы проще с Ивановым разговаривать, меньше риска…

Старик тоже думал об этом. Но старался гнать от себя этот страх.

– Перестань, – успокаивал он и себя, и Андрея. – План ваш хороший, он сработает. Уже начал срабатывать – ты ж говорил, что завтра вроде тебе документы на залог будут оформлять. Значит, все у нашей Зойки получается! А я сегодня же вернусь в Москву, буду ждать там тебя и Зойку. Если удастся, проконтролирую сам, как она алмаз будет передавать. И адресок прокурора твоего на всякий случай буду иметь в виду.

– Вот еще что, дед. Не дает мне все же покоя шлюха иванвская… Это чудовище просто так нигде не появляется! Узнай аккуратно, что она в конторе делает, когда и как туда попала. Да и… знаешь что? Если Иванов тронет Зойку, эту сучку в ответ можно будет прижать.

На работе в понедельник Заморочнов с самого утра засел за телефон. Само собой, ни с Иноземцевым, ни с Ивановым связаться не удалось – оба были вроде как в отъезде, а о том, что секретарши выдадут их мобильные номера, нечего было и мечтать. Разговор в обоих случаях был коротким: хотите поговорить – по какому вопросу – оставьте свой номер – я передам. Такие люди всегда готовы к неожиданному появлению на горизонте правоохранительных органов, и их секретарши выдрессированы в лучших церберских традициях. Не надеялся он и на то, что эти высокопоставленные господа откликнутся на официальное приглашение для дачи свидетельских показаний. И все же оперативнику удалось выяснить важную информацию по Иноземцеву, вселившую в него уверенность: он на правильном пути! Причем получилось это весьма неожиданным образом. Секретарь бизнесмена как услышала, что звонят из МУРа, так сразу и заявила: «Связывайтесь с его адвокатом» – и дала нужный телефонный номер.

Заморочнов перезвонил защитнику этого дельца. Тот рассказал, что тяжбу с Иноземцевым затеял частный акционер, который подал иск в суд. Но действовал он по указке некоей руки из Москвы. Истец даже не скрывал, кому принадлежит эта указующая рука, кто его консультировал. Адвокат же считал, что истец получил еще и взятку. В одном у защиты была загвоздка: человек, пославший акционера на судебный процесс, умер, и факт взятки доказать будет сложно. А кто за тем человеком стоял, какая фирма, какая компания, тоже не удается выяснить.

– И кто же заплатил акционеру? – с замирающим сердцем спросил Заморочнов. Хотя ответ сыщицкое чутье подсказало ему заранее – он его уже знал!

– Журавлева, столичный юрист.

«Все подтверждается! – думал оперативник. – Журавлева Иноземцеву выкручивала руки! По чьему наущению? Не потому ли бизнесмен и направил к ней киллера?» Но спрашивать об этом у адвоката Иноземцева, конечно, не имело смысла. Только спугнуть можно.

Так, еще надо срочно узнать в архангельской прокуратуре о Легостаеве. У этого, слава Богу, уже нет стены в виде секретарши, и он больше не принадлежит к числу «неприкасаемых».

Заморочнов набрал нужный номер. Но к его удивлению, здесь стеной встал следователь, занимавшийся делом Легостаева. Он наотрез отказался говорить о нем по телефону и без официального запроса.

«Если и дальше так пойдет, то версию придется отрабатывать месяцами, увязая в кипе бумаг», – думал старлей. Оставалось одно – самому выехать в Архангельск, на месте ознакомиться с делом Легостаева и вместе с тамошним следователем его допросить. Заодно попытаться встретиться с Иноземцевым. Но отпустит ли его Никоненко? За эти дни навалилось сразу несколько новых дел, которые тоже надо срочно отрабатывать. Вдруг майор скажет: посылай запросы по почте? Тогда дело – труба, все затянется. А на поездку уйдет всего пара-тройка дней…

Так или иначе, а Алексей постарается быть убедительным; в конце концов, Никоненко сам дал «добро» на отработку новой версии. Только для начала он свяжется с СИЗО, где содержится под арестом Легостаев, и выяснит, жив ли тот, здоров, а то однажды был уже такой случай: Заморочнов явился на допрос в Бутырку, а подозреваемый находился в спецбольнице с сердечным приступом, как это часто бывает с людьми подобного пошиба. Не хотелось бы кататься напрасно, а то опять нарвешься на очередной нагоняй.

Алексей выяснил телефон следственного изолятора, в котором, по словам прокуратуры, держали под стражей Легостаева.

– Добрый день, Москва беспокоит, – сказал он в трубку и представился по полной форме заместителю начальника тюрьмы.

– Слушаю.

– Есть у нас интерес к одному из ваших арестантов – Андрею Кирилловичу Легостаеву. Несколько вопросов ему бы задать по одному делу, собираюсь приехать. Вот хотел узнать, как сидит? Все ли с ним в порядке?

– А! Опять Легостаев! Что-то им Москва в последние дни сильно заинтересовалась. Если надо с ним поговорить, поторопились бы вы, старший лейтенант. На него адвокаты залог оформляют. Тут уже суета по этому поводу поднялась. То у него один адвокат был, наш местный, а то сразу два новых, московских, объявились.

Заморочнов поблагодарил свое внутреннее предчувствие, заставившее его сделать этот звонок, и спросил:

– А кто эти московские адвокаты? Может, я позвоню им?

– В пятницу к нему женщина приходила – Нина Львовна Журавлева. Вчера родственник приезжал, тоже Журавлев, он ее, наверное, и нанял. А сегодня еще одного юриста прислали, Петрушина Игоря Сергеевича. Он тут такую бурную деятельность развел – суматошится, тормошит всех, в прокуратуру поехал. Так что думайте сами, успеете ли?

– Спасибо, – рассеянно произнес Заморочнов и осторожно положил трубку.

Посидев минуту-другую, он рванул в кабинет Никоненко.

– Срочно! – ревел майор. – Срочно ориентировки по всем вокзалам, аэропортам, во все отделения милиции! В СИЗО! В прокуратуру Архангельска! На обеих – Журавлеву Нину Львовну и Журавлеву Зою Семеновну.

– Так на Зою уже есть…

– Еще раз подтверди! А ты… ты… о чем, собственно, раньше думал?! Почему этот Легостаев раньше не всплыл? Вот ведь ротозеи, как есть одни ротозеи в отделе собрались!.. – Далее последовали знаменитые майорские матюки. – Немедленно оформляй командировку, и туда, в Архангельск! Сам будешь стоять и караулить эту лахудру у ворот СИЗО! Нет, ну какова наглость, а?! Это ж надо додуматься до такого? Чтобы по документам покойницы… А как же ее, собственно, хоронили без паспорта?

– Старик, наверное, заплатил…

– Наверное… все у тебя наверное! Надо знать точно. Видеть людей надо, Заморочнов. А то все заступался за этого старого прохиндея. Почему не выяснили сразу, куда именно он билет покупал, а? Тоже мне наружка… Как, скажи на милость, дед связался с внучкой? Может, у той есть второй мобильный, а мы прошляпили? Эх, сыщики, мать вашу… И Колыванов туда же подался, в Архангельск! Что у них там за гнездо такое, собственно, зачем они все туда слетелись?

– Виктор Петрович! Неужели вы все еще подозреваете племянницу? Да прозрейте же вы наконец! Их действия только подтверждают, что нити убийства ведут в алмазный бизнес! Родственники сами затеяли расследование… А Легостаев – какое-то связующее звено в этом убийстве!

– Вот и езжай туда, и разбирайся с ихним расследованием. А лахудру мне привези! И вся эта гоп-компания пусть сюда на допрос явится. И ориентировку в Архангельск – в первую очередь!

Ехать в Архангельск Заморочнову пришлось в плацкартном вагоне. Черти бы подрали их проклятое ведомство, ругался он про себя, устраиваясь на неудобном боковом сиденье. Мало того, что на самолет денег не положено, так даже на более приличное купе и то не было средств. И стоило тогда Никоненко орать и брызгать слюной, если на месте он будет только к вечеру следующего дня? То есть весь вторник будет потерян – кого он сможет найти в восемь вечера, когда прибудет в город? Ни в прокуратуру, ни в СИЗО – никуда уже не сунешься.

Ну ничего, может быть, Зою смогут задержать по новой ориентировке, выданной на Нину Журавлеву. Хотя… В СИЗО она, надо думать, больше не явится – зачем ей еще раз рисковать, если она уже побывала у Легостаева. Отчаянная все-таки девчонка! Что же она предпримет дальше? Куда направится вместе со своим дружком и с дедом? Может быть, к Иноземцеву? Все зависит от того, что она выяснила у Легостаева… Заморочнову в первую очередь необходимо повстречаться с ним. Значит, с самого утра в среду он пойдет в СИЗО, благо Никоненко выдал ему все необходимые разрешения. А прокуратура подождет, с обвинениями в адрес Андрея Кирилловича он ознакомится и позже. Легостаев явно что-то знает о причинах смерти нотариуса, может быть, и сам имеет к ней непосредственное отношение. Не напрасно же Зоя с таким риском пробралась к нему в тюрьму. Больше всего о вероятных убийцах должна знать сама девушка, раз она смогла выстроить эту логическую цепочку: Нина Львовна – Легостаев – Иноземцев. Возможно, тетка делилась с ней своими планами, мыслями, подозрениями, страхами и у Зои есть собственные предположения по поводу всего случившегося. Выслушать бы их, тогда будут отброшены многие бесполезные догадки и лишние действия.

Поезд, в котором ехал старлей, отправлялся из Москвы в одиннадцать вечера. Целый час в плацкартном вагоне стояла суета, пассажиры устраивались на своих полках, запихивали в ящики под сиденья чемоданы и сумки, шуршали свертками с ужином, пылили расстилаемыми матрацами и одеялами. Особенно шумные соседи попались Заморочнову: в его отсеке ехало одно большое семейство с детьми разного возраста. В предвкушении предстоящего путешествия они никак не хотели угомониться – галдели, рылись в многочисленных чемоданах, пытались открывать окна; младшие дети бегали туда-сюда по вагону, протискиваясь через тесные проходы, задевая чьи-то сумки и торчащие ноги, старшие то и дело их окрикивали, а родители цыкали и на тех, и на других.

В конце концов, наверное, только к часу ночи в вагоне стало относительно тихо. Заморочнов забрался на свою верхнюю полку и забылся в беспокойном, то и дело прерывающемся сне, где он то допрашивал Зою, то целовался с ней, то героически освобождал ее из камеры, в которой она сидела почему-то вместе с его бывшей девушкой Леной.

Утром его разбудило повизгивающее шуршание над ухом – это глава многодетного семейства стаскивал с самой верхней, третьей, полки тяжеленную дорожную сумку. Заморочнов посмотрел на часы – семь утра – и отвернулся к окну, снова сомкнув веки и укрывшись с головой тонким шерстяным одеялом. Было невыносимо душно, и в горле у него пересохло от жажды, но вставать не хотелось. Ему предстояло провести еще около двенадцати часов в нетерпеливом ожидании, мучительных размышлениях, вагонной тесноте и изнуряющем ничегонеделании, поэтому хотя бы часть этого бессмысленного времени он намеревался попросту проспать.

Однако соседи дремать не давали; хотя родители и одергивали своих не в меру шустрых отпрысков, те все же то и дело срывались с шепота на громкие возгласы: «Смотрите, какая кривая сосна! Мам, а почему у меня под сиденьем нет печки, а у Женьки есть? Немедленно отдай мою зубную щетку! Зачем у того дяденьки волосы прямо из носа растут? Ай, Пашка меня кипятком облил! Сядь, не вертись! Оставь в покое тетеньку, не ходи по вагону! Да когда же этот туалет освободится?..» Конца этому гомону не было.

Повертевшись еще на жесткой полке, поглазев в окно и попытавшись читать какую-то книжонку, захваченную с собой впопыхах сборов, Алексей решился все же вставать. Все равно ему больше не заснуть, не суметь сосредоточиться на нехитром сюжете детектива и уж тем более не собрать воедино разбегающиеся волнами мысли об убийстве нотариуса, которые так или иначе лезли в голову, отвлекая от любого занятия. Старлей выстоял очередь, чтобы умыться, и попросил у проводницы горячего чаю.

Потом Алексей прошел в прохладный тамбур, чтобы проветриться и размяться. Вернувшись, поболтал немного с проводницей, почитал свою незапоминающуюся книжку, поразгадывал с попутчиками кроссворд. Медленно тянулись часы, духота в поезде все нарастала, соседские дети изнывали от вынужденного ограничения пространства и, как и взрослые, не знали, чем бы еще развлечься. Обедать Заморочнов решил идти в вагон-ресторан – все какое-то разнообразие в бесконечном течении времени. Оттуда же позвонил с мобильного Саватееву, узнать, не появилась ли где Зоя, может, уже из Архангельска какие вести пришли. В ответ не услышал ничего утешительного и вновь принялся размышлять о возможной связи убитой Журавлевой с ушлыми бизнесменами-алмазодобытчиками и причинах ее смерти. Пока какой-то стройной теории не вырисовывалось… одни лишь гипотезы, догадки и «если».

Поезд остановился на одной из промежуточных станций. Объявили стоянку в полчаса, и все высыпали на перрон – за водой, за едой, за пивом с воблой, просто за глотком свежего воздуха. В полном составе вышло на улицу и беспокойное семейство попутчиков. Алексей понаблюдал, как кудахчет над детьми мамаша, женщина в кудряшках, не отпуская их далеко от вагона, и сам пошел вдоль поезда. Пассажиры разгуливали по перрону, заглядывали в корзинки с едой, которую разносили здесь местные торговцы, приценивались, сравнивая стоимость продуктов, лениво перебрасывались словами. И вдруг знакомый голос соседки по плацкарте обеспокоенно начал звать:

– Рита! Куда ты запропастилась? Рита, ты где? Рита! Маргарита! – И все строже и уже со страхом: – Марго!!!

Заморочнов безотчетно искал глазами соседскую девчонку среди толпы, а в мозгу у него словно вспышкой отозвалось: Рита – Маргарита – Марго…

Что, что его насторожило в этой цепочке имен? И вдруг… словно пелена, доселе закрывавшая его глаза, спала! Вот та самая ускользающая догадка, та неоформившаяся мысль, что мелькнула у него, когда он знакомился с досье якутского коммерсанта и депутата! Ну как же, как же он раньше не догадался?! Может, это просто совпадение? Нет! Наверняка та самая невзрачная девушка в очках, что работает в конторе Журавлевой, и есть жена Иванова! Словно вживую перед ним встали строчки из убэповской справки: супруга Иванова, в девичестве Маргарита Шилова… Теперь она, естественно, Маргарита Иванова! Которую в конторе называют просто Ритой. И он не ухватил этого сразу только лишь из-за разницы в написании имен: Маргарита Шилова – Рита Иванова! А Иванов – одно из действующих лиц этой запутанной трагедии, убитая имела с ним неоднократные и длительные контакты на протяжении последнего месяца! Да и Рита, как говорила Заварзина, появилась в конторе примерно в это же время. Нет, это не совпадение!

«Что там, в справке, говорилось о Маргарите Ивановой? – припоминал старлей. – В прошлом проститутка, а ныне помогает мужу в его бизнесе. Подозревается в шантаже, вымогательстве и мошенничестве!» Да, какой же он ротозей! Правильно его Никоненко обозвал. Что эта аферистка делала в нотариальной конторе?

Каков смысл тех записей, что вносила в список своих дел Журавлева? «Иноземцев – мелкий акционер», подчеркнуто тремя жирными чертами. Нотариус нашла мелкого акционера, заплатила ему, и он начал судебный процесс против Иноземцева. Это уже понятно. Второе ее дело, запись чуть позже: «Иванов св.». Может, он правильно догадался с самого начала и «св.» означает «свидетель»? Журавлева намеревалась заставить Иванова свидетельствовать против… кого? Иноземцева? Легостаева? В таком случае Иванов мог подослать к нотариусу свою жену, чтобы та следила за каждым ее шагом, за каждым движением. Или через Маргариту велись торги, переговоры. В чем же тут дело? А вдруг и Легостаева посадила Журавлева? Может, она мстила за что-то всем троим? Угрожала Иванову? Но возможно и другое: нотариус отрабатывала легостаевский подарок, офис, выводя из бизнеса его партнеров. Ясно одно – Нина Львовна влезла в опасную игру. Предположений слишком много… Как разрешить головоломку, как сложить воедино все ее фрагменты?

Соседская девчонка отыскалась у киоска с мороженым, и мамаша уже вовсю отчитывала ее за непослушание, а Заморочнов достал телефон, чтобы срочно связаться с Саватеевым. Дима ответил сразу же:

– Ну, чего еще?

– Димон! Срочно, слышишь, срочно проверь служащую из журавлевской конторы Риту Иванову! Есть подозрения, что она является женой коммерсанта Иванова, с которым убитая перезванивалась последние дни.

– И что? Мало ли кого из знакомых Журавлева к себе на работу устраивала? Кстати, поэтому и Иванову твоему звонила… Отчитываясь, так сказать.

– Если это та самая Маргарита, то она девушка непростая. Согласно досье из УБЭПа, известная шантажистка и мошенница! Ты понимаешь, что это значит? А с учетом того, что Журавлева возбудила судебный процесс против Иноземцева? Есть вероятность, что она хотела и Иванова посадить! Или привлечь его в качестве свидетеля. Возможно, нотариуса убили из-за этого процесса. Маргариту надо допросить, она может многое знать. Отзвони мне, как что узнаешь.

Саватеев помолчал, что-то соображая, потом буркнул:

– Хорошо.

Алексей вернулся в вагон и улегся на своей полке – стоянка закончилась. Ничто уже не могло отвлечь его от размышлений – ни капризы детей, ни посторонние разговоры, ни пейзаж, мелькающий за окном. Он пытался разрешить головоломку с бизнесменами, мошенницей и нотариусом…

…Кто кого шантажировал: Журавлева Ивановых или наоборот? Если Рита Иванова – та самая Маргарита Шилова (в чем он уже не сомневался, не напрасно эта девица все подглядывала да подслушивала, поблескивая своими очками в дверной щелочке, не напрасно Заварзина обмолвилась, что убитая ее недолюбливала), то вместе со своим муженьком она могла шантажировать Журавлеву. В этом свете понятно, зачем Журавлевой срочно понадобились деньги. Есть и такой вариант: супруги Ивановы вынудили юриста провернуть какую-то операцию – да хоть ту же сделку с «Металлопродуктом»! Или еще с какими фирмами, принадлежащими Ивановым, черт их знает. Нотариус, в свою очередь, пошла на все: устроила сделку, собрала для них деньги, и все это только для того, чтобы они дали свидетельские показания в судебном процессе. А Ивановы вступили в сговор с Иноземцевым и во избежание суда заставили Журавлеву навеки замолчать – убили. Маргарите было очень удобно дать наводку киллеру, она знала о расписании работы Журавлевой и всех ее передвижениях. Она же могла подставить и Зою, племянницу нотариуса, чтобы отвести подозрения от себя. К примеру, подбросить ей этот злополучный договор с «Металлопродуктом».

Отпечатки пальцев… надо снять у нее отпечатки пальцев! Если они совпадут с теми, что обнаружены на договоре, это можно отнести к косвенной улике! Конечно, Рита Иванова может сказать, что просматривала договор, поскольку она работает в конторе. Но ведь Заварзина, помнится, говорила, что сделка была коммерческой тайной и Журавлева никого в нее не посвящала. Хм… эта ловкая дама вообще могла быть с ними заодно – Иванова работала ее помощницей. Да, и еще – проверить на предмет отпечатков Зоину папку, где лежали бумаги, и тот самый чистый блокнот, в котором уж очень подозрительно красовался один-единственный номер телефона конкурентов «Металлопродукта». Отдать на графологическую экспертизу!