Текст книги "Голоса"

– А почему же сейчас у вас в труппе нет ни одного зомби? Или я ошибаюсь, и пока не встречал? – спросил тихо я.

Карлик, вытирая нос от варенья золотистого цвета, громко хохотнул:

– А это после того, как нам всем пришла гениальная мысль создать зоопарк таких животных. Первый же обратившийся слон, устроил тут такое представление, что пришлось вернуть его праотцам и отказаться от этой идеи. Говорю же, нам никогда не везло с мертвяками.

– Но, как же женщина, которая отдала вам добровольно свое тело?

– Джубба была потрясающей. Мы все полюбили ее. Но пришел срок, и ее освободили. Мне не хватает ее подвывания в тишине, когда кровавая луна озаряет ночное небо.

 
– Луна красна, как капля крови.
Она зовет меня в ночи.
И рвется дикий зверь на волю,
Он бьется в клетке и рычит, –
 

громко продекламировал Факир и рассмеялся.

Все молчали, видимо, вспоминая что-то свое, личное, о чем не хотели говорить при всех.

– А помните, как Бой, её сын, вырос и стал предсказывать будущее? – хохотнул старый клоун.

– В оракулах у нас никогда не было отбоя. Хоть с этим все в порядке, – сказал Карлик.

– Где он сейчас? – спросил я.

– Бой? Он давно отбыл на родину. Мы его никогда не видели больше. Но поверьте, он жил с нами вполне счастливо. Я помню, как для него завели целую программу «Африканский континент».

– Да-а-а, было очень весело. Было много африканцев в ярких одеждах, дрессированных лемуров. Мы много танцевали, пели, били в барабаны. Бой был счастлив с нами рядом, – улыбаясь, рассказывала Леденец.

– Мы перестали петь за ужином, вы заметили? Не хлопаем в ладоши, нет больше барабанов. Как он уехал, все и прекратилось в тот же час, – сказал маленький старый клоун, на лице которого потрескался грим.

– Это не удивительно. Каждый из нас не только приносит что-то, но и точно так же уносит, – сказала Матильда Генриховна.

– А сейчас у вас есть настоящие оракулы? – удивился я.

Ворон встрепенулся, шагнул в мою сторону, и, наклонив на бок голову, громко каркнул:

– Але-е-е-е-о-о-о. Я вещий ворон. Помнишь меня? Вещий – значит прорицатель. Ты такой большой, раз в пятьдесят больше меня, но такой ужасно глупый. Стыдно быть таким, фу.

Я вежливо улыбнулся и, откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди:

– А ну, предскажи мне что-нибудь.

– Ты что о себе возомнил? Как разговариваешь со мной? Голодранец.

– Не начинай балаган, – громко перебила его Бездушная.

За столом, рядом с шарманщиком, сидела маленькая обезьянка в ярком платье. Она внимательно смотрела на всех. У неё был такой вид, словно она все понимает. Обезьянка аккуратно ела пирожные и фрукты, при этом вела себя очень осторожно. Но ворону это не понравилось:

– Почему животные опять едят за общим столом? – громко спросил он.

– Ты находишься на этом же столе, и ты тоже животное, – сказал ему я.

– Матильда! Ты слышала? Он назвал меня животным, – обиженно запричитал ворон и, раскрыв крылья, неуклюже побежал к хозяйке.

– Он когда-то играл роль попугая у нас в одном номере. С тех пор возомнил себя великим артистом и обнаглел, – сказал Карлик.

– Хочешь, я расскажу забавную историю о том, когда обнаглел злой Карлик? – громко крикнул ворон с плеча Бездушной.

– Я сейчас ощипаю тебя, и сварю, как курицу! – выпалил Карлик.

– Однажды, этот идиот потерялся. Отстал от нашего шатра. Может, по помойкам шнырял пьяный, я не знаю. И сгинул бы, дурак, но в те времена горбуны, по поверьям, приносили удачу. Многие люди верили, что в горбу у них спрятаны крылья, что они ангелы. Наглаживали ему горб, приносили еду, обноски. Он прибился к церкви, забавы ради, и стал юродствовать. А когда дурака забыли, источники доходов и еды иссякли, он объявил на старой площади, что в среду улетает на небо. Прямо с колокольни сиганет и его крылья на высоте распахнутся, а отец небесный примет его в свои объятия. И, мол, если у кого какие есть послания или передачи родным и близким в царствие небесное, то отнесет за монету. А все денежки передаст церкви за спасение души. Ох, и очередь к нему была, собрал три мешка серебром. А как бежать надумал, тут его и скрутили. Скинули бы дурака с колокольни, если бы не Мастер. Он вернулся за ним, и отбил у добрых людей. По прибытию, он давай рассказывать всем о своей значимости в жизни той деревни, прям, на руках ангела носили, иконы с него писали, – ворон закончил рассказ и принялся чистить перья.

– Так и было. Никто меня не спасал! Я вернулся к вам из жалости, – выпалил карлик.

– Мы тебя очень любим и ценим, – спокойно улыбнулся Фокусник.

– А вы помните времена, когда в моде были конкурсы обжор? – восторженным, тонким голосом восхитился шарообразный артист и всплеснул руками.

– Да-а-а, мы устраивали их прямо возле большого шатра. Никогда не мог понять, как можно проглотить тридцать огромных булок с сосиской. Жаль, что потом их везде запретили, – грустно сказал клоун с кривым носом.

– Почему вам жаль? Это, наверное, вредно, – возразил я.

– Весело было. Дежурили врачи, – пожал плечами клоун.

– Удивительно, на что способны люди за мизерную выгоду. Хотя, ну какая там выгода? Пить после события таблетки, глотать кишку в больнице. Есть профессионалы, конечно, но и у них есть предел. Они растягивают желудки, поглощая сырую капусту, и вызывая обильное выделение газов, – пояснил Фокусник.

– О, я вспомнил, как лопнул Савушка. Помните парня? Хороший был человек. Мы все с ним дружили. Добрый такой. Каждый вечер приходил на конкурс обжор, пока мы давали представление в его городе. Вот, как он помер, так и запретили нам этот конкурс, – сказал Карлик.

– Соболезную, – посочувствовал я.

– Чему? – не понял Карлик.

– Как же. Он же умер, – сказал я печально.

Все посмотрели на меня как на умалишенного. Факир прервал неловкую паузу:

– Мы не оплакиваем ушедших. У нас особая философия. Люди не умирают. Точнее, умирают, конечно, но только для вас. Они остаются в лучшем варианте событий для себя.

Я удивился:

– Это интересно. Не просветите?

– Слышали выражения? Их много, но суть одна, мол, не просите ничего у Бога кроме здоровья. Вы живёте в том варианте событий, которое заканчивается для вас наилучшим образом. Откуда взялись эти мудрости? Это опять же алхимия, друг мой, только она.

– При чем тут алхимия? – спросил я.

– Давайте начнём издалека. И будем говорить о вещах, которым вы доверяете. Вы слышали теорию о много мировой интерпретации?

– По-вашему, я верю в параллельные вселенные, больше чем в алхимию? – поразился я.

– Вы современный человек. Живёте в своём времени и доверяете научным изысканиям, теориям, доказательствам этих теорий. Все это совершенно нормально. Поэтому станем говорить с вами на вашем языке. В опытах, когда учёные электроном стреляли в плоскость с двумя щелями, один электрон проходил две щели одновременно, проявляя свойство волны. То есть электрон, находился в разных местах одновременно. Мировая интерпретация говорит о том, что когда электрон проходит через правую щель, то сразу создаётся альтернативный вариант, где он проходит через левую. Вариант здесь равен вселенная. А теперь представьте, что у меня в руках пузырёк с ядом, и если электрон проходит через правую щель, то я ничего не делаю и оставляю его закрытым. А если через левую, то я откупориваю его и выпиваю. В одной вселенной я буду продолжать жить, а во второй – я мёртв. Все скептики мира не опровергли эту теорию.

– Мне казалось, что это был фотон.

– В 1927 году, проводили опыты над электроном. В ваше время, его повторяли даже с молекулой. Она состояла из пяти тысяч атомов. Угадайте, как она себя повела?

– Но ведь все зависит от наблюдателя, не так ли? Поведёт он себя как волна, или как частица.

– Именно. Мы все должны помнить: что сверху, то и снизу. Все законы макро вселенной, подходят и для микро. Алхимию нужно воспринимать, как учение, религию, науку. Без этого ключа не получится воспользоваться ничем, – Факир нахмурился и погрузился в себя.

– Вы ссылаетесь на даты, которые невозможно видеть, если не обладаешь бессмертием, так, может, вы нашли философский камень?

– Почему бы и нет? Он есть у любого человека, у вас, у меня. Просто, один знает, как его использовать, а другой им орехи колет. Оставайтесь с нами. Я гарантирую, что вам не будет тут ни скучно, ни одиноко. А голоса в вашей голове найдут покой и ответы на все вопросы.

Ворон, внимательно наблюдавший все это время за Карликом, дождался удачного момента, хлопнул упругими крыльями и, оказавшись прямо перед ним, выхватил сахарную вишенку с красивого пирожного, которое стояло перед Карликом.

– Держи его, держи! Хватайте ворюгу! – завизжал Карлик.

По моей спине пробежал холодок. Мне показалось, что я где-то слышал этот голос или что-то подобное уже было. Я не частый пользователь де жа вю, и каждый раз, мне очень неприятен этот момент. Ворон вылетел из шатра, давясь смехом. Вслед за ним выбежал и карлик, выкрикивая страшные проклятья.

– Когда мы с братом были совсем молоды, на наши плечи легла непосильная ноша, которую достойно выдержит не каждый. Я был еще совсем ребёнок, да и он недалеко ушёл. Всё, что у нас было, это лаборатория в подвале, а из еды – вот такая телячья голова на куске льда. Она нас и спасала. Мы не умерли с голода, мы выросли и много учились и работали, и поклялись, что его день рождения мы всегда будем отмечать вот такой головой, как сейчас стоит на нашем столе. Эта, конечно, роскошнее на вкус, но это не меняет суть. Каждый год мы собираемся и вспоминаем его, моего брата, вот таким застольем с головой телёнка. Конечно, времена и у нашего цирка были разные, не всегда к этому ужину подавали фрукты на золотых блюдах и хорошее вино. Но голова была всегда. Так, давайте же каждый из нас возьмёт сейчас часть головы, в память о нем, и поблагодарим за то, что он нам дал, что он был с нами.

Фокусник оторвал кусочек щековины, положил в рот, задумавшись о чем-то своём. Затем вытер наспех пальцы белой красивой салфеткой и встал, намереваясь уйти:

– На этом, господа, наш ужин закончен. Благодарю покорно за ваш визит. Мне было несказанно приятно видеть каждого из вас, – бросил он из-за плеча и вышел вон из шатра.

Все встали и неспешно подходили к блюду с телячьей головой, отрывали небольшой кусочек, клали в рот и выходили. Одна девушка, даже сделала книксен блюду, взяла себе часть и тоже вышла.

– Это просто традиция, не нужно так цепенеть, – хихикнула Леденец и направилась к выходу.

Я пошёл за ней. Она оторвала кусочек мяса, разломила пополам и положила нам в рот одновременно.

– Смотри, есть гранатовый сок, хочешь запить?

Я посмотрел на хрустальный графин с рубиновой жидкостью. Под ним расползалось пятно кроваво-алого цвета, и отказался.

– Этот жуткий ритуал, самым ужасным образом похож на причастие. – тихо сказал я.

Леденец рассмеялась, взяла меня за руку, и мы вышли на улицу. Мне хотелось задать ей тысячу вопросов, но я не стал этого делать. Пусть все идет и раскрывается само собой. Больше всего я боялся ее отпугнуть. Даже если этот жуткий человек в цилиндре не солгал мне ни разу, даже если он бессмертен, а с ним и весь его цирк, что ж, это интересно и очень притягательно. К нашим чувствам с прекрасной женщиной, это не должно иметь никакого отношения. По крайней мере, мне тогда так казалось. Ну почему бы и не выслушать его предложение? Почему бы все не изменить? Я еще молод, может быть это и есть мой шанс на новую жизнь. Нужна ли она мне, этого я пока не понимал и не хотел понимать. Я хотел любить, хотел быть любимым. Хотел просто жить с моей сладкой столько, сколько это возможно.

Дело Вениамина, сейчас, было словно кость в горле. Давно пора что-то решить, но я никак не мог понять себя. Мне все не нравилось, и выбирать какую-то сторону, вины или оправдания, я не спешил. От этого страдала вся моя работа в целом. В общем, я решил ходить к нему снова и снова, пока мне не станет совершенно ясно, что с ним и как лучше поступить. Отдать безвинного в руки палачей – это не меньшее преступление, чем освободить виновного в убийстве человека.

– Как вы помните свое детство? Что вы помните о нем? Ваша семья, мама, брат, отец, может быть, кто-то еще? Расскажите, пожалуйста, о том, что посчитаете нужным.

Он задумался на минуту и просиял:

– Я помню запах моей мамы в детстве. Еще до того, как родился Андрей. Я помню, как она меня прижимала к себе. У нее такие нежные руки. Помню, когда она гладила меня по волосам, я мог уснуть где угодно. Она легонько кончиками пальцев водила по кромке моего уха, я покрывался мурашками и тут же засыпал. Мне сейчас кажется, что рядом с ней всегда, все мое детство, было солнце. Ее волосы, мягкие и красивые, пахли хмелем. Папа брал ее косу и, расплетая, переливал их из одной руки в другую. А потом, когда она перестала быть собой, она пришла без косы, с тугой химией, и победоносным взглядом. Он, молча и тяжело, ответил на ее взгляд и отвернувшись ушел. Больше я не помню, чтобы он трогал ее волосы. Может, ей это просто не нравилось, может, она не любила папу, я не могу сказать. Но всю мою сознательную жизнь она была с ним очень жестока. Она всегда говорила мне: «Веня, ты должен хранить Андрейку. Посмотри, какой он маленький и слабый. Вы же братья не ссорьтесь никогда». Я стараюсь мам. Это очень печально.

Он заплакал как ребенок с придыханием. Я не мог его останавливать. Я всегда даю людям немного времени и права на чувства. Спустя минуту Веня будто очнулся. И, не понимая, почему плачет, вытер лицо. Он смотрел на меня сконфужено, будто ему было стыдно за какой-то порыв, за слезы, за свое состояние. Я протянул ему салфетки в картонной коробке. Он взял несколько и привел себя в порядок.

– Вашей мамы уже нет в живых?

– Да. Уже очень давно, – неожиданно совершенно спокойно ответил он.

Эти порывы в нем были прекрасны. Он словно уходил куда-то, или проваливался и не помнил себя, свои слова, свое состояние. Но он не говорит об этом, он будто просто латает дыры какими-то действиями, или ложными воспоминаниями. Я отметил это в блокноте и попытался сообразить, как часто это происходит, пока понять это было трудно.

– А ваш брат? Что вы можете о нем рассказать?

– Андрей очень импульсивный человек. У него действия постоянно идут впереди головы. Особенность, с которой он родился. Я очень люблю своего брата. Очень. Я понимаю, он взрослый человек, у него семья, дети, жена. Но вот для меня он совсем малыш, как и был.

– Вы много раз спасали его. Так он сам написал в письме для меня.

– Да. Я ненормальный, инвалид не инвалид, обычный, необычный. Меня контузило осколком боеприпаса, который он нашел в овраге. Эхо войны. По мне это эхо очень хорошо прошлось. Больница, потом госпиталь и операция, потом еще и еще. Я ни о чем не жалею и не считаю себя жертвой. Я всем доволен, весьма, – он будто вспомнил что-то и немного погрустнел.

– Я бы хотел, чтобы мы сегодня немного поговорили о вашей травме. Вы сказали мне, что брат нашел боеприпас и вас сильно ранило.

Веня пришел сегодня укутанный в мягкий плед. Это было совершенно ему не свойственно, он всегда был выбрит и опрятно одет. У него был хороший вкус в выборе одежды, и не только одежды, но и еды в меню. Его тактичное общение с младшим медицинским персоналом, так же говорило об уровне его воспитания. Он был крайне вежлив, не позволял ни себе, ни им ничего лишнего. С ним весьма приятно общаться и находиться рядом. Он не садился за кофейный столик, если тот не был убран, и остались следы пребывания еще кого-то до него. Не терпел беспорядка, его передергивало от крошек на столе, оставшихся после завтрака. Я вспомнил, как пришел позже, опоздав на завтрак, столы уже убирали. Он заметил меня, отложил газету и беседовал со мной ровно столько, сколько потребовалось персоналу, чтобы убрать использованную посуду и накрыть завтрак для меня. Только потом он пожелал мне приятного аппетита и продолжил читать. Веня всячески избегал неловкости с человеком, с которым он разговаривал, он предупреждал краеугольные моменты и всячески сглаживал их. Все вокруг отзывались о нем исключительно положительно, это меня тоже немного настораживало.

– Вы чем – то расстроены?

– Нет, я готов к беседе с вами, – голос его был тихим с хрипотцой, и сам Веня выглядел очень расстроенным.

– Как вы спали сегодня? – это не был вопрос вежливости. Мне было его почему-то искренне жаль.

Веня достал свой тонкий портсигар, извлек короткую вручную скрученную сигарету и закурил. Он впервые не был предельно внимателен и вежлив.

– Сон? Нет, я совсем не спал сегодня. Я так устал вчера, что нарочно не ложился рано, хотелось просто лечь и без мыслей, сразу заснуть. Мне показалось, что я готов. За секунду до провала в сон, я будто вспомнил что-то, и сразу сонное настроение отступило, словно, как и не было. Так и не уснул, что только я ни делал. Мысли, как голодные звери, ходили вокруг меня. Понимаю, был бы в голове порядок, было бы все хорошо, но я болен. Не могу разобраться в себе, не могу все упорядочить, трудно разобрать так сразу, что именно мне приснилось, а что еще нет.

– Вы думали о вашей жене? Часто вспоминаете ее?

– Конечно. Я о ней не забываю. Знаете, что самое страшное? Это ночи здесь, в одиночестве. Когда приходит утро, то и на душе становится немного светлее, а когда наступает вечер, то – темнеет и, словно, эта темнота вглубь тебя смотрит, в самую душу. Первое время, я зажигал тут все светильники и просил, чтобы мне поставили как можно больше ламп. По ночам смотреть было больно от яркого света. Главное, расставить свет правильно, потому что тени, они еще хуже темноты.

– Скажите, пожалуйста, в те моменты, когда вам удается заснуть, что вам снится? Например, последний ваш сон?

– Последний сон? Я видел, будто, моя жена нападает на меня с ножом. Я отмахиваюсь и нечаянно закалываю ее, она падает. Тут же появляется другая, и идет на меня. В моих руках какой-то предмет похожий на вилку, и я всаживаю эту вилку ей прямо в живот, она падает на бок. Начинаются предсмертные судороги, и она умирает от боли. Потом появляется еще одна, и снова идет на меня с ножом, а я снова ее убиваю. Я не могу точно сказать, сколько раз за ночь мне это приснилось. Я испытывал этот кошмар раз за разом. Я видел, как она умирает, как отворачивает от меня лицо, будто ей очень стыдно. Но во сне я понимал, что это не она, ведь я не сумасшедший, чтобы убивать свою жену.

– Если это была не она, то кто?

– Это демоны. Они всегда будто чуют беду, и идут на ее запах, и лезут во сны, и пытаются сожрать. Я даже наяву видел такое. Понимаю, как я выгляжу сейчас, но послушайте меня. Я видел человека, с похожим лицом на мерзкого грязного кота. Он пришел в мой дом, и забрал то, что было мне дорого. Я хранил и берег, а он сунул в грязный мешок и утащил. Уронил по дороге, чертыхнулся и поволок. Противно семеня ножками. Вот, кто он, не демон? А я смотрел, и ничего не мог сделать. Все, будто сон. Хотя, что же я такое несу? Это и был сон. Простите меня.

– Вам не нужно извиняться. Можете говорить на наших встречах то, что считаете нужным. Я даю вам гарантии, что не использую ничего против вас.

Он посмотрел на меня сквозь слезы и едва заметно махнул головой в знак благодарности.

– Мой брат, он очень хороший человек, у него семья и дети. Я очень люблю своих племянников. Они, особенно младший, так похожи на него, когда он был такой же. Я всегда был рядом с ним в детстве, помогал маме с ним. Он звал меня папа, и мы смеялись. Теперь настало мое время портить ему жизнь и возиться со мной. Когда меня контузило, я его спас, накрыв собой. Мама поседела, потому что не знала, выживу ли я. А он, тогда совсем ничего не понял, мне кажется, и я очень этому рад. Теперь у меня нездоровая голова, иногда я будто ухожу в темноту. Не могу объяснить лучше. Словно со стороны наблюдаю за собой и своими действиями. В такие моменты совсем не могу контролировать тело. Но, это проходит, если пить таблетки. Вот только от них становится так грустно и душно. Будто живу совсем без радости. Ем по часам, не чувствую голода и вкуса. Жена очень кропотливо следит за мной в эти дни. Ни разу не жаловалась на усталость от моей особенности. Возится со мной будто я маленький, говорит начальству, что я заболел. Горло, ангина, трахеит и прочее, прочее. На сообщения отвечает за меня, будто не могу говорить из-за болезни. Так и жили, да так мы и жили. Хорошо жили, – он задумался о чем-то, с силой начал тереть лицо ладонями и стонать. Потом взял себя в руки и зло уставился на стену перед собой.

– Вас что-то мучает?

– Просто я устал.

Это очень страшная фраза. Если задуматься, то ее боится каждый из нас. Неважно кто ее говорит девушка, жена, мама, начальник, президент, друг или враг. Она не предвещает ничего хорошего в любом случае. Услышав ее, внутри все съеживается, и мы инстинктивно выставляем внутренний щит. В случае с Веней, я просто прервал встречу, и мы решили все отложить на потом. Он съедал себя, казнил и добивал самостоятельно. Это было видно по каждому его движению, по общему состоянию подавленности. Мне стало его жаль. Да, я помню, что мне нельзя этого делать. Но он не таился от меня, и не играл со мной. Этот человек был собой, был таким, какой он есть, но его явно что-то точило изнутри. Это то состояние, когда ты все еще гора, но подводное течение оставило последний тонкий камень. После того, как его сточит вода, все рухнет. Я должен был понять, что именно происходит, но все как-то не вязалось. Все рушилось, лишь стоило потянуть за одну нить. Вместо того чтобы идти вперед, мы словно возвращались с ним куда-то. Я сам не понимал, что происходит. У меня не получалось контролировать ситуацию, ни, тем более, вести ее.

В колл центре дела обстояли не лучше. По всем планам мы должны были отлично закрыть год, для этого имелись все ресурсы. Но так здорово и красиво было только на бумаге. Сами планы нам четко представили на планерке, мы все дружно похлопали тогда в ладоши. Но затем навалилась такая тяжесть, что не разгребешь. Я понимал, что все четко и гладко только тут, на цифровой доске, а там, на передовой, будет жара. Бить по итогам будут именно нас, тех, кто так бодро хлопал. В этот раз мне попалась очень ленивая смена. Все игнорировали нашего главного по смене, а также и его таймер. Он бегал и раскладывал листовки с планом продаж продуктов на смену. Я видел, как медленно ползли галочки напротив каждого из них. Делать было нечего. Я приглушил внутри себя функции человека и сделал громче звук продажника. Иногда это вполне реально, без ущерба для себя и здоровья. Но если слишком злоупотреблять, то совсем скоро не заметишь, как теряешь вкус к жизни, становишься машиной без души и совести. На этом этапе, сначала умрет все человеческое внутри, потом погибнет специалист, потом погаснет божественная искра, и, в конце концов, погаснет твой факел, пылавший вначале карьеры так ярко и горделиво. Заменят тебя так же весело и бодро, как принимаются планы продаж. Молодые сильные смелые борзые и жадные до крови молодые специалисты рвут землю у тебя из-под ног. Именно поэтому говорят, что незаменимых нет. Да, любая компания ценит опыт и преданность, да вам поют хвалебные оды и питают ваше эго, пока вы в теме, полны сил и энергии к новым свершениям. Но помните, что тот самый директор, который в вас души не чает, с такой же милой улыбкой встретит нового сотрудника, который вас заменит и с восхищением скинет ваш труп с башни славы. Десять раз подумайте, прежде чем взвешивать на одних весах работу и семью. Конечно, все зависит только от конкретной ситуации. Всякое бывает в жизни, но старайтесь отделять свое личное, внутреннее, сокровенное от работы и всего, что ее касается. Часто мы проводим на работе времени больше, чем дома, на дорогу тратим сутки в неделю. Но никогда не думайте, что работа – это ваш второй дом. Никогда не считайте коллег своей второй семьей и не выстраивайте там близких отношений. Не ищите в этой больной иерархии клона для жены, для детей, для сестры или брата. Не принимайте близко никого как маму или папу. Это больное. Семья у вас одна, она дома. На работе, вы работаете и отношения там сугубо рабочие. Не переходите эту черту, если не хотите беды. Стоит один раз пресечь ее и все, это станет правилом. Нарушение правил в жизни сравнимо с поведением животного, убившего человека. Проще пристрелить, чем что-то исправить. Одно мгновение слабости, чистая глупость и как раньше больше никогда не будет. Вас простят сто миллионов раз, но больше никогда вы не увидите родного человека изнутри, никогда не узнаете, о чем он думает на самом деле. Все будет, но как раньше больше никогда не станет. Для чего все это? Да, это реальный ад на земле, который вы устроите не только себе. Это слабость, это ваша личная гнилая слабость. Вопрос в том, насколько вас самих устраивает ее наличие у себя. Чему вы можете научить, что несете в себе? Нужно ли это? Стоит ли оно того? Если об этом задумается хотя бы один человек, если эти слова всплывут в памяти в нужный момент и победят, уберегут от глупого всеразрушающего подлого шага, то все, что написано мной за все время, было не зря.

Когда я возвращался домой, у моего парадного меня ждал гость. Это было неожиданно, и я не сразу узнал его. Он смиренно сидел на лавочке и смотрел неподвижно в пустоту перед собой.

– Дед? – я ошарашенно остановился прямо перед ним.

Дед очнулся от своих мыслей. Не спеша поднялся, поправил нового вида шляпу, купленную, видимо, для города. Оправил хорошее дорогое пальто и важно протянул мне руку.

– Здравствуй, Алексей. Я вот к тебе приехал, жить. Пустишь? – спросил он и улыбнулся приветливо в усы.

Вещей у него было всего ничего, какой-то небольшой старинный саквояж, который стоял у двери в подъезд. Я обнял его и вздохнул:

– Конечно. Пошли домой.

Мне было непривычно видеть дедушку в таком виде. Он всегда был одет просто и вел себя немного иначе. Тут же, передо мной, стоял совсем другой человек, практически незнакомый. Но я был очень рад его приезду, хоть и не ждал. Дома я показывал ему все подряд, потому что он был не готов к современной квартире. Деду было все в новинку и не знакомо, вплоть до электрической зубной щетки. Робот пылесос так же восторга не вызвал, потому что все лучше делать самому, своими руками и тогда будешь точно знать, что сделано на совесть. Примерно этот смысл он мне доносил весь вечер. Технический прогресс он признавал, но относился ко всему с налетом легкого недоверия. Меня это умиляло и иногда вызывало восторг. В доме как-то сразу все стало по-другому. Сперва, я не мог понять, что же не так, но потом понял, что присутствие дедушки разбавляло чопорную холодность современного интерьера домашним уютом. Все вокруг будто ожило и давало понять, что именно его тут недоставало. Он сразу влился в мою квартиру, я внутренне расслабился и словно выдохнул всем телом. Напряжение ушло и мне стало неимоверно легко. Мы долго разговаривали, чаевничали. Он привез свои таежные травы, которые сразу заварил, и мед. Мне было очень уютно от ароматного горячего чая и дедушкиного голоса, от наших разговоров. Переживания от шапито и его обитателей стали казаться чем-то далеким и нереальным, чем-то более надуманным, чем настоящим. Я ощущал себя человеком, находившимся долгое время в кромешной темноте, пока не увидел вдали огонек в руках матери. Облегчение и счастье переполняли меня через край.

– Ты много вздыхаешь, Алешка. Ты же молодой, все впереди. А сидишь какой-то угрюмый и задумчивый, будто лет тебе поболе моего, – смеялся дед.

– Как-то навалилось все. Мысли в голове тяжело ворочаются. Вот и вздыхаю.

– Я тебе так скажу. Все, о чем ты думаешь, все события и последствия этих событий, которые ты прокручиваешь в своей голове, не исполнятся. Тебе кажется, что чем больше вариантов ты учтешь, тем будешь более к ним подготовлен. Но, тут такое дело, из любого твоего движения на текущий момент, исходит бесчисленное количество вариантов развития сюжета. Ты никогда не сможешь продумать и учесть все. Даже если брать самые логичные и простые, потому что их тоже бесчисленное множество. Ни один сюжет, не пройдет так, как ты думал. Это просто твои пожиратели времени. Ты увлекаешься самокопанием в том, чего никогда не наступит, и забываешь жить здесь и сейчас. Самое главное, не наступит никогда. Оно происходит каждую секунду, здесь и сейчас.

– Так что, дед, жить одним моментом? Прожил день и ладно? – несколько раздраженно спросил я.

– Ты не передергивай. Не спеши, но и не стой на месте, не копайся. Выбрал средний темп и в нем иди, что бы ни было. Иди и все. Не сбивай себя поспешными шагами, не мечись. Не иди на поводу у тех, кто тебя сбивает с твоего темпа. Но и не тормози, не останавливайся. Контролируй сам свое постоянное движение. Ты имеешь свой ритм. Главное в жизни разобраться, в каком ритме тебе быть всегда, независимо ни от чего. Подобрал темп и пошел. На других не смотри, у них все нормально, сами разберутся. Еще и мешать тебе будут. Запомни, твоя дорога строится под ногами, впереди тебя ее нет и позади тоже. Стоять нельзя, бежать нельзя. Выбрал свой темп и пошел. Ни за кем не повторяй! Никого за собой не тащи! Тот, кто нужен, тот, кто важен, будет двигаться параллельно. У всего сущего есть свой импульс. Вся материя вибрирует и пульсирует, что бы это ни было.

– Просто, я устал.

– Ошибочно.

– Что ошибочно? – не понял я.

– Ты, Алексей, вроде бы по-русски говоришь и разумеешь тоже по-русски, а простые вещи в твоей голове никак не уживаются. Ты устал не от того, что ты делаешь, или от того чего не делаешь. Ты устал именно от того, что у тебя нет одного темпа. Ты вроде начинаешь бодро, но быстро устав, начинаешь отставать. Потом снова и снова повторяешь это. Так никто не выдержит. Допустим, вставать тебе нужно на новую работу на два часа раньше. Казалось бы, что делать? Первая мысль – только привыкать и, еле дожив до выходных, пытаться отоспаться. Проходит время и понимаешь, что это не помогает. Накапливается негатив, и все, ты больше не получишь тот результат, на который способен и привык рассчитывать. В такой ситуации нужно принять факт, что как раньше уже не будет. Все изменилось. Ты сам сменил направление пути и рельсы. Там, где ты был раньше, на старой работе с другими людьми, было одно, а тут уже другое. Человек так устроен, что, обжившись, он все равно выделяет время на бездействие. Но он в нем не отдыхает, как ни странно. Он приносит жертву своим пожирателям времени. Время на отдых оставляет им. Поэтому, перейдя на новое место и не распределяя свое время по-новому, человек будет уставать больше, так как выделяя и затрачивая энергию по-старому, он не оставляет время на отдых.