Текст книги "Голоса"

– Звучит прекрасно. Но по факту, как это применить на деле? В сутках не станет на пару часов больше.

– Опять ошибочно. Смотри. Давай разберемся. Вот ты приехал домой со службы. Что ты делаешь? Моешься, ешь. А потом?

– А потом, чтобы моя жизнь не казалась похожей на день сурка, я просто сижу, курю, думаю, слушаю музыку. Уделяю время себе.

– Тратишь время на старые привычки, чтобы успокоиться. Чтобы все казалось привычным как прежде. Но, если ты не начнешь тратить и планировать свое время более продуктивно, то ты не отдохнешь и начнешь рвать жилы. Так тебя надолго не хватит, и ты сорвешься. Нерв лопнет или уволишься, или просто сотрешь свое здоровье, как каблуки по асфальту. Распределяй свое время правильно.

– Ты мне сейчас лекцию по тайм менеджменту читаешь? – спросил я и засмеялся.

– Я тебе про жизнь рассказываю. Не паясничай и не смейся над дедом. Простых вещей не понимаешь, а еще мозгоправ. Весь мир нужно принимать через себя и свои чувства, ощущения. Научись их контролировать и тогда все будет возможным и вполне реальным. Чувствуй свое тело. Это очень важно. Как оно себя чувствует, чего оно хочет в реальности.

– Это мы сейчас постепенно перешли на мой эмоциональный интеллект? – шутливо продолжил я.

Дед нахмурил брови:

– Ты на ус наматывай, что дед говорит. Я тебе объясняю, как управлять собой, учу тебя, как отдыхать. Умел бы, не вздыхал и не рвал жилы. Не мечтал бы о том, чего нет. Если себя не чувствуешь, так и нет у тебя ничего. Это именно то, что ты всегда сможешь забрать с собой. Это именно то знание, которое тебя наполнит. Это тот секрет, зная который, сможешь все. Понимаешь ты меня? Блага материальные не цель, это просто инструмент для достижения цели. Относись к ним так же просто и обыденно. Без них, ты не достигнешь главного, именно в этом их принадлежность, помочь достичь тебе своего совершенства.

– В чем совершенство?

– Не торопись. Неправильно вас учат. На заре всего этого великолепного движения, когда вас решили научить ставить перед собой задачи правильно и загадывать желания, вам сказали, представь себе то, что ты хочешь, так, как будто у тебя это уже есть. Вот хочешь ты, допустим, автомобиль. Представь в деталях, какой он и как ты в него сел и поехал. Я могу тебе сразу сказать, с перепугу все возможно, но у подавляющего большинства, благодаря таким урокам, ничего не получается. Потому что человек, следующий этим правилам, в своих мечтах уже все получил. Цель не та. Ты должен сконцентрироваться не на вещи, которую хочешь получить. Учти, что сама вещь – это материя, ее ты так не получишь. Чтобы трансформировать эфир в материю, ты должен глубоко ощутить и прочувствовать то состояние, которое приносит тебе истинное наслаждение от обладания чем-то, что тебе необходимо. Тебе нужно ощутить и запомнить то блаженство и радость от обладания желаемой вещью, как будто она уже есть у тебя. И вот это чувство и даст тебе возможность получить то необходимое, что тебе хочется. Ты, скажем, хочешь машину. Но сама машина, это средство достижения. Когда же в деталях ощущаешь чувства радости от обладания машиной, то только тогда ты создаешь именно ту нить, которая притянет к тебе эту вещь. Только в таком случае твое восприятие направится в правильное русло, и заработает компас исполнения желаний. Он начнет направлять на нужные для достижения вещи. Поменяй свои мечты, откорректируй и все само собой выстроится перед тобой, как в театре. Расставь актеров на своей сцене и наблюдай, как волшебство творит чудеса. От тебя требуется только твой личный, соответствующий импульс, твой темп и все случится. Из бесчисленного множества вариантов, перед твоими ногами выстроится правильная дорога. Ее строишь ты? Нет, ее строит твое истинное движение. Это и есть божественное проявление.

– Я бы хотел поговорить про это самое божественное проявление. Если ты не против.

– Про триединство, я тебя правильно понял?

– Я пока и сам не знаю.

– Давай про это завтра, спать пора, – дед молча встал и пошел устраиваться спать.

Интересный человек, который никогда не перестает меня поражать, и сейчас он рядом со мной. Я чувствовал, будто выиграл миллион. В эту ночь я спал спокойно и без снов.

Сколько нужно сна в сутки для нормального самочувствия человеку, который не находится в стрессовой ситуации? Я уже точно не помню, но, наверное, часов восемь. Когда утром меня поймал врасплох злой будильник, я не смог сразу встать, и какое-то время собирал себя по частям. С кухни запахло чем-то вкусным. С еще закрытыми глазами я пополз на запах. К моему великому удивлению, дед, находясь в прекрасном расположении духа, что-то напевал себе в усы. Он ловко подбрасывал румяные блины на сковороде и щедро сдабривал их золотистым кусочком тающего сливочного масла. Я быстро умылся и вернулся пить кофе. Передо мной образовалась небольшая кружевная стопка ароматных блинов.

– Завтрак утром, первое дело. Доброе утро, мой хороший, – бодро пропел дед и подмигнул мне.

Утром, по какой-то причине, я всегда без настроения. Но стараюсь не отпугивать этим людей. Просто не отвечаю на вопросы и не провоцирую ссору. Если человек умный, то он не станет обострять ситуацию и спокойно даст мне проснуться. Паша, например, четко понимает это и никогда меня не трогает по утрам. Но и не обижается, если что-то идет не так. Наверное, в понимании таких моментов и заключается дружба. Дед спокойно разговаривал со мной, и не ждал ответа, что тоже было приятно. Все было не так как обычно, вокруг все пропиталось домашним уютом, хорошим настроением, выходными, легкостью общения.

– Я тебе на работу собрал обед. Ведь ты не ходишь никуда, я уверен.

– Там есть кухня и все обедают на работе.

– Но ты и там не ешь с людьми.

– Да, это мне не очень нравится. Я пью в одиночестве кофе и перекусываю на рабочем месте. Ужинаю дома. Обычно заказываю что-то, но иногда и сам готовлю.

– Ты ходишь куда-нибудь помимо твоей службы?

– Ну, иногда мы с Леденцом выбираемся вместе. Но, я бы сказал, что это скорее прогулки и беседы.

Дедушка растерянно замер на секунду и снова нахмурил брови:

– Какое странное имя. Вы давно знакомы с твоим другом?

– Это моя девушка и я вас обязательно познакомлю.

– Непременно. Почему ты зовешь ее таким странным прозвищем? Или у нее нет имени? – спросил дед.

– Ее зовут Вера. Да я и сам не знаю, почему у меня это прижилось. Сам когда-то говорил, что у нее прекрасное имя и что я люблю все настоящее.

– Может это и к лучшему. Знаешь, есть люди, которые верны своим прозвищам много больше, чем именам. Тут она Вера, где-то там она Надежда, а где-то возможно Любовь. Прозвище прирастает как вторая кожа, от него просто так не отделаешься и нарочно не придумаешь. Это навсегда.

Я уехал на работу. Весь день размышлял о том, что мне делать дальше. Все было не просто и до приезда деда. Только сейчас все будто стало по-настоящему сложно. Одно дело, когда какие-то проблемы были надуманным плодом моего воображения, чем-то эфемерным, призрачным будущим. Сейчас же все изменилось. Я четко ощущал реальность только от его присутствия в моей повседневности, больше же ничего реального не было. А Леденец? Люди встречаются, влюбляются, живут вместе. С началом совместного быта начинают ощущать друг друга, как реальных живых людей. Со временем снимают розовые очки, женятся, рожают детей, заводят собак. Мы с Верой нечто другое. До сих пор не до конца понимаю, что мы такое. Кто друг другу? Я не ощущал ее, ее чувства ко мне. Но она была со мной. И в то же время, понимал, что она не влюблена. Она не стремилась быть со мной постоянно, каждую свободную минуту. Да, она не влюблена. Это больно. От осознания этого очевидного момента, мне стало дурно. Для чего тогда все это? Может, я – это просто увлечение? Может быть, она охладела? Я тоже не самый пылкий и страстный человек в мире. Но, если вспомнить Веню, то он и любит и влюблен до сих пор в свою жену. А я? Что я делаю? Может быть, я хотел ее в награду как стяг или орден? Почему меня так цепляет, что эта прекрасная женщина не влюблена в меня? В то же время я и себя не понимаю, что сам чувствую? Влюблен ли я? Что я даю ей? Она для меня скорее, как проводник в незнакомом месте, который ассоциируется только с шапито. Или я все это зря, и, не ощущая от нее ответного тепла, сам покрылся защитной коркой? Мне нужно с ней поговорить об этом. Не хочу просто так дурачить хорошую девушку. Тем более она для меня не вымпел на стене побед. Хотя, конечно, было бы неплохо. Но, если я не увижу в ней огня, которым смогу управлять и который горит во имя меня, нужно ли мне все это? Боже, бедная Вера, я монстр. Во мне неистово боролись Человек с Мужчиной, и я не знал, чью сторону занять. Когда мне это надоело, я махнул на все рукой и с удвоенным рвением занялся своей ежедневной работой, создающей правильный внутренний баланс ощущений.

Оксана была раздражена чем-то, недовольна и очень заметно нервничала. Я не хотел первым начинать с ней разговор. Молча взял кружку и начал заваривать чай. Она явно маялась за моей спиной не просто так, выжидала момент для удачного прыжка. Я нарочно замедлился в ожидании, и, как всегда, она не выдержала первой:

– Как продвигается твоя работа с Веней?

– М-м-м?

– У тебя есть какие-то подвижки в работе с Веньямином? Я читала отчет, и мне показалось, что ты словно замер. Никак нельзя надавить на него или вывести на какие-то всем понятные рельсы?

– Что конкретно вы от меня хотите? Чтобы я привел его к какому-то знаменателю? По-моему, именно этого мы должны опасаться, более того я стараюсь никак не воздействовать на него даже своими симпатиями или антипатиями. Но, если честно, я как – то им по-человечески проникся. Мне его жаль. Может, нам стоит обсудить то, что вам лучше самой закончить это дело.

Оксана встрепенулась и замотала головой:

– Нет, это совершенно исключено. Ты же знаешь, я говорила тебе, его к нам поместил младший брат. Мы с ним учились вместе, и это будет в любом случае подозрительно. Ты со своей репутацией совершенно подходишь на эту роль. Пожалуйста, я тебя прошу, закончи это все как можно скорее. Если ты напишешь, что он не вменяем и это приложат к расследованию, то в судьбе этого человека ты сыграешь не последнюю роль. Если ты напишешь, что он вменяем, то это тоже не пройдет незаметно для него. Он явно болен, мы это понимаем. В обычную тюрьму он не попадет в любом случае.

– Мы с вами, Ксения, прекрасно понимаем, куда он попадет и как ему там будет. Вопрос в том, если он не вменяем, то, как мы с вами будем жить с этим? Какие там используют препараты и методы воздействия нам с вами тоже отлично известно.

– Я не думаю, что все будет настолько плохо. Деньги в наше время делают очень многое. Его брат, в любом случае, все устроит как можно более хорошо. И я, естественно, им обоим помогу. Напиши эту бумагу Алексей, я прошу тебя. Я боюсь, что мы слишком затянем это дело, и его заберут решением суда. В госучреждении все будет намного проще. Виноделов просто посмотрит на его диагноз, на общее состояние, влепит ему тяжелый курс и все. С Веней даже не удастся больше поговорить, потому что в ближайшие десять лет он ни говорить, ни думать, ни чувствовать не сможет. Ты же сам все это прекрасно понимаешь. Послушай меня, я тоже говорила с ним. Я смотрела ваши интервью. Мы ведь оба понимаем, что он виновен, что просто не помнит этого в силу своего состояния. Да, парню не повезло, его контузило в детстве. Но и та девушка тоже не виновата.

– Мы даже не уверены, что она погибла. Его жена исчезла и это все, что мы знаем. Его не посадить на детектор, никакого признания ни в чем он не даст. Периодически у него словно наступает оцепенение. Я хочу поговорить со следователем.

Оксана, которая собиралась мне что-то сказать, осеклась и замолчала.

Потом поправила челку и сказала совершенно спокойно:

– Да, об этом. К тебе скоро придёт человек, который ведет это дело. Будешь с ним беседовать и готовить заключение.

Мой молчаливый кивок был согласием. Впереди предстояла встреча с Веней. Я решил, что в этот раз мы будем избегать слова «жена» и прикидывал, как можно избежать подобного обращения к женщине, которую он называл только так.

Я сел напротив. Он мне улыбнулся и ждал.

– Здравствуйте, Веня. Сегодня я решил, что буду спрашивать вас о чем-либо напрямую и, если что-то каким-то образом вас заденет, то можете не отвечать или просто игнорировать вопрос. Давайте попробуем. Начнем с ваших снов, скажите, пожалуйста, спали ли вы сегодня и если да, что вам снилось?

Он задумался:

– Сегодня мне снились всплески воды, которые застыли как смерч в воздухе, прямо над городом, целый грозовой фронт. И когда вода полилась потоками по городу, я, сначала, решил, что это собьет меня с ног. Но рядом была она и мы как-то довольно просто прошли по этим потокам. Потом мы были в нашей спальне, и я завязывал ей глаза своим ремнем. Хотя это так странно и не свойственно нам. Вы умеете разгадывать сны? Что может означать этот?

– Может, вы просто скучаете по Ирине?

Он вздрогнул, окинул взглядом комнату:

– Может быть, очень даже может быть. Я так давно ее не видел. Скажите, а тут нет массажного стола? Она очень любит массажные столы. В одном пансионате, куда мы ездили вместе, она устроила настоящую сцену капризов.

– Вы считаете, что она придет вас навестить?

– Я не знаю. Но она всегда приходит, всегда возвращается ко мне. Я ее жду и жду, смотрю в окно. Иногда звоню ей. Она приходит.

– Ирина жила с вами? Вы говорили, что построили дом?

– Да. Вначале, она приезжала ко мне, когда жила еще с матерью. У нас был так называемый гостевой брак. Потом я построил нам дом на озере, как она хотела. И она переехала ко мне. Вы же понимаете, что такое дело не быстрое, не мгновенное. Не просто оставить родителей и все то, что у нее было уже привычным, и переехать.

– Но обычно так люди и поступают, они встречаются и все меняют в своей жизни.

– Я привык к тому, как мы жили. Сам одиночка. Думал, что уже ни с кем и никогда, а тут она. Сначала, я так боялся, боялся, что уйдет, боялся поверить в то, что она рядом. Чем сильнее я за нее хватался, тем больше она сдвигала брови и отдалялась. Мы существовали мирно только тогда, когда я не давил на нее. Я молча смотрел на нее, как на фильм. Считал себя не вправе вмешиваться. Почему? Я и сам не знаю.

Мы оба замолчали, и Веня больше не заговорил.

В моем кабинете меня уже ждал человек с черной папкой и цепким взглядом. Один из тех, кто, не замечая того сам, подмечает все детали и неровности. Я всегда считал их слепцами. Они, казалось бы, ни на что не обращают внимания и очень поверхностны. По ощущениям, любой из них, легким движением ощупывает вашу беседу, вскользь упоминает какие-то события, дает толчки для того, чтобы ваша фантазия начала работать, и вы пойдете на контакт с ним. Ты попадаешь на этот крючок и не замечаешь, как оказываешься на гончарном кругу и он, полностью владея тобой, лепит вашу беседу сам. Ты продолжаешь говорить, и тебе кажется, что эта нить выведет тебя из тупика. Но оказывается, что у тебя крепко связаны руки, а решать твою судьбу уже предстоит этому человеку с черной папкой. В этих стенах такие игры совершенно бесполезны, а иногда даже смешны. Они понимают это, но иногда все же пытаются. Со мной это бесполезно. Человек с цепким взглядом, оценивающе посмотрел на меня и погрустнел:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – спокойно ответил я.

– Я веду дело вашего подопечного.

– Да, я знаю, вы пришли поговорить о Вениамине. Слушаю вас.

– Пропала девушка, которая проживала с ним больше года, Ирина Юдина.

– Она была его женой, насколько мне известно.

– Не совсем так. Они официально не были женаты.

– Интересно. Он мне не говорил этого.

– Он не подавал заявления в полицию, по факту ее пропажи. Она просто исчезла, а он спокойно продолжал жить дальше. Поиски начала ее сестра.

– А что говорит его брат?

– Ничего особенного. Да, видел ее с ним, да, жили вместе. Но Веня не видел Ирину неделями. Точнее он ничего не может сказать. Даже не может вспомнить, когда последний раз ее видел. У брата отвод от любых процедур, связанных с полиграфом. Хотя, даже если бы он его и прошел, результат в суде не учитывается, это скорее делается для нас, чтобы понимать, в каком направлении двигаться. Вы ведете с ним сеансы терапии, скажите, что именно он говорит? Можно мне посмотреть записи?

Я кивнул головой:

– Записи вы конечно увидите, я не могу скрывать их от следствия. Но моих заключений и выводов вы в данный момент не услышите. Потому как дать свое представление я еще не могу. Это действительно больной человек, который очень компактно запакован в свое воображение. Его подсознание настолько туго переплело все реальные события с фантазиями, что ни одно его даже прямое признание в чем-либо я не могу принять за явный факт. Я не уверен в том, что он дает отчет своим действиям.

– Это означает для него только одно. Мы поместим его в специализированное учреждение, в котором он будет проходить лечение и, возможно, именно там он и получит какую-то реальную помощь.

– До суда это проделать невозможно, и вы это прекрасно понимаете. А после процесса, конечно. Если суд так решит.

Я не мог понять почему, но он нереально меня раздражал своим ожиданием, что я предложу ему все решить за меня и за Веню. Будто можно вот так просто передать больного человека в подобные руки, которые решат убить его только потому, что слово «казнить» писать короче, чем «помиловать».

– Вы симпатизируете ему?

– Я хочу, чтобы судьба человека решалась по его реальным поступкам, а не по тому, как нам с вами проще или удобно.

– Вы меня в чем-то обвиняете?

– Неужели? Разве это возможно? Ни в коем случае.

– В общем, Алексей, я жду вашу бумагу. Пожалуйста, по возможности, не затягивайте. От нее многое зависит.

– Если самое страшное, что ему грозит, это спец учреждение, то чем я могу усугубить его положение?

– Или Вениамин будет в заведении подобном этому, в котором он сейчас. Где его кормят с серебряной ложки, где он может выходить из своей так называемой комнаты и общаться. Где понимает кто он, и принимает определенные препараты. Или лежать совсем под другими препаратами безразлично как овощ? Я думаю, для него и его брата, разница есть.

– Понимаете в чем дело, я точно могу сказать, что он любил свою Ирину. Он постоянно говорит только о ней.

– Маньяки своих жертв тоже зачастую любят, а может, и продолжают любить, составляя из них свои коллекции. Постоянно о ней говорит? Как навязчивая идея? Проявляет агрессию к чему-либо, или кому-либо, когда говорит о ней?

Я осекся:

– Я вам обещаю, что в представлении обязательно все напишу. Всего доброго. К сожалению, мне пора.

Он недовольно сдвинул брови, но молча встал, скупо кивнул головой и вышел.

Я сел за свой рабочий стол, положил перед собой лист, поставил дату и задумался. С одной стороны, я должен выполнить свою работу. Без эмоций, без своих личных убеждений и оттенков в тексте. Но с другой стороны, не слишком ли мы безразличны к тому, что наша работа многое решающая для других людей, для их судеб и жизней, выполняется вот так запросто? Ведь нас учат быть добрее, сердечнее, человечнее. Казнить нельзя помиловать. Ставь Алешка запятую так, как тебе больше нравится, по сути это то, что от меня требует следователь. А имею ли я на это право, человеческое право? Если я пожалею Веню и напишу, что он безобиден и не представляет опасности, то побудет он тут еще лет пять, а потом брат заберет его домой, на домашний режим. А вдруг найдут тело Ирины, изувеченное им. А если он так же в забытьи или безумстве, убьет племянников, или жену своего брата? Как потом я буду жить, зная, что это частично моя вина, а может и в большей степени. Потому что Веня не отдает себе отчет в совершаемых действиях. А что, если я закрою пожизненно невиновного человека? Как я смогу после этого есть, жить, петь в караоке с друзьями, улыбаться беззаботно? Он будет лежать, прикованный к кровати, а я пить пиво? Как я смог так привязаться к этой ситуации, к этому пациенту, проникнуться им? Зачем я дал слабину и когда это произошло? Я должен был уже давно написать представление, отдать следователю и забыть об этом. Хорошо, давай так Леха, что бы ты написал в заключении, не будь Веня тебе симпатичен, просто, если посмотреть со стороны? Вообще все странно, тела нет, дело есть. А если мы сейчас его уложим под препараты, а она потом такая вся красивая нарисуется дома и объявит нас фашистами? Ну, даже если они поругались, не факт, что он ей что-то сделал. Может, она просто ушла из дома и все, мало ли что там ее родня ищет, откуда нам знать. Может, она в запое, или на море ускакала с каким-нибудь еще любовником. А может, Веня не стабилен, и она не далеко ушла, возможно, это тоже наша пациентка. Зачем полиции объявлять ее в розыск и искать, если можно найти в их озере ее платок и тапок и сказать, «утопла от неразделенной любви»? Ну, следователь тоже перегибает. Предположим, напишу я, что он не опасен. Отпустят его под подписку, будет он дома, пока ищут или Ирину, или ее тело. Может, и не найдут никогда. Будет жить дома до старости, чай пить у костра. А по большому счету, что будет дальше, мне и дела нет. Но если ее убил, скажем, не он, а кто-то третий. А я напишу представление, что он способен на тяжкое и особо тяжкое, то они даже разбираться не будут, засунут в каменный мешок и привет. В любом случае, я попрошу Оксану, чтобы она пригласила ко мне его брата. Хотя бы поговорить с ним точно не помешает.

Мое состояние трудно описать. Я морально очень устал. Меня терзали сомнения и противоречия. Внутренний диалог практически невозможно было остановить. Даже сварив себе кофе и откинувшись в кресле, я не смог мысленно улететь от своего ненавистного тела в теплые призрачные мечты. В ужасном расположении духа, я отправился домой. Дома пахло вкусным ужином, и на пороге уже встречал дедушка. Он молча поздоровался и внимательно посмотрел на меня. Говорить совершенно не хотелось. Дедушка будто все понял и так же тихо ушел обратно на кухню. Он где-то раздобыл маленький радиоприемник с динамиком, и по всему дому тихо лилась какая-то легкая музыка. Обстановка была домашней, уютной и теплой. Нужно признать, что это было довольно приятно. Хотя мой хоровод гаджетов меня тоже устраивал, но, как ни крути, живой заботы от них не было. Сюрпризы на сегодня не закончились. За красиво сервированным столом кроме дедушки сидел еще и мой Пашка с ошалевшим видом:

– Ты мне не говорил, что у тебя такой мировой дедушка.

Дед сделал вид, что ничего не услышал. Мы ужинали молча, разговор не клеился. Я приглушил свет, дедушка заварил свой чай и зажег свечи на столе. Наверное, стоило на правах хозяина дома склеить умную беседу, но мне этого не хотелось. Я жил один и плевал на правила и ограничения, хотя бы тут, на своей территории.

Вся наша жизнь – это список ограничений. Свободных людей не существует. Мы настолько к ним привыкли, что у нас уже подменились понятия о многих вещах. Из курильщиков сделали злодеев, хотя это не оправданно и глупо. Но, когда вы заложник общественного мнения, которое что-то порицает, многим интереснее и проще получить галочку одобрения от толпы, которая заклеймила курильщиков на веки. Страшные картинки на пачках и постоянная агитация делают свое дело. Уже не так хорошо, как раньше, но все же. Нам говорят, что каждая выкуренная сигарета забирает у нас столько-то минут жизни. Вот мы выкуриваем очередную пачку и понимаем, полчаса из жизни стерто, теперь мы проживем меньше. Интересно, сколько человек проводит время в соцсетях, просматривая десятисекундные клипы с пукающими пингвинами и подростками, кривляющимися под песни с отборным матом? Вы отрываетесь от телефона и понимаете, что прошло пару часов бесполезного времени, которые будут вычеркнуты из вашей жизни. Почему ничего не говорят об этом подрастающему, самому не читающему поколению, которому все эти мои слова, покажутся нравоучениями старика? Курильщики подают отвратительный пример своим детям? Я согласен. А мать, которая смотрит не на ребенка, а в телефон, какой ему подает пример? Вредная привычка? Согласен, а социальные сети и бесцельно прожитое в них время? Каждый имеет доступ к неограниченным познаниям всегда, имея такой источник у себя дома или в кармане. А ребенок чем занимается? Смотрит, как кто-то в игру играет и орет гадости? Хотя, я слишком видимо, стар, не понимаю многих вещей. Может, все это имеет какой-то смысл, который мне не доступен. Кто вообще такой нормальный человек, который может правильно проводить свое время? Мне многие говорят, что нужно развивать себя, читать, познавать. Но, если говорить правду, канал Дискавери дал мне больше познаний по биологии, чем моя средняя школа. Да, наверное, это звучит ужасно, но это так и есть. У меня была семья на консультациях. Мама и сын, на тот момент ему было пятнадцать лет. Она расшибла лоб, не давая ему возможности сидеть в телефоне или компьютере круглые сутки. И чем больше она развивала свою деятельность, тем на большие ухищрения шел подросток. Мать устроила даже некое подобие казармы: он и читал, и убирался, и стирал, но с такой охотой и качеством, что она бесилась еще больше. Для начала, мы вернули ему телефон и шнур от компьютера. Мать должна была оставить его в покое и продолжать нагружать еще какой-то работой. Через пять дней она пришла одна и орала, будто я открыл ему выход в нарколабораторию, где ребенок обнюхался всем, чем только смог. По факту, парень выполнял все свои обязательства, как и прежде, только перестал прятаться по ночам под одеялом с телефоном, который выкрал у матери. Она думала, что полы станут чище, а тряпку он станет выжимать с каким-то особым рвением, растекаясь в безмерной благодарности, в ответ на ее щедрость – позволение не врать и вести себя обычно. В итоге она предпочла сладкую ложь. Снова был отобран интернет, снова дергала и награждала тычками за все, что он делал. В конце концов, сын после окончания школы съехал к бабушке в другой город, где поступил и продолжил обучение. Мать же, вышла замуж и родила другого сына. С ним, в подростковом периоде, опять столкнется с теми же проблемами, если разведется с очередным мужем. По работе часто сталкиваюсь с тем, что мать забивает на ребенка, если уходит к другому мужчине. Она, создавая новую семью, рожает ребенка, забывая при этом про старшего, для которого не оказывается своего места в квартире. Он вынужденно уходит из ее семьи, уходит туда, где ее нет. Провал как матери полнейший. Но там свой ворох обид из детства, который как колючая проволока цепляется и тащит всю жизнь за собой много мусора. Не стоит забывать, что сейчас нет навыка общения с людьми, если исключить социальные сети. Ваш ребенок будет белой вороной и заложником ваших же проблем с самим собой. Не отбирайте у подрастающего человека возможность разбираться самому, помогайте, но не исключайте напрочь. То же касается и мультфильмов. Что смотрит ваш ребёнок? Мультики, которые вы считаете безопасными, которые вы ему позволили. А он все правильно понимает? У него совершенно другой опыт, нежели у вас. Он – это не вы, это, по сути другой человек, с которым нужно все смотреть вместе. Это помогает наладить общение и понимание друг друга, это помогает ребенку лучше адаптироваться и разбираться во многих вещах. Вы не надзиратель и не каратель, вы проводник вашего ребенка. Дети – это гости в вашем доме, они уйдут и построят свои семьи. Вы их растите и рожаете не для себя, это не вещи и не животные, за которых мы все решаем. У них есть и будет свое мнение, мы видим это с первых лет жизни. Не ломайте их, помогайте им всем, чем только можете. Выпустить ребенка в жизнь, это не купить ему машину и квартиру, считая свой долг выполненным, или, напротив, лишить всего и выбросить за борт, на выживание. Это работает совсем иначе, включите мозг, пользуйтесь им. Ваш ребенок – это не ваша проекция, а вы – не ваши родители, и руководствоваться только тем, как воспитывали вас, глупо и жестоко. Руководствоваться советами подруг, это вообще верх идиотизма. Та мать мне говорила, что какие-то Лены, Кати и прочая шушера, ей сказали, как правильно воспитывать, как надо и пожестче. Хотя у самих этих Лен и Кать дети были в полном порядке, не забиты и с телефонами. Она была готова спихнуть своего ребенка хоть в трудовой лагерь, хоть куда, где будет строгость. Я был в шоке, как можно его так ненавидеть. А она, именно, его ненавидела, прикрывая какими-то глупыми отговорками и страхом за его будущее. К слову, парень после того как начал жить с бабушкой, стал спокойнее, нервный тик брови и глаза, который она видимо тоже не замечала, заметно прошел, и я был за него искренне рад.

Я вышел на балкон, парил там, думал. Когда я вернулся, Паши уже и след простыл. В этот момент я испытал облегчение, все же меня обременяют гости. Дедушку это не касалось, я не ощущал его, как нечто инородное, и это было и странно и хорошо. Честно говоря, мне было страшно, что наступит момент, и он станет мне мешать.

– Тебе, наверное, тяжело жить, Алексей. Я понимаю. Меня беспокоит, что ты ни с кем почти не общаешься. Но у тебя связь и с самим собой тоже нарушена, что уж говорить о социуме в общем, – сказал дед.

– Тяжело быть изгоем, но я это давно пережил, и теперь не общество отказалось от меня и моих внутренних единорогов, а я отказался от общества и его глупости не терплю.

– Оброс жесткой броней, это уже даже не панцирь, – усмехнулся дед.

– Да ты точно психолог. А я-то думаю, в кого у меня такие ошеломительные способности к моей профессии? – пошутил я.

– Ты, Лешка, не крутись каку. Я же все вижу. Нет у тебя внутренней согласованности, ты себя не слышишь и не чувствуешь. Ведь даже самое себя мы познаем через общение с другими людьми и именно поэтому это нужно нам самим в первую очередь. Все вокруг существует для того, чтобы ты смог достигнуть каких-то своих личных целей. Стать кем-то или понять что-то. Все вокруг, как в театре игра, а ты один главный зритель, для которого все так ладно устроено. Эгоистично? Конечно. Если правильно все поставить и принять, то эгоизм, здоровый конечно эгоизм, не ущербный и деградирующий, все только на пользу человека самого.

– Ты, как всегда, интересно мыслишь. Как, по-твоему, я могу найти эту согласованность в себе? Как ее достичь? Этому не учат в школе.

– Правильно делают. Молодой и неокрепший ум очень опасно учить таким вещам, особенно если сам учитель еще не до конца все понял и прочувствовал. Они же теперь все «тоже люди», как оказалось. Я сам это прочитал в газете какой-то. Уже не помню, в какой именно. То ли печь топил чем-то похожим. То ли Фира притащила опять это барахло. Не вспомню уже. Но полностью осознанное общество опасно даже для самого себя. Пусть уж учат как есть. Если есть в человеке искра, то он все пройдет и школу, и прочее испытание, где тебя ломают и обтесывают. И при этом ничего не потеряет, а мало того еще и взрастит в себе ценные качества. Ведь, по сути, что такое диплом? Вот ведь штука какая, сидеть и долдонить день и ночь, еще никому в жизни не помогло. Да они, когда получат свои корки с института, если ничего с ним не добьются в жизни, то так и будут на нем салат резать на новый год, рассказывая всем о том, что ценность диплома – ноль. Родители сказали, что он нужен и хорошо это в голову вбили, но вот для чего, забыли уточнить, а может, и сами не знали. Надо и все. А оно ему не надо. И никогда надо не станет. Он не такой и рожден для другого. Ему три диплома красных не помогут. А другой, окончив семь классов, станет директором целого холдинга и в процессе, если будет нужда, получит этот диплом, просто так, играючи. Почему? Несправедливость? Первый же рвал, учил, ночей не спал? Где справедливость? А это и есть высшая справедливость, потому как не зубрить надо было и не пахать до обморока, а думать. Работать нужно головой, чтобы не работать руками и менять свое здоровье на деньги. Диплом, это просто ступенька, инструмент для достижения цели в нужных руках. Не смог воспользоваться – сам дурак. Кто виноват? Сам и виноват.