Текст книги "Голоса"

– Скажите, если не брать в расчет то, что вы себя упорно убеждаете в том, что больны, есть ли еще какие-то признаки вашего недуга? Как вы себя чувствуете? Как спите? Как ваш аппетит?

– В целом я чувствую себя, как и раньше, очень хорошо. Но мне вот кажется, наверное, что это какая-то шизофрения или маниакальное состояние.

– То есть вы чувствуете себя хорошо. Отлично. Скажите, пожалуйста, эта карусель как-то помогла вам? Вы с ее помощью и с помощью этих подсказок решили какие-то свои проблемы?

– Да, она мне очень помогла. Я, собственно, потому ее и искал.

– Ну, возможно, вы встретили то, что помогло вам решить проблемы. Как только вы стали готовы самостоятельно со всем справляться, она и перестала, так скажем, ожидать вас на привычном месте?

– Вы, правда, так думаете?

Он пораженно молчал.

– А что, собственно, я должен еще подумать? Мне кажется, что вы наносите себе больше вреда, убеждая, что психически не здоровы.

Голос помолчал немного. Потом тихо и с радостью произнес:

– Теперь я не жалею, что пришел на платную линию. Вы, и правда, стоите этих денег. Я позвоню еще. Будем работать.

– Я думаю, что мы все же выпьем немного легких успокоительных, чтобы снять последствия насилия над собой, а также витамины. Настоятельно советую вот эти. Там все рассчитано именно для восстановления нервишек и полезно для мозга. Не скупитесь, вы у себя один. Жду ваш звонок через неделю. Попросите оператора, чтобы вас перенаправили на меня. Повторяю, меня зовут Алексей.

– Спасибо. Я все сделаю. Как мне получить список лекарств?

– Не кладите трубку, вам все скажет оператор. Вашего номера я не вижу, у меня его нет.

– Спасибо.

Я переключил его на дежурного оператора, которому направил свои рекомендации для звонившего клиента. «Купишь, конечно, никуда не денешься», – при этом внутренне усмехнулся.

Я не сделал ничего плохого, просто продал ему витамины. Это полезно любому человеку в наше время. Они не навредят. Да и успокоительное средство никому из нас не помешает. Не сделает хуже. Но вот сделает ли оно лучше, это, конечно, вопрос. Да, именно эти комплексы препаратов он купит по высокой цене. Они неплохие, и свою работу сделают. Конечно, если я решу, что для клиента это дорого, и не стану продавать их ему, то кто-то другой, не такой сердобольный, продаст но уже по цене втрое выше моей. Потому всплескам совести в моей работе не место. Сейчас совесть стоит очень дорого. Мне она не по карману. Раньше нам всем было проще жить, мы были очень совестливые, честные и бедные. Зато одинаковые. Теперь мы все изворотливые, хитрые, и у нас есть деньги и возможности. Те, кто так и не смог ничего, стали злыми. Третьего не дано. Ни нам, никому бы то ни было, никогда дано не будет. Никто из нас не придумал ничего нового, все уже было. Остаток смены я даже не запомнил, потому что ничего примечательного не было. Были звонки алкоголиков, пьяных алкоголиков, перевозбужденных алкоголиков, которым просто не с кем было поговорить. Таких смен было много, даже слишком много, и я научился просто стирать день. Мысленно проиграть все важные или волнующие, задевшие меня моменты, отстраниться от ситуации, и снять негатив слайда этого дня из своей памяти, отбросив его в сторону как что-то не нужное. Сперва на это уходило много времени, потом стало получаться все лучше и быстрее, теперь я стал делать это на автомате. Так жить стало намного проще.

Единственный человек, который может решить все ваши вопросы, это вы сами. Ваше сознание и ваш мозг могут абсолютно все, это идеальный механизм, который придумала природа. Проблема только в том, что мы не умеем им пользоваться. Слушая свое тело, мы познаем животные инстинкты, свою естественную сторону. Осознав, как все устроено в мире, мы познаем свою нематериальную природу, постигаем духовную среду. А объединив свои познания, и отточив несколько навыков и техник, мы запросто учимся управлять собой и окружающим миром. Это как живой, неповторимый, личный узор в пространстве, подобный орнаменту на бесконечной ленте бытия. Когда все события складываются так, словно мы у штурвала на капитанском мостике судьбы движемся в потоке времени, ловко лавируя и обходя опасности согласно правильным сигналам вокруг, значит все в порядке. Пробуйте и не оставляйте попыток управлять собой, это ваш бесценный опыт. Работа над собой – это очень трудно. Что-то постоянно будет сбивать наши ориентиры. Чужие водовороты манипуляций, фейковые взаимоотношения в сети. Можно играть в любые игры, но при этом важно помнить, что чужие хищники не пожалеют ни ваш хрупкий мир, ни ваше хорошее отношение к ним. Вам перекусят веру в себя так быстро, что вы и опомниться не успеете, как покроетесь толстой коркой льда. Дело в том, что удовлетворить хищническое эго может только хруст хребта сломанных людей под его ботинками. И чем масштабнее эта гора жертв, тем лучше. С манипулятором играть очень сладко, ведь он и сам привязывается к вам. Но вот как только начинает казаться, что вы победили и наступает идиллия, любовь, то самое заветное завершение сказки, так он с удовольствием холодной рукой отсекает вам голову. Все только для того, чтобы его шоу продолжалось. Игра никогда не будет закончена, она будет начинаться вновь и вновь, а гора жертв будет все выше и выше. Цели как таковой нет, цель сама игра. Много ли манипуляторов было у меня на приеме? Достаточно, но только в качестве бледных уступок с их стороны своей жертве. Чаще всего это происходило в рамках семейной терапии. Просто так они не приходят к нам, они и сами, знаете ли, своего рода интуитивные психологи.

В моем доме всегда тихо. Мои соседи не доставляют каких-либо неудобств. Люблю эту тишину и умиротворение. Без суеты, без всего лишнего, просто приятный комфорт и чаще всего полумрак. Всегда с удовольствием возвращаюсь к монументальному спокойствию своего дома. Это мое убежище, мой храм, моя гавань. Звучит, конечно, вычурно, но это, видимо, часть моего юмора. Дом, давно стал частью меня, я сам все это устроил и вполне доволен привычным ходом вещей. Не люблю гостей, но это взаимно. Не терплю застолий, особенно долгих посиделок вокруг стола. Это всегда вызывает чувство тягости. После плотного ужина хочется отдохнуть, а может и уснуть, но с гостями нужно сидеть и соблюдать заунывные этические нормы, чего я терпеть не могу. Поэтому гости ко мне и не приходят. Родня, наверное, обижается, но мне надоели эти игры в обиды друг на друга. Все почему-то уверены, что люди полны ненависти, и мечтают делать все время какие-то гадости или подставы. В голову никому не приходит, что всем нет дела ни до них, ни до их великих планов и свершений, все заняты только собой. Кроме того, родственники абсолютно уверены в том, что только их дети уникальны и правильны, что именно их внуки самые лучшие. Я давно отделился и по возможности стараюсь избегать этого семейного счастья. Не представляю, кто кому и кем приходится, не знаю старых друзей моих родителей, и пусть все они будут здоровы и счастливы, только, пожалуйста, подальше от меня. Я не просто так все это говорю. У меня был опыт родственного воссоединения. Потом все надоело, устал оправдываться, объяснять что-то кому-то. В результате оказалось, что я постоянно вру, всем завидую, все, что я задумал, у меня не получится. По итогу вышло, что кто-то там все равно лучше, умнее, сильнее и так далее. Хотя я не помню, чтобы когда-либо претендовал на место самого лучшего или умного, но не суть, конечно. Я всегда видел эти лицемерные маски. Только у пары человек их не было, но и людей этих уже нет. Поэтому я оставил попытки к воссоединению, больше не слушал речей о том, что мы должны жить кучей, дружно и помогать друг другу. Они, видимо, сами в это верили, но мне не дали ни одного шанса. Я там был не нужен. В любой семье есть уклад. Когда семьей правит старший мужчина рода, то семья с гордостью носит его фамилию, в доме порядок, младшие уважают старших, каждый знает, по умолчанию, как надо себя вести дома, в обществе и тому подобное. И вот приходит время, когда младшее поколение выросло, обзавелось семьями, а старшее ушло. Если чужаки, в лице жен пришедших в семью, окажутся сильнее, то они оттащат свою половину каждая в свою сторону, и семья распадается на куски. Думаю, в таких случаях, правильнее новой семье присвоить фамилию более сильного партнера, который смог развалить род. Отдайте вымпела победителям. Это всегда очень смешно и горько, но, правда.

Я закрыл за собой дверь, положил связку ключей на привычное место и который раз подумал о цирке. Его появление в моей жизни, стало ярким мазком на сером холсте будней. С одной стороны, я взрослый человек и взвесив все за и против, решил, что будет лучше просто забыть об этом. Но внутри будто подсасывало и мысли снова и снова навязчиво возвращались туда. Тем более, что мое любопытство так и не было удовлетворено, я еще не посетил фантастическое представление, которое каждый вечер взрывалось фейерверком смеха и окутывалось туманом удивления и вздохом восхищения, доносившихся из шатра. Я часто вспоминал удивительную девушку с красивыми глазами, мне очень хотелось еще хоть раз увидеть ее. Может, она выступает сегодня, а я опаздываю. Меня будто обожгло хлыстом и, подгоняемый неведомым мне ранее чувством волнения и тревоги, я практически вылетел из дома. Советоваться мне было не с кем и поэтому я, как обычно, следовал только своим желаниям, что приносило мне большое удовлетворение. Те люди, которые живут с нами, создают некие препятствия для импульсивных поступков. Что бы я раньше ни говорил своей матери, она всегда встречала отрицательной реакцией, конечно, я тоже протестовал из-за этого постоянного отсутствия поддержки. Теперь я, естественно, понимаю, что ставить заслон сиюминутным желаниям подростков, или импульсивных личностей, вызывает большой заряд агрессии, что является вполне понятной реакцией. Лично я не поддерживаю этой линии поведения, но это тоже, как и красота, чистая вкусовщина, как говорит моя хорошая знакомая. Я живу один, и поэтому заслоны ставить некому. Нет того, кто станет бороться за мое время, внимание. Того, кто поставит заслон от чужеродного воздействия на меня. Женщины любят это делать довольно часто. Но у меня нет женщины.

По зеленой волне светофоров я летел по городу и торопился туда, откуда с радостью привез бы в свой дом одну женщину. Она разделит со мной одинокий стакан с единственной зубной щеткой, или нет? Скорее нет, чем да. Что она станет делать, если откажется от цирка? И с чего я вообще взял, что все получится? Зацепить можно любую женщину. Для этого практически ничего не нужно делать, мотыльки сами рады, когда летят к манящему огню. Но я не хотел ее ранить. Сейчас точно. Не станет ли она мне безразлична, когда ответит взаимностью? Я не знал. Да и какая разница, я не Ванга. Заглядывать в будущее глупо.

Я приехал на место и увидел, как небо озаряется яркими столбами разноцветных огней. Ритмично били барабаны. Вокруг все сияло, блестело, очаровывало, путало, и это было прекрасно. Я не стал заходить с парадного входа. Сначала объехал все поле и припарковал машину далеко от шатра шапито, в котором шло представление, там, где я гулял и знакомился с обитателями в прошлый раз. Их шатры и повозки стояли довольно тесно друг к другу. Но, к концу поля, они были все реже и реже. На самом краю стоял очень старый трейлер покрытый ржавчиной. Несколько колес были от железнодорожных вагонов, которые также густо покрывала ржа. От крыши была откинута металлическая перекладина на манер виселицы, где на рваной скрипучей цепи криво висели качели. Ветер слегка покачивал их и повсюду разносился протяжный со свистом скрежет. То, что это может как-то передвигаться, казалось совершенно невозможным. Скорее он стоял на этом самом месте лет сто. А может и больше. Я подошел ближе. Белой краски на нем почти уже не осталось, металлический фургон практически весь «цвел» всеми оттенками ржави и зиял черными дырами. Вид, скажем прямо, был жуткий. В нем было всего одно окно, на подоконнике, которого стоял милый голубой горшок с каким-то бледным рисунком и засохшим цветком. В окне появилась девочка и начала усердно поливать растение из небольшой красной лейки. Лейка была тяжелой для нее, поэтому девочка крепко держала ее двумя руками. Увидев меня, она помахала и исчезла. Через секунду дверь распахнулась, и на пороге появились две фигуры. Меня встречали девочка и ее Гамлет. Великан, как и в прошлый раз, был лишен любых эмоций и стоял неподвижно. На нем был надет старый засаленный фартук мясника, сильно испачканный чем-то, очень похожим на кровь. В руке он держал огромный тесак, напоминающий мачете. Девочка была одета очень мило, в платье небесного цвета и такие же банты на голове:

– Здравствуйте! – радостно крикнула она мне.

– Привет, – ответил я.

– Проходите к нам, Гамлет готовит ужин. Вам точно понравится.

– Нет, спасибо большое я уже ужинал. Хочу просто пройтись, а потом посмотреть представление. Боюсь опоздать.

– Странно. Мне казалось, что вы ко мне. Я думала, что вы, как и мы, веган.

– Спасибо за предложение, я как-нибудь заеду обязательно именно к вам.

– Мы подождем, – радостно крикнула вегетарианка и они долго провожали меня жутковатым взглядом.

Некоторое время я оглядывался, чтобы убедиться, что за мной никто не идет, потом успокоился. Мне стали попадаться другие домики цирковых. Рядом с ними я совсем успокоился, и пошел чуть медленнее. Меня не покидало ощущение, что я иду по сюрреалистическому гетто, где-то в другом мире, лишенном цивилизации. Волны дежавю, без остановки накрывали меня своими теплыми ощущениями. Я точно знал, что не был тут ни разу в жизни, но все вокруг казалось знакомым и до боли родным. О подобном ощущении уже слышал от своих клиентов, но сам никогда не переживал ничего подобного. Одна девушка рассказывала на сеансе, что когда приехала в небольшой городок, то ей сразу же все стало привычным, весь уклад жизни, местные порядки и обычаи. Она, по ее словам, словно попала домой. Вот и я сейчас переживал то же самое. Кое-где, из самодельных кривых труб, курился легкий дымок. То тут, то там, торчали верхушки палаток, шатров, каких-то кибиток. Жители жгли костры, и я весь словно горел на каждом из них. Многие не обращали на меня никакого внимания, будто мы встречались тут каждую ночь. Другие приветливо махали рукой или кивали в знак приветствия, и все это только добавляло уюта и тепла внутри меня. Я будто пьянел с каждым шагом. Вся эта атмосфера, все запахи, все было совершенно мое. Знаете, это чувство, когда хочется обнять весь мир? Вот и я был сейчас так же пьян. Может, все же я влюблен, и это она так действует на меня? Тогда, это плохо. Мой любовный опыт был довольно болезненным. Я парил на седьмом небе, дарил чувства без остатка, и мне казалось, что меня понимали и принимали. Но, так вышло, что на самом деле ни я, ни моя любовь не были нужны.

Медовая ловушка. Чувства человека нужны другому человеку только затем, чтобы управлять им и пользоваться в своих интересах, в удовольствие. Этот урок мне дался очень дорого, я больше не верю людям. Моя безответная, обманутая любовь, стояла одиноко на юру и дрожала от холода. Я приносил жертвы на ритуальный костер любимой каждый день, но этого всегда было недостаточно. Пожирателям эмоций всегда будет мало. Всегда будет хотеться чего-то еще, но чего именно от тебя хотят, ты не узнаешь никогда. Тебя прокатят на эмоциональных качелях, покидают из жара в холод. Ты будешь в состоянии холодного отчаяния и в дождь и в ветер беспрерывно курить на улице, прикладывать фильтр сигареты к непослушным губам, ничего не чувствуя при этом. Потом найдется повод, и тебя оставят в полном одиночестве. Некоторое время спустя осколки воспоминаний будут ощутимо врезаться внутри живота, добивая оставшихся в живых бабочек счастья. Потом все пройдет. Да, станешь жестче, циничнее, сарказм заменит юмор, но в целом ты будешь дышать. Когда наступит стадия «любви нет», ты снова будешь на старте гонок. Кто-то кого-то предаст первым. Только, в этой гонке нет победителей. Но поймешь ты это слишком поздно. Будет много слов, обещаний, ночей, но того самого первого предателя и его уроки, ты будешь помнить всегда. Пожалуйста, не играйте чувствами людей, это очень больно.

Впереди меня кто-то медленно шел. Я видел эту невысокую фигуру в полумраке редких огней и костров. Догнав человека, увидел невысокого старика в шляпе. Он остановился, почувствовав мое присутствие, неспеша повернулся, и приветливо кивнул головой, слегка коснувшись полей своего помятого цилиндра. Я кивнул в ответ и улыбнулся.

– Вы спешите на представление? Торопитесь, оно уже началось.

– Я не спешу. Просто прогуливаюсь. Меня зовут Алексей, – я протянул ему руку.

Через плечо у старика был перекинут широкий, видавший виды коричневый кожаный ремень, с мягкой велюровой подкладкой. На ремне, перед собой, он нес большую и очень старую шарманку. Шарманщик с удовольствием протянул мне свою маленькую сухую ладонь и его небритое, худое и сильно обветренное лицо, озарила улыбка. По всему было видно, что он озяб, и кутался в шерстяной сюртук, который местами побила моль.

– Очень приятно, молодой человек, – ответил он мне и в его глубоко посаженных глазах, влажно загорелись звездочки.

Его шарманка, и правда, была очень старой, и по всему было видно, что он старательно ухаживает за ней. Механизм совершенно не удерживал боковую ручку, и она произвольно болталась от каждого его шага. При этом красиво блестела в тусклом свете. Лак на шарманке был янтарного цвета, местами потрескался или вовсе стерся. Хорошо сохранились замысловатые пропилы, и вся она выглядела довольно колоритно для такого раритета.

– Вы странно зашли к шапито. Парадный вход ведь, с другой стороны.

– Я специально так сделал, хотел посмотреть на то, как живут артисты.

– Довольно скромно, молодой человек. Бриллианты не блестят на арене, тут нужны только блестки. В этом нам всем крайне повезло. Мы не богаты, скажем прямо. Но умеем устраивать настоящее сказочное шоу. Все остаются очень довольными. А я, ведь, помню совсем другие времена. После каждого представления, нам закатывали настоящие пиры в местных кабаре. До самого утра гуляли. Помню, как бушевал тиф, проказа, лепра, тогда, знаете ли, мне вот так запросто никто не подавал руки, – я с недоверием осмотрел свою ладонь и старика.

– О, нет что вы. Я давно не болен, – засмеялся он.

Мы обогнули огромный шатер, и главный вход оказался совсем близко. Тут, и правда, было очень шумно и многолюдно. Дети, смех, веселье, музыка, все пестрело мигающими разноцветными огнями. Отовсюду были слышны щелчки автоматов с призами, сувенирами, играми. Все гремело, пищало на разные лады, так рьяно и ярко, что закружилась голова. Старик остановился, поправил подтяжки на старых штанах, снял с плеча шарманку и поставил ее у своих ног. Он довольно осмотрелся вокруг и его сухое морщинистое лицо с шершавой щетиной, озарилось счастьем.

– Вот она жизнь. Посмотрите вокруг себя, что вы видите? Суету? Это и есть лоно жизни. Посмотрите в их лица, загляните в глаза, у каждого есть своя история. Но всех тут объединяет одно, они и есть жизнь. Во всех своих проявлениях. И я так счастлив, быть здесь и видеть все это.

Он смахнул с пряжек на обуви невидимые пылинки, развернул шарманку и приготовился играть. Но тут будто спохватился, словно забыл что-то:

– Жуля, Жуля, Жульетта, девочка моя, где ты? – закричал он, как мог громко, сложив ладони на подобие рупора.

Неспешной походкой к нам приближался высокий человек, у которого гордо на плече восседала маленькая обезьянка в красивом ярком платье.

– Доброй ночи, господа, – поздоровался Факир.

– О, нескучной ночи и вам, господин распорядитель цирка. Вот ты где, проказница, ну же иди сюда. Нам пора работать, – позвал обезьянку старик.

Обезьяна никуда не собиралась идти. Она гордо и немного с презрением смотрела на старика и его шарманку и что-то медленно жевала.

– Ну же, Жульетта, не капризничай, пожалуйста. Ну, иди сюда девочка, – уговаривал добрый старик и слегка постукивал ладонью по открытой крышке своей старой шарманки, приглашая обезьянку к себе.

Животное картинно закатило глаза. Она принялась что-то шептать на ухо Фокуснику, и тот нахмурил брови:

– Ты издевался над ней, Шарманщик? – строго спросил он.

Старик испугался и с ужасом смотрел на обезьянку.

– Нет, конечно, что вы как можно?!

– Мне тут одна пташка на ухо нашептала, что ты не отпускаешь ее на маникюр и заставил поцеловать противного мальчишку из толпы? Это так?

– Но, Распорядитель, Жуля совершенно забыла, что ей нельзя пить бурбон, и я опять нашел ее у клоунов. Ей это вредно. Она танцует где-то всю ночь с ними. Мне приходится искать ее и пьяной приносить домой. Она истрепала все платья для выступлений в каких-то кабаках, еще под Неаполем. А туфельки? Она стоптала свои последние башмачки и теперь ходит босиком! Подумать только! Где это видано! Как последняя оборванка! Я запер ее дома, но она сбежала к вам, и теперь вообще не появляется. Я прошу вас, посодействуйте, я совсем стар для таких выходок. Прошу, помогите мне! – взмолился старик в полном отчаянии.

Фокусник строго посмотрел на обезьянку и помрачнел. Она аккуратно спустилась с его плеча и послушно села на шарманку старика.

– Все врут, в этом есть нечто по-настоящему человеческое. Никогда не делай так больше, – тихо сказал Факир.

Шарманщик начал свою работу, обезьянка принялась танцевать и выделывать свои трюки. Дети с визгами восторга ринулись к ним, и мне пришлось отойти, потому что вокруг старика мгновенно образовалась радостная толпа.

– Да. Знаете, что самое лучшее в детях? То, что они вырастают, – улыбнулся Факир.

Он что-то засвистел себе под нос и пошел в сторону шатра. Я, конечно, пошел за ним.

– Вы не любите детей, не так ли?

– А вы? Очень любите детей? – спросил он и хохотнул.

– А при чем тут я?

– А я? – тут же парировал он.

– Но как же. У вас цирк. Это место для детей, не так ли?

– Вы так считаете? Ну, давайте посмотрим вместе? – он хитро улыбнулся и повел меня к длинному трейлеру, который скорее напоминал сцепленные между собой вагоны. У довольно тускло освещенного входа, сидела спящая в удобном кресле старушка. На доске рядом с ней, был воткнут старый военный штык, на котором было нанизано несколько билетов. Распорядитель поднес палец к губам и начал тихо красться к входу. Я так же как можно тише последовал за ним. Как только он коснулся ручки и потянул за нее, старуха открыла глаза, нахмурилась и локтем захлопнула дверь:

– Ваш билет? – сурово процедила она сквозь зубы.

– Привет, Катерина. Ты все хорошеешь. Похудела? Это новая диета? – спросил фокусник.

– Вы все так же изобретательны, господин Распорядитель цирка. Но я не пущу вас без билета. Как и в прошлый раз и позапрошлый, как и год назад, как и многие годы ранее. Нет, я не похудела, я не скинула ни грамма, это не безопасно, и мы с вами оба это знаем. Если я похудею, то почему бы меня не съесть? – сказала она монотонно, спокойным сонным голосом.

– У него золотой билет. Он его честно выиграл в карты, – ткнул он в меня пальцем.

Старуха слеповато посмотрела на меня:

– Вы можете пройти. Но один.

Распорядитель шапито беспомощно развел руками в красивых белых перчатках:

– Ну, ничего не поделаешь. Правила есть правила. Я сам их придумал и считаю, что это гениально.

К трейлеру подошли молодые девушки, и он отвлекся на них. Они стали дружно хохотать. Затем Факир наклонился к одной из них и что-то сказал. Она покраснела от удовольствия, глаза загорелись, и они снова принялись над чем-то хохотать.

– Скажите, сколько вы весите? – спросил он беспомощную жертву, и она захихикала еще противнее.

Я решил не ждать завершения их увлекательного диалога и шагнул внутрь вагона-трейлера. Внутри было просторнее, чем мне показалось снаружи. Дверь за мной закрылась, и звуки шапито волшебным образом исчезли. Вдали горел свет, и я пошел на него. Стена слева представляла собой некую длинную клетку для животных с очень толстыми прутьями. Она была разделена на отдельные отсеки, над каждым из них горел свет. Чтобы посетители не трогали животных, был придуман длинный оградительный поручень, отстоявший от клетки на полметра. Перед каждым отсеком стояла табличка, где было написано, что к клеткам и их обитателям запрещено близко приближаться и просовывать руки сквозь прутья. Кривыми буквами было приписано, что животных кормить, жалеть и тыкать палкой, запрещено. Я подошел к первому отсеку. Вначале я подумал, что это огромный орангутанг, но человекоподобное существо сидело на стуле, закинув ногу на ногу, и читало газету. Шерсть на теле, была такой длинной, что можно было плести косы.

– Эй, – растерянно сказал я.

Он поднял на меня глаза:

– Что?

– Вы человек? – ошарашено спросил я.

– А вы? – спросил он.

– Я, да.

– Тогда, я полагаю, вы умеете читать? – он ткнул пальцем в табличку, прямо перед моим носом.

«Шерстяной человек. Последнее недостающее звено, между обезьяной и человеком. Сигаретами не угощать», было написано большими буквами на картонке. Я перечитал текст несколько раз.

– Фотографировать запрещено, – тихо произнес он и продолжил чтение газеты.

– Почему?

– Потому что я не фотогеничный, – угрюмо буркнул он.

Я отстранился от клетки с живым человеком и в полном шоке шагнул дальше. Во втором отсеке, под ярким прожектором тоже кто-то сидел. Я сначала даже не понял, что это такое. Там так же был человек. Он внимательно посмотрел на меня обеими головами:

– Здравствуйте, – рассеяно поздоровался я.

Он поочередно кивнул мне одной и второй головой. Одна из них, та что была справа, мне улыбнулась. Табличка на клетке гласила: «Человек с двумя головами».

– Почему вас всех заперли в клетки? Разве вы опасны для посетителей цирка? – спросил я у него.

– Нет, как можно. Это, скорее, для нашей безопасности, – сказала левая голова и рассмеялась. Правая шикнула на нее и улыбнулась мне еще более дружелюбно.

– Клетка защищает вас? – запоздало догадался я.

– Да, ты сообразительный малый, – хохотнула левая голова.

– Мне очень жаль.

Я не понимал, что нужно и можно говорить в таких случаях, как себя вести.

– Нам тоже вас очень жаль, – сказала левая голова.

В третьем отсеке, в мягком кресле, сидела милая девушка, которая просто вязала что-то большое, потому как вся пряжа, полностью закрывала ее как плед.

– Извините меня, я, наверное, помешал.

Девушка подняла на меня очень красивые глаза и мило улыбнулась.

– Нет, что вы. Мы для этого тут и сидим, для вашего удовольствия, рассмотреть каждого из нас. Мы просто животные экспонаты. Вы, наверное, видели табличку у входа, там написано, не кормить.

– Это чудовищно. Это все неправильно.

– Вы о чем? Я не считаю, что это неправильно. Даже, думаю, наоборот.

– Почему же вы здесь? – спросил я тихо.

Она вздохнула и откинула плед с живота. Девушка была беременна. Но вся кожа была прозрачной, и живот скорее напоминал бутыль с младенцем и внутренностями. Я в ужасе отпрянул от прутьев. Она смущенно накрыла живот.

– Простите, я давно в шапито, но никак не могу привыкнуть к этой реакции посетителей. Мне всегда хочется его спрятать. Хотя мой наряд не предполагает этого. Все особенности должны быть на виду.

В ее платье, и правда, была большая прорезь именно для обнажения живота.

– Какой у вас срок? – тихо спросил я.

Она грустно указала на табличку. На ней было написано: «Вечно беременная дама».

– Как давно вы беременны?

– Уже тринадцать лет, – ответила она, скромно опустив глаза.

– Вас срочно нужно освободить.

– Нет, что вы. Пожалуйста, не надо! Он ведь тоже особенный и не сможет жить без меня, – сказала она взволнованно.

– Ваш распорядитель чудовище.

– Он спаситель и всегда заботится о нас о всех, о каждом. Если бы не он, нас обоих уже не было бы на этом свете, – горячо произнесла девушка.

Я в смятении отошел от нее и направился к следующему отсеку. На табличке было написано: «Английский гном. Осторожно, может укусить!». В клетке сидел очень маленький человечек. Он был явно меньше всех карликов, которых я видел в цирке. Гном был очень похож на описание любого гнома из книг, которые я читал. Он смотрел на меня задумчивыми глазами, а потом оскалился и зарычал. Я не стал задерживаться и пошел дальше. По павильону в следующем отсеке сидела не очень крупная птица небесно-голубого цвета. Голова отличалась более насыщенными оттенками индиго, а внутренняя часть крыльев была нежно розовой с красными разводами. На табличке у клетки значилось: «Птица счастья. Последний экземпляр. Индия. Хлеб и попкорн не бросать, ест только морских пауков и крабов». Она посмотрела на меня большим, сиреневым глазом и издала пронзительный гортанный звук, скорее похожий на карканье ворона. Следующий отсек, отличался от предыдущих. Там не было клетки, во всю стену было стекло. Потом я понял, что это аквариум. Просто огромный аквариум с мутноватой водой. Я никого не мог разглядеть. Там был свет, он лился в воду откуда-то сверху, но это только портило общую картину. Вода была бирюзово-голубая и немного волновалась. Там явно кто-то находился. Вдруг мой карман завибрировал, и я сначала решил, что это телефон. Но вибрировала моя связка ключей. Я удивленно вытащил ее из кармана и обнаружил, что брелок, который я сделал из подарка водяного, будто подпрыгивает в руке. В эту же секунду прямо передо мной, с той стороны стекла показалась девушка с длинными волосами и красивым хищным лицом. Она прильнула к стеклу и жадно рассматривала меня, отшатнувшегося от аквариума при ее резком появлении. Потом, словно разочаровавшись, внезапно ушла в глубину и ударила огромным зеленым хвостом о стекло. На табличке было написано: «Человекоподобная непервородная русалка. Карелия». Я не успел ничего толком рассмотреть и, чтобы позвать ее, поднес брелок ближе к стене воды. Он продолжал пульсировать в разной тональности, и русалка медленно подплыла ближе, чтобы посмотреть на него. Я видел в интернете, что какая-то девушка, в некой стране, работает русалкой в бассейне или океанариуме, уже не помню точно. Но эта была слишком настоящей. Она не всплывала на поверхность, чтобы набрать воздух, и ее хвост был нереально живой и сильный. Он будто жил своей жизнью. Мелкие плавники перебирали воду. Между пальцами на руках, были полупрозрачные перепонки. Под челюстью и на ребрах, я увидел жаберные прорези и еще более мелкие отверстия. Все это было настолько захватывающе и удивительно в целом, что я стоял как завороженный, и увлеченно рассматривал ее. По всей поверхности кожи, были пятна округлой формы, которые отличались более темным цветом. Пятна сливались в какой-то причудливый узор на спине, там же я увидел еще один едва заметный плавник. Ногти, были скорее похожи на когти. Устав или потеряв интерес, русалка вновь отплыла от стекла и принялась распутывать волосы, которые скорее были похожи на вьющиеся водоросли. Я понял, что она вытаскивала из них запутавшуюся ракушку. Как только с ракушкой было покончено, она вернулась к стеклу и указала мне на брелок пальцем.