Текст книги "Бриллиантовая пыль"

– Как бы этот жирный боров не одурачил нас. Чувствует мое сердце, что-то он такое задумал…

– Чего ты боишься? Пока алмаз лежит в банковской ячейке, он ничего с нами не сделает. Ты прекрасно сыграла свою роль. Вот уж не думал, что у тебя есть актерские способности. И знаешь, даже хорошо, что он считает тебя убийцей.

Зойка открыла было рот, чтобы возмутиться, но Гена продолжал, не давая ей завестись:

– Да, хорошо. Потому что он принял тебя за свою. Как он там выразился? «Человек нашего круга». Потому и разговаривал с нами серьезно, на равных.

– Не знаю. Вот придет эта самая ФСБ и арестует меня, – Зоя поежилась и подобрала под себя ноги, – а он заберет алмаз.

– Никто сюда не придет. Во-первых, никто не знает, где мы остановились. Во-вторых, без тебя никто забрать алмаз не сможет. В-третьих, Иванову нужны еще и месторождения. Он деловой мужик и за сиюминутной выгодой гоняться не будет. Чтобы сделать все основательно, необходимо время. Надо просто иметь терпение и ждать…

– Что ты за него заступаешься? Да ты только вспомни, как он жрал этих своих омаров! Тоже мне, хозяин и господин Якутска нашелся… Всем своим видом показывал: трепещите передо мной! Мои возможности безграничны, я здешний владыка. Вам не сравниться со мной никогда, мелкие вы людишки.

Геннадий оторвался от своих книг и обернулся наконец к ней.

– М-да, вид у него был похожий… Ему надо было произвести на нас впечатление, вот он и выпячивал наружу все свое напыщенное нутро, вместе со своими толстыми губами и кошельком. На самом-то деле он бы вполне удовлетворился вареной картошкой с салом и селедкой да густым самогоном. Во всяком случае, и его физиономия, и его фамилия к этому больше подходят. Ему просто приятно осознавать, что эти омары ему по карману, вот он и куражился. Да еще на людях… Это говорит о том, что ему нравится красиво жить. А значит, он будет стараться с твоей помощью приумножить свои возможности к такой жизни.

Зою опять передернуло.

– А этот шрам у него на брови… а этот разбитый, поломанный нос, наколки на пальцах? Чувствуется, дядька, конечно, с прошлым.

– Значит, у него больше опыта, – пытался убедить ее Геннадий.

– Значит, у него связи в криминальном мире, – отрезала Зойка.

– Ну и что? Тебя же Легостаев предупреждал об этом. А ты как хотела? Чтобы тебя чистыми руками и с чистыми помыслами от милиции отмазали? Так и ждала бы окончания расследования. Только ждала бы, сидя на нарах, и у самой был бы нос расквашен, если чего не похуже. А может, и я с тобой рядом.

– Вот именно. Ты только и помогаешь мне из страха, что тебя самого загребут… – Зоя не желала ни уступить, ни уняться и, как обычно, перешла в атаку на Геннадия.

Тот устало вздохнул: «Опять старая песня» – и отвернулся, уткнувшись в книгу и всем своим видом демонстрируя, что не желает ее дальше слушать.

Зоя включила телевизор. По российскому каналу шел выпуск новостей, которые она обязательно просматривала, втайне надеясь на обещание Иванова, что о ее деле могут сообщить на всю страну.

И вдруг…

«…Только что мы получили кадры задержания опасного преступника, подозреваемого в организации убийства частного нотариуса, совершенного в Москве на прошлой неделе…»

Зоя, раскрыв рот и распахнув свои серые глаза, ловила каждое слово; Генка развернулся на стуле и тоже внимательно уставился на экран.

Там замелькали безмолвные картинки: люди в масках и с автоматами ворвались в какое-то учреждение, выбили ногами двери директорского кабинета. За столом сидел худощавый мужчина, который вскочил и попятился к окну, подняв вверх руки. Его схватили, грубо ткнув автоматом, надели на него наручники и вывели из здания. Дальше показали, как в кабинете начался обыск, а арестованного затолкали в машину и увезли.

Диктор продолжала: «Как стало известно нашей программе, задержанный Александр Майков возглавляет фирму „Резерв-техника“, торгующую станками и оборудованием. Одновременно он тесно связан с подмосковной преступной группировкой. Несколько дней назад его люди совершили захват завода сельскохозяйственных машин путем вооруженной блокады, скупки акций, поддельных документов и подкупа одного из судей. Федеральная служба безопасности давно вела наблюдение за деятельностью Майкова. Это не первое преступление подобного рода, которое он совершил, – ранее неправомерным образом им были выведены из государственной собственности несколько объектов недвижимости.

В ходе следствия выяснилось также, что Майков является организатором убийства нотариуса Нины Журавлевой, совершенного в прошлый понедельник на Большой Татарской улице. (Показали архивные кадры: черный «порше» и лежащее рядом тело, укрытое пластиком.) Ранее в организации этого преступления подозревали племянницу нотариуса, которая, согласно завещанию убитой, должна была получить в наследство все принадлежавшее ей имущество. Именно это завещание первоначально и сбило оперативников МВД с верного пути. Девушку даже объявили во всероссийский розыск. Но в ходе следственных мероприятий, которые проводило другое ведомство, выяснилось, что нотариус готовила сделку по продаже вышеназванного завода сельхозмашин другой фирме, чего не мог допустить Майков, сам имевший виды на это предприятие. Как заявил официальный представитель ФСБ, следователям удалось узнать, что Майков неоднократно угрожал своей жертве, требуя, чтобы она прекратила юридическое оформление сделки, и в конце концов решился на организацию ее убийства.

Таким образом, частный нотариус стала очередной жертвой имущественной войны и борьбы за передел собственности, активизировавшейся в Москве в последнее время. Напомним, что Журавлева была застрелена неподалеку от своей конторы, когда направлялась утром на работу. Киллер выпустил в нее пять пуль из пистолета Макарова с глушителем, две из которых – в сердце и в голову – стали смертельными. В настоящее время Майков уже дает признательные показания, ведется розыск непосредственного исполнителя этого преступления».

Дикторша продолжала рассказывать следующие новости, а с дивана донесся радостный вопль:

– А-а-а!!! Гена! Геныч! Ты слышал?! Все получилось!!! – Зойка вскочила, молитвенно сложила руки и возвела глаза к потолку. – Господи, благодарю тебя, Господи!

Геннадий тоже не удержался – бросился обнимать Зою, уткнулся губами в ее стриженую голову, прижал к себе изо всей силы.

– Зойка! Ну вот… вот! – только и мог произнести этот скупец на слова и эмоции. На минуту они замерли друг у друга в объятиях.

– Это надо отпраздновать! – сказала девушка, оторвавшись наконец от него и глядя сияющими глазами, в которых так и плясали темные крапинки. – Давай купим вина! Хоть я и не пью, но сегодня напьюсь до чертиков! Боже мой… я снова свободна… свободна от этих чудовищных подозрений, от постоянной угрозы, от страха! Только… – на ее лицо вдруг набежала мрачная тень, – жалко мне этого мужика, как его, Майкова…

– Ты что же, думаешь, что они взяли невинного ангела? Да наверняка про захват завода и про преступную группировку, с которой он связан, – это правда. Просто ему вдогонку навесят убийство. Или сторгуются с ним, чтобы взял убийство на себя, а за это ему скостят срок или закроют глаза на другие преступления. Этот способ часто используется, чтобы закрыть «висяки».

Зоя задумалась.

– Знаешь, мы ведь действительно с теть Ниной готовили эту сделку по продаже завода. И кажется, тетка как-то обмолвилась, что никогда еще она не работала под таким давлением. Вдруг этот Майков и в самом деле имеет отношение к убийству?

– Вот видишь!

– Не зря мне подкинули договор именно по этой сделке. Легостаев хотя и говорил, что он попал ко мне случайно, но я все же убеждена, что его подложил кто-то в конторе.

– Да и черт теперь с ним.

– А вдруг это правда?

– Что?

– Что теть Нину убили из-за этой сделки, а не из-за Легостаева?

– Какая теперь разница?

– Такая. Это значит, что в нашей конторе у Майкова есть сообщник.

– Ну вот. Снова здорво. Не забывай, что представление, которое мы сейчас видели, было организовано Ивановым. И если б не он, никогда бы ФСБ не заинтересовалась этим убийством. А сейчас они просто взяли более-менее приемлемую версию, похожую на правду.

– А если это вовсе не Иванова работа? Если следствие само пришло к такому выводу? – Она высвободила свои локти из его рук и уселась на диван.

Гена присел рядом с ней, помолчал немного, раздумывая, а затем сказал:

– Но Иванов же еще вчера говорил, что материалы по убийству забрали в ФСБ… Нет, я убежден, все это сделано по его звонку. И если освободят Легостаева, это будет лишним тому подтверждением. Так что не ломай голову, не запутывай все.

– Знаешь, мне еще не дает покоя бриллиантовая пыль, что была у тетки в сейфе. Кого она хотела ею отравить? Может быть, сообщника, а вернее, сообщницу Майкова? – упрямо продолжала Зоя.

Геннадий закатил глаза:

– О, она опять за свое… Неужели ты не можешь просто радоваться тому, что все удачно разрешилось? Так или иначе, а тебя больше ни в чем не подозревают. Вот все вы женщины такие… Занимаетесь самокопанием, накручиваете на ровном месте, все усложняете… Мне тоже интересно узнать про этот чертов порошок, но я же не донимаю тебя разными бессмысленными идеями. Я хотел даже написать исследовательский очерк о бриллиантовой пыли и взять за основу случай с твоей теткой. Вспомнил несколько исторических фактов, связанных с легендами о великих отравлениях. Ну не сможем мы теперь узнать, кого она хотела отравить, ну и что? В этом убийстве и без того много загадок, которые мы, похоже, никогда не разгадаем. Так что забудь и просто наслаждайся тем, что все удачно складывается. Кстати, помнится, ты говорила, что у вас в Мирном кого-то из высокопоставленных чиновников отравили таким способом. Может, расскажешь поподробнее? Или мне сгонять в библиотеку, чтобы поднять архивы старых газет?

– А-а, значит, тебя все-таки зацепило! – Зоя, мгновенно забывшая о мучивших ее мыслях, с видом победительницы повернулась к нему. – А как ты с самого начала смеялся надо мной! Скептик… Так и быть, расскажу тебе кучу таких историй, так что недостатка в материале для очерка у тебя не будет. Только сначала идем за вином и отпразднуем! Ты и в самом деле прав. Чего я все раздумываю над этим убийством? Тетку ведь этим не вернешь. А если в конторе ей кто-то и гадил, так я все равно выгоню всех этих фурий! – Она радостно рассмеялась.

– Погоди, может, отпразднуем в Москве? Нам же надо возвращаться. Меня на работе ждут, а тебе еще должны отдать документы, извиниться перед тобой – ты помнишь свои условия?

– Хм… а потом снова лететь сюда, в Якутск? Может, сразу отдать Иванову камень?

– Нет. Надо выполнять все до конца, как договаривались. Отдашь сейчас камень, и Легостаев может остаться за решеткой. Кстати, уже можно включить телефоны, будем теперь ждать от него звонка.

– Да, ты прав. Но… давай полетим завтра? Вот прямо с утра. А сегодня я хочу веселиться!

– Ну хорошо, – сдался Гена, не особенно противясь такой перспективе. – Тогда сейчас едем за билетами, потом в магазин, а по дороге я позвоню Иванову.

В тот вечер Геннадию пришлось сдаться и еще раз. И Зоя убедилась, что он вовсе не импотент. «Просто закоренелый холостяк, который боится женщин и серьезных отношений», – сделала она утром вывод, о чем и не преминула ему сообщить мурчащим голосом, поблескивая потемневшими от усталости и блаженства глазами.

– Товарищ майор!

– Отстань!

– Товарищ майор, неужели вы не понимаете? Да не того они взяли, не того! То есть, может, Майков и виновен в захвате завода, но убийство Журавлевой организовано не им.

– Достал ты меня уже… Вот есть замороченный, не зря тебе, собственно, такую фамилию дали! Ты ж сам эту версию выдвигал! Да он и признался уже! Все газеты сегодня пестрят новыми подробностями. Что тебе еще?

– На Лубянке кто угодно в чем угодно признается. Скажите мне фамилию следователя, кто дело забрал. Открылись новые обстоятельства. Я должен доложить!

– Нет, ну подсунули сотрудничка! – Никоненко встал из-за стола и подошел к окну, вытащив на ходу свой клетчатый платок и по привычке прикладывая его ко лбу. – Мне же приказано было не совать туда нос, не мешать, и я тебе об этом говорил, предупреждал! А теперь ты пойдешь к федералам и прямо вот так и вывалишь, что их распоряжение не выполнено!

– Если что, я сам отвечу за свои действия! Вы же и в самом деле не виноваты, что я все-таки поехал в СИЗО, – настаивал старший лейтенант.

– А… фук с тобой! Хочешь нарываться – нарывайся! – Терпение Никоненко кончилось. Этот упертый старший лейтенант почти битый час тянул из него жилы: пепельница была полна окурками, а во рту у него стоял кислый привкус, который очень хотелось смыть только что принесенным старлеем коньяком. Все равно ведь попрется в ФСБ да еще нажалуется, что его не пускали!

Майор вернулся к столу, открыл сейф, достал из него документы и переписал оттуда на бумажку фамилию сотрудника ФСБ, по чьему требованию он передал туда дело об убийстве Журавлевой.

– На! Ищи приключений на свою ж… – протянул он ему листок.

Заморочнов взял бумажку, вчитался в неразборчивый почерк начальника. В этот момент зазвонил телефон.

– Слушаю! – гаркнул в трубку Никоненко.

– Ну, я пошел? – шепотом, чтобы не мешать, спросил довольный старлей и встал со своего места. Но Виктор Петрович жестом остановил его. Заморочнов опять присел, досадуя на задержку. Никоненко поговорил по телефону и вновь обратился к старлею:

– Вот еще что. Сегодня из аэропорта Якутска поступила информация: в самолет, следующий до Москвы, прошла на посадку Нина Львовна Журавлева. Ее хотели задержать, но я дал отбой. Интересно, что эта лахудра там-то делала?

«А я знаю, – подумал старлей. – Она отправилась туда, чтобы встретиться с Сергеем Ивановым, мужем Риты. Все подтверждается».

– Собственно, теперь не важно, – сам себе ответил майор. – Я что хотел сказать: федералы просили вернуть девчонке паспорт, документы, вещи и принести официальные извинения. Им это делать, видишь ли, не с руки. Мы, типа, виноваты, мы и извиняться должны. И непременно! А то нынче каждая лахудра может в суд подать за моральный вред… Черт-те что за жизнь наступила. Кому раньше, собственно, в голову могло прийти в суд подавать, а? Ну так… эту почетную миссию я поручаю тебе, Заморочнов. Ведь ты больше всех за нее заступался. У тебя есть возможность встретить нашу бывшую подозреваемую с оркестром и цветами прямо в аэропорту. А не хочешь – можешь потом ее еще полгода разыскивать, чтобы извинения принести и документы отдать.

– Сделаю это с удовольствием, Виктор Петрович. Давайте номер рейса.

Никоненко с заметным облегчением вздохнул и достал из стола еще одну бумажку.

– Прибытие самолета вечером. Да, и отдай распоряжение, чтобы ориентировку на обеих Журавлевых сняли, а то я забыл вовсе об этом. И насчет ФСБ… давай без ущерба остальным делам, что на тебе за это время повисли, понял? Один из раненых в казино сегодня ночью скончался в больнице. Так что дело переквалифицировано в убийство.

– Понял, товарищ майор!

Когда довольный Заморочнов покинул кабинет, Никоненко набрал знакомый номер телефона:

– Привет. Хочешь эксклюзивное интервью с бывшей подозреваемой в убийстве нотариуса?.. Представляешь, какие страдания девчонка пережила? Она тебе расскажет о своих злоключениях… записывай самолет, которым она летит в Москву и готовь бабки… да, информация верная… кстати, и кадрик удачный можешь сделать – наш сотрудник будет перед ней извиняться за ложные, собственно, подозрения в ее адрес… Да… Ну так!.. Всегда рад помочь…

Заморочнов оказался перед дилеммой: что сначала? Встретить Зою и, поговорив с ней, подтвердить свою версию? Или сразу же направиться к полковнику ФСБ, тем более что времени до прибытия самолета из Якутска еще много? С одной стороны, очень хотелось представить федералам более полную картину преступления, возможно, дополнительные факты, которые, несомненно, известны девчонке. С другой – им было бы удобнее допросить Зою самостоятельно, услышав все из первых уст. Да и за параллельное расследование его, Заморочнова, по головке не погладят. Возможно, и Зоя не захочет ему ничего выкладывать. Нет, сначала все же надо идти в ФСБ. Ну и пусть заслуги по раскрытию убийства достанутся им… зато всех участников этого преступления выведут на чистую воду. Там ведь целый запутанный клубок получается.

Полковник Федеральной службы безопасности выслушал Заморочнова без лишних вопросов и без особого энтузиазма. Он никак не прокомментировал версию, которую с излишней горячностью выложил ему старлей, только внимательно просмотрел убэповские досье, захваченные им с собой.

– Спасибо. Мы все проверим, – сказал он Алексею.

– А вы не хотите поговорить с племянницей убитой, бывшей подозреваемой? Сегодня вечером она как раз возвращается из Якутска. Мне поручено встретить ее в аэропорту, передать паспорт… мы могли бы вместе…

Полковник смерил его пристальным, изучающим взглядом, задумался на минуту. Потом попросил:

– Побудьте здесь. Я сейчас вернусь.

– Конечно, – с готовностью откликнулся Заморочнов.

Тот вышел, плотно прикрыв за собой дверь. В коридоре он завернул в соседнюю комнату, попросил сотрудников ненадолго удалиться оттуда. Оставшись один, достал из кармана сотовый телефон, нажал на кнопку вызова.

– Сергей Вячеславович? Это я.

– Да.

– Возникли сложности.

– По Архангельску?

– Нет. Дело из Архангельска мы уже запросили. Наш сотрудник уже выехал туда. Завтра в его сопровождении нужный вам человек прибудет в Москву. Думаю, тут мы с задачей справимся. Сложности возникли по первому вопросу.

– С племянницей?

– Да.

– Что случилось? Насколько мне известно, там было все в порядке! Она тоже сегодня вылетает в Москву.

– Тут один ушлый оперативник, похоже, докопался до самого не хочу. Он сидит сейчас у меня, называет разные фамилии. Марго приплел.

– Ваш?

– Нет, из первой группы, которая расследованием занималась. Он собирается сегодня встречать племянницу в аэропорту. Ему поручено вернуть ей документы и извиниться.

– Поговори с ним. Может, ему тоже дать?

– Не возьмет. Я таких знаю. Даже и предлагать не буду.

– Гм… кроме него, кто-то в курсе?

– Нет. Он говорит, свои его и слушать не стали. Дело скинули и рады. Еле-еле сюда пробился со своими измышлениями.

– Ну, тогда ты знаешь, что делать.

– Я не могу. У меня сейчас людей нет.

– Дьявол!.. Ладно, свяжись с моими ребятами, они сами все сделают. Дашь им все данные этого шустряка. А я им позвоню, скажу, чтобы срочно. А то, чего доброго, он еще к кому заявится. И забери у него документы племянницы, сам ей отдашь или кого из своих пошлешь. Нельзя допустить, чтобы он с ней встречался. Я не могу рисковать…

– Хорошо.

– Я сам буду у вас завтра, крайний срок послезавтра. Увидимся, все получишь, как договаривались.

Полковник вернулся в свой кабинет. Заморочнов стоял у аквариума, разглядывая маленьких разноцветных рыбок, лениво перебиравших плавниками среди редких водорослей.

– Документы девушки у вас с собой? – спросил его полковник.

– Да, – ответил он, быстро вернувшись к столу.

– Давайте сюда. Вы правы. Мы сегодня же с ней поговорим, удобнее будет встретить ее по прибытии.

Заморочнов поспешно полез во внутренний карман ветровки, достал паспорт Зои, протянул полковнику.

– А… могу я присутствовать?

– Нет! – отрезал полковник. – В интересах следствия… сами понимаете.

Алексей кивнул. Обидно. Но виду не показал.

– Я вас вот о чем попрошу, – продолжал фээсбэшник, – напишите сейчас рапорт на мое имя и изложите там все ваши соображения по делу.

– Есть, товарищ полковник.

Через полчаса старлей отдал ему докладную, и они пожали друг другу руки.

– Еще раз благодарю вас. Вы нам очень помогли. Побольше бы таких, как вы, внимательных, вдумчивых сотрудников, – сказал на прощание полковник.

Что бы ни делал в течение этого дня Заморочнов, его мысли неизменно возвращались к убийству нотариуса, к Зое. Все, все с самого начала в этом расследовании ускользало от него: Зоя, ее друг Колыванов, Легостаев, Рита Иванова… Везде он хоть на чуть-чуть, но опаздывал. А теперь его и вовсе отстранили от дела, и ему даже не удастся встретить эту девушку, еще раз посмотреть в ее удивительные глаза… Но ничего. Зато справедливость восторжествует. Ведь он все написал в рапорте. И уверен, что картина преступления, может быть, с небольшими поправками, выглядит именно так, как он ее представлял, как изложил в докладной записке полковнику.

Легостаев много лет являлся сожителем Журавлевой. Старик схитрил намеренно, когда Заморочнов спросил его, что это за человек на фото. «Его нет!» – сказал дед, имея в виду, что тот за решеткой. И такой ответ сбил Заморочнова с толку. Итак, когда его арестовали, Журавлева стала предпринимать действия по его освобождению. Вести переговоры с его друзьями, задействованными в аферах, или, наоборот, с врагами – не важно. Конечно, ей было известно о причастности этих людей к делу Легостаева, об их совместной работе. Она требовала, чтобы Иванов и Иноземцев дали какие-то показания, спасли ее мужа от тюрьмы, грозила им разоблачением. И привела свою угрозу в исполнение – инициировала судебное разбирательство по продаже акций «Северкамня». Причем сделала это намеренно открыто, чтобы все узнали, что она не шутит. Иноземцев оказался под следствием. Это и стало толчком, спровоцировавшим убийство женщины. Скорее всего Иванов со своей супругой предпочли не давать никаких свидетельских показаний. Но и дожидаться, когда их постигнет та же участь, что и Иноземцева, не стали – решили действовать. Иванов устроил к ней в контору свою жену, Маргариту Иванову. Она и должна была организовать убийство нотариуса: просчитать возможное время и место, подготовить почву, состряпать подходящий мотив. Вероятно, Журавлева даже не подозревала, что у Иванова существует жена-мошенница, и потому спокойно приняла нового юриста на работу. Примерно в то же время она приблизила к себе Зою – ей самой понадобилась помощница, чтобы было на кого опереться. Другим она не доверяет, а может быть, и Зое доверяет далеко не все. Понимая, что вступила на опасную почву, Нина Львовна оформляет на племянницу завещание – мало ли что с ней случится. Вполне возможно, она посвящает Зою в свои планы по спасению Легостаева.

В этот период всеми силами Журавлева пытается собрать как можно больше денег. Они могли ей понадобиться, чтобы заплатить друзьям Легостаева, прокурорам, каким-то третьим лицам – мало ли кому. Сумма нужна немалая: она продает часть офиса, пытается продать квартиру и машину, снимает со счета в банке все, что имеет. Наконец, ввязывается в опасную сделку, чтобы получить повышенный гонорар. Проверка в нотариальной конторе, как это выяснил уже Заморочнов, подтвердила: Журавлева никогда ранее не принимала участия в сомнительных операциях. В отличие от Заварзиной, которую, похоже, скоро лишат лицензии. Кстати, связи Заварзиной надо бы тоже изучить, ведь Рита Иванова работала стажером именно у нее. Вдруг давняя приятельница и партнерша Журавлевой тоже имеет касательство к убийству? Не напрасно же она и словечком не обмолвились о том, что Легостаев был в тесных отношениях с убитой! Не напрасно она подписала Ивановой заявление об уходе именно во вторник – накануне выхода из тюрьмы Легостаева! Старлей не утерпел, сам проверил перед походом в ФСБ, на месте ли Рита. Выяснилось: улетела птичка! Еще позавчера последний день отработала и испарилась, даже пальчики не успели снять для дактилоскопической экспертизы!

Так вот эта самая птичка (кличка которой – Шило – очень подходит к ее занятиям) и нашла подходящий мотив для убийства неугодного юриста. Когда Журавлева начала готовить крупную сделку с «Металлопродуктом», Маргарита Иванова сразу же почувствовала удобный момент. Это отличная перспектива увести будущее следствие в сторону! Она сообщает киллеру место и время появления Журавлевой, говорит о необходимости взять портфель с важными бумагами, чтобы запутать оперативников. Зоя, опоздав в тот день на работу и узнав, что ее тетка застрелена, мгновенно сориентировалась в обстановке. Или из страха, или из-за того, что поняла истинные причины этой смерти, девчонка уволилась. Она взяла деньги из сейфа, документы и направилась к Легостаеву, попросив своего друга Колыванова ее сопровождать. Зое приходится воспользоваться теткиным паспортом, поскольку у милиции возникли подозрения против нее – сыграли свою роль злополучное завещание, газеты и Заварзина, углядевшая выгоду в ее обвинении. Зачем девчонка едет в СИЗО? Может быть, чтобы продолжить дело, начатое теткой. А может, чтобы узнать причины ее убийства. Не исключено, что Зоя привезла в Архангельск какие-то важные сведения, которые помогли Легостаеву, – ведь именно после ее визита он вышел под залог.

Под видом адвоката Зоя проникает в тюрьму к Легостаеву, и он выводит ее на своих бывших напарников – Иванова и Иноземцева. Когда туда приезжает старик, девчонка получает новую подмогу. Там же в Архангельске они, вероятно, встретились с Иноземцевым, а затем направились в Якутск. Удалось ли ей увидеться с Ивановым? О чем она договаривалась с этими коммерсантами? Все это еще предстоит выяснить. Вполне возможно, что ее жизни, так же как и жизни ее тетки, угрожает опасность. Одно хорошо, что она до сих пор уцелела и теперь возвращается в Москву. А здесь уж ФСБ разберется, что к чему в этом запутанном переплетении криминальных дел.

Так что расследование это еще далеко не закончено, преступление не раскрыто, думал Алексей. ФСБ предстоит осмыслить, правомочно ли освобожден Легостаев, какие связи у него были с Ивановым и Иноземцевым, о чем с ними разговаривала Зоя, кто именно и за что заказал Журавлеву, кто совершил убийство. Ну и, конечно, разыскать Маргариту Иванову и выяснить, являлась ли она пособницей убийства. Он-то почти уверен, что графологическая экспертиза покажет, что именно Иванова сделала запись в Зоином блокноте. Что отпечатки ее пальцев найдутся и на договоре с «Металлопродуктом», и на Зоиной папке. Как пить дать – мошенница Иванова подложила ей эту улику, улучив удобную минуту в суматохе.

Все это он самым подробным образом написал в том рапорте. Готовая версия, только знай работай да вноси поправки по ходу выяснения обстоятельств! Хоть и обидно было отдавать плоды своих трудов, а на душе у него легко – он исполнил свой долг. Отец по крайней мере им бы гордился.

Алексей посмотрел на часы – скоро приземлится якутский самолет в Домодедово. Жаль, жаль, что ему не удалось увидеть Зою. Отчаянная, бойкая, рисковая девчонка – не сдавалась. А глаза… а темперамент… Впрочем, к чему эта встреча? Ведь у нее же есть парень, и, видно, хороший человек, раз вызвался ей помогать в таком опасном предприятии, не предал ее, не испугался. А кто ей он, Заморочнов?

Все… все. Нечего больше об этом думать. Пора домой, мать заждалась к ужину. Устал он сильно, напряжение последних дней сказывается, да и работы сегодня было много. Спасибо Саватееву – выручил, забрал к себе двух свидетелей по делу убийства в казино, вот и сейчас сидит, ведет допрос. Нет, пожалуй, надо ему помочь, взять на себя хотя бы одного, а то неудобно получается – расследование-то ведет он, Заморочнов.

Старлей заглянул в комнату, где работал Саватеев, сказал в приоткрытую дверь:

– Слышь, Дмитрий Сергеич?

– Ну?

– Давай одного мне. Я освободился. А через полчасика вместе домой поедем.

– Да езжай ты, Заморочнов, так и быть, сам допрошу. Потом сочтемся…

– Ну, как знаешь. Спасибо. Пошел я тогда, до завтра.

– Угу. Салют.

Он уже подходил к метро, когда зазвонил мобильный. Алексей посмотрел на зеленоватый экранчик – номер не определен, но все равно ответил.

– Леха? – раздался сквозь треск в динамике незнакомый мужской голос.

Заморочнов с трудом разбирал слова – мимо ехал большой поток машин.

– Я.

– Ты сегодня дома когда будешь?

– Да еду уже. А кто это?

«К сожалению, связь прервалась», – зазвучало в трубке. Заморочнов не стал дожидаться повторного звонка и спустился в подземный переход.

Когда он вышел на улицу со своей станции метро, время подходило к девяти вечера и народу вокруг было немного. Алексей, как всегда, решил не дожидаться автобуса, а пойти напрямик через пустырь, вдоль забора стройки, махнув рукой на чистоту собственных ботинок. После дождей здесь стало грязно, да еще грузовики разбили тропу, натоптанную местными жителями. Теперь здесь почти никто и не ходит, но Алексею хотелось побыстрее домой.

Он шел мимо стройки, перескакивая с одного подсохшего места на другое, сосредоточенно стараясь думать о перестрелке в казино и гоня от себя мысли о Зое. Группу молодых парней, которые следовали за ним, он не видел. Или не обратил на них внимания – мало ли кто еще сокращает здесь путь? Человек шесть, все как один коротко стриженные, крепкого телосложения, в неброской спортивной одежде, тихо о чем-то переговариваясь, петляли по пустырю, приближаясь к нему и быстро сокращая расстояние. Услышав все же позади себя движение или нутром почувствовав внезапную опасность, Алексей хотел было обернуться и…

– Давай! – скомандовал кто-то.

На него напали сзади. Его шею обхватила чья-то мощная рука, локоть уперся в подбородок, а железные бицепсы нестерпимо надавили на горло, перекрывая воздух.

– Не дергайся, мужик! – раздалось над самым ухом.

Руки Алексея рефлекторно взметнулись к горлу, чтобы ослабить давление, но их перехватили, крепко прижали к спине. Спереди подошли двое, остальные удерживали его так, что он не мог шевельнуться. Один из бандитов – приземистый, кряжистый, с колючими глазами – обшарил его карманы. Выпотрошил кошелек, взглянул на удостоверение. Затем ловко открыл кобуру, вытянул из нее оружие и ухмыльнулся:

– А ничего у тебя пушка, Леха.

Он засунул пистолет себе под куртку, а удостоверение и пустой кошелек вернул в карманы Заморочнова. У того в глазах уже плыли золотистые круги.

– Ну-ка, Митяй, отпусти его шейку. Бить буду.

– Уроды! – просипел Заморочнов.

Говорить ему не дали.

– Н-а-а-а! – раздался боевой клич. И дикой, всеразрушающей силы удар тяжелого ботинка со стальными набойками поразил его в горло, разрушив кадык и раскрошив шейные позвонки.

Он умер мгновенно.

Его тело нашли на стройке только через два дня, в залитом дождем котловане.

…Никоненко, узнав о его убийстве, сразу же почуял неладное: нашел все-таки старлей приключений на свою задницу, да еще каких! Он немедленно вызвал к себе капитана.

– Саватеев, что тебе говорил Заморочнов, когда последний раз был на работе?

– Ничего… Казино мы занимались.

– А ты, когда дело в ФСБ передавал, про эту, ну как там ее… Риту, что ли, сказал им?