Текст книги "Голоса"

На смену в центр помощи я пришел раньше. В этом был простой расчет. Я уже тут, мне никто не станет звонить и искать меня и появится немного времени, чтобы пообщаться с той, по кому я крайне соскучился. Я уже планировал, куда бы ее украсть на целый вечер. Может ее заманить в кино, или в ресторан, может, прокатимся куда-нибудь? Для меня все эти декорации не имели особого значения, если главную партию играет любовь. Я набрал номер. Она почти сразу взяла, и в трубке я услышал плеск воды, шуршание, но ее голоса я не слышал:

– Алло. Ты онемела от радости, потому что я звоню тебе так неожиданно? – пошутил я.

В трубке кто-то пискнул, хохотнул и глухо закашлялся.

– О нет, мой любовничек, я тут с тобой. Давай обсудим свадьбу, – сказал кто-то намеренно деланным писклявым голоском и подавился смехом.

– Эй, что там за шутки. Дай трубку Леденцу. Не то я приеду, и мы поговорим по-другому.

– Он мне угрожает, на сам говори. Куда пошел, интриган? Вернись сюда немедленно, – зло шипел кто-то.

– Верните телефон хозяйке, клоуны, – серьезно посоветовал я.

– Сам ты клоун. Я голосовал, чтобы тебя сожрали. Скажи спасибо, что ты слишком жирный. Иначе Мастер давно бы сварил из тебя суп, – прошипел в трубке злой голос.

Да, в цирке было много разных персонажей и мне стоило привыкнуть к тому, что они все девиантны и многим тактичность в диковинку. Чувство юмора, там тоже очень особое. Но весь этот разговор, мне показался слишком неприятным и оставил нехороший осадок. Более всего меня не устраивало, что она там без меня. Шутников я, конечно, найду, и мы обязательно выучим вместе, что нельзя красть чужие телефоны и, тем более, отвечать на чужие звонки непредназначенные им. Но этот тревожный колокольчик, по какой-то неведомой причине, без остановки звенел внутри меня с такой силой, что почти потерял язычок.

Смена была без исключительных событий. Рядовые звонки со стандартными проблемами людей, меня умиротворили, и я немного отвлекся. Когда я собирался домой, мне позвонила сама Леденец, извинялась и просила приехать к цирковым на ужин, побыть там с ней. Я полюбил шапито и всех, кто там есть. Но в последнее время, мне хотелось остаться с ней наедине, без посторонних. Я предложил ей все свои варианты для приятного вечера, но она тут же их отвергла и сказала, что обязательно ждет меня в девять. Если ты в отношениях с женщиной, от которой без ума, то в таких случаях собственных вариантов развития событий у тебя нет, по умолчанию. Ты должен уступать ей во всем, быть рабом ее желаний. Эти азбучные истины нужно знать и серьезно готовиться с самого начала. И если не готов бросить свою жизнь к ее ногам, просто так, не ожидая отдачи или чего-то взамен, то лучше сразу пресечь отношения. Иначе навсегда станешь «подлым обманщиком» или «коварным изменщиком, что разбил ее сердце».

Когда я подошел к цирку, главный шатер не горел огнями. Я не увидел ни одного человека, праздно блуждающего вокруг. Все будто замерло во времени. Ночной свежий ветер не шелохнул ни одного листа на деревьях. Я мельком взглянул на часы, секундная стрелка неспешно продолжала свой ход. Ну конечно, все идет своим чередом, что за вздорные мысли? Я шел среди темных шатров, которые будто спали.

– Ты опаздываешь. Я ведь говорила тебе, что ужин в девять, – тихо сказала Леденец, внезапно вышедшая мне на встречу.

– Прости. Я приехал, как только смог. Я соскучился.

Она обняла меня, вздохнула с облегчением и повела за собой.

– Ты думаешь, это все на что ты способен? Я имею ввиду твою работу. Все эти люди, о которых ты рассказываешь?

– О чем ты?

– Понимаешь. Я верю в то, что ты отличный специалист. Но разве люди, которые к тебе приходят, те, кто кого-то убил, те, кто родился с особенностями и их родители. Ну, я про те случаи, когда из-за больного ребенка уходит один из родителей и бросает все проблемы на второго. Разве кто-то из них вернулся к обычной жизни? Или все эти синдромы, они же не излечимы? Эти люди никогда не смогут жить обычной жизнью. У тебя не было мысли, что ты стоишь на месте? Чем, по сути, ты занимаешься? Не понимаешь, что сам столкнешься с проблемой внутри себя, от того, что не видишь плоды своих трудов? Никто из них не станет больше обычным человеком, все они не вдруг заболели, а потом излечились.

– То, чем я занимаюсь, имеет несколько другое назначение и значение в целом. Я не учу рыбу лазать по деревьям, потому что это невозможно. Поэтому и разочарования в моей работе быть не может. Но, не это самое главное. К чему ты завела эту тему? – я внимательно смотрел на мою обожаемую женщину. И не мог понять ее волнения.

– Ты не думал о том, что будет дальше? О нас? Ведь ты понимаешь, что мы скоро уедем? И когда мы встретимся неизвестно. Я не хочу расставаться с тобой. Вот я и подумала, быть может, ты останешься со мной тут?

– Где тут? В цирке? Но что я тут буду делать? Подумай, у меня квартира, работа, налаженная жизнь. Быть может, это тебе стоит остаться со мной тут? Сколько лет ты в шапито?

– Довольно долго. Я не смогу уже жить этой самой стабильной жизнью, пойми. Вспомни весь этот блеск, музыку, представление и людей. Это не просто луна-парк и шапито, это не просто цирк или работа, это наш дом. И я хочу, чтобы ты тоже стал частью нас.

– Ты никогда не думала о детях, о семье? Или ты полагаешь, растить детей и жить в шатре это вполне удобно?

– Конечно, многие выросли в цирке, и стали прекрасными людьми, хорошими артистами. Я не вижу в этом ничего плохого, или необычного.

– Насколько я знаю, детям нужна стабильность, надежность, безопасность. А переезжая с цирком, живя в шатрах продуваемых всеми ветрами, и соприкасаясь с толпами незнакомых людей, это проблематично обеспечить.

– Мы говорим совершенно не о том, – Леденец была раздосадована.

Разговор видимо вышел из-под ее контроля, и выливался во что-то, что ей не нравилось.

– Ты хотела поговорить как-то по-другому? Или сказать что-то другое?

– Нас ждут, давай поговорим после ужина, – тихо произнесла она, и остаток пути мы просто шли молча рядом. Мы подошли к шатру, в котором жил Факир.

– Там ужин для всех? Или приглашены только избранные? – спросил я.

– На этот ужин пришли только главные герои, – тихо ответила она.

– Значит, я тоже главный герой?

– Значит, так, раз ты тут, – ответила Леденец, и мы шагнули в закрытый занавес.

Внутри было красиво и светло. На длинном столе, застеленном белоснежной скатертью, стояли пышные букеты цветов. Повсюду горели свечи всех размеров и форм. Загадочно мерцали пузатые светильники, украшенные мозаикой из разноцветных стеклышек. Над маревом света танцевали свой последний танец мотыльки. В дальнем конце шатра огромная чаша ловила мерцающие отблески. В ней Леденец иногда принимала ванну. Я ревниво бросил на нее неодобрительный взгляд. Тут на фоне завораживающего мерцания мне показалось, что страшные рожи, с выползающими изо рта змеями, начали шевелиться и меняться местами. Ровно посередине стола сидел Факир. Он находился в большой задумчивости и курил кальян, окутывая себя прозрачным ароматным дымом. Казалось, что нас он совершенно не заметил. За столом и, правда, уже собралось много людей. Были все те, кого я видел вчера у костра, но, кроме них, и много кого я видел впервые. На скатерти стояли золотые блюда и красивые блестящие приборы, сервированные, как положено, для ужина. Ни одно из предложенных блюд я не знал. Но все цирковые при этом вели себя вполне естественно, из чего следовало, что они видели это не впервые. Леденец провела меня к местам, отведенным именно для нас. Факир молчал. Пока все тихо переговаривались друг с другом, он почти дремал и изредка окидывал всех взглядом. Карлик, со смешно болтающимся белым ажурным жабо на шее, был абсолютно уверен в своей неотразимости. Эта вещица была на пару размеров больше и явно не принадлежала ему. Он что-то яростным шепотом объяснял рядом сидящему лысому клоуну, при этом тыкая золотой вилкой ему в грудь. Матильда Генриховна одобрительно кивала какому-то старичку в черном фраке. Он ей что-то тихо рассказывал, и при этом широко жестикулировал руками. С одной стороны от меня сидела Леденец, а по другую уже знакомый мне шарманщик. Он весьма обрадовался моей компании и долго тряс, пожимая руку, никак не желая ее отпускать.

– Очень рад, молодой человек, очень рад отужинать в такой приятной компании, – он искренне мне улыбался. Это даже растрогало, и я так же улыбнулся ему в ответ.

В это время в шатер вошли официанты с огромными подносами и принялись ухаживать за каждым гостем. Нам предлагали черную икру и нежных устриц, белужину и стерлядь с гарниром из вареных раков. Потом бараний бок с гречневой кашей, мозги под зеленым горошком. А в центре стола, прямо перед Факиром, появилась огромная вареная телячья голова нашпигованная черносливом. Всего было слишком много даже как-то чересчур. Красочные блюда в своем огромном количестве на белой скатерти выглядели как-то аляписто. Внезапно Факир словно очнулся и громким возгласом прервал все голоса за столом. Потом неспешно встал и окинул всех вокруг недовольным взглядом:

– Господа! У нас сегодня гость. Так давайте же уделим ему больше внимания, чем своим бесполезным разговорам. Вы обязательно к ним вернетесь, когда я всех вышвырну отсюда. Будем же благоразумны, – он расплылся в широкой улыбке, и все взоры устремились на меня.

Это было неожиданно. Все замерли, а я немного растерялся.

– Алексей! Мы вам безумно рады! Спасибо тебе, моя дорогая, что все же привела его к нам, это была славная охота. Я уверен, что он сопротивлялся до последнего.

Спорить мне с ним не хотелось, как и говорить, что я, конечно, не в восторге, но все же пришел вполне добровольно.

– Мы живем в прекрасное время, в прекрасном месте. Я благодарен за это, каждому из вас. Люди, как вы все знаете, никогда не изменятся, да и мы с вами останемся теми же. Ни одного из нас не испортили ни деньги, ни бедность, ни праздность и это дорогого стоит. Вы моя семья, мои родные люди, спасибо вам всем за то, что мы есть друг у друга. Не буду долго говорить и давайте продолжим наш ужин и приятные беседы.

Он сел в кресло и разговоры вновь оживились. Напротив меня сидела дама с мужским лицом, это очень сбивало с толку. Ее кавалер сидел рядом и смотрел на нее с величайшим обожанием. Это и отталкивало и завораживало одновременно. Она, почувствовав мой интерес, который я стыдливо попытался спрятать, обратилась, с доброжелательной улыбкой:

– Я женщина. Самая обыкновенная. Не смущайтесь по этому поводу. Просто лицом не вышла. Но я родилась женщиной на любом уровне, если можно так сказать. Вы можете смотреть у нас в цирке на любое уродство свободно, без стеснений и спрашивать нас об этом. Напротив, любое внимание нам даже приятно, – она кивнула мне, и продолжила беседу со своим спутником.

Сначала мне, и правда, было очень неловко, но с течением времени я осваивался все больше и этот ужин перестал быть пыткой. Нам принесли очередную смену блюд, и как прошлый раз, блюда были будто перепутаны во времени. И почему-то принесли суп.

– Не припомню, чтобы подавали такую холодную телятину, чистый лед! – возмутилась дама с мужским лицом.

– Телятина всегда подается холодной, моя дорогая. Но если ты пожелаешь, я подожгу стол и согрею ее для тебя, – предложил ей ухажер.

– Вздор! Прекрати, Пьер, – она покраснела от удовольствия и смущенно посмотрела на нас.

– Да, такого изобилия я раньше не видел. Представляю, как широко тут празднуют Новый Год, – сказал я.

Карлик фыркнул:

– Мы не празднуем Новый Год. Разве что ночь Ксихникасы. Но она тоже в декабре.

– Да, верно. Ночь Ксихникасы с пятнадцатого, на шестнадцатое декабря. Очень душевный праздник. Все деревья и кусты, увешаны медовыми имбирными пряниками на длинных алых лентах. Мы надеваем их на шеи. Дарим друг другу эти особые пряники, и каждый хранит его целый год. Откусывая по маленькому кусочку, когда нужно загадать важное желание. И все, конечно, сбывается, – благожелательно произнесла Матильда Генриховна. Все за столом одобрительно закивали головами.

– А кто это, Ксихникаса? – спросил я.

– Это божок, дух новогодних праздников, если сказать, по-вашему. Помните, как папа в детстве приносил вечером под новый год елку домой? А когда она отогревалась и наполняла комнату своим праздничным ароматом, вы ее дружно устанавливали. Потом весело наряжали старинными игрушками, развешивали на ней душистые мандарины, орехи в золоченой скорлупе, сахарные пряники? Не знаю, было ли это в вашем детстве. Ну, может, все эти украшения были не настоящими, а из пластика, но сути это не меняет. Помните, это восторженное чувство? Или, когда мама готовила стол на праздник, а по телевизору традиционно шел какой-нибудь музыкальный фильм, и вы, в предвкушении подарков, с головой погружались в эту атмосферу? Весь вечер за окном слышны хлопушки и петарды. В эту ночь можно долго не спать. Можно лежать под елкой и смотреть на игрушки, которые отражают разноцветные огоньки, и так чудесно звякают в тишине, и слышать шорох мишуры. Вот все это и есть дух новогоднего праздника, дух Ксихникаса. У него грим клоуна с голубым лицом и белой улыбкой. На нем синие широкие ватные штаны, которые расшиты елочными стеклянными игрушками, они так чудесно позвякивают, при его ходьбе, диву даешься, – сказал Факир.

– А это из какой религии или мифологии? – ошарашенно спросил я.

– Ну что вы, какая религия? Мы же не шарлатаны какие-то, я придумал его сам, – небрежно ответил Факир.

– М-м-м. Это же настоящее блаженство, как все вкусно, – сказала беременная девушка с прозрачным животом.

– Конечно, вкусно. Тебе сейчас все вкусно, хоть картон подавай, – тихо проворчал Шарманщик.

– Скажите, а почему с ней так случилось? – спросил я у него.

– Так, известное дело. Она же деревенской красавицей была. Позавидовали и подсунули ей в еду лягушачью икру. А там кикиморка подселилась. А носить нежить, ой, как долго. «Добрые люди» разрезать хотели, освободить. На ее счастье Мастер проезжал мимо и, ночуя в селе, узнал эту громкую историю и забрал девку с собой, в наш цирк. Вот живет, носит.

– А, что с ней дальше будет?

– Кто его знает. Решится вопрос как-нибудь. Думаю у Мастера есть свой план. Не о чем переживать.

– Разве это возможно? – спросил я.

– Вы верите в невозможное? Меня всегда занимали вещи, которые сочли невозможными. И я пришел к интересному выводу, невозможного нет, есть только границы в нашей черепной коробке. Знаете, по какой причине? Ведь, по-другому с вами было бы очень неудобно. Все наше существование построено на фрактальной геометрии. Она объясняет практически все. Но вас в школе учат только Евклидовой. Которая как палка против автомата. Вам вдалбливают законы мироздания, которые ничего не объясняют. Вас не учат думать, выживать, применять знания к реальности. Поэтому для многих этих наук нет применения в этой реальности. И ваш разум они никак не развивают. Бесспорно, это лучше, чем мух давить и носить в портфеле дырку от бублика. Но я совсем об иных вещах, – сказал Факир.

– Ой, как же я не терплю все эти разговоры за столом, вы не представляете. Это очень портит аппетит, – плаксиво произнес круглый толстяк и обиженно надул губы.

– О, а я полагал ничто не может испортить ваш аппетит. Я учту на будущее, но все же позвольте мне продолжить, – услужливо отозвался Факир и протянул толстяку кусочек розового сахара. Толстяк быстро выхватил его и сразу засунул в рот.

– Чему же, по-вашему, учит фрактальная геометрия? – спросил я.

Факир сложил руки и посмотрел на меня из-под бровей:

– Исполнению ваших самых сокровенных желаний. О чем вы мечтаете, доктор? – Факир расплылся в страшной улыбке.

– Вы полагаете, что исполнение желаний, это просто? – спросил я.

– Парадоксальное сочетание хаоса и порядка в вашей голове, завораживает. Все вокруг, все в природе и в нас, в наших мыслях и желаниях, помыслах и действиях, выстроено из элегантных формул фракталов. Так почему же не воспользоваться, наконец, этим? Почему же не стать Галилеем своей судьбы? Нам, по сути, дают ключ от всего, стоит только протянуть руку. Нужно научиться преображать одно в другое. Математическую формулу – в ноты и музыку, картину – в цифры и закономерности, определенное желаемое и эфемерное – почувствовать и осязать в реальности, как нечто обыкновенное, как действие, которое возможно совершить, как нечто простое. Не упрощать, а перенести. Для исполнения, нужно стать алхимиком, если хотите, ведь это в природе самой алхимии. Если правильно задать исходные данные и выстроить из этого формулу, то сплетется такой фрактал, который именно вам и нужен, а он и есть универсальный ключ. Переведите желание в исключительно Математическую упорядоченность, и все начнёт получаться. Сначала вкривь и вкось, но со временем, навык отточится, и ваша жизнь расстелет перед вами совсем иной рисунок.

– Мне всегда казалось, что такие люди как вы, которые свято верят в волшебство и проповедуют жизнь полную чудес, сами плохо понимают, как именно это работает. Потому что все вы знаете, что нужно делать, но никто из вас не говорит, с чего конкретно нужно начать? Как правильно? Я видел десятки книг по исполнению желаний, и все в них складно и текста достаточно. Но всех этих проповедников, которые якобы постигли самый главный секрет вселенной, объединяет по факту одно – ни один не дает подробную инструкцию. Но каждый обязательно напускает побольше тумана и загадочности, за которыми, якобы, скрывается истина. Зачем ты пишешь о том, что не можешь объяснить простыми словами? Тут мне приятнее ученые, они хотя бы приводят какие-то доказательства. Читая труды можно разобраться, в чем соль. А все эти, что шарлатаны, что гадалки, что инструкторы счастья, все одно.

– Верите ученым? Да, они великолепные фокусники, вершить такое десятилетиями, нужен большой навык и талант. Знаете ли вы, дорогой доктор, главные законы алхимии? Их писали многие столетия назад. Давайте приведем пример, для наглядности. Начнем с основного принципа, без которого алхимию постичь невозможно – Материя едина. В проявленном мире материя может принимать тысячи различных форм, нескончаемое разнообразие и богатство которых поражает воображение. Но Материя – основа, корень – едина. Вы, я, яблоко на этом столе, все на микроуровне состоит из одного и того же. Просто имеет разную форму? Почему? Из-за вибраций струн, которые все и составляют. Не звучит ли это знакомо для вас? Та самая неуловимая теория струн, которую так жаждут доказать сейчас и всегда что-то упускают. Зачем доказывать то, что и так известно? Можно же просто принять уже имеющееся знание. Но нет, нам проще все признать лженаукой, уничтожить неолиты, на которых видно явное присутствие человека в те века, когда, по мнению науки, его еще не могло быть. И так во всем. Я не стал вмешиваться в это преступное сообщество и разбивать ложь. Один покрывает другого, поддерживает кум кума, как говорили раньше. Ведь нужны деньги, а гранты не приносят почти ничего. Организованная преступная группировка, что может быть забавнее, не так ли? Но они снова и снова будут доказывать, и опровергать то, что и так известно. Законы вселенной вечны. Надолго хватит. Это тормозит? Несомненно, но кому нужна правда? Кому нужна философия чуда? Исход зависит только от наблюдателя. Хотя бы это они признали. Второй принцип алхимии – что сверху, то и снизу. То, что мы наблюдаем в макромире, можно найти и в микромире. Подобия в подобном, это и есть фракталы. Ветви бронхов, печень, мозг, все имеет фрактальную структуру. И это явно непросто для красоты. Скорее для большей эффективности. Сама природа показывает нам, что нужно делать. Просто повторять за ней. И простые её правила, могут порождать бесконечное чудо. Стоит только повторять без конца. Погружаясь в мир, осязая его и понимая через природу фракталов, мы как бы стираем некую границу между желаниями, как миром фантазий, и реальным миром. Эта красота, совершенство сливающихся подобий, и есть та самая совершенная формула успеха. Фракталы – не то, что открыли недавно, они просто обрели название, ведь они были с нами всегда. Если обратиться к истории фольклора, то посмотрите на славянскую вышивку, на символику, вы увидите много фрактальных изображений. Особенно в вышивке с языческими оберегами. Когда я смотрю на снежинку Коха, с её бесконечным периметром, я вспоминаю, свои сны, когда во время болезни у меня поднимается высокая температура. Я вижу во сне свернутый рулоном матрас, который начинает неотвратимо приближаться, расти и разворачиваться прямо на меня. В этот момент я чувствую, что это его движение бесконечно. Появляется легкая паника и ужасное чувство на зубах, которое я, к сожалению, даже передать не могу. И вот он все наваливается и наваливается, и продолжает это делать без остановки. Тут я просыпаюсь, в каком-то бредовом состоянии, позволяющем все видеть и при этом чувствовать движение разворачивающегося рулона. Потом снова проваливаюсь в болезненный сон, который, будто тоже не имеет конца. Это отвратительно и неизбежно. Это ощущение никак не удаётся контролировать. Не идите напролом, нет смысла бить лбом стены, прямолинейность не всегда выигрывает. Прямолинейность, это рулетка, пятьдесят на пятьдесят. Или да, или нет, чаще всего, как ни прискорбно, она нам выдаёт «зеро». А нам тут нужна, хотя бы, «тройка чёрное». Евклидовой геометрии не достаточно для описания пространства, ведь Бог, пользуется не только прямыми линиями. Это касается всего в нашем существовании. Тогда к нам на помощь и приходит фрактальная геометрия. Оглянитесь, задумайтесь. Посмотрите на свою жизнь, посмотрите на природу, подумайте о своих желаниях. Всё едино. Жизнь человека бесконечна. Здесь и сейчас мы находимся в некой точке. Это пребывание, это наша основа, она необходима, она всегда должна быть. Как будто маяк, свет которого всегда виден при любой погоде. Он создает для нас некоторую уверенность в стабильности, как родители в детстве. Но если он погаснет – это стоит чьей-то жизни. И надо помнить, мой дорогой доктор, что если хочешь получить что-то ценное, – начал Факир мою любимую поговорку.

– Всегда нужно отдать что-то равноценное, – закончил я.

– Именно так. Я знал каждую минуту, что вы один из нас. А мы разумные люди. И потому, дорогой доктор, я приглашаю вас, с великим удовольствием, присоединиться к нам. С нами вы обретете себя и полное счастье. В чем бы оно ни заключалось, – закончил он свою речь и посмотрел на Леденец.

Она подняла на меня свои чистые прозрачные глаза и сказала тихо:

– Пожалуйста, прошу, останься тут с нами, со мной. Я этого хочу больше всего.

– Оставайтесь, молодой человек. Это и правда то, что нам всем нужно. – сказал Шарманщик и вытер рот салфеткой.

Все смотрели на меня.

– Я понимаю ваше замешательство, Алексей. Но поверьте, это судьба, так было предрешено и вам нужно остаться, – подала голос Матильда Генриховна.

Ее клатч подозрительно подпрыгнул, и из него прямо на стол выпрыгнула перчаточная кукла. Она была большая и пухлая. Тут же споткнувшись о нож, упала и грязно выругалась. Я замер от шока, а кукла тем временем шла прямо по тарелкам на меня. Остановившись у моей руки, кукла подняла голову с одним пришитым глазом-пуговицей, медленно подняла нож и направила на мое горло:

– Хватит набивать цену, Лешка. Просто скажи, что ты хочешь взамен и сторгуемся.

– Самаэль!! Немедленно прекрати свой балаган! Хватит кривляться, у меня заканчивается терпение! Ты пугаешь его! – воскликнула Бездушная.

Кукла расхохоталась, и тотчас из нее кто-то принялся вылезать. Прямо передо мной, скинув кукольную кожу, оказался красивый белый ворон с красными глазами.

– Это, что, белая ворона? – спросил я, указав на птицу пальцем.

– Это идиот? – вторил мне ворон, тыча в меня пальцем лапки.

– Самаэль, не попугайничай и не хами, будь добр. Простите глупую птицу, Алексей. Плохие манеры. Я взяла его на воспитание. Пока мы никак не можем договориться, но я верю в то, что все получится, – извинилась Матильда Генриховна.

– Старуха подло врет! Она обманом затащила меня в свою преступную шайку. Теперь таскает по всему свету, чтобы вершить свои черные делишки! Она держит меня в сумке, все перья обломал! Посмотри, я лыс, как вшивая куртизанка в порту! – орал во все горло ухоженный белоснежный ворон.

– Он любит драму. Не обращайте на него внимания, мой дорогой. Вы привыкните к его выходкам, – строго произнесла Бездушная.

Ворон смешно переваливаясь, побежал по столу к старушке:

– Дай мой монокль. Я так солиднее выгляжу. Ну, давай же скорее, чего возишься! – ныл ворон.

Матильда вытащила из сумочки стекло на золотой цепочке и накинула на шею наглой птице. Ворон глухо каркнул и не спеша, окидывая всех взглядом, важно поздоровался. На него мало кто обратил внимание, все продолжали болтать друг с другом и есть. Ворон не оставался в долгу и одаривал каждого своим добрым словом. Это пыталась пресечь Матильда Генриховна и громко на него шикала.

– Доброй ночи, Наташа. Очень рад тебя видеть, – каркнул ворон.

Но Наташа, красивая и хрупкая клоунесса, совершенно не обратила на него никакого внимания и продолжала разговор с каким-то парнем.

– Да, Наташа, ты очень хорошо воспитана. Жаль это заметно только, когда ты трезвая. Алкоголичка несчастная, – продолжал ворчать ворон.

– Зачем он вам? Потому что он говорящий и, как я понимаю и не верю сам себе, думающий? – спросил я.

– Скорее, осознающий, да и то не слишком часто. Но этот ворон – вещий. Он редко что-то выдает, но это не умоляет его способностей к прорицанию. А в совокупности с трудным характером, нам пришлось взять его себе, – сказал Факир.

– Я артефакт! Ты не заметил, конечно, что это место ссылка для артефактов? Я сразу заметил, когда попал сюда. Миру безопаснее, если мы изолированы тут и никуда не можем деться. Живем как-нибудь. Посмотри, тут все подделка, кроме уродов и артефактов. Это его концепция, – громко прокаркал вещий ворон и поправил крылом монокль.

– Довольно мрачное описание. И чем же я должен буду здесь заниматься? Вам нужен психолог? – спросил я.

– У меня есть для вас предложение, от которого вы не сможете отказаться. Но об этом не сейчас, давайте наслаждаться этой прекрасной ночью, – улыбнулся Фокусник.

Тем временем на стол уже подавали чай и сладости. Ароматный щербет, горы лукума на серебряных подносах, пахлава с жареными орехами в карамельном сиропе, гюллач щедро посыпанный зернами граната. Эверест из пиленного разноцветного сахара, вызвал бурю эмоций у толстяка. Он сразу же принялся набивать им рот и карманы. Повсюду стояли красивые блюда и креманки с восхитительными десертами. Однако, огромная телячья голова, по-прежнему, стояла в центре стола. Факир со скучающим видом, издалека ковырял ее глаз шпагой. Голова показалась мне отвратительной, совершенно неуместной тут и даже жуткой.

– Вам кажется неприятной эта голова? Напрасные страхи, в цирке давно нет ничего опасного, – задумчиво произнес Факир.

– То ли дело раньше, да, народ? – громко засмеялся Карлик.

– А что было? – спокойно спросил я.

За столом повисла звенящая тишина, которую первой нарушил голос Матильды Генриховны:

– Я не знаю, как остальных, меня немного пугали только зомби. Их привезли, как диковину, насколько я помню, с Гаити. Был неприятен этот стеклянный взгляд и некая тугоухость, и все же от них было много пользы. Они делали всю самую сложную и тяжелую работу. Но минусов, конечно, у них было намного больше. Я рада, что наш повар ошибся.

– Расскажите поподробнее, пожалуйста, – попросил я Бездушную.

– Да, что там рассказывать, это были простые работяги. И не переживайте, их не для нас делали. Скорее, их пожалел мой брат и выкупил всех, кого встретил. Заплатил шаману, который сопровождал их. Понимаете, в содержании зомби есть свои нюансы. И если их не соблюдать, то зомби быстро приходят в негодность.

– Это как? – удивился я.

– Им нельзя давать мясо, в их еду нельзя добавлять соль. С солью сложнее, видите ли, сейчас, практически, в любую еду кладут соль. Она их приводит в чувство, но потом они отключаются полностью, и колдун уже не может их оживить. Это крайне неудобно. Я помню, как по дороге разбили несколько сосудов с их душами, и они погибли. В общем, товар очень нежный, без присмотра не оставишь.

– Меня пугали тупи лаки. Помните, как их привезли? Брр, пакость, – сказала Леденец.

– О, а я уже и забыл. Вонь была страшная, пришлось их ликвидировать и вычеркнуть эту ошибку из нашей истории. Но, все, что происходит с нами, делает нас сильнее.

– А кто это, тупи лаки? – спросил я.

– Тупи лак, это не «кто», это скорее «что». Это эскимосский зомби. Как их делает шаман, лучше никому не знать, чернуха страшная. Но сшивает он его из разных частей, о большем рассказать и не просите, это отвратительно даже для меня. Но, это была жуткая экзотика, мы просто попробовали. Мне кажется, в ту ночь, я еще немного сошел с ума. В общем, мы все проголосовали против этого, так сказать, эксперимента и убрали. Показывать их людям было можно, конечно, и, я уверен, был бы бешеный фурор, брат был прав. Но я был моложе и слово «этика» тогда не было пустым звуком. Да, нас всех меняет время. Если ему не удается взять твою плоть, то оно возьмет разум. Разум не молодеет, но это к лучшему.

– Я помню, как они страшно кричали по ночам и бились в клетке.

– Да, и их пришлось убрать. Нам никогда не везло с мертвяками. Но я этому даже рад. Особенно после того случая, – сказал Карлик.

– А-а-а, ты про это? – улыбнулся Фокусник.

Увидев на моём лице непонимание, Леденец наклонилась к моему уху:

– Брат Мастера сам делал попытки оживления, – прошептала она.

Факир нахмурил брови:

– Не шепчитесь за столом. Это не культурно. Да, он был великим человеком. В то время нам страшно не везло на артефакты. Колесили по всей Европе, собирали редкие экземпляры и виды, которые совершенно не могли жить рядом с людьми. За целый год мы не нашли ничего стоящего. Вот брат и предложил, чтобы он сам попробовал. В принципе, все просто. Нужно вынуть сердце, чтобы все замкнулось на печени, именно она выполняла функции сердца в дальнейшем… Метаболизм там еле шевелился, но был. Получался раб без воли. Конечно, нужны соответствующие препараты и ритуал, все имеет значение. Нужен был особый флакон, в котором он хранил воду какого-то ледника из Сибири. Как сейчас помню, насколько была опасна та жидкость. Мне кажется, она подняла бы даже голову этого вареного телёнка. Нейротоксины в то время на улицах тоже не валялись. Побегали мы знатно в поисках всего, что нужно. Брат делал расчёты каждую ночь, не спал, читал по звездам. И вот, тот самый день был предначертан и назван. В то время, на сахарных плантациях было безостановочное производство и люди гибли, как на конвейере. Казалось бы, бери любого доходягу, которого оттащили без сознания из котельной, где варили сироп. Но, мы были гуманны, и искали того, кто не боится превращения в раба после смерти. И вот, нашлась такая женщина. Она была безнадежна, просила только, чтобы мы забрали её ребёнка, увезли из этого страшного места и позаботились о его судьбе. Детская смертность у рабов на Карибах была стопроцентной. Также она просила, чтобы через год мы упокоили её тело и отпустили дух к предкам. Взамен, она добровольно дает согласие стать зомби и быть при нашем цирке. Мы могли её обмануть, ведь став безвольной, она бы ничего уже не могла изменить. Да, она и до превращения ничего не могла, конечно. Но смелость этой чёрной, как кофе, женщины нас поразила. Мы дали ей слово, что поступим так и никак иначе. И сдержали его. Я, никогда, слышите, никогда не обманул ни одного из них, – указал Фокусник на всех цирковых за столом.