Текст книги "Голоса"

– Люди меня жалели. А я всегда хотела и стремилась, чтобы все было как в нормальных семьях. Вот, например, моя сестра, она живёт очень далеко, но у неё семья одно счастье и удовольствие. Дочь, правда, обременила её платить за свою ипотеку, но всякое бывает. Зять очень своеобразный, ничем путным не занят, болтает только, что он ищет себя, старается. Сестра мне показывала ремонт на кухне, который сделал её второй муж. Я тоже так захотела, так сын мне сказал, мол, мама, почему ты пытаешься за всеми повторять, давай сделаем сами, так как хотим мы. Пусть другие хотят, как у нас. Глупость чистой воды. Будто кто-то из нас в этом разбирается. Простите, я отвлеклась. Потом мы с сестрой поняли, куда он исчезает. В кабинете есть только окно. Значит, он лезет в окно и ходит по крышам. Засыпает и как сноходец идёт в окно. А может, не спит, может, он принимает наркотики или курит что-то. Он очень слабовольный, ведомый, я с ужасом ждала, что он приведёт в дом какую-нибудь глупую, хитрую, ушлую бабенку, которая только и ждёт, чтобы оттяпать мою квартиру. А я эту квартиру, своим здоровьем заработала. Мужу всегда говорила, чем все это кончится, что оставит меня Славик на улице или отправит к дочери старшей в деревню. А я что там должна делать? Я люблю общение, театр, подруг. Я вообще эту квартиру хочу своей дочери оставить, всю. Сын мужчина, сам заработает.

– А ваш муж чего хотел?

– Он все только для сына делал. Дочь не его. Потому, все что касается квартиры – это моё решение, решать буду только я. Сам все сестре отдаст, я помогу ему понять, что ей нужнее. Простите, я снова отвлеклась. В общем, в один прекрасный вечер, я решила поговорить с ним откровенно и сказала, что знаю о его непонятных исчезновениях. Он посмотрел на меня очень серьёзно и сказал, что у него есть жена. Я была поражена до слез. Потом начал нести несуразный бред. Что я и он будем жить по разные стороны чего-то там. Что у него не сходятся какие-то расчёты, но он над ними работает и как только все получится, он нас познакомит. Так я, к сожалению, поняла, что мой сын сошёл с ума. Конечно, я начала лечить его. Ваше заведение, это крайняя мера, да и дорого, если быть честной до конца, но оно того стоит. Один, два раза в год, мне удаётся уложить его сюда, когда Слава в бессознательном состоянии, после очередного исчезновения и сопротивляться моей добродетели, не может.

Мы еще долго разговаривали. Она смогла успокоиться только после того, как поняла, что я тут не для осуждения и не для оценки её действий. Хотя, постоянно, будто оборачивалась и проверяла так ли это. От кофе она отказалась, но с маниакальным удовольствием крутила в руках чайную ложечку. Нам не предстояло больше встречаться, я не разгружал её, просто оказывал любезность выполненного социального обязательства. Конечно, я не намеревался посещать её сына, но мне было очень интересно посмотреть на него. Скорее всего, он сейчас был загружен препаратами, и идти не было смысла. Когда я собирался домой, то в последнюю минуту передумал. Я подошёл к ресепшену, взял журнал поступлений и нашел в какой палате находится Вячеслав.

На этаже психиатрии почему-то всегда холодно. То ли они постоянно проветривают, то ли мне тут жутко, но в любом случае я отсек неприятные мысли. Накинул чей-то белый халат на плечи и, отмахнувшись от приветствий медпоста, пошёл искать дверь с нужным номером.

– Такой симпатичный, правда? – хихикали за моей спиной молодые медсестры.

– Я думаю, что он гей.

– Он не гей, просто вы страшные.

– Ой, ты просто замужем, вот и бесишься. А он себя уважает, вот и не разводит на работе непонятно что.

– К нему не подойти и не проверить. Видели, как Оксана вокруг него круги наворачивает? Как акула.

– Да, конечно. Нашли, тоже, красавицу. А он ей зачем, глупости это.

– Да? Ну, так подойди, попроси телефон, попробуй. Я с удовольствием посмотрю, как она тебе эту руку откусит, которой ты его номер записывать будешь.

Всё дружно рассмеялись и начали шикать друг на друга. Я зашёл в полумрак открытой настежь палаты. У стены стояла каталка с пристегнутым ремнями мужчиной. Его лицо было отвёрнуто к стене, и поэтому я мог судить о его состоянии только по карте с назначенными препаратами. Он услышал меня и медленно повернулся.

– Здравствуйте, – почти шёпотом сказал я.

– Здравствуйте. Простите, я вас плохо вижу, плохо себя чувствую, – еле ворочая языком, сказал он.

– Это от лекарств. Вас ещё может тошнить или болеть голова, это нормально, – ответил я.

– Да, я понимаю.

– Честно говоря, я не ожидал, что вы уже в полном сознании.

– Меня часто мать сюда затаскивает, привык, наверное.

– Я говорил с ней. Она переживает.

– Она рассказала вам, что я лунатик, суицидник, наркоман? Она так часто об этом говорит, что я и сам начинаю в это верить.

– Может, вы сами мне расскажите, что у вас случилось? Я не ваш лечащий врач, но тоже работаю тут.

– Научный интерес, – констатировал он тихо.

– Если хотите, я уйду.

– Нет, зачем? Любопытство, это нормально и даже похвально. Я сам человек науки и понимаю вас. Это скорее говорит о том, что вы и есть настоящий специалист. Я польщён, – с долей иронии сказал Вячеслав.

Я мало общался с людьми, которые прибыли в психиатрию в первые несколько суток. И не хотел идти сюда, полагая, что он не сможет говорить. Но чувствовал он себя, вполне удовлетворительно.

– Моя мама очень эмоциональная. Отец меня сам растил и воспитывал, объясняя все это, и поэтому я могу спокойно относиться к ней и её выпадам в мою сторону. Возраст тоже с каждым годом берет свое. Я все понимаю. То, что я вам расскажу, можно легко записать как бред сумасшедшего. Ну, или сошедшего с ума. В общем, как угодно. Простите, мне тяжело говорить, воздуха не хватает.

– Давайте продолжим завтра? Вы отдохнёте, станет легче. Нужно просто поспать, – предложил я.

– Завтра, меня здесь уже не будет.

– Вы так считаете?

– Я это знаю. Я один из крайне немногих людей, которые, грубо говоря, умеют загадывать желания. Это приобретенное качество я называю умение скользить.

– Может, вы поделитесь со мной своей теорией?

– Я бы с радостью. Но вы меня не поймёте. Разве что утвердитесь, в том, что я сошёл с ума. Хотя, это не так. Люди, которые ничего не замечают вокруг и внутри себя, не пользуются, не осознают и считают реальностью только материю, которую могут осязать, как слепцы, намного больше похожи на сумасшедших.

– Интересно. Но, если рассуждения на эту тему вас как-то беспокоят, давайте их оставим. Можем поговорить о том, что вам больше нравится.

– Нет. Я хочу рассказать. Я же человек. Держать внутри себя намного тяжелее. Своей маме я пытался донести это, но столкнулся, как и ожидал, с полным непониманием. Она качала головой, отводила глаза и искала ими телефон, чтобы вызвать психиатрическую неотложку. Её можно понять, она отвергает все, что не в силах принять, это нормально. Отец был другим. Я до сих пор не смирился с тем, что его нет рядом. Но это уже навсегда. Мы много работали над созданием элегантной формулы одной очень известной теории. Параллельно он грезил суперсимметрией, я не вмешивался в его мечты. Как бы мне сейчас хотелось рассказать ему, что у нас все получилось, что он все же смог. Хотя он сейчас итак знает об этом. Но, для него все это уже не так важно.

– Сейчас вы говорите о своём отце?

– Да. Я знаю, как все это для вас звучит. Его ведь нет здесь больше, – Слава улыбнулся и закрыл глаза.

– Вы это осознаете? – спросил я осторожно.

– Что отец в другом состоянии? Конечно, ведь смерти нет, доктор. И мы с ним это доказали. Ключ в нашей формуле, но сам механизм перехода я доработал. Раньше, в естественном процессе, нужно было оставить тут тело. Теперь, в этом нет необходимости. Переход возможен и с ним. Так как раньше скрытые измерения, переходом в которые мы просто не умели использовать без ключа и понимания самого механизма, составляли проблему, больше не являются преградой. Струнные вибрации создают не только частицы типа гравитона, который объясняет гравитацию, но целые вихри. Мы бились с этим очень долго, но все объясняли узлы на плоскостях. Вы не математик и не физик, это будет трудно объяснить.

– Вы хотите сказать, что нашли метод перемещения в другие, скрытые пространства?

– Если сложный механизм упростить под вид дубины первобытного человека, то да. Те самые иные миры, о которых мечтали фантасты, не шкаф, а переход не дверь. Они сжаты как смятый лист фольги, но по фрактальному типу. И они повсюду. Давайте не будем углубляться ещё больше. Вы вправе считать, что на фоне смерти отца, полоумного гнета матери и сложной совместной работы с отцом, я просто свихнулся. Может это и так, я не буду спорить с вами. Но у меня есть жена доктор, настоящая и любящая. Сейчас она там, на другой стороне света, и ждёт меня. Она верит мне и знает, что я утром приду. Там, где мы живём, нет всех благ цивилизации этого города, все уже давно разрушено людьми.

– У вас есть семья, о которой вы мечтали. Жена, любовь, понимание, сочувствие в идеальном для вас мире?

– Там есть свои проблемы. Например, как только я очнулся сегодня и понял где я, я долго пытался вспомнить, хорошо ли запер наш вагон в шахте метро. Набрал ли достаточно воды во флягу, хватит ли ей этого до моего возвращения.

– Но там вас все это устраивает, недостаток воды, отсутствие матери?

– Там все понятнее и на данный момент забрать жену сюда я не могу, нужно закончить расчёты. И пока это слишком опасно для неё, она беременна.

Такой уход я видел впервые. Меня это взбудоражило и окрылило. Я вспомнил чувство, ради которого шёл в эту профессию. Это действительно было интересно. Наверное, вот тот случай, о котором мы все мечтаем, правда в остальное время приходится больше видеть совершенно другое и оно разочаровывает и опустошает. Я был пуст. Я был давно совершенно пуст.

– Я понимаю, что сейчас вам интересно, но я очень устал, не рассчитал свои силы, когда обещал вам интересную беседу.

– Да, конечно, отдыхайте. Продолжим позже.

– Мы вряд ли уже встретимся, доктор. У меня всего одна просьба, пригласите медсестру ко мне. По-видимому, вы хороший человек.

Когда я пришёл домой, меня ждал сюрприз. Я крайне сложно отношусь к сюрпризам. Не потому, что я не люблю новое или неожиданное. Скорее потому, что если показать человеку, что тебе понравилось, то он начнёт чудить посерьёзнее в поисках твоих границ. Обрадуйся ужину с новым соусом по новому рецепту, через год обнаружишь, что тебя затащили на край света и ты в какой-то холодной пещере, ешь на камне мясо дикой крысы. Назад дороги нет, потому что эти перегибы ты сам позволил. Попробуй сказать, что это неприемлемо и услышишь, что ты не благодарный, это вообще нужно не ей, а тебе, ей бы и пельмени подошли на диване. Женщины совершают много подвигов ради нас каждый день. Но у них должны быть границы, потому как они мастера преувеличивать, и уж тут, когда фантазия в бреющем полете, тормозов нет. В общем, когда я переоделся и пришёл на кухню, прямо на моём стуле, за столом сидел большой рыжий кот и снисходительно щурился. У него был такой величественный вид, что мне стало немного неудобно, будто это я пришёл незваным гостем к нему домой.

– Здравствуйте. А вы, простите, кто такой? – ошарашенно спросил я.

Кот посмотрел на меня лениво, зевнул и закрыл глаза в полудреме.

– Дед. Это что? – крикнул я громко.

На кухню зашёл дедушка.

– Это Пётр. Познакомились уже? Он со мной работает, – улыбнулся дед и погладил кота между ушами. Кот облизнулся и фыркнул.

– Ну, прости, прости. Не мешаю, спи.

– А зачем он здесь?

– Он здесь для порядка. Как и я.

– Жить с живым существом, это слишком ответственный шаг. За ним нужно присматривать, участвовать в его воспитании, я даже не знаю, что сказать, – я развёл руками.

– Я думаю, что Петр справится. Конечно, если сам захочет. Слышал? Жить с нами – очень большая ответственность, ты готов? – засмеялся старик и потрепал сонного кота по голове.

Кот обвел нас взглядом и тихо мяукнул.

– Завтра после работы, отвезу его к ветеринару. Ты твёрдо намерен его оставить? – спросил я.

– Это ему решать, но я буду очень рад, если он останется. Понимаешь, какое дело. Как я иду работать, он со мной. И весь день все дела со мной делает. Я и обед ему стал брать, напарник все же. Потом смотрю и думаю, я домой, в тепло, а он? Спать не мог с такой тяжестью на душе. Вот и пригласил его с собой. Шкодить он не станет, ему не по возрасту, так что это скорее он начнёт нас воспитывать, – улыбнулся дед.

– Ну что, – обратился я к коту, – будешь теперь нашим котом Шредингера.

– Ваш знаменитый кот Шрёдингера, не что иное, как изувеченный и всем известный первый закон диалектики Гегеля. Но вам так нравится преклоняться перед новыми веяниями, что вы ослепли. Может, стоит теоретикам больше принимать то, что есть и изучать философию, а не стремиться, забыв обо всем, возвеличивать себя, взращивать свою гордыню и выдумывать уже известное?

– Мама всегда любила тебя и любит. Но она говорила мне, что люди из деревни тебя опасались. Почему?

– Когда ещё электричество не провели в эту деревню, из моих окон по ночам они видели лунно-белый, рассеянный свет. Поэтому и пошло, мол, колдун там живёт. Люди тёмные, а сам знаешь, чем темнее, тем страшнее. Сами себя пугали.

– А как ты вообще оказался в этой деревне? Я ведь ничего не знаю о перемещениях нашей семьи.

– Наши предки жили в этой стороне, кровь позвала, вот и пошёл искать. Но ничего не нашёл. Устал ходить по земле без толка. Встретил я в тайге мужа Фиры. Он, сперва, показал мне заимку старую. Я там обосновался, улучшил одно, другое, стал там жить. А уж потом он забрал меня в саму деревню. Там и дом строил. Медленно конечно, но верно, он мне во всем помогал, а я ему. Лошадей лечил, коров, для всей деревни. Потом книги привёз, вещами обзавёлся. Чтоб меня не погнали, как чужака, он уж сам выдумал, что я его родственник. На войну мы с ним вместе уходили. А вернулся я один.

– Ты о чем-нибудь жалеешь? – спросил я.

– Конечно нет. Я не знаю, для кого и как я делал, правильно или нет. Но я жил по совести, поэтому всем доволен. Мать твоя, хорошая женщина. Мне она очень нравится.

– Расскажи мне про моего отца, про его детство.

Дед недовольно и растерянно пожевал губами.

– Детство как детство. Ты бы спать шёл, что за мода у тебя, на ночь глядя расспросы устраивать. Когда-то все узнаешь, будь спокоен.

Дом становится для нас домом, только тогда, когда мы что-то делаем для него. Когда вкладываем в него свою душу. Покупаем туда вещи, которые тоже становятся привычными и родными. Ухаживаем за мебелью, делаем ремонт, убираемся. С людьми точно так же. Чем больше мы тратим времени, сил, средств на какого-либо человека, тем ближе и роднее он нам становится. Мы дорожим не удобными людьми, а ценными. Ценность мы определяем, только своими вложениями и никак иначе. Мы строим любимых людей и отношения с ними по кирпичику, отношения с ними плетутся по одной нити. Когда мы не ленимся и заражаемся такой же тёплой отдачей – тогда человек становится нашим домом, по-настоящему. Какой бы сильный, индивидуальный, неповторимый, нужный всем ты ни был, по итогу, главное, это когда ты возвращаешься к своему дому и, подняв глаза, видишь наполненные теплым светом родные окна.

Этой ночью, мне снился сон. Я редко запоминаю, когда мне что-то снится. Но этот был яркий, переполненный красками и вкусом. Я ел огромный пестрый именинный торт со связанными за спиной руками. Руки нещадно болели, но я так хотел есть, что не мог оторвать головы и поднимал подбородок только чтобы сделать вдох. Я понимал, что вот-вот лопну. Но рядом стоял розовый Кролик с заряженным револьвером у моего виска. Он периодически щелкал курком и смеялся:

– Вкусно? Ешь, ешь. Ты же этого хотел? Пора крутить барабан, не унывай. Может в этот раз тебе повезёт? – громко смеялся он.

Я проснулся весь липкий от холодного пота. Встал и пошёл на кухню выпить воды. В полумраке кухни, были люди. Они не ожидали моего появления и замерли. За столом с картами в руках сидел дед, Факир и кот Пётр.

– Ты зачем пришёл? – спросил дед.

– Попить воды, – ошалело произнес я.

– Нечего по ночам торты жрать, – пробурчал кот и отвернулся к своим картам.

– Не хами, – строго сказал дед.

– Это я ещё не хамлю. Ты их вечно защищаешь. А они, между прочим, леденцы воруют, с детства, – пожаловался кот плаксивым тоном.

– Леденцы воруют, говоришь? Этого мы не допустим, – многозначительно кивнул Факир.

– У вас кот разговаривает, – сказал я.

– Не заговаривайте нам зубы, милейший, – мяукнул кот.

– Ничего я не ворую.

– Ещё и врут-с вам всем. Где это видано, чтобы родной внук постоянно врали-с? – кот фиглярничал, будто само собой разумеющееся.

– Не кривляйся, – осек его дед и строго посмотрел на меня.

– Это у них семейное. Оба врут. И как не стыдно только. Один пытается украсть у меня, у человека, впустившего его в свое сердце. И кого бы вы думали? Моё золотое сечение, моё совершенство! А второй, э-эх, – махнул рукой Факир на деда.

– Сколько времени? – спросил вдруг дед и начал суетиться в поисках наручных часов на столе, среди карт и фишек.

– Пора, – сказал хмуро Факир и хлопнул в ладоши.

– Батюшки! Что это? – с ужасом крикнул кот и все трое посмотрели на что-то, за моей спиной.

Я вздрогнул от неожиданности и повернулся, в ту же секунду все исчезло. Я проснулся в своей кровати. Попив воды и немного успокоившись, хотел ещё немного поспать, но внезапно ожил мой телефон на тумбочке. Звонила Оксана. Плохое предчувствие неприятно заворошилось внутри.

– Да.

– Алексей, меня срочно вызвали на работу. Тут неприятная ситуация. Скажи мне, ты был последним кто зачем-то пошёл к Вячеславу в психиатрическое? Или после тебя заходил ещё кто-либо?

– Он звал медсестру. Я передал на пост. Но я не видел, кто именно заходил. А что случилось? – спросил я спокойно.

– Он исчез.

– Сбежал?

– Ремни не расстегнуты. Ему, видимо, помогли.

– Это странный вывод. Ремни не расстегнуты? А может, они были снова застегнуты, только без него? Он меня пытался убедить, что прыгает по измерениям и, якобы, завтра его уже не будет. Просто мистификация какая-то.

– Медперсонал утверждает, что крепления проверяли. По его же просьбе, после твоего ухода.

– Тогда к чему звонить мне и спрашивать все это? Я, по-твоему, что сделал? – огрызнулся я.

– Представь мне записи, которые были сделаны вчера у него в палате, – в голосе директора послышались металлические нотки.

– Пожалуйста, ты хотела сказать?

– Я хотела сказать, что если ты хочешь сам разгребать все это с полицией, то, конечно, пожалуйста.

– И вам спокойной ночи, увидимся утром. Конечно, я все отдам.

На пороге моей комнаты сидел кот и сонно смотрел на меня.

– Что ещё? Сыграть с тобой в карты? – плеснул я раздражением, укрылся одеялом и уснул.

Утром светило солнце. Это становилось такой редкостью в нашем городе, что было даже не по себе от нахлынувшей легкости, от вида золотых, горячих квадратов от окна на полу. Я сидел на краю кровати и пытался собрать мысли. Сегодня должен был приехать младший брат Вени. Мне нужно было построить разговор с ним так, чтобы не вызвать в нем никаких отрицательных эмоций к себе. А еще я боялся, что он станет предлагать мне деньги. Я, конечно, понимаю, что, по всей видимости, он человек разумный и не станет этого делать, что это создаст огромную пропасть между нами. А я бы хотел этого избежать. Люди, полагая, что у всего есть своя цена, видимо правы, но вопрос Вени, таким образом, не решится, и в первую очередь из-за моей личной заинтересованности. Я как умалишенный жаждал некой правды, справедливости. Считал, что именно она сделает меня сытым и счастливым, хотя бы на какое-то время, подарит веру во что-то высокое и правильное. Я обычный человек, продающий дорогие лекарства, не предлагая никаких альтернатив, больным людям. Может быть, им это и не нужно, но именно так я зарабатываю деньги. Отдел по работе с партнерами присылает нам рассылку, я включаю компьютер и, прежде чем отвечать на звонки, знакомлюсь с новыми продуктами. Каждый работает так, как умеет, как ему подсказывает опыт работы с людьми. Потом приезжают различные коучи, мотивируют, показывают варианты. Иногда сами хитрят, для того, чтобы мы продавали как можно больше. Фарма всегда защищена толпой юристов и мы, продажники, как бы тоже, но человеческий фактор все решает. Всегда лучше оставаться человеком. Если ты выбрал быть до капли честным, то тебе нет места в сфере продаж. Мы работаем с людьми, которые по ту сторону трубки несмело и иногда недоверчиво отвечают на какие-то вопросы. Я не могу назвать нас людьми. Мы – это те, кто переступил черту внутри себя. В животном мире таких хищников нужно отстреливать, потому как попробовав хоть раз человеческую плоть, назад дороги нет. В один прекрасный момент, ты, заряженный как яркий фотон и летящий вперед к незримой цели, будто перегораешь. Больше нет места сказкам и ты, зная суть и не видя выхода и оправданий, просто уходишь. Я считаю, чтобы такое случилось не скоро, нужен какой-то душ, все очищающий и поглощающий, смывающий это жуткое состояние грязи с души. Мы все зарабатываем баллы, тянем лямку за мотивацию. Нас мотивирует религия, государство, коучи, наставники на работе, родители. Мы все те, кто зарабатывает очки за те или иные действия, складываем их в свои банки и подсчитываем скрупулёзно, облизываемся в ожидании награды. Чем отличаюсь я, продажник, от человека, нанизывающего на нить кармы некие бусины с плюсиками, в ожидании бумерангов для врагов, оставляя зарубки, считая дни? Вы продаете человеческое, саму суть чистоты и правду, а я просто таблетки, вы ничего за это не получаете, а я деньги. Кто из нас лучше? Я думаю, вы уже посчитали, что это вы и однозначно записали меня в список плохих, бесчеловечных, поглаживая при этом свою человечность по ленивому пузу. Я не против. Более того, я с этим смирился и уже давно принял людей такими, какие они есть.

Оксана нервно вышагивала рядом с моим кабинетом, я слышал ее нерешительные каблуки под дверью. Наверное, ей было бы легче, если бы я как бы случайно вышел, и мы, столкнувшись в дверях, наспех о чем-то поговорили. Ведь если ей придётся войти, разговор может затянуться, чего ей видимо хотелось бы избежать. Но я не был галантен и не спас ее, я намеренно сидел тихо и, разбирая очередную стопку документов, внутренне улыбался. Нет, она должна привыкнуть, в конце концов, что она не может свысока делать мне какие-то мелкие замечания и, походя решать все вопросы. Я ждал брата Вени. Зная об этом, ей нужно было зайти и честно со мной поговорить, так как это ее каблуки так переживали там, в коридоре. Но ее гордыня, до которой мне и дела нет, должна уже получить свое. Она несмело поскреблась в дверь и затихла, а я, как кот в засаде, стойко молчал, сделав вид, что ничего не слышал. Она поскреблась еще раз. Я не смог сдержать улыбку, но снова промолчал. Тогда она решительно постучала и, не дождавшись ответа, вошла. Я неторопливо оторвал взгляд от бумаги и вопросительно-насмешливо посмотрел:

– Вы что-то хотели?

– Ты занят, Алексей?

– Да, вот только руки дошли до расписания людей и замечаний персонала Вениамина. Сейчас, как вы знаете, приедет его брат, я его ожидаю.

– Я как раз по этому поводу и не отвлеку тебя надолго.

Она закрыла за собой дверь и присела напротив меня. Я видел, как она сдерживает себя от того, чтобы нервно поправлять челку, так некстати упавшую на красивый лоб. Ведь я сразу бы заметил ее настроение и тревогу, а она так усиленно ее скрывала.

– Ты, наверное, будешь говорить с Андреем о личном. Он человек очень резкий порой. Временами даже грубый, когда речь идет о его личной жизни. Мы учились с ним вместе и довольно близко общались. Я знаю, о чем говорю. Хотелось бы предостеречь тебя. Ничего не подумай плохого, я хочу, чтобы у вас не возникло проблем. Все же его старший брат наш пациент и Андрей платит серьезные деньги за его нахождение тут. За твою с Веней работу тоже.

Она замолчала, споткнувшись о свои слова. Я поднял на нее глаза, подпер подбородок рукой и с упоением стал наблюдать, как она сама себя топит.

– Нет, конечно, твои решения не должны на этом строиться. Я бы не стала просить тебя заниматься этим делом, если бы ты не был таким принципиальным. Это твоя фишка, она подкупает. Прошу, ничего не подумай такого, я просто хочу, чтобы все прошло хорошо.

– Поздно, – спокойно сказал я.

Оксана испуганно посмотрела на меня:

– Что поздно?

– Уже подумал.

– Что подумал?

– Про это ваше личное дело, которое меня не касается и тем более моей работы с Вениамином.

– Что ты хочешь сказать?

– Давайте оба сделаем вид, что вы не заходили и ничего не говорили. А то, чем и с кем вы занимаетесь после работы, ваше личное дело.

Она покраснела до самой макушки, встала и пошла к выходу. В дверях, стоя спиной ко мне тихо произнесла:

– Ты не прав, Алеша, но в этом вы одинаковы, – и вышла.

За дверью, сначала, послышалась какая-то возня, несколько обрывистых фраз и дверь без приглашения распахнулась. В кабинет вошел мужчина, который совершенно не был похож на Веню, разве что совсем немного глазами. Он был дорого и со вкусом одет, вид у него был уставший. Он спокойно вошел и сел на кожаный диван:

– Вы не против? Я тут сам распорядился.

Как будто у меня были варианты. Он поступил правильно, со своей стороны. Вошел как хозяин жизни и показывает мне, кто будет вести разговор. Мне это показалось очень забавным. Видимо он реально боится за брата и пришел не просить чего-то, потому как никогда никого ни о чем не просит. Он пришел брать. И будет идти к цели. Вся эта демонстрация силы меня весьма позабавила, и я решил посмотреть, что он будет делать дальше. Наш диалог и вообще сама встреча, видимо, ему представлялся некой игрой. А в реальности он очень переживал. Поэтому и жжет сейчас на все сто. Пытаться перетягивать одеяло и начать разговор с того, что приходила полиция, и я сейчас вот готовлю представление для них, чтобы он немного сбавил напор, это слишком долго. Он сто раз перевернется в воздухе и начнет играть совсем другое. Мы не смотрели друг на друга, мы осматривали шахматную доску перед началом игры. Свой ход он сделал, теперь мой черед.

– Я вас очень ждал, прекрасно, что вы пришли. Как мне можно вас называть?

– Называйте меня Андрей, меня это вполне устроит.

– Спасибо. Я бы хотел поговорить о Вене. Все, что вы мне скажете, не выйдет за порог этого кабинета.

Он обвел глазами комнату и перебил меня:

– Хотите спросить, что там случилось? Я не знаю. Спросите, какая была Ира? Я понятия не имею. Была простым человеком, как вы, как моя жена, как все. Спросите про брата, я отвечу одно, правду. Он всегда был занозой у меня в одном месте. Он везде лез и возомнил себя моим спасителем, но забыл спросить, нужно мне это или нет. Поэтому, когда у него появилась Ира, мне даже стало проще, потому как этот хвост стал еще чем-то занят кроме меня.

– Вы любите своего брата?

– Скажите прямо, что именно вас интересует и не нужно громких слов, и правильных вопросов. Я терпеть не могу психологов, аналитиков, психотерапевтов, которые возомнили себя специалистами и решили, что они способны влезть мне в голову и копошиться там сколько пожелают.

Он не делал ходов своими фигурами, он фактически бросал ими в меня через все игровое поле. Я уворачивался, как мог, но такая манера вести диалог обезоруживала.

Если я сейчас спрошу, чего вы так боитесь, Андрей, он просто встанет, и расстреляет меня из пулемета. Как в старых фильмах про мафиози.

– Скажите, как есть, вы ведь понятия не имеете, кто и что сделал с этой девушкой. И сделали ли с ней вообще хоть что-то или она просто убежала к другому мужику? Вы просто сейчас оцениваете состояние моего брата, способен ли он на что-то подобное. Так вот, любой человек способен на это. Только вопрос, где у кого та самая черта, переступив которую нас несет с такой силой, что чужая жизнь становится чем-то не имеющим ценности. Вы, конечно, думаете, что я на эмоциях? Да, это так и есть, я на эмоциях. Мне категорически это все надоело. Веня заперт тут и для меня он словно висит в воздухе. Он не свободен и не в тюрьме, он ни в чем не виноват и все же он тут, а я не в состоянии ему помочь. Его жизнь сейчас зависит от вас, от человека, для которого он ничего не значит. Я не считаю вас каким-то корнем зла. Все просто, я плохой человек. Я не хороший, не добрый и не справедливый, когда дело касается моей семьи. Ему будто хуже с головой, а я ничего не могу. Я могу только смотреть на него и все.

Андрей замолчал.

– Вы верите в невиновность брата?

– Невиновность? В чем? Я уверен, что он никому ничего не сделал плохого. Куда бы он дел тело? Если бы что-то случилось, он бы и прятать его не стал. Моя вера или не вера тут не играют роли. Это факт.

– Он говорит, что Ирина приезжала к нему. То есть они не жили вместе?

Андрей слушал меня очень внимательно.

– У них все было очень запутанно. Она вроде как жила с матерью в другой области и приезжала к нему. Я видел ее чашку, ее одежду в доме, но ее саму тяжело было застать. Он, конечно, называет ее жена.

– Вы видели ее? Говорили с ней? Хоть раз. Какое она производила впечатление?

– Да, я ее видел, конечно, мы не раз приглашали их ужинать, точнее, это моя жена все пыталась породниться с ними.

– С ними, потому что ваш брат не любит вашу жену?

– Да, это так. Они с самого начала не смогли поладить. Но он любит моих детей, и они довольно тепло к нему относятся. Я видел Ирину, но она не любитель общаться. Я как-то приехал, а они во дворе дома убирались или что-то типа того. Я спросил у него, она ли это, он кивнул головой. Я махнул ей рукой, она вытащила один наушник и, улыбаясь, помахала в ответ, но подходить не стала. Веня быстро выпроводил меня, я даже немного обиделся за такое отношение. Потом мы встречали их в магазине, они гуляли там, покупали что-то. Он опять ее быстро увел. Я, честно сказать, не верю в какие-то чувства с ее стороны.

– Почему? Он так искренне переживает.

– Он, может быть. Я скорее сомневаюсь в том, что она что-то к нему испытывала, в нем-то я как раз уверен. Я как-то звонил ему, и попал, когда она взяла трубку. Мы поговорили немного. Не верю я ей и не верил никогда. А теперь она пропала. Мало ли куда она пропала. Мне непонятно почему подозревают брата.

– Вы знакомы с ее семьей?

– Пытался, но они не идут на контакт. Потом мне звонил адвокат и настоятельно рекомендовал держать с ними связь только через него.

Потом он замолчал. Я видел, как образ хозяина жизни с него немного слез, как шелуха, и стало видно человеческое лицо. Но, скорее всего, это тоже был ход в игре «разговор с психологом».